Текст книги "Дочь врага для Темного (СИ)"

Автор книги: Юлианна Орлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

40

РАШИДОВ

Я не мог до конца поверить в то, что случилось. Не мог. Даже когда увидел долбанные бумажки со всей инфой на Надю. В глазах плыло от гнева, но я упорно не хотел верить. Ебучие камеры во всем доме решили для меня вопрос окончательно. Бесповоротно.

Она рылась в моих вещах, она не просто так там оказалась, она зашла в библиотеку и нашла тот чертов телефон, припрятанный как раз на непредвиденный случай. И она, конечно, благополучно слила всю инфу, пока я даже не подозревал о случившемся. Пока сидел с Бродягой и обмозговывал, к кому можно пойти еще в поисках поддержки. Ведь война была на подходе, а в таком деле мне нужна была поддержка не только наших, но и чужих, которые были не готовы к новым волнениям. Я и так у них ассоциировался исключительно с неспокойными временами.

Мозг опять как будто специально подкидывал картинки ладного тела.

Пришлось проморгать, чтобы снять наваждение. Камера для предварительного заключения напоминала отстойник. Удушливый запах сырости и металла выедал легкие.

– Блядь, – сморщился, глотая вязкую слюну. Синяки на теле ныли, ну еще бы. Цепные псы Макарского сработали четко, опрокинули мордой в пол и пустились во все тяжкие.

Приплели мне похищение с последующим удержанием против воли, применение оружия, изнасилование, полный комплект. Особенно последнее меня позабавило. Знали бы они все, как она текла, когда я ее имел. Тут насилием и не пахло, но все было спланировано идеально. Дополнительно очко Макарскому за мозговитость.

Слитые документы быстро пошли по рукам, новостные ленты пестрили заголовками, от которых у нормального человека кровь точно застыла бы в жилах. Все случилось меньше чем за сутки, так что ясное дело – прикормленные журналисты лишь ждали отмашки.

«Негласно коронованный Рашидов задержан по подозрению в похищении дочери кандидата в депутаты Макарского».

«Сколько еще будет продолжаться кровавый террор от Темного? Кто следующий пострадает от рук бандита?».

«Небезызвестный криминальный авторитет Рашидов по кличке Темный крышует проституцию и контрабандные схемы».

Заказчик этих заметок заявился ко мне собственной персоной незамедлительно.

– Ты можешь облегчить себе участь, я сделаю все, чтобы выпустили уже завтра. Все что от тебя требуется – информация. И полное согласие на передел власти. Я не против, чтобы ты был у руля, но я буду конечным бенефициаром в наших экономических отношениях.

– Пошел к черту, конченый бенефициар, – выплюнул ему в самодовольную рожу.

– Уверен, что к нему? А то я могу сначала твою племяшку туда отправить, – наглая ухмылка окрасила торжествующее победой лицо.

– Сначала найди.

Я знал, что он блефует. Аиша была в безопасности. Я первым делом об этом позаботился. Даже Николин не знал деталей, потому что люди Бродяги сработали быстро. Пусть она плакала и практически все «от» и «до» видела своими глазами, но детская психика гибкая, я смогу заместить эти эмоции чем-то добрым. Чем-то, что она заслуживала, как никто другой.

– Почему не сказал про племяшку? Ты меняешь планы, Раш, – Николина явно оскорбляло то, что я пошел в ва-банк, рискнул почти всем и переиграл. Он сидел с недовольной рожей и кривился, ставя под сомнения мои решения.

– Ты под ударом, правда думаешь, что я бы оставил самое ценное в таком случае человеку, на которого тоже могут объявить охоту? – схватил сигареты перебитыми пальцами и с третьей попытки поджег. Дым обволакивал, но ни хрена не успокаивал.

– Я свой человек, а ты доверил малышку не пойми кому, – наклонился и злобно фыркнул.

– Ты сомневаешься в моем умении разбираться в людях? – выпустил дым ему в лицо.

Между нами воцарилась звенящая тишина. Времени было в обрез, так что тратить остатки на выяснения отношений такое себе занятия

– Нет, просто это было неожиданно. И у нас был план отхода.

– Он есть и сейчас, я всего-то в целях безопасности немного спутал карты.

Откинулся на жестком стуле, ощущая как по спине струится боль. Она была везде, в каждой клеточке моего налившего тяжестью тела.

– Надеюсь, что в итоге у нас флеш-рояль, – Николин передернул плечами и сжал в руках дотлевшую сигарету.

– Твоя забота вытащить меня отсюда, – процедил злобно.

– Раш, наши адвокаты не впрягутся, все слились.

Конечно, если дело касается законности такого масштаба, то сливаются все. Это было, есть и будет.

– Это было очевидно. Но есть и сторонники. Свяжись с нашими.

– В чужой войне никто не хочет нести потери.

Деланно закинул нога на ногу. В этом жесте проскользнуло превосходство? Или мне показалось?

– Скоро чужая война коснется каждого, тогда и поговорим о «чужих» и «своих».

Николин сжал губы в прямую линию и задумался. Резон в моих словах был. Если нахлобучили меня, нахлобучат и остальных, любого, кто придет на мое место. Пусть сейчас фактически все вопросы решались Николиным, но мы понимали, что это была вынужденная мера. И если я не займу место, то грядут смутные времена.

Плюс я уже от Бродяги выслушал целый скоп недовольства, он пронесся по нашей мило «семье» сразу после личных встреч Николина с группировками. Якобы зазвездился. Но пока друг делал все по моему выверенному плану, я не имел сомнений на его счет.

– Может пора менять место гнезда?

Так мы называли весь пакет данных. Но о его точном местонахождении знал только я. Вот такой не верящий ни во что Фома. Может и не зря.

– Нет, – отрезал грубо. – Занимайся вопросом моего освобождения. А в остальное не лезь. Звони всем, кому только можно.

Оставалось ждать, пока Николин все порешает и ублажит нужных сук деньгами. Торчать тут не хотелось, и я в общем-то понимал, что сейчас со мной могли бы сделать все, что угодно, у них на меня есть много чего. Начиная с камер видеонаблюдения, где видно, как я тяну дочурку Макарского к машине и насильно втаскиваю брыкающуюся фигурку внутрь, заканчивая тем, что ее застали в моем доме в полуобморочном состоянии.

Не хотелось думать, что я чуть не подох, когда увидел тогда девчонку. Потерянная и бесконечно бледная, но даже при виде на измученную фигурку я заставил себя вырубить чертовы эмоции. Это все лишь качественно поставленный спектакль. Однажды у меня такая же сука валялась в ногах и молила о пощаде, но я не прощал и не прощаю предателей. Вторые шансы дают лишь те идиоты, которые не имеют мозгов и чувства самосохранения.

Дверь резко распахнулась, и в камеру вошел сморчок, мелкий Макарский. Он с ненавистью посмотрел на меня, а затем схватил стул и придвинул его к моему обездвиженному телу.

Что? Пришел отдать должок, сученыш?

– Пришел позлорадствовать? – прохрипел, поглядывая на него одним полузакрытым глазом. Второй уже заплыл.

– Пришел посмотреть на мудака, из-за которого моя Надя сейчас страдает.

Он размахнулся и ударил меня дряхлым стулом, разломав его таким образом на части. Ошметки полетели на пол. Как и я. Грязная поверхность холодила заплывшее от синяков лицо.

Больно уже не было, было все равно. А вот на слова этого поца нет, почему-то резко стало не по себе, даже несмотря на то, что давил в себе все эмоции относительно нее. И это громкое "моя" выбесило. Хотя какая мне разница?

– Аха, твоя Надя может только страдать от того, что я больше не натягиваю ее на свой член. Ей ведь нравилось, кричала, как сучка, – выплюнул в лицо. Эмоции на лице парнишки сменялись со скоростью света.

Ах, вот оно что.

– Сука, – схватил меня за шею и приложил к полу, сдавливая максимально сильно. Я хрипел и смеялся. Ни одна тварь не сможет меня сломать. Никогда.

Он оттолкнул меня от себя.

– Ууууу ты думаешь, меня этим можно сломить? Если бы ты был бы умнее, то посмотрел, сколько раз я был в тюряге. Да и твои удары очень слабы по сравнению со всем, что я раньше пережил. Ну как…что еще ждать от тюфяка? – сипел на последнем издыхании.

– Я бы мог тебя убить с особым удовольствием, – растягивал слова нарочито медленно

– Вместо этого покойником станешь ты и твой папаша, как только я отсюда выйду.

– Так уверен в своем превосходстве?

– Естественно. Меня не нагнуть.

Голос уверенный, взгляд цепкий.

Им убивать меня нет смысла. Пусть слитая инфа пошла по всем каналам, пусть я потерял немного бабла, пусть на меня теперь можно завести с десяток уголовных дел. Все это херь полная, по сравнению с тем, что могло бы всплыть. Но не всплывет никогда, есть вещи, которые хранятся исключительно там, где никто и не подумал бы искать. И пока нужной информации у них нет, я буду жить. Это мой залог.

– Как нет? А трахнуть твою сестричку разочек? Ради этого стоит выйти. Ты бы видел, какая она, когда кончает. Уххх.

По потемневшему взгляду я понял все. Несложно сложить два и два, особенно если изначально заметил странную одержимость со стороны родственника. Он изначально готов был бросаться на амбразуру с каким-то остервенением. Хотя, по сути, я в первую встречу не причинил ей вреда, даже не коснулся. Странная реакция, подумал я тогда. А сейчас кристально ясно понял, почему он так себя вел.

Макарский младший схватил мою перебитую кисть и сжал сломанные пальцы. Агония от боли свела судорогой все тело.

– Как давно ты хочешь трахнуть собственную сестру? И что самое интересное, она в курсе?

Это стало последней каплей, он сорвался с катушек окончательно. Наносил настолько сокрушительные удары, что сквозь потоки кровяных дорожек я не видел уже ничего. Зато смеялся, на зло всем. Вот она какая правда…

– Еще хоть слово ты о ней скажешь, я тебя убью, несмотря на что пообещал себе помочь такой суке ради нее. Ты должен молиться, тварь, что твоя жизнь для нее ценна. И чтоб ты знал, тут нет никакой грязи, мы не родные.

Вот оно что. Все вставало на свои места. Медленно по паззлам.

Парень отдышался. Поднялся на ноги и отрусил с себя пыль.

– На, смотри, какой у тебя прекрасный друг, – схватил какой-то конверт из кармана и кинул его содержимое мне на грудь, полностью исполосованную глубокими бороздами. Смотрелось скверно. Но до этого я старался не опускать взгляд. А сейчас опустил.

На фото было множество действующих лиц, но непременно на каждой я видел своего друга в компании Макарского и его приспешников.

Время словно остановилось. Нет, это не может быть правдой. Мы выросли вместе, мы все ходки вместе прошли. Бизнес поднимали с нуля. Как это возможно? Жизнь несправедливая сука, нагибает тебя в самый неподходящий момент и раскрывает лица самых близких, навсегда отвращая тебя от желания иметь что-то общее с людьми.

Схватил фото и сжал в кулаке, несмотря на боль, что незамедлительно пронзила тело от простого действия.

– Думаешь, это Надя сделала? Думаешь, она похожа на твоих блядей, которых ты трахал до этого? – звучало вдалеке. Все стало каким-то ватным. – Она не способна на предательство. Слишком…чистая.

Я ошибся. Неужели я мог не разглядеть…Нет.

– Откуда мне знать, что это не монтаж?

Я давно привык не верить подобным вещам. В наш век "прифотошопить" можно все что угодно.

– Откуда мне знать, что все ищут гнездо, Рашидов? Откуда? Как не от твоего друга?

Я завис на мгновение.

И правда. Ниоткуда. Тварь, какая же тварь.

Я ведь для него все делал. Жизнью рисковал, последнее отдавал. Поднял из грязи в свое время. А он…

Одновременно со всепоглощающим гневом меня затопила и боль. Перед глазами стояло невинное лицо моей девочки, изможденное. Заплаканное. Наполненное жгучей безысходностью и неспособностью изменить исход перед лицом обреченности.

Макарский толкнул меня, а затем насильно поднял. Крупные капли крови скатывались по телу, формируя безобразные узоры.

– За всю боль, что Надя пережила в своей жизни, она не заслужила еще и тебя. Даже нет, ты не заслужил ее.

Это, блядь, было очевидно. Так очевидно, что хотелось снести себе голову самостоятельно. Грудную клетку сдавило, думал, что разнесу тут всех и вся, однако с переломанными пальцами и отбитыми почками на что я на самом деле был бы готов? На все.

Теперь я видел цель и не видел ни одного препятствия.

План сложился в голове четко. Слишком четко и слишком очевидна стала для меня ситуация. Как я мог быть таким слепым?

Я вдруг прошептал ему:

– Ударь меня еще раз.

Он ухмыльнулся и коснулся кровавым кулаком стенки. Звон в ушах усиливался.

– С тебя довольно. Сегодня в полночь твоя камера будет открыта. Ты сможешь уйти. Я даю тебе шанс все исправить и не дай Бог, не дай Бог она будет плакать из-за тебя. Собственноручно закопаю, и рука не дрогнет.

Мы смотрели друг на друга в тишине.

Каждый молчал о своем.

– Она сказала тебе «нет», а ты все равно впрягаешься?

Макарский встрепенулся и перевел на меня затравленный взгляд.

– Это сейчас неважно, я сделал бы все, что бы она не попросила вне зависимости от ее ответа. А она просила спасти тебя.

41

НАДЯ

Ночь давно вошла в свои полноправные владения, тихо шурша теплым летним ветерком. Сквозь настежь открытое окно я всматривалась в звездное небо, приводя дыхание в относительный порядок. Попытки заканчивались крахом, я искусала ногти в кровь.

Мы собрались быстро, я так понимаю, что у Никиты все было готово. Он четко дал мне указания, что именно я смогу взять с собой. Минимум вещей, украшения, сбережения. Вручил банковскую карточку и пакет документов. Руки при этом у меня дрожали, как будто я после самого жуткого перепоя приходила в себя. Я пообещала…и он пообещал. Значит, я сделаю все. Лишь бы никто не пострадал.

– Ты должна успокоиться, иначе на таможне будут вопросы. Надь, документы липа, ты должна быть непринужденной. Спокойной, – осторожно взял мое заплаканное лицо в ладошки и серьезно произнес.

Хотела бы иметь его выдержку. Хотела бы. Мой взгляд скользил по содранным костяшкам. Я невесомо провела пальцем по ранкам и нахмурилась.

– Я не смогу. Не смогу. Зная… – слезы грозились пролиться вновь.

– Еще раз: даю слово, что с ним все будет хорошо, – как всегда чутко улавливал мои мысли Никита.

С ним хорошо, а ты? Мои мысли перескакивали с одной волны на другую. Перехлест вызывал острый спазм в грудине. Дыхание опять сбивалось. Среди прочих мыслей назойливо маячила одна – все это уже могло бы ему навредить. С легкостью. Как и мне. И ребенку. Если учесть, что я все-таки беременна.

– А с тобой? – мне не хотелось думать, что нужно будет выбирать, иначе я просто «закончусь» в тот самый миг.

– Такого слова я дать не могу, – отпустил мое лицо и развернулся к столу, собирая папку.

Нет, это неправильно. Так не должно быть.

– Я никуда не поеду. Если ты думаешь, что мне на тебя плевать… – голос ломался с каждым словом, но я знала одно, что не смогла бы просто улететь, зная, что оставляю Никиту в такой ситуации. Нет. Лучше быть тут до конца.

– Заметь, я не ставлю тебя перед выбором, я ставлю тебя перед фактом. Ты летишь одна, там тебя встретят. Я не могу разорваться, и я должен знать, что все, что мне дорого…в безопасности, – Никита не смотрел на меня. Он тихо говорил в пустоту, пока я стояла за ним и глотала горькие слезы.

– Ты…ты когда готовил документы на двоих, не просто так? – просипела, касаясь груди. Сердцебиение никак не приходило в норму.

Глубокий вдох. Никита развернулся и ухмыльнулся. Непринужденно, словно это самая обычная вещь в мире обсуждалась, а не реально глобальная беда.

– Не просто так. Вне зависимости от твоего ответа я бы улетел, – холодный метал застрял в голосе заставил меня вздрогнуть.

– Он …

– Ничем таким мне не грозит, кроме как предоставить полиции доказательства моей вины в убийстве. И предвосхищая твой вопрос: я ни разу в жизни не пожалел, что убил эту мразь. И убил бы ее снова, если бы выпал шанс. Так что не думай, пожалуйста, что ты как-то обязана мне из-за этого. Нет. Я защищал тебя, я совершил преступление.

Никогда и ни единой секунды он не колебался, если дело касалось меня. В глазах защипало с большей силой, я не выдержала и подошла к нему, цепляясь холодными пальцами за шею. Обняла его так крепко, как только могла. Он меня спас тогда от насильника. Боролся за меня, делая все для отца. Лишь бы не всплыло…Не навредило и мне, и ему.

А что сделала я? Ради него…ничего.

Возможно, только сейчас я страдала за троих. Потому что не могла перестать чувствовать то, что чувствовала. Подобная одержимая любовь способна убить, но и отказаться от нее ты не сможешь. Просто дышать перестанешь.

– Никита, я так тебя люблю, – прошептала в ключицу. Вдыхала родной запах и молилась, чтобы все закончилось благополучно.

– Видимо, недостаточно для того, чтобы выбрать меня.

Голос был наполнен болью, смешанной с бесконечной тоской. Будь я тварью, настоящей тварью, я бы воткатила ситуацию назад и улетела с ним. Но я такая, какая есть. И пусть я понимала, что Никита, возможно, во многом любил меня иначе, возможно, всегда бы выбирал именно меня, я не смогла бы по-другому. Теперь нет.

– Пожалуйста, может есть какой-то другой способ. Чтобы… – заглядывала в глаза, ища надежду.

– И рыбку съесть, и косточкой не подавиться не выйдет, Надя. Время, – мягко оттолкнул меня от себя и указал на дверь.

Надежды, разбитые в пух и прах.

– Я не смогу…

– Сможешь. Ты не одна. А он ни в чем не виноват, так что рисковать ребенком ты не будешь. Я тебе этого не позволю, – теперь голос звучал грубо. Нетерпеливо. Никита подхватил мой рюкзак, взял меня за руку и повел в неизвестность.

Я кусала губы и в ужасе осматривалась, ожидая получить в любой момент неожиданный удар со стороны отца.

– Где…мама?

Не самый удачный вопрос в такой момент, но я только сейчас поняла, что так и не увидела ее. Теперь, понимая, что мы не родственники, странно испытывать тоску по чужому человеку, но именно к ней у меня держались какие-то детские эмоции.

– Отослана, чтобы не отсвечивать.

Ясно. Макарский, как обычно, решал вопрос в своем стиле. Чтобы лишние скандалы не закатывала, сплавил куда подальше.

Охрана спала, позднее я узнала, что вся прислуга сработала слаженно и четко, подмешав в чай снотворное ударных доз. Мне было безумно страшно и так же стыдно. За то, что я сбегала, за что, что слабая и неспособная на борьбу. Пульс барабанил в висках, искажая способность ясно мыслить. Меня словно затянуло на дно. Все казалось мутным и нереальным, и только сжимающая мою ладонь теплая рука держала помутневший разум на поверхности. Никита вывез меня из дома в тайне от всех.

При больших рисках, когда возможный вред превалировал над пользой. До самого аэропорта сохранялась напряженная атмосфера. При этом он не выпускал мою ладонь из рук, словно впитывал до последней капли. Я дышала через раз, вжимаясь свободной рукой в живот. Там еще и не было ничего, может и тесты показали ложный результат, но я была абсолютно уверенна на каком-то глубинном уровне самосознания, что во мне есть маленькая жизнь.

И я ни за что на свете не смогу отказаться от нее.

Сделаю для нее все.

Прощание вещь тяжелая, но Никита запретил себя обнять. Словно боялся, что сорвется сам. Это было видно по бегающим глазам. Мои губы дрожали, но все, что удалось сделать, это сжать ладонь брата, переплетя пальцы. На мгновение. После чего он отпустил меня, дождался, пока я скроюсь за рампой.

Я взлетала со слезами на глазах.

Я летела в Нью-Йорк со слезами на глазах.

Не спала всю дорогу и только в середине полета вырубилась от переизбытка информации, поступавшей в мой мозг.

Я жила теперь иначе. Вставала каждое утро и терпеливо готовила завтрак. Через попытки вывернуть все содержимое желудка еще до того, как первый кусок пищи попадал в рот.

Я заставляла себя спать. Даже когда глаза не хотели закрываться.

Я заставляла себя жить.

И помнила главное: сейчас сделать было ничего нельзя. Только ждать.

Но самое худшее, это, безусловно, когда нужно именно ждать и не можешь ничего сделать. От этого можно сойти с ума.

42

РАШИДОВ

1 МЕСЯЦ СПУСТЯ

Прокрутил в руках зажигалку и откинулся на сидении автомобиля. Мы мчали в сторону очередного подставного дома Николина. Тварь, уворачивался, как только мог вместе с Макарским, но если последнего мы прихлопнули за считанные дни после моего освобождения, то Николин как в воду канул. Я перелопатил полстраны, поднял на уши всех. Моя власть укрепилась во всех возможных ответвлениях, но эту крысу я найти не мог.

Даже с Макарским было проще, как оказалось, неродной сын помог. И пусть меня выворачивало наизнанку от осознания того, что он питает к Наде, и что все могло бы для меня закончиться иначе, будь он законченным мудаком, я помощь принял, наступив себе на глотку.

Разумеется, я подключил бы Мора, но у него сейчас у самого головняк был, о котором он мне в двух словах обрисовал, так что трогать человека было бы верхом эгоизма.

– Что будет, если ты его найдешь? То же, что и с Маком? – Федя размеренно потягивал коньяк.

Да, я изощренно выбивал из него дурь. Он уже даже не кричал и не плакал, лишь лежал и сдавленно дышал через раз.

Другими словами, планомерно мстил за свою девочку. Каждый удар приносил облегчение.

– Когда.

Я не допускал возможности другого исхода.

– Хах, не придирайся к словам. Когда найдешь, будешь измываться так же, как и над Макарским?

– Я не делал ничего из того, чего бы он не заслужил, – зажал в руках тлеющую сигарету, вдыхая едкий дым.

Беглых рассказов Никиты хватило для того, чтобы вся картина сложилась целиком. Я быстро замял дело, по которому парня хотели прикрыть. Насильников надо ликвидировать, только так проблема может решиться до конца. Остальные пути – для слабаков. Так что я пожал Макарскому-младшему руку за все, что он сделал для нее, пообещал содействие в решении любых проблем.

Неожиданно в лице малознакомого человека я нашел союзника.

Машина остановилась на опушке, вдали и правда виднелся дом. Это последний пункт в перечне возможных точек отсидки Николина. Группа захвата, которую мне предоставили определённые люди, не довольные режимом Макарского, и которым я четко дал понять, последний их больше не потревожит, рассредоточилась по периметру. Я вышел из машины, перезаряжая пистолет. Все складывалось удачно.

Раз уж дал ему все, я же это все и отберу. Луна освещала нам путь. В ушах шумело, пульс набатом стучал в висках. Ничто не давало мне сомневаться в своих действиях.

Никакой пощады не будет.

Взрыв раздался внезапно и оглушительно громко. В дом ворвались вооруженные молодчики, а я прошел следом за ними. Сквозь дым и свисающие деревянные обломки дома виднелась дрожащая фигура некогда важного мне человека.

Глаза в глаза. В памяти вспыхивали отрывки былой жизни. Детство, молодость, зрелость. Мы же с ним один хлеб жрали. Моя мать его, по сути, от смерти спасла, когда голод был везде и криминал главенствовал вместо закона.

«Ты же мне как брат, Арслан. Все решим». Смеялся Николин, когда нас по малолетке упрятали за решетку.

«Они поплатятся за то, что совершили, Темный. Всех порежем на куски за твою семью». После взрыва машины с моими родными мы тогда сидели на улице под проливным летним дождем и хлестали водку. Лучшей поддержки было не найти.

«Мы поднялись высокого, друг, сейчас главное не упасть». После очередного успешного проекта, чокаясь, говорил он мне всегда.

– Поднимаясь высоко, случается и падать, да, друг? – выкинул дотлевшую сигарету на пол. Смотреть на Николина не хотелось больше.

– Я думаю, что заслужил быстрой смерти, – даже сейчас он пытался быть главным.

– Ты так думаешь? Похвально, что ты все еще можешь думать, – положил пистолет на стол, усаживаясь в черное кресло.

– Но ты ведь захочешь поиздеваться. У тебя психика под это заточена. Нравится боль других, – храбрился, конечно, но глаза выдавали страх. Он плескался на дне, но все же был.

– Не угадал. Мне нравится отплачивать человеку за его поступки. Это честно, согласись.

– Ты такой прямо благородный, а все вокруг дерьмо. Как и всегда, – резко вскинул руки ввысь, на что группа захватал среагировала молниеносно. Я отрицательно покачал головой. На мушке держать, но все лавры мне. Он, однозначно, получит пулю только от меня.

– Зачем тебе это было нужно? Правильный ответ, и ты умрешь быстро. Обещаю.

– Хаха. Зачем? Ты серьёзно? Да ты вот уже где у меня сидишь, вот… – провел указательным пальцем по шее. – Самый правильный, все тебе одному. Ты, бля, хоть на минуту подумал о том, что я не меньше тебя вложил в общее дело? И почему главным стал ты? С какой стати?

Потому что моя голова холодная, потому что я, по мнению многих, был лучшим кандидатом. Но впрочем…кому нужны подробности?

Как и думал. Зависть и жажда наживы, ничего нового. Деньги портят людей, лишь немногих они оставили в первозданном виде.

– Ты никогда ни в чем не нуждался, – расстегнул пиджак и поднялся, хватая пистолет со стола

– Объедки с общего стола, да?

– Кому из вас двоих пришла в голову гениальная мысль подложить под меня ее? – игнорировал выпады. Я тут еще за информацией.

– Ответ тебе не понравится. Но я ведь угадал? Она полностью в твоем вкусе? Сказал бы «спасибо».

Ясно. Тварь.

– Я и говорю. Спасибо, – навел пистолет и спустил курок. Багровое пятно в области сердца расползалось уродливым узором.

Стеклянный взгляд в последний раз остановился на мне.

Прощай, друг.

Дом вместе с машиной сожгли до тла. Я ждал до тех пор, пока не осталась ровным счетом ничего, кроме пепла. По дороге обратно молча уставился в одну точку. Осталось не так много, прежде чем я увижу ее. Мне просто надо замести все следы и убрать всякую опасность.

Полуосвещенный подвал дома Бродяги встретил меня тихим стоном. Эта тварь мучилась. Пожалуй, милосердию не было места в моем сердце.

– Поднять, – приказал охране.

Они схватили Макарского за руки и прицепили цепями к потолку. Изрезанное тело кровоточило. Так и нужно. Каждому воздается за грехи.

– Признай свою вину, и ты умрешь быстро, – схватил биту.

– Пошел…к черту, – Макарский сплюнул кровь к моим ногам.

Ну что ж. Видит Бог, я пытался. Несколько ударов по коленным чашечкам, и эта сука в очередной раз завопила не своим голосом.

– Проси!

В ответ звучал булькающий звук от скопившейся во рту крови.

– Пошел…

– Если ты так хочешь туда, то, пожалуйста, – последний удар пришелся по лицу в область переносицы. Кровь залила пол.

Позднее машину депутата Макарского найдут в речке, тело невозможно будет опознать, рыбы сильно повредят его.

Зато это станет очередным предупреждением для тех, кто не согласен с устоявшимся порядком вещей.