Текст книги "Миф о заговоре. Философы, масоны, евреи, либералы и социалисты в роли заговорщиков"

Автор книги: Йоханнес Рогалла фон Биберштайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

«Венский журнал», развернувший грубую агитацию против «орды космополитических и филантропических писателей»[497]497
  См. c. 51.


[Закрыть], произвольно связал сообщество иллюминатов с революционными французами, но поначалу еще довольно невнятно предостерегал: «Пробудитесь, государи!.. Сеть тайных обществ широко распространилась, у ордена длинные руки!!!»[498]498
  WZ II (1792), 232-233.


[Закрыть] В следующем номере «Венского журнала» Хоффман опубликовал рукопись «Красная ложа всех коронованных глав, разоблаченная в июле 1790 года» (Die Rothe Loge allen gekrönten Hauptern enthüllet im Julius 1790)[499]499
  Ibid., 329-344.


[Закрыть], якобы доставшуюся ему из «важных и очень почтенных рук» из Регенсбурга. Этот документ, по слова издателя, представляет собой перевод подготовленного в 1790 г. в Париже текста «La loge rouge dévoilée a toutes les têtes couronnées», где «наглядно показываются вещи, которые и в 1792 г. в Германии желают понимать лишь весьма немногие»[500]500
  Ibid., 330.


[Закрыть].

В этой «красной ложе» автор обращает внимание на два разных направления в масонстве. В то время как «синяя» ложа – то есть иоанновские ложи, действующие согласно первоначальной английской системе и знающие лишь степени ученика, подмастерья и мастера, – клянется «в верности и покорности всякой официальной власти», «красная» ложа собирается, «чтобы истребить всех королей, учредить равенство сословий и даже общность имущества»[501]501
  Ibid., 338.


[Закрыть]. Это объединение разрывает «все узы человеческого общества»[502]502
  Ibid., 340.


[Закрыть] и стремится к «осуществлению своих тайных замыслов, тлеющих, как подземный огонь в недрах земли, чтобы наконец вырваться и обратить все в пустыню»[503]503
  Ibid., 341.


[Закрыть]. Заметно, что эти рассуждения о «красной ложе» намекают на тамплиерский орден, использующий шотландскую систему высоких степеней, цели которого, правда, искажены до неузнаваемости. Но в то же время автор метит – имея на это несколько больше оснований – в не названный, правда, открыто орден иллюминатов, главный организатор которого Книгге был выходцем из тамплиерского ордена.

В июльском номере контрреволюционного венского «Журнала искусства и литературы» (Magazin der Kunst und Literatur, 1793-1797) за 1793 г. была напечатана модифицированная версия этого предостережения – «О красной и синей ложе» (Uber die rote und blaue Loge)[504]504
  Magazin III (1793), 65-77.


[Закрыть]. Там содержится следующая мистификация: по Европе якобы ходят «странствующие братья» из «красной ложи» (термин «иллюминат» по отношению к ним уже используется как родовое понятие[505]505
  Ibid., 77.


[Закрыть]). «Все эти люди знают друг друга, хоть никогда не виделись, понимают друг друга, не разговаривая между собой, и служат друг другу, так и не познакомившись. Они лелеют скромный замысел править миром и для этого обманывают суверенов, присваивая их власть, запутывают в свои силки их министров. В их сети уже попали могущественные государи. Эта секта располагает влиянием более чем на тридцать немецких дворов и грозит низвергнуть тело Германии, самое блистательное в Европе. Польскую революцию она организовала из мести... Это чудовище родилось не в Париже и не во Франции; но Париж – место, где эта бесчеловечная секта создала себе резиденцию и полигон. План заговора сплели здесь [в Германии]»[506]506
  Ibid., 71-72.


[Закрыть].

В этом предостережении антииллюминатский тезис о заговоре наконец обрел конкретную форму. Теперь важно выявить промежуточные звенья и исторические обстоятельства, которые привели к формированию этой теории заговора. Однако прежде всего надо указать, что к тому моменту контрреволюционная полемика словом «иллюминат» называла отнюдь не только (бывших) членов ордена иллюминатов. Скорее это было клеймо, которым как подозрительных метили всех немцев, симпатизировавших революции. Леопольд Алоиз Хоффман в своем «Венском журнале», а позже издатели «Журнала искусства и литературы» отождествляли иллюминатов и якобинцев[507]507
  Например, в ibid., 327 «иллюминатство» именуется «родным братом якобинства». Ср. также Uber Eklektiker 1794, 57: «Иллюминатство – опять-таки школа теоретического якобинства; якобинцы же – иллюминаты-практики».


[Закрыть].

При этом примечательно, что в немецком «иллюминатстве» видели и историко-идеологический источник французского республиканизма. Если в конце 1792 г. в «Венском журнале» появилось безапелляционное утверждение: «Якобинец не более и не менее, чем иллюминат, который воплощает на практике иллюминатскую систему Вейсгаупта и Книгге, рожденную в Баварии и выращенную как гам, так и других местах»[508]508
  WZ IV (1792), 141.


[Закрыть], то это, разумеется, было сделано с намерением подчеркнуть особую опасность, которую представляют собой немецкие иллюминаты, и побудить власти принять соответствующие контрреволюционные меры.

Сколь велик в те месяцы – 21 сентября 1792 г. французский Национальный Конвент упразднил королевскую власть, 21 октября 1792 г. Майнц без боя сдался французскому генералу Кюстину – был в Германии страх перед революцией, видно, например, из того, что реляция кёльнского посланника при регенсбургском рейхстаге от 26 декабря 1792 г. в такой форме передавала слух о «якобинском заговоре»[509]509
  Об австрийском якобинстве см.: Wangermann 1966.


[Закрыть] в Вене: «Недавно раскрытый в Вене якобинский клуб, в котором участвовали французы, иллюминаты и масоны, не только выявлен, но неделю тому назад 60 человек было арестовано и ввергнуто в железные оковы»[510]510
  Цит. по: Hansen 1931/38 II, 754.


[Закрыть]. Может быть, не случайно уже очень скоро – во втором номере «Венского журнала» за 1793 г. – появилась статья «Важное разъяснение об еще малоизвестной побудительной причине французской революции, полученное из надежного источника»[511]511
  WZ II (1793), 145-158.


[Закрыть], где наконец предоставлялось ранее отсутствующее недостающее звено между деятельностью немецких иллюминатов и началом Французской революции.

Этим связующим звеном, получившим затем выдающееся место в контрреволюционной литературе, стала поездка в Париж в 1787 г. иллюминатов Иоганна Боде и Вильгельма фон дем Бусше[512]512
  Le Forestier 1914, 664 ff.


[Закрыть]. Боде и Бусше намеревались принять участие в одном масонском конвенте в Париже, однако, когда они добрались до Парижа 24 июня 1787 г., конвент уже закончился. Правда, Боде и Бусше встретились в Париже с разными масонами, и, несомненно, Боде, который тогда в какой-то мере был мозгом ордена иллюминатов, запрещенного в некоторых немецких государствах и переживавшего распад[513]513
  Ср. письмо Шиллера Кёрнеру от 10 сентября 1787 г.: «Вейсгаупт сейчас – притча во языцех... Боде прощупывал меня, не хочу ли я стать м<асоном>. Здесь его считают одним из важнейших людей во всем ордене. Что ты о нем знаешь?» (цит. по: Rossberg 1942, 63).


[Закрыть], мог попытаться пропагандировать «иллюминатские» взгляды в Париже. Однако более чем сомнительно, чтобы немецкие иллюминаты могли серьезно повлиять на своих собеседников – парижских масонов, по преимуществу ориентированных на теософию[514]514
  Так писал и Ле Форестье: Le Forestier 1914, 667. Контрреволюционное утверждение, воспроизводимое у Ханса Майера (Hans Maier 1965, 114), будто бы упоминавшийся выше Никола де Бонвиль, один из тех, с кем в Париже общались Боде и Бусше, принадлежал к ордену иллюминатов, не доказано и, как можно утверждать с высокой степенью вероятности, ложно. Большое внимание контрреволюционной публицистики привлекли также контакты Мирабо с немецкими просветителями во время его пребывания в Берлине (1786—1787), на чем здесь подробней остановиться невозможно. Ср. об этом: Le Forestier 1914, 662.


[Закрыть]. И если последние сыграли какую-то роль на доякобинской стадии революции, все-таки было бы натяжкой приписывать это влиянию немецких иллюминатов.

В «Важном разъяснении» приводились следующие доводы: Франция впала в «полную анархию» в первую очередь не в результате – как часто думают – «нищеты народа, чудовищного угнетения, распада системы финансов, гнета деспотий, деспотизма министров и дворянства»[515]515
  WZ II (1793), 149.


[Закрыть]. Корень зла следует видеть скорее в том, что были ослаблены принципы народной жизни, утрачены религия и добродетель. За это в первую очередь ответственны писатели как «наставники в атеизме и безнравственности» и «отравители народа»[516]516
  Ibid., 152.


[Закрыть]. Тем не менее сомнительно, так ли быстро дело дошло бы во Франции до революции, не случись «tertium interveniens»[517]517
  Ibid.


[Закрыть].

За это «вмешательство третьего» и выдается парижская поездка немецких иллюминатов Боде и Бусше! Они якобы «ратовали за чудовищный план своего ордена – придать прежнему религиозному и государственному устройству новый облик при помощи затеваемой реформации мира, устранить князей и попов как настоящих злодеев, учредить естественное и всеобщее равенство людей и ввести некую философскую религию вместо христианства». За короткое время они «пропитали иллюминатством»[518]518
  Ibid., 153-154.


[Закрыть] французские ложи, и без этого «последнего и сильнейшего толчка» Французская революция едва ли разразилась бы.

Патетично и не без шовинизма подводится итог: «Авторы великого замысла перевернуть мир – не французы: эта честь принадлежит немцам. Французам принадлежит та честь, что они, исполняя этот замысел, положили начало и что следствием этого, как показывает их история – полностью в духе этого народа, – были отрубание голов, интриги, убийства, огонь и меч и – пожирание человеческой плоти. Из иллюминатства, возникшего в Германии и еще отнюдь не угасшего, но скрывшегося и тем опасней являющего свою суть, и выросли эти политические comités, давшие жизнь Якобинскому клубу»[519]519
  Ibid., 156.


[Закрыть].

Эта версия тезиса о заговоре была дословно воспроизведена в целом ряде контрреволюционных публикаций. Сам Хоффман снова опубликовал ее в 1795 г. в изданных им «Фрагментах биографии тайного советника Боде, скончавшегося в Веймаре»[520]520
  Hoffmann 1795, 3-36.


[Закрыть]. Однако распространение, чреватое наибольшими последствиями, она получила благодаря тому, что была предпослана изданным в 1794 г. Грольманом (анонимно) «Новейшим работам Спартака и Филона в ордене иллюминатов»[521]521
  Neueste Arbeiten 1794, предисловие (без пагинации); Спартак и Филон – иллюминатские орденские имена Вейсгаупта и Книгге соответственно; ср. также «Вступление от издателя» (Vorbericht des Herausgebers) в гёттингенском «Революционном альманахе» (Revolutions-Almanach) за 1794 г., где пассаж «Авторы великого замысла...» взят из «Новейших работ».


[Закрыть].

В результате своей контрреволюционной публицистической деятельности, которая отнюдь не ограничивалась пропагандой теорий заговора[522]522
  Хоффман доносил не только на «немецких якобинцев», как, например, на Георга Форстера, но также на таких людей, как Лессинг и Мендельсон, не гнушаясь при этом игрой на антисемитских чувствах. Ср. прежде всего статью «Некоторые объяснимые необъяснимости в Германии, особенно в майнцских инцидентах» (Einige erklarliche Unerklarlichkeiten aus Deutschland, besonders die Mainzer Vorfalle betreffend): WZ I (1793), 31-65.


[Закрыть], Хоффман приобрел настолько дурную славу, что в 1793 г. берлинская «Всеобщая немецкая библиотека» (Allgemeine Deutsche Bibliothek) сочла возможным выдвинуть следующее обвинение: он-де «сыграл роль политического инквизитора и доносчика так оглушительно, с таким бесстыдством, что его имя и название его органа, „Венского журнала“, по всей Германии стали нарицательными»[523]523
  Цит. по: Sommer 1932, 141.


[Закрыть]. Поскольку Хоффман, который – на чем еще предстоит остановиться подробней – был агентом Леопольда II, выполнявшим тайные полицейские задачи, после смерти последнего не смог войти в доверие нового императора – традиционалиста Франца II, в сентябре 1793 г. ему пришлось прекратить издание «Венского журнала».

Его преемником стал «Журнал искусства и литературы» (1793—1797), издававшийся тоже в Вене бывшим иезуитом Хофштетгером и писателем Лоренцом Хашкой[524]524
  Лоренц Хашка – автор императорского гимна «Боже, храни императора Франца» (Gott erhalte Franz den Kaiser), впервые исполненного в феврале 1797 г.; о контрреволюционной направленности гимна свидетельствует тот факт, что он был заказан правительством и в первой редакции содержал следующий намек на венский «якобинский заговор» 1794 года (см. ниже):«Сокруши мощь злодеев, разоблачи всякое плутовство и мошенничество».
  См.: Bibi 1938, 74.


[Закрыть]. Уже во втором номере здесь пропагандировалась теория заговора на основе рассказа о пребывании Боде и Бусше в Париже[525]525
  Magazin 11 (1793), 132-163.


[Закрыть]. Однако, в отличие от предшественника, этот журнал чаще всего не прибегал к клевете на конкретных личностей и сосредоточился на том, что клеймил «философский заговор», направленный против традиционного социального устройства[526]526
  Ibid. IV (1794), 370.


[Закрыть].

Наряду с этим первостепенное значение придавалось ссылкам на документы. Так, например, издатели журнала не упустили случая указать, что об угрозе со стороны иллюминатов предупреждал Бёрк в своих «Размышлениях о революции во Франции»[527]527
  Ibid. II (1793), 85.


[Закрыть]. Они напечатали также памфлет «Окончательная судьба масонского ордена», написанный Грольманом и анонимно опубликованный в 1794 г.[528]528
  Grolmann 1794; Magazin II (1794), 77-107, под заголовком «Речь об ордене иллюминатов, произнесенная в одной масонской ложе в декабре 1793 г.» (Eine Rede über den Illuminatenorden, gehalten in einer Freymaurerloge im Dezember 1793, Regensburg 1794).


[Закрыть] В этом сочинении, согласно которому «иллюминатство и якобинство... в принципе одно и то же»[529]529
  Magazin II (1794), 92.


[Закрыть], Грольман доказывает, ссылаясь на Французскую революцию, – в развязывании которой, по его мнению, решающую роль сыграли немецкие иллюминаты, – что «всеобщий республиканизм» с его беспредельной свободой приведет к «деспотизму над человеческим родом»: ведь если людей «раньше сделать свободными, чем хорошими», они «пожрут друг друга»[530]530
  Ibid., 91.


[Закрыть]. В заключение он мрачно предостерегал: «И какой мальчишка на наших улицах не знает, что при этом всемирном иллюминатстве наши немецкие философские каннибалы без устали растерзают любого, кто не разделяет их веру!»[531]531
  Ibid., 104.


[Закрыть]

Грольман не ограничился подобными предостережениями, а основал летом 1794 г. вместе со своим другом, дармштадтским придворным проповедником и суперинтендантом Иоганном Августом Штарком «Общество патриотичных ученых», в которое вступили почти все видные контрреволюционные немецкие публицисты[532]532
  Об этом: Epstein 1966, 535 ff. и Krüger 1931.


[Закрыть].

Уже тот факт, что существование этого общества держалось в строгой тайне и его членов удалось однозначно идентифицировать только в XX в. (!)[533]533
  К сотрудникам журнала «Эвдемония», издававшегося Обществом патриотичных ученых, принадлежали, в частности, Эрнст Август фон Гёххаузен; Генрих Кёстер, издатель гиссенских «Новейших религиозных событий» (Neueste Religionsbegebenheiten); Г. О. Райххард, издатель гёттингенского «Революционного альманаха» (Revolutions-Almanach); граф Фридрих Леопольд Штольберг, Маттиас Клаудиус. Печатался там и Леопольд Алоиз Хоффман, но в узкий круг «эвдемонистов» он не входил.


[Закрыть], показывает, что контрреволюционные публицисты заняли оборонительную позицию и сочли целесообразным соблюдать конспирацию. Грольману удалось заинтересовать своими планами маркграфа Карла Фридриха Баденского, который в конце лета 1794 г. разослал собратьям-князьям приглашения на конференцию с целью учреждения контрреволюционного княжеского союза. Правда, из-за соперничества князей на конференцию, которая должна была пройти с 29 сентября по 2 октября 1794 г. в Вильгельмсбаде[534]534
  Об этом прежде всего: Erdraannsdörffer 1892 II, XXII ff., где на с. 188—189 (Nr. 242) опубликована также памятная записка, составленная членом Общества патриотичных ученых, посольским советником Ризе: «Всеподданнейший меморандум, касающийся поощрения и поддержки антиякобинских сочинений для борьбы с революцией и ее идеями» (Untertanigstes Promemoria, die Förderung und Unterstützung antijacobinischer Schriften zur Bekampfung der Revolution und ihrer Ideen betreffend. Wilhelmsbad, 1. Octob. 1794).


[Закрыть], явился только Людвиг X Гессен-Кассельский. Два князя договорились оказать финансовую поддержку разработанному «Обществом патриотичных ученых» проекту контрреволюционного журнала, и так возник журнал «Эвдемония, или Счастье немецкого народа. Журнал для друзей истины и права» (Eudamonia oder deutsches Volksglück. Ein Journal für Freunde von Wahrheit und Recht, 1795—1798). Первый номер вышел только весной 1795 г. в Лейпциге с соблюдением полной анонимности.

В программном «проспекте» к этому журналу говорилось, что уже беглый взгляд на французскую историю позволяет понять: «сегодняшние писатели говорят правду, когда утверждают, что революция была подготовлена писателями, одни из которых подрывали алтарь, другие – трон. Именно это происходит и в Германии под воздействием целого ряда сочинений»[535]535
  Eudamonia I (1795), III—IV.


[Закрыть]. Исходя из этого, «эвдемонисты» поставили своей задачей «выявление и порицание революционных грехов, которые совершают ученые и политические газетчики, журналисты, богословские, философские, исторические и политические писатели нашего времени»[536]536
  Ibid., V.


[Закрыть]. Таким образом они будут бороться с «якобинским настроем общественного мнения»[537]537
  Ibid., X.


[Закрыть].

Поскольку они исходили из того, что «чудовище» Французской революции «породили, вырастили, вскормили и сделали столь сильным, что оно смогло держать в своих когтях толпы людей и ужасать остальных»[538]538
  Eudamonia II (1796), 9.


[Закрыть], основатели ордена иллюминатов и полагали, что, если не принять действенные контрмеры, «все человечество станет танцевать под дудку нескольких иллюминатов»[539]539
  Ibid., 366.


[Закрыть], они развернули неистовую пропаганду, не гнушаясь доносами и клеветой[540]540
  Ср. также Ксений Гёте и Шиллера: «Видите – к югу от вас воют Гекаты ночные собаки, / Эвдемонией их звать, и венский профессор при них» (имеется в виду Л. А. Хоффман).


[Закрыть]. Кстати, кампания «Эвдемонии» против «пресловутого метафизика»[541]541
  Цит. по: Braubach 1927, 320.


[Закрыть] и «йенского верховного жреца разума»[542]542
  Ibid., 322.


[Закрыть] Фихте способствовала выдвижению против него обвинения в атеизме[543]543
  Об этом: Xavier Léon 1922 1, 302-310 и Braubach 1927, 320-322.


[Закрыть].

Самую яростную атаку на «эвдемонистов», которые, выступая в свой контрреволюционный крестовый поход, сознательно шли на то, чтобы их орган поносили «как антиреволюционный и анти-иллюминатский журнал»[544]544
  Eudamonia II (1796), 6.


[Закрыть], предпринял республиканец Андреас Георг Фридрих Ребман[545]545
  Wrasky 1907.


[Закрыть]. В своем памфлете «Стражи горы Сион. Известие о тайном союзе против счастья правителей и народов и разоблачение единственной настоящей пропаганды в Германии», анонимно опубликованном в 1796 г. в Гамбурге, он атаковал эвдемонистов в лоб. При этом он так высмеивал тезис о заговоре, пропагандируемый ими: «Два существа сверхчеловеческой природы, по имени Филон и Спартак... если верить этой партии, более десяти лет трудились над выполнением плана, которого людские и ангельские языки не могут выговорить, а смертные существа – постичь... По их знаку Боде отправился в Париж – и единственно этой поездке мы обязаны франкской революцией»[546]546
  Rebmann 1796, 9-10.


[Закрыть].

Роберт Плерш, автор работы «Что, по сути, было главной причиной французской революции. Серьезное предостережение князьям и правителям Германии», анонимно опубликованной тоже в 1796 г., не подхватил высмеянный Ребманом тезис, будто бы Французскую революцию развязали иллюминаты. Однако он обвинил философов в том, что те якобы подкапывались под «трон и алтарь», немецких просветителей – что они «высмеивали» Библию, толковали ее «на иллюминатский манер», поставили «учение Иисуса на службу Спартаку и Филону», «насмехались» над правителями и тем самым готовили революцию: «Почти все наши князья окружены иллюминатами... а каков, если кратко, характер этой иллюминации? – всеобщий республиканизм! Свобода без ограничения! а ее следствие? – деспотизм над человеческим родом. Люди будут пожирать друг друга, если их раньше сделать свободными, чем хорошими»[547]547
  Plersch 1796, 140-141.


[Закрыть].

В том же 1796 г. Леопольд Алоиз Хоффман опубликовал свое сочинение «Две сестры П+++ [= Париж?] и В+++ [= Вена] или Вновь открытая масонская и революционная система» (Die zwo Schwestern Р+++ und W+++ oder neu entdecktes Freymaurer– und Revolutionssystem). В нем масонство и прежде всего орден иллюминатов представлялись «причиной всех революций, какие происходили до сих пор и еще предстоят»[548]548
  Hoffmann 1796b, Vorspruch (без пагинации).


[Закрыть].

3.4. Развитие тезиса о заговоре

Споры об ордене иллюминатов, а также «иллюминатстве» очень скоро вызвали интерес и за границей. Так, например, в «Историческом и литературном журнале», издаваемом в Люксембурге бывшим иезуитом Феллером, еще в 1786 г. была дана ссылка на одно антииллюминатское сочинение[549]549
  Journal historique et littéraire, III (175), 1786, 498, где приведено «Три примечательных высказывания, касающихся внутреннего устройства ордена иллюминатов в Баварии» (Drey merkwürdige Aussagen über die innere Einrichtung des Illuminatenordens in Bayern betreffend).


[Закрыть], еще прежде чем в 1789 г. по выходе уже упомянутого «Изыскания о секте иллюминатов» маркиза де Люше французская публика получила подробную, хотя довольно путаную информацию. При этом к «иллюминатству» в основном относились как к внутригерманской реалии, хотя французские революционеры и воспринимали иллюминатов как потенциальных единомышленников[550]550
  Ср. письмо, опубликованное в «Монитёр» от 15 декабря 1791 г. и цитируемое в разных местах предыдущей главы.


[Закрыть], а враги революции – как опасное воплощение революционного духа в Европе[551]551
  Например, Бёрк, который в «Размышлениях о революции во Франции» указал на орден иллюминатов, а в опубликованных в декабре 1791 г. «Мыслях о французских делах» (Thoughts on French affairs) в объяснение нестабильной политической ситуации в Саксонии и других местах сослался на деятельность масонов и иллюминатов (Burke 1964, 305).


[Закрыть].

«Антииллюминатская» версия тезиса о заговоре, которую в 1792—1794 гг. разрабатывали прежде всего немецкие публицисты, во Франции, естественно, могла найти одобрительные отклики в печати только после падения якобинского режима и установления Директории – правительства зажиточных буржуа. Новый расклад политических сил теперь позволял и французским контрреволюционерам, не уехавшим в эмиграцию, предостерегать против опасности иллюминатства. Например, в «Крике разума и политики» (Cri de la Raison et de la Politique), вышедшем в 1795 г., говорится: «Эта секта, под именем иллюминатов тайно отравляющая дворы и важнейшие города Германии... со своими агентами и сторонниками неутомимо трудится над тем, чтобы опрокидывать алтари, подкапываться под троны, разлагать общественную нравственность и переделывать социальное устройство... Немецкие иллюминаты, эманация которых – якобинцы, дерзают постоянно показываться на публике»[552]552
  Цит по: Ueber den Illuminaten-Orden 1799, 76. Ср. также: Le Forestier 1914, 656.


[Закрыть].

Автор высказываний, содержащихся в «Парижской картине» (Tableau de Paris) от 23 ноября 1795 г. и не выходящих за рамки аргументации, обычной для тезиса о заговоре, тоже опирался на контрреволюционную немецкую публицистику. Там утверждалось, что возникшая в Германии секта иллюминатов поставила себе целью полное изменение политической системы в этой части света. Примечательно, что распространитель этих подозрений – апологетически предвосхищая главные возражения против тезиса о заговоре – в эмфатической форме задается следующим вопросом, будучи уверенным, что на него невозможно ответить положительно: «Может быть, это общество – химера, выдуманная для того, чтобы устрашить сердца людей, мрачное преимущество которых состоит в том, что они правители?»[553]553
  Tableau de Paris, n° 17, 23 ноября 1795 г. В этом сообщении «Парижская картина» ссылается на статью из «Патриотических анналов» (Annales patriotiques) Мерсье, которой в распоряжении автора не было.


[Закрыть] Этот намек с французской стороны сразу же подхватила «Эвдемония», представив как «Новое, очень примечательное доказательство связи немецких иллюминатов с французскими якобинцами»[554]554
  Eudamonia II (1796), 363-376.


[Закрыть].

Через два года, в 1797 г., в Лондоне вышли написанные французским аббатом Огюстеном Баррюэлем (1741—1820) «Памятные записки по истории якобинства». Они придали тезису о заговоре его классический облик и принесли ему международную известность. Баррюэлевские «Памятные записки», принадлежавшие к политическим бестселлерам своего времени, были переведены на немецкий, английский, итальянский, нидерландский, польский, португальский, русский, шведский и испанский языки[555]555
  См. обзор изданий Баррюэля в главе 9.2.


[Закрыть] и сделали богачами как их автора, так и их издателей. При таком объеме – четыре тома, в целом содержащие 2200 страниц! – Баррюэль даже счел нужным подготовить сокращенную редакцию своих «Памятных записок».

Прежде чем характеризовать эти «Памятные записки» и рассматривать их аргументацию, надо сделать несколько замечаний о личности их автора[556]556
  Научной биографии Баррюэля не существует, биографические данные содержатся в изд.: Prevost 1951.


[Закрыть]. Огюстен Баррюэль, родившийся в 1741 г. в семье высокопоставленного французского чиновника, в 1756 г. поступил послушником к иезуитам и после запрета иезуитского ордена, объявленного во Франции в 1764 г., находился до 1773 г. в Чехии, Моравии и Вене. Познания в немецком языке, приобретенные им при этом, имели решающее значение для того, чтобы Баррюэль позже мог усвоить антииллюминатский тезис о заговоре. После того как он возвратился в 1773 г. в Париж, принц Ксаверий Саксонский нанял аббата, который уже обрел литературную известность благодаря своей оде на восшествие на престол Людовика XVI, в качестве воспитателя своих детей. Помимо того, он числился придворным капелланом принцессы Конти.

Как владеющий пером представитель католической ортодоксии и ярый противник «философов» Баррюэль выдвинулся на ведущее место в философско-богословской борьбе, которая шла во Франции. Его публикация 1789 г. «Истинный патриот, или Речь о подлинных причинах революции» (Patriote véridique ou discours sur les vraies causes de la revolution), а также переведенная на немецкий, английский, итальянский и испанский «История клира во время французской революции» (Histoire du clergé pendant la revolution frangaise) от 1793 г., где он бичевал «двойной заговор против алтаря и трона»[557]557
  Barruel 1794 III, 3.


[Закрыть], непосредственно продолжали эту дореволюционную контрпросветительскую традицию. Правда, тезис Баррюэля о «двойном» заговоре, в котором участвуют разные «секты», в том числе физиократы, выглядит расплывчато. Его еще нельзя рассматривать как теорию заговора в узком смысле и уже нельзя – как антимасонскую теорию о закулисных организаторах[558]558
  В пяти письмах, которые аббат Баррюэль с 14 марта 1792 г. по 26 сентября 1792 г. направил статс-секретарю папы Пия VI кардиналу Селаде, тоже нет ни слова о масонах. См.: Mellor 1961, 276.


[Закрыть].

После того как аббат Баррюэль, в сентябре 1792 г. эмигрировавший в Англию и принятый там под покровительство лордом Клиффордом и Эдмундом Бёрком[559]559
  Barruel 1800/03 IV, 560: «Уже в первый год моей эмиграции г-н Бёрк удостоил меня своей благосклонности!» В письме от 1 мая 1797 г. Бёрк так высказывается о первом томе «Памятных записок»: «В этом удивительном изложении фактов всё подтверждается документами и доказательствами едва ли не с юридической четкостью и точностью». Цит. по: Gould 1951 1, 8.


[Закрыть], сделался благодаря своей «Истории клира во время революции» одним из виднейших контрреволюционных публицистов, он поставил перед собой амбициозную задачу всеобъемлющего объяснения революции. Уже в первоначальном замысле его «Памятных записок» как масоны, так и немецкие иллюминаты составляли неотъемлемую часть «разрушительной секты», ставшей «бичом Европы»[560]560
  Barruel 1800/03 I, 2.


[Закрыть], однако ведущую роль Баррюэль им еще не приписывал.

Впрочем, его познания об ордене иллюминатов к тому времени были еще ограниченными[561]561
  Еще во втором томе «Памятных записок» Баррюэль упоминал «Изыскание о секте иллюминатов» маркиза де Люше только мимоходом. Barruel 1797/98 II, 264.


[Закрыть]. В корне изменить первоначальную концепцию Баррюэля заставили немецкие «эвдемонисты». А именно: получив первый том «Памятных записок», Иоганн Август Штарк – при помощи Грольмана и других «эвдемонистов» – собрал обширную коллекцию разрозненной и трудно доступной для иностранцев антииллюминатской публицистики и переслал ее Баррюэлю[562]562
  Le Forestier 1914, 691 и Reichard 1877, 310-311.


[Закрыть].

Благодаря тому, что Баррюэль широко воспользовался этим материалом, четырехтомные «Памятные записки» делятся на две внутренне цельные, а друг с другом слабо связанные части, причем вторая без вмешательства «эвдемонистов» вообще не была бы написана. В то время как в первой части автор занимается двумя первыми компонентами «тройного заговора»[563]563
  Barruel 1800/03 1, 14 – ср. пассаж, приведенный в главе 1.1.


[Закрыть], заговора против «трона и алтаря», и опирается при этом на французские источники, оба последних тома почти исключительно посвящены немецким иллюминатам. Согласно Баррюэлю, заговор, организованный против «трона и алтаря» «софистами безверия и бунта», закономерно породил иллюминатов, названных «софистами анархии». Они якобы злоумышляли «не только против королей, но и против всякой формы правления, против любого гражданского общества и даже против любой формы собственности». В качестве практических исполнителей идей «этой коалиции адептов безверия, адептов бунта и адептов анархии возникли якобинские клубы»[564]564
  Barruel 1800/03 1, 15-16.


[Закрыть], – лапидарно утверждал Баррюэль.

Первую часть «Памятных записок» надо охарактеризовать как монументальное полемическое сочинение, основанное на обширном знании источников и эффектное с точки зрения литературного стиля, проникнутое католическо-контрпросветительским пафосом и отражающее решимость автора идти в крестовый поход против Просвещения и гражданской эмансипации во всех их проявлениях. Категория заговора, несмотря на риторические заострения, используется в нем только в довольно обобщенном смысле: Просвещение понимается как бунт против учрежденного Богом порядка. Пусть «Памятные записки» в конечном счете и назвали «фантасмагорией»[565]565
  Palmer 1964 II, 252.


[Закрыть], но по меньшей мере от этой части невозможно отмахнуться просто как от «плохого журнализма»[566]566
  Mellor 1961, 277.


[Закрыть]. Если подобному критическому замечанию и нельзя отказать в справедливости, то по преимуществу из-за двух последних томов.

Эти два тома «Памятных записок», третий и четвертый, представляют собой компиляцию сочинений иллюминатов и немецких антииллюминатских памфлетов с добавлением разоблачительных комментариев. Из источников, подброшенных ему «эвдемонистами», о которых Баррюэль отзывается с похвалой, он просто-напросто перепечатал десятки страниц[567]567
  Barruel 1800/03 IV, 535: «Общество очень достойных людей и очень хороших граждан, судя по названию их журнала, Эвдемония [добрый дух], приложило усилия, чтобы разоблачить ловушки, принципы и опасность иллюминатов».


[Закрыть].

Баррюэлевские «Памятные записки» не однозначны в том отношении, что, хотя они представляют Французскую революцию результатом заговора, задуманного и осуществленного неким генеральным штабом, и тем самым придают огромное значение личностям, в то же время создается впечатление, будто теория о закулисных организаторах, не лишенная маниакальных черт, пропагандируется в них в основном из агитационных соображений. То есть автор не утрачивает связи с реальностью. Ведь если, с одной стороны, Баррюэль разъясняет: «Во французской революции всё вплоть до ужаснейших преступлений было заранее предусмотрено, продумано, скомбинировано, предрешено, предписано»[568]568
  Ibid. 1, 6.


[Закрыть], то, с другой – допускает: «Эта секта с основными принципами ее кодекса: равенство, свобода и народный суверенитет – впервые объявилась в Америке»[569]569
  Ibid. IV, 599.


[Закрыть].

Если Баррюэль – не чуравшийся, впрочем, распространения антимасонских страшилок, полностью вымышленных и в значительной степени принимаемых на веру в контрреволюционном лагере[570]570
  Например, ibid. IV, 159: «[Император] Леопольд [И] умер 1 марта, потому что его отравили».


[Закрыть], – добился всемирного влияния, то это потому, что во время консервативной реакции, последовавшей за якобинским царством террора, он смог предложить объяснительную модель, соответствующую потребности в спокойствии и порядке и легко доступную для понимания. При этом он использовал неинтеллектуальный, полемически-простонародный стиль. Во имя убедительного христианско-морализаторского пафоса он сумел образно выразить возмущение, которое вызвали извращения идеалов революции, и придать ему контрреволюционную направленность.

В отличие от Эдмунда Бёрка Баррюэль не довольствовался прагматично-консервативной критикой революционной освободительной идеологии. Он демонизировал своих противников, прибегая к христианским апокалиптическим образам. Так, например, Вейсгаупта он изображает как воплощение зла, как «выплеск злотворного существа... которому некий бог-мститель дал разум только затем, чтобы творить зло»[571]571
  Ibid. III, 25.


[Закрыть]. Воспроизведя «Кодекс иллюминатов», который позволит ордену в целях подрывной деятельности вырасти подобно снежному кому, он сразу после этого в патетической манере живописует гибель мира: «Когда этот закон наконец исполнится, последний Спартак покажется из своей святыни мрака и торжествующе выйдет на свет. Никакого царства, никакого закона больше не будет... проклятие, произнесенное нациям и их Богу, гражданскому обществу и законам, испепелит наши алтари, наши дворцы, наши города, памятники и искусства и даже крестьянские хижины... и бесы тоже поднимутся из ада, чтобы посмотреть на это исчадие кодекса иллюминатов; и Сатана сможет сказать: вот люди, какими я хотел, чтобы они были»[572]572
  Ibid. Ill, 407-408.


[Закрыть].

Подобные пугающие видения Баррюэль пытался подкрепить цитатами из бумаг «Равных», которые во главе с Гракхом Бабёфом готовили путч, раскрытый в 1796 г. Баррюэль воспроизвел знаменитые и провокационные постулаты из «Манифеста равных»[573]573
  Прежде всего: «Мы хотим реального равенства – или смерти» и «Французская революция – предтеча более великой, более величественной революции, которая будет последней» (ibid., IV, 464).


[Закрыть], правда, не зная – что, впрочем, в этой связи имеет второстепенное значение, – что этот манифест составлен не Бабёфом, а Сильвеном Марешалем[574]574
  Ср.: Dommanget 1950.


[Закрыть]. Марешаль считается пионером анархизма Нового времени, Бабёф разошелся с ним во взглядах как с человеком, оторванным от жизни, и его мнения отнюдь не показательны для бабувистов.

Примечательно, что «Заговор равных» побудил и Роберта Клиффорда[575]575
  Роберт Клиффорд (1767—1817), третий сын барона Клиффорда оф Чадли, видного английского католика, был, в частности, членом Королевского общества. Ср.: Schilling 1943, 208, Anm. 70.


[Закрыть], покровителя Баррюэля, опубликовать «Применение „Памятных записок по истории якобинства“ Баррюэля к тайным обществам Ирландии и Великобритании»[576]576
  Clifford 1798.


[Закрыть]. Клиффорд, пытавшийся в этом сочинении связать с иллюминатами и якобинцами также общество «Объединенных ирландцев» (United Irishmen)[577]577
  Harwood 1844.


[Закрыть], «Общество конституционной информации» (Society for Constitutional Information) и «Лондонское корреспондентское общество» (London Corresponding Society)[578]578
  MacCoby 1955 II, 29-50.


[Закрыть], в качестве эпиграфа взял изречение Вейсгаупта: «Государи и нации исчезнут с лица земли... и эта революция будет делом рук тайного общества».

Рассмотрев бабувистские побеги якобинства и причислив при этом бабувистов к иллюминатам и масонам[579]579
  Антииллюминатская теория закулисных организаторов изложена в четвертом томе «Памятных записок» Баррюэля, в главе 11: «Четвертая эпоха секты, депутация иллюминатов Вейсгаупта к парижским масонам. Из масонов и иллюминатов появляются якобинцы».


[Закрыть], в заключение Баррюэль обращал внимание читателя на «еще один вид якобинства». Он встречается по преимуществу в Германии, и к нему принадлежат ученики «пресловутого доктора» Канта, в том числе Фихте[580]580
  Ibid. IV, 356.


[Закрыть]. Хотя Вейсгаупт отвергал кантовскую систему категорий и даже вступил с Кантом в открытую полемику[581]581
  Об этом: Bach 1907.


[Закрыть], Баррюэль – признаваясь, впрочем, что никогда не читал Канта в оригинале[582]582
  Barruel 1800/03 IV, 536.


[Закрыть], – утверждал: «...в принципе легко понять, что система доктора Канта, ныне профессора в Кенигсберге, в конечном счете сводится к тому же, что и система доктора Вейсгаупта, ранее профессора в Ингольштадте»[583]583
  Ibid. IV, 539.


[Закрыть]. Проект Канта «К вечному миру» якобы соответствует политике якобинцев, которые «под предлогом этого вечного мира... объявили земному шару каннибальскую войну» и готовы принести в жертву отечество и сограждан, «чтобы ускорить появление царства космополитов, предсказанного оракулом Кантом, или царства человека-царя, напророченного иерофантом Вейсгауптом»[584]584
  Ibid. IV, 541. Об этом см.: Cantimori 1961; Кантимори обсуждает проблематику стихотворения Дж. Кардуччи «Версаль» (1871), на сочинение которого автора подтолкнули высказывания Генриха Гейне. При анализе этого стихотворения, где сказано: «Иммануил Кант обезглавил Бога, / Максимильен Робеспьер – короля» (Decapitaro, Emmanuel Kant, Iddio, / Massimiliano Robespierre, / il re), Кантимори также ссылается на процитированные выше пассажи из «Памятных записок» Баррюэля.


[Закрыть].

Эта полемика имеет некоторое отношение к действительности постольку, поскольку затрагивает диалектику революционной войны и (социального) мира, диалектику, которую 1 марта 1793 г. точно выразил якобинец Клоотс: «Нам нужна война, потому что мы хотим мира»[585]585
  Цит. по: Рарске 1970, 27.


[Закрыть]. Кроме того, сопоставление Вейсгаупта и Канта, с точки зрения Баррюэля, правомерно постольку, поскольку оба выдвигали «претензии на выдающуюся силу рассудка»[586]586
  Barruel 1800/03 IV, 585.


[Закрыть] и исходили из автономии человеческого разума, что для христианина, мыслящего в традиционных категориях, выглядит как восстание против Бога. Ведь «Бог, создавший людей для гражданского общества, не дал им мнимые права равенства и братства, принципы беспорядка и анархии... Бог, побуждающий нас и велящий нам сохранять власть и действенность законов только в повиновении граждан государства начальству и правителям, не сделал начальником и правителем каждого отдельного гражданина».

Следовательно, обещание «революции счастья, равенства, свободы и золотого века» повлекло за собой «ужаснейшие бичи и муки», какие «когда-либо посылал на землю Бог, справедливо разгневанный высокомерием и безбожием людей»[587]587
  Ibid. IV, 613.


[Закрыть]. Это историко-богословское представление, изложенное с большим пафосом, вылилось у Баррюэля в призыв к воинствующей солидарности контрреволюционеров. Он настойчиво взывал к «суверенам и министрам», от которых зависит благо граждан: «Спасите все царства, тогда вы спасете и свое»[588]588
  Ibid. IV, 601.


[Закрыть].