Текст книги "Диалогика текста как бесконечномерное смысловое пространство"

Автор книги: Ю. Зотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Зотов Ю П
Диалогика текста как бесконечномерное смысловое пространство

Зотов Ю.П.

Диалогика текста как бесконечномерное смысловое пространство

(На материале английских текстов)

Монография

Рецензенты:

Доктор филологических наук, профессор О.Е. Осовский

Доктор филологических наук, профессор А.П. Ялышева

Издание осуществлено в авторской редакции.

В монографии исследуется диалогика текста – перспективное направление в филологической науке. Впервые многофакторному анализу подвергается диалог как филологическая мегапарадигма в бесконечномерном смысловом пространстве. По-новому осмысливается диалог с непосредственной, задержанной и потенциальной обратной связью.

Предназначена для филологов, студентов, аспирантов и преподавателей университетов.

Оглавление

Введение 5

Глава I. Текст против Предложения. 10

1. 1. Предложение как размытая лингвистическая единица. 10

1. 2. Предложение и дефицит смысла 12

1. 3. Высказывание (текст) как реальная единица речевого общения. 14

1. 4. Современные тенденции в исследовании текста. 16

1. 5. Текст и его дифференциация. 22

1. 6. Топологически устойчивые текстуальные конфигурации в повседневной речи (face-to-face communication). 26

1. 7. Текст и вторичная номинация. 30

Глава II. Диалог как филологическая мегапарадигма. 34

2. 1. Коммуникативная модель диалогического общения. 34

2. 2. Диалогическая концепция М. Бахтина. 41

2. 3. Нададресатный (Superaddressee) диалогический принцип Бахтина. 44

2. 4. Диалогические идеи Бахтина в американской филологической науке. 48

2. 5. Теория диалога Бахтина в интерпретации американских филологов и ее значение для американской филологической науки. 49

Глава III. Диалогика текста как бесконечномерное смысловое пространство. 59

3. 1. О некоторых релевантных признаках диалогики текста. 59

3. 2. Интертекстуальность как одно из условий диалогики текста. 61

3. 3. Конвергентная семантика и диалог. 67

3. 3. 1. Семантикоцентрический подход. 67

3. 3. 2. О конвергентных типах связи в диалогике текста. 70

3. 4. Смысловая диалогическая конвергенция понятия "love". 72

3. 5. Классификация диалогики текста по принципу обратной связи. 76

3. 5. 1. Диалогика текста с непосредственной обратной связью. 76

3. 5. 1. 1. Интервью. 76

3. 5. 1. 2. Дискуссии. 78

3. 5. 1. 3. Шутки, анекдоты как одно из средств выражения диалогических отношений, снимающих множественность интерпретаций. 81

3. 5. 1. 4. Диалогическая корреляция первичного и вторичного текстов. 84

3. 5. 1. 5. Диалогическая корреляция английской басни. 86

3. 5. 1. 6. Диалогическая конверсия одного текста в другой текст. 87

3. 5. 1. 7. Оценка предшествующего текста как диалогическая интенсивность. 89

3. 5. 1. 8. "Интервенция" иностилевых фрагментов в текст для создания комического эффекта. 90

3. 5. 1. 9. Деформации изначального текста в последующем тексте. 91

3. 5. 1. 10. Диалогическая корреляция двух версий текста: гипотетического и реального. 91

3. 5. 1. 11. Смысловая диалогическая конвергенция в художественной коммуникации. 92

3. 5. 2. Диалогика текста с задержанной обратной связью. 93

3. 5. 2. 1. Интенсивное диалогическое взаимодействие знаний художника слова и читателя (герменевтический диалог). 93

3. 5. 2. 2. Различные интерпретации одного и того же текста (как герменевтический диалог). 96

3. 5. 2. 3. Диалог интерпретаторов с текстами У. Вортсворта. 98

3. 5. 2. 4. Научные дискуссии, комментарии. 100

3. 5. 2. 5. Смысловые сопоставления текстов, находящихся в одном семантическом поле, но в разных функциональных сферах. 102

3. 5. 2. 6. Перевод как своеобразный способ выражения диалогики текста. 103

3. 5. 3. Диалогика текста с потенциальной обратной связью. 105

3. 5. 3. 1. Создание диалогического эффекта в научной коммуникации. 105

3. 5. 3. 2. Публичные выступления как индикатор диалогического взаимодействия с публикой. 110

3. 5. 3. 3. Эпитафический диалог. 113

3. 5. 3. 4. Текстуальная "интервенция" посредством транспозиции дифференциальных признаков одного текста в "чужой" текст. 114

3. 5. 3. 5. Диалогическое взаимодействие поэта с читателем. 114

3. 5. 3. 6. Презентация "себя" (self) "другому" (other) в индивидуальной рекламе, как одно из средств установления диалогических отношений. 115

3.5.3.7. Диалогика "Гамлета" во времени и пространстве. 117

3.5.3.7.1. Диалогические реакции издателей и актеров на "Гамлет" 117

3.5.3.7.2. "Гамлет" с точки зрения известных англо-американских театральных и литературных критиков. 118

3. 5. 3. 8. Конвергентно-риторические конфигурации. 119

Заключение 122

Список использованной литературы 124

Список источников фактического материала 131

"Нет ни первого, ни последнего слова

и нет границ диалогическому контексту

(он уходит в безграничное прошлое и

безграничное будущее). "

М. Бахтин.

"Time present and time past

Are both perhaps present in time future,

And time future contained in time past.

If all time is eternally present

All time is unredeemable"

T. Eliot.

Введение

В системе языка обычно выделяют два типа отношений: парадигматические и синтагматические (Головин 1979: 202; Степанов 1975а: 227; Степанов 1975б: 302; Рождественский 1990: 150). А. Уфимцева упоминает еще один тип: эпидигматический (Уфимцева 1986: 9). Однако язык пронизан и другими отношениями – диалогическими, которых нет в системе языка и без которых процесс коммуникации состояться не может. Здесь заложено противоречие, так как диалогические отношения выделяются по другому нелингвистическому принципу. Это противоречие можно преодолеть с помощью теоремы неполноты Геделя , которая утверждает, что если теория непротиворечива, то она неполна (Налимов 1974: 93).

Специфика диалогических отношений нуждается в особом филологическом исследовании. (Бахтин 1979: 296) Лингвистика изучает только отношения между элементами внутри системы языка, но не отношения между высказываниями (Бахтин 1979: 297)

Причины обращения к данной проблематике можно свести к нескольким мотивам.

Во-первых, традиционно в лингвистике сложилось узкое понимание диалога – диалога с непосредственной обратной связью: face – to – face dialogue. (Якубинский 1986: 53, Щерба 1986: 31)

Во – вторых, реальной единицей речевого общения является не предложение (единица языка), а высказывание (текст), которое имеет автора (Бахтин 1979: 351).

В – третьих, лингвистическая теория, по мнению Н. Хомского, должна заниматься, главным образом, идеальным "говорящим – слушающим" в полностью однородном речевом сообществе (Chomsky 1967: 3), то есть языковая система рассматривается как код, а текст – как сообщение, взятое вне культурной значимости (Рождественский 1990: 3). Такой ограниченный подход обусловлен идеализацией коммуникантов и речевой ситуации, в процессе коммуникации. Р. Фаулер называет подобную лингвистику "автономной" (Fowler 1996: 3).

В – четвертых, необходимо изучение спектра проблем, связанных с ролью человеческого фактора. Конечно, разгадать язык до конца невозможно, ибо он в значительной степени будет оставаться тайной, в противном случае он был бы отчужден от человека (Дуличенко 1995: 162-3) Однако, как остроумно заметил Ж. Пуанкаре, проблему решает человек, а не метод.

Абстрагирование от социальных связей общающегося человека, естественно, "облегчает наблюдение, особенно в лабораторном эксперименте, но делает результаты стерильными, непригодными для переноса на реальное общение людей" (Сорокин и др. 1979: 59)

О роли человеческого фактора, о его интегрирующей силе пишет Ю. Караулов: "Ни одно из четырех фундаментальных свойств языка, не обладает интегрирующей силой, не содержит оснований для выводимости остальных его свойств: из социальности не следует системности, из исторического характера развития не следует психологической сущности языка, а последняя еще не обосновывает социальности... Выход видится в обращении к человеческому фактору, во введении в рассмотрение лингвистики, в ее прагматику языковой личности как равноправного объекта изучения, как такой концептуальной позиции, которая позволяет интегрировать разрозненные и относительно самостоятельные свойства языка. Во-первых, потому, что личность есть средоточие и результат социальных законов, во-вторых, потому, что она есть продукт исторического развития этноса, в третъих, по причине принадлежности ее мотивационных предрасположений... к психической сфере, в четвертых, – в силу того, что личность есть создатель и использователь знаковых, то есть системно – структурных по своей природе преобразований." (Караулов 1987: 21– 2)

А вот что пишет по этому поводу Д. Горский: "Человек– носитель языка должен рассматриваться не как "исполнитель" некой абстрактно-абсолютной "семантики языка", а как активный субъект познания, наделенный индивидуальным и социальным опытом, системой информации о мире, на основе которой он осуществляет коммуникацию с другими носителями языка". (Горский 1983: 7)

Когнитивный подход к языку стимулировал разработку теории языка, уделяющей основное внимание как роли человеческого опыта в процессе языкового функционирования, так и структуре знания, имеющихся у индивида, использующего язык. (Панкрац 1995: 403-4).

Языковая картина мира у языковой личности (знание о мире и ценностной ориентации) частично соотносится с системой языка. Однако единицы картины мира организуются в систему на иных основаниях: по особенностям когнитивной и ценностной активности личности. Безусловно, не все в системе языка имеет отношение к картине мира, так как не все в языке направлено на отображение познавательных и ценностных концептов. С другой стороны, на уровне функционирования и язык, и языковая картина мира реализуются в речи, в дискурсе как совокупности всех текстов, порождаемых и воспринимаемых личностью или обществом. Именно в дискурсе воспроизводится вся сложная система индивидуальных смыслов, ассоциаций, коннотаций, отражающих уровень и направленность познавательной и ценностной активности на уровне отдельной личности и на уровне всего общества. (Радбиль 1995: 434-5)

Сравнение Соссюром языка с шахматной доской и уподобление знаков шахматным фигурам, правила движения которых предопределены их значимостями, оставляют в тени игроков. Переключение внимания исследователей с шахматной доски на игроков порождает иное направление в изучении языка, прагматическое. (Чернейко 1995: 550-1)

В пятых, познание мира, невозможное вне человека, предопределяет существование различных точек зрения на исследуемый объект. И если теорияэто научная интерпретация изучаемого явления, то единственно верной интерпретации не может существовать в силу сложности самого явления. Разнообразие теорий благотворно влияет на развитие науки и усиливает ее критическую силу, и научный диалог между ними способствует прогрессу науки. (Чернейко 1995: 550-1)

В. Гак выделяет три основных фактора, обусловливающих научный плюрализм и интенсивный диалог между различными направлениями. (Гак 1995: 119-20)

1. Прежде всего, это недискретность самих языковых фактов, отсутствие четких границ между ними (недискретность особенно ярко проявляется при многочисленных определениях одного и того же явления; так, например существует более 300 определений предложения).

2. Другим фактором научного плюрализма является асимметрия языкового знака, системы, структуры и функционирования.

3. И, наконец, разнообразие теоретических интерпретаций объясняется многоаспектностью самих языковых фактов. Исследователь в результате научного анализа неизбежно выделяет некоторые свойства объекта, отвлекаясь от других его свойств. Различные теоретические интерпретации находятся в принципе дополнительности, и в этом заключается эвристическая ценность теоретического плюрализма: он позволяет видеть лучше разные стороны объекта и тем самым лучше проникать в его сущность.

Во взаимодействии с дискретностью (линейностью) неоднозначность, недискретность языковых единиц, размытость их значений, в значительной степени повышают семантический потенциал языка. Дуализм, асимметричность знака может быть использован в широком спектре значений. В знаменитой фразе А. П. Чехова "В детстве у меня не было детства", слово "детство" в первой позиции имеет один смысл (возрастной период), а во второй употребляется в ином, переносном смысле (счастливая, беззаботная, безоблачная пора), что свидетельствует о нетождественности слова "детство" самому себе.

Из этого вытекают следующие особенности, присущие естественному языку:

* множественность текстов, передающих одно и тоже содержание, то есть одна и та же мысль может быть передана различными лингвистическими средствами (Inflation up again = Prices and wages chase one another);

* возможность объективации нового с помощью существующих ресурсов языка (Каменская 1990: 37). Здесь заложено определенное противоречие, так как введение нового значения объясняется при помощи уже известного. Но "построение абсолютно строгой системы определений на базе лексики естественного языка и при помощи той же самой лексики ... представляет собой задачу, которая должна быть признана принципиально неразрешимой" (Свинцов 1979: 173);

* системное построение определений, охватывающих большой класс лексических единиц, возможно лишь посредством выхода за пределы самой этой системы. И задачей толковых словарей "является не разработка строгой и логически непротиворечивой теории лексических значений, а экспликация внутреннего содержания слова" (Кацнельсон 1972: 132);

* возможность разного толкования (герменевтическая интерпретация) одного и того же произведения (преимущественно поэтическая коммуникация);

* размытость значений языковых единиц как эффект компенсации их "дискретности". (Каменская 1990: 37) "Подобная размытость не порождает новых понятийных единиц. Адресант может вводить новые конфигурации знакомых понятий в той мере, в которой говорящий сообщает что-то "новое". Но обычно новыми являются лишь эти конфигурации, а не понятия, из которых они составлены." (Чейф 1975: 93).

Таким образом, видимо, асимметричность знака ведет к асимметричности системы, структуры и функционирования.

Наконец, имеются мотивы авторского характера. В ряде работ "Текст и его коммуникативные единицы", "Текст и вторичная номинация" и др. текст рассматривается в замкнутом пространстве, где достаточно подробно разработаны вопросы его структурно-семантических особенностей. Далее последовали работы, связанные с диалогом: "Создание диалогического эффекта в научной коммуникации", "Диалогика английской басни", "Бахтинский диалог как филологическая мегапарадигма" и др.

Теперь логично сделать следующий шаг и рассмотреть диалогику текста как бесконечномерное смысловое пространство (Зотов 1997: 13-18; 1998: 28-9; 1999: 116), где необходимо учитывать много переменных: вертикальный контекст, фоновые знания, общий код и др. (Менджерицкая 1995: 340-1). Под диалогикой текста понимается конвергентная совокупность неповторимых высказываний, находящихся в одном бесконечном смысловом поле. В работе делается попытка осуществить системный и многофакторный анализ диалогики текста, развернуть всю спираль диалогических отношений, которые нуждаются в особом филологическом исследовании.

В филологии нет единого определения диалога. По мнению Ю. Рождественского диалогом в филологии называется совокупность сообщений, сделанных разными людьми по одному поводу и дополняет это определение тем, что каждое сообщение внутри диалога называется монологом (Рождественский 1979: 26). Но из сложения двух монологических сообщений не может получиться качественно новая единица – диалог.

Заслуга Ю. Рождественского заключается в том, что он теоретически разработал принципы, на которых основан диалог.

Воспроизведение текстов предполагает включение в себя определенной временной последовательности высказываний: сначала источник, потом его воспроизведение. В этом случае временная последовательность высказываний видна из формы и смысла самого сообщаемого текста, так как создаются новые тексты, которые не являются простым воспроизведением других текстов. Следовательно, временное движение можно представить как своеобразную комбинаторику во времени новых текстов источников и их новых воспроизведений.

Таким образом, в исследованиях по языку устанавливается неслучайность "смены" реплик в диалоге(Рождественский 1979: 26-7).

Мы рассматриваем диалог в широком бахтинском понимании как диалогику текста, которую можно представить схематически: исходная точка – данный текст, движение назад – прошлые тексты, движение вперед – предвосхищение нового текста (Бахтин 1979: 364). Текст живет, только соприкасаясь с другим текстом... Этот контекст есть диалогический (Бахтин 1979: 364).

В результате диалогического контакта и взаимодействия происходит "разгерметизация" текста, так как текст как бы теряет свой смысловой центр и вступает в диалогические отношения "живого подобия" с иными текстами (Гончарова 1995: 130-1).

Диалогика текста образует новую научную мегапарадигму и ее следует отличать от простой диалогической конвергенции.

Тот или иной текст(смысл) может вступать в диалогические отношения с "общими мыслями".

Байрон рассказывает, что, прочитав однажды сборник извлечений из старинных драматических произведений, был удивлен, найдя в них мысли, которые считал своей собственностью; он не подозревал, что самостоятельно высказанное им, уже было изобретено до него. Драма Байрона "The Deformed Transformed", поясняет Гете, есть продолжение моего Мефистофеля, а его Мефистофель взят у Шекспира.

Один из самых распространенных афоризмов в современном немецком языке: "der Wunsch ist der Vater des Gedankens" есть дословный перевод слов из "Генриха1V" у Шекспира: "The wish was father, Harry, to that thought".

В Дон Жуане Байрон восклицает: Sweet is revenge, especially to women (Сладка месть, особенно для женщин).

Корнель двести лет тому назад говорил: Que la vengeance est douce a l'esprit d'une femme (мстительность в характере женщин).

Nullum est jam dictum, quod non fuit dictum prius – говорится у Теренция. Гете говорил то же самое: "Alles Gesheite ist shon gesagt worden; man muss nur versuchen es noch einmal zu denken"(Все разумное давно передумано; надо только постараться подумать еще раз. (Сергеич 1988: 68-9).

Американский лингвист У. Уоррен, анализируя второе инаугурационное обращение А. Линкольна отметил, что одна треть всего обращения (267 из 702 слов)– это прямые цитирования из Библии. (Warren 1942: 201)

Таким образом, сцепление (соприкосновение) текстов может происходить с помощью различных способов и средств.

Объекты научных исследований в разной степени испытывают на себе результаты вмешательства исследователя, который вступает с ними в диалогические отношения. Представим одну из новых систематизаций этой проблематики. (Chadwick et all 1984: 11)

1. Нельзя наблюдать объект, не изменяя его. Общий принцип В. Гейзенберга – попытка получить информацию из системы изменяет систему чрезвычайно существен. Например, нельзя сделать яичницу не разбив яиц; мы не можем дать вопросник испытываемому, не изменив его мнение.

2. Нельзя наблюдать объект, не нарушая восприятия его. Одно из нарушений восприятия заключается в том, что оно всегда неполно. Хотя внешний универсум построен из взаимосвязанных вещей, при проведении научной работы мы неизбежно рассматриваем только его часть. Акт отделения этого фрагмента, абстрагирование или изолирование его от других переменных и влияний, создает искусственную ситуацию.

3. Нельзя интерпретировать наблюдение, не искажая правильное представление его. Чтобы понять что-то для себя, я должен категоризовать это наблюдение по-своему в словах-понятиях.

4. Нельзя передать интерпретацию наблюдения, не придав ему дополнительного искажения. Как бы адекватно я ни понял объект, передавая эту интерпретацию(информацию) другому лицу, я должен вербально ориентироваться на возможности реципиента. .

Можно дополнительно выделить и пятый фактор, основанный на остроумном высказывании И. Гальперина: "... но трудно бывает выдвигать аргументы против себя самого, "свой угол зрения" решительно отвергает возможность сосуществования двух противоположных концепций" (Гальперин 1981: 3).

Прокомментируем все эти факторы в контексте нашей проблематики.

1. Выделение диалогических отношений изменяет всю систему коммуникативных отношений. Учет лишь парадигматических и синтагматических отношений не позволяет познать сложность диалогической системы.

2. Акт отделения или изолирование одного текста от другого действительно создает искусственную ситуацию. В результате сцепления, соприкосновения текстов подобная искусственная ситуация нейтрализуется.

3. Искажение правильного представления наблюдаемого объекта обусловлено недискретностью языковых фактов, что затрудняет выделение четких дифференциальных признаков.

4. В результате вербальной ориентации на возможности реципиента возникает три момента: 1) коммуниканты обладают приблизительно симметричной концептуально– тезаурусной системой знаний; 2) одинаковым интеллектуальным потенциалом, но их точки зрения на ту или проблему прямо противоположны; 3) асимметричными концептуально– тезаурусными знаниями. Происходит обеднение процесса коммуникации за счет семантического правила "равнения вниз". В случае если коммуникант А обладает понятием с объемом в 10 единиц, а Б – в 5 единиц, то общий уровень коммуникативного акта составляет не 10, а 5 единиц (Комлев 1992: 192).

Коммуникант "должен считаться с уровнем знаний слушателя, учитывая, что ему известно и что неизвестно, и в зависимости от этого строить свою речь" (Кацнельсон 1984: 7).

Автор при формировании замысла текста "оценивает знания потенциального интерпретатора... и вербализует в основном "разность", полученную в результате "вычитания" из полного замысла предполагаемых знаний интерпретатора. Интерпретатор же "суммирует" эту разность с собственными знаниями" (Шабес 1990: 21).

Настоящая монография состоит из трех глав, заключения и списка использованной литературы. В первой главе "Текст против Предложения" предложение рассматривается как размытая лингвистическая единица с дефицитом смысла, описываются современные тенденции в исследовании текста и его дифференциальные признаки. Во второй главе"Диалог как филологическая мегапарадигма" излагаются принципы диалога как филологической мегапарадигмы, необходимые для описания коммуникативной модели диалогического общения и анализируются особенности конвергентной семантики. В третьей главе "Диалогика текста как бесконечномерное смысловое пространство" исследуется смысловое сопряжение и сцепление текстов. Диалогика текста (ДТ), в отличие от элементарного диалога с непосредственной обратной связью, представлены тремя типами: 1) ДТ с имплицитно представленным предшествующим текстом; 2) ДТ с эксплицитно представленным предшествующим текстом; 3) ДТ с потенциальным адресатом, создающим свой собственный текст, аналогичный, но не идентичный чужому тексту.

В частности, анализу будет подвергнута целая совокупность диалогического взаимодействия текстов: первичный и вторичный текст, герменевтический диалог, диалог "текст – редактор", дискуссии, сопоставление текстов, принадлежащих разным функциональным стилям, деформации вторичного текста, двухтекстовость басни, шутки и ряд других способов. Автор не претендует на всеобъемлющее описание диалога. Однако, такое системное описание взаимодействия текстов проводится впервые, ибо диалогика текста нуждается в особом филологическом исследовании, в новых принципах конвергентно – смыслового диалогического взаимодействия. С другой стороны, данная проблема не впервые подвергается обсуждению. Эта тема уже освещалась и оценивалась по разному, сталкивались различные точки зрения (Свойкин 1999).

Автор монографии не библейский Адам и надеется на диалогическую встречу с мнениями непосредственных собеседников, или с точками зрения исследователей на различные положения разрабатываемой нами теории диалогики текста.

Глава I. Текст против Предложения.

1. 1. Предложение как размытая лингвистическая единица.

Лингвисты прошлого, ментально блокированные предложением(sentence-blocked linguists), тщетно старались выработать его безошибочное определение. Но до сих пор их преследует неудача. Вот что пишет по этому поводу Р. Кверк: "В прошлом грамматисты стремились определить предложение как предпосылку к определению "грамматики", или определить "грамматику" как средство определения "предложения".(Quirk1987: 47)

Д. Кристал также отмечает, что синтаксисты не нашли удовлетворительной дефиниции предложения с самого начала. Маловероятно, что предприятие закончится успешно. (Crystal 1988: 94)

Э. Бенвенист так определяет предложение: " Предложение – образование неопределенное, неограниченно варъирующееся: это сама жизнь языка в действии. С предложением мы покидаем область языка как системы знаков и вступаем в другой мир, в мир языка как средства общения, выражением которого является речь. (Бенвенист 1974: 139)

Как видно из определения предложения, Бенвенист рассматривает его как единицу речи, хотя и подчеркивает неопределенность этого термина.

Под другим углом зрения трактует предложение Г. Колшанский, который считает, что "как формальная структура предложения, так и его смысл вне рамок коммуникативного акта могут рассматриваться как модель, с одной стороны, абстрагированной от реальных высказываний (как схема S-P), а с другой стороны, как тип познавательной установки -утверждение, отрицание, вопрос и т. д. В этом плане смысл предложения вне коммуникативного контекста не может быть поэтому однозначным и не может служить средством общения (Колшанский 1983: 43).

Некоторые лингвисты дают более или менее четкое определение предложения. Так А. Мухин полагает, что предложение – это такая синтаксическая единица, которая включает в себя социативно-предикативную или нулевую предикативную связь. (Мухин 1968: 216) В соответствии с различением ядерных и неядерных компонентов в поверхностной структуре предложений последние, по мнению автора, делятся на два основных синтаксических типа: одноядерные и двухядерные, которые поддаются дальнейшему делению на синтактико-семантические классы и подклассы в зависимости от того, какие ряды синтаксем отмечаются в позициях ядерных компонентов (Мухин 1976: 148).

Предложение, с точки зрения М. Блоха, это непосредственная интегральная единица речи, сконструированная из слов в соответствии с определенной синтаксической моделью и отличающаяся контекстуально релевантной коммуникативной целью. Одновременно М. Блох наряду с предложением недифференцированно использует термин "высказывание". (Blokh 1983: 236-7; 1986: 97)

В. Адмони выделяет семь аспектов при установлении типологии предложения. При этом он исходит из двух критериев: логико-грамматического и коммуникативного, изолируя их искусственно друг от друга. "Если логико-грамматические типы предложения", -пишет он, -"могут быть определены безотносительно к каким либо требованиям коммуникации, то типы предложения, идущие по таким аспектам, как коммуникативная задача... предложения целиком погружены в стихию коммуникации и могут быть поняты, лишь опираясь на нее." (Адмони 1968: 234-5)

Л. Щерба считал предложение одним из самых сложных понятий. Общий вывод из его рассуждений о предложении звучит пессимистично: " ...оказывается совершенно неясным, что же имеется в виду, когда мы говорим о предложении". (Щерба 1974: 44)

Авторы теоретической грамматики английского дают следующее определение предложения: "Предложение– минимальная синтаксическая конструкция, используемая в актах речевой коммуникации, характеризующаяся предикативностью и реализующая определенную структурную схему." (Иванова и др. 1981: 164-5)

Другими словами, предложению приписываются коммуникативные характеристики, которые достаточны для идентификации предложения в потоке речи, то есть предложение в их понимании, используя метафору, представляет из себя "двухглавого орла", являясь одновременно и единицей языка. и единицей речи.

Своеобразно трактует соотношение предложения и высказывания Н. Арутюнова. По мнению автора, признаком коммуникативной автономности наряду с предложением, характеризуемым определенной грамматической структурой, обладает множество некодифицированных высказываний. В результате высказывание обладает двумя признаками(дефектами): некодифицированностью и отсутствием предельной грамматической структуры. (Арутюнова 1972: 320)

Такой критерий размежевания предложения и высказывания представляется нам упрощенным, ибо, как далее признает сам автор, понятие речевого высказывания не относится к числу единиц, правила построения которых формулируются грамматикой, хотя они иногда обладают грамматической "самодостаточностью".(Арутюнова 1972: 321)

Далее автор намечает три подхода к определениям предложений: 1) по коммуникативной функции, относящее их к единицам речи; 2) по структурно-грамматическому признаку, который приписывается всем автономным высказываниям, воспринимаемым тем самым как единица языка; 3) по выделению двух не совпадающих между собой синтаксических единиц – предложения и высказывания, первая из которых характеризуется грамматической формой и относится к языку, а вторая– принадлежит речи. (Арутюнова 1972: 324-5)

По Л. Блумфилду предложение – это независимая языковая форма, не включенная посредством той или иной грамматической конструкции в какую-либо более сложную языковую форму, а высказывание может состоять из нескольких предложений, то есть предложение– это часть высказывания. (Блумфилд1968: 178-9)

Дж. Лайонз считает понятие "высказывание" примитивным, то есть неопределяемым в теории, дотеоретическим. (Лайонз197 8: 184)

А. Гардинер подходит к предложению с функциональной точки зрения. Он писал в этой связи: "Предложение обладает определенной языковой формой, и как все другие языковые формы, оно представляет собой факт языка, а не факт речи... Но не форма, а функция делает предложением сочетание слов." (Gardiner1951: 184)

Предложение, по мысли С. Карцевского, представляет собой грамматическую предикатную структуру. Фраза (высказывание), являющаяся функцией диалога, есть актуализованная единица коммуникации, то есть автор четко разграничивает понятие высказывания как речевой единицы и понятие предложения как единицы языка. (Karcevsky1931: 190)

А де Гроот был склонен различать предложения языка и предложения речи: a sentence как результат конкретного речевого акта, и the sentence как абстракцию, элемент языковой системы. (Groot 1949: 3)