Текст книги "Авиатор"

Автор книги: Йон Колфер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 3
Изабелла

Конору исполнилось четырнадцать, когда учитель и ученик пришли к выводу, что пилотируемый полет для них не за горами. Они построили сотню моделей и несколько планеров в натуральную величину; все эти творения закончили тем, что развалились на куски и были преданы огню. Их труды давали не только пищу огню, но и работу языкам в островной таверне. Общее мнение сводилось к тому, что француз чокнутый и, похоже, парень Брокхартов движется в том же направлении. Тем не менее излюбленным развлечением многих было пойти вечерком посмотреть, как взрослый человек прыгает с высокой стены, хлопая бумажными крыльями. К тому же король оплатил счета за доставку экспериментальных двигателей из Германии и специального дерева из Южной Америки.

«Волшебного дерева, – хихикали умники в таверне. – Пропитанного волшебной пылью».

Не то чтобы жители Соленых островов были недовольны тем, как Добрый Король Ник тратит свои алмазы, даже если львиная доля их уходила на какого-то французского летчика. Сейчас жизнь на Соленых островах была лучше, чем на протяжении многих поколений. Для тех, кто хотел, всегда имелась работа. И возможность получить образование тоже, а также продолжить его в Дублине и Лондоне – для наиболее одаренных, кого не удовлетворяла просто работа ради заработка.

Лазарет был укомплектован прекрасными инструментами и приборами. Канализационные трубы уносили нечистоты далеко в море, что значительно уменьшило заболеваемость. Крысы остались в прошлом, по крайней мере на Большом Соленом, и рыцарей Бонвилана держали на коротком поводке. Не стало ни избиений, ни заключения в тюрьму без расследования, к чему маршал, да благословит его Бог, питал особую склонность. Можно было получить ссуду для улучшения жилищных условий, планировалось протянуть телефонные кабели между Большим Соленым, Малым Соленым и даже материковой Ирландией. Поэтому никого не волновало, что король желает доставить себе удовольствие маленькими учеными побрякушками. Не похоже, чтобы этот француз когда-нибудь и впрямь полетел. Человек, даже в птичьем наряде, все равно человек.

Вес и размах крыльев оставались главными проблемами Конора и Виктора. Как может летать в воздухе то, что тяжелее него? Только если вытеснять воздух под крыльями достаточно быстро, чтобы создать подъемную силу, которая сведет на нет силу тяжести. А чтобы создать подъемную силу, нужны большие и, следовательно, тяжелые крылья. Если же сделать маленькие крылья, они должны быть соединены с машиной, которая сама по себе тяжелая. Любое решение создавало множество проблем.

Несмотря на более чем три года неудач, Виктор верил, что они идут правильным путем.

– Нужно научиться управлять, прежде чем лететь с двигателем. Планирование – вот первый шаг. Лилиенталь – вот наш образец.

Немецкий авиатор Отто Лилиенталь пролетел больше двадцати метров на своем планере «Derwitzer». Он был самым последним героем Виктора и Конора.

Щетка никогда не терял надежды больше чем на пять минут. И эти минуты он обычно тратил на то, чтобы растоптать последний неудачный прототип, после чего возвращался в классную комнату и начинал строить новые планы.

В конце концов Конор построил модель, одобренную его учителем. Ученик затаил дыхание, глядя, как учитель изучает его творение.

– Ты понимаешь, что вот это, возможно, никогда не полетит.

– Конечно, – ответил Конор. – Существенная часть этого корабля – летчик. Он управляет им, поворачивает горизонтальный руль влево; корабль накреняется вправо.

– Значит, мы не можем испытать эту модель.

– Нет. Если только у вас нет на примете чрезвычайно умной обезьяны.

Виктор улыбнулся.

– Помнится, я уже рассказывал тебе о летающих обезьянах. В любом случае обезьяны достаточно умны, чтобы оставаться на земле, где им и положено быть.

– А мы?

Виктор взял модель и взмахнул ею в воздухе, чувствуя, как она просто рвется в полет.

– А мы мечтатели, jeune homme. Обезьяна смотрит вверх, видит банан и дальше этого не заглядывает. Мечтатель смотрит вверх и видит луну.

Конор фыркнул: – Которая похожа на большой банан.

– Ого! – воскликнул Виктор. – Ты смеешься надо мной, своим учителем? Это дерзость, и ты за нее заплатишь.

Француз бросил модель на диван и кинулся к подставке с оружием. Конор опередил его и схватил свою любимую рапиру, которую, так уж получилось, предпочитал и Виктор.

– О, черная карта, monsieur. – Виктор выбрал для себя короткую спортивную шпагу. – Возьми что-нибудь достойное мужчины. Долго ты будешь держаться за эту рапиру?

Конор отступал на тренировочный мат, не спуская с учителя взгляда.

– En garde![50]50
  Защищайся! (фр.).


[Закрыть] – воскликнул Виктор и бросился в атаку.

В детские годы, когда Конор лишь начинал осваивать это искусство, француз, фехтуя, успевал давать ему инструкции.

«Удар, защита, ответный удар. Работай ногами. У тебя что, свинец на подошвах? Видишь?

Я наношу новый удар, так защищайся снова. И ноги, Конор, ноги».

Теперь было не до инструкций. Теперь французу приходилось сражаться за то, чтобы не выйти из поединка. Никаких щадящих ударов или снисходительных похлопываний боковой частью лезвия. Это была война. Они сражались в пространстве всей комнаты, иногда даже выходя на балкон.

«Он настоящий дьявол, – думал Виктор. – Ни капли пота на лбу. Всего четырнадцать – и уже превосходит меня. Но старый пес еще имеет в запасе несколько трюков».

– Это лучшая модель, которую ты построил, – тяжело дыша, сказал Виктор.

Удар и ответный удар.

Конор не отвечал. Он никогда не утрачивал сосредоточенности. Даже если противник отпускает остроты по поводу твоей матери, отнесись к ним как к неуклюжему выпаду. Оскорбления только в том случае заставляют истекать кровью, если ты позволяешь им проникнуть в свое сердце.

– Думаю, ей нужно дать имя, – продолжал француз.

Парируй концом шпаги, отступи назад и нанеси ответный удар. Сильным взмахом Виктор сбил с террасы карликовое деревце в горшке; снизу послышалось недовольное фырканье осла.

«Виктор в отчаянии, – подумал Конор. – Я одолел его. Наконец-то».

Он отскочил назад и применил атаку стрелой, которую Виктор еле-еле парировал.

Француз перенес тяжесть тела на левую ногу, но по-прежнему держал кончик шпаги по центру.

– Думаю, ты должен назвать ее «Изабелла».

Это имя отвлекло Конора всего на мгновение, которого Виктору хватило, чтобы пробить брешь в его защите. Он быстро пригнулся и нанес удар вверх в легком passata-sotto.[51]51
  Пассата-сотто – фехтовальный прием (ит.).


[Закрыть] Если бы лезвие не имело на конце сферической головки, оно вошло бы под ребра Конора и вонзилось в сердце.

– Туше![52]52
  Туше – укол (в фехтовании).


[Закрыть] – возликовал Виктор, на мгновение опустившись на одно колено.

Потом он со стоном выпрямился и вернулся в прохладную, затененную часть комнаты.

Конор вяло последовал за ним и поставил рапиру в кожаную муфту на подставке.

– Зачем вы сказали это? – спросил он.

Виктор пожал плечами.

– Какая разница? Ты утратил бдительность. Даже наш друг, летающая обезьяна, мог бы одолеть тебя.

Конор не отозвался на его шутку. Более того, он выглядел раздраженным.

– Это был грязный трюк, Виктор.

– Ну, я все еще жив, значит, это был удачный трюк. А ты остался с разбитым сердцем.

Конор взял в руки свою модель и стал выдергивать хлопковый пух с ее хвоста.

– Ох, не надо дуться, пожалуйста, – умоляющим, мелодраматическим тоном произнес Виктор. – Самое милое дело – любить принцессу. Это просто долг молодого человека – терять голову из-за принцессы. И тебе повезло, что одна как раз оказалась под рукой.

– Любить… принцессу? – пролепетал Конор. – Что? Я не знал…

Виктор налил себе стакан воды.

– Очень убедительное опровержение, jeune homme, ничего не скажешь. Но не переживай; я регулярно довожу людей до того, что они начинают бессвязно бормотать. Это галльский дар. Итальянцам он тоже свойствен.

Его ученик проявлял такие явные признаки замешательства, что в конце концов француз смилостивился.

– Прости, Конор, jeune homme. Я видел, что ты положил на нее глаз, но не осознавал, до какой степени ты задет. Стрела в сердце, да?

В ответ Конор еле заметно кивнул; точнее, лишь чуть-чуть опустил подбородок. Он сел на диван и распрямил руль своей модели, мягко дуя на крылья.

Виктор уселся рядом.

– Почему тогда у тебя вид человека, приговоренного к виселице? Ты любишь принцессу, и она не презирает тебя. По крайней мере, открыто. Радуйся, jeune homme. Живи своей жизнью. Юношеская любовь – дело обычное, но от этого не менее драгоценное.

Конору страстно хотелось поговорить на эту тему. Он слишком долго держал свои чувства запертыми в груди. Если бы не планеры, он, наверное, сошел бы с ума, думая об этом. Виктор читал его переживания как открытую книгу. Уже не в первый раз он заметил, что физически Конор скорее мужчина, чем мальчик. Высокий для своего возраста и сильный; выражение лица, как правило, серьезное; координация движений благодаря фехтованию превосходная. Все эти качества делали его юношей. Но эмоционально Конор все еще оставался мальчиком. Он представлял собой родник чувств, переполненный до краев и угрожающий выплеснуться наружу.

– Изабелла мой самый давний друг, – медленно начал Конор. – У меня только три друга моего возраста, и она самый давний из них. Мама говорит, я впервые встретился с ней, когда мне еще и недели не было.

– Это было давно, vraiment,[53]53
  В самом деле, право (фр.).


[Закрыть] – сказал Виктор. – Я хорошо помню день твоего рождения.

Нам всем тогда повезло, что мы спаслись.

– Вы видели фотографию из французской газеты? Я выгляжу там словно старик, потерявший вставные зубы.

– Не люблю говорить неприятные вещи, jeune homme, но сейчас ты выглядишь ненамного лучше.

Эта добродушная шутка заставила Конора расслабиться, и он продолжал выкладывать то, чем до сих пор не делился ни с кем.

– Я не знаю, красива она или нет; наверное, да. Мне нравится ее лицо, вот все, что я знаю. Иногда мне даже не нужно видеть ее; я просто слышу, что она позади, и все мысли тут же вылетают из головы. Ради бога, Виктор, мне четырнадцать, не двенадцать. У меня нет времени болтать всякие глупости.

– Да ладно тебе, – ответил француз. – Всегда есть время для болтовни.

– Это случилось на ее последнем дне рождения. Ну, я вручил ей подарок, как обычно.

И когда она развернула его, я понял, что она разочарована. Она надеялась получить что-нибудь другое.

– Что ты подарил принцессе? Я не помню.

– Подпружиненный планер. Помните? Вариант с одним крылом.

– А-а, да. Как раз то, о чем мечтает любая принцесса.

Конор впал в уныние.

– Знаю. Он ей ужасно не понравился. Не сомневаюсь, она бросила его прямо в пролив Святого Георга. Я задумался обо всем этом. Об Изабелле. Что я сделал не так. И понял, что планер – неподходящий подарок для молодой леди. Изабелла стала молодой леди, и я никак не могу выбросить ее из головы.

Виктор потянулся так, что хрустнуло в плечах.

– Тебе повезло, jeune homme, что я с тобой. Поскольку я эксперт по всем видам инструкций, включая тех, которые касаются женщин.

Конор засомневался:

– Что и объясняет, почему на пятом десятке вы все еще холосты?

– Это мой выбор – оставаться холостяком. – Виктор погрозил ему пальцем. – На свете немало леди, которые, дай им шанс, с радостью привязали бы Виктора Вигни к стойке своих ворот. Если брать каплю шампанского за каждое разбитое мной сердце, набралась бы целая бутылка.

– В таком случае можете дать мне искренний совет, но не упоминая о летающей обезьяне?

– Прекрасно, Конор Брокхарт. Слушай и удивляйся. – Виктор наклонился вперед, опершись локтями о колени, как будто собирался излагать серьезный научный труд. – Как я предполагаю, Изабелла была разочарована подарком по той причине, что ожидала чего-то особенного.

– Это лучшее, на что вы способны?

– Она ожидала чего-то особенного от тебя, – невозмутимо продолжал Виктор, – потому что ты стал юношей, а она девушкой.

Конор не в полной мере понял суть сказанного.

– Это все биология, Виктор. Тут нет ничего нового.

– Есть, imbecile.[54]54
  Тупица, дурак (фр.).


[Закрыть] Она заметила, что ты стал юношей, раньше, чем ты заметил, что она стала молодой леди. И рассчитывала – на ее дне рождения ты проявишь свою осведомленность. Однако планер доказал ей обратное.

– И она подумала…

– Изабелла подумала, что ты по-прежнему воспринимаешь ее как друга детства.

– Но это не так, теперь не так.

– Она-то этого не знает. Как она может догадаться? Через передачу мыслей на расстоянии?

Конор схватился за голову.

– Это все так сложно! Летающие машины проще.

– Добро пожаловать в ту часть твоей жизни, которая лежит за пределами летающих машин. Вот как обстоят дела. Однако позволь мне закончить лекцию на оптимистической ноте.

Если бы Изабелла не ждала чего-то особенного от тебя, конкретно от тебя, она не была бы разочарована. Понимаешь?

На лице Конора явственно обозначилось смятение.

– Нет.

– Лично я подарил ей очень скучную книгу, и она была в восторге. Но от тебя ей требовался не просто подарок, а знак.

– Тьма, тьма. Полная тьма.

Виктор стукнул себя по лбу.

– Этот мальчик болван. Она хотела получить от тебя знак нежной привязанности, потому что сама неравнодушна к тебе.

Лицо Конора расплылось в улыбке.

– Вы так думаете?

– Господи! Я вижу твои зубы. Впервые за сегодняшний день. Где королевский фотограф?

Улыбка погасла, словно накрытая шляпой лампа.

– Вы правы, мне кажется. Это имеет смысл.

– Если это имеет смысл, почему физиономия снова такая мрачная?

– Истинная причина, о которой я на время забыл, в том, что принц датский Кристиан попросил позволения присутствовать на чаепитии с Изабеллой. Это первая стадия королевского ухаживания. Изабелла согласилась принять его сегодня днем.

– О, не беспокойся. Сомневаюсь, чтобы этот принц Кристиан за несколько часов смог перечеркнуть четырнадцать лет дружбы.

– Да, но он принц.

– А ты сэр. Как бы то ни было, Николас совершенно современный король. Изабелла выйдет замуж за мужчину или даже за летающую обезьяну – в общем, за того, кого полюбит.

– Вы правда так думаете?

– Правда. Это что-то вроде старой волшебной сказки. Мальчик спасает принцессу; они влюбляются друг в друга. Он изобретает летающую машину – вместе со своим энергичным учителем, конечно. Они женятся и называют своего первенца именем вышеупомянутого учителя.

Конор нахмурился.

– Что-то я не припоминаю такой волшебной сказки.

– Поверь мне, это классика Пусть Изабелла пьет свой чай; очень сомневаюсь, что за ним последует сообщение о помолвке. На следующей неделе мы начнем разрабатывать план действий. Возможно, настало время Шекспира.

Конор стукнул себя по колену – несомненный прогресс.

– К черту следующую неделю! Мы можем начать прямо сейчас. К вечеру у меня уже будет готов сонет.

Виктор встал и принялся расхаживать по своему кабинету, служившему также гостиной и лабораторией.

– Во-первых, следи за своим языком. Тебе четырнадцать, и ты не где-нибудь, а во дворце, не говоря уж о том, что в обществе гения. Во-вторых, сегодня днем мне предстоит кое-какое дело. Важное дело. Нужно посетить одного человека. А завтра утром я должен поработать в нашей новой лаборатории.

Мысли Конора мгновенно переключились с одной страсти на другую.

– «Поработать в нашей новой лаборатории». Вы проводите в этой лаборатории почти каждый вечер. Когда я смогу увидеть ее, Виктор?

Француз предостерегающе вскинул руку.

«Подожди, – говорил этот жест. – И – тсс!»

Он закрыл дверь на балкон и удостоверился, что никто их не подслушивает.

– Позволь задать тебе один вопрос, – сказал он своему заинтригованному ученику. – Эти романтические чувства, которые ты испытываешь… Почему ты не обсуждаешь их с отцом?

Конор нахмурился.

– Я хотел бы. Мы с ним близки, но весь прошедший год он был очень занят. Рыцари Святого Креста стали сильнее. Произошло Несколько инцидентов насилия против граждан и гостей. Рыцари открыто не исполняют волю короля. Отец обеспокоен его безопасностью.

– И правильно обеспокоен, – сказал Виктор. – Люди Бонвилана наглеют с каждым днем. Маршал чуть не стал премьер-министром и верит, что у него еще есть шанс получить эту высокую должность. Король подумывает о парламенте, но не о таком, где будут верховодить эти рыцари. С обеих сторон можно ожидать серьезных политических махинаций. Настало время осторожности и скрытности.

– Это имеет отношение к человеку, с которым вы должны встретиться? И к новой лаборатории?

– Да. И к тому и к другому. Этот человек рискует своей жизнью, чтобы сообщать новости о том, как Бонвилан подминает под себя тюремную администрацию.

– А лаборатория?

Виктор опустился на колени перед Конором и стиснул его плечи.

– Она почти готова, Конор. Реконструкция практически закончена, хотя посторонним об этом ничего не известно. И прибыло оборудование для постройки нашей летающей машины.

Сердце Конора глухо ударило о ребра.

– Все?

– Да. О чем мы просили, и даже больше. Николас фактически удвоил заказ и запросил все, до чего только смог додуматься. Настоящая пещера Аладдина для двух летчиков вроде нас с тобой. Шесть двигателей. Пять ящиков бальзы. Рулоны шелка и хлопка; кабели; пневматические резиновые обода, Конор. Все дорогущее, но оно того стоит. Две пары новомодных защитных очков, самые последние точные инструменты. Все, что нужно, чтобы создать мастерскую, равной которой нет на земле; и благодаря щедрому подарку Ника в нашем распоряжении башня Мартелло[55]55
  Башня Мартелло – приморское оборонительное сооружение в виде круглой башни (по названию мыса Мартелло на острове Корсика, Франция).


[Закрыть] в окрестностях Килмора, где и расположилась лаборатория. Там Бонвилан не сможет заглядывать нам через плечо. У нас будет собственная аэродинамическая труба, jeune homme. Задумайся об этом.

Сознанием Конора полностью завладели летающие машины.

– Когда я смогу ее увидеть?

– Скоро, – пообещал Виктор. – Скоро. Только два человека на острове знают о нашем оборудовании. Теперь три, включая тебя. Для остальных это просто огромное собрание дорогостоящих несуразиц. Идиотские покупки, запертые внутри руин.

– Но к чему такая секретность?

– Ты все еще не понимаешь значения того, что мы пытаемся создать. Если мы преуспеем, Соленые острова будет прославлять весь цивилизованный мир, а король Николас станет человеком, научившим этот мир летать. Его позиция будет защищена до конца дней. А до тех пор он просто чокнутый король, в эгоистических интересах расточающий казну Соленых островов. Мы та палка, с помощью которой можно его побить. Партия прибывшего товара огромна. Все необходимо хранить в секрете, пока мы не будем готовы. До тех пор нужно делать вид, что наши прогулки носят образовательный характер.

Конор все понимал, но возбуждение сделало его безрассудным.

– Проклятый Бонвилан! Он сдерживает развитие науки.

– Это будет продолжаться недолго, – успокаивающе сказал Виктор. – Ладно, в следующие выходные я украдкой проведу тебя на паром. Сможешь сам разглядеть наши новые двигатели.

– В следующие выходные… Хорошо.

– На борту мы почитаем Шекспира.

На лице Конора возникло выражение полнейшего недоумения.

– Шекспира? Я… – Потом он вспомнил и вскочил. – Изабелла как раз сейчас пьет чай. Сразу после этого я непременно должен поговорить с ней. Который час?

На каминной полке стояли часы, но француз тем не менее бросил взгляд на другие – солнечные – на балконе.

– Я бы сказал, примерно четверть шестого.

– Откуда вам это известно? – недоверчиво спросил Конор. – Солнца не видно, при такой-то облачности.

Виктор подмигнул ему.

– Может, другие и не видят солнца, jeune homme. Но я же мечтатель.

Голова Конора гудела от новой информации, когда он возвращался в апартаменты Брокхартов. День был серый, на гранитные стены падал тусклый свет, отчего они выглядели почти черными. Ничто не отвлекало его мыслей от изобретательства и романтики. Виктор был прав. Изабелла каждый день сидит рядом с ним на уроках латыни, французского, математики, а теперь еще и Шекспира. У него есть шанс. И разве существует лучший способ произвести впечатление на девушку, чем построить для нее летающую машину? Настоящий аэроплан, не игрушку. Он назовет его «Изабелла», если Виктор согласится, но разве может такой экстравагантный романтик, как знаменитый Щетка, стать на пути юной любви?

Подгоняемый бурлящими мыслями, Конор пересекал внутренний двор, не замечая ничего вокруг, даже друзей. Они, правда, не относили это на счет грубости и лишь улыбались.

«Гляньте только на юного Брокхарта, парящего в небесах. Ничего удивительного. Разве он не родился в небе?»

Дорогу ему перебегала свинья, и он врезался в ее грязный бок.

– Извини, принцесса, – выпалил Конор; реальность и собственные мысли перемешались у него в голове.

Загонщик поскреб подбородок.

– Кого ты назвал принцессой? Меня или свинью?

Конор дважды извинился, сначала перед свиньей, потом перед загонщиком, и торопливо зашагал дальше, теперь уже вернувшись на землю.

– Свиная Отбивная говорит, что свободна в среду! – крикнул вслед ему загонщик, к немалому развлечению всех, кто мог его слышать.

Конор, с горящими щеками, свернул за ближайший угол, вовсе не туда, куда намеревался идти; но теперь, по крайней мере, загонщик не видел его. На мгновение он, не обращая внимания на проходящих мимо полицейских, гражданских служащих и торговцев, прислонился к стене, дожидаясь, пока жар смущения угаснет. Протопали два рыцаря Бонвилана, по всей видимости пьяные, хватая с рыночных прилавков все, что душа пожелает. Ничего, конечно, не платя – да никто о том и не заикался.

Из открытого окна буфетной донесся незнакомый голос, говорящий с приятным напевным акцентом:

– …такой миленький. Гретхен, знаешь, а ведь маленькая немецкая принцесса, с этими ее ушками и этими ее поместьями, убила бы, просто убила бы кого угодно ради того, чтобы сегодня днем отпить чаю с принцем Кристианом. Но он предпочел вашу Изабеллу. Она должна быть польщена. Если хочешь знать мое мнение, он ей все сегодня выскажет. И он не вернется обратно. Кристиан не любит плыть морем, со всеми этими волнами и тошнотой.

«Он ей все сегодня выскажет».

Конора охватила паника. Держать такие мощные эмоции под контролем… нет, это нелегко. Вид у него был ужасный.

«Я должен немедленно поговорить с ней».

Он пойдет к принцессе. Объяснит, что подарок в виде подпружиненного планера – это была плохая идея. Наберет цветов и обернет их бумагой, на которой напишет поэму.

«Какая жалкая идея, даже в моих глазах. Я не поэт. Если Изабелла и любит меня, то, уж конечно, не за поэтический дар».

Он пойдет к ней и будет самим собой. Просто напомнит о своем существовании, прежде чем принц Кристиан очарует ее, чтобы увезти в Данию. Может, скажет какую-нибудь шутку. Одну из тех, которые так часто отпускает Виктор.

«Что происходит со мной?» – спрашивал он себя.

Конор всегда считал, что самая сильная когда-либо испытанная им эмоция – трепет научного открытия. Что может сравниться с ним? Однако потом он начал смотреть на Изабеллу другими глазами. Заметил, что в классной комнате становится светлее и радостнее от ее шуток и замечаний; даже ее постоянные оскорбления и угрозы пыток стали казаться милыми, подкупающими. Осознал, что ее карие глаза могут заставить исчезнуть все вокруг. Каждый день он с нетерпением ждал, пока пройдет утро и она появится в классной комнате.

«Я должен поговорить с ней. Даже мои летающие машины не доберутся до Дании!»

В заново возведенной Главной башне замка комнаты принцессы находились под королевскими. Над входом в башню на стене стоял караульный. Конор знал, что это один из фаворитов отца, несмотря на недостаточное уважение к властям.

«Бейтс когда-нибудь погубит и меня, и себя, – часто жаловался Деклан. – Не знаю, что у него острее, глаз или язык».

Конор поприветствовал его:

– Добрый вечер, капрал Бейтс.

– Правда, что ли? Не слишком добрый, когда торчишь на стене и океанский бриз раздувает тебе штаны.

– Наверное. Это я просто так, к слову. На самом деле я здесь, чтобы…

– Увидеться с Изабеллой, как обычно. Ты снова выглядишь как человек, у которого голова идет кругом от любви. Давай ступай туда, прежде чем этот датский парень украдет ее на своем коне-качалке.

Если бы Конор вслушивался в то, что ему говорят, то упоминание о «коне-качалке» могло бы заставить его призадуматься.

– Этот датчанин… Вы думаете, он правда может увезти ее с собой? Вы слышали что-нибудь?

Бейтс уставился на Конора с таким выражением, словно тот не в своем уме, но потом медленно улыбнулся.

– Ну, думаю, у него есть неплохой шанс. Он, знаешь ли, крутой парень. А как ест быстро! В общем, достоин похвалы. На твоем месте я поторопился бы.

– Я должен подождать, пока вы доложите обо мне?

– Нет-нет, – ответил Бейтс – Иди. Уверен, принцесса будет рада тебя видеть.

Таким образом, процедура не была выдержана полностью, но пренебрежение Бейтса протоколом стало легендой.

– Хорошо, я пойду. Спасибо, капрал Бейтс.

Бейтс весело отсалютовал Конору.

– Всегда рад, юный Брокхарт. Не благодари меня сейчас, просто не забудь прислать приглашение на свадьбу.

Конор с такой скоростью ринулся вверх по лестнице, что, добравшись до этажа принцессы, стал задыхаться. Лестничный пролет открывался в сводчатый вестибюль с четырьмя ярко горящими электрическими лампочками, нормандским средневековым гобеленом и фонтаном с херувимом. Фонтан был снабжен двумя насосами, испускающими больше шума, чем воды. В вестибюле никого не было, и Конор привалился к стене, жалея, что он такой потный и грязный. Надо же, чтобы именно сегодня ему пришлось наткнуться на свинью, а потом стремглав взлетать по лестнице.

Из-за двери Изабеллы донесся веселый смех. Конор хорошо знал этот смех, редкий, припасаемый Изабеллой для особенных случаев: дней рождения, крещенских и майских дней.[56]56
  Майский день – традиционный праздник весны, отмечаемый 1 мая; старый английский обычай, частично сохранившийся в США.


[Закрыть] В общем, дней приятных сюрпризов.

«Я должен идти туда, и плевать на последствия».

Конор выпрямился, лизнул ладонь, пригладил волосы и вошел в личные апартаменты принцессы.

Изабелла стояла на коленях на своем маленьком позолоченном столе, с ее рук капало что-то красное.

– Изабелла! – воскликнул Конор. – Ты в крови!

– Это просто краска, – спокойно ответила Изабелла. – Конор, что ты здесь делаешь?

На том же столе стоял прекрасно одетый маленький мальчик.

– От этого смешного человека пахнет пи-пи. – Мальчик ткнул в Конора пальцем, с которого капала зеленая краска.

Конору чуть не стало дурно.

«Господи! Ребенок. Рисует. А как он ест быстро!»

Лицо Изабеллы приняло строгое выражение.

– Ну, смешной человек, объясни принцу Кристиану, откуда у тебя запах пи-пи.

– Это принц Кристиан?

– Да, и он рисует для меня шедевр, используя только пальцы.

– И краску, – заметил принц.

Изабелла погладила мальчика по голове.

– Спасибо, Кристиан, ты такой умный. Давай, Конор, объясни, что за странный запах.

– Там была свинья во дворе, – еле слышно ответил Конор. – Свиная Отбивная, так, по-моему, ее зовут. Мы врезались друг в друга.

Кристиан в восторге захлопал в ладоши, обрызгав себя краской.

– У этого смешного человека нет денег на коня, и он ездит на свинье.

Конор не стал оправдываться. Он заслужил это и даже гораздо больше. «Я, наверное, выгляжу полоумным, – подумал он. – Прямо после фехтования и столкновения со свиньей».

Изабелла откашлялась.

– Гм! Сэр Конор, у тебя ровно минута до казни. Успеешь объяснить, что ты делаешь в моих апартаментах?

Теперь, оказавшись здесь, он не знал, что сказать, но не сомневался – это должно быть что-то очень искреннее. И многозначительное.

– Прежде всего, ваше высочество, простите за вторжение… Изабелла, мне нужно сказать тебе кое-что…

Никогда прежде Изабелла не слышала от Конора такого тона. За все четырнадцать лет.

– Да, Конор.

Вся ее вредность мгновенно испарилась.

– Насчет твоего дня рождения…

– До моего дня рождения еще далеко.

– Нет, этого, прошедшего.

– И что насчет моего прошедшего дня рождения?

Стало очень тихо, даже внизу, во дворе, как будто весь мир затаил дыхание, ожидая ответа Конора.

– Этот подпружиненный планер…

– Хочешь, чтобы я его вернула? Видишь ли, окно было открыто, и я…

– Нет-нет, не хочу, чтобы ты его вернула. Просто чувствую, что должен сказать – это был неподходящий подарок для тебя. Надеюсь, ты ожидала чего-то другого, чего-то особенного.

– Подпружиненный планер – вещь особенная, – серьезно сказал принц Кристиан. – Неужели принцесса не хочет его?

Несколько мгновений Изабелла в оцепенении не отрывала от Конора взгляда, а потом дважды моргнула.

– Ладно, принц Кристиан, думаю, время чаепития закончено. Надеюсь, вам понравились и чай, и кексы, и лимонад.

Принц Кристиан вовсе не желал уходить.

– Да, лимонад был вкусный. Можно мне водки?

– Нет, Кристиан, – ответила Изабелла. – Тебе всего семь лет.

– Ну тогда бренди?

– Ни в коем случае.

– Да, но в моей стране есть такой обычай.

– Правда? Давай спросим твою няню, идет?

Изабелла потянула висящий на стене шнур колокольчика, и спустя несколько мгновений в комнату, словно колесный экипаж, вплыла датская няня.

Она не улыбалась и вид имела такой, будто вообще не знает, что такое улыбка. Бросив один-единственный взгляд на принца Кристиана, она закатала рукава.

– Сейчас умою нашего маленького принца.

Она схватила Кристиана за руку.

– Отвяжись от меня, служанка! – взвизгнул Кристиан, тщетно пытаясь вырваться. – Я твой господин.

Няня нахмурилась.

– Хватит болтовни о господине и служанке, Кристиан. Будь послушным маленьким принцем, и няня приготовит тебе на ужин wienerbrod.[57]57
  Венский хлеб (датск.), то есть сдобное печенье.


[Закрыть]

Мгновенно успокоившись, маленький принц позволил вывести себя из апартаментов, оставляя за собой хвост из капель краски. Изабелла без единою слова скрылась в туалетной комнате, и Конор услышал звук текущей воды.

«Смывает краску, – подумал он. – Как мне быть? Остаться или уйти? Может, ее уход означает, что мне тут нечего делать?»

Внезапно все изменилось. Прежде они всегда были равны; теперь его волновало каждое ее чувство, каждый шаг.

«Я должен уйти. Мы можем поговорить позже. Нет. Лучше остаться. Определенно нужно остаться. Виктор не сбежал бы. Если я сейчас уйду, завтра утром нам обоим будет неловко».

– С кем ты разговариваешь, Конор?

Он хотел запротестовать, но заметил, что его губы и впрямь шевелятся.

– Я просто думаю вслух. Нервничая, я иногда…

Изабелла добродушно улыбнулась.

– Ты настоящий олух, правда, сэр Конор?

Конор расслабился. Она поддразнивает его. Знакомая тема для разговора.

– Мне очень жаль, принцесса. Теперь вы удушите меня гарротой?[58]58
  Гаррота – испанский способ казни через удушение с помощью металлического обруча, стягиваемого винтом; применялась в Испании вплоть до 1974 г.


[Закрыть]

– Я предпочитаю повешение, как тебе известно.

Конор сделал глубокий вдох и излил всю душу, сделав это так быстро, словно с разбегу нырнул в океан.

– Я пришел потому, что ты сказала мне: этот чай – часть королевского ухаживания.

Изабелла имела любезность покраснеть.

– Может, и сказала. Дразнила тебя.

– Теперь я это понимаю. Слишком поздно. Иначе я не чувствовал бы себя так неловко.

– У отца Кристиана здесь бизнес. Я выполняю свою королевскую обязанность, вот и все. Никакого ухаживания.