Текст книги "Восходитель"

Автор книги: Ю. Бурлаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Ничего, мы подождем внизу, сказал Миша. Потянулись дни ожидания. Миша продолжал считать, что шанс еще есть. Последний шанс. Вот установится погода, сойдут лавины, окрепнет наст... и тогда... Но погода, похоже, принялась дразнить. Утро обычно бывало чистым, солнечным, а с 12 часов все заволакивало и вновь сыпал снег. И так каждый день нудно, методично, по-Тянь-Шаньски. Базовый лагерь на морене завалило сугробами. Зима да и только. Даже в воздухе зимний запах.

В конце августа поступила команда сворачивать экспедицию.

Больше всех переживал Миша. Разве объяснишь землякам, что произошло. Почему не поднялиеь и не сняли тела Габлиани.

В Пржевальске он узнал о смерти Кадербеича: жизни ушел преданнейший друг.

«Пржевальск. Какие мы несчастные с тобой, Натела, мы потеряли его! Как перенести нам это горе?! Один-единственный человек был на земле, который знал все боли души моей. Когда я был в хорошем настроении, он летал от счастья. Теперь я ни с кем, наверное, не поделюсь душевно.

Наши общие имя и фамилию теперь я должен носитъ один. Я был уверен, что случится все наоборот. Я даже говорил ему в шутку: «Когда я погибну, мое имя будешь носить ты». О, как он обижался на это.....

Ну, Натела, крепись и смотри за детьми. Твой Чхумлиан».

На короткое время он заехал в Тбилиси, чтобы отчитаться по экепедиции, и улетел в Крым. Тигр скал обязан был защитить свой высокий титул на профсоюзном чемпионате. На прошлогоднем первенстве СССР ему уже попытались наступать на пятки. Можно не совершить восхождение там причины все-таки извинительные: спасработы, непогода, лавины, холода, сроки, но проигрывать на скалах Тигр не имел никакого права. Каждое утро с шести часов он уходил на скалы и лазал. С тренировки возвращался поздно. И так все три недели. Только перед самыми соревнованиями он дал себе пару дней отдыха.

...Первые метры после старта Миша лез спокойно, неторопливо, даже медленно, потом стал постепенно разгоняться. И вот он уже не лезет, а бежит по скале. Не тратит время на поиски лучших зацепок, его устраивает любая, даже крохотная. Девяностометровая скала взята за 5 минут 5 секунд. Тигр превзошел самого себя: так велика была жажда победы. Ближайший соперник отстал почти на две минуты. Был ли в мире более сильный скалолаз, чем он?!

Очередная золотая медаль чемпиона подняла его настроение, и он решил заехать в Сванетию. Упреков не было – понимание, сочувствие. Земляки сознавали, что в той обстановке, что сложилась в августе на Тянь-Шане, ничего нельзя было сделать. Даже самому Мише. Домна сказала: Не надо больше рисковать, я не хочу, чтобы кто-нибудь еще погиб на Победе.

Прости еще раз, сказал Миша, и дай время: я не успокоюсь, пока не принесу его сюда.....Был вечер. Исчезали тени, в долине сгущались сумерки, лишь ярко белел в проеме ущелья остроглавый Тетнульд. Миша шел в Лехтаги, древнее гнездовье хергианцев.

Старые сванские улочки, пахнущие дымом, сеном, навозом, кривые, узкие, зажатые каменными стенами (груженый сав едва протискивался в этих коридорах), есть ли где-нибудь еще такие? Вот большой дом Николоза, стоящий у самого верха. Вот темный тоннель под домом, ведущий к святая святых – родовому кладбищу. Ограда, калитка, маленьная церковь Натымцевел, стоящая посреди небольшого кладбищенского пространства; рядом с могилой Габриэля свежий холмик земли и надпись: «Михаил Хергиани».

Снрипнула калитка, вошел старый Николоз, он, наверное, видел, догда Миша заходил на кладбище. Добрая Сванетия: здесь всегда найдутся люди, готовые облегчить твою печаль. За Николозом вскоре вошли еще нескольно человек Они несли араку, сулгуни, лепешни, зелень. Поздоровались, поцеловались.

Николоз, как самый старший ему было почти восемьдесят, поднял бутыль с аракой и произнес: Светлая память нашим старым и новым мертвым, от чистого сердца!

Затем он не спеша стал говорить о покойном, о том, что человек он был честный, добрый, трудолюбивый, вежливый, уважаемый, примерный семьянин, верный товарищ. Словом, хороший человек хоча марэ....

Никто слова плохого о нем не скажет.

Старик вылил араку на могилу.

Сумерки еще более сгустились, у скромного застолья дрожала свеча. За кладбищенской оградой, гулко стуча сапогами, промаячили три фигуры, вновь скрипнула калитка. Люди возвращалцсь с работы, наверное, устали, но мимо не прошли; присоединились.

И вновь сплескивалась арака на земляной холмик, и вновь ее пили, и наступала ясность, все становилось простым и понятным, и не было боязни смерти, потому что никуда они не денутся, не пропадут, они будут здесь в своем последнем доме.

И Миша говорил. Долго говорил. Ему было что сказать о друге...

Кладбище обступали силуэты башен больших, корявых, неоштукатуренных, древних, и вновь слышались в ночи шаги, скрипела калитка, где-то вдали одиноко залаяла собака. Ровно гудела речная вода, и пламя плясало на щетинистых лицах, и крупные звезды горели на черном небе, и ночь веяла вечностью и необыкновенным покоем.

Он вдруг ощутил до щемящей тоски, как все это дорого ему и эти могилы, и люди, и дома, и башни и тот вечер он принял решение вернуться в Сванетию. Что толку бывать здесь наездами. Конечно, надо построить новый дом. Лагамский, кан и некогда ланчвальский, стал уже тесен. Он поставит его рядом со старой башней, На том же придворье. На втором этаже обязательно сделает большую комнату для гостей и оформит ее в старинном стиле – резное дерево, чеканка, турьи шкуры. Он отдаст все силы без остатка родному горному уголку у него созревали большие планы.

ГЛАВА 4. ВОЗВРАЩЕНИЕ ЛЕГЕНДЫ

Франция: триумф!

Что делать в новом сезоне? Эта мысль занимала его еще зимой. Пик Победы? Хотелось бы. Но. экспедицию на Тянь-Шань сейчас вряд ли удастся пробить. Надо что-то выбирать на Кавказе. Пройти восточную стену северной Ушбы, теперь уже по центру зеркала? Или хотя бы Шхару? Этот безенгиский пятитысячник имел достойные стены. В конце апреля из Федерации альпинизма СССР неожиданно пришло письмо: принято решение командировать его во Францию на международный сбор в Шамони вместе с Вячеславом Онищенко. В письме испрашивалось также его согласие на участие в юбилейной международной альпиниаде на пик Ленина, посвящённой пятидесятилетию Октябрьской революции. Об этом можно было не спрашивать: он, конечно, пойдет на пик.

Так неожиданно заполнился сезон. Само собой разумеется, осенью -он будет в Ялте на чемпионате СССР по скалолазанию... Тигр скал не собирался пропускать форум скалолазов.

В мае он улетел в Сванетию: не терпелось начать строительство задуманного дома. Рыл котлован под фупдамент и заодно накачивал силу. Сваны с любопытством посматривали на новый метод тренировки знаменитого земляка, иные выговаривали отцу: «Зачем утомляешь сына перед важной поездкой?»

Его будущий напарник тренировался в лагере «Уллу-Тау»...

Вячеслав Онищенко

Из учетной карточки альпиниста Онищенко: год рождения 1936, украинец, лучшие восхождения к 1967 году пик Ленина, пик Евгении Корженевской, Талгар по стене, Уллу-Тау-Чана центральная с севера, траверс Ушбы, Хан-Тенгри по мраморному ребру, Пти Дрю по Бонатти.

Как скалолаз Онищенко был весьма высокого класса. В 1962 году, когда они близко познакомились, Вячеслав стал призером в соревновании связок на всесоюзном чемпионате в Ялте. Лучшего напарника Тигру скал в 1967 году в Союзе, пожалуй, не найти.

Впрочем, Миша более ценил не столько альпинистские, сколько внутренние качества партнеров. «Я люблю всех людей, человека любой нации я уважаю, лишь бы он был настоящий человек». В своем ответе в Москву он написал: «Увидите Славу, передайте: я рад с ним ехать во Францию. Друг друга знаем хорошо. Он тоже спокойный парень».

В прошлогодней Истории на Победе «спокойный парень» действовал самоотверженно. В нем чувствовалась постоянная потребность помогать другим. Быть может, эта душевная щедрость привела его и к выбору профессии он стал врачом. С таким партнером можно идти на любое дело.

Федерация иридавала большое значение этой поездке. По сути, по-настоящему выступить в Альпах советским альпинистам еще не удавалось. Рядовые восхождения, рядовое время.

В 1965 году Федерация альпинизма СССР впервые приняла участие в международном слете в Шамони, проводимом раз в два года па базе Национальной школы лыж и альпинизма (ENSA). На слет приглашались по два альпиниста от страны, одна связка. Советский Союз выставил пару Овчинников Онищенко. Здесь не устраивали соревнований, но по трудености пройденных стен, стилю и скорости их прохождения составлялось довольно четкое мнение о связках.

В ту пору слету не повезло с погодой. Почти все время шли дожди, заливая, как в потоп, Шамони. За пять дней до конца слета, уповая на обнадеживающий прогноз, Овчинников и Онищенко решили пройти юго-западную стену Пти-Дрю (путь Бонатти), главную цель своего визита. Состояние маршрута было тлжелейшее: на стене местами блестел лед. Но это не остановило альпинистов. Они продолжали лезть и тогда, когда налетали новые заряды снега, поднимался шквальный ветер, била гроза. Коченели руки, терялась лазучесть, оба альпиниста поочередно срывались и повисали на спасительной страховке. А когда захватывала темень и не было места для бивуака, лезли с налобными фонарями, метр за метром отвоевывая у отвесной стены. То была отчаянная схватка. На четвертый день связка выбралась наверх, к статуе мадонны.

Пти Дрю (фр. Альпы)

Из всего сделанного это было, пожалуй, самое сложное, самое впечатляющее советское стенное восхождение в Альпах.

И вот через два года в там они вновь приглашались в лучшие связки мира.

10 июля, в день официального открытия слета, Жан Франко, директор ENSA, провел небольшую конференцию о правилах восхождений и представил профессоров консультантов, известных французских альпинистов, лучших гидов Шамони Пьера Жюльена, сорокалетнего молодцеватого шатена; Андре Контамина, высокого, сухого, с корявой походкой горного волка; Рене Раймонда, молодого, но достаточно опытного альпиниста; энергичного Поля Виляра.

Среди профессоров-консультантов уже не было прославленного Лионеля Террая, с которым Вячеслав встречался в 1965 году, веселого, резвого, категоричного. Это был один из колоритнейших альпинистов мира. Рожденный в горах Гренобля и полюбивший горы на всю жизнь, он не знал страха и усталости. После покорения труднейших маршрутов Альп, в числе которых были знаменитые северные стены Эйгера и Гран-Жорас.

Эйгер (Северная стена. Швейцарские Альпы)

Террай вполне мог уйти «на покой» на всю жизнь хватило бы и почета и впечатлений. Но он не захотел смирять страсть и жить старой славой. Особенно когда французский альпинизм стал посматривать на главные горы земного шара Гималаи. Террай был незаменим в победной экспедиции на первый взятый восьмитысячник Апнапурну. Вместе с Гастоном Ребюффа он приложил решительные усилия по спасению обмороженных товарищей Мориса Эрцога и Луи Ляшеналя, взошедших на вершину. В 1952 году он совершил в паре с отчаянным Гвидо Маньоном первовосхождение на мрачный, считавшийся неприступным пик Керр-Фицрой в Патагонии, цитадели бурь и ураганных ветров.

Фиц Рой (Патагония)

В 1955 году Террай делает первовосхождение на пятый восьмитысячник мира Макалу, а в 1962 году успешно руководит Экспедицией на пик Жанну. В этой изнуряющей борьбе за вершины он, выносливый из выносливейших, исчерпывал порой всего себя без o статка, и наступали моменты, когда перед глазами плыли круги, когда последний шаг к вершине казался ему последним его шагом, когда в самой победе, добытой такой жуткой ценой, ему виделось что-то несуразное, страшное, неоправданное.

Казалось бы, теперь, после Аннапурны, Керро-Фицроя, Макалу, Жанну, что еще большее можно совершить.

Жанну (7710 м. Гималаи)

Макалу (Гималаи)

И он наверное, мог бы сказать себе: «Хватит, ты сделал всё, что может человек, и даже невозможное. Пора ходить по ровной дороге». Но Террай рассуждал иначе: «Если я вовлёк в опасное дело других людей, я не имею права выходить из игры». И он оставался действующим альпинистом. Он разбился в конце сезона 1965 года в связке с юным гидом из Шамони Мартином Мартинетти на вершине Жербье (район Веркора).

Двадцать шесть стран прислали в Шамони лучших своих мастеров горной игры. Кроме того, сюда прибыли по собственной инициативе многие сильные альпинисты австрийцы, итальянцы, поляки, чехи, японцы, немцы, французы. Словом, почти весь цвет мирового альпинизма был здесь.

Где: Бонатти? спрашивал у Вячеславава Миша. Покажи мне Бонатти...

Об итальянце Вальтере Бонатти в Союзе много наслышались, и Мише хотелось помериться силами с лучшим альпинистом Запада. Но Вальтер почему-то не приехал на слет.

Жаль, сокрушался Миша, он был настроен по боевому...... Французская газета «Дофине либере» в июле писала: «Национальная школа альпинизма приняла сильнейших альпинистов мира по случаю международного слета. Альпинистам предоставлено право совершать восхождения по своему выбору, при одном только условии если их выбор будет одобрен профессором школы, способным оценить техническую ценность маршрута...»

Альпинисты не мешкали. Уже на следующий день 11 июля на знаменитые альпийские маршруты вышло более десяти связок Советская пара начала с восточной стены Гран-Капуцина по пути Бонатти. Преодолев снежный взлет, а затем бергшрунд, альпинисты вышли. на скалы. Стена настолько крута, что после первых десятков метров свободного лазания пришлось достать стремена и подниматься с использованием искусственныхточек опоры. Конечно, не этого хотелось. Хотелось чистого лазания, быстроты импровизаций. Популярный же отвес со строгой методичностью предоставлял альпинистам давно забитые крючья, и ничего не оставалось делать, как вдевать карабины, прищелкивать веревку и с утра до вечера раскачиваться на лесенках. Последние метры стены Миша преодолел на ощупь в темноте. На прохождение стены затратили двенадцать часов. Время отличное! Первые поздравления.

Для второго восхождения советская связка заявила западную стену Пти-Дрю, преодоление которой долгое время считалось за пределами человеческих возможностей. Тринадцать лет штурмовали ее европейские альпинисты. Лишь в 1952 году французские восходители во главе с Гвидо Маньоном прошли стену в два приема, со спуском на отдых.

Что же это за стена? Ее протяженность от подгорной трещины до вершины более 1100 метров, средняя крутизна 80 градусов. Нижний участок, длиной 450 метров, от основания до верхних террас крутой ледовоскальный Кулуар, переходящий в серию каминов. Второй участок (300 метров) почти отвес. Около ста метров его имеют отрицательный уклон. Участок замыкается девяностометровым нависающим внутренним углом. Третий участок (350 метров) – гладкие отвесные стенки с карнизами. Прохождение второго и третьего участков требовало предельного напряжения сил.

Миша и Вячеслав подошли к стене на рассвете 16 июля. Отрезок к нижним террасам, не представлявший для них технической трудности, они прошли в высоком темпе, торопясь поскорее выбраться из камнепадного места. От нижних террас началось настоящее дело., Из дневника Онищенко: «Перед нами сложный камин, закрытый сверху нависающим карнизом, но мы еще полны сил и довольно быстро преодолеваем препятствие. После камина трудности посыпались как из рога изобилия. Теперь перед нами наклонный внутренний угол, забитый натечным льдом. Где-то за вершиной солнце поднимается все выше и выше, но мы не видим его, хотя становится теплее. Лед начинает таять, и вот первые крупные капли звонко ударяются о каски, а на екалах появляются мокрые разводы. Лезть по таким скалам неприятно: ноги соскальзывают с зацепок. Но Миша уверенно идет впереди. Я неоднократно любовался его движениями. Кажется, ему любая трудность нипочем уж слишком легко, на первый взгляд, преодолевает он одно препятствие за другим. И от того, как ровно и упрямо идет веревка из моих рук, я испытываю радость за напарника по связке и верю: вершина будет нашей. Конечно, придется нелегко, и неизвестно, сколько еще ловушек поставит Пти-Дрю на пути, но это чувство уверенности, хотя и тревожной, нас не покидало. Ведь прошли мы с Толей Овчинниковым Дрю по другому пути, да еще в очень плохую погоду! А сейчас видимость отличная, Монблан не покрыт облаками значит, погода еще постоит.

Миша уже прошел на всю веревку и кричит мне, чтобы я начинал движение. Вешаю одну лесенку за другой, вхожу во внутренний угол. Постепенно он становится все отвеснее и наконец переходит в отрицательный. Мои ноги начинают болтаться в воздухе в поисках более надежной опоры. Но ее нет! И если нога не дотянулась до скалы, то приходится пользоваться малым висеть на лесенках. Еще одно усилие, и я подошел к Мише. Мне бы сменить его, но, пока я налаживаю дыхание после лазанья, Миша уже пошел дальше. Путь нам преграж дает огромный, почти непроходимый карниз, нависающий метров на восемь. Путь обхода справа по гладкой и мокрой стене. Преодолев это препятствие, входим в крутой ледовый кулуар. Слово за ледорубом! Теперь стучат по каске часто, как град, осколки льдинок. А ле довый кулуар закрыт четырехметровым карнизом. После нескольких акробатических движений Мише все же удается пройти сложное место и выйти на площадку. Здесь можно отдохнуть. Солнце уже коснулось скал, и мы с полчаса сидим, согреваясь его ласковыми лучами. Вверх смотреть не хочется, вниз тем более. С обеих сторон обрываются стены. Остается смотреть друг на друга. Но идти все же надо. Нас ждет один из ключевых отрезков маршрута девяностометровый внутренний угол, как раскрытая книга, с отдельными нависающими участками. Собираюсь сменить Мишу и выхожу вверх. Каждый метр дается с неимоверным трудом.

Шаг за шагом отвоевываем у угла участки скал. Непрерывное навешивание стремян, протягивание двойной веревки... Медленно тянется время. А лазанье становится все труднее. Вот нависающий карниз, закры вающий внутренний угол. Такое ощущение, будто за ним полочка, где можно отдохнуть. Именно это чувство заставляет преодолеть последнее препятствие. Увы, наверху никакой полки нет! Вернее она есть, но значительно дальше. Чтобы попасть на нее, поднимаемся еще метров на десять и маятником выходим на площадку размером метр на два: для Дрю роскошная площадь.

...После прохождения такого куска хочется чего-нибудь полегче, но не тут-то было. Впереди плитообразные скалы, в верхней части нависающие. Жажда мучит, хотя солнце уже начинает заходить. Когда подошел к Мише, с удивлением увидел: на голове его нет каски, она лежит рядом, наполовину заполненная падающей сверху водой. Утолив жажду, начинаем движение. Пройдя стенку, выходим под карниз, нависающий метров на пять. Удивительное дело, Дрю будто нарочно собрала в один маршрут все сложности на свете! Этот участок проходится с большим нервным напряжением исключительно на отвесах. Казалось, что ему не будет конца. Вот и опять за карнизом... внутренний угол. Темнеет.

Выбирать путь становится все труднее. Наконец раздается голос Миши: «Стою на площадке!» Это придает сил. Через некоторое время мы вместе стоим на полочке. Быстро вскипятили чай и, согревшись, мгновенно уснули». Двух утренних часов оказалось достаточно, чтобы добить стену и счастливо опуститься у ног мадонны на вершине. Один из сложнейших маршрутов мира пройден за семнадцать часов.

Возвращение в Шамони было триумфальным. Цветы, поздравления. Всех удивило, с какой легкостью советскал пара покорила Дрю.

Пти Дрю

К этому моменту почти все связки международного слета совершили восхождения, а некоторые даже по два. Поляки взяли Гран-Напуцин и Гран-Шармоз, чехи Гран-Капуцин и Монблан-дю-Такюль, голландцы Эгюий-Нуар-де-Пётерэ, швейцарцы Триоле, англичане и французы Монблан-дю-Такюль по ребру Джервазутти. Хорошее впечатление произвели австрийцы, взошедшие на Монблан по ребру Френэ и на Гран-Пилье д’Англь, причем на последний с одной ночевкой (Бонатти и Гобби, делавшие первопрохождение этого маршрута, имели четыре).

Но, пожалуй, наибольшего успеха помимо советской пары до бились пока, двадцатипятилетние англичане Бойсен и Исткот. Газета «Дофине либере» писала о них 19 июля: «Отправившись в прошлое воскресенье из Шамони, они достигли во вторник вершины Эгюий-дю-Фу (Aig du Fou), совершив таким образом второе удачное восхождение по головокружительной южной стене».

Aig du Fou 3501 м.

Поистине феноменальный успех ждал советскую связку на третьей шестерке. К взятию Гран Жорас по ребру Валькера гигантской стене, протяженностью 1200 метров, сложенной из монолитных скал с небольшими зацепами, покрытыми местами натечным льдом, они прицеливались еще с Москвы. Первопрохождение маршрута было совершено в 1938 году итальянскими альпинистами Нассиным, Эспозито и Тиццони, применивши ми тогда впервые универсальную обувь с подошвой вибрам.

Так как Гран-Жорас стоял на границе с Италией, советской двойке был вручен любопытный документ:

«Господа Вячеслав Онищенко и Михаил Хергиани русские альпинисты, приглашенные французским правительством, участвуют в настоящее время в международном слете альпинистов, который проводится в Национальной школе лыж и альпинизма в Шамони. Эти альпинисты сделают восхождение по северной стене Гран Жорас по ребру Валькера и спустятся нормальным путем на итальянскую сторону. Директор школы заранее благодарит итальянские и французские пограничные власти за содействие возвращению во Францию господ Вячеслава Онищенко и Михаила Хергиани».

Из дневника Онищенко: «...1 час 30 минут ночи. Пока одеваемся, готов чай. С нами выходят две связки чехословацких альпинистов. В 2 часа с налобнымифонарнми покидаем хижину Лешо. Спустились с морены на ледник, через два часа подошли к основанию стены. Здесь путь нам преградила подгорная трещина. Преодолели ее. Затем по семиметровой ледовой стене поднимаемся к началу маршрута стометровому ледовому склону крутизной градусов 60. Во взаимодействии с чехословацкими альпинистами на кошках проходим склон.

Перед нами вертикально поднимающиеся гладкие плиты, переходящие в отвесный внутренний угол. С этого места каждая двойка работает самостоятельно. Миша, позвякивая крючьями, начинает подъем. Особенно Тяжело дается внутренний угол. На помощь приходят лесенки, и вот уже веревка замерла, готовая к страховке. Начинаю подъем. Скалы еще холодные, а натечный лед отнюдь не способствует быстрому прохождению участка. Подхожу к маленькой полочке, на которой стоит мой напарник. Вдруг послышались голоса. Недоумевая, смотрим вверх и замечаем двойку альпинистов. Это испанцы. Они находятся как раз в середине 75-метрового внутреннего угла. Приходится Ждать, пока они вылезут из него. Не теряя времени, достаем продукты и устраиваем второй завтрак на стене... Через полчаса Выходим и догоняем двойку у выхода из камина... Похоже, что испанцы и не думают уступать дорогу, они продолжают медленно набирать высоту... Наконец, мы поравнялись с ними. Обменялись приветствиями...

Встреча была дружеской, но в то же время мы оказались в щекотливом положении: обгонять испанцев было бы нетоварищеским поступком. Висеть же на сложных скалах и ждать, когда они пройдут очередной участок своим неторопливым темпом, представлялось весьма мучительным. И тогда мы решили пройти нехоженым путем прямо вверх примерно пятьдесят метров исключительно трудного лазания с микроскопическими зацепками, чтобы в дальнейшем выйти на обычный путь. В прохождение этого участка Миша вложил все свое исскусство скалолаза. Такое зрелище трудно описать словами. Кто видел Мишу Хергиани на скалах и имел счастье совершать с ним восхождения, легко поймет мое восхищение».

Да, то было фантастическое зрелище, свидетелями которого помимо Онищенко были испанцы и чехи.

На всем протяжении труднейших скал он воспользовался только одним крюком почти не было трещин, да и остановиться для забивания крюка было просто нельзя: можно перестоять, сорваться. Участок брался только в непрерывном движении, как бы на одном дыхании. Не всякий мог решиться на столь протяженным бросок Миша решился.

Иностранных альпинистов, засвидетельствовавших подъем Хергиани, поразило не столько то, что он проложил свой вариант в классическом маршруте, сколько то, с каким блеском он-это сделал. Тигр эффектно подтвердил свой высокии титул.

Дальнейший путь шел по хоженым скалам, и в 17 часов связка вышла на вершину. На весь подъем было затрачено только тринадцать часов.

Гран Жорас (Скоростное взятие стены связкой Хергиани – Онищенко долго оставалось в центре внимания альпийских горовосходителей)

Жан Франко

«Мне так приятно, когда в других странах говорят: «Вот как ходят советские альпинисты! Вот что они могут!» И тогда я стараюсь пройти маршрут еще лучше и не жалеть себя!»

По приветствиям и улыбкам альпинистов можно было легко догадаться, что в Шамони уже знали о скоростном восхождении на Гран Жорас.

Ваше время в числе лучших, сказал Жан Франко. К тому же, я слышал, вы прошли как-то иначе.

Связка показала, какое место было пройдено в лоб.

Поздравляю с русским вариантом на Гран-Жорас! Жан Франко энергично пожимал руки. Вызвать восторг у этого человека что-то значило. Заслуги его перед французским и мировым альпинизмом общеизвестны совмещая в себе талант восходителя и организатора, он возглавлял несколько гималайских экспедиций, лучшей из которых явилась, пожалуй, экспедиция 1955 года на пятую высоту земли Макалу.

Несмотря на большое количество труднейших восхождений, совершеных связками из других стран, скоростное взятие северной стены Гран-Жорас советской двойкой оставалось до конца слета в центре всеобщего внимания.

Корреспонденты радио и газет закидывали наших альпинистов всевозможными вопросами. Мише особенно заномнилось одно интервью. Разговор шел во дворе школы у памятника, напоминавшего огромный бутылочный штопор, в присутствии Жана Франко.

Вы действительно первый раз в Альпах?

Лично я да.

Человек впервые попадает в цитадель мирового альпинизма и делает чудеса! Журналист в восхищении развел руками. Вы давно занимаетесь альпинизмом? С детства. Я родился в альпинистской семье. Отец и дядя известные альпинисты Грузии.

– Вы представляете Грузию?

Я представляю Советский Союз.

А когда 27 июля Вячеслав и Миша совершили За пять часов траверс Монблана (к 9 часам утра они уже вернулись в Шамони), Франко воскликнул: Русские летают по французским вершинам, как самолеты Туполева. Не только французские, но и итальянские газеты отметили успех советских восходителей. Так, миланская газета в пространной заметке «Советские альпинисты Хергиани и Онищенко в горах Монблана» писала, в частности: «Русские альпинисты изменили обычный маршрут... пройдя по прямой труднейший участок длиной в 50 м и выйдя непосредственно к так называемым, черным пластам, оставив в стороне участок, где обычно, совершается траверс с последующим спуском по способу Дюльфера. Советские. альпинисты начали восхождение в 4 часа утра 21 июля и достигли вершины в 17 часов».

Высокую оценку восхождениям дал Генеральный председатель Итальянского академического альпинистского клуба Уго ди Валлепиана в своем письме в Москву от 27 июля 1967 года: «Деятельность, развернутая двумя советскими альпинистами Хергиани и Онищенко по случаю слета, организованного французской Национальной школой альпинизма в Шамони, действительно, считается исключительной и заслуживает того, чтобы быть поставленной в пример любому альпинисту. Поздравляю!»

...Заключительный банкет, очередная порция поздравлений (долгое пожатие беспалой руки Эрцога, первого покорителя восьмитысячника), и можно собирать, багаж домой.

В Шереметьевском аэропорту судьба уготовила ему невиданную встречу. В вокзальной суете с объятиями, расспросами, цветами он обратил внимание на стоящую у барьера, чуть в стороне от встречающих, даму с заколотыми вверх русыми волосами. И хотя глаза ее были за темными стеклами солнечных очков, он почувствовал ее взгляд. Надя! Он узнал ее, хотя прошло шестнадцать лет, как они не виделись...

Он бросил на попечение друзей свою поклажу и стал протискиваться к барьеру. Словно почувствовав какую-то тревогу, Надя поспешила к выходу и села в стоящую рядом с аэровокзалом легковую машину, которая влилась в поток автомобилей, мчавшихся к Ленинградскому шоссе...

Миша схватил свободное такси. Началась погоня. В тесном московском многорядье машин, с постоянными перестроениями и затрудненными обгонами, с частыми перекрестками, с немыми автоматическими светофорами, рассекающими поток, они чуть не потеряли цель. Водитель спасибо ему вел мастерски. На Ленинградском проспекте «Москвич» неожиданно шмыгнул на Беговую...

Поворот, еще поворот. «Москвич» остановился У серого дома с большими балконами. Миша видел, как Надя щелкнула дверкой и направилась к подъезду. Он вышел из такси, чтобы окликнуть ее в груди барабаном гудело сердце, но тут же отказался от своего намерения: из подъезда навстречу Наде шел улыбающийся мужчина с ребенком. Миша вдруг почувствовал, что его собственное появление здесь совершенно некстати. Чего это он, действительно, так грубо ломится?!

Кто они этот мужчина в белой рубашке и белых брюках, поцеловавший Надю и эта девочка лет пяти – шести, которую поцеловала она? Муж и дочь? А почему бы и нет? Ведь прошло столько лет. У нее могли быть и более взрослые дети. И может быть, есть.

Мужчина что-то сказал Наде, взглянул на часы и направился с девочкой в сквер. Надя скрылась в подъезде, и странное дело, вместо страдания и ревностиони подступили комом лишь на какой-то миг Миша почувствовал облегчение, словно невидимое крыло смахнуло с души тяжелую ношу. Он еще постоял немного на тротуаре и тоже перешел в сквер.

Белые брюки наблюдали поверх газеты, как какой-то грузин о чем-то весело поболтал с девочкой и, помахав ей рукой, удалился...

Мише хотелось подольше поиграть с ребенком, по его навязчивость могла показаться странной. У него даже мелькнула мысль купить девочке какой-нибудь подарок куклу, например, или медвежонка. Но как он объяснит это мужчине? Не вызовет ли подобный жест семейных осложнений? И вообще, нечего теперь суетиться. Ведь то прекрасное, что было, не вернешь. Спасибо и за то, что оно было...

Уже уходя, он заметил он это точно заметил в окне, на третьем этаже, за белой шторой недвижно замер силуэт. «Дай бог, чтобы она была счастлива!» подумал он.

Осечка? спросил таксист. ,

Нет, почему? Все правильно. Все даже очень правильно.

Шофер снова крутил баранку, сочувственно посматривая на своего пассажира, тихо напевавшего накую-то свою грузинскую песню. Миша ехал за брошенным багажом, чтобы отправиться потом в мастерскую своего друга художнина Алексея Гапоненко (Лёхи), у которого любил останавливаться, приезжая в Москву.