Текст книги "Последний хранитель (ЛП)"

Автор книги: Йон Колфер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Йон Колфер
Последний Хранитель

Пролог

Эриу, наше время

Берсерки покоятся под рунным камнем, расположенные по спирали, закручивающейся вглубь в землю, ногами наружу и головами внутрь, как того требует заклинание. Конечно, после десяти тысяч лет под землей, не было уже никаких физических голов и ног. Была только плазма черной магии, которая удерживала их сознания нетронутыми, и даже она рассеивалась, вызывая странные деформации растений и необычную агрессию у животных. Возможно, через двенадцать лун Берсерки исчезнут, и их последняя искорка силы утечет в землю.

«Мы еще не все исчезли», – думал Оро Дану, капитан Берсерков. – «Мы готовы воспользоваться нашим моментом славы, когда он придет, и посеять хаос среди людей».

Он послал мысль в спираль и был горд от того, что чувствовал, как другие воины повторяют его мысли.

«Их воля так же остра, как когда-то были их клинки», – думал он. – «Хотя мы мертвы и погребены, искра кровавой цели ярко горит в наших душах».

Ненависть к человечеству сохраняла искру горящей, а еще черная магия колдуна Бруина Фадда. Больше, чем половина их команды воинов уже закончили свое существование и перешли в мир иной, но пятеро еще оставались, чтобы закончить то, к чему они были призваны.

«Помните о своем предназначении»– говорил колдун многие столетия назад, как раз тогда, когда глина покрывала их плоть. – «Помните тех, кто умер, и тех людей, кто их убил»

Оро помнил, и всегда будет помнить. Также, как он никогда не сможет забыть то ощущение земли и камней, пробирающихся сквозь его мертвую кожу.

«Мы будем помнить», – послал он по спирали. «Мы помним, и мы вернемся».

Мысль потекла по течению вниз, а затем отразилась от мертвых воинов, которые стремились выбраться из своих могил и увидеть солнце еще раз.

Глава 1. Сложная ситуация

Из истории болезни, Доктор Ж.Аргон, Психологическое братство

1. Артемис Фаул, самопровозглашенный преступный гений, теперь предпочитает называться юным гением. По-видимому, он изменился. (Заметка для себя: Харрумф)

2. За последние полгода Артемис подвергался еженедельным сеансам терапии в Гавани, в попытках преодолеть тяжелую форму Синдрома Атлантиды, психологического расстройства, которое появилось вследствие вмешательства в магию. (Так ему и надо, этому вершку).

3. Не забыть представить в ЛеППРКОН астрономический счет.

4. Артемис выглядит здоровым, в рекордные сроки. Это возможно? И вероятно ли?

5. Обсудить мою теорию относительности с Артемисом. А все ради очень интересной главы в моей виртуальной книге: «Промах Фаула: перехитрить Умные-Штаны». (Издателям больше нравится название «ча-чинг!»)

6. Заказать еще болеутоляющего для моего разрушенного тазобедренного сустава.

7. Выпустить чистовой документ о психическом здоровье для Артемиса. Сегодня последний сеанс.

Офис Доктора Ж.Аргона, Нижние Уровни

Артемис беспокоился. Ж.Аргон уже опаздывал. Этот последний сеанс терапии был таким же бесполезным, как и последние полдюжины. Он был абсолютно здоров, слава Богу, причем уже с девятнадцатой недели. Его потрясающий интеллект ускорил процесс выздоровления, и поэтому ему не придется вертеть большими пальцами по воле гнома психиатра.

Сначала Артемис шагал по офису, отказавшись от успокаивающей водной стены с ее пульсирующими огоньками настроения; затем он сел на минутку в кислородную кабину, которая, как он обнаружил, успокоила его чуть сверх меры.

«В самом деле, кислородная кабина», – думал он, быстро выныривая из палаты.

Наконец дверь с шипением скользнула вбок по желобу, впуская Ж.Аргона в его офис. Приземистый гном захромал прямиком к своему стулу. Он упал в объятия его обивки, хлопая по панели управления на подлокотнике, пока гелевый мешок под его бедром не начал мягко светиться.

– Ааах, – вздохнул он. – Мое бедро меня убивает. Ничего не помогает. Люди думают, что знакомы с болью, но они даже понятия не имеют…

– Вы опаздываете, – заметил Артемис на чистом гномьем, без капли сочувствия в голосе.

Ж.Аргон блаженно вздохнул, когда нагретая подушка на стуле начала работать с его бедром.

– Вечно в спешке, вершок? Почему бы тебе не принять кислородную кабину или помедитировать у водяной стены? Монахи Хэй-Хэй на ней клянутся…

– Я не священник пикси, доктор. Что творят монахи Хэй-Хэй после первого гонга, меня мало интересует. Можем ли мы продолжить с моей реабилитацией? Или Вы предпочтете потратить больше моего времени?

Ж.Аргон фыркнул и наклонился вперед, открывая папку на своем столе.

– Почему, чем Вы умнее, тем противнее становитесь?

Артемис положил ногу на ногу, впервые дав своему языку тела расслабиться.

– Давайте придерживаться темы, Артемис, – Ж.Аргон вытащил несколько карточек из папки. – Я буду показывать вам чернильные пятна, а Вы говорите, что вы видите, глядя на них.

Артемис театрально вздохнул.

– Чернильные пятна. Ох, пожалуйста. Продолжительность моей жизни гораздо меньше вашей, доктор. Я бы предпочел не тратить свое драгоценное время на бесполезные псевдо-тесты. С таким же успехом мы могли бы почитать чайные листья, или предсказывать будущее по внутренностям индейки.

– Чернильные пятна – это достоверный индикатор психического здоровья, – возразил Ж.Аргон. – Проверенный и протестированый.

– Проверено психиатрами для психиатров, – фыркнул Артемис.

Ж.Аргон бросил карточку на стол.

– Что Вы видете в этом пятне?

– Я вижу пятно.

– Да, но какие ассоциации оно у Вас вызывает?

Артемис ухмыльнулся в своей высшей раздражающей манере.

– Я вижу карту пятьсот тридцать четыре.

– Что, извините?

– Карточка пятьсот тридцать четыре, – повторил Артемис, – из серии из шестисот стандартных карточек с чернильными пятнами. Я запоминал их в течение наших сеансов. Вы их даже не перемешивали.

Ж.Аргон проверил номер на задней стороне карты: 534. Конечно.

– Знание номера – это не ответ. Что Вы видите?

Артемис заставил свои губы дрожать.

– Я вижу топор, с которого капает кровь. А еще испуганного ребенка и эльфа в коже тролля.

– Действительно? – Ж.Аргон был заинтресован.

– Нет. Не действительно. Я вижу безопасное здание, возможно семейный, с четырьмя окнами. Залсуживающий доверия питомец, и путь, ведущий от двери вдаль. Я думаю, если Вы посмотрите в своей инструкции, то мои ответы скажут об абсолютном здоровье.

Аргон не нуждался в проверке. Вершок, как всегда, был прав. Возможно, он может ошеломить Артемиса своей новой теорией. Это не было частью его программы, но все-таки он может заслужить немного уважения.

– Вы слышали о теории относительности?

Артемис заморгал.

– Вы шутите? Я путешествовал во времени, доктор. Наверное, что мне все-таки известно что-то об относительности.

– Нет. Не эта теория; моя теория относительности предполагает, что все магические вещи связаны между собой и находятся под влиянием древних заклинаний или волшебных горячих точек.

Артемис потер подбородок.

– Интересно. Но вы не находите, что ваши постулаты следовало бы назвать теорией связанности?

– Все равно, – сказал Аргон, отмахиваясь от каламубра. – Я провел небольшое исследование и оказалось, что Фаулы время от времени тревожили волшебный народец на протяжении тысяч лет. Десятки твоих предков пытались найти горшок с золотом, хотя Вы – едиственный, кому это удалось.

Артемис выпрямился; это было интересно.

– А я никогда об этом не знал, потому что Вы стирали память моим предкам.

– Точно, – сказал Аргон, волнуясь о том, чтобы полностью привлечь внимание Артемиса. – Когда Ваш отец был юношей, ему удалось связать по рукам и ногам гнома, который позарился на поместье. Я думаю, он до сих пор грезит об этом моменте.

– Неплохо для него, – пришла Артемису в голову мысль. – Почему гнома заинтересовало наше поместье?

– Потому что остатки магии там превышают пределы. Что-то однажды случилось с Вашим поместьем. Что-то великое, выражаясь магически.

– Это и подталкивало Фаулов к вере в магию, – прошептал Артемис, почти сам себе.

– Точно. Это как в ситуации курицы с яйцом. Вы подумали о магии и затем ее нашли? Или магия заставила Вас ее искать?

Артемис сделал несколько заметок в своем смартфоне.

– А это «великое» волшебное событие… не могли бы вы говорить определеннее?

Аргон пожал плечами.

– Мы не располагаем настолько старыми записями. Речь идет о временах, когда мы жили на поверхности, то есть более десяти тысяч лет назад.

Артемис поднялся и навис над маленьким гномом. Он чувствовал, будто должен ему за эту теорию связанностей, которая, конечно, требует некоторого изучения.

– Доктор Аргон, когда вы были ребенком, у вас была вывернута нога?

Аргон был настолько удивлен, что сразу выдал все начистоту, что очень необычно для психиатра:

– Да. Да, это было так.

– И вам приходилось носить обувь с ортопедическими стельками?

Аргон был заинтригован. Он не вспоминал об этой ужасной обуви несколько столетий, и он уже забыл о них, до этого момента.

– Только на правой ноге.

Артемис мудро кивнул, и Аргон почувствовал, что они поменялись ролями, и теперь он был пациентом.

– Я бы подумал, что ваша нога все-таки встала в правильное положение, но ваше бедро немного искривилось в процессе. Небольшая скоба должна решить проблему вашего сустава. – Артемис вытащил сложенную салфетку из своего кармана. – Я набросал дизайн, пока вы заставляли меня ждать вас перед несколькими последними сеансами. Жеребкинс должен суметь создать эту скобу для вас. Возможно, я ошибся на несколько миллиметров в оценке ваших параметров, так что лучше приступим к измерениям. – Он положил ладони на стол. – Так я могу уйти сейчас? Я выполнил свои обязательства?

Доктор хмуро кивнул, думая, что следовало бы опустить записи об этом сеансе в его книге. Он наблюдал, как Артемис пересек офис и нырнул в двери.

Аргон изучил рисунки на салфетке и инстинктивно понял, что Артемис был прав насчет его бедра.

«Либо этот парень самое нормальное и психически здоровое создание на Земле», – думал он, – «либо он настолько потревожен нашими тестами, что мы не можем даже поверхностно что-либо сделать».

Аргон взял со стола печать и на обложке папки Артемиса поставил слово «ОФИЦИАЛЬНО» большими красными буквами.

«Я надеюсь на это», – думал он, – «очень надеюсь».

Телохранитель Артемиса, Дворецки, ждал своего патрона снаружи, в большом кресле, которое было подарком от кентавра Жеребкинса, технического консультанта ЛеППРКОНа.

– Я не могу смотреть, как ты сидишь на этой маленькой табуреточке, – сказал ему Жеребкинс. – Это оскробляет мои глаза. Ты выглядишь как обезьяна с кокосом.

– Очень хорошо, – сказал Дворецки своим каменным басом. – Я приму этот подарок, только чтоб сохранить твои глаза.

На самом деле он был очень рад иметь комфортное кресло, будучи ростом выше шести с половиной футов в городе, построенном для трех-футовых существ.

Телохранитель встал и потянулся, устремив руки к потолку, который был двойной высоты, по эльфийским стандартам. Слава Богу, что у Аргона был вкус ко всему грандиозному, иначе у Дворецки не было бы возможности даже прямо стоять в клинике. По его мнению, это здание с его сводчатыми потолками, позолоченными гобеленами и деревянными раздвижными дверями в стиле ретро больше было похоже на монастырь, чем на медицинское учреждение. Только встроенные в стены лазерные ручные санитары и иногда встречающиеся медсестры делали намек на то, что это все-таки клиника.

«Я так рад, что это все подходит к концу», – думал Дворецки по крайней мере каждые 5 минут последние две недели. Он побывал во многих узких местах, но теперь он был заключен в городе с обратной стороны земной поверхности, что заставило его впервые в жизни ощутить клаустрофобию.

Артемис появился из офиса Ж.Аргона, и его самодовольная ухмылка была еще более явная, чем обычно. Когда Дворецки увидел это выражение лица, он понял, что его патрон снова может себя контролировать, а значит Синдром Атлантиды вылечен.

Больше никакого подсчитывания слов. Больше никакой необоснованной боязни числа «четыре». Никакой паранойи и заблуждений. Слава Богу за это.

Но, чтобы удостовериться, он все равно спросил:

– Итак, Артемис, как мы?

Артемис застегнул свой темно-синий шерстяной пиджак.

– Мы в порядке, Дворецки. То есть я, Артемис Фаул Второй, на сто процентов правильно функционирующий, что в пять раз больше, чем у среднего человека. Или, другими словами, полтора Моцарта. Или три четверти Да Винчи.

– Только три четверти? Ты стал скромнее.

– Правильно, – сказал Артемис, улыбаясь. – Стал.

Плечи Дворецки опустились на дюйм с облегчением. Раздутый эгоизм, наивысшая уверенность в себе. Артемис определенно стал старше.

– Очень хорошо. Давай заберем наше сопровождение и уберемся отсюда. Я хочу почуствовать прикосновение солнца на лице. Настоящего солнца, а не этих местных ультра-фиолетовых ламп.

Артемис почувствовал симпатию к своему телохранителю; эмоция, которую он испытывал все чаще последнее время. Для Дворецки было трудно оставаться незаметным среди других людей, здесь же он едва ли привлек бы больше внимания, нарядившись в клоуна и жонглируя шаровыми молниями.

– Отлично, – согласился Артемис. – Мы заберем наше сопровождение и отправимся. Где Элфи?

Дворецки показал пальцем в коридор:

– Вообще она там. С клоном.

Капитан ЛеППРКОНа Элфи Малой смотрела в глаза своему злейшему врагу, и все, что она ощущала, была только жалость. Конечно, если бы она смотрела на настоящую Опал Кобой, а не на ее клона, то жалость могла была быть и не последней эмоцией в ее списке, но однозначно ниже гнева и полной неприязни, граничащей с ненавистью. Но это был клон, выращенный для того, чтобы обеспечить пикси с манией величия дублером, так что она могла быть тайно охраняема в клинике Ж.Аргона.

Элфи жалела этого клона потому что оно было жалким немым существом, которого даже не спрашивали, прежде чем создать. Клонирование было запрещенной наукой, как по религиозным причинам, так и по более очевидному факту, что, без жизненной силы и души, клоны обречены на короткую жизнь, слабую мозговую активность и недостаточность многих органов.

Этот особенный клон прожил большую часть своих дней в инкубаторе, сражаясь за каждый вздох, с тех пор, как извлечен из кокона, в котором был выращен.

«Немногим дольше, малышка», – шептала Элфи, касаясь лба искусственной пикси сквозь стерильные перчатки, встроенные в стену инкубатора.

Элфи не могла точно сказать, почему она начала посещать клона. Возможно потому, что Аргон сам сказал ей, что этого больше никто не делает.

Она пришла из ниоткуда. У нее нет друзей.

У нее есть по меньшей мере двое друзей. Артемис присоединился к Элфи в ее визитах, и обычно молча сидел рядом с ней, что было нетипично для него.

Официальное имя клона было Незаконный Эксперимент 14, но один из остряков клиики назвал ее Нопал, что было жестокой игрой слов: имя Опал и слово «неприятель»[1]1
  No pal – неприятель (примечание переводчика)


[Закрыть].

Ж.Аргон убедился, что у Незаконного Эксперимента 14 нет никаких умственных способностей, но Элфи была уверена, что иногда молочные глаза Нопал реагировали на ее появление. Мог ли клон на самом деле ее узнавать?

Элфи пристально смотрела на черты лица Нопал, которые неизбежно напоминали ей о генном доноре клона.

«Эта пикси – яд, – с горечью думала она. – Все, к чему она прикасается, увядает и умирает».

Артемис вошел в комнату и встал рядом с Элфи, мягко положив руку ей на плечо.

– Они ошибаются насчет Нопал, – сказала Элфи. – Она все чувствует. Она понимает.

Артемис встал на колени.

– Я знаю. Я научил ее кое-чему на прошлой неделе. Смотри.

Он положил руку на стекло, медленно постукивая пальцами в определенном порядке, создавая ритм.

– Это упражнение, созданное кубинским доктором Парнассусом. Он использовал его, чтобы заставить реагировать любого младенца, даже детеныша шимпанзе.

Артемис продолжал перебирать пальцами, и Нопал неспеша ответила, медленно подняв руку к Артемису, прикоснувшись к стеклу и пытаясь повторить созданный им ритм.

– Вот, ты видишь? – сказал Артемис. – Интеллект.

Элфи мягко толкнула его плечо своим, что было ее способом объятия.

– Я знала, что твой мозг в конечном счете пригодится.

Желудь на жетоне на груди мундира Элфи завибрировал, и она коснулась своей сережки-передатчика, принимая звонок. Быстрый взгляд на ее мини-компьютер на запястье дал понять, что звонок поступил от технического консультанта Жеребкинса, причем звонок был обозначен как важный.

– Жеребкинс? Что такое? Я в клинике, нянчу Артемиса.

Голос кентавра был ясно слышен благодаря беспроводной сети Гавани.

– Тебе нужно вернуться на Полис Плаза, прямо сейчас. Вместе с вершком.

Голос кентавра показался театральным, но Жеребкинс играл бы только в том случае, если бы его морковное суфле вдруг разрушилось.

– Жеребкинс, консультанты не дают приказов капитанам.

– У нас есть видеонаблюдение за Кобой, идущее прямо со спутника. В реальном времени, – возразил кентавр.

– Мы уже в пути, – сказала Элфи, разрывая связь.

Они нашли Дворецки в коридоре. Артемис, Элфи и Дворецки вместе прошли через сражения, восстания и заговоры, и за это время у них появились свои сокращения и обозначения.

Дворецки заметил, что лицо Элфи имело деловое выражение.

– Ситуация?

Элфи прошла мимо, заставляя остальных следовать за ней.

– Опал, – сказала она по-английски.

Дворецки напрягся.

– Слежка?

– Связь со спутником.

– Источник? – спросил телохранитель.

– Неизвестный.

Они быстро спустились по коридору во внутренний двор клиники. Дворецки опередил остальных и держал открытой старомодную шарнирную дверь с грязным витражом, изображавшим доктора, успокаивающего пациента.

– Будем брать Палочку? – спросил телохранитель, своим тоном давая понять, что Палочку лучше не брать.

Элфи прошла через дверной проем.

– Извини, большой человек, но настало время Палочки.

Артемис, ни разу не пользовался общественным транспортом, будь то человеческий или волшебный, и поэтому спросил:

– Что еще за Палочка?

Палочка – это уличное название ряда конвейерных лент, бегущих по параллельным линиям вдоль городской сети кварталов. Это был древний и надежный вид транспорта, который управлялся системой «посадка-взлет», похожей на систему в человеческих аэропортах. Платформы были по всему городу, и все, что нужно сделать пассажиру, это встать на ленту и взяться за углеродную палку, которая вырастала из платформы. Отсюда и название: Палочка.

Конечно же Артемис и Дворецки уже видели Палочку, но Артемис никогда даже не планировал использовать такой недостойный вид транспорта и даже никогда не беспокоился о том, чтобы узнать название этой штуки. Артемис знал, что с его известной плохой координацией, любая попытка неосторожного прыжка на ленту может привести к позорному падению. Для Дворецки же проблемой была не координация и даже не ее отстутствие. Он понимал, что с его огромными размерами ему будет тяжело удерживать равновесие на узкой ленте.

– Ах, да, – сказал Артемис. – Палочка. Но может быть, зеленое такси было бы быстрее?

– Нет, – сказала Элфи, толкая Артемиса на платформу, а затем тыкнула его в почки, чтобы Артемис ступил на ленту, а его руки приземлились прямо на углеродные ручки – палочки.

– Эй, – сказал Артемис. Возможно, это был только третий раз в его жизни, когда он использовал ругательство в речи. – Я сделал это.

– Следующая остановка – Олимпийские игры (Next stop, the Olympics), – сказала Элфи, поднявшаяся на платформу сразу за ним. – Вперед, Дворецки, – крикнула она через плечо. – Твой патрон направляется прямиком в туннель.

Дворецки стрельнул в эльфа взглядом, который мог напугать и быка. Элфи была его хорошим другом, но она никогда не уставала его поддразнивать. Он встал на цыпочках на ленту, пытаясь втиснуть свою огромную ступню в отдельную секцию и сгибая колени, чтобы ухватиться за крошечную палочку. Его силуэт напоминал самую огромную в мире балерину, пытающуюся сорвать цветок.

Элфи, возможно и усмехнулась бы, если бы Опал Кобой не занимала ее мысли.

Палочка покатила своих пассажиров из клиники Ж.Аргона вдоль края веранды в итальянском стиле к низкому туннелю, который был вырезан лазером из скалы. Эльфы, обедающие на свежем воздухе, застыли с вилками на пол-пути ко рту, увидев проплывающее мимо трио.

Вид офицера ЛеППРКОНа в своей форме на Палочке был вполне обыденным, но неуклюжий мальчик, одетый как предпрениматель, и человек-гора размером с тролля – это было очень необычно.

Туннель был едва-едва три фута высотой, поэтому Дворецки был вынужден согнуться в три погибели, сплющив в процессе несколько рукояток. Его нос был не больше чем в нескольких футах от стены туннеля, на которая, как он заметил, была красивая светящаяся гравировка, изображающая эпизоды из человеческой истории.

Так юные представители волшебного народца могли узнвать что-то о своем наследии всякий раз, проходя через туннель. «Как прекрасно», – думал Дворецки, но он подавил свое восхищение, так как он уже давно натренировал свой мозг концентрироваться на своих обязанностях телохранителя и не тратить нейроны на удивление и восхищение, пока он был под землей.

«Оставь это до пенсии», – думал он. – «И вот тогда уже ты можешь вернуться к созиданию искусства и ценить его».

Полис Плаза была вымощена гребнем, чья форма желудя, полицейского знака отличия, была тщательно сделана мастерами. Это была пустая трата усилий, поскольку офицеры ЛеППРКОНа были обеспокоены, да и вообще они совсем не тот тип существ, кто склонен смотреть из четырех-этажных окон и поражаться тому, как искусственный солнечный свет падает на позолоченные булыжники и они начинают мерцать.

В этот особый день казалось, что все на четвертом этаже скатились из своих кабин, как галька по наклонной поверхности и собрались плотной группой у зала совещаний, соединненной с офисом-лабораторией Жеребкинса.

Элфи направилась прямиком в самую узкую часть толпы и использовала свои острые локти, чтобы пробраться через нее, на удивление тихую. Дворецки просто прочистил горло, и толпа отпрянула, как будто отталкивалась магнитной силой от этого гигансткого человека. Артемис держал путь в зал совещаний, чтобы найти коммандира Трубу Келпа и Жерекинса стоящими перед экраном во всю стену, показывающим последние разворачиващиеся события.

Жеребкинс услышал вздохи и ахи, которые преследовали Дворецки всякий раз, когда он посещал Гавань, и оглянулся вокруг.

– Пусть четверки будут с тобой, – прошептал кентавр Артемису – его стандартное приветствие для последних шести месяцев.

– Я исцелен, насколько ты знаешь, – сказал Артемис. – Что здесь происходит?

Элфи очистила пространство рядом с Трубой Келпом, который, казалось, трансформировался в ее старого босса, Коммандира Джулиута Крута. Келп был таким энтузиастом, что принял имя «Труба» после завершения учебы и даже однажды попытался арестовать тролля за разрбрасывание мусора, из-за чего у него и появился на кончике носа пластырь из умной кожи, который светился ярко-желтым цветом под определенным углом.

– Новая стрижка, Скиппер, – сказала Элфи. – У старого Крута была такая же.

Коммандир Кепл не отводил глаз от экрана. Элфи подшучивала только потому, что нервничала, и Труба знал это. У нее было право нервничать. Вообще, прямой, не скрытый страх был бы более уместным, учитывая ситуацию, которая светила им сейчас.

– Смотрите на экран, капитан, – сказал он сдержанно. – Это говорит само за себя.

На экране было три фигуры: стоящий на коленях заложник и двое похитителей, и Элфи не заметила Опал Кобой среди них сразу только потому, что пыталась разглядеть пикси в двух стоящих существах. Но с ужасом она поняла, что Опал была заложником.

– Это ловушка, – сказала она. – Это должна быть ловушка.

Коммандир Келп пожал плечами. Смотри и наблюдай.

Артемис шагнул ближе к экрану, анализируя картинку.

– Ты уверен, что это реально?

– Это в реальном времени, – сказал Жеребкинс. – Я предполагаю, что они могут слать нам это в записи.

– Откуда идет сигнал?

Жеребкинс проверил карту на своем собственном экране. Линия вызова протянулась от волшебного спутника до Южной Африки, а оттуда – в Майами, а затем и в сотни других мест, изображая на экране нечто вроде детских каракуль.

– Они обошли спутник и пропустили линию через ряд оболочек. Они могут быть где угодно.

– Солнце высоко, – рассуждал Артемис влух. – Я бы предположил, судя по теням, что здесь полдень. Если это действительно в реальном времени.

– Тогда область поиска сужается до четверти планеты, – явзительно сказал Жеребкинс.

В зале поднялся шум, когда на экране один из тучных гномов, стоящих за Опал, обратил на нее человеческий пистолет, хромированное оружие, похожее на пушку в его маленьких пальцах.

Казалось, будто в зале внезапно повысилась температура.

– Мне нужна тишина, – сказал Артемис. – Уберите этих людей отсюда.

В любой другой день, Труба Келп стал бы настаивать на том, что Артемис не имеет власти просить об этом, и, возможно, пригласил бы даже еще людей в заполненный офис, чтобы доказать свою позицию, но это был совсем другой день.

– Всем вон! – рявкнул он собравшимся офицерам. – Элфи, Жеребкинс и вершок, оставайтесь здесь.

– Я думаю, что мне тоже лучше остаться, – сказал Дворецки, защищая макушку от огня лампы одной рукой.

Никто не возражал.

Обычно офицеры Подземной Полиции усмиряют свое нежелание повиноваться, когда им приказывают двигаться, но в данном случае они бросились к ближайшему монитору, стараясь не упустить ни единого кадра разворачивающихся событий.

Жеребкинс захлопнул дверь за ними, размахнувшись копытом, затемнил окна, чтобы не было никакого вмешательства снаружи. Оставшиеся пятеро стояли рваным полукругом перед экраном во всю стену, наблюдая, что может произойти в последние минуты жизни Опал Кобой. Или одной из Опал Кобой, в любом случае.

На экране было два гнома, оба носили анти-ультрафиолетовые маски во все лицо, которые могли быть запрограммированы на имитацию чьей-либо внешности. Эти были сделаны под Пипа и Кипа, двух популярных котят – мультяшных персонажей на ППТВ, но их фигуры выдавали в них гномов, из-за их торсов-бочек и раздутых предплечий. Они стояли перед неврачной серой стеной, надвигаясь на крошечную пикси, которая стояла на коленях в грязных следах от колес какого-то транспорта. Ее запястья были связаны, а рот обмотан лентой, и она выглядела на самом деле испуганной.

Гном с пистолем говорил через динамик в маске, который придавал ему голос котенка Пипа.

– Проще – никак, – пропищал он, и каким-то образом, мультяшный голос делал его кажущимся еще более опасным. – Мы нашли одну Опал, вы нашли другую. Итак, вы позволяете своей Опал уйти, а мы не убиваем эту. У вас было двадцать минут, теперь у вас пятнадцать.

Котенок Пип взвел курок своего оружия.

Дворецки хлопнул Элфи по плечу.

– То есть, он сказал…

– Да. Пятнадцать минут, или Опал умрет.

Дворецки засунул микро-переводчик в ухо. Дело было слишком важным, чтобы полагаться на его скудные знания гномьего языка.

Труба Келп был недоверчив.

– Что это еще такое? Отдайте нам террориста, или мы убьем террориста?

– Но мы не можем просто позволить умереть кому-то на наших глазах, сказала Элфи.

– Конечно нет, – согласился Жеребкинс. – Мы же не вершки.

Артемис прочистил горло.

– Извини, Артемис, – сказал кентавр. – Но вы, люди, – кровожадные. Конечно, есть и некоторые сумасшедшие пикси, но в большинстве своем, Волшебный Народец – народ миролюбивый. Может поэтому мы и живем здесь, под землей.

Труба Келп зарычал – это была одна из его командирских штучек – которая могла отпугнуть лишь немногих вокруг, тем более если они были более трех футов высотой. Но этого рычания оказалось достаточно, чтобы приглушить споры.

– Сконцетнрируйтесь, – сказал он. – Мне нужны решения. Ни при каких обстоятельствах мы не можем отпустить Опал, но просто стоять и позволить ее убить мы тоже не можем.

The computer had picked up the references to Koboi on-screen and had elected to run her file on a side screen, in case anyone needed their memory refreshed.

Компьютер нашел ссылки на Кобой и запустил ее файл на боковом экране, в том случае, если кому-то бы понадобилось обновить информацию о ней в своей памяти.

Опал Кобой. Признанный гений-предприниматель и изобретатель. Организовала гоблинский бунт и переворот. Клонировала себя, чтобы сбежать из тюрьмы, пыталась привести людей в Гавань. Ответственна за убийство Коммандира Джулиуса Крута. Привила себе человеческий гипофиз, ответственный за выработку гормона роста (вспоследствии был удален). Младшая версия Опал пришла вместе с капитаном Малой из прошлого и в настоящее время находится на свободе. Предполагается, что она освободит заключенную копию себя из заключения и вернется в свое время. Опал занимает две верхние позиции в списке самых опасных преступников. Высокоинтеллектуальна, мотивированна и психична.

– Смелый шаг, Опал, – думал Артемис. – С потенциально катастрофическими последствиями.

Он скорее почувствовал, чем увидел Элфи на своем локте.

– О чем ты думаешь, Артемис?

Артемис нахмурился.

– Мое первое впечатление: это все блеф. Но Опал всегда строила планы с учетом первых впечатлений.

– Это может быть уловка. Возможно, те гоблины просто выстрелят в нее без патронов?

Артемис тряхнул головой.

– Нет. Это ничего не дает, кроме ужаса с нашей стороны. Опал все спланировала так, что она выигрывает при любом раскладе. Если мы ее освободим, то она свободна. Если младшая Опал умирает, тогда… и что же тогда?

Дворецки вмешался.

– Сейчас возможны любые спецэффекты. Что если они просто покажут нам взрыв ее головы, нарисованный на компьютере?

Артемис разочаровался в его теории.

– Нет, Дворецки. Подумай. Еще раз, она с этого не получит никакой пользы.

Жеребкинс фыркнул.

– В любом случае, если они убьют ее, мы очень скоро узнаем, было это реально или нет.

Артемис наполовину посмеялся.

– Действительно. Мы это точно узнаем.

Дворецки застонал. Это был один из тех моментов, когда Артемис и Жеребкинс знали о чем-то научном, и почему-то решили, что все в комнате тоже располагают фактами. Подобные моменты гарантированно заводили Элфи.

– О чем вы говорите? – крикнула Элфи, – Что мы узнаем? Как мы узнаем, что это?

Артемис посмотрел вниз на нее как сквозь сон.

– Элфи! У тебя есть две копии одной и той же пикси, находящиеся в одном и том же времни, и ты не догадываешься о последствиях?

Гномы на экране стояли как статуи за дрожащей пикси. Вооруженный, Пип, иногда проверял время по наручным часам, оттягивая рукав на руке с оружием, но в общем они ждали спокойно. Опал молила своими глазами, глядя прямо в камеру, слезы катились по ее щекам, блестя в лучах солнца. Ее волосы казались еще тоньше, чем обычно, и грязными. Ее яркий тренировочный костюм, купленный, без сомнения, в детском отделе какого-нибудь бутика, был порван в некоторых местах, на этих разрывах запеклась кровь. Картинка передавалсь в сверх-высоком разрешении и настолько четко, что как будто бы действие происходило за окном. Даже если угрозы гномов были ненастоящими, младшая Опал об этом не знала.