Текст книги "История золотого Будды"

Автор книги: Йозеф Несвадба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

VI. Почему был убит Павлата

1

Ганка жил в вилле, которую снимал у пана Иоганна Унтермюллера, отставного банковского служащего конторы Риссигов (у них был еще банк в Вене, который возглавлял брат Георга).

Учитель сидел в парке на скамейке уже с шести часов. Никто не обращал на него внимания. Прилично одет, значит, не относится к бедолагам, что пытаются здесь спать. Таких сторожа гнали беспощадно. Красл же был похож на мелкого чиновника еще и потому, что неутомимо что-то писал в тетрадке. Этим утром в либерецком парке он начал свои записки о деле Павлаты, которые позднее наделали столько шуму.

Он бы не узнал Ганку, если бы не тихий свист Шойе, который подметал на углу мостовую. Ганка шествовал как важный барин, в черном костюме, какого у Красла отродясь не было, в черной шляпе, в лайковых перчатках, щегольски помахивая тросточкой. Растерянный учитель не сразу поверил, что перед ним действительно бывший друг детства. Да, платье меняет человека, и, пожалуй, еще больше может изменить человека его собственное о себе мнение. Ганка не налеплял фальшивых усов или бакенбард, не носил повязку на глазу и все же был неузнаваем, как после фундаментальной пластической операции. Исчезло выражение подавленности, появился уверенный взгляд, довольство сытого и обеспеченного человека, который ничего не боится. Венчик седых волос приглажен бриллиантином, этакий элегантный обладатель солидной ренты на утреннем променаде. Красл заговорил с Ганкой только на людной улице и когда перед ним возник Голан, так что стало ясно, что новоявленный рантье не убежит.

– Простите, что вам угодно? – Ганка изобразил высокомерное удивление. – Это какая-то ошибка! Моя фамилия не Ганка, – он говорил с легким немецким акцентом, как это было модно. – Меня зовут Шмидт. Показать документы?

– Спасибо, не надо! – На Ганку словно бы случайно налетел Голан. – Брось ломаться и помалкивай. Шойе стоит за тобой.

– Но позвольте, господа…

– Конечно, позволим, – подтвердил сзади Шойе и с улыбкой обнял Ганку как старого знакомого. Прохожие не оборачиваясь шли мимо, такие встречи не интересуют людей, особенно когда они торопятся на работу.

– Наверное, тебе будет неприятно, если вдруг появится полицейский.

– Тебе тоже! – рявкнул Ганка, уже не притворяясь.

– Так давайте зайдем в ресторан, – предложил Красл, порядком струхнувший, хотя из всех четверых лишь его не разыскивала полиция.

Ганка с деланным равнодушием пожал плечами, в последний раз огляделся, как бы разыскивая кого-то, потом подчинился. В ресторане он заказал сытный завтрак: какао, яичницу, масло и джем. Остальные удовольствовались чаем. Они сидели в углу, одни во всем зале. Видимо, вчера здесь был танцевальный вечер, уборщицы снимали какие-то бумажные украшения, пахло табаком.

– Хороших ты себе подыскал союзничков, Красл, – заговорил Ганка. – С ними далеко пойдешь! А ведь я тебя предупреждал не один раз.

– Ладно, Ганка, не кривляйся! – Голан положил на стол могучую правую руку, медленно сжал кулак. – Предлагаем тебе союз.

– В тюрьме, что ли? – насмешливо поинтересовался Ганка и намазал рогалик толстым слоем масла. – Думаешь, не попадешься? Тебя ведь все знают, небось из Либерца не выпустят!

– Это уж мое дело.

Чувствуя, что назревает ссора, Красл решил вмешаться. Ему хотелось проявить себя проницательным, опытным заговорщиком.

– Слушай, Ганка, вот ты уже не раз говорил о богатстве, которое можно ухватить. За деньги Риссига ты хотел отравить Альбинку. Не знаю, требовал ли ты денег у Павлаты. Во время стачки… впрочем, это уже неважно, на этот раз ты погорел…

– Ничего мне не будет!

– Думаешь, Риссиг будет защищать тебя ради твоих прекрасных глаз? Дудки! Мы тебя выследили, расскажем рабочим в Свагове. А Риссига ты знаешь – плевать он теперь на тебя хотел!

– Пан барон держит свое слово, – сказал Ганка, но все-таки отложил намазанный рогалик в сторону и впервые посмотрел Краслу в глаза. – Чего ты, собственно, хочешь?

– Я теперь имею влияние на Альбину, – начал Красл, продолжая изображать интригана. – Могу с ней делать что хочу. Только еще не решил что.

Ганка усмехнулся.

– Подожди смеяться, мы с тобой поделимся, если скажешь нам все.

– А что именно?

– Мы возьмем тебя в нашу компанию, – сказал решительно Голан. – От Риссига теперь крейцера не дождешься. А с нами можешь тысячи заработать…

Ганка несколько раз нервно сглотнул слюну, а когда заговорил, голос его звучал сипло и взволнованно:

– Это вы серьезно? После всего, что было в Болеславе?

– Когда есть деньги, не страшны ни тюрьма, ни власти… Сбежим в Силезию или даже в Америку! Поможешь нам – простим тебе все! И ты можешь исчезнуть вместе с нами.

– Мы знаем, что Риссиг к своим агентам относится не лучше, чем к рабочим, – добавил Шойе. Ганка, похоже, не заметил шпильку, он уже обдумывал новые возможности.

– Сведения я дам Краслу дорогой. Здесь опасно, каждую минуту могут помешать. По пути договоримся и о следующей встрече. – Он вопросительно взглянул на Голана. Тот, в свою очередь, пристально смотрел ему в глаза, раздумывая, замышляет ли Ганка новое предательство или на сей раз ему можно поверить. С минуту оба молчали. У Красла вспотели ладони, потом ему это торжественное состязание взглядов показалось смешным и неуместным.

– Можешь мне верить, – сказал Ганка, первым не выдержавший эту игру, похожую на детские гляделки. – Можете мне верить, – его голос дрогнул, словно он признал превосходство Голана. – Мне ведь тоже несладко было там, на суде, можете мне поверить. Я бы с удовольствием испортил Риссигу всю игру, но я ничего не мог сделать. Честное слово, ребята…

Краслу показалось, что теперь он говорит откровенно. Голан молчал с таким видом, как будто присутствовал на торжественном экзамене. Лишь под конец произнес:

– Ну а теперь можешь идти. Прощай!

Красл оказался с Ганкой на улице. Тот повел его на безлюдную площадь перед костелом, где и поведал ему тайну Павлаты.

2

– Кто убил его, я не знаю. Во всяком случае, не я. И поверь мне, я сначала не знал, что ношу Альбине отравленную еду. Чувствовал, что-то не так, но пришлось подчиниться. Понимаешь, им известно, что я был анархистом. Откажись я – пришлось бы сесть на несколько лет! У них есть документ, что я участвовал в покушении на наместника в Праге. Тогда мне было всего восемнадцать лет. Вот почему я побоялся спросить, почему это бульон для Альбинки имеет такой странный привкус. Из-за этой старой истории я вынужден предавать товарищей. Ведь за покушение можно и на виселицу угодить.

– Ты хотел рассказать о Павлате.

– Вот именно. – Ганка, оглянувшись, затащил Красла в костел. После заутрени в храме никого не было. Церковный сторож гасил на алтаре свечи. Ганка зашептал, как на исповеди.

– Павлата тоже работал на Риссига.

– Не может быть!

– Вместе с вдовой Бреттшнайдер он скупал по деревням всякие домашние изделия, а потом доносил Риссигу, что где слышал. Доносы фабрикант оплачивал получше, чем товары. Он прямо-таки полюбил Павлату. Нас, осведомителей, в замок никогда не пускали, и с бароном мы сами не говорили, только через директора. А Павлату приглашали, допускали на тайные совещания. И так было до июня прошлого года. А потом вдруг – нате вам! – выходит приказ следить за Павлатой! Такая вдруг перемена! Причем, имей в виду, на рабочих сходках Павлата выступал и деньги доктору Х. в Прагу посылал с ведома Риссига.

– А ты не ошибаешься?

– Ничуть! Хозяева считали, что «Ульи» доктора могут успокоить рабочих. А Павлате они могли спасти лавку. Когда в июне произошла эта петрушка с Павлатой, мне сразу пришло в голову – может, Павлата завладел какими-то важными для Риссига документами. Ведь Риссиг сам когда-то выкрал в Англии образцы сатиновой и тибетской ткани, которые потом начал вырабатывать сам и тем разорил своих конкурентов. Я и подумал, что Павлата украл у Риссига какие-нибудь образцы. Но после того расстрела в марте директор вызвал меня и повел речь совсем о другом. – Ганка заговорил еще тише. – Велел мне выпытать у Альбинки, куда ее отец спрятал Золотого Будду.

– Кого? – от неожиданности Красл почти вскрикнул. Сторож неодобрительно взглянул в их сторону.

– Золотого Будду, – беззвучно повторил Ганка, быстро перекрестился и вывел Красла из костела.

– Но что это? Что это может быть? – спросил Красл в полном недоумении.

– Я бы тоже хотел знать. Уж сколько раз спрашивал у Альбинки, сколько раз обшаривал и лавку, и комнату, когда она спала, нигде и помина нет ни о каком Будде из золота! Мне кажется, сам директор тоже точно не знает, что это такое – то ли золотая статуэтка, то ли что другое: золотой самородок, сберкнижка под таким девизом. Одно ясно – из-за этого Будды Риссиг потерял покой. Если бы лавочник спер у него статуэтку, он послал бы к нему полицейских, и дело с концом! Значит, Золотой Будда – образец новой ткани, девиз, в общем, что-то уж очень секретное, раз барон боится гласности. Вот и выходит, если бы не ты, Альбина мирно скончалась бы от тоски по отцу, а барон завладел бы лавкой и велел бы перепахать каждый метр, разобрать дом по кирпичику, пока не нашел бы чего ищет.

– Значит, ты решил, что я тоже приехал из-за Золотого Будды?

– Ну да! Могилы родителей, памятник только для отвода глаз. Ты и сам ни о чем не догадывался, но я-то знаю, что доктор что-то разнюхал. Иначе зачем посылать простого учителя в такую даль?.. Нынче на памятники деньги не больно-то тратят…

Красл сразу поверил Ганке. Все стало на место: телеграмма, странный прием у доктора Х., черная лестница, выдумка о больнице. И ведь врач, вдруг сообразил Красл с ужасом, написавший фальшивую справку о болезни, так же спокойно мог бы засвидетельствовать и его смерть.

– Но Альбина ничего не знала?

– Не знала или не захотела сказать. Теперь она в замке, может, вспомнит. А ты бы мог испортить им игру: скажи, что хочешь отвезти Альбинку к доктору Х., дескать, он сам решил о ней позаботиться. Увидишь, как они вскинутся! Альбину они из рук не выпустят!

– Заставим!

– Ладно, увидим. А я пока пойду к директору и скажу, что согласен вернуть Золотого Будду за вознаграждение – пятьдесят тысяч золотых.

– Пятьдесят тысяч?!

– Павлата, говорят, требовал сто. Думаешь, он наобум крал? Видно, разнюхал, за что барон денег не пожалеет.

– Но ведь у нас ничего нет!

– Будет! Альбина поможет нам, она тебе доверяет. Вот мы и зажмем Риссига!

Красл медленно шел к своим друзьям, обдумывая новые сведения. Он почти поверил Ганке, что тот не убивал Павлату. Это мог сделать другой агент Риссига и даже сам Риссиг. Правда, он брюнет, а Альбина нашла русые волосы, к тому же у него свой пистолет, и он не стал бы брать оружие Павлаты. Да и зачем ему идти на такой риск? Разве что если дело идет о чем-то уж очень важном, о котором никто и знать не должен…

Красл вспомнил, как вчера Риссиг прикрикнул на собственную мать. Теперь учителю верилось, что он защищает правое дело, хотя и связался с нарушителями закона. Да и велика ли вина – нарушать законы с голоду! Вот убийство Павлаты – действительно преступление, и чем дальше, тем все более таинственное.

VII. Еще одно убийство

1

На сей раз у Риссига Краслу уже не предлагали коньяк. Пришлось ждать в привратницкой. Никто даже сесть не предложил. Он слышал грохот фабричных машин, грубые окрики мастеров, видел, как прошел охранник с нагайкой в руке. Лишь через полчаса появился директор Пальме – тот почтовый грабитель, о котором рассказывал Ярек. Выглядел он, однако, довольно внушительно, как преступник более высокого ранга, походя более на капитана пиратской шхуны, чем на директора фабрики.

– Так, значит, вы не уехали, Красл! – рявкнул он голосом пропойцы.

– Никак нет, пан директор. Мне необходимо переговорить с паном бароном, – учитель чувствовал уверенность в себе.

– А вы знаете, что вас уже разыскивает полиция? – Директор выждал, но учитель не выказал признаков испуга. – Я сообщил, что вы исчезли. Уехали из замка, покинули карету при весьма странных обстоятельствах, а на постоялый двор не явились. Естественно, пан барон вчера обеспокоился…

– И совершенно напрасно. Как видите, я жив и здоров.

– Где же вы были? – заорал Пальме, придя в ярость, очевидно, из-за собственной неосведомленности. – Куда вы сбежали?!

– Это допрос? Я не обязан перед вами отчитываться!

– Бросьте игру, учитель, если бы вы хоть немного соображали, давно бы уехали в Прагу. Здесь опасно, вы видели, на что способны здешние люди. А мы не хотим из-за вашей глупости снова попасть в газеты. Мы хотим покоя! Работы, покоя и ничего другого! – Пальме ораторствовал, словно с трибуны.

– Для начала успокойтесь сами.

Директор обомлел от такой дерзости.

– Пан барон уехал. Но мы отправим вас к поезду на бричке. Ваши вещи в трактире уже запакованы.

– А я не собираюсь уезжать! Сейчас мне необходимо поговорить с Альбиной.

– Это совершенно исключено!

– Почему же?

– Доктор запретил. – Пальме заговорил вдруг, как заботливый отец или милосердный самаритянин. – Ей нужен абсолютный покой. Сейчас она спит перед обедом, никто не должен ей мешать!

– Но у меня важное дело!

– Это может убить ее.

– Вряд ли. Ничего съестного я ей не принес, в ядах я не разбираюсь!

Пальме, однако, и глазом не моргнул. Или притворяется, или действительно не знает об отравлении.

– Барышня сейчас спит. Она никого не принимает. Если вы отказываетесь от брички, не знаю, о чем еще разговаривать!

– А хотя бы о Золотом Будде… – брякнул Красл неожиданно для самого себя.

– О чем?.. – на сей раз Пальме растерялся и испуганно огляделся вокруг. Но два улана все так же недвижно стояли у ворот. Видимо, Красла никто больше не слышал. Директор заговорил неуверенно, осторожно подбирая слова: – Не понимаю, о чем вы говорите, но, если это важно, соблаговолите подождать пана барона. – И пригласил его в замок. Красл, как мальчишка, обогнал его и бросился по лестнице к дверям комнаты Альбины. Директор был толст и неповоротлив, он опомнился только когда Красл уже стоял в дверях.

– Добрый день! – громко поздоровался он. Альбинка не спала. И барон был вовсе не в Либерце.

2

Риссиг сидел у постели Альбины и показывал, где надо подписать какую-то бумагу. Рядом подобострастно склонился какой-то пожилой солидный господин официального вида. Услышав голос Красла, барон удивленно оглянулся, затем вскочил, протягивая руку.

– Здравствуйте! Какая приятная неожиданность! Вы пришли как раз вовремя. Это либерецкий нотариус, доктор Фухсман…

Далее выяснилось, что барон вовсе не говорил своему директору, что едет в Либерец. Просто он просил передать пану учителю, что тот всегда имеет в своем распоряжении экипаж и все, что понадобится.

– Мне кажется, вы стареете, любезнейший Пальме, – с мягким упреком обратился Риссиг к своему доверенному. – Так перепутать все мои указания! Но вы должны его извинить, – обернулся барон к учителю. – Это неудивительно, когда столько забот. Я вас более не задерживаю, дружище… – Пальме что-то пробормотал в свое оправдание, с ненавистью покосился на учителя, поклонился и исчез.

– Пан барон предлагает купить у меня лавку, – заговорила Альбина. – Мне бы хотелось сначала посоветоваться…

– Она такая неопытная, бедняжка! Кто же будет вести хозяйство, когда она уедет в Брод, в пансион? Я предлагаю ей цену, которую бы родной матери не дал. Триста золотых! Пусть уж. Ведь и доктор Фухсман советовал вам принять это предложение, барышня. Столько денег за старый дом вам никто не даст. Это я делаю только ради вас и из сочувствия вашему горю. Вы не можете ехать учиться без приличного гардероба, в старых обносках, ведь вы теперь барышня. Матушка повезет вас в. Либерец, к портному. Вот здесь подпишитесь… – он показал на листе. Учитель внимательно прочел документ. Это была купчая на дом.

– Но мне хотелось бы посоветоваться… – Альбина снова оглянулась на Красла.

– Вы же видите, что пан учитель тоже согласен, – поспешил Риссиг, даже не взглянув на Красла.

– Вовсе нет! Я не согласен!

– Was? – спросил Фухсман, не понимавший по-чешски и к тому же глуховатый. Риссиг торопливо перевел:

– Er stimmt nicht zu!

– Warum? Drei Hundert?[6]6
  – Что?
  – Он не согласен!
  – Почему? За триста золотых?


[Закрыть]

– Триста золотых? – повторил барон.

Красл не мог вставить ни словечка. Он только все более накалялся гневом. Ганка прав: они хотят, купить лавку и разобрать по кирпичику, чтобы найти таинственного Будду. Ради этого они убили Павлату и пытались отравить эту девочку! Красл готов был кинуться на Риссига с кулаками или плюнуть ему в лицо. Увы, барон был весьма плечист.

– Не понимаю, почему вы не согласны., решительно не понимаю! Девушка больна и беспомощна, у нее ни копейки сбережений.

– У нее есть жених, – вдруг вспомнил Красл. – Она может его подождать.

– Вы говорите о Голане? Советуете ей выйти замуж за бунтовщика-преступника?

– Альбинка, ведь ты любишь его?

Девушка кивнула со слезами на глазах.

– Но пани Риссиг так добра ко мне…

– Кого ты любишь больше – Ярека или пани Риссиг?

Это было уже слишком. Барон тоже повысил голос.

– Хочешь учиться в Броде, выйти замуж за приличного человека в Праге, побывать в Вене или предпочитаешь продавать цикорий здешней голытьбе?

– Was? – снова и еще громче спросил Фухсман. – Was? Ich verstehe nicht[7]7
  – Что? Что? Я ничего не понимаю.


[Закрыть].

Но на него уже никто не обращал внимания. Он стоял в углу с бумагами и печатью в руках, растерянный не меньше Альбины.

– Ты сама должна решить, Альбинка, – произнес учитель со всей возможной мягкостью. – Остаться дома и ждать любимого, жить среди своих или отправиться к чужим, где никто никогда не полюбит тебя?

– Такую красивую девушку? – возразил барон.

– …И до самой смерти тебя будет мучить совесть!

– Из-за какого-то уголовника? А где ты будешь покупать товар? Тебе никто не продаст и головку сахара, если твоим мужем будет преступник…

Похоже было, что барон перестарался. Альбина положила пергаментный лист на столик возле постели, осторожно пристроила рядом уже обмакнутую ручку и взглянула на учителя.

– Вы правы, – сказала она. – А Ярек не преступник!

Барон чертыхнулся, пнул кресло.

– Сумасшедшая девчонка! А вы… вы опасный человек, Красл. Не играйте со мной! Довольно! Sie Verräter, Sie…[8]8
  – Вы предатель, вы…


[Закрыть] – и он выскочил из комнаты, хлопнув дверью. Фухсман поправил воротничок, промямлил что-то и беззвучно исчез.

– Где твое платье, Альбинка? – Учитель торопливо открыл шкаф. – Тебе следует поскорее выбраться отсюда! Голан уже дома. Но никому ни слова… – Он быстро объяснил ей все. Вскоре они покинули комнату. Альбина уже вполне прилично ходила.

3

На лестнице они столкнулись с пани Риссиг, которая поднималась, перекинув через руку длинный розовый пеньюар.

– Посмотрите-ка, Альбинка, что я нашла для вас! Совсем как новый… – Видно было, что. девушка в восторге. – С бантами…

– Благодарю вас, благодарю вас за все, пани Риссиг, но я бы все равно дома такую красоту не надела, а здесь я не хочу оставаться. Прощайте!..

Красл сомневался, знает ли старуха о злодеяниях своего сына. Говорят, она из более приличной семьи, чем Риссиги, ее отец был известным в Праге врачом. Сама она в молодости великолепно играла на фортепиано. Говорят, до сих пор еще аккомпанирует местному церковному хору. И на вид такая изящная, милая дама. Однако после ряда разочарований Красл уже не верил никому.

Внизу их поджидал Риссиг. Он извинился, видимо успокоившись и наметив другую линию поведения.

– Я вас понимаю, барышня. Чего только люди не делают ради любви! Я даже немножко завидую вам. Когда-то в интересах дела мне пришлось отказаться от любви. Рад буду помочь, если что-нибудь понадобится… – И протянул ей банкноту. Это покоробило Красла. Но Альбина спокойно взяла деньги, даже хотела приложиться к руке барона.

– Благодарю вас, ваша светлость!..

«Ведет себя как прислуга», – подумал Красл и сердито закусил губу.

– Перед вами я тоже хочу извиниться, учитель, – продолжал барон. – И не буду навязывать зам экипаж, если не хотите. Добирайтесь сами как знаете!

– Ничего, мне не к спеху.

– А что вам тут делать, если убийца уже пойман?

Красл не сразу понял его и онемел от удивления. Риссиг с нарочитой медлительностью обрезал свежую сигару. – Да, его поймали. Сегодня, еще до обеда, в одной либерецкой вилле, где он, оказывается, скрывался.

– Ганка?

– Разумеется, кто же еще. Вы были совершенно правы. Вас следует пригласить на службу в полицию…

– И Ганка во всем признался?

– Он не успел. – Барон закурил. – Застрелен при попытке к бегству. Может, для него это и к лучшему. Какой суд его бы помиловал за двойное убийство?

– Вы правы, – со слезами на глазах Красл почти кричал на барона. – За два убийства уж виселица обеспечена! – Он имел в виду только Ганку и Павлату. А остальные?..