Текст книги "Священная Римская империя. Эпоха становления"

Автор книги: Йозеф Флекенштейн

Соавторы: Карл Йордан,Мария Луиза Бульст-Тиле
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

Глава 24
ДУХОВНЫЕ И РЕЛИГИОЗНЫЕ ПЕРЕМЕНЫ В ЭПОХУ БОРЬБЫ ЗА ИНВЕСТИТУРУ

Борьба между regnum и sacerdotium, между старым, вошедшим в обычай порядком и новыми реформаторскими идеями, оставила глубокие следы в духовной и религиозной жизни Германии. Напряженность этих десятилетий ясно проявляется не только в исполненных страстности историографии и публицистике, но и в искусстве той эпохи. Особенно явственно это обнаруживается в архитектуре. Исходным образцом для нового типа монастырского культового строительства стал Хирзау. Рядом со старой церковью Св. Аврелия Вильгельм фон Хирзау распорядился построить базилику св. Петра и Павла, которая – с ее расширенными хорами, особенно с сооруженным здесь «chorus minor» («малым хором»), а также с преображенным в «предцерковь» атриумом – учитывает новые обычаи богатой литургической жизни, пришедшие в Хирзау из Клюни. При этом в Хирзау еще придерживались традиций строительства базилик с плоским перекрытием сводов. Этот новый тип монастырской церкви стал позднее образцом для ряда монастырей в Швабии и в Средней Германии. Однако пока нельзя говорить о возникновении собственной архитектурной школы Хирзау, так как наряду с этими исходящими из Хирзау импульсами важную роль играла местная традиция. В развитии церковной архитектуры в Германии важное место занимает также новый собор в Шпейере, строительство которого примерно с 1080 года вел Генрих IV. Ещё Конрад II и Генрих III начали строительство этого нового собора как родовой усыпальницы. При Генрихе IV отказываются от первоначальной концепции базилики с плоским перекрытием и впервые в Германии применяют технику перекрытия нефов крестовыми сводами. На время Генриха IV приходится также строительство новых соборов в Майнце и Вормсе.

Новые религиозные импульсы распознаются и в поэзии того времени. После почти 150-летнего перерыва владеющие искусством письма клирики снова начинают творить стихи на немецком языке. Ранняя средневерхненемецкая литература – это в основном религиозная поэзия дидактического характера. Влияние монастырского реформаторского движения на немецкую духовную поэзию конца XI века не очень значительно. Поэтому ее нельзя назвать «клюнийской». Создателями этой литературы были в основном представители «белого духовенства», которые в своих произведениях обращаются прежде всего к светской знати. Так, сразу после 1060 года настоятель Бамбергского собора Эццо сочинил песнь о чудесных деяниях Христа. Это первое крупное духовное сочинение в стихах на немецком языке исполнялось, возможно, во время массового паломничества в Палестину в 1064 году (см. гл. 15). Около 1070 года появился призывающий к покаянию текст «Memento mori», автор кторого Нокер, очевидно, был аббатом монастыря Цвифальтен. К концу XI века относится, вероятно, и появившаяся в монастыре Зигбург «Песнь об Анноне», одно из самых ранних произведений немецкой эпической литературы, которое рассматривает жизнь Кёльнского архиепископа Аннона II (см. гл. 1 и сл.) как образцовый пример из церковной и имперской истории. В начале XII века эта духовная литература находит свое развитие также в Средней Германии и в Австрии, чтобы в период с 1130 по 1150 год достичь своего полного расцвета.

Особое место среди церковных школ занимает Бамбергская соборная школа под руководством схоласта Мейнхарда, одного из образованнейших и искуснейших стилистов своего времени. Оживление наблюдалось и в Хильдесхейме при руководителе церковной школы Бернхарде. На юго-западе Империи необходимо назвать прежде всего церковную школу в Констанце, управление которой долгое время находилось в руках Бернольда. Но с середины века немцы начинают интенсивно переселяться во Францию, где известными становятся, в первую очередь, школы Шартра, Лана и Парижа.

Во Франции зародилась и новая церковная наука. Если столкновение мнений обнаруживало определенные расхождения между церковными авторитетами и местами вызывало сомнения в дидактической традиции, то эта новая наука – схоластика – пытается рационалистично постигнуть и взаимно согласовать религиозные истины. Ее основоположником, невзирая на нередко высказывавшиеся в последнее время сомнения, следует считать уроженца Северной Италии Ансельма Кентерберийского (ок. 1033–1109), о роли которого уже упоминалось выше в связи с церковным конфликтом в Англии (гл. 17). Значение его важнейших сочинений «Cur deus homo?» («Почему Бог является человеком?»), «Monologium», «Proslogium» заключается в том, что он пытается продвинуться от непосредственности веры к достижимой цели научного познания («fides quarens intellectum» («разум, ищущий веры»)), а также подвести логический фундамент под церковную дидактическую систему. Благодаря ему экзегеза становится важнейшей задачей теологии XII века. Этот диалектический метод ранней схоластики находит свое развитие прежде всего в творчестве Пьера Абеляра (1079–1142). Занятый сначала в кафедральной школе Лана, с 1113 года он начинает активную деятельность в Париже. Его слава привлекает сюда многочисленных учеников, в том числе немало молодых немцев, и его школа становится первым шагом к созданию Парижского университета. Благодаря своему вмешательству в спор об универсалиях, в котором он занял посредническую позицию, Абеляр положил начало критической трактовке проблемы познания. Но диалектический метод, необходимость которого демонстрировал прежде всего его труд «Sic et non» («Да и нет»), выводил за пределы религиозной традиции. Таким образом, Абеляр нередко отдалялся от господствовавшей в то время дидактической позиции. Поэтому на двух синодах (1121 года в Суассоне и 1140 года в Сансе) он был обвинен в ереси и осужден.

Его ярым оппонентом стал Бернар Клервоский (1090–1153). Бернар, правда, не противник науки, однако решающим для него было не понимание разумом, а созерцательное переживание Бога. Таким образом, он становится одним из основоположников средневековой мистики. Ее своеобразие заключается в морально-практических выводах, которые он делает из подобного личного переживания. В мистическом созерцании Бога он черпает силы для передачи дара Божьей милости другим через проповедь и деяния любви. Он стал самым влиятельным и деятельным проповедником своего времени, но вместе с тем и церковным политиком, желающим исправить недостатки церкви. В его образе есть что-то противоречивое: он сам себя называл «Химерой века». Свойственное ему властолюбие сделало его на протяжении почти целого поколения некоронованным королем Запада, без чьего ведома не происходило ни одно важное событие. Именно поэтому о второй четверти XII века говорили как об эпохе Бернара Клервоского. К самым влиятельным мыслителям этого времени принадлежит также немец Гуго – каноник августинского монастыря св. Виктора в Париже (1096–1141). Происходивший, вероятно, из саксонского графского рода Бланкенбургов (или из Фландрии), он был учителем, а позже руководителем школы в своем монастыре. Гуго был личностью, глубоко погруженной в мистику, но в то же время его переполняло сильное стремление к научному познанию. Поэтому в своем обширном труде он хотел привести в гармонию новый метод схоластики и созерцательное переживание мистики. Рядом с ним и с французскими ранними схоластами особое место в теологии занимает аббат Руперт Дейцкий (ум. 1129). Происходивший из Люттиха (Льежа) и принадлежавший к реформаторскому кругу Зигбурга, он стал основоположником «немецкого символизма» – автором многочисленных экзегетических сочинений, в которых пытался толковать библейские и исторические события как символы сверхъестественного, предначертанного Божественным провидением.

В монастырской сфере той эпохи также отчетливо проявляются религиозные метания, выразившиеся в признаваемых повсеместно попытках придерживаться старого идеала Vita apostolica и evangelica («Апостольской и евангелической жизни») посредством строгой аскезы и миссионерской проповеди. С начала XII века эти устремления нашли свое последовательное оформление в новых орденах. Так, в западном монашестве начинается неизвестный до сих пор процесс дифференциации. Около 1084 года реймский каноник Бруно, родом из Кёльна, с несколькими своими единомышленниками начали вести в долине Шартрез, недалеко от Гренобля, жизнь отшельников. Это сообщество положило начало Картезианскому ордену, который лишь в 1128 году создал свой устав, но только с XIV века начал действовать также и в Германии. Гораздо влиятельнее из-за своего поразительно быстрого и широкого распространения стал другой источник этой монашеско-аскетической воли к обновлению: бургундский монастырь Сито к югу от Дижона, который был основан в 1098 году Робертом Молезмским, после первой неудачной попытки сделать это в Молезме. Но только Бернар Клервоский, в 1112 году вступивший в эту общину вместе с тридцатью родственниками и друзьями знатного происхождения, а через три года ставший аббатом дочернего монастыря Клерво, способствовал росту повсеместного влияния Цистерцианского ордена. Начало его деятельности во многих отношениях еще не прояснено. «Carta caritatis» («Почетная хартия»), которую утвердил папа Каликст II в 1119 году, дополнила строгий Бенедиктинский устав конституцией ордена, подобной которой нигде прежде не существовало. Каждый монастырь-основатель был обязан регулярно проверять произошедшие от него дочерние монастыри и участвовать в выборе их аббатов. В свою очередь над ним устанавливался надзор созывающегося ежегодно в Сито генерального капитула всех аббатов. В аскетической простоте, молитве и труде братья должны были жить не доходами от больших монастырских владений, а прибылью от собственной работы, тогда как заботы о спасении души предоставлялись священникам. Акцент при этом делался на занятие хозяйственной деятельностью, для осуществления которой важной предпосылкой было развитие института конверсов. Цистерцианцы предпочитали селиться в лесистых или пустынных, отдаленных от людей областях. Раскорчевка и окультуривание почвы, совершенствование ими животноводства, садоводства и огородничества приносили прекрасные плоды. Это акцентирование экономической стороны в особенности способствовало участию ордена в процессе заселения немцами восточных земель. В Германии орден закрепился с начала 20-х годов. Первая немецкая цистерцианская пустынь, основанная под Кёльном в 1123 году, стала родоначальницей целой сети монастырей, разросшейся на востоке. Независимо от этого лагеря вскоре появились другие цистерцианские монастыри в Эбрахе в Штейгервальде и в Альтенберге под Кёльном, в графстве Берг. В середине XII века орден насчитывал в немецких землях уже 50 монастырей.

Также и у регулярных каноников, о значении которых в церковной реформе уже упоминалось (гл. 15), под влиянием стремящегося к Vita evangelica движения появились новые общины. Важнейшая из них возникла по инициативе сына нижнерейнского графа Норберта фон Геннепа (ок. 1080–1134). Сначала каноник в Сантене, затем капеллан Генриха V, он начал в 1118 году в Северной Франции, очевидно, под впечатлением лично пережитого, выступать перед народом как странствующий проповедник. Под давлением церкви он прекратил беспокойную кочевую жизнь и, приняв устав августинцев, основал в 1120–1121 годах в Премонтре под Ланом конгрегацию, котороя в 1126 году была утверждена папой Гонорием II как особый орден. Это был первый орден каноников, а не собственно монахов, со старшим пастором капитула во главе каждой общины (не монастыря в классическом смысле). С мыслью об аскезе и созерцании у Норберта, а в завершенном виде при распространении этого Ордена премонстрантов на восток, связывалась забота о спасении души. После того как графы фон Каппенберг (под Мюнстером) в 1122 году передали свои обширные земельные владения новому ордену и основали здесь большое количество премонстрантских приютов, орден стал быстро распространяться и в Германии, особенно когда Норберт стал архиепископом Магдебурга (см. гл. 25).

Часть II
ЛОТАРЬ III И НАЧАЛО ЭПОХИ ШТАУФЕНОВ

Глава 25
НАЧАЛО ПРАВЛЕНИЯ ЛОТАРЯ III

По праву происхождения следующим кандидатом на трон после смерти Генриха V, не оставившего детей, был 35-летний герцог Фридрих II Швабский. Значительное влияние, которое он унаследовал от Салиев, вызвало в церковных кругах, в первую очередь у Адальберта Майнцского, оппозицию против него, так как от него ожидали продолжения церковной политики Салической династии. После того как Адальберту удалось заставить вдову императора Матильду передать имперские инсигнии, он 24 августа 1125 созвал избирательный съезд немецких князей в Майнце. В «Narratio de electione Lotharii» («Повествовании об избрании Лотаря») имеется подробный, хотя и не во всех отношениях достоверный, отчет о проведения выборов. В первый день переговоров была составлена коллегия из 40 членов – по 10 представителей четырех племен – швабов, баварцев, саксов и франков, которая в качестве кандидатов, помимо Фридриха Швабского, выдвинула маркграфа Леопольда III Австрийского и Лотаря III Саксонского. Архиепископ Фридрих Кёльнский вступил в союз с графом Карлом Фландрским, но тот отказался выставить свою кандидатуру. На вопрос архиепископа Адальберта, готов ли каждый из них признать другого в случае его избрания, Леопольд и Лотарь дали утвердительный ответ. Фридрих заявил, что сначала должен посоветоваться со своими сторонниками. На следующий день в обстановке путаницы королем был провозглашен Лотарь. Хотя баварцы заявили протест, их герцог Генрих Черный встал на сторону Лотаря, так как, вероятно, уже тогда существовала договоренность о женитьбе его сына Генриха (Гордого) на единственной дочери Лотаря Гертруде. После этого Лотарь 30 августа смог быть избран королем в соответствии с ритуалом и 13 сентября коронован в Ахене. Идея свободных выборов взяла верх над правом происхождения. По существу, избрание Лотаря было результатом действий давнего союзника саксонского герцога, архиепископа Майнцского. В то же время оно стало причиной последующего противостояния Штауфенов и Вельфов, так как Вельф Генрих Черный выступил против Штауфена Фридриха, несмотря на то что его дочь Юдит была замужем за Фридрихом. Лотарь не только сообщил папе Гонорию II о своем избрании, но и попросил, а позже и получил его благословение («confirmatio»). Сообщение «Narratio» о том, что он после своего избрания, сговорившись с князьями, отказался от существенных прав Вормсского конкордата, не соответствует действительности.

Лотарь был тогда в пятидесятилетнем возрасте. Во время герцогского правления ему удалось расширить первоначально скромное влияние в Саксонии, прежде всего за счет того, что он в 1117 году после смерти своей тещи Гертруды Брауншвейгской получил богатое наследие Брунонов и Катленбургов. Он успешно расширял свои герцогские права и иными способами. Несмотря на достигнутое в Саксонии могущество, Лотарю пришлось в первые годы своего правления преодолевать большие трудности. Сначала необходимо было разделить имперское и родовое достояние, так как преемник короля не был его наследником. Предъявленное Фридриху Швабскому требование передать принадлежащее ему после смерти Генриха V имперское достояние привело к конфликту со Штауфенами. Фридрих был подвергнут имперской опале, так как отказался выполнить требование Лотаря (в Рождество 1125 года). Было решено использовать против Фридриха имперское войско, но из-за смуты вокруг богемского трона этого не произошло. В начале 1126 года Лотарь вынужден был выступить против Богемии, так как новый богемский герцог Собеслав отказывался признавать немецкий сюзеренитет. Однако поход закончился поражением под Кульмом. Правда, позже Собеслав признал верховенство Лотаря и неоднократно оказывал ему военную помощь.

Лишь летом 1127 года Лотарь смог возобновить борьбу против Штауфенов, осадив Нюрнберг, один из их опорных пунктов. Несмотря на поддержку нового герцога Баварии, зятя Лотаря Генриха Гордого, ему не удалось завоевать город. Эта неудача короля стала для штауфеновской партии поводом, чтобы избрать в декабре 1127 года в Нюрнберге антикоролем Конрада, младшего брата герцога Фридриха Швабского. Хотя Конрад был отлучен от церкви папой и немецкими епископами, он отправился в 1128 году в Италию, чтобы завладеть достоянием Матильды и тем самым обеспечить крепкую основу для своей власти. Здесь у него обнаружились приверженцы, и в Монце он был даже возведен миланским архиепископом на трон итальянского короля. Однако Конрад не добился своей главной цели – получить владения Матильды. В 1130 году он вынужден был ни с чем вернуться в Германию, где, между тем, ситуация изменилась. В декабре 1129 года пал Шпейер, осенью следующего года после долгой осады в руки Лотаря перешел и Нюрнберг.

Во время этого конфликта со Штауфенами Лотарь также вмешался в приграничные отношения на юго-западе и северо-западе империи. После смерти верхнебургундского графа Вильгельма (1127 год) права на господство в Бургундии он передал Конраду фон Церингену, которого хотел привлечь на свою сторону в конфликте со Штауфенами. В споре домов Брабанта и Лимбурга за герцогство Нижняя Лотарингия он встал на сторону Вальрама Лимбургского. Этим конфликтом был окончательно закреплен распад Нижней Лотарингии на герцогства Брабант и Лимбург. В Саксонии, собственном герцогстве Лотаря, после смерти маркграфа Генриха фон Штаде началась борьба за Северную марку. Альбрехт Медведь, который был среди противников Лотаря, потерял из-за этого в 1131 году Восточную марку. Опорой королевской власти в Восточной Саксонии стал Норберт фон Ксантен, которому в 1126 году Лотарь передал архиепископство Магдебург.

Глава 26
СХИЗМА 1130 ГОДА И ПЕРВЫЙ РИМСКИЙ ПОХОД ЛОТАРЯ

Еще во время выборов папы Гонория II отчетливо проявились трения в коллегии кардиналов. Они обострились еще и из-за противостояния двух знатных родов Пьерлеони и Франджипани, которые в то время занимали в Риме ведущие позициии. Со времен Николая II Пьерлеони, евреи по происхождению, оказывали в Риме финансовую помощь реформаторскому папству. Петр (Пьетро), один из представителей этого рода, стал в начале XII века монахом в Клюни, а позже, при Пасхалии II, кардиналом. Франджипани, несмотря на противостояние с Пьерлеони, также поддерживали реформаторов.

После смерти папы Гонория (14 февраля 1130 года) эти противоречия нашли публичное выражение. Ещё в день смерти папы группа по преимуществу молодых кардиналов, представителей новых религиозных устремлений, предводителем которой выступил канцлер Хаймерих, спешно избрала папой Иннокентием II кардинала Григория (Грегорио) Сан-Анджельского, в то время как папой Анаклетом II, правда, лишь незначительным большинством, был избран Пьетро Пьерлеони. Анаклет нашел в Риме повсеместное признание, в то время как Иннокентию удалось продержаться в Риме лишь недолгое время, и в итоге он вынужден был покинуть город, отправившись за помощью во Францию.

Вопрос о том, кто из них является законным папой, решала вся Западная Европа. Оба папы старались повсюду добиться своего признания, в особенности пытаясь заручиться поддержкой Лотаря. Пока тот колебался, Франция, а вскоре после этого и Англия под влиянием Бернара Клервоского встали на сторону Иннокентия II. Так же поступили ордена и регулярные каноники, из чьих кругов он вышел. Анаклет II, напротив, нашел помощь не только во многих областях Северной и Средней Италии, но и у норманнов. Внутри норманнского мира в последние годы полностью изменилось соотношение сил. Графа Рожера I Сицилийского после его смерти (1101 год) сменил, сначала при регентском правлении своей матери, его юный сын Рожер II, одна из самых значительных царствующих особ того времени. Такому подъему Сицилийской династии благоприятствовало то, что в 1125 году на материке прекратил свое существование род Роберта Гвискара. В результате Рожеру II удалось завоевать Апулию. Гонорий II был вынужден признать его в 1128 году герцогом и передать ему Апулию в ленное владение. Тогда Анаклет, чтобы заручиться помощью Рожера, встретился с ним, объявил его владения Апулию, Калабрию и Сицилию королевством и передал его тому в лен (сентябрь ИЗО года). Рожер признал Анаклета папой и обещал свою помощь, но за это папа должен был также подтвердить господство нового короля над областями Капуи и Неаполя и признать за ним широкие права в отношении церкви Сицилии. С этого момента основания южноитальянско-сицилийского королевства норманны стали определяющим фактором господства над Средиземноморьем.

Спустя несколько недель (октябрь 1130 года) на синоде в Вюрцбурге Лотарем и немецкой церковью было вынесено решение по вопросу папского избрания. Король и синод под определяющим влиянием архиепископа Норберта высказались в пользу Иннокентия II. На встрече папы и короля в Люттихе в марте 1131 года присутствовал также Бернар Клервоский. Там в момент прибытия папы Лотарь оказал ему особые почести, не только в качестве конюшего проведя его коня под уздцы, но и держа ему стремя, как маршал – поступок, который можно было расценить как признание себя вассалом папы. Лотарь обещал сопровождать папу обратно в Рим, но за это потребовал оказать ему ответную услугу. Он обратил внимание папы на то, чего лишилась его королевская власть, отказавшись от инвеституры, и поэтому потребовал вернуть ему право на инвеституру. Однако под воздействием красноречия Бернара Лотарь вновь отказался от попытки вернуться к тому правовому статусу, который существовал до Вормсского конкордата.

Проблемы внутреннего положения в Германии помешали проведению римского похода в том же году. Только в конце лета 1132 года Лотарю удалось с относительно небольшим войском отправиться на юг. Здесь ситуация для Иннокентия была более благоприятной. Рожер II был так занят изматывающими мятежами внутри своей империи, прежде всего борьбой с князьями Робертом Капуанским и Райнульфом Алифским, что не смог оказать действенной помощи Анаклету II. В Северной Италии Лотарь получил признание лишь у небольшой части городов. Несмотря на это, в начале 1133 года он отправился с Иннокентием II дальше на юг, чтобы возвести его на папский престол в Риме. Однако он смог взять под контроль лишь часть города, не сумев овладеть собором св. Петра и Городом Льва. Это создало новые сложности для возведения его на императорский трон. Только 4 апреля 1133 года Лотарь и Рихенца были коронованы в Латеране.

Во время переговоров о коронации Лотарь повторил свое требование восстановить его прежнее право на инвеституру, выдвинутое еще в Люттихе. Его претензия вновь вызвала сопротивление, на этот раз прежде всего Норберта Магдебургского. Однако взамен император добился не только общего подтверждения «debitae et canonicae consuetudines», но и в первую очередь содержательного разъяснения, что в будущем каждый избранный перед вступлением в должность должен запрашивать королевскую инвеституру регалиями. Норберт настоял на том, чтобы папа отдал в подчинение его Магдебургскому архиепископству обещанные еще Оттоном Великим области на Востоке, а именно Померанию и Польшу. Однако это подтверждение старых Магдебургских притязаний не имело реальной значимости. Было уже невозможно лишить польскую церковь ее самостоятельности. Столь же мало значило и подтверждение епархиальных прав Гамбургского архиепископа Адальберо в Скандинавии. Основанное в 1103–1104 годах датское архиепископство Лунд было сохранено.

Особенно важным предметом переговоров был непроясненный в результате второго римского похода Генриха V вопрос о владениях Матильды. Было найдено следующее решение: Лотарь признавал собственническое право Римской церкви, но взамен возвращал себе владения с выплатой ежегодной подати в 100 фунтов серебра. Однако формальная передача папой этих владений в лен все же не состоялась. Иннокентий наделил Лотаря только инвеститурой с духовным символом кольца, зато была достигнута договоренность о том, что зять Лотаря Генрих Гордый, к которому в будущем перейдут эти владения, должен принести папе ленную клятву. Приобретение этих обширных владений означало существенное расширение власти императора и Вельфов, которые теперь наряду с прежним родовым владением Эсте добились создания в Италии новой территориальной базы. Еще при Иннокентии II события императорской коронации были запечатлены одной из трех сохранившихся в Латеране живописных сцен, которая наглядно отражала лишь более высокий статус папы. Однако благодаря сопровождающей картину надписи «Rex venit ante fores iurans prius urbis honores, / post homo fit papae, sumit quo dante coronam» («Король приходит, присягая сначала перед входом чести города, / после чего становится человеком папы, от которого принимает корону») должно было возникать впечатление, будто бы Лотарь во время своей коронации стал вассалом папы. Между тем его дальнейший образ действий показывает, что он ни в коем случае не был готов признать притязания курии на верховную власть. Его невозможно было сподвигнуть на военные действия против Рожера. Вскоре после коронации Лотарь вернулся в Германию. Хотя в сентябре 1133 года на рейхстаге в Вюрцбурге он и признал избрание нового епископа Регенсбурга, получившего свое место без королевской инвеституры регалиями, король ясно дал понять, что решительным образом не одобряет эту процедуру.