Текст книги "«Свистящие стрелы» Маодуня и «Марсов меч» Аттилы. Военное дело азиатских хунну и европейских гуннов"

Автор книги: Юлий Худяков

Соавторы: Валерий Никоноров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Глава 5.
XУHHУ В САЯНО-АЛТАЕ.
ВООРУЖЕНИЕ И ВОЕННОЕ ИСКУССТВО КОЧЕВНИКОВ УЛУГ-ХЕМСКОЙ, КОКЭЛЬСКОЙ, БУЛАН-КОЛИНСКОЙ, КОК-ПАШСКОЙ, АЙРЫДАШСКОЙ И ТАШТЫКСКОЙ КУЛЬТУР

В конце III в. до н.э. хуннская держава была на гребне своего военного могущества. Грозная, как стихия, неудержимая волна хуннских завоеваний докатилась до отдаленных северо-западных окраин Центральной Азии, до заросших непроходимой тайгой горных хребтов и заснеженных вершин Алтая и Саян, до благодатных степных долин, раскинувшихся вдоль полноводного Енисея и своенравной Катуни. Свистящие стрелы, выпущенные из мощных дальнобойных луков многоопытными, закаленными в бесчисленных сражениях хуннскими всадниками, возглавляемыми талантливыми полководцами во главе с самим шаньюем Маодунем, смели со своего пути и разметали по горным ущельям племена «скифских» кочевников саглынской, пазырыкской и татарской культур в Туве, Горном Алтае и Минусинской котловине.

Вооруженные устаревшими луками скифского типа, ираноязычные номады Саяно-Алтая не могли противостоять в дистанционном бою хуннским воинам, свистящие стрелы которых поражали противника на расстоянии, почти в полтора раза превышавшем полет скифских стрел. У саяно-алтайских кочевников не было и сколько-нибудь эффективных средств защиты от ударов хуннских стрел, копий и палашей. Для того чтобы поразить врага своими чеканами и акинаками, им было необходимо прорваться сквозь дождь хуннских железных стрел, пробиться через лес копий, прорубиться через частокол клинков. Но и после того как саяноалтайские воины достигали хуннских всадников, им необходимо было преодолевать преграду из щитов и железных чешуйчатых панцирей.

Обладая таким явным и очевидным превосходством в вооружении дистанционного и ближнего боя, в средствах защиты, хунну смогли покорить все кочевые народы и племена Южной Сибири. В покорении этих племен участвовали не только сами хунну, но и подвластные им кочевые племена Центральной Азии. Как это неоднократно бывало в истории войн между кочевыми народами и племенами, победители, подчинив своих соперников, использовали новых подданных для дальнейших завоеваний, и кочевая империя расширяла свои владения и границы силами покоренных номадов.

В Туву, Минусинскую котловину и Горный Алтай в составе войск Хуннской державы пришли монголоидные кочевники из восточных районов Центральной Азии. Они уже испытали на себе военную мощь хуннских завоевателей, оценили высокую эффективность и дальнобойность хуннских луков, точность попадания и проникающую способность хуннских стрел и взяли их на вооружение.

Оружие, от применения которого зависела жизнь или смерть, победа или поражение, заимствовалось в первую очередь и распространялось по всему кочевому миру степной Евразии. Помимо луков с костяными или роговыми накладками, широкое распространение среди вассальных племен получили железные стрелы с трехлопастными наконечниками и костяными шариками-свистунками и костяные или роговые стрелы с раздвоенным насадом, концы которого приклеивались с двух сторон к заостренному деревянному древку. Хотя подобный способ насада и не давал сколько-нибудь очевидных преимуществ в прочности крепления наконечника, в период хуннской экспансии он был заимствован многими кочевыми племенами Саяно-Алтая. Вероятно, вера в преимущества хуннского оружия дистанционного боя среди покоренных племен была столь велика, что хунну старались подражать во всем, что было связано со стрельбой из лука.

Кочевые племена Саяно-Алтая вошли в западное крыло военно-административной системы, формирующей войска Хуннской державы, возглавляемые одним из высших должностных лиц в хуннской чиновничьей иерархии – западным чжуки-князем. Этот пост занимали ближайшие родственники правящего шаньюя, происходившие из династийного рода Силуань-ди, В состав этого западного крыла, или аймака, входили все подвластные хунну племена, жившие в западных районах Центральной Азии от Саяно-Алтая до Тянь-Шаня. Непосредственно номадами Южной Сибири управлял хуннскии чиновник рангом поменьше, называвшийся гудухэу.

Вероятно, впервые десятилетия после хуннского завоевания Саяно-Алтая ставка хуннского наместника размещалась в Туве, В Центральной Тувинской котловине, под горой Бай Даг, были обнаружены и исследованы курганы хуннской знати с каменной насыпью прямоугольной конструкции и дромосом-входом. В них были погребены хуннские знатные воины или чиновники. О богатстве и высоком положении этих людей можно только строить предположения, поскольку эти монументальные сооружения были начисто разграблены и осквернены еще в древности. В Туве известно несколько стоянок хуннских кочевников.

В начале I в. н.э. номадами Саяно-Алтая управлял могущественный хуннскии вельможа – гудухэу князь Сюйбудан. Для своей любимой жены, китаянки принцессы Имо, он приказал построить в долине Абакана дворец в стиле китайской архитектуры, с глинобитными стенами, множеством комнат и кановой системой отопления, при которой дымоходы от очагов проходили по каналам вдоль стен жилища, обогревая все помещение. Дворец венчала черепичная крыша. На концевых дисках торцевых окончаний крыши были оттиснуты иероглифы с пожеланием вечной жизни и радости ханьскому императору и императрице. Дверные ручки на дверях этого дворца изображали личины мифических китайских демонов-гуи. У них были европеоидные черты лица, глубоко посаженные глаза, орлиные горбатые носы, густые усы и бычьи рога. Они должны были вместе с отборными хуннскими воинами охранять прекрасную принцессу от посягательств непокорных подданных. В этом дворце располагалась резиденция самого гудухэу Сюйбудана, который переместил свою ставку из Тувы в Минусу^{29}.

Еще одним красноречивым свидетельством хуннского владычества на Енисее служит знаменитый Знаменский клад, принадлежавший какому-то безвестному хуннскому воину, побывавшему во многих походах и собравшему немалую добычу из золотых и серебряных украшений, других изделий из благородных металлов и драгоценных камней. У некоторых собранных им подвесок и серег обломаны петли и крепления. Вероятно, грабитель очень торопился, срывая их с мертвых тел, выдергивая из ушей своих жертв. Он смог спрятать свое состояние в ямку, вырытую под каменной стеной древнего тагарского кургана, заботливо прикрыть разрубленным пополам хуннским керамическим сосудом, зарыть и замаскировать его от посторонних глаз, но вернуться за сокровищами не сумел, видимо, сам погиб от руги врага.

В Горном Алтае от времени хуннского завоевания не осталось почти никаких следов. Найдены только печи для обжига хуннской гончарной посуды и обломки таких сосудов в насыпях курганов пазырыкской культуры. Видимо, хунну проникли лишь в юго-восточную окраину Горного Алтая и пробыли в этих землях недолго.

Однако последствия хуннского владычества весьма отчетливо проявились в культурах кочевников, пришедших вместе с хунну в Южную Сибирь, и местных номадов.

Среди племен, пришедших на Енисей в составе хуннских войск и принесших характерные черты военно-дружинной культуры центральноазиатских кочевых воинов, были некоторые этнические группы тесинского этапа тагарской культуры, отличавшиеся от коренного европеоидного населения Минусинской котловины. Они пытались подражать хунну – господствовавшему кочевому народу – носили хуннские воинские пояса с ажурными бронзовыми бляхами, на которых были изображены фигуры быков, или дерущихся лошадей, или свернувшихся в кольцо драконов. Однако оружие, которым они воевали, уступало хуннскому. У них были простые луки, способные поражать цель на близкой дистанции, стрелы с железными и костяными наконечниками, среди которых были наконечники с раздвоенным насадом, заимствованные у хунну, железные кинжалы^{30}. С помощью такого оружия они могли поддерживать власть хуннских наместников над местными татарскими племенами, но не могли противостоять самим хунну, лучше вооруженным и оснащенным для войны с вассальными номадами.

Кочевые племена булан-кобинской культуры Горного Алтая, прямые потомки «алтайских скифов», находились в вассальной зависимости от правителей державы северных хунну до ее крушения и распада во II в. н.э. Оружие и воинское снаряжение горно-алтайских кочевников этого периода включает образцы, воспринятые у могущественных соседей – центральноазиатских хунну и сарматов, живших в степях равнинного Алтая и Казахстана. У хунну булан-кобинские воины заимствовали дальнобойные сложносоставные луки с костяными накладками на середине и концах кибити. Преимущество таких луков по сравнению со скифскими было настолько очевидным, что их стремились взять на вооружение все, кто сталкивался с хунну на поле боя и испытал на себе проникающую силу, дальнобойность и точность попадания хуннских стрел. Однако воины Горного Алтая не просто брали на вооружение хун некие луки, а стремились их усовершенствовать и приспособить к условиям стрельбы в лесистой горной местности. Булан-кобинские луки имеют некоторые отличия от хуннских (рис. 16,1–4). Они были меньших размеров, с укороченными накладками. На некоторых луках отсутствуют срединные фронтальные накладки. В единичном случае найден лук с совершенно необычной для хуннской традиции концевой фронтальной накладкой. Такое разнообразие форм свидетельствует о поиске наиболее подходящего, оптимального для условий Горного Алтая дальнобойного и скорострельного лука.

^{Рис. 16. Оружие воинов булан-кобинской культуры:}

^{1-4 – костяные накладки на лук; 5-8 – железные наконечники стрел; 9-13 – костяные наконечники стрел; 14-16 – железное клинковое оружие; 17 – железная пластина от панциря} 

По набору форм булан-кобинские железные стрелы отличаются от хуннских (рис. 16,5 – S). Наиболее привычными для горно-алтайских стрелков были стрелы с железными трехлопастными наконечниками удлиненно-треугольной формы с шипами. Такие стрелы совершенно аналогичны бронзовым наконечникам предшествующего, скифского времени, только изготовлены из железа. В изготовлении стрел местная, скифская традиция возобладала над привнесенной хуннской. Вероятно, приверженность горно-алтайских кочевников к трехлопастным шипастым наконечникам объясняется тем, что их можно было использовать универсально, на войне и на охоте. Шипастый наконечник, проникнув в пораженную поверхность, застревал в теле жертвы и не давал ей уйти от охотника. А в жизни кочевников Горного Алтая охота на лосей, изюбрей и косуль играла очень важную роль. Костяные и роговые стрелы булан-кобинской культуры были разнообразны (рис. 16, 9–13), Среди них имеются и втульчатые, и черешковые, и с раздвоенным насадом трехгранного и ромбического сечения. У хунну была заимствована форма раздвоенного насада. Шипы у многих наконечников соответствуют местной пазырыкской традиции. Набор стрел булан-кобинской культуры предназначен для стрельбы по легковооруженному противнику. Лишь отдельные наконечники линзовидного и ромбического сечения могли пробивать защитную преграду.

Однако булан-кобинские всадники могли не только поражать цели с дистанции полета стрелы, они обладали клинковым оружием для ближнего и рукопашного боя (рис. 16,14–16): двулезвийными мечами, однолезвийными палашами, кинжалами с коротким обоюдоострым клинком. Булан-кобинские мечи и палаши с длинными клинками, приспособленными для нанесения рубящих и колющих ударов с коня, очень схожи с клинковым оружием сарматских кочевников из степных районов Алтая^{31}. Для защиты от ударов стрел и клинков горноалтайские воины хуннского времени имели нагрудные панцири, составленные из железных пластин прямоугольной формы, расположенных горизонтально и соединенных между собой через отверстия кожаными ремешками, пришитыми к подкладке. Такой панцирь мог надежно защитить от поражения наиболее уязвимые части тела воина – грудь и живот (рис. 16,17).

Основная масса булан-кобинских воинов была легковооруженными конными стрелками, которые могли вести дистанционный конный бой в рассыпном строю, осыпая противника тучей стрел с расстояния полета стрелы. Оружием ближнего боя и средствами защиты владели отдельные отборные воины-богатыри. В условиях пересеченной горной местности, труднодоступных ущелий и крутых горных склонов, при хорошем знании горных троп и перевалов отряды горно-алтайских номадов могли успешно воевать, маневрировать, сдерживать конные армии хунну, привыкших действовать на широких открытых равнинах. Не случайно следы пребывания хунну обнаружены только на юго-востоке Горного Алтая, в открытой Чуйской степи. Видимо, хунну не рассчитывали надолго подчинить все местные кочевые племена, укрывшиеся в лесистых горах, и ограничились контролем над степными районами, прилегающими к Монгольскому Алтаю. В первые десятилетия хуннской экспансии горно-алтайские кочевники пытались активно противостоять завоевателям. Однако со временем многие элементы хуннской военной культуры, включая воинские пояса с пряжками и подвесными кольцами, так же как и некоторые виды оружия, стали неотъемлемой частью булан-кобинской культуры. Характерно, что от господствующего хуннского слоя – родовой аристократии – местная знать перенимала именно престижные элементы военной культуры: поясную гарнитуру, украшения, ханьские зеркала, В кочевом мире, как и в оседло-земледельческих странах, именно аристократия и высшие слои общества оказываются наиболее восприимчивыми ко всему чужеземному и престижному.

^{Рис. 17. Оружие племен кокэльской культуры:}

^{1, 2 – деревянные модели луков; 3-4 – стрелы; 5-9 – костяные концевые и срединные накладки луков; 10-16, 20-23 – железные наконечники стрел; 17-19 – костяные наконечники стрел}

^{Рис. 18. Оружие племен кок-пашской культуры:}

^{1-5 – концевые и срединные накладки луков; 6-13 – железные наконечники стрел; 14-1– костяные наконечники стрел; 19-21 – металлические панцирные пластины; 22-24 – железные палаши; 25 – железный обоюдоострый кинжал} 

Ослабление и распад хуннской державы и уход хунну как самостоятельной военной силы с политической арены Центральной Азии вовсе не означал исчезновения из употребления хуннского оружия, принятого на вооружение этническими группами саяноалтайских номадов, остававшихся в течение нескольких столетий вассалами Хуннской державы. Наоборот, многие образцы оружия, некогда воспринятые от хунну, продолжали использоваться кочевыми воинами в Туве, Горном Алтае и Минусе еще несколько веков вплоть до эпохи грандиозных завоеваний древних тюрок, Луки хуннских типов продолжали стрелять в руках у кочевников улуг-хемской, кокэльской и чаатинской культур Тувы, у воинов таштьткской культуры Минусы, у всадников кокпашской и айрыдашской культур Горного Алтая (рис. 17, 1, 2, 5–9; 18, 7–5).

Саяно-алтайские стрелки использовали железные трехлопастные стрелы со свистунками и костяные наконечники с раздвоенным насадом, заимствованные у хунну, вплоть до середины I тысячелетия нашей эры (рис. 17; 3, 4, 10–23; 18, 6–18), Однако формы стрел, их пропорции и очертания оказались более подвержены изменениям, нежели луки. В частности, с появлением различных средств защиты у стрелков стало больше наконечников, приспособленных для пробивания защитного покрытия.

Оружейные комплексы улуг-хемских, кокэльских и, в меньшей степени, таштыкских воинов испытали влияние и со стороны новых могущественных покорителей Центральной Азии – сяньби, у которых было высокоэффективное оружие ближнего боя и защиты: копья, мечи, палаши, нагрудные панцири и шлемы, с помощью этого оружия они могли таранить врага на поле боя плотно сомкнутыми шеренгами панцирных всадников с копьями наперевес. У таштыкских воинов шлемы и доспехи, защитные попоны для лошадей, видимо, были из мягких органических материалов. Они свободно поражали противника из луков в пешем и конном строю, атаковали копьями верхом на защищенных конях, сражались на суше и на воде^{32}.

Для воинов кок-пашской культуры в качестве оружия ближнего боя служили палаши и кинжалы (рис. 18, 22–25) а в качестве защитных средств – нагрудные панцири (рис, 18,19–21) и защитные пояса^{33}. И только в памятниках айрыдашского типа пока не обнаружено других видов оружия, кроме луков, стрел и кинжалов.

На поле боя саяно-алтайские племена могли выставить отряды легкой конницы. Лишь некоторые отборные или знатные воины могли позволить себе вооружиться мечами и палашами и защитить себя металлическими доспехами. Отряды панцирных всадников в качестве особого рода войск – тяжеловооруженной конницы были только в армиях ведущих центрально-азиатских военных держав сяньби и жужаней.

Глава 6.
ХУННУ В ВОСТОЧНОМ ТУРКЕСТАНЕ.
ВОЕННОЕ ДЕЛО НОМАДОВ СИНЬЦЗЯНА В XУHHCKOE ВРЕМЯ

Кочевые племена Восточного Туркестана были покорены еще в правление шаньюя Маодуня в ходе войн с юэчжами. В конце III в. до н.э. под властью хунну оказались несколько наиболее крупных племен, среди которых были динлины и гяныуни. В 177 г. до н.э. хуннские войска разгромили юэчжей и подчинили усуней и 28 других «владений» на Восточном Тянь-Шане. Хунну заняли земли от границ Китая до озера Лобнор, с которых изгнали юэчжей и усуней. Юэчжи ушли в Бактрию, а усуни осели на Восточном Тянь-Шане, где до этого жили юэчжи, а до них саки. После поражений, которые понесли хунну от войск Хо Цюйбина, хуннский князь Хунье сдался на милость победителя. Все хуннское население было выселено с земель от «южных гор» до озера Лобнор в другие районы империи Хань, после чего хунну на этих землях «совсем не осталось» и путь китайцам в Западный край был открыт. Император У-ди, потерпев неудачу в попытке заключить союз с юэчжами против хунну, переключил свое внимание на усуней. В 119 г. до н.э. к усуням было направлено посольство, которое возглавил известный дипломат и путешественник Чжан Цянь. По его предложению, после возвращения из посольства усуням можно было предложить династийный союз. Чжан Цянь считал, что «хотя ныне народ усунь силен и велик, возможно щедрой наградой призвать [его] и приказать ему жить на старых землях, женить [усуньского государя} на царевне, сделаться братьями, чтобы обуздать сюнну»^{34}. Ханьский императорский двор предложил усуньскому правителю – гуньмо заключить договор «мира и родства», надеясь подтолкнуть его к войне с хунну, чтобы отвоевать свои прежние земли в Ганьсуйском степном коридоре. Гуньмо с почтением принял подарки императора У-ди» но воевать с хунну не хотел, поскольку он был вассалом хуннского шаньюя. Однако шаньюй сам подтолкнул его к союзу с Китаем. Узнав о контактах усуней с китайцами, шаньюй страшно «разгневался и желал напасть на них». Усуням ничего не оставалось, кроме как стать союзниками китайцев. Гуньмо послал своих послов в империю Хань, «желая получить в жены китайскую принцессу и сделаться братьями». Принцесса Сицзюнь с богатыми дарами и прислугой в несколько сот человек была отправлена к правителю усуней. Династийный союз был заключен. Хуннский шаньюй понял, что прогадал, и сделал ответный дипломатический ход, послав в жены гуньмо свою «девицу». Усуньский правитель, полагая, что империя Хань далеко, а хуннская конная армия всегда может его настичь, принял «соломоново решение». Он принял обеих невест, хуннскую «девицу» сделав старшей женой, а китайскую принцессу – младшей. Принцесса Сицзюнь, став женой престарелого усуньского гуньмо, жила «в скорби и печали» и даже сочинила жалобную песню по этому поводу. Старый правитель пожалел молодую женщину и в утешение решил выдать ее замуж за своего уже взрослого внука. Несмотря на жалобы принцессы, которую подобная перспектива, совершенно несовместимая с китайской конфуцианской моралью, привела в ужас, император не пожелал вступиться за нее, а посоветовал «следовать обычаям этой страны», поскольку он хочет «вместе с усунями» уничтожить хунну. Ради «уничтожения хунну» он не пожалел даже китайской принцессы.

В конце II в. до н, э. войска империи Хань нанесли хунну в районе Ганьсу ряд поражений. Ханьское влияние в Западном крае значительно возросло. Однако правители местных владений и вожди племен хорошо помнили стремительные опустошительные набеги хуннской конницы. Они, даже признав власть ханьского императора, продолжали опасаться хунну, с почтением принимали и снабжали всем необходимым хуннских послов. В то же время посланцы ханьского императора без денег и богатых даров «ничего не могли получить». Им отказывали в помощи.

В конце II в. до н.э. войска Ханьской империи под предводительством выдающегося полководца Ли Гуанли совершили два беспримерных по дальности похода на государство Давань и захватили его столицу Эрши, которая находилась в Ферганской долине. После этих победоносных походов Ли Гуанли получил титул «эршиского военачальника». Земли в Ганьсуйском коридоре были подчинены империи Хань. На них было образовано три пограничных округа: Чжанье, Цзкщюань и Дуньхуан. Границы империи Хань вплотную приблизились к Восточному Туркестану. Правители небольших владений этого края были вынуждены признать себя вассалами китайского императора и послать своих сыновей в качестве заложников ко двору империи Хань. Правитель усуней – гуньмо оставил все колебания и признал себя «младшим братом» императора. С этого времени усуни стали верными союзниками китайцев в борьбе за господство над Восточным Туркестаном. После побед китайской армии в Давани хуннский шаньюй Цзюйдихэу освободил всех задержанных им раньше китайских послов. Таково было впечатление о непобедимости ханьской армии, которая сможет проникнуть в любую, самую отдаленную точку Центральной Азии. Ханьский императорский двор по достоинству оценил этот жест доброй воли и послал шаньюю в благодарность богатые дары. Однако, несмотря на этот обмен дипломатическими любезностями, военные действия между державой Хунну и империей Хань через несколько лет возобновились. Лишившись своего господствующего положения в Восточном Туркестане и контроля за торговыми путями, хунну потеряли бы последний источник постоянных доходов, поэтому они продолжали упорно воевать за владение этими землями. Не ослабевала борьба и за контроль над Ганьсуйским коридором. Чтобы окончательно разгромить и уничтожить хунну, против них послали в район «небесных гор» Тянь-Шаня китайскую армию во главе с прославленным «эршиским военачальником» Ли Гуанли. Однако она потерпела поражение. На выручку полководцу был направлен небольшой отряд отборных воинов во главе с внучатым племянником «эршиского военачальника» талантливым военным Ли Лином. Попав в западню, этот отряд был разгромлен, а сам Ли Лин оказался в плену у хунну. Шаньюй Цзюйдихоу проявил к знатному пленнику «должное уважение» и даже женил его на своей дочери. Когда до императора У-ди дошли слухи, что Ли Лин обучает хунну военному делу, он в гневе приказал казнить всю его семью. Пострадал и знаменитый историк Сыма Цянь, который осмелился вступиться за Ли Лина, Пленнику был отрезан путь к возвращению. Он стал служить хунну, шаньюй назначил Ли Лина юсяо-ваном. На протяжении последующих лет он выполнял самые разные поручения шаньюев. На предложение китайского посланника вернуться на родину он заявил, что не может «дважды терпеть позор». В эпоху Средневековья существовала легенда, что Ли Лин был назначен правителем древних кыргызов – гяньгуней и даже стал родоначальником их правящего рода. В 90 г. до н, э. потерпел поражение от хунну и попал в плен к ним сам «эршиский военачальник», Ли Гуаньли. Сначала его также приняли с почетом. Но после интриг приближенных шаньюй принес его в жертву хуннским богам и предал его казни. Хунну считали, что дух казненного принесет им больше пользы, чем живой пленник.

В это время среди хунну жило немало китайцев из числа слуг, выданных замуж принцесс, военнопленных и перебежчиков. Среди них большую роль играл перебежчик Вэй Люй, происходивший из кочевого племени ху, но родившийся и выросший в Китае. Он сознательно перешел на сторону хунну, стал советником у нескольких шаньюев, возглавлял войска и надзирал за пленными китайцами. Некоторое время он управлял многочисленным кочевым народом динлинов, вассалов хуннских шаньюев.

Благодаря умению воевать хунну смогли в начале I в. до н.э. нанести несколько чувствительных поражений китайским войскам, сохранить свой контроль над племенами и торговыми путями по Восточному Туркестану и тем самым отсрочить крушение своей державы. Император У-ди после ряда неудач был вынужден отказаться от намерения уничтожить хунну.

После серии поражений китайцы решили привлечь на свою сторону военные отряды, составленные из жителей «зависимых владений» Западного края. За успешную оборону от хунну округа Чжанье предводитель такого отряда был щедро награжден ханьским императором. Такие меры были продиктованы главным направлением внешней политики Китая – «руками варваров побивать варваров». Обеспокоенные хунну атаковали усуней, заняли часть усуньских земель и потребовали выдать супругу гуньмо – китайскую принцессу, под влиянием которой правитель усуней ориентировался на союз с Китаем.

Усуньский гуньмо не мог уступить этому вызывающему требованию, иначе он потерял бы свой авторитет среди соплеменников. Гуньмо обратился за помощью к своему могущественному союзнику – китайскому императору. Он обещал выступить вместе с китайцами против хунну и собрать войско в 50 тысяч воинов. Император послал против хунну, на выручку усуням, пять китайских армий. Одновременно с запада выступило усуньское войско во главе с гуньмо. Противостоять такой мощной силе врагов хунну не решились. Опасаясь быть зажатым в клещи с двух сторон, хуннское войско уклонилось от решительного сражения и отошло вглубь степей Центральной Азии. Однако когда китайские войска ушли из Восточного Туркестана, хунну, которые следили за передвижением вражеских армий, внезапно напали на усуней, разгромили их и захватили много пленных. Война завершилась победой, но то, что не сумели сделать враги, свершили суровая зима, сильные морозы и продолжительные снегопады в степях Центральной Азии, где жили хуннские кочевники. Трескучие морозы и глубокие снега повлекли за собой массовый падеж скота и гибель множества людей от голода. Хуннские кочевья обезлюдели, люди и лошади очень ослабли. Ослаблением хунну тут же воспользовались их враги в кочевом мире. По наущению китайских дипломатов, в 72 г. до н.э. на хунну одновременно напали ухуани, жившие к востоку от хуннских владений, усуни и динлины, обитавшие к западу и северо-западу от хунну^{35}. Во главе динлинов был сын китайского полководца Ли Лина, взятого некогда в плен и обласканного хуннским шаньюем. Оставшийся безымянным для китайцев, сын Ли Лина занимал пост «динлин-вана» – правителя динлинов. С его помощью китайским дипломатам удалось организовать против хунну широкую военную коалицию враждебных кочевых племен. В ходе ожесточенной кровопролитной войны со своими бывшими вассалами, в которой никто не щадил «ни старых ни малых», у хунну погибла треть всего населения. Война шла на полное истребление хуннского народа. Китайцам наконец удалось побить хуннских «варваров» руками других «варваров». После этих поражений хунну «совсем обессилели, все зависимые от них владения отложились»^{36}. Хунну не смогли оказать какой-либо действенной помощи своим союзникам, сохранившим лояльность по отношению к Хуннской державе. Когда в 67 г. до н.э. объединенные силы нескольких союзных империи Хань владений Западного края напали на княжество Гуши, оставшееся верным хуннскому шаньюю, хунну были не в состоянии вмешаться. Жители Гуши были вынуждены спасаться бегством. На обезлюдевшие земли ханьский императорский двор переселил китайских военных поселенцев. Ими была сооружена крепость Чэшичэн – опорный пункт империи Хань в Восточном Туркестане. Хунну пытались бороться. Они совершили несколько походов на усуней и другие владения Западного края. Дважды хуннские войска атаковали китайские поселения, штурмовали Чэшичэн, но взять крепость так и не смогли. В 61 г. до н, э. против хунну вновь выступили динлины и нанесли им поражение.

Постоянные военные неудачи, гибель значительной части населения, потеря большого количества скота легли суровыми испытаниями на хуннский народ и очень ослабили Хуннскую державу. К середине I в. до н.э. хуннское влияние на большей части Восточного Туркестана значительно ослабло.

До прихода в Западный край хунну и вытесненных ими из района Ганьсу юэчжей и усуней на этой обширной территории жили многочисленные племена иранских номадов – саков. Хотя большая часть сакских племен под давлением юэчжей ушла с Восточного Тянь-Шаня на юг, в Среднюю Азию и Бактрию, некоторые иранские кочевые объединения остались в южных районах Западного края в хуннское время. В памятниках Нии и Лоулани обнаружены предметы вооружения этих номадов. Воины были вооружены сложносоставными луками. У почти полностью сохранившегося лука из Нии кроме срединных боковых и фронтальной накладок на верхнем плече имеется между деревянными планками плечевая роговая накладка. Плечи лука обмотаны сухожилиями, концевых накладок нет (рис. 19, I). Появление плечевых накладок свидетельствует о принципиально важном техническом усовершенствовании. Кочевники из Нии и Лоулани, испытавшие на себе мощь хуннских луков и попытавшиеся сделать их сами, применили роговую накладку не только для усиления жесткости середины кибити, но и для повышения упругости и рефлекторной силы плеч. Такой лук был более дальнобойным, чем луки хунну.

Однако на военных действиях в Западном крае это никак не сказалось. Возможно, вера в превосходство хуннских луков была столь велика, что изобретение восточно-туркестанских кочевников осталось незамеченным. Воины из Нин и Лоулани стреляли по цели стрелами с деревянными орнаментированными древками (рис. 19, 2–4) Стрелы хранили в окрашенных в красный цвет деревянных цилиндрических колчанах, которые носили на ремне за спиной (рис. 19, 5).

^{Рис. 19. Воинское снаряжение из погребений кочевников Восточного Туркестана хуннской эпохи:}

^{1 – лук; 2-4 – стрелы; 5 – колчан} 

^{Рис. 20, Вооружение кочевников Восточного Туркестана хуннского времени:}

^{1-4 – костяные накладки лука: 5-19 – железные наконечники стрел: 20, 21 – железные кинжалы} 

Помимо местного сакского населения, в Восточном Туркестане жили кочевые племена, пришедшие вместе с хунну. Они были вооружены луками с короткими изогнутыми концевыми накладками, имеющими вырезы для петель тетивы (рис. 20,1–4). Для стрельбы использовались стрелы с железными черешковыми трехлопастными наконечниками треугольной, пятиугольной и ромбической формы (рис. 20, 5–7, 9–13, 15–17). Реже использовались втульчатые наконечники и стрелы с ромбическим пером (рис. 20, 8, 14, 18, 79). Из оружия ближнего и рукопашного боя известны только кинжалы (рис. 20, 20, 21)^{37}. В памятниках усуней найдены только бронзовые и костяные стрелы и железные кинжалы^{38}. Конечно, у кочевников Восточного Туркестана были и другие виды оружия ближнего боя и защитные средства.