Текст книги "Дочь врага для Темного (СИ)"

Автор книги: Юлианна Орлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

28

РАШИДОВ

С каждым днем я четче понимал одну вещь – меня к ней тянет сильнее, чем думал. И дело не в сексе, потому что я имел ее столько раз уже, что в противном случае наверняка испытал бы успокоение. Приелась бы. Но этого не происходило. Леша тоже перед отъездом недвусмысленно намекнул мне, что сам был в такой ситуации, и тоже особо поверить не мог. Сравнил, бля.

Крыло меня также внезапно. Вело.

И когда поранилась, думал, что просто запрет наложу на любые поползновения в сторону сада. Глупости, конечно. Проветрил бошку, и сразу захотелось вернуться, погорячился. Но что меня ждало дома?

Думал, что убью, убью этого сопляка на месте, как только увидел рядом с ней. Веселой. Открыто улыбающейся. Ему. Не мне. Взгляд мягкий, необременённый грустью. На щеках влага. Плакала до? Конечно, из-за меня, потому что я не умел справляться с эмоциями. А он успокоил, конечно, принц в сияющих доспехах.

Славик, в асфальт закатаю честно. Розу он ей подарил. Да я этих роз ей целый контейнер могу привезти, если так хочется. Херь полная сопливая.

А чего ты хотел? Взял нахрапом, придавил, конечно, она боится тебя, а ему вот она улыбалась без прикрас.

Нежностью надо брать, только не умею я ничерта, брать и ломать в руках – пожалуйста. Такой вот я человек. Схватил, потащил, к стене прижал.

Озверел вот честно, но, глядя в наполненные слезами глаза, не мог и пошевелиться. Что-то противное и гадкое внутри зашевелилось. Совесть? Нет. Отвращение к самому себе, что опять заставил плакать. Сжимал руками лицо и вдыхал соленый аромат грусти, сам же противно возбуждался. Она меня всего цепляла на крючок. Выкручивала нервы, хотелось в один момент придушить, а в другой жадно трахать у стены. До сорванного голоса, до ломоты в теле, чтобы царапалась как кошка. Стонала на весь дом.

Никогда прежде женщины не имели на меня такого влияния, и я черт возьми, не знал, как с этим справляться. Мне не ведомы слабости, кроме одной. Сейчас мирно посапывающей в своей комнате.

И вот я сжимал в руках девушку, которую уже можно было назвать еще одной моей слабостью. Это чертовски плохо, потому что теперь был дополнительный рычаг влияния, на который так легко надавить. Я и сам в окопах, отстреливаюсь вслепую, а теперь еще и фокус размылен.

Пожалуй, я уже яснее понимал ее отношение ко мне, когда она высказалась, несмотря на истерику.

Каждое слово резало без ножа. Меня и резало? Почему ее боль так легко трогала меня? Человека, которого мало что может тронуть. Жену я убил, оказывается, это вообще забавно. Но эти слухи ходили давно, что вполне ожидаемо.

Я не отрицал их по большей части потому, что не видел смысла доказывать что-то. Убил и убил, так будут больше бояться, казалось мне тогда.

Но, когда содрогающаяся от страха и ужаса девушка рыдала на моей груди, сжимая ткань руками, больше всего мне хотелось, чтобы она меня не боялась.

– Ты моя, и я буду душить тварей, кто попробует поменять ход этих вещей, – прошептал, поглаживая макушку.

– Я ничего не сделала, – касаясь губами шеи, повторила.

– Знаю, – скользнул по щеке, опустился вниз. Дыхание девушки становилось поверхностным. Вот так, цветочек, ты должна задыхаться не от истерик, а от наслаждения. – Сорвался я, такой характер. Если мое, то мое. Другим трогать и смотреть нельзя.

С детства такой, не жадный, но до своей собственности одержимый. И ты не станешь исключением, девочка.

– Я боюсь, что мне будет больно.

Она откинула голову назад, чтобы посмотреть в лицо. Пока я нагло водил руками по бедрам, скрытым тонким свободным платьем. Оно закрывало так много, но при этом нравилось больше других. Загадка интриговала, пусть я и вкушал уже ее, знал, какая она на вкус, запах, мог бы наощупь определить.

– Ты же моя девочка, тебе бояться нечего.

Морщинка между бровей разгладилась, девушка слабо улыбнулась мне. Снисходительно. Не так закупорено, как раньше, но уже ощутимо проще. Словно мои слова и правда немного послабили ее страх.

Провел пальцами по позвоночнику. Собирая губами трепет, скользящий по коже. Надя цеплялась за меня, пока я как обезумевший, снова и снова погружался в нее с головой.

Расстегивая пуговицу за пуговицей, следил за реакцией. За мурашками, которые начали проступать на коже. Касание. Вот она вздрогнула, закусила пухлую губу и прикрыла глаза, обрамленные пушистыми ресницами.

Провел языком по губе, неотрывно следя за мимикой. Ну же, девочка, дай мне свои глаза. Дай глотнуть неприкрытые эмоции. Прикусил и оттянул нижнюю губку, и вот Надя открыла свои бесовские глаза. В которых видишь свое отражение. И тягучее желание.

Платье плавно осело на пол, показывая, что она в одном тонком топике, сейчас он не скрывал крупную возбужденную грудь. Соски упирались в ткань и манили. Прикусил прямо сквозь ткань, оставляя темное пятно.

– Арслан, я не могу…

Надя попыталась оттянуть мою голову назад. Что за фокусы? Сжал талию руками, продолжая гладить языком выступающие соски. Зацепил зубами ткань и стянул, оголяя горошинку. Вот так. Горячая плоть приятно уместилась во рту. Сожрал бы ее всю, но вместо этого прошелся зубами по ореолу, придавливая сосок языком.

Рваный стон разнесся в пространстве. Вот так, моя красивая. Вспотевшая, горячая, моя.

Быстро стянул мокрую ткань с нее, скользя ладонями по спине.

– Не можешь что?

Вел языком по шее, собирая капельки пота. Жарко.

В доме сейчас Сахара, кто-то уверенно косячил. Перестали бояться…долго же меня тут не былою Распустили языки и не выполняли указаний четко. Уволить. Займусь этим завтра.

– У меня…нельзя в общем.

Прикусил мочку, а сам чуть не взорвался от тихого стона, что последовал за моим действием. Ну не злись, девочка, хочешь же.

– Ну, у девочек бывает раз в месяц, – тихо прошептала и отвернулась.

В другой жизни я бы сказал отсосать мне. А здесь, я совершил абсолютно не понятную вещь.

– Болит? – поднял на руки полураздетую и раскрасневшуюся от смущения девушку. На удивление, отвращения я не испытывал.

– Да, есть такое, – выдохнула в область шеи. Руки обвили мою шею, но как-то неуверенно, словно боялась, что я скину их.

Я сжал оголенные бедра сильнее, притягивая к себе максимально близко.

– Значит, примем ванну.

Если мои яйца не разорвутся от перевозбуждения рядом с ней, голой, влажной, со мной рядом. Усадил на парапет ванной, и пока вода набиралась, решил продемонстрировать кое-что. Надо приручать.

Я скинул одежду показательно, стоя прямо перед ней. Девочка кусала губы, краснела и бледнела одновременно, старая прикрыть свою наготу. Не знаю даже, когда она перестанет смущаться.

Меня забавлял сам факт того, что после всего она еще могла смущаться. Вот уж диковинка. Не чета тому, что я видела в своей обычной жизни.

– Нет, – выдал резко. – Не прячься.

Девушка замерла от грубого приказа. Такой вот я. Вскинула на меня свои невозможно манящие глаза и странно перебирала пальцами ног, поджимая и отпуская.

Когда вода набралась, притянул красотку к себе и опустил голову на плечо, ведя губами по бархатной коже. Невозможно прекрасная. Поддел пальцами трусики и начал стягивать их, но девушка опять перехватила мои руки.

– Не надо.

Фигурка напряглась, но я снова провел пальцами вдоль тела, цепляя подушечками проступающие мурашки. Реакция на меня. Нравится ведь. Улыбнулся.

– Ты смущаешься?

От нее пахло неловкостью. Чистотой. Да несмотря что не девственница, еще и невинностью. Я как наркоман вдыхал аромат, сжимая в объятиях податливое тело. И уверенно снянул ненужный атримбут одежды. Ну месячные и что? Почему-то от нее это воспринималось нормально.

Первым залез в теплую ванну и притянул девушку на себя, усаживая сверху. Невинный взгляд приковывал, губы подрагивали, она нарочно пыталась полностью погрузиться в воду, чтобы не было видно грудь.

– Привыкни ко мне, не бойся, – взял за руку и уверенно опустил на подрагивающий член.

Ох, я сегодня свихнусь точно, или кончу как подросток в пубертате.

– Я не умею, – напряглась моментально, но нежные пальчики все-таки обвили ствол.

– Просто сожми посильнее и двигай рукой вверх, – она сделала ровно то, что сказал. Черт, почему с ней все кажется таким ярким, даже обычная дрочка.

Пару неумелых движений, еще и еще. Грудь мерно покачивалась в такт фрикциям. Надя закусила губу и поерзала на ногах, член выпал из рук и коснулся плоского животика.

Черт, я сейчас слечу с катушек.

– Точно нельзя? – сипло прошептал, притягивая ее к себе так, чтобы член касался складочек. Манящих.

– Это вредно…для девушки, – смущаясь, выдала мне. Вредно. Значит терпим.

Подсадил так, чтобы грудь оказалась прямо перед моим лицом. Нежные розовые соски покраснели от щетины. Я как животное, честное слово. Надя замедлилась и начала рассматривать член.

– Если я нажму сюда, тебе будет…приятно? – большой палец опустился на головку, придавливая и отпуская.

Черт, Да будет приятно, если ты просто продолжишь.

– Любое движение…твоих рук…будет приятно, – притянул чертовку к себе так, чтобы полностью соприкасаться всеми частями.

– Я просто не…делала никогда такого, – прошептала и опустила голову на плечо.

Еще бы она делала, я бы убил того, кому она это делала. Или оторвал бы то, на чем она это делала. Чувство того, что я у нее первый во всем, здорово срывало башню.

Ручка снова опустилась на член и уже увереннее водила вверх-вниз. Покрывал поцелуями шею, прикусывая и зализывая. Движения срывались. Одного ритма не было, я водил руками по ягодицам и одновременно таранил рот, погружаясь в нее хоть так.

Надя пальцами зацепила яйца, захват усилился, и я кончил. Оглушительно ярко. Откинулся на спину ванной и тяжело выдохнул.

– Я все правильно делала?

Ох, чертовски правильно. Очень способная ученица.

Притянул ее к себе за шею и впился так, как хотелось. До боли. Выпивая до конца. Пальцы опять наткнулись на шрам. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, такое случилось явно не от случайного падения.

Но она мне не скажет, не сейчас. Надо пробить всю информацию самостоятельно. И решить проблему радикально. Кто поднимает руку на женщину, заслуживает наказания.

Оторвавшись от девушки, смотрел в полыхавшие огнем глаза. Вот так вот. Распаляйся, огонек. Столько в тебе страсти, цветочек.

29

НАДЯ

На следующий день мы сидели на веранде в лучах полуденного солнца. Аиша надела свой новомодный купальник с единорогами, а я облачилась в то, что было. Слишком открытый, на мой взгляд, раздельный купальник черного цвета. Вязкий и томный взгляд Арслана ни на секунду не покидал меня. Он стекал с ключиц к груди, застывал там мучительно долго. Заставлял покрываться мурашками, а потом так же плавно опускался к кромке бикини.

С некоторых пор синхронизация тел и мыслей между нами стала пугающей. Я смотрела на него, он непременно перехватывал мой взгляд. Всегда. На каком бы расстоянии при сопутствующих преградах это ни происходило.

Странным образом мы даже дышали равномерно синхронно.

Все переживания он уверенным мощным движением руки смел. С утра в доме уже не было никого. Ни садовника, ни служанок, ни поваров. Он просто всех уволил. Осталась лишь охрана, но ее было столько, что почувствовать себя до конца в одиночестве не получалось.

Я не спрашивала и не перечила, жаль было только незнакомца из сада, но стоило мне заикнуться о нем, как Рашидов мгновенно стал темнее самой крупной грозовой тучи.

– Решил проблему так, как привык. Не надо пытаться откатить мои решения назад, все равно это дохлый номер, – процедил и опустил солнцезащитные очки на переносицу.

Так я поняла еще одну вещь. В его непоколебимости кроется сила. Возможно, кто-то сказал бы, что ради своей женщины, как он меня и называл, нормальный мужчина сделает все. Здесь такого не происходило, но несмотря на все, я чувствовала одержимое внимание к своей персоне.

Между нами не было нежности, не было благоговения. Вернее, это проявлялось в сексуальном плане за закрытыми дверями до охрипшего голоса. Но в целом: Арслану были не ведомы простые проявления внимания. Он все делал топорно, грубо. Что для меня было странно, учитывая, что рос он в целой семье, о чем сам и рассказал мне.

– Я могу задать вопрос тебе? – сидя под балдахином, наполовину скрывавшим от солнечных лучей, прошептала.

– Тебе можно все.

– Аиша…за что ее? И твои родители…они ведь точно не были причастны к вашему образу жизни.

С минуту стояла тишина. Аиша как раз отъехала к кусту с малиной, чтобы собрать немного для пирога, который я пообещала приготовить вместе с ней завтра.

– Скажем так, позже я узнал, что убрать хотели только брата. Мне клялись и божились на чем свет стоит, что родственников трогать и мысли не было. В тот день приехать ко мне должен был только брат, но папа с мамой решили устроить сюрприз…Мы с отцом выпили, так что за руль он не сел, а оставаться у меня не захотел. У них дача была, там цветы, живность всякая. Возвращались от меня на машине брата. Тонированный и бронированный наглухо внедорожник превратился в съежившуюся консервную банку. Мама, папа, мой брат и его жена, которая была на тот момент беременна, Аиша. Срок маленький, но все же. Когда я приехал, то еще слышал крики, но вытащить смог только Аишу. Мама до последнего кричала, чтобы я вытащил брата, но он умер первым, и это было понятно сразу, как только я увидел его. Стоило мне вытянуть малышку, машина взорвалась. На глазах.

Я замерла и не дышала. Господи, какой ужас. Видеть и слышать, как твои родные умирают, и не иметь ни единой возможности их спасти. Я коснулась руки Арслана и сжала ладонь на мощном запястье. Рашидов перевернул ладошку и притянул к себе, поцеловав тыльную сторону.

Вонзая в меня очередной якорь, который точно потянет на дно.

– Сейчас я пытаюсь поставить ее на ноги, пока что неудачно, но это не конец. Она будет ходить, чего бы мне это не стоило, – он проследил за улыбающейся Аишей и помахал ей.

– Сейчас…это могут мстить те люди?

– Надя, я всех убил, они подыхали в адских муках. Все до одного, и нет, никто не может мстить мне за их смерть. Сейчас ситуация другая.

– Какая? – захват руки усилился, ладонь переместилась на бедро, скрытое тканью свободных шорт.

– Это тебя не касается, цветочек. Но очень скоро все закончится.

– И я смогу связаться с братом?

– Сможешь, – полуулыбка коснулась лица Арслана. – Но я хочу задать вопрос в ответ. Почему ты никогда не говоришь о родителях, только о брате. Они погибли?

Вопрос заставил врасплох. Не могу сказать, что к этому не шло. Он так или иначе пытался понять, что скрыто во мне. Я не хотела умалчивать с одной стороны, но с другой. Казалось, что, если не высказать проблему, то проблемы вроде как и нет. До безумия не хотелось, чтобы он знал, чья я дочь. Не было желания выглядеть жалко, не хотелось становиться примером показушного счастья образцовой семьи.

– Ну почему, есть. Просто отношений у нас с ними нормальных нет, – уклончиво выдала и перевела взгляд на сомкнутые руки.

– И кто-то из них причастен к твоему шраму? – неотрывно следил за моей реакцией. Я захлебнулась эмоциями, когда услышала вопрос. Ну почему этот день никогда не покинет мою память?!

– Вижу, что да. Так кто они?

– Послушай, Арслан, мне ничего больше не угрожает с их стороны, не надо туда…лезть, – руки сжались в кулаки. Дуновение ветерка спутывало волосы, которые я осторожно заправила в высокий хвост. Рашидов перехватил прядку и потянул к себе.

Почему я так волновалась, почему не могла выговорить…потому что я скорее костьми лягу, чем позволю отцу причинить вред Никите. Он причинит. Он имеет рычаг влияния, он закопает его. За то, что мой брат защитил меня, не дав на растерзание подонкам. За то, что сделал ради меня. Став другим человеком ради меня.

– Почему? Я с трудом представить могу, что могла бы сделать хрупкая девочка, чтобы получить такое. Твое поведение в целом нетипично, и да, я хочу знать, какой неадекват причастен к этому. Уж поверь мне, какой я мудак, но отец с матерью жестоко ко мне не относились никогда. Я рос в любви, в семье, где женщину почитали, пили как вино и смаковали. А не били. Тебя же били, пусть ты этого не признаешь.

– Со мной все в порядке, – проговорила четко по словам. Уверенно. Мне казалось, что слишком спокойно, несмотря на внутренний жар и дрожь в теле.

Рашидов сканировал мое лицо и никак не отреагировал на последнюю фразу. Он лишь сказал странную фразу, которая позже обязательно всплывет в моем сознании и не раз.

– Надя, я больше всего в людях ценю честность. Открытость. Запомни это.

Мы смотрели друг в другу глаза, он давно уже снял очки и прожигал меня насквозь. Я понимала, что Темный принципиален, понимала все, но дело касалось не только меня. Не только моих страхов. А самого важного человека.

– Мне надо будет уехать, скорее всего, на пару дней. Вы с Аишей будете под присмотром. Обещай мне, что не будешь делать глупости, цветочек, – я оставалась под прицелом темно-зеленых глаз с яркой салатовой радужкой.

Легкие сдавливало. Противное предчувствие обрушилось на голову, оглушало. Не накручивай себя, Надя, все будет хорошо. Но гадкие мысли так и продолжали лезть в голову, заполняя все пространство в ней.

Хоть поводов особо и не было.

– Я не слышу ответа, цветочек.

– Хорошо, – пространство заполнилось битым стеклом паники.

– Умница моя, – наклонился и провел большим пальцем по груди прямо в области соска. Дыхание сбилось, а мысли разбежались. Одно касание, чтобы унести меня на глубину чувств. – Не могу дождаться, когда сниму с тебя эти повязочки, – пошло и утробно прошептал на ухо.

Губы касались ушка, я поерзала на месте, потому что тяжесть внизу живота становилась невыносимой. По крупицам реальность утекала сквозь пальцы.

Надо прекратить так реагировать, прекратить расплываться во все стороны от ее касаний. Однако ничего поделать не могла. Мое слабое сырце выпрыгивало из груди, стоило Арслану появится в поле зрения. Мы разговаривали в тот день, слишком много по стандартным меркам. По тому, как обычно наши разговоры заканчивались, сейчас можно было бы подумать, что у нас нормальные отношения. Весь день провели на улице, поглощая вкусности, оставшиеся в доме. Я пообещала себе забить холодильник готовыми блюдами под завязку, хотелось занять себя, занять подрагивающие руки.

Когда солнце приблизилось к линии горизонта, а на улице стало темнеть, наша дружная компания переместилась в дом. Аиша сразу же захотела спать, так что я сразу же помогла малышке принять душ и переодеться. После чего уложила ее в кровать и вручила блокнот для рисования.

Так же быстро и сама ополоснулась в душе, а затем тихо спустилась вниз. Звук скрипящих половиц навевал странную тоску и панику.

Арслан сидел в кресле со стаканом коньяка в руке и напряженно о чем-то думал.

– Мы все уже сделали, – улыбнулась, заламывая руки за спиной.

Арслан встал мне навстречу и проведя носом по распущенным влажным волосам, прошептал у виска.

– Молодцы, – горячая ладонь опустилась на лопатку, притягивая к груди. Я уткнулась носом в небритую шею и провела губами по жесткой коже, оставляя на себе аромат мужчины. Впечатывая в кожу, как будто до этого не чувствовала его настолько близко. Почему в крепких объятиях я дышала как свободный человек, несмотря на то, что была в клетке?

– Ты вкусная, цветочек, – провел языком по щеке, спускаясь к губам. – Очень.

Свет в комнате погас. Внезапно, я успела вцепиться в Рашидовала двумя руками, в панике оглядываясь.

– Спокойно, – Арслан резко развернулся ко мне спиной, не переставая сжимать мою руку. Жар от спины передавался мне, согревал. Укутывал.

Но до спокойствия было очень далеко. Слишком, если ты слышишь шаги в пустом доме, где кроме двух взрослых и ребенка наверху, не было никого. Взирая в кромешную тьму, тело покрывалось липким потом. Воображение сразу подкидывало картины. Одна хуже другой. Нас нашли? Захотели убрать тихо и мирно? Прикусила губу и стала тяжело дышать, отрывисто. Воздух со свистом покидал мои легкие, но я продолжала глотать кислород, понимая, что делала этим только хуже.

Если нас нашли, то это конец. Это конец.

В один момент мое тело превратилось натянутую струну, а вдоль руки кто-то провел холодным металлом. Он блеснул в лунном свете, но закричать у меня не получилось. Дыхание перехватило. Глаза в ужасе расширялись все больше и больше, я вцепилась в руку Рашидова с такой силой, что казалось, пробью пальцами насквозь.

Это был пистолет.

У виска Рашидова.

– Готов попрощаться с жизнью?

Мне казалось, что голос не может вселять ужас. Только внешний вид вместе с ним. Но тут все было наоборот. Безжизненный глухой голос…без возраста. Только услышав утробное рычание, волоски на теле наэлектризовались. Противно. Гадко.

Страшно.

Смерть стояла близко.