Текст книги "Алби (СИ)"

Автор книги: Юлия Олейник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава 7

– К канцлеру?! Гельт, ты рехнулся? Какого... С какого хрена этот тип пойдёт к канцлеру?

– Продавать Алби Мирр, разумеется. Рон, если я смог просчитать его действия, он точно так же просчитает наши. Рифус Гарт не дурак. Он поймёт, Рон, поймёт, что мы не горим желанием предавать эту историю гласности. Иначе как минимум ты лично лишишься должности и звания.

– Ты как себе это представляешь? Что он войдёт в министерство, весь такой красивый, с девушкой под руку, и затребует встречи с канцлером? Да его повяжут на входе.

– Я пока не знаю, как он это организует, и через какое время. Но клянусь тебе, именно так Рифус Гарт и поступит. Я буду думать. Подключу ребят из отдела аналитики и прогнозов. Хм... Надо признать, заложники редкость в наше время. Ладно, Рон, не паникуй. Отряжай свою четверть состава на поиски нашего зайца-побегайца, если его отыщут раньше, чем он начнёт чудить, – прекрасно. Я же буду разруливать ситуацию с министерством. Наплести можно всё, что угодно. Я лично склоняюсь к состоянию аффекта после обвинения в смерти свидетеля. Это будет выглядеть правдоподобно, тем более наш канцлер человек чувствительный. Выше нос, капитан Гир. Старую гвардию не так-то просто сбросить со счетов.

– Он конченый псих, – прошептал Рон Гир, обхватив голову руками и словно постарев на десять лет, – ну что ему в голову ударило? Он же теперь смертник, как ни крути, это пожизненное...

Гельт Орс сочувственно смотрел на своего начальника и старого товарища. Дезертирство Рифуса капитана подкосило. «Ты хотел вырастить цепного пса, а вырастил волка. Эх, Рон, Рон... Почему ты никого не слушаешь, пока не станет слишком поздно? Рифус Гарт, как и я, сомневается в обоснованности твоих обвинений. Ему не предъявили труп, не вызвали на очную ставку с врачом, его отстранили без разговоров, как желторотика. Министерство... да, он пойдёт туда. И сдаст весь «Отдел» вместе с собой-любимым, как ты сдал его. Сдаст Рона Гира без сожаления. А себя самого ему уже давно не жаль, вот только открылось ему это чересчур внезапно. И заодно потреплет всем нервы, прихватив эту лаборантку. Стареешь, Рон. Теряешь хватку. С такими, как Гарт, нужно быть предельно честными, а ты разучился доверять даже себе...»

– Я возвращаюсь в отдел, – бросил Гир, поднимаясь, – вызову сюда к чёртовой матери Пирса, пусть он находит с Китом Триггом точки соприкосновения.

– Да, так будет лучше. Ты совсем запугал этого юношу. А я, с твоего позволения, немного прогуляюсь по этому богоспасаемому месту. Возможно, что-нибудь придёт на ум.

– Хоть поселись здесь, – буркнул капитан, – ничего не имею против. А я хочу глотнуть кислорода. Сил моих нет тут больше находиться.

Гельт Орс семенящим шагом направлялся в больничный корпус. Он подошёл к терминалу и набрал имя профессора. Пару секунд постоял в раздумьях и пошёл пешком на шестой этаж.

– Доктор Шехтер?

Светловолосый врач испуганно вскинул на Орса голубые глаза за стёклами очков.

– Вы ничего не хотите мне сказать?

Доктор сцепил пальцы до белых костяшек.

– Меня уже... капитан Гир...

– Где тело? – вкрадчиво спросил Гельт Орс. – Где тело Эрвина Вайльда?

– Я...

– Доктор Шехтер, это был риторический вопрос. Я знаю, где оно. Я знаю, что и как вы сделали, чтобы Эрвин Вайльд... хм... покинул этот бренный мир. И вы не пройдёте сейчас со мной только потому, что такой расклад как нельзя лучше соответствует моим планам, хоть и непреднамеренно. Вы дурак, доктор, – со вздохом резюмировал Гельт Орс, – а у дураков свой бог.

– Где мы? – У Алби подкашивались ноги, но она изо всех сил старалась стоять без поддержки. Каждое прикосновение этого жуткого типа внушало ей омерзение, тянущее, сосущее чувство полнейшей беспомощности и отчаяния. Так или иначе, а ей всё равно пришлось стать собственностью «Красного отдела», пусть и в лице ренегата, по которому плачет трибунал. Сам ренегат оглядывался, наморщив лоб.

– Здесь недалеко побережье, это чувствуется по воздуху. Ты говорила, твоя Рена живёт на побережье. Где именно?

Алби завертела головой. В этой части городка она не бывала ни разу.

– Если идти от Института, то надо пройти минут двадцать в сторону бухты...

– Так. – Гарт задумался. – Бухта находится к северу от Института, если иметь в виду главный вход. Так? – Алби кивнула. – Мы шли... на северо-запад, тоннель был прямым.

– Откуда ты знаешь? – пробормотала Алби, удивлённо покосившись на него. Особист пожал плечами.

– У меня немного другая подготовка. Уж ориентироваться что на земле, что под ней я умею. Восток там. Пошли.

– Я не могу, – прошептала девушка, с ужасом понимая, что сейчас пропадёт ни за грош, – я не могу больше идти... У меня всё болит.

Рифус Гарт закатил глаза.

– Господи, мне и впрямь надо было оставить тебя в вольере. Ты даже не обуза. Я ещё названия для тебя не придумал. – Он сел на твёрдую каменистую почву и с силой потёр виски. – На руках я тебя не понесу, так что давай, соберись и выдвигаемся. У Рены своей отдохнёшь, если там нас уже не ждут мои бывшие товарищи по оружию.

– А если ждут? – в ужасе прошептала Алби.

– Если ждут? Ты ничком на землю и чтоб ни единого движения, а я... Тебе не без разницы?

Она замолчала. Не спорить. Лучше всего отвечать только тогда, когда он сам к ней обратится. Алби поняла уже, что рассчитывать на сочувствие этого человека бессмысленно. Она ощущала себя пешкой, маленькой никчёмной фигуркой в игре, правил которой она не знала. Здесь вступили в схватку какие-то неведомые ей силы, для которых ничего не стоило одним движением забрать себе проект, а сотрудников подкупить, довести до инфаркта или, как вот её, Алби, посадить в клетку без окон и с железной решёткой. Ей очень хотелось узнать у Рифуса, что же такое эти чёртовы спецы обнаружили в её работе, что аж сам капитан пожаловал в их лабораторию. Что, господи, ну что там могло быть? Тебе без разницы, сказал бы Гарт, если бы ты не выдрючивалась, лелея в душе благородные идеалы академической науки, что выше любых суетных мыслей, может, и не оказалась бы сейчас рядом с этим лейтенантом с глазами убийцы, за которым охотится весь «Красный отдел».

Из безрадостных мыслей её выдернул голос Рифуса Гарта.

– Ты не могла бы идти, если б я прострелил тебе ногу. Но я тебя не трогал. Так что давай, шевелись. – Для верности он ткнул её пистолетом в поясницу. Алби пошатнулась и сделала первый шаг. Потом второй. Потом третий... Затылок ей буравили два неподвижных глаза цвета разбавленного чая.

– На землю, – раздался равнодушный шёпот у неё над ухом, и девушка буквально впечаталась лицом в пыльную почву. Гарт, недолго думая, попросту рванул её вниз, чуть не сломав ей шею. Боль огненной стрелой пронеслась по телу. «Что такое, господи...» Алби трясло, но больше всего она боялась пошевелиться. Сухая трава лезла в глаза и рот, забивалась пыльными клубками в нос и под футболку, невыносимо саднил ободранный подбородок. Из своей не слишком удобной позиции она видела только запылившиеся ботинки «красногалстучника» и серо-жёлтую траву. Сердце девушки барабанным боем отдавалось в висках. «Тишина... Что происходит? Там засада? Почему никто не стреляет?..» В нос забился песок, и Алби, холодея, поняла, что сейчас чихнёт. «Только не это, господи... мамочка... только не это...» Она сильнее вжала лицо в землю, и желание чихать постепенно прошло.

Через какое-то время она услышала шаги и попыталась распластаться ещё сильней. Ботинки Гарта переступили с ноги на ногу.

– Риф?

– Селвин?

– Удивлён?

– Безмерно. Или ты не в курсе?

– Конечно в курсе, идиот. Я же шёл с поднятыми руками. Господи, Гарт, какая вожжа тебе под хвост попала?

– Это моё личное дело. А ты мне лучше коротенько так объясни, с чего ради ТЫ нарушил приказ?

– Это моё личное дело. Скажем так, Рон Гир отправляет меня в отставку с понедельника. Объявлено мне было об этом сегодня.

– Сегодня суббота.

– Наплевать. Если кто-то из наших и арестует тебя, то это буду не я. Мне нет дела до твоих тёрок с Гиром. Валяй, скрывайся, что хочешь делай. А я посмотрю, как тебя будут ловить. Гир заигрался, Риф, уж тебе ли не знать.

– Слушай, Сел... Лежать! – рявкнул вдруг Рифус на пошевелившуюся девушку. Селвин хмыкнул.

– Правильно, тренируй. Всё равно когда-нибудь начнётся пальба.

– Сел, что тебя заставило нарушить приказ? Отставка? Это не повод.

– Ты безнадёжный романтик, раз и навсегда преданный конторе. Машина имени Рона Гира. Ну ты и задал ему перцу, надо сказать, старик весь багровый приехал. Но это лирика. Тебе шьют минимум пять статей, а меня выдворяют за, цитирую, «неуставные отношения».

– Меня это не касается.

– Само собой. Но если дать в зубы зарвавшемуся юнцу, который и года не прослужил, а уже начал позволять себе, это «неуставные отношения», то я пас. Пусть Гир делает, что хочет.

– М-да, каюк отделу... И что ты собираешься предпринять?

– Искать тебя, разумеется. Сидеть в засаде около дома Рены Кинтер, пока не отзовут. Увы, ты там так и не появился.

Рифус Гарт замолчал. Ноги в ботинках снова переступили.

– Что ж, Сел, спасибо. Не ожидал.

– Обломай Рону Гиру зубы, – хохотнул невидимый Селвин, и шаги начали удаляться.

– Всё, вставай, – Рифус Гарт потеребил Алби за плечо, – мы с тобой везунчики, что не дай бог. Я такого фарта за всю жизнь встречал раза три, и все во Внешнем мире. Селвин, конечно, сам неисправимый идеалист, раз решил вставить Гиру палки в колёса, но меня его трепетная душевная организация не колышет. Зато теперь можно со спокойной душой перекантоваться у этой твоей Рены. Давай, вставай, что ты как в замедленной съёмке двигаешься? В лаборатории своей тоже улиткой ползаешь? Пошли, тут осталось-то. Раз Селвин меня разглядел, хоть и в бинокль. Да вставай ты уже, чучело!

Алби поднялась, попутно оцарапав ладонь об острый камешек. «Я один большой синяк...» Рифус Гарт смотрел и впервые улыбался.

– Лицо попроще сделай. Мой тебе совет, дорогуша, – он подошёл поближе, и Алби непроизвольно сделала шаг назад, – цени каждый момент своей такой хрупкой жизни. Потому что будущее наше не просто в тумане, а чуть ли не во мгле Внешнего мира. Радуйся, что жива. Потому что такие как вы не умеют ценить жизнь в принципе.

Рена Кинтер, худощавая седоволосая женщина с идеально прямой осанкой и лучиками морщин вокруг глаз, смотрела дневной выпуск новостей, как затрещал дверной звонок. «Алби или Кит. Не забывают старую перечницу, молодцы ребята...» Она открыла дверь и замерла.

На пороге стояла Алби, вся в пыли, с исцарапанным лицом и руками и с глазами, в которых отражалась даже не боль, а нечто более тёмное, глубинное, выворачивающее наизнанку. Она исхудала, хотя всегда была тростинкой, в светлых волосах запутались сухие травинки. Рядом с ней стоял мужчина с чересчур резкими чертами лица, тёмными волосами и недобрым взглядом. Вид у него был тоже потрёпанный, будто они оба скатились с какого-нибудь косогора.

– Алби... Девочка моя... что случилось?

– Госпожа Кинтер, мы можем войти? – осведомился мужчина. Рена перевела на него взгляд.

– Простите, а вы кто?

– Это мой знакомый, – тихо сказала Алби, – Рена, мы можем у тебя переночевать?

– Твой знакомый? Я его не знаю. И мне он не нравится.

– Госпожа Кинтер, я не червонец, чтобы всем нравиться. Но пожалуйста, впустите нас с Алби. Ей необходимо умыться, поесть и отдохнуть, не говоря уже о том, чтобы обработать все царапины. Она очень устала.

Рена в каком-то оцепенении подвинулась, и мужчина за руку втащил Алби в дом.

– Алби... Ты можешь мне сказать, что случилось? Почему ты вся в ссадинах?

– Я оступилась и скатилась с холма к бухте, – Алби отвечала всё так же тихо, – вот и исцарапалась вся об эти колючки.

Рена недоверчиво переводила взгляд с девушки на мужчину, пока тот не хмыкнул.

– Хоть аптечку принесите.

– А вас, молодой человек, я вообще не знаю и впервые вижу...

– Рена, – вдруг взвизгнула Алби так, что даже у Рифуса заложило уши, – ты можешь сделать то, что он говорит?!

Старая женщина изумлённо посмотрела на неё.

– Алби...

Рифусу всё это надоело, он оттёр Рену плечом, прошёл внутрь и через несколько секунд вернулся с небольшой коробкой. Пожилая лаборантка даже возмущённо охнуть не успела.

– Иди сядь на стул. Волосы с лица убери. – Он достал антисептик. – Да у тебя не порезы, а ерунда. Руки вытяни. Ну вот. Остальное сама в душе обработаешь.

Алби молча кивала, а потом неожиданно произнесла:

– А твой порез? Он же гораздо глубже.

Рену охватили самые чудовищные подозрения, и когда хмурый человек со стеклянными глазами закатал рукав, она медленно села на стул. Рука мужчины была перевязана красным галстуком.

– Алби... Как это понимать? Ты...

– Госпожа Кинтер, – устало ответил за Алби «красногалстучник», – во многих знаниях многие печали. Нам надо пересидеть здесь одну ночь, не больше. Оставаться у вас дольше значит подвергнуть всех троих неоправданному риску. Я знаю, о чём говорю. Пожалуйста, дайте девушке что-нибудь поесть. Я не голоден.

Рена молча встала и, не глядя на Алби, шаркая и как-то даже слегка потеряв в росте, направилась к кухонному шкафу. Из неё будто откачали все силы.

– Алби... что ты будешь есть? – ровным голосом осведомилась она.

– Что-нибудь... съедобное.

– Есть жареная рыба.

– Это хорошо, – встал Рифус, закончив перевязывать свой порез. Крови, как заметила Алби, почти не было. – подогрейте ей хоть рыбу, хоть чёрта лысого, а ты, радость моя, вали в ванную. Аптечку захвати. Ты сейчас пыльнее всех архивов бригады.

Алби стояла под пьяняще-горячими струями и с наслаждением смывала с себя всю грязь, пыль и пот последних дней. И кровь. Ах, как она раньше не ценила эти маленькие радости... И она поест! Настоящую еду, а не эту тюремную болтанку. Боже, она самый счастливый человек на земле. Рифус был прав, говоря, что Алби и ей подобные не ценят жизнь. Она и не ценила, считая все блага цивилизации само собой разумеющимся делом. Глупая маленькая лаборантка. Тут её мысли перескочили на Рену. Старая женщина, ставшая для Алби практически второй матерью, испытала настоящий шок, когда увидела руку Гарта. Ах, Рена, Рена... Она, Алби, будет врать как сивый мерин, бедная старушка не заслуживает этой злой участи: знать всю правду. Про Кита, про профессора, про... про этот трижды проклятый проект, приведший к Алби Рифуса Гарта. Нет, она ничего Рене не скажет. А Рифус, кажется, если бы мог, вообще молчал бы всё это время.

Рена молча сидела, стараясь не смотреть на Гарта. Тот бросил на женщину скучающий взгляд.

– Можете обращаться ко мне «лейтенант». Имя моё вам знать незачем, а если всё пойдёт наперекосяк, вы и так его узнаете. Переночуем мы в вашем подвальчике, я там даже нашёл матрас. Я привык к разным условиям, в том числе и весьма спартанским, Алби, в принципе, уже тоже.

– Вы, молодой человек, не у себя дома и тем более не у себя в конторе. – поджала губы Рена Кинтер. – Ваш галстук на меня не производит ни малейшего впечатления. Спите хоть на голом полу, а Алби я положу на втором этаже.

– Она будет спать со мной, и это не обсуждается, – отчеканил Гарт, – мы вас не побеспокоим.

– Ах вот оно что, – тихо произнесла Рена и прикрыла глаза, – вот оно что...

– Вода стихла. Положите Алби рыбу и не мучайте расспросами. Ей сейчас не до вашего любопытства.

Она уписывала уже третью рыбину, судорожно разделывая её непослушными пальцами, как Гарт, молча наблюдавший за её ужином, встал и бросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Пойду тоже освежусь. Госпожа Кинтер, когда Алби, наконец, наестся, отстригите ей волосы и покороче.

– Зачем? – Алби чуть костью не поперхнулась, изумлённо вытаращившись.

Рифус закатил глаза.

– Длинные волосы проще намотать на руку в случае чего. Этого мне не надо. Всё, ешь. Я скоро. И чтоб без глупостей.

Когда он закрыл за собой дверь в душевую, Рена медленно подошла к Алби и потрясённо прошептала:

– Как ты могла? Я спрашиваю тебя, как ты могла?! Чего тебе не хватало? Ты... ты связалась с «красногалстучником»?! Как ты... – женщина отвернулась. По её щекам текли слёзы. Алби только рот открывала, как рыба, не в силах переварить услышанное. Рена меж тем продолжала, не глядя на Алби и ломая сухие тонкие пальцы, покрытые старческими пятнами: – Как ты могла бросить Кита? Променять его на... на этого вот. Инквизитора. Особиста. Чего тебе, тестостерона захотелось? Самца побрутальнее? Знаешь, Алби, – тут Рена перешла почти на шёпот, – самое страшное, что может случиться с человеком, это предательство...

– Предательство?! – Алби крикнула так, что Рифус услышал несмотря на шум воды. – Да что ты знаешь о предательстве? Кит, говоришь? Кит предал меня, сдал проект «красногалстучникам», а меня засадил в клетку для собак! И глазом не моргнул! Я сидела в собачьем вольере на голом полу! Без... да вообще без условий! А профессор Вайльд при смерти, если уже не умер! И всё из-за твоего разлюбезного Кита, который решает свои проблемы при помощи «Красного отдела»! Ты ничего не знаешь о предательстве, Рена, и мне тебя даже жаль.

Рена вздрогнула как от пощёчины.

– Это твой... м-м-м... знакомый велел тебе сочинить эту мерзкую историю? Или ты сама её придумала? Я знаю и тебя, и Кита с детских лет, когда вы были во-от такими. Он любит тебя. Вы же собирались пожениться... Он не мог сделать того, что ты сейчас мне тут рассказываешь, я не верю тебе, слышишь! Если ты сама пала так низко, что сошлась с... то хотя бы Кита сюда не приплетай!

– Мне плевать на Кита Тригга, – злым шёпотом сообщила Алби, – он и так в лапах «Отдела». А ты, единственный человек, кому я доверяла, обвиняешь меня в том, что я якобы сошлась с «красногалстучником». Ты... – у девушки брызнули из глаз слёзы. Господи, вся её жизнь за последние дни – это слёзы, слёзы, слёзы; слёзы от боли, от страха, от отчаяния... от того, что тебе не верят даже самые близкие.

– Алби. Я не знаю, во что ты ввязалась и почему появилась в моём доме вся исцарапанная и с глазами-плошками, и не хочу это знать. Но я не слепая. Я вижу, как ты смотришь на него. Ловишь каждое слово, каждый жест, стоит ему шевельнуть бровью, и ты вся внимание. Не рассказывай мне сказки, девочка.

– Да чтоб я сдохла от такого прекраснодушия! – Алби вскочила на ноги, уже не в силах больше слушать это всё. – Ты в каком мире живёшь, Рена? В мире идеальных отношений, увлечённых исследований и всеобщей благости? К тебе никогда не тянул лапы «Красный отдел»! Тебя не швыряли в клетку, как шелудивую собаку! Ты всю жизнь смотришь на мир сквозь розовые очки! А у меня даже чёрных уже нету, одни осколки в глазах... – она уронила голову на руки и разрыдалась до икотки.

– Я же просил без глупостей, – Рифус вышел и внимательно посмотрел на обеих женщин, – ты бы ещё в рупор заорала. Почему до сих пор не подстрижена? Дайте ножницы, госпожа Кинтер, от вас проку как от козла молока.

Он отрезал длинные светлые пряди, оголив Алби шею и мочки ушей. Девушка почувствовала непривычный холод.

– Ну вот, так даже симпатично. Всё, отбой. Завтра трудный день, и послезавтра тоже, и вообще наше будущее туманно и неопределённо. Надо выспаться, пока есть возможность.

Он распахнул дверь в просторный подвал, где лежали какие-то старые книги, кисточки, статуэтки и прочие милые сердцу пожилых людей безделушки, напоминавшие о молодости. Алби вытерла руки салфеткой и молча спустилась. Рена сидела к ней спиной, прямая как струна.

Глава 8

– Всё, раздевайся, ложись и отбой, – Рифус ещё раз оглядел импровизированную спальню. Подвал был просторным и не совсем уж захламленным, но с довольно низким потолком. – как-нибудь вдвоём поместимся.

– Я на полу посплю, – тихо сказала Алби, не поднимая глаз.

– Что? – Гарт удивлённо покосился на неё. – Не дури. Тебя уже качает. Давай, ложись, не выдумывай.

Девушке ничего не оставалось делать, как улечься на тонкий матрас и натянуть простынь чуть ли не до глаз. Гарт хмыкнул.

– Закрой глаза и спи.

Он быстро разделся, лёг рядом и отвернулся. Алби, не шевелясь, лежала на спине, чувствуя бедром сухую горячую кожу. Глаза её невидяще смотрели в потолок. «Спи, Алби. Спи. Ты ему не нужна, не бойся, он уже дрыхнет без задних ног... спи...» Взор заволокла тёмная вязкая пелена, и девушка провалилась в душный сон без сновидений.

Она проснулась оттого, что чьи-то руки перевернули её на спину и стянули футболку. Она задохнулась от ужаса. «Нет, господи, только не это, не надо, пожалуйста...» Но закричать она не успела, Рифус зажал ей рот ладонью.

– Т-с-с. Тихо ты, истеричка. Мне просто надо снять напряжение, не дёргайся.

Он раздвинул ей коленом ноги и прижал к тоненькому матрасу, так, что спиной Алби чувствовала все трещинки и неровности пола. Нечего было и пытаться вывернуться, у Гарта была какая-то стальная хватка. Алби закрыла глаза, с горечью понимая, что в очередной раз стала жертвой собственной наивности. Жёсткие пальцы вцепились ей в плечи, наверняка прибавив новых синяков и кровоподтёков. Через некоторое время Рифус скатился и раздражённо прошипел:

– У тебя что там, судорогой всё свело?

Алби сжалась в комочек, пытаясь унять дрожь во всём теле. Сейчас ей стало по-настоящему страшно. «Красногалстучник» пребывал в достаточной степени бешенства, чтобы ударить её или что похуже. «Алби, миленькая, ну расслабься ты... закрой глаза и расслабься... дай ты ему, что он хочет и... и...» По щекам покатились слёзы отчаяния.

– Можем решить вопрос по-другому, – сообщил Гарт, – уж это у тебя получится?

– Не надо... – едва нашла в себе силы прошептать Алби, сев на матрасе и натянув простынь на плечи, – пожалуйста, не надо...

В темноте ей не было видно выражения его лица, но ничего хорошего для себя девушка уже не ждала. Плечи ныли от цепкой хватки, между бёдер саднило и пульсировало. Гарт продолжал наблюдать, хотя Алби не понимала, что он может видеть в почти полном мраке подвала.

– Ложись, – наконец бросил он безо всякого выражения, – и постарайся вообразить, что ты женщина.

На этот раз Рифус твёрдо вознамерился довести дело до конца. Алби кусала губы, стараясь не вскрикивать от чересчур резких движений. Внутри неё медленно распространялось странное онемение, будто ей вкололи большое количество анестетика, и девушка с тоскливой безнадёжностью смотрела в потолок, уже не чувствуя ничего, кроме самих ударов. «Десять... пятнадцать... двадцать четыре... да когда же это кончится...» Шея, плечи и грудь были исцарапаны колючей щетиной. «Тридцать шесть... сорок... он мне, наверно, всё внутри разорвал до крови... сорок пять... да кончай ты уже, сколько можно...»

Наконец около её уха раздался хриплый выдох, и пальцы схватили её за плечи, вонзившись ногтями в кожу. «Всё... наконец-то...»

Он перевернулся на спину, отдышался и через пару минут сообщил:

– Хоть Кит твой утёрся.

Алби вздрогнула. Господи, как будто ей мало того, что он сейчас с ней сделал. Она с трудом свела затекшие от напряжения ноги, как между ними протиснулась жёсткая ладонь.

– Я умею быть ласковым, – тихо сказал Рифус, касаясь губами её уха, – очень ласковым. Если знать, как меня попросить.

Алби молчала. Она понятия не имела, как реагировать на эти слова, чтобы не усугубить своё и без того безнадёжное положение. Но Гарт решил за неё.

– Давай, – прошептал он, – это не больно. Давай, приласкай меня. А я умею платить по счетам...

Утром он встал, не спеша оделся и уселся на пол, прислонясь к большой стопке старых книг. Теперь надо решать, куда двинуться дальше. Для финального шага время ещё не пришло, нужна как минимум неделя, чтобы Гир и компания поняли, что Рифуса Гарта голыми руками не возьмёшь. Конечно, если бы не счастливый случай с Селвином, он вряд ли бы так беззаботно сейчас предавался размышлениям, Рифус не верил в судьбу, и всё же удача была на его стороне. Редкая удача, немыслимая. Один этот чёртов люк чего стоит. Впору поверить, что дело и впрямь выгорит. Он вспомнил, что у небольшой пристани рядом с домом Рены он видел старый, но ещё держащийся на воде катер, точнее, небольшую моторку. «Отлично. Вот теперь я знаю, куда мы направимся. М-да, Алби, зуб даю, таких мест ты никогда не видела. И там нас не то что не найдут – никто в здравом уме даже не сунется в эти дебри... Да, это вариант... не зря тебя, Риф, капитан Гир называл отморозком...» Он перевёл взгляд на спящую девушку. Алби свернулась калачиком, подсунув ладони под щёку, и спала, закутавшись в тонкую простынь, которая обрисовывала её хрупкую фигурку. Гарт посмотрел ещё несколько секунд, а потом развязал галстук и начал заново расстёгивать рубашку.

Алби выждала с закрытыми глазами, пока «красногалстучник» оденется, и постаралась прикинуться спящей. Ей безумно хотелось остаться в одиночестве и не видеть вообще никого, ни Гарта, ни Рену, никого в целом свете. Но все мечты её остались в прошлой жизни, где она занималась любимым делом, собиралась выйти замуж, а потом родить двоих, нет, троих детишек. В её нынешней жизни были только предательство, страх, боль и лейтенант Рифус Гарт. Он, словно прочтя её мысли, наклонился и слегка потряс за плечо.

– Вставай, утро уже. Одевайся, я тебя наверху подожду. Мне надо кое о чём перетереть с твоей прекраснодушной старушкой, так не одобряющей твой выбор.

Девушка села на матрасе, стараясь не глядеть в сторону Гарта. Ей было невыносимо ощущать его взгляд. Если раньше она была просто пленницей, с которой он обходился хоть и без особого пиетета, но признавал в ней какую-то личность, то теперь она стала подстилкой «красногалстучника», в чём и обвиняла её Рена. Рабыней, наложницей, которую он мог поиметь, когда ему заблагорассудится, и столько раз, сколько захочет. Но самым ужасным и омерзительным было даже не это. По щекам Алби катились слёзы, но это были уже не слёзы боли или страха. Она всхлипывала от душного, горячего, липкого стыда, который забивался в горло, жёг её изнутри до спазмов в желудке и барабанным боем отдавался в висках. Стыд и ненависть к себе – вот и всё, что была способна испытывать Алби, скорчившись на своей импровизированной постели, стоило ей вспомнить эту ночь. Нет... стоило ей вспомнить раннее утро.

Она спала очень беспокойно, всё время ворочаясь, сбивая ногами тонкий хлопок и тихо поскуливая от ноющей боли внутри бёдер. Ей снились горячечные сны, сумбурные видения из самых потаённых уголков сознания, в которых сплетались воедино собачий вольер, улыбающийся профессор за своим столом, плачущая Рена, Кит, в первый раз робко прикасающийся к ней, сначала совсем неумело, потом, войдя во вкус, всё смелее, а потом лицо Кита изменилось, черты стали более резкими, волосы потемнели, а глаза из голубых стали светло-карими. И только ощущения от прикосновений остались прежними. Она очень осторожно приоткрыла глаза. Рифус Гарт поднял на неё взгляд, оторвавшись от своего занятия, и сообщил как ни в чём не бывало:

– Чистой воды альтруизм. Со мной бывает, хотя редко.

На этот раз Алби вскрикивала вовсе не от боли.

– Алби! – из проёма послышался раздражённый окрик Гарта. – Давай уже, живо. Выходные отменяются, спать до обеда будешь в другом месте.

Она начала судорожно натягивать футболку и штаны. Как бы там ни было, а его заложницей она быть не перестала. А сейчас, наверно, даже хуже, стала вещью, собственностью, её трясло от брезгливой жалости к себе и она ничего не могла с этим поделать. Наконец девушка вылезла в комнату.

Рифус кинул ей матерчатый свёрток.

– Переоденься. Я тут нашёл более-менее по размеру. На эти твои шмотки страшно смотреть.

Алби, не глядя, взяла свёрток и заперлась в ванной, получив долгожданную возможность внимательно себя рассмотреть после этой кошмарной ночи. Она разделась и приникла к зеркалу.

Шея, грудь и плечи были покрыты сине-багровыми пятнами, губы распухли и покраснели, внутренняя поверхность бёдер превратилась в один большой синяк. Она шмыгнула носом и осторожно запустила руку внутрь. Хоть крови нет, она была убеждена, что в первый и во второй раз у неё что-то разорвётся внутри от остервенелых рывков. «Когда это закончится... Боже, ну когда это всё наконец закончится... Что я ему сделала, лично ему? Я не пытаюсь сбежать, я не спорю с ним, я делаю всё, как он скажет... За что он меня... так... Как только Рена могла подумать... что я могу быть с ним... добровольно...» Краска бросилась ей в лицо.

В дверь настойчиво постучали. Голос Рифуса в категоричной форме приказал не тянуть кота за яйца и выходить. Алби всхлипнула последний раз, быстро переоделась в свежую майку и штаны из плотной тёмной ткани, кое-как пригладила непривычно короткие волосы и открыла дверь.

Столкнувшись взглядом с Реной, она поначалу отвела глаза, а потом, вызывающе подняв голову, прошла мимо. «Считаешь меня шлюхой? Ну и считай. У меня хотя бы уже давно нет никаких иллюзий. Только чистоплюйства твоего мне и не хватало». Рифус нетерпеливо наматывал на палец галстук, в другой руке он держал какие-то ключи. Увидев Алби, он удовлетворённо кивнул.

– Так-то лучше. Пошли. – Он обернулся к Рене, которая была похожа на натянутую тетиву. Губы пожилой женщины дрожали. – Особая бригада возместит вам стоимость плавсредства и топлива. Я со своей стороны благодарю вас за кров и пищу. Надеюсь, больше мы не увидимся.

Рена сцепила пальцы и с плохо скрываемой ненавистью произнесла, глядя Рифусу в глаза:

– Мне не нужны деньги вашей грязной конторы, лейтенант, а ваша благодарность гроша ломаного не стоит. Берите, что вам нужно и убирайтесь из моего дома. Оба! – вдруг сорвалась она на крик.

– Моё почтение, – кивнул Гарт, цапнул Алби за руку и вышел к пристани.

Он внимательно осмотрел старый катер, вернее, моторную лодку с винтом, выкрашенную когда-то в светло-голубой цвет, а сейчас облезлую и кое-где подгнившую. В лодке было всего два места, сзади сидений были аккуратно поставлены канистры с топливом.

– В самый раз, – сказал Рифус, запрыгивая в лодку, – ты хоть плавать умеешь?

Алби кивнула. Решено, она будет говорить только в крайнем случае или если он снова достанет пистолет. Внутренняя дрожь никак не стихала, и девушка оступилась, пока залезала в весьма ненадёжную на вид лодку. Рифус поймал её, когда она была уже в опасной близости от воды.

– Что ещё за новости? Только не говори, что ты опять не можешь идти.

Девушка молча забралась-таки в лодку и села на жёсткое сиденье. Гарт завёл мотор, и лодка вылетела на водную гладь.

Институтский городок располагался на полуострове, который до войны называли Кейп-Йорк. С трёх сторон его омывало море, довольно мелкое и почти не штормящее. На нескольких десятках островов находились исследовательские станции Института, ветряки и опреснители воды. Алби иногда каталась вместе с Китом на катере его отца и всегда с любопытством наблюдала за странной жизнью этих клочков суши. Громадные ветряки её завораживали, сложная система трубопроводов, соединившая в одно целое пять островов с опреснительными станциями, казалась ей настоящим лабиринтом, а крики чаек отдавались в ушах пронзительным и щемящим звуком. Как давно это было... Она посмотрела на Гарта, сосредоточенно правящего лодкой. Куда они плывут? Алби заметила, что острова с ветряками они миновали почти на полном ходу, обогнули и опреснители, после чего Рифус увеличил скорость до максимума.