Текст книги "Восходитель"

Автор книги: Ю. Бурлаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Почему ему не дали умереть в бою?!

...Тигр не обращался к врачу. Он не просил ни у кого никакой помощи. Тигр замкнулся. Люди, окружавшие его, могли услышать в эти дни не свойственное ему: «Оставьте меня в покое».

Находясь в угнетенном состоянии, он не сразу сообразил, что за люди, с бутылками вина и снедью, так бесцеремонно распахнули двери, что за веселье, что за смех... Бог мой, ведь сегодня 23 марта, ему исполнилось тридцать семь. Он совершенно забыл об этом.

Через несколько дней врач лагеря, случайно узнавшая о его нездоровье, после дотошных расспросов и осмотра определила пневмонию

Но Миша понимал, что не в меде и алоэ дело, а в том, что приближался сезон да-да сезон, в сезоне все решится. Он верил: вернется успех, вернется здоровье. Надо только постараться взять себя в руки и готовиться, чтобы выступить как следует в Доломитах, на Памире, в Крыму. Так и только так...

Тигр заявил о своем намерении штурмовать Южную стену пик а Коммунизма, на которую когда-то замахивался Абалаков, самую трудную стену в горах Союза. Узнав об этом, врач лагеря прислала ему большое письмо:

«Насколько я могу судить... твое обследование существенно не продвинулось, и, несмотря на это, а может быть именно поэтому, ты все-таки едешь в свою безумную экспедицию. Вчера я послала маленькую бандероль с лекарствами, которые тебе могут понадобиться длл оказания первой помощи самому себе. Сегодня я отослала бандероль с лекарствами, необходимыми для постоявного лечения...

То, что у тебя одна вспышка туберкулеза прошла без лечения, вовсе не доказательство, что без лекарств обходиться предпочтительнее во всех случаях жизни! Просто у тебя достаточно крепкий организм, чтобы однажды справиться с болезнью без лекарств, но сейчас ты должен понять, что нельзя полагаться на авось или бросаться в другую крайность смиренно ожидать смертельного исхода, уверовав в свою обреченность без всяких к тому оснований.

Между прочим, твое уныние очень просто обьяснить. Всем людям, редко болеющим, даже если болезнь протекает не в тяжелой форме, кажется часто, что она (болезнь) никогда не кончится и они непременно умрут. Вот ко всякого рода травмам ты привык, и если бы ты несколько месяцев пролежал с каким-нибудь переломом, тебе ведь не пришло бы в голову, что ты умираешь? А ведь при переломе у тебя было бы больше неприятных ощущений. Зато уж сейчас с непривычки... твоя разыг-, равшаяся фантазия привела к выводу, что ты умираешь... Пойми, ты по собственной неосведомленности попал сейчас в замкнутый круг. Сначала ты отказался от лечения и ни разу даже не потрудился сказать мне, что тебе не становится лучше, а теперь, когда болезнь не проходит сама по себе, как ты того ожидал, ты уже думаешь будто она не пройдет вообще и у тебя остался только один выход «красиво умереть в горах»... Я еще могу понять отказ от лечения в случае, если тебе вообще надоело жить. Но ведь, насколько мне известно, у тебя-то для этого нет никаких причин.

Все это я пишу с единственной целью, чтобы ты, наконец, понял: из создавшегося замкнутого круга есть еще один выход и гораздо более разумный, а именно немедленно начать лечиться».

Далее следовалп подробные рекомендации по приему лекарств...

Милый доктор, ничего-то ты не понимаешь. Меня могут исцелить только горы... в них и причина и следствие, в них и спасенпе. Другого пути у меня нет. С апреля он начал тренировать на скалах Ботанического сада и в Цавкиси скалолазов Школы высшего спортивного мастерства. Четкие часы занятий помогли включиться в тренировки самому тренеру...

Он уже вышел из оцепенения, он уже нацелился на сезон. Он уже запускал себя на всю катушку: Италия, Памир, Ялта... Он верил: вернется легенда Тигра вернется все: слава, здоровье, жизнь.

Италия: ва-банк

8 мая он написал письмо Джумберу Кахиани. «Здравствуй Джумбер! Желаю тебе хорошей жизни и здоровья, надеюсь, что у тебя все будет хорошо. Джумбер, я обижен на тебя: прошло столько времени, а ты еще не выслал заявление на участие в высотной экспедиции.

Теперь о делах. Ты являешься моим заместителем во всех вопросах, и тебе придется поработать. Ты должен провести пятнадцатидневный сбор в «Айламе» с 10 по 25 июня. Я, может быть, буду в это время в Италии. Моя поездка туда очень кстати: могу кое-что привезти для эспедиции газовые примусы и баллоны, которые нам очень пригодятся для стенных восхождений. Смету утвердили, приказ подписали. Так что помогай мне, я немного болею... Все надежды мои на тебя

Я и Мито Оболадзе выезжаем 11 мая в Москву на счет снаряжения...»

13 мая в Москве ему вручили письмо из Франции «Мон шер камарада» приглашали в Париж. «Общее собрание и ежегодный ужин Высокогорной Группы 1969 году в связи с 50-летием организации этой группы будет носить особый характер. Мы весьма рассчитываем на присутствие членов Высокогорной Группы на это! дружеской встрече, которая будет проходить в сельской корчме в лесу Фонтенбло».

После успешных выступлений на международном слете в Шамони он был принят в Высокогорную Группу французского альпинистского клуба, о чем ему «с удовольствием» сообщил в прошлом году президент Группы Робер Параго.

Приятно, конечно, отужинать в Париже с альпинистской элитой мира, но... время, будет ли оно?

«14 мая вернулись из Москвы в Тбилиси. В Москве был у врачей, осмотрели, сделали рентген, ничего не оказалось».

Это его очень взбодрило. Он лишний раз утвердился корень хвори в другом. Он старается меньше думать о болезни. Благо, колесо сезона быстро раскручивалось.

Итак, первым местом была Италия.

7 июня он прибыл на недельную тренировку в Ялту, где его уже ждали спутники по предстоящеи поездке-, Вячеслав Онищенко и Вячеслав Романов. Олег Космачев, также включенный в состав команды, тренировались у себя в Алма-Ате..

Жили в излюбленном Мишином месте Нижней Ореанде.

«10 июня... Пока мне хорошо, думаю, что здоров, но иногда на тренировке трудно дышать...»

Он ощущал в себе воскрешение.

11 июня написал письмо брату:

«Анвар, здравствуй! Надеюсь, что все здоровы. Хочу написать о своих путях-дорогах, чтобы вы были в курсе, когда и где буду. Сейчас я в Ялте. 15 июня улетаю в Москву. 18 июня утром в Италию. Двадцать один день буду делать там восхождения. Оттуда вернусь в Москву и улечу в Среднюю Азию. Из Средней Азии, наверное, приеду в конце августа. Очень плохо не чувствую, но немножко болею. Однако бояться нечего. Ну, а так как я спортсмен, то это немножко мне мешает.

С каждой тренировкой возвращались силы, форма, уверенность. Его умение оно же никуда не делось!

15 июня, как и планировали, вылетели из Крыма в Москву. Окончательно уточнился состав сборной. Главным забойщиком команды проходил, как и прежде, Михаил Хергиани. Вторым номером значился Вячеслав Онищенко. Далее шли неоднократные призеры всесоюзных чемпионатов по альпинизму и скалолазанию Олег Космачев, Вячеслав Романов и Владимир Кавуненко. Здесь было собрано все лучшее, чем располагала страна для чисто скальных доломитских восхождений. Руководителем маленькой экспедиции был утвержден начальник отдела альпинизма Всесоюзного спорткомитета Михаил Ануфриков.

Планы намечались такие совершить в Доломитах (районы Чиветты и Лаваредо) восхождения по классическим маршрутам, а потом пройти несколько рекордных стен, в частности северо-западную Чиветты, протяженностью около 1200 метров. Все было по силам: народ отправлялся отважный.

Получили новое снаряжение: каски, рюкзаки, дюралевые карабины. Вибрама не было. Запаслись остроносыми галошами «тайным оружием русских».

После некоторой задержки 25 июня вылетели в Рим. Аэропорт Фьюмичино толчея, гвалт, отсутствие чинности, атмосфера базара.

Завертелся новый, калейдоскоп. Разместившись в гостинице «Люкс» и отобедав в обществе членов общества дружбы Италия СССР, альпинисты с переводчицей отправились смотреть город семи холмов.

Рим напоминал Ленинград скульптуры, фонтаны, обилие мрамора. Он всюду: в отделке зданий, ступенях скульптурных ансамблях белый, серый, розовый. Памятник Гарибальди и его сподвижникам. Могила неизвестного солдата.

Многотысячная людская пестрота строгие английские пиджаки, японские кимоно, французские береты, азиатские тюрбаны и фески. Рим город туристов, в нем больше гостей, чем хозяев.

Музей Ватикана картины, фрески, скульптуры, Почти все о Христе. Молчаливые служители ревностно следили за фотоаппаратами снимать категорически запрещалось.

Произвел впечатление храм святого Петра, расположенный на границе Ватикана и Рима, один из самых грандиозных храмов мира. Церковники знали, что делали: высоченные своды храма и гигантские скульптуры давили своей огромностью. Потрясенные богомольцы, уже наполовину вьцеловали большой палец босого святого. С верхушки храма можно взглянуть на тихий зеленый Ватикан, с одной стороны, и серый, гудящий Рим с другой.

«У меня так много впечатлений, что не помещается в голове».

Вечером того же дня советские альпинисты сели на поезд и утром следующего были в Милане. Осмотру города был отдан только один день. Как и в Риме, везде мрамор, но здесь он тусклый, прикопченный в городе много промышленных предприятий. Театр Ла СКала, театральный музей рояль Верди, личные вещи Карузо... Собор Санта-Мария и истинное утешение всех прорабов Миланский собор, феномен затянувшегося строительства. Объект начат в XIV веке и до сих пор не закончен...

В Милане здесь располагалась штаб-квартира восходителей КАИ (Клуб Альпино Итальяно) встретились с итальянскими альпинистами, Которые утром 28 июня повезли на своих машинах советских коллег в район дейс.твия экспедиции, К массиву Чиветты. Пора было приниматься за дело.

Мелькали деревни и поселки провинциальной Италии. Вот нечто оригинальное: бар К-2, в честь успехов итальянских восходителей в Гималаях; церквушка с четырьмя большими репродукторами для подачи колокольного звона с магнитофонной ленты.

Доехали до Агордо, небольшого опрятного городка провинции Беллуно, дальше пошли пешком вслед за уходящим с вещами вездеходом. Дорога Крутая. Вот они знаменитые Доломиты.

Серо-голубые полосатые скалы, похожие на крымские, только более грандиозные. Чистые отвесы по нескольку сот метров. Некоторые вершины, отделившиеся от массива, торчат, как столбы.

В плане массив напоминал четырехлапого паука. Главная Чиветта его тело, Торре-Венеция, Торре-Триест, Чима делле Сассе и Торре-Колдай кончики лап. отдельным поленом за Торре-Венецией стоял Банкон. Основные стены располагались в гребне, идущем почти по прямой от Торре-Венеции до Торре-Колдая. Это северо-западные стены вершины Су-Альто, главной Чиветты (3218 метров), на которую еще в Москве облюбован основной, рекордный маршрут протяженностью 1200 метров, башен Торре да Лаго, Торре ди Вальгранде, Торре Ди Лялеге...

Торре да Лаго, Торре ди Вальгранде, Торре Ди Лялеге

Ряд знатных стен имели вершины, стоящие рядом с горной хижиной Марио Ваццолер, ставшей базой экспедиции, уже упомянутые Торре-Венеция, четкая и Элегантная, как парус бригантины; Торре-Триест, торчащий, как пузатая бутылка, прямо из травы; Банкон, похожий на Торре-Венецию, но более крупный.

29 июня миланские альпинисты давали пояснения по вершинам и стенам. Главная Чиветта четкий, широкий треугольник с небольшим изломом у вершины и многослойными, как пирог, скалами смотрелась угрожающе. Левая половина стены была почти отвесом. На все 1200 метров спадала скальная гладь.

Чиветта

Ла парете делле парети (стена всех стен). Почти в мистическом восторге произносилась эта фраза, подкрепляемая всякий раз категорическими жестами, какие могут делать только итальянцы.

На этой Миша наметил свой рекордный подъем, который намеревался сделать через неделю, когда сойдут остатки снега с предвершинной части и подсохнут потеки и мокрые пятна.

Представив гостям вершины, сопровождающие альпинисты отбыли в Милан.

Приют Ваццолер, стоявший в хвойном лесу под южной стеной Торре-Венеции, представлял собой небольшое двухэтажное здание из серого тесаного камня с высокой трубой и квадратными окошками с железными ставнями. На первом этаже размещались кухня, уютный бар с макетом Чиветты, зал-столовая с камином, где висели на стенах фотографии знаменитых вершин, в том числе К-2 с автографом первовосходителя Лино Лачеделли. Второй этаж спальные комнаты. Над кроват ями альпинистов, как символ вечных страданий, висело белое резное распятие. Около хижины был разбит декорированный дворик, что-то вроде мини-парка, с дорожками, скамейками, столом.

Заведовал хижиной ша фамоза гида альпина» (знаменитый гид-альпинист), покоритель десятка сложнейших доломитских стен, академик КАИ, президент Союза гидов Италии Агордо Армандо Да Ройт. Этого высокого рослого, чуть раздобревшего сейчас восходителя знали далеко за пределами Италии. Его имя всякий раз упоминается, когда говорят о пионерах освоения стен Чиветты. Выгоревшие брови и веер разбегавшихся от глаз морщин говорили о постоянном общении Тама, как любя называли Да Ройта итальянцы, с горным солнцем.

Амадо Да Ройт

Он знал здесь все и мог ответить на любой вопрос, касавшийся альпинизма. С особым смаком произносил он звонкие как литавры, слова:

Вечером 29 июня Миша, назначенный руководителем альпинистской части экспедиции, провел совещание. Решили, что первая связка Хергиани Онищенко будет иметь неизменный состав, а вторая будет комплектоваться из остальных альпинистов по самочувствию. Намеревался тряхнуть стариной даже Ануфриков.

Первая связка выбрала для начала Торре-Венецию по пути Тисси, маршрут пятой, местами шестой категории трудности; вторая связка (Космачев-Кавуненко-Романов) выбрала путь на ту же башню, но по маршруту Кастильоне четвертой категории.

Утром 30 июня связки вышли на штурм. Обычно стена Торре-Венеции проходится за семь-девять часов. Лучшее время четыре часа принадлежало Да Ройту. Это время и взял за ориентир Миша.

Он подошел к стене, ощупал скалы. Зацепки торчали, Как арбузные корки, кажется нагрузишь и сломишь. Взялся за Одну-другую, ничего: держат. связки начала подъем по стене.

Тройка, вышедшая позже и довольно быстро сходившая по легкому пути на Торре-Венецию, полагала, что двойка ещё работает на стене, Каково же было ее удивление, когда она увидела гуляющих у хижины Хергиани и Онищенко!

Зацепки, как дверные ручки, лезлось хорошо, жаль, что стена быстро кончилась, сказал Миша.

Он продолжал делать короткие записи.

«30 июня. В семь утра вышли из хижины. В восемь начали подъем. В одиннадцать пятнадцать были на вершине. Впереди шел я. Прошли очень быстро. Так еще никто не ходил. Это рекордное время. Советские альпинисты прекрасно защитили свою честь. Посмотрим, что будет дальше».

Итак, первый шаг сделан.

«Иль Гадзеттино ди Беллуно» в репортаже «Шесть советских скалолазов и Тама говорят на языке, общем для всех гор» писала: «Советские скалолазы уже взялись за веревку и крючья, совершив с блеском два ответственных восхождения. Восхождения, каждое высотой по 300 м, были сделаны по знаменитейшей Торре Венеции двумя отдельными связками: одно по маршруту Кастильоне было осуществлено тремя из шестерки в отличное время два часа с четвертью, при преодолении препятствий третьей и четвертой категории сложности. Другая связка из двух человек совершила восхождение по более сложному маршруту Тисси, затратив на него три часа, время совершенно выдающееся, если учесть, что стена имеет участки шестой категории трудности!!. Эти два восхождения – визитная карточка, которую советские альпинисты предъявили любителям горного спорта, относящимся к ним с понятным любопытством. Таким образом была развеяна дымка таинственности, которой была окутана советская экспедиция по ее прибытии в Агордо.

Как мы уже писали, речь идет о цвете советского альпинизма, школу которого мы еще плохо знаем, но которая, вне сомнения, находится в авангарде Восточного мира.

...В приюте Ваццолер гости встретили идеальную обстановку, которая вызвала, как они говорят, их энтузиазм...

Вечерняя беседа у камина между советсними альпинистами и добрым Тама, идущая в основном на языке жестов, проникнута взаимным уважением, симпатией и сердечностью». ,

В хижине Армандо было удивительно уютно. Здесь работала вся его семья, неизменный участник вечеров у камина.

Жена Армандо Ольга, спокойная, домовитая, из местных крестьянок. Ее царство кухня.

Старшая дочь Карла, светловолосая, с очень русским лицом. Она педагог, работает в хижине только летом, выполняя фуннции барменши и официантки. Большая поклонница Макаренно, любит порассуждать о школьных проблемах. Вообще о стиле она готова говорить с утра до вечера, однако стоило появиться в хижине новому клиенту, и Карла мигом убегала к стойке, чтобы обслужить: сервис прежде всего.

Младшая дочь Отилия совершенно не похожа на Карлу: тощая, чернявая, порывистая типичная итальянка. Помогала матери и старшей сестре. Помимо семьи Да Ройта в хижине была еще наемная работница, в шутку прозванная Золушной, сухая, жилистая девица. Трудяга до самозабвения, она и убирала, И стирала, и стряпала, и занималась всякими переносками. Ни секунды без дела. Отвлечь ее разговорами и пригласить к камину за все время так и не удалось.

Быть может, глядя на это бабье царство, окружавшее Армандо, единственного мужчину в персонале хижины, Миша предложил устроить дровяной аврал. Тем более, что день ( это было 1 июля) выдался пасмурный, неходовой. Идея пришлась по душе. Карла и Отилия показали, где есть сухие деревья, и закипела работа: все оказались большими мастерами по пилке и колке дров у приюта выросла огромная поленница.

Вечером по-семейному посидели. Попели песни. Армандо был особенно оживлен: Миша выбрал для следующего штурмщ Банкон, детище и гордость Да Ройта. Стену Банкон Тама прошел в лучшие свои годы в паре с французским альпинистом Габриэлем.

Сесто градо суперьоре! выводил он с особой мелодичностью, помахивая кистью, собранной в щепоть. Папа пришел с Банкона во! Карла провела руками по втянутым щекам: Там похудел, бедный папа. Да Ройт сказал, что первая связка может, пожалуй, одолеть его маршрут часов за девять.

Вторая связка в составе Космачев Романов рвалась на Торре-Венецию по пути Тисси, что несколько обеспокоило Ануфрикова. Связка будет пытаться улучшить время подъема, Космачев по харавтеру именно такой. Не устраивайте гонки, предупредил он вторую связку. Он понимал: пройти стену резвее связки, в которой лидирует Хергиани, нельзя. А излишняя спешка может привести к пренебрежению страховкой и срыву.

Миша дал второй связке свежую консультацию по маршруту, обратив внимание на косой траверс вправо в середине стены: мелкие зацепы, местами откидывает. На альпинистском языке это «задерживаться не хочется» яснее прочих терминов объясняло, что участок шестой категории. На пятерке можно остановиться и перевести дух, чего на шестерке не сделаешь. Разумеется, если альпинисты поднимаются свободным лазанием. Вешайте на крюк по два карабина, советовал Миша, так легче протаскивать веревку. Мы со Славой вначале помучились.

Ему хотелось, чтобы и вторая связка блеснула хорошим временем. Итак, 2 июля советские восходители вновь вышли на стены. За гостями смотрели в этот день многие итальянские альпинисты. Не мог отказать себе в удовольствии и Армандо Да Ройт. Король Чиветты наблюдал за восхождением на Банкон в двадцатикратный японский бинокль. Глаз его был наметан: за свою жизнь в горах он повидал многих альпинистов, в том числе с мировыми именами, с некоторыми связывался одной веревкой. Сегодня Тама испытывал особое волнение: он хорошо помнил, какой ценой достался ему каждый кусок скал этого семисотметрового отвеса. В те достославные дни он и Габриэль вынуждены были ночевать на стене. Его поразила стремительность, с которой связка Хергиани Онищенко начала продвигаться вверх. В бинокль он легко мог выделить скалолаза с мягкими кошачьими движениями, лидера. Связки Альпинист быстро ориентировался и лез без остановки, словно шел по тропе. И еще: со стены слышалось пение. Какой же смелостью надо обладать, чтобы совершенно забыть страх, столь извинительный для человека, лезущего по отвесу, да еще распевать!

Да, в тот день Миша был в ударе. Он шел с такой надежностью, что уходил на десятки метров от ближайшего крюка. Такое мог допустить альпинист, абсолютно уверенный в своих силах.

«Иль Гадзеттино» писала: «После двух прекрасных восхождений на Торре-Венецию... советская экспедиция завершила вчера утром еще одно чрезвычайно сложное восхождение. Был повторен классический маршрут, проложенный Да Ройтом, агординским академиком альпинизма, вместе со знаменитым французским скалолазом Габриэлем на вершину Банкон – величественную стену, одну из самых известных в этом массиве близ Торре Венеции. Восхождение было сделано за шесть часов время, вызывающее уважение, так как маршрут, превышающий 700 метров, включает многочисленные препятствия шестой категории сложности».

Связка Космачев Романов прошла -Венецию по пути Тисси за четыре часа, повторив время Да Ройта. Принимая в тот день многочисленные рукопожатия, Миша чувствовал, что, это триумф. Подумать только: всего три месяца назад он был больной, почти умирающий, а теперь... Его переполняло ощущение огромного счастья. Слава, отвернувшаяся от него на какой-то миг, вновь сияла ему в лицо ярко, ослепительно! Вся прожитая жизнь вновь казалась ему цельной, счастливой, удавшейся.

Во второй половине того же дня советская экспедиция отправилась в Агордо на встречу с местными альпинистами и жителями городка. Миша шел в отличном настроении. Как похожи эти места на родные долины! Такие же леса, луга, гнездовья домов, образующих хаос крыш, двориков, проходов. И дома такие же большие, с длинными открытыми верандами. Такие же деревянные штакеты, жердевые ограды, такая же кладка стен. Не хватало только башен. Вверху на пастбищах попадались немудреные сарайчики под дранкой коши. И также камни, большие, тяжелые, лежали на крышах: прижимали дранку, чтобы не снесло ветром.

Местные горянки были похожи на сванских женщин. Даже платки завязывали, как сванки. Еще более походили на земляков мужчины загорелые, обветренные, в простых рубахах и брюках. Наверное, люди труда всюду одинаковы.

Почему-то вспомнилась косовица, в Сванетии она обычно начиналась в первых числах августа. Хлеб косили, когда зерно было чуть мягкое, чтобы не осыпалось, ранним утром или вечером: колос меньше ломался. Зерно твердело и досушивалось в копнах.

В эти августовские дни Сванетия становилась удивительно красивой. На верхних ярко-желтых нивах, подходящих к самому лесу, выстраивались рядами высокие, как свечи, копны. Ниже, в полосах, чуть пожухшая кукуруза с рыжими султанчиками соцветий. Сочно зеленели только квадратные делянки картофеля. Яркими, красками пестрели и сванские дома на верандах вывешивались разноцветные перины, матрацы, одеяла. Женщины использовали последние дни жаркого солнца. А вечером в селения, поскрипывая, тянулись груженные сеном савы. Все придворье, весь дом со всеми комнатами и чуланами наполнялисьсладким, душистым запахом. И тогда всем хотелось поспать в дарбазе на свежем сене, где запах его был особенно густ.

«Я люблю горы и скалы, люблю хачапури, лепешки с медом, люблю запах араки, сам не знаю почему, и готов ее пить утром после пира. Но пить подряд несколько дней трудно. И тогда я ухожу в родной кош, где лес, где шумит река; с удовольствием занимаюсь по хозяйству... Дою коров.,

Я люблю наши песни и запах араки, сам не знаю почему, и, когда я далеко, я вспоминаю их, как родную землю».

Миша с любопытством смотрел на итальянских косцов, и ему вдруг захотелось самому пройти ряд-другой. Руки его истосковались по такой работе. Он подошел к косцам, взял нехитрый инструмент, поплевал для порядка на ладони и, чуть раскачиваясь, пошел. Блестящее жало с мягким звоном врезалось в зелень, выкладывая слева ровный травяной валик низкий бобрик стерни, без обронов и огрехов, оставался за спиной косца. Крестьяне одобрительно качали головами: умеет.

В мэрии Агордо, где состоялась встреча, Миша был в центре внимания: герой Банкона казался одновременно героем фильма о восхождении на пик Коммунизма 1962 года. Его лицо лучилось счастьем.

Вечером Миша сделал последнюю запись: «Селение Агордо произвело на меня большое впечат ление. Думал, что нахожусь в Сванетии во время сенокоса. Женщины сгребали сено и были одеты тан же, как и наши горянки: одни в черном (траур), другие в пестром. Сено здесь помещают вверху на сеновале, а скот внизу, как и у нас. Сено косят на спинах. В Лагунвари я помню много раз носил точно так же. И орудуют граблями так же, как у нас. И я поработал немного. Они удивились как я красиво косил».

3 июля из Рима нагрянули кинооператоры итальянского телевидения.

Всем одеться по форме, сказал Миша.

Это прежде всего касалось Олега Космачева. Его облегченные доспехи, в которых он выходил на штурм доломитских стен, потрясали всех. Вместо скалолазных штанов он надевал шерстяные в обтяжку рейтузы, а сверху их-легкоатлетические трусы. Потертые галоши, привязанные н ногам белыми тесемками, великолепно дополняли вид.

Киносъемка длилась час. Заполучив свои кадры, довольные телевизионщики укатили в Рим.

Для следующих штурмов выбрали стены северо-западной диспозиции, расположенные в основном шатре Чиветты. Первая связка нацелилась на стену вершины Су-Альто (2900 метров). Протяженность стены восемьсот метров. Миша считал это восхождение генеральной репетицией перед выходом нарекордный подъем по левой щеке Чиветты.

Вторая связна, теперь уже в составе Космачева и Кавуненно, выбрала стену вершины Торре ди Вальгранде (2752 метра). Протяженность стены шестьсот метров. Трудность обеих стен предельная «сесто градо суперьоре».

Впервые стену Су-Альто прошла французсная связка Ливанос Габриэль. Этот путь за восемнадцать лет повторили считанные альпинисты слишном труден подъем.

Стена начиналась с крутого расчлененного участка, затем переходила в заглаженную, отвесную среднюю часть с козырьками и карнизами и только перед вершиной чуть ложилась.

Ранним утром 4 июля две двойки вышли из хижины Ваццолер, прошли вместе по тропе до плато Лоры и, пожелав друг другу удачи, расстались. Одна связка направилась к подножию Су-Альто, другая дальше, за главную Чиветту.

Чуть позже к Су-Альто подошли наблюдатели – Ануфриков и Романов. На седьмой день пребывания в Доломитах первая связка начала штурм третьей шестерки. Пройдя в одновременном движении нижние легкие скалы, альпинисты, начали пересекать снежно-ледовыи склон. Впереди пока шел Вячеслав, рубил и вытаптывал ступени он был в вибраме.

Миша был обут во французские скалолазные туфли и на этом отрезке, а также на первых метрах мокрых и обледенелых скал двигался вторым. Он вышел вперед от первого старого крюка, там, где скалы резко вздыбились.

Сколько раз Вячеслав наблюдал вблизи, как работает на отвесах Миша, и не мог сдержать восхищения: техника Тигра была безупречной. Было просто непонятно, как он мог держаться на заглаженных скалах, смело откидываться от стены, просматривая следующий участок.

Скалы все более усложнялись. Пошли нависающие плиты, карнизы. Однако темп движения лидера не сбавлялся.

Дошли до маленькой ниши – ночевки первопроходцев. Сделали короткую остановку, подкрепились шоколадом. Попили из фляги воды. Отсюда с середины стены хорошо просматривалась зеленая долина. По альпийским лугам бродили стада, слышался перезвон колокольчиков, доносились голоса пастухов...

– Закрою глаза и думаю, что я дома, в Сванетии, – сказал Миша. К тринадцати часам связка преодолела шестьсот метров стены и находилась рядом с перегибом, от которого начиналось легкое выполаживание. Наблюдатели уже считали, что на Су-Альто дело сделано и можно переходить под Торре ди Вал гранде связке оставалось пройти полверевки трудных скал. Путь преграждала огромная нависающая плита, Которую можно обойти справа или слева. Внешне варианты были равноценны. Лидер выбрал второй. Вячеслав внимательно страховал, следя за движениями партнера. Миша с помощью трехступенчатой лесенки-место было неудобное прошел траверсом влево метра на четыре (лесенку не снял, -оставил напарнику), вошел в камин и, поднимаясь по нему, скрылся из вида. Из камина донеслось пение.

Вячеслав следил за движениями вереки, медленно уползавшей вверх. Через минуту-другую послышался камнепад, и он увидел невероятное сверху вместе с камнями из Камина вывалился Миша. Первая мысль – мягко погасить рывок и удержать партнера. Он вложил в страховку все свое умение рывок резкий, сильный... Но почему веревка сразу ослабла? Он потянул ее на себя и понял: обрыв наверное, одним из камней веревка была перебита..

Второй веревки, а с ней и лишнего шанса на спасение, сорвавшегося у связки не было. Ради скорости Миша, ходил в этом сезоне на одинарной. Слишком много он возлагал на этот сезон.

Вячеслав видел, нак, стремительно набирая разгон, падал со стены партнер. Тигр летел вниз сгруппировавшись, выставив руни и ноги, словно еще надеясь таким способом смягчить удар. Он пролетел в чистом падении более сотни метров, прежде чем ударился о скальный выступ. Потом тело его падало бесконтрольно, билось о скалы низа стены, о стенки узкого с остатками льда. кулуара и наконец остановилось на снежнике. Было жутко во все это поверить: внизу, за бергшрундом, на глубине шестисот метров, виднелась неподвижная красная точка. Как врач-травматолог, Вячеслав понимал, что означает падение на такую глубину. В нахлынувшей лавине мыслей, самоупреков, душевной боли он чуть было не бросился вниз, чтобы одним махом покончить со всеми муками и поставить точку. Закрепись! кричали ему снизу... Закрепись.

Внемля зову команды, он стал закрепляться.

Весь путь падения Миши видел в бинокль Романов от «сорвался» до «упал».

Спешно переобувшись в ботинки-вибрам, взятые У находившихся рядом на учениях итальянсних солдат-артиллеристов, Ануфриков и Романов бежали по снежнину, чтобы подняться к горловине кулуара...

Сообщите в ближайшую хижину КАИ о несчастье с советсним альпинистом. Пусть принесут носилки, попросил Ануфриков офицера.

– Нужен ли врач?

– Я врач, – ответил Романов.

Чем ближе подбирались наблюдатели к Мише, тем более гасла надежда.

Под разрывом бергшрунда, на нижней его грани лежало изуродованное тело...

Старый восходитель, сподвижник братьев Абалаковых, ответственный работник Спорткомитета, отправивший по долгу тяжкой службы не одну альпинистскую похоронку, рыдал как ребенок.

Михаил Хергиани на стене в Су-Альто в своём последнем восхождении