Текст книги "Диалогика текста как бесконечномерное смысловое пространство"

Автор книги: Ю. Зотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Существует мнение, что между British English и American English имеет место взаимодействие культур (Назарова 1994: 29).

В работе "Communication between Cultures" (Samovar et all 1991: 157) противопоставление двух вариантов языка рассматривается с точки зрения таких понятий, как "understatement" и "overstatement":

... the English language ... differs as we move among various cultures in which English predominates. In Great Britain , the language is interspersed with euphemisms that enable the speaker to avoid expressing strong feelings.

В дальнейшем изложении авторы показывают принципиальную разницу между BE и AE:

Compare the following signs seen in the United States and in England. U. S: No dogs allowed. Britain: We regret that in the interest of hygiene dogs are not allowed on these premises. U. S: Video Controlled. Britain: Notice: In the interest of our regular customers these premises are now equipped with central security: close circular television. Or, U. S: Please Keep Hands Off Door. Britain: Obstructing the door causes delay and can be dangerous (ibid.).

Вот что пишет по этому поводу Ю.М. Скребнев: "It is widely known that understatement is typical of the British manner of speech in opposition to American English in which hyperbole seems to prevail (overstatement).

The following story characterizes the general opinion rather than the real state of things. An English girl and an American girl climb a steep mountain in the Alps. The English girl says: "It's all exhausting, isn't it?" The American echoes: "Why, sure, it's terrific!" (Skrebnev 1994: 114-5)

Можно привести знаменитое высказывание А. Линкольна:

You can fool all the people some of the time, and some of the people all the time, but you can not fool all the people all of the time. (Lincoln)

Поскольку это изречение является хорошо известным, то оно интенсивно взаимодействует с потенциальным адресатом, который находится в диалогическом отношении с адресантом. Воздействие на адресата осуществляется за счет риторического совершенства: "you" вовлекает потенциального адресата в диалог и устанавливает с ним непосредственный контакт. Риторическому эффекту также способствует целый комплекс стилистических приемов: повтор, структурный параллелизм, градация, выбор глагола "fool", имеющий коннотативные оттенки, а также отрицательная конструкция "can not fool".

Убеждающий эффект имеют такие вывески-объявления, которые можно встретить на дорогах США:

Hungry? Eat your foreign car!;

Can your wife afford your funeral?

В первом случае имеет место метафорический призыв покупать автомобили отечественного производства и будешь сытым. Во втором случае искусно построенный риторический вопрос призывает не превышать скорость на дорогах, ибо жена водителя не выдержит гибель своего мужа.

Эмоционально-риторические структуры могут привести не только к убеждению и воздействию, но и к действию. Вот что пишет по этому поводу Д. Горский: "Созданное художником произведение искусства... обобщается огромной массой адресатов в том смысле, что они начинают на время воспринимать изображенное в произведении как жизнь без прикрас, как подлинную реальность. Происходит экстраполяция сотворенного художником уникального и порой частично вымышленного повествования на множество реальных жизненных ситуаций, которые в сознании различных адресатов предстают сходные, но, вообще говоря, не полностью идентичные. Читатели и зрители верят художественной информации в различной степени, но вместе с тем отдают себе отчет в том, что это художественное произведение, которое не есть сама жизнь. Забвение этого под влиянием сильных эмоций иногда приводит к парадоксальным и даже трагическим последствиям. Французский теоретик искусства И. Тэн сообщает такой факт. Американский солдат, присутствовавший на спектакле "Отелло", выстрелил в Отелло, душившего Дездемону. При этом он воскликнул: "Пусть же не говорят, что на моих глазах злой негр душит белую женщину". (Горский 1985: 200)

Как было указано выше, диалогика текста (ДТ) образует сложную систему, которая является непременным условием понимания текстов, находящихся в отношении зависимости друг от друга.

По мнению Н. Жинкина, в "тексте не только содержится то, что сказано в данный момент, но и должно учитываться то, что было сказано раньше, и предполагается то, о чем следует сказать в дальнейшем. Это и есть операция УПК (универсальный предметный код), которая не применима к отдельно взятому предложению, а ведет к раскрытию текста вперед и назад до бесконечности" (Жинкин 1982: 94).

Фактически о диалогике текста говорит Г. Колшанский: "Коммуникация есть динамическая цепь общения, теоретически бесконечный процесс, и в этом смысле любая фраза в конкретной ситуации предполагает наличие предшествующих высказываний (Колшанский 1984: 76). И далее: "В таком же смысле, в каком каждый текст является результатом всех предшествующих актов коммуникации, а шире – всей речевой деятельности коммуникантов, в таком же смысле он является и звеном будущей цепи коммуникативных актов, так сказать возможных посттекстов (там же: 114).

Правила диалогического речевого поведения для адресанта и для адресата можно сравнить как две противоположные программы, которые противостоят друг другу как целое, а не по отдельным операциям. Ни одна отдельная операция в программе для адресата не отвечает какой-либо отдельной операции в программе для адресанта. Но обе программы в целом построены так, что программа адресата определяет программу адресанта. Таким образом, реализуется правило – действия адресата предопределяют действия адресанта. (Рождественский 1979: 35)

Не случайно, на выбор и аранжировку языковых средств влияет социальный статус адресата. Достаточно сравнить, например, язык и стиль "интеллектуальной" "Нью-Йорк Таймс" с характерной для нее четкой ориентацией на литературную норму и потакающую вкусам обывателей бульварную "Дейли Ньюс", установка которой на определенный социальный тип адресата находит свое выражение в более широком использовании стилистически сниженной и некодифицированной (сленговой) лексики. Ниже приводятся для сопоставления два отрывка – первый из "Нью-Йорк Таймс", второй – из "Дейли Ньюс":

(1)Although there has not been a real election here since 1873, an estimated 250.000 Washington residents will turn out tomorrow for voting practice. While the rest of the country casts electoral ballots, Capital citizens will vote unofficially on two proposals.

(2)The main problem, as we figure it, will be enforcement. Plenty of people will be trying to chip holes in the non-parking rule for their own benefit. We imagine more than one motorist will try to slip something to the nearest cop. (Швейцер).

Первый отрывок строго ориентирован на литературную норму. Во втором, выражения "to chip holes", "to slip something to the cop" (дать что-либо в лапу полицейскому) относятся к сленгу, а "figure it" входит в разговорную речь.

В отличие от элементарного диалога, можно выделить три сложных типа диалогики текста:

1. Диалогика с имплицитно представленным предшествующим текстом.

2. Диалогика с эксплицитно представленным предшествующим текстом.

3. Диалогика с потенциальным адресатом, который адекватно понимая предшествующий текст, интерпретирует его и создает свой собственный текст в чем-то аналогичный, но не тождественный по форме и содержанию чужому тексту (Мурзин 1991: 28). В результате смыслы вступают в отношение эквивалентности.

3. 2. Интертекстуальность как одно из условий диалогики текста.

Лингвистика, воспринимающая текст в замкнутом пространстве, не соотнесенном с другими текстами, препятствовала исследованиям в области диалогики текста с ее интертекстуальной коммуникацией. Очевидным стал тот факт, что попытка получить информацию из одного текста может изменить смысл текста, так как он выпадает из диалогического общения и создается его искусственная изоляция (она возможна лишь для каких-то исследовательских целей).

Неудивительно, что исследования в области интертекстуальной коммуникации, по мнению некоторых лингвистов, находятся в инфантильном состоянии (Hatim et al 1993: XI).

Интертекстуальность помогает воспринимать текст с точки зрения его зависимости от других релевантных текстов, так как мы в различной степени обладаем множеством ассоциаций, которые возникают из нашего предшествующего опыта и знаний, то есть нельзя не учитывать тезаурусно-концептуальную систему знаний коммуникантов, обладающих разными мнениями и знаниями об окружающей действительности.

Авторы упомянутой работы утверждают, что Дж. Кристева была первой, которая использовала концепцию существования предшествующих дискурсов (текстов) как предусловие для акта обозначения того или иного фрагмента, почти независимо от семантического содержания данного текста (ibid. : 121).

Работа Дж. Кристевой была опубликована в 1969 году (Kristeva 1969: 146), а упомянутая идея в принципиально новом толковании была выдвинута М. Бахтиным в своих заметках в 1959-61 гг. Но, к сожалению, они были впервые опубликованы под заглавием "Проблема текста" в "Вопросах литературы" (1976: 10), а затем в "Эстетике словесного творчества", где он писал, что нет ни первого, ни последнего слова и нет конца диалогическому контексту; текст живет, соприкасаясь с другим текстом. (Бахтин 1979: 364)

Некоторые лингвисты слишком узко трактуют понятие интертекстуальности под влиянием структурализма и редуцируют его до обезличенной монологизированной сущности (Todorov 1984: 90). В нашем понимании любой текст изначально диалогизирован и активно взаимодействует с другими текстами.

Следует отметить, что интертекстуальность может быть активной и пассивной. Интерпретация кажущейся простой ссылки требует больше, чем знание лишь семантического содержания. Необходимо знание массы текстов, которые составляют определенную концептуальную систему знаний в пределах той или иной культуры.

Интертекстуальная связь является сильной в том смысле, что она активизирует знание и концептуальные системы знаний, которые находятся непосредственно за пределами текста. Интертекстуальные функции не всегда однако активны. Существуют пассивные формы интертекстуальности, которые равносильны не более чем основному требованию – внутренней когерентности текста.

Иногда незначительные модификации при переводе могут "похоронить" риторический "эффект". Во время телевизионных лицом– к– лицу дебатов (Американская президентская избирательная кампания 1988 года), один из кандидатов набирал очки по сравнению со своим оппонентом с помощью следующего проницательного опровержения: "I knew John Kennedy. John Kennedy was a friend of mine. Senator, you are no John Kennedy".

Любой перевод, который бы замещал многократно повторенное имя прономинальной референцией или вариацией типа "бывший президент", "Мистер Кеннеди" и т. д. , потерял бы риторический эффект.

Интертекстуальность может принимать форму имитации, плагиата, пародии, цитирования, опровержения или трансформации текстов. По словам Кристевой, каждый текст конструируется как мозаика цитирования; каждый текст – это абсорбция и трансформация других текстов (ibid. : 146).

Неправильно было бы рассматривать интертекстуальность как механический процесс. Текст – это не только лишь включение каких-то "кусочков", отбираемых из других текстов. Не следует также понимать интертекстуальность как простое включение окказиональной референции в другой текст. Скорее они привносятся в текст по какой-то причине. Мотивированная природа этого интертекстуального отношения можно объяснить с точки зрения таких понятий как текстуальная функция, или коммуникативная цель, то есть автор реагирующего текста не только лишь цитирует, скажем Шекспира. Он использует шекспировское высказывание для своих целей. В этом процессе высказывание стремится приобрести новые ценности. Нижеприведенный текст – типичный пример обращения журналиста к Шекспиру:

Sir Terence Beckett, who as Director of the Confederation of British Industry might be expected to know, has called our precious stone set in the silver sea "shabby and expensive". (Mortimer)

Здесь ссылка делается не только с целью упоминания авторитетного источника. Сам процесс не совсем простой. Цитата: 'precious stone set in the silver sea' перешла из одной обозначенной системы в другую. В Ричарде II это означает (коннотирует) патриотические ценности. В тексте Мортимера, однако, это высказывание приобретает иронический оттенок по отношению к фрагменту 'those who might be expected to know'. Он таким образом входит в новую совокупность взаимоотношений, включающих такие оппозиции как 'expensive' (not good value for money) против 'precious' (good value) и 'shabby' (run down) против 'stone set in the silver sea' (brilliant).

Данный пример показывает, что творчество связано с изменением смысла и он актуализируется , встретившись с другим смыслом, чтобы раскрыть новые моменты своего потенциала. Таким образом, актуальный смысл принадлежит не одному смыслу, а двум встретившимся смыслам, что позволяет говорить нам о смысловом диалогическом "эффекте" Бахтина.

Интертекстуальный процесс цитирования не просто вопрос ассоциации идей, что-то субъективное и произвольное. Наоборот, это обозначающая система, которая оперирует на уровне коннотаций. Она требует для этого специальных знаний для того, чтобы быть эффективным как средство обозначения. Каждое вторжение цитации в текст является кульминацией процесса, в которой знак "путешествует" из одного текста – источника к другому " месту назначения". Пространство, которое пересекает от текста к тексту знак, можно назвать интертекстуальным пространством (Hatim et al 1993: 128); в нашей интерпретации – это интертекстуально-диалогическое пространство. Источник цитации претерпевает трансформации, чтобы приспособить цитацию к новому окружению, воздействовать на нее. Весь процесс можно рассматривать как переключение одного сообщения в другое.

Удобным методологическим приемом для анализа интертекстуальности, считает Б. Хатим, может быть иерархия в следующей последовательности: слово, фраза, высказывание, и, наконец, уровень текста, дискурса и жанра (ibid. : 132).

Типология интертекстуальности, определяемая как отношение, которое текст поддерживает с предшествующими текстами (претекстами), инспирирует его, делает его возможным, была представлена в "Энциклопедическом Словаре Семиотики" (Sebeok (ed)1986: 829). По мнению авторов, интертексты принадлежат к одной из следующих категорий:

1) ссылка (сноска), когда раскрываются источники, указывающие название, главу и т. д. ;

2) клише, стереотипное выражение, которое стало незначимым из-за чрезмерного использования;

3) литературная аллюзия, цитация или ссылка на выдающуюся работу;

4) самоцитирование;

5) конвенциальность, идея, которая стала размытым источником из-за частого употребления;

6) пословицы, изречения, которые находятся в социальной памяти;

7) размышления, или вербализация герменевтического опыта выявления различных "эффектов" текста.

Эти категории не дают, однако, полной картины. Они концентрируются на дискретных элементах в интертекстуальном процессе, вместо самого коммуникативно-диалогического процесса.

Дж. Лемке решает проблему интертекстуальной типологии на базе дополнительной совокупности критериев. (Lemke 1985: 132)

Отношения, которые сообщество устанавливает между одной группы текстов и другой, могут быть описаны разными способами:

1) они могут быть родовыми (с точки зрения жанровой принадлежности как основной критерий);

2) они могут быть тематическими или топикальными;

3) они могут быть структурными, проявляющими сходство формы, например, слова, образованные по способу языковой контаминации, такие как "stagflation" (stagnation+inflation).

4) наконец, они могут быть функциональными, покрывая сходство, с точки зрения целей. Например, способы выражения "I'm sorry".

Существуют элементы текста, которые приводят в движение процесс интертекстуального поиска и сам акт коммуникативного процесса. Важным свойством этих сигналов является то, что они являются заметными элементами текста. Они не составляют интертекстуальную ссылку как таковую, но являются важными индикаторами.

Идентифицируя интертекстуальный сигнал, адресат определяет различные "маршруты", через которые данный сигнал соединяется с его претекстом, или так как эти маршруты – двухвекторные системы, то данный претекст соединяется со своим сигналом. Претексты – это источники, из которых берутся интертекстуальные сигналы, и с помощью ккоторых они инспирируются. Можно идентифицировать ряд типов претекста, или конфигураций. Одна включает элементы языковой системы: слово, фраза, последовательность высказываний. Вторая – включает единицы коммуникативной системы: текст, дискурс, жанр. Комбинация этих конфигураций образует интертекстуальное пространство.

Таким образом, интенсивно дискутируемая концепция интертекстуальности, которая часто приравнивается к простой аллюзии по отношению к другим текстам, сейчас видится как необходимое условие всех текстов. Путешествуя от "текста-источника" к "тексту-хозяину", интертекстуальный знак претерпевает существенную модификацию смыслового обозначения. (Hatim et al 1993: 133)

Создавая новый текст в процессе коммуникации, и используя в той или иной степени предшествующие тексты, находящиеся в одном смысловом поле, автор неизбежно испытывает давление читателя и стремится учитывать его тезаурус и коммуникативный портрет, а также его социальные переменные. В любом случае создатель текста согласовывает свой приоритет с определенным типом читательского ответа и его понимания (читательскоцентрический подход). В результате, явно или неявно, возникает "конфликт" интересов или приоритетов, ибо параллельно тексту возникают интересы и мотивации читателя.

Подводя итоги, можно сказать, что теория интертекстуальности развивается по двум направлениям. С одной стороны, она подчеркивает значимость предшествующего текста, поддерживая идею о том, что литературный текст, например, не следует считать автономной сущностью, а следует рассматривать как зависимый интертекстуальный конструкт. С другой стороны, фокусируя наше внимание на коммуникативном намерении как предусловии для понимания, интертекстуальность, видимо, указывает на то, что статус предшествующего текста можно наблюдать с точки зрения его вклада в сообщение, которое эволюционирует в процессе развертывания текста.

Считая интертекстуальность одним из условий диалогики текста, в своем исследовании мы рассматриваем этот процесс более объемно – как совокупность семантически неповторимых текстов, находящихся в одной бесконечной сфере деятельности, или в одном смысловом поле (например, поле борьбы научных идей и направлений). (Зотов 1999: 188-9)

Выделение у текста свойств обособленности создает искусственную ситуацию изоляции текстов, находящихся в одном смысловом поле. Ни один текст вообще не может быть отнесен на счет одного коммуниканта. Текст "...продукт взаимодействия говорящих и шире – продукт всей той сложной социальной ситуации, в которой высказывание возникло..." (Волошинов 1927: 118). В результате сцепления готового и реагирующего текстов образуется конвергентный эффект диалогики текста. Такая встречаемость порождает бесконечную смысловую "валентность" текстов и взаимосвязь всех смыслов, бесконечность вопросов и ответов.

Можно говорить о конвергентном диалогизме нашего мышления о теориях, людях (человек как личность может оцениваться по совокупности речей).

Диалогические отношения в диалогике текста не всегда совпадают с репликами реального диалога (беседа, спор, научная дискуссия, теледебаты и т. п. ) – они разнообразнее и сложнее. Два текста, отдаленные друг от друга во времени и в пространстве, при смысловом сопоставлении обнаруживают диалогические отношения, если между ними есть какая-либо смысловая конвергенция.

В диалогике текста нельзя не учитывать фактор времени, так как даже тождественные утверждения не тождественны, если они высказаны в существенно разные моменты времени (Винер 1958: 159). Работы великих ученых, писателей живут в большом времени (great time), то есть носят вневременной характер (Бахтин 1979: 331). Их смысловой состав продолжает расти и обогащаться, так как огромные потенциальные смыслы не могли быть раскрыты во всей полноте в разное время. Нельзя не учитывать тезаурусно-концептуальную систему знаний коммуникантов, так как у них разные мнения и знания об окружающей действительности.

Рассмотрим несколько примеров диалогического взаимодействия текстов с задержанной обратной связью, то есть когда тексты разделены во времени, но происходит взаимодействие реальных речевых субъектов посредством готового и реагирующего текстов.

Смысловая диалогическая конвергенция текста может осуществляться с помощью:

1. "Вторжения" одного текста в другой посредством цитирования:

We frequently find it popular discussing slogans like 'Preserve the tongue that Shakespeare spoke' – this particular one coming from a newspaper article a few years ago (Crystal).

В данном примере имеет место эффект взаимодействия текста в тексте.

2. Оценки с различными смысловыми оттенками. Данный способ сцепления текстов может сопровождаться обобщающей, конкретизирующей оценками (все последующие примеры взяты из книги "Shakespeare in Perspective", vol. II. L. , 1985):

There is the contrast between Othello's love for desdemona which is passionate, romantic, devoted love.., which turns to its opposite: jealousy and murderous passion; It ("Othello") contains Iago, the most theatrically attractive villain; ...and with brilliant, unswerving and often cruel wit she works him, woos him, wins him and finally seduces him; ...But of course winning the tournament and the hand of Princess. More than that, he wins her heart as well; Titus is heavy with rhetoric, whilst "The Winter's Tale" springs with spontaneous speech (Crystal).

С помощью стилистических приемов (градации, зевгмы и метафор) происходит интенсификация диалогических оценочных отношений между Шекспиром и авторами статей о его пьесах.

3. Полемики:

J. Dryden called Shakespeare's play (Troilus and Cressida) 'a heap of rubbish'. B. Shaw produced this rather back-handed compliment: Shakespeare made exactly one attempt in 'Troilus and Cressida' to hold the mirror up to nature and he probably nearly ruined himself by it... On the other hand , Goethe enigmatically confided that anyone who wanted to know Shakespeare's 'unfettered spirit' had to read 'Troilus and Cressida'. A. Swinburne sums up these conflicting views: This wonderful play, one of the most admirable among all the works of Shakespeare's immeasurable and unfathomable intelligence as it must always hold its natural high place among the most admired will always in all probability be also, and so as naturally, the least beloved of all; The great critic Samuel Johnson was another who resisted this play. In fact, he says he found it so painful that he could hardly bear to read it. He thought that the death of Cordelia was contrary to the natural idea of justice. Another famous and very bitter resister was Tolstoy. He repeatedly attacked "King Lear". George Orwell suggested that one reason for this obsession could have been that Tolstoy was half conscious of his own resemblance to the king (Crystal).

Приведенные примеры свидетельствуют о прямо противоположных точках зрения филологов на пьесы В. Шекспира "Тройлус и Крессида" и "Король Лир". Первую пьесу Дж. Драйден считает "нагромождением хлама" (a heap of rubbish), а Б. Шоу дает оценку в форме двусмысленного комплимента: с одной стороны, Шекспир как в зеркале отражает природу, с другой – этим он разрушает самого себя. Гете загадочно замечает, что тот, кто хочет познать "свободный дух" (unfettered spirit), должен прочитать эту пьесу. А. Свинберн в пародоксальной манере обобщает все конфликтующие точки зрения: это удивительная пьеса, которая восхищает и будет вызывать непостижимое восхищение, и вполне естественно, будет меньше обожаема из всех его пьес.

Что касается "Короля Лира", то С. Джонсон считает пьесу такой тягостной, что он едва дочитал ее до конца. По его мнению, смерть Корделии противоречит естественной идеи справедливости. Другим противником этой пьесы был Л. Толстой. Дж. Оруэлл предположил, что причину такой необычной идеи можно объяснить тем, что сам Толстой напоминал сходство с королем.

Из примеров следует, что различные конфликтующие точки зрения не заглушают "голоса" друг друга, то есть наблюдается полифония неслиянных голосов.

4. Текстов, носящих вневременной характер:

Bastard: This England never did, nor never shall, // Lie at the proud foot of a conqueror. // But when it first did help to wound itself. // Now these her princes are come home again, // Come the three corners of the world in arms, // And we shall shock them. Nought shall make us rue, // If England to itself do rest but free (Crystal).

Речь Бастарда в пьесе "Король Джон" является популярной в репертуаре английских театров уже несколько веков, ибо каждый век находит в Шекспире то, что он хочет найти.

5. Вариативности интерпретаций того или иного текста:

I've played Lady Macbeth twice. She's a lonely character to live with and a disturbing creature to know. There is, of course, an infinite variety of interpretations as with all great Shakespearian roles... Many famous and distinguished actors have played... Lady Macbeth and in reading about past performances, or in conversation with actors.., I've formed the impression that somehow people expect to see something which can be easily identified as evil... She's charming and her reward from Duncan is a great fat diamond. She's gracious, clever; seen from certain viewpoint, she's brave and undoubtedly loyal, but imagination is limited and naive. And how pathetic this Lady Macbeth is, how tender, how very, very sad (Crystal).

Автор статьи актриса С. Кестельман говорит о разном восприятии "Леди Макбет". С одной стороны, она отождествляется с понятием зла, с другой стороны, она – чуткая, трогательная и любящая натура.

6. Корреляции смыслов и событий, которые существовали до создания текста как реальное историческое событие, или нашли отражение в художественной коммуникации. Эти смыслы могут совпадать или не совпадать:

Even Churchill, that most generous of historians who, after all could make history for himself, concluded 'no animal is more full of contradictions than John'. In history his reign from 1199 to 1216 reads as an exhausting saga of cunning skill, weakness, war and collapse. In theatre, however, it's a different story. Shakespeare's hand of glory transforms all this sad stuff, above all, into entertainment for his times – some must say for all time; The story of Pericles, originally a Greek tale, had been in existence since classical times. It was revived in the fourteenth century by the English poet John Gower in his 'Confessio Amantis'. It reappeared in 1576 as the Pattern of Painful Adventures by L. Twine and as a novel by G. Wilkins in 1608. Shakespeare's version... was published the very next year , so it is a late play (Crystal).

Если в пьесе "King John" автор трансформирует оттенок печали, который отражает реальные исторические события, в театральное увеселение, то в пьесе "Pericles" Шекспир придерживается версии поэта четырнадцатого века Дж. Гауера, и писателей Л. Туайна и Дж. Уилкинса. Таким образом создаются сложные и разнообразные диалогические отношения.

7. Популярных песен, которые также представляют смысловую диалогическую конвергенцию, ибо понимание диалогично. В диалог английской культуры вошла знаменитая песня "Who is Silvia?". Эта песня включена в одну из сцен пьесы Шекспира "The Two Gentlemen of Verona". По мнению актеров, эта песня несомненно способствует успеху пьесы, и для актрисы, которая играет роль Сильвы, это своего рода утешительная награда, эффект компенсации за то, что в этом месте пьеса как бы выдыхается:

Who is Silvia? What is she?// That all our swains commend her?// Holy, fair and wise is she;// The heaven such grace did lend her, // That she might admired be. // Is she kind as she is fair?// For beauty lives with kindness. // Love doth to her eyes repair, // To help him of his blindness;// And being help'd, inhabits there// Then to Silvia let us sing// That is excelling;// She excels each mortal thing// Upon the dull earth dwelling// To her let us garlands bring (Crystal).

Со времен Шекспира на эти стихи была положена музыка и более пятидесяти композиторов имеют авторские права. Самая знаменитая музыка была написана Шубертом, но каждое музыкальное поколение находит свое восхищение упомянутыми стихами.

8. Выражений, которые очаровывают читателя или слушателя:

She appears disguised as a page-boy, Sebastian, and is just in time to see her beloved Proteus pressing his suit, in that wonderful English phrase, with the beautiful Silvia (Crystal).

Выражение 'to press one's suit' (добиваться благосклонности) является привлекательным для носителей языка.

9. Дигестирования первичного текста, то есть происходит конденсация текста, или наоборот, пересказа первичного текста драмы и трансформации его в повесть, которая носит более объемный характер. В обоих случаях в разной степени удерживается эстетическая ценность произведений:

In fact, his thoughts were far from her at this moment. For more important questions confronted him – questions of life and death. "To be or not to be – that is the question", he said to himself. "Whether 't is nobler in the mind to suffer the slings and arrows of outrageous fortune, or to take arms against a sea of troubles, and by opposing end them? To die, to sleep – perchance to dream. Ay, there's the rub". (Seymour)

Трансформация одного вида коммуникации (драма) в другой (повесть) осуществляется за счет повествования (In fact... ) и вставки (he said to himself).

Предварительный многофакторный анализ позволяет сделать вывод, что диалогика текста образует сложную диалогическую систему, которой нет в системе языка. Детализируя парадоксальное замечание С. Кацнельсона о том, что вне функционирования языка не существует и языковой материал (Кацнельсон 1972: 110), можно сказать, что вне диалогического функционирования нет и языкового материала.

В следующем разделе мы кратко остановимся на смысловой диалогической конвергенции текста (Зотов 1995: 18-20).