Текст книги "Принцип револьвера. Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Йока Тигемюлла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

–Стой! – внутри сжималась тугая пружина, было мерзко, противно и стыдно...

Я глянул через плечо – девчонка в разорванной рубашке, покачиваясь, шла по загаженной, замусоренной набережной... Босая. Ее ботиночки так и остались валяться в пыли рядом со смятыми колготками...

–Ты что, Мика? – добро осклабился Пит.

–За что вы ее так?! – выкрикнул я, чувствуя, как слезы начинают бежать из глаз...

–Сзади! – заорал Пит, бросаясь ко мне.

Выстрел из пистолета был почти не слышен. Откатившись, я увидел стоящую, широко расставив длинные, белые, такие беззащитные ноги, девчонку. Растрепанная рыжая, закусив от усердия губу, палила по нам из пистолета убитого мной гвардейца...

–Не стреляйте! – крикнул я, но Шип уже поднял автомат – короткая очередь в два патрона, и улицу накрыла тишина...

–Все, – коротко подытожил Кэп.

Он ошибся.

Раздался грохот и треск, стена полуразрушенного дома за спиной Кэпа обрушилась, обвалилась, и в образовавшийся на месте дома проем, вздымая вихри пыли, треща и блестя черной броней, величаво выплыл "Ирокез". Хищно покачавшись в облаке пыли, штурмовой вертолет понесся в нескольких метрах над улицей. Все ближе и ближе, – гремящая, неизбежная смерть.

"Расплата за девчонку", – подумал я, и мне стало легко...

–Х... всем! – Пит стоял прямо перед летящей на него громадой "Ирокеза", вскинув "овод" на плечо. Я увидел как понеслась огненная черта навстречу вертолету, тоже окутавшемуся огнями отстреливаемых НУРСов, а затем улица наполнилась огнем и грохотом, за которыми пришла тьма.

Тьма пахла гарью и еще чем-то незнакомым и женским.

–Где я? – спросил я тьму, морщась от боли: болело все, даже воздух, пахнущий чем-то терпким, доставлял боль.

–Не знаю, – грустно ответила тьма голосом рыжей девчонки.

Этот ответ меня почему-то успокоил, и я позволил тьме окружить себя, забрав у меня боль."

–Да ты поэт, парень, – похожий на лысую очкастую крысу дознаватель восхищенно смотрел на меня, шизик, конечно, начитавшийся фантастической бредятины, но... Слушай, давай проще... Поймали девчонку, трахнули с дружками... Бывает! – он похлопал меня по щеке, противно, будто взаправду крысиный хвост по лицу мазнул.

А дознаватель изображая дружеское участие, почти шептал, будто по секрету:

–Только вот девочка-то из такой семьи, – он закатил глазки и покачал головой, будто болванчик из Саид-Мара. -Под "таскоправдом" не врут, правда, ты бредить умудрился, но видимо ты там был так, подержать, потискать, – противно хихикнув дознаватель подмигнул и неожиданно ледяным голосом закончил:

–Если хочешь заменить пожизненную каторгу, на десяток лет тюрьмы, то давай-ка оформлять подельников.

Нажав кнопку на телефоне, он распорядился:

–Давайте сюда сержанта!

Дознаватель уселся за стол и демонстративно принялся перебирать какие-то бумаги, оставив меня в покое. Я же безуспешно пытался собрать в кучу разбегающиеся обрывки мыслей...

Ирония судьбы. Получалось, что меня обвиняют в преступлении, которое я не совершал. Пока не совершал, поправил я себя. Если революции не было. Но ведь было! Пусть даже существовало только в памяти Каролины и моей. Я могу легко доказать, что я этого не делал. Но могу ли? Если я не знаю, что я делал вчера ТУТ? Профессор говорил, что временной парадокс запрещен физикой явления. То есть встретить самого себя в прошлом невозможно... Стоп!!! Если я ничего не знаю, то куда делся тот Мика, кто существовал здесь до меня? Стерт? Исчез? Перезаписан? Но окружающие-то помнят что делал он, а не я! И если кто-то действительно похищал и насиловал Каролину пока мы... тьфу! Бред какой! Я потряс головой. Погоди, Мика! По времени мы не смещались, я специально глянул даты газет в киоске. Но я помню то, что было со мной. И совершенно не представляю что делал Мика до меня. Так надо?

От путаных мыслей меня оторвал стук двери и бодрый голос:

–Сержант Питер Соренсен явился по вашему приказанию, лир!

Почему-то я уже не удивился, разлепив тяжелые веки, попытался сфокусировать взгляд на парне в синей парадной форме десантника. Интересно, каким он был или есть, здесь... Пит показался мне старше, чем там... Странно, как-то Каролина сказала мне, что она заметила, что некоторые люди на войне кажутся моложе, чем они есть, хотя большинство война наоборот старит... Мол это "люди войны". Сейчас Пит действительно выглядел старше, чем на войне – маска равнодушия на лице, каменный подбородок и спокойные ответы на вопросы, которые не спеша задавал дознаватель... Со мной этот лис тоже был предельно вежлив... сначала, пока не влетели в кабинет трое громил... Меня затошнило от воспоминаний... Тускнеющий свет, дикий танец уменьшающихся на глазах предметов и слова льющиеся из меня потоком рвоты... Нет ничего страшнее бессилия... Надо предупредить Пита, пока из него не сделали такую же жалкую, беспомощную куклу... Но признать, что я его знаю, значит подставить Пита... Мысли, вязкие и тяжелые мысли, не хотели мне помочь, подсказать решение...

–Пип-пи-пип, пип-пи-пип, – изображая идиота блаженной улыбкой, запищал я.

А в ушах гудел спокойный голос Пита: "Запомни знать некоторые сигналы ты должен – "Тире-точка-тире", означает опасность, "Стой! Падай!""

–Вам знаком, этот человек? – между тем сыпал вопросами дознаватель.

–Никак нет, лир!

–Вы покидали казармы два дня назад?

–Так точно, лир!

–Вам знакома девушка на карточке? – сейчас дознаватель покажет Питу карточку насмешливо вздернувшей бровь Каролины, как он показывал ее мне.

–Пип-пи-пип! – снова начинаю я.

Резкий стук, заставил меня открыть глаза. Дознаватель лежал уткнувшись лицом в бумаги на столе, а Пит знакомыми кошачьими движениями шарил по его карманам. Только когда бумаги приобрели ярко-красный цвет, до меня дошло – кажется Пит просто ударил полицейского головой о стол...

–Попали мы в этот раз, – спокойно констатировал Пит.

Одним движением скользнув ко мне, он перочинным ножиком перерезал сначала один пластиковый браслет, потом второй.

–Как ты? – глаза Пита шарили по кабинету.

–Ты его убил? – спросил я первое, что пришло в голову.

–Икс-три, – буркнул Пит свою привычную присказку, – вряд ли, у таких придурков башка бронированная, очухается...

Комната вновь закружилась, вынуждая меня зажмурить глаза и откинуться в кресле. Пит рядом выругался. А потом мое плечо сжала крепкая рука:

–Не дрейфь, студент, прорвемся! – чувство дежавю отогнало тошноту, как всегда рядом с Питом появилась уверенность, что все под контролем, что мы выйдем из боя...

Впрочем, бои были там, в прошлом... или в будущем? Не важно – здесь были только бред и слабость.

–Так, студент, сейчас будем делать бумсик! – хмыкнул Пит, подхватывая меня с кресла.

–На ногах держишься? – заботливо спросил он.

Я лишь мотаю головой, ноги сковывает ватная тяжесть.

–Садись, – он помогает мне присесть на край стола дознавателя.

–Сидеть можешь?

–Сидеть могу, – честно отвечаю я.

–Когда скажу, жми на кнопку, – взяв мою руку в свою лапищу Пит показывает мне кнопку под столешницей.

–Зачем? – формулирую я дурацкий вопрос, на который не поучаю ответа.

–Гля, какая русалка сисястая! – восхищенно цокнул языком, Пит держа в руках увесистый письменный прибор – несколько гнезд для ручек вмонтированных в часы.

"Сисястая русалка" вольготно раскинулась вокруг циферблата.

Я растеряно наблюдал, как он спокойно подходит к двери и кивает мне:

–Жми!

Я жму упругую кнопочку. Дверь распахивается почти сразу, и дюжий сержант-полицейский несется на меня, сжимая в руке резиновую палку. Все видится замедленно, как в кошмарном сне. Пит, аккуратно закрывающий дверь и одновременно бьющий полисмена по голове письменным прибором, стук дубинки об пол, шорох подхваченного Питом тела...

–Уходим, как умные Мани! – Пит сдергивает меня со стола, обхватывает поперек спины, поддерживая и почти волочит к двери.

–Стой, пистолет возьми у фрика! – напоминаю я ему, когда он протаскивает меня мимо замершего на полу полисмена.

Картина кажется мне смешной – оглушенный, надеюсь все же живой, полицейский и голая бронзовая девка – еще та композиция...

–Чтоб застрелиться? – хмыкает Пит, и бросает, – с оружием, мы террористы, а безоружные так... простые парни. Может не рискнут стрелять, – совсем тихо добавляет он.

Наш проход-пробег по коридорам мне совсем не запомнился, на нас просто никто не обращал внимания... Сердце гремело в горле, мыслей не было – вернее была лишь одна не завалиться на виду снующих по участку людей.

Окликнули нас только возле выхода. Сидящий за конторкой, напрочь банковского вида мебель, коп, меланхолично бросил в нашу сторону:

–Пропуск отметить забыл, сержант!

И тут Пит рванул. К выходу, к солнцу за дверями участка... Полисмен у двери был сметен ударом в кадык. Его напарник что-то орал, а мы были уже на залитой солнцем улице... Яркий свет, сочные краски осеннего дня, запахи и шум лавиной обрушились на меня, но проваливаясь в темноту обморока, я еще слышал рев Пита обращенный к группке каких-то чудиков с плакатами:

–Они там людей пытают!!!

Звон в ушах и снова тьма. Ставшая привычной, спасительница-тьма!

***

Сон был душным и тяжелым, из тех, что не помнишь утром, но после которых весь день ходишь квелой, тревожной. Так что я была рада когда, наконец, проснулась. В комнате было солнечно и прохладно. Я подошла к окну, ощущая босыми пятками приятную мягкость ковра, тревога от сна почти растворилась, ну разве осталась колючая тучка где-то под сердцем – такая привычная уже...

На прикроватной тумбочке лежала книжка. Антуан ЛеМюлье "Алгоритмы и массивы данных". Из книги торчит кожаная закладка. Неужели я читала такое на ночь? Кошмар!

Из соседней комнаты слышится непонятный повторяющийся звук. Ритмичный стук, кто-то выстукивает марш Королевских Улан? Из любопытства выглядываю за двери. Высокий широкоплечий парень барабанил пальцами по столу... Парень и парень, я уже хотела тихонечко прикрыть дверь, но глаз зацепился за белые ремешки кобуры. Что делать возле моей двери незнакомцу с пистолетом под мышкой? А он сидит, слегка ссутулившись и не отрываясь глядит на экран маленького визора. В голубоватом сиянии экрана лицо кажется мертвым – бледное закаменевшее лицо, плотно сжатые губы... И боль в глазах?

Я узнаю его. Возможно именно по этому виноватому и растерянному выражению глаз. Артур? Верный и несчастный поклонник моей ветреной кузины Элинки?

Вот только я его помню худым нескладным пареньком в модных очках, а сейчас он выглядит крупнее и основательнее как-то... Да еще этот пистолет. К чему? И что он здесь делает?

–Артур?!

Перевожу взгляд на экран. Там какая-то порнушка – девица на черной простыне раздвигает ноги, тупо глядя на мясистого голого придурка... На придурке детская маска кролика... Что еще за ерунда? А мордашка девчонки знакома... На Элинку чем-то смахивает, но это не она ясно... Я?!!! Что за бред?!

–Каролина! Каролина!– выдыхает Артур и, быстро щелкнув пультом, прячет от меня картинку, – голос у него вздрагивает, – Каролина, прости меня... Я не сумел...

А может я все же не проснулась, и это еще один несуразный сон? Мысли плывут словно кусочки мозаики. Мика... Голос папы: "Этого подонка уже задержали на Соергартене" "Но то, что их было четверо..." Но зачем? И причем тут Артур? Я встряхиваю головой и до боли кусаю губу – свежеприобретенная дурацкая привычка, но помогает. Мысли перестают скакать.

–Погоди, дай-ка мне пульт... – я попыталась забрать у Артура дистанционку.

Парень, крепко держит ленивчик, не уступая, да что это с ним?

–Дай, пожалуйста! – отсутствующим голосом повторяю я.

Пульт оказывается у меня в руках, а Артур что-то еще говорит хриплым срывающимся голосом. Дичь какая!

Я прокручиваю запись в начало. Щелкнула кнопкой звука – но звук отсутствует. На пленке была я, вернее не я, а... В общем ДРУГАЯ я! Я глядела в камеру с глупой улыбкой, и зачем-то поворачивалась то в фас, то в профиль... А вот и придурки в масках, в кадре трое, а не четверо... А ведь девчонка не в себе, догадалась я – алкоголь? Нет, меня от алкоголя просто выворачивает наизнанку. Скорее какой-то наркотик... Вон слушает этого козла с какой-то потусторонней улыбкой

Артур бубнит что-то про наркотики, про месть...

–Погоди, Арт! – привычно отмахиваюсь от него. Мне сейчас очень важно узнать одно – есть на кассете Мика? Не зря же папа в него так вцепился...

Тем временем мужик на экране положил на грудь ТОЙ Каролине руку, начал мять поверх простенькой голубой футболки... А она улыбается и лишь слегка запрокидывает голову. В животе рождается тошнота, память, которую я вроде бы стерла, возвращает запах гари и бензина, колючую шерсть берета во рту – боль и бессилие... А на экране троица ублюдков играют с одурманенной девчонкой. Раздевают как послушную куклу, оглаживают, заставляя принимать вызывающие бесстыдные позы... Но меня сейчас интересует другое, я снова и снова прокручиваю кадры, пытаясь разглядеть даже не лица, а хоть какие-то приметы. Но в кадре только дурацкие маски. Все же самый худой из горилл кажется смутно знакомым... Нет... Слишком короткие и кривые ноги... Мики на кассете не было! Я почувствовала странное облегчение. И будто чтобы сильнее взбодрить меня фильм оборвался – мужики ушли из кадра, на черных простынях лежала закрыв глаза мой обнаженный двойник. Я тупо глядела на замерший на экране стоп-кадр.

–Это все, – сухо кашлянул рядом Артур.

Вид у него совершенно несчастный. Стараясь говорить тверже и спокойнее, я интересуюсь:

–Артур, объясни мне, наконец, что происходит? Зачем тебе пистолет?

"И чего только мне сдался этот пистолет?" – удивляюсь я сама себе.

–В каком смысле зачем? – непонимающе переспросил Артур и тут же осекся.

Снова боль в глазах, но в этот раз он говорил спокойно:

–Каролина, я знаю, что виноват, что должен был... – он снова запнулся, но продолжил, – ...там, в мотеле, они что-то подсыпали в кофе...

Понимаю, что сделала ему больно и стараясь предварить новые недоразумения быстро объясняю:

–Артур, я ничего не помню. Вообще! Расскажи.

–Подонки! – шипит сквозь зубы Артур, – и уже другим тоном говорит:

–Что бы ни было между нами, но в первую очередь я тот, кто тебя охраняет, Каролина, и значит... это... я во всем виноват. Нельзя было устраивать эти каникулы... только...

Ужас какой! Артур-телохранитель! Это звучит настолько идиотски, что я еле давлю подступающую дурацкую улыбку и погладив его по плечу(ого, какой он твердый), стараюсь успокоить:

–Артур, ты же понимаешь, никто не мог знать, с любым могло случится...

Но Артур только качает головой:

–Прости меня, – И неожиданно опустившись на одно колено, порывисто припадает поцелуем, к моей руке, – пожалуйста, прости меня, Каролина...

– Ну, перестань, наконец, – несколько грубее чем нужно бы прерываю я Артура, – я вовсе не считаю тебя виноватым, – что это за кассета и откуда она взялась?

Рассказ Артура снова вгоняет меня в легкий ступор. Три дня назад мы с Артуром. С Артуром!!! Решили сбежать на уик-энд на озера. Тихий мотель на берегу. Живописные пейзажи и уютный номер с широкой кроватью, где никто не помешает заняться сами-знаете-чем. Папа естественно не одобрял романа с собственным телохранителем, но запретить некоторые вещи взбалмошной девчонке просто невозможно. Да и все было спокойно. Кто ж знал? И хотя функции Артура были больше номинальными, он все-таки про них не забывал. Но... против некоторых вещей мускулы и пистолет не помогут. Чашка кофе "с добавкой"... А потом отцу позвонили на работу и предложили забрать конверт с кассетой.

–От него хотели, чтобы он провел закон о свободной продаже акций сырьевых компаний? – перебиваю я Артура вопросом.

Вспоминаю, как часто папа упоминал об этом все дни... перед гибелью.

–Мне не сказали, – кажется, Артур уже успокоился.

С каждой минутой он все меньше напоминал знакомого мне паренька, будто на старинной фотобумаге проступают незнакомые черты – все же это другой Артур. Почему-то мне начинает казаться, что такой Артур не дал бы Элинке играть собой...

"А он и не дал", – напоминаю себе.

–Вообще-то это не тайна, Арт, – коротко объясняю я, – на папу давно давят, чтобы он не препятствовал принятию закона о общем доступе к нефтянным полям, до сих пор это могли делать только члены аристократических фамилий Королевства Нордвиг...

–Наверное, они просто решили дожать, – заканчиваю я, – такими вот методами...

–За такое надо вешать! – цедит Артур.

–Артур, я должна увидеть Мику! – спохватываюсь я.

Мгновение стою, прижимая пальцы к вискам, потому что мысли пульсируют словно продираясь сквозь плотный слой ваты... Как же мне найти Мику, как убедить папу, что он не причем, что делать дальше... Кажется что извилины в мозгу скрипят как механизм в который попали мелкие камешки...

–Что это за парень, Каролина? – хмуро спрашивает Артур.

В голосе не просто вопрос. Тревога? Страх? Ревность? Прости, Арт, нехорошо использовать друзей, а я уверена мы могли стать друзьями и здесь, но сейчас ты мой единственный козырь.

–Я не знаю, Арт. Он помог мне выбраться оттуда. Большего я не помню. Но мне очень надо его увидеть. Очень-очень, – подчеркиваю я и привычно командую:

–Выйди пожалуйста, я переоденусь.

Артур будто сомневается, но потом все же послушно скрывается за дверью. Я почти не глядя выбираю джинсы, белую блузку, шерстяной пиджак в коричнево-зеленую клетку. Косметика? Уже совсем отвыкла... Коричневая тушь на ресницы, розовая помада. Ну вот я готова. Что еще? Мысль привычно подкидывает – кошелек, карточки, телефон... Стоп! Каролину похитили вместе с документами? Паспорт! Я носила паспорт и права в сумочке, Каролина видимо тоже... Черт! Значит надо ехать в полицию взять справку, чтобы получить новые документы. Вот еще один повод. И надо закрыть кредитку.

Машинально набираю знакомый телефон банка. В трубке щелкает и наступает глухая тишина. Еще и телефон заедает, раздраженно жму на кнопку и снова набираю номер. Снова щелчок, тишина.

–Каролина не надо, – раздается голос в трубке.

Артур?!

–Твои карточки помечены как краденые, но нужно отследить, если кто-то попытается ими воспользоваться...

–Подслушиваешь??!!!! – возмущенно взрыкиваю я и не слушая какие-то объяснения о том, что действует режим какой-то безопасности, огрызаюсь:

–Мне нужно заказать новые! – но в трубке по прежнему шуршит тишина.

На полке стоит моя детская копилка – смешная розовая хрюшка. Встряхиваю ее, чтобы убедиться – ага! Что-то есть! К счастью чтобы извлечь из нее монетки разбивать не обязательно – достаточно снять резиновую пробку на пузе. Вытряхиваю из нее несколько крон. На всякий случай.

Выскакиваю из комнаты и бросаю в тишину:

–Артур, я поехала в участок.

–Каролина, нельзя... – несмело возражает мне Артур, – тебе не нужно покидать дом, здесь ты в безопасности.

–Ха-ха, – корчу я гримаску, – утром я пришла сюда с Микой, никто и не заметил.

–Утром, мы не думали, что ты можешь вернуться, – он осекся, – так легко.

–Если бы не Мика, я бы могла совсем не вернуться! – твердо говорю я.

–На улицах беспорядки, – продолжает упорствовать Артур.

С таким же успехом он мог бы попытаться остановить ураган.

–Артур! – строго говорю я. С удивлением замечаю, что начинаю вести себя почти как Элинка.

Впрочем сейчас из Артура действительно можно веревки вить. Придется воспользоваться... Я смотрю ему в глаза – твердо, не мигая.

–Ладно, я поведу машину, – хмуро соглашается наконец Артур, отводя глаза.

Против этого я не возражаю.

Кстати об Элинке.

–Артур, прикажи подключить телефон! – кричу ему в спину.

–Телефон работает, оператор отключает только те номера, на которые звонить пока не стоит! – не оборачиваясь, отвечает Арт.

–Все-то ваши операторы знают, – раздраженно бурчу себе под нос, – все знают, все понимают... мудрецы, млин, в простоте...

Возвращаюсь к телефону и набираю номер. Длинные гудки. Ладно попробую попозже.

Я твердым шагом иду к выходу, мимо крепкого парня в холле, не обращая внимания на появившиеся на окнах ажурные решетки, даже делаю ручкой квадратной коробке камеры над дверью. Камера потешно кивает мне, подмигнув красным глазком. Похоже, ей управляет какой-то юморист.

Мрачный Артур ведет машину плавно и аккуратно. Хотя по мне, так можно было бы и побыстрее. Устав смотреть в его тщательно подстриженный затылок, перевожу взгляд на тонированное стекло авто. Город играет на солнце красками осени. Слегка зеленоватыми делает их стекло... Ощущение, что машина несется в горящую лучами глубину... Я опускаю стекло, звук стеклоподъемника, будто эхо из прошлого. А я любуюсь солнцем, будто вынырнувшая на поверхность ныряльщица. Свежий, прохладный воздух бьет в лицр... Надо же... Как быстро я забыла, что город может быть таким... ярким! Жаль, что сказки не длятся долго. Они коротки и пугливы, как осеннее солнце.

Подъехать вплотную к участку нам не удается. Оцепление. Слышно как вдалеке печально завывают машины скорой помощи. На земле валяются растоптанные обломки плакатов, какие-то тряпки, взгляд выхватывает одинокий белый кроссовок. Размер маленький, женский... Натружно пыхтя двигателями, мимо ползет колонна размалеванных грязно зелеными полосами грузовиков – над низкими бортами покачиваются блестящие каски, тоже зеленые. Не жандармы – армия.

У меня начинается приступ дежавю. Я уже ВИДЕЛА эту картину. По визору. Год назад. Именно так оно начиналось. Тогда. У нас...

Артур долго разговаривает с полицейскими в оцеплении. Потом выходит, открывает дверь и протягивает мне руку. Нас пропускают за турникеты и мы долго идем... Я замечаю, что так и не выпустила ладонь Артура, но не разжимаю пальцев – так надежнее. Крепкая сухая ладонь, кажется той соломинкой за которую может схватится утопающий. Рядом шлепает тяжелыми ботинками молоденький жандарм, то и дело поправляющий короткий автомат, висящий на плече. Дурачок – мне становится жалко этого мальчишку, еще не наигрался со страшной игрушкой...

Кажется, что проходит вечность, прежде, чем мы попадаем к следователю. Крысиного вида мужичок с разбитым носом похожим на сизую картофелину и огромными синяками под обоими глазами. Он раздраженно что-то шипит в лицо Артуру... Я слушаю его и не понимаю. Избил следователя, трех полицейских, сбежал с сообщником... Опасный террорист. Мика???!!!

Хорошо, что Артур прикрывшись своей служебной карточкой (интересно к какому ведомству принадлежат телохранители – к Охранке?) отговаривается тем, что мне нехорошо и избавляет от необходимости отвечать на вопросы. Мне действительно дурно. Я падаю на переднее сиденье, небо перед глазами переворачивается вверх ногами, и я словно проваливаюсь куда-то...

Странно я все чувствую, но вижу картину как бы со стороны. Совершенно голая я, сжавшись в комочек, сижу в каком-то то ли подвале, то ли подземелье. Где-то грохочут взрывы. Белобрысый худой парень что-то шепчет мне на ухо, я только мотаю головой, не чувствуя ничего кроме жуткого страха. Мика? Паренек стаскивает джемпер и протягивает мне. Я благодарно киваю, но вместо того чтобы одеться сижу, вцепившись в тонкую шерсть, и дрожу. Парень успокаивающе гладит меня по голове. Очень похож на Мику. Вот только знакомой татуировки на плече нет. Стена подвала осыпается и оседает...

–...Неет!!! – кажется, я кричу.

Щеку ожигает удар. Рядом бледное лицо Артура.

–Поехали домой Каролина!

Я устало киваю. Мика! Где же ты, Мика? Мне очень надо тебя найти... Почему я уверена, что ты знаешь что делать?

***

Куртка с чужого плеча отчего-то странно раздражала, казалось бы такой пустяк, каких только обносков не приходилось носить, но вот эта куртка – давила меня. А может, мне просто был неприятен ее бывший хозяин...

–На глотни, – Пит сунул мне в руку банку с чем-то шипучим.

Джин с тоником, забытый вкус из той жизни или из этой? Жаль допить не удается – хозяин куртки бьет по тормозам и я роняю недопитую банку...

–Пошли! – знакомо рычит Пит, так он отправлял нашу группу в рейд там, в мире, которого уже нет, или еще нет...

Обычный дом. Старый, серый, солидный. Цифровой замок, чистенькое парадное. Я поднимаюсь по лестнице, вслед за Питом. Без своего мундира, в такой же, как у меня сейчас кожаной курточке, он все больше похож на себя того... И меня уже совсем не удивляет Шип, открывший дверь на условный стук три-два-три-один... А его не удивляет моя персона. Он широко улыбается, а закрыв дверь подмигивает мне:

–А тебе будет сюрпризец, Студент!

–Заместо премии за подвиги, – Пит тоже улыбается.

Наверное, сговорились по телефону в баре, где меня приводили в чувство.

А вот дальше мне остается только хлопать глазами и пожимать руки людям, которых я видел впервые, но они-то меня знали, вернее не меня, а... Я уже совсем запутался в том кто я и где... Просто плыл по течению, стараясь держаться, как можно свободнее. Прихлебывая из бутылки ледяную минералку, которую мне сунул невзрачный мужичонка в балахоне художника, каких много сидит на бульваре Каштанов я устало думал, о том на чем я могу проколоться и чем это для меня закончится. Судя по, до боли знакомым, брикетам аммонита в углу, рядом с диваном, и пеналам с детонаторами на журнальном столике – ребята были отнюдь не мирные. Хочу присесть на диван, но взгляд наталкивается на цилиндрики тротиловых шашек – одна, две, три... шесть! Полкило тротила и пуд аммонита – мне становится неуютно. От небрежности с которой здесь валяется взрывчатка ощущение опасности усиливается.

Визор с приглушенным звуком показывал кадры давешних беспорядков, шеренга блестящих пластиком доспехов жандармов, ритмично грохая палками о прозрачные щиты, оттесняли буйствующих молодых людей от знакомого здания участка. Меня шатнуло, пришлось даже ухватиться за косяк. Сколько же я не спал? Почти трое суток получается...

–Так, Студент, отсыпаться! – Хлопает меня по плечу Пит.

Мне повезло, что он решил довести меня до места. Представляю картину – Мика ищет спальню в собственной квартире, а как я понял, эту квартиру снимали не на мое имя, но фактически хозяином здесь был... тот, другой Мика. Ох, как же я устал. Рухнув на постель, даже не снимая башмаков, я привычно приветствую темноту... На этот раз, долгожданную и сладкую, как глоток хорошей воды.

***

В машине меня неожиданно укачивает. Почти как в детстве. Поняв, что попытка сглотнуть, пересилить гадкое ощущение, не помогает, я хлопаю Артура по колену и прошу притормозить. Видимо лицо у меня зеленое, потому что Арт тут же сворачивает к обочине. Я буквально выпрыгиваю из машины. Земля, словно балерина, застывшая на одной ножке в задумчивости – кружиться или не кружиться? Меня тошнит и сразу становится легче. Артур уже рядом, держит осторожно меня за плечи.

–Каролина, что с тобой? Тебе плохо?

–Ничего, – пищу я, и выхватываю любезно протянутую бумажную салфетку, – укачало просто.

Картина маслом – дочка премьер-министра блюет на обочине окружной трассы. Кошмар!

Когда мы садимся обратно в машину, у Артура мелодично пищит телефон. Он что-то отвечает короткими отрывистыми фразами. А я мрачно думаю, что из-за арестованных карточек не могу купить себе новый мобильник. А если Мика будет звонить? Впрочем, он же не знает номер носимого – а домашний я ему дала.

Неожиданно Артур протягивает трубу мне. Это доктор Бентон.

–Каролина, не могли бы вы подъехать ко мне в кабинет? Мне хотелось бы обсудить ваши анализы, – доктор кхекает в трубку и добавляет, – желательно быстрее...

Когда он успел? Взял кровь пока я спала?

–Док, это действительно так срочно? – я чувствую раздражение, со мной снова обошлись, как с куклой – это уже превращается какую-то карму.

–Думаю, что да, – док непреклонен, – пожалуй, я должен сообщить тебе важные новости.

–Что-то серьезное?

–Да, – коротко отвечает доктор.

–Плохое? – кажется напугать меня ему удается, не хватало мне сейчас еще свалится...

–Каролина, это неопасно, – кажется, мудрый доктор уловил мой испуг, – но решать плохие новости или хорошие будешь сама.

–Хорошо, – соглашаюсь я, – прямо сейчас устроит?

Я искоса гляжу на Артура, тот ловит мой взгляд и кивает.

–Да, конечно, жду, – доктор первым кладет трубку.

На этот раз Артур гонит быстрее. Или мне так ощущается потому что шевелится в груди тяжелый комочек нехороших предчувствий.

Сказать я что я ошарашена, значит ничего не сказать: Маленькая клочок термобумаги у меня в сумочке. Фотография с УЗИ. Десять недель... Если что-то решать, то решать надо сейчас, через несколько дней будет поздно.

–Кто отец ребенка, Каролина? – ненавязчиво интересуется доктор, – Артур?

И я долго уговариваю доктора ничего не говорить ни Артуру ни папе. Это могу решить только я. И это решение принимать мне. В любом случае...

Десять недель. Ту ночь я вспомнила сразу. Тесная каморка в наспех переделанной под госпиталь гимназии, узенькая железная койка с кучковатым ватинным матрасом. Резкий запах плесени и лекарств и бурный сбивчивый шепот ласкающего меня Мики.

–Ты такая хорошая, Каролина! Какая же ты хорошая, девочка.

"Ты тоже хороший Мика, – думаю я, – очень хороший, вот только где же ты теперь?"...

***

Пробуждение приходит тяжестью и болью в скованных руках. Неужели мне все только снилось, а на самом деле я все еще в участке, в кресле...

Синее лицо дознавателя с остекленевшими глазами и расплющенным носом, из которого стекала тоненькая струйка крови, не добавляла оптимизма. Все происходящее все больше походило на бред. Мертвый дознаватель, Пит в парадной синей форме имперского десанта, и двое мертвых полицейских грудами изломанного мяса застывшие у его ног. Кошмар. Только что дознаватель орал, брызгая слюнями, на застывшего перед ним сержанта и разом все кончилось... Кажется, Питу хватило трех ударов, я даже не успел понять, что произошло. А Пит уже идет ко мне, а в глазах льдистые иглы. Смерть? Живот подводит от ужаса, но я успеваю шепнуть:

–Здравствуй, Дикарь!

И вижу как морщится его лоб, будто пытаясь вспомнить. Не вспомнит, наверное... Зато я хорошо помню грязное картофельное поле, бесконечное поле, по которому мы идем по щиколотку в грязи – башмаки неподъемны, мы вымокли насквозь, а Питу вроде все ни по чем и он весело рассказывает очередную порнушную историю, о том как его прозвала Дикарем его первая подружка...

–Здорово, Пит! Не узнаешь меня? Я Мика! – стараюсь улыбнуться я.

Пит оглядывается на двери, нагнувшись шарит по телу мертвого полицейского. То, что полицейский мертв я понимаю сразу – живые так не лежат. Выпрямившись Пит раскрывает нож. Обычный перочинный ножик, но... И тут мне становится все равно – смерть так смерть, не орать же. Пит, помнишь, ты мне говорил когда-то; "Помни, студент, от смерти не убежишь, мы можем лишь встретить старуху достойно..." Достойно? Привязанным к креслу? Лицо на мгновение каменеет, но затем возвращается улыбка, и я хмыкаю: