Текст книги "Миф о заговоре. Философы, масоны, евреи, либералы и социалисты в роли заговорщиков"
Автор книги: Йоханнес Рогалла фон Биберштайн
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)
2.6. Масоны как агенты заговора
Поскольку масонские ложи XVIII в. не просто считались «тайными обществами» par excellence, но масонство вообще именовалось в контрреволюционной полемике «причиной всех революций, какие происходили до сих пор и еще предстоят»[254]254
См. С. 121.
[Закрыть], а режим Французской революции клеймился как «масонский»[255]255
См. с. 108.
[Закрыть], мы неизбежно переходим к обсуждению масонства в рамках нашего исследования. Это представляется тем более необходимым, что изобразить сколько-нибудь верную картину масонства, расколотого на разные уставы, нелегко. Бернар Фай был не совсем неправ, заметив: нет предмета, который бы трактовали чаще и хуже[256]256
Fay 1935, 7.
[Закрыть]. Когда наталкиваешься на обобщающие утверждения в отношении масонства, надо как следует разобраться: возможно, это утверждение может претендовать на правоту в отношении лишь одного масонского устава. Ведь очевидно, что линии принципиального политического раздела не всегда проходили между масонством и профанным внешним миром, они могли возникать и внутри самого масонства.
Вольное каменщичество, хотя оно – как видно по его названию – восходит к средневековым ремесленным братствам, нельзя рассматривать иначе как порождение Нового времени. Обратившись к памяти о старинных братствах, их организационных формах и ритуалах, в начале XVIII в. в Лондоне создали нечто специфически новое. Согласно его идеологии, «спекулятивное» масонство Нового времени следует рассматривать как синтез рационально-механистического «ньютонианского» мировоззрения и мировоззрения христианского, лишенного догматическо-конфессиональных черт. Намеренно преобразовав достояние христианской веры в масонскую форму, через пропасть, разверзшуюся между верой и знанием, перекинули мост. Так была заложена база для того, чтобы основной тон эпохи Просвещения оказался оптимистическим[257]257
Ср.: Fay 1935, 92 ff.
[Закрыть].
Космология, изложенная в масонской «Книге Конституций» 1723 г., имела характер нового Евангелия. Там говорится: «После того как всемогущий Зодчий и Великий мастер всего мира очень хорошо и сообразуясь с геометрией создал все вещи, он наконец сотворил Адама по своему подобию и запечатлел в его сердце означенное благородное знание...»[258]258
Constitutionen-Buch 1741, 1 ff.
[Закрыть] Выраженная в этих словах уверенность, основанная на убеждении, что мир не только в принципе объясним наукой то, что это объяснение надо понимать как выполнение божественного завета, конкретизировалась в принципах братства, гуманности и терпимости. Благодаря надконфессиональному характеру, который стал непосредственной реакцией на эпоху конфессиональных гражданских войн и тем самым представлял собой сознательный отказ от христианской ортодоксии, и практическому усвоению просветительских идеалов, включая игнорирование государственно-национальных и сословных рамок, масонство воспринималось прямо-таки как предвосхищение идеального ценностного и социального устройства.
Ведь в институте лож проявился просветительский прогрессистский оптимизм, для которого было характерно новое «буржуазное» ощущение жизни, освобожденное от старых оков. Восторженное славословие могло выражаться так, как в венском масонском тексте 1786 г., характерным образом озаглавленном «Тень и свет»: «Масонство... объединяет людей всех наций, всех религий, всех сословий: мексиканец и сибиряк, немец и японец, христианин и мусульманин, и еврей, министр, капуцин и фельдмаршал обнимаются между собой в ложе, мнения всех сект взаимно терпимы»[259]259
Schatten und Licht 1786, 30; на той же странице далее сказано: «Общество, вновь сближающее людей меж собой, ценно уже только благодаря этому. Таково масонство. Оно объединяет людей всех наций, всех религий, всех сословий... мнения всех сект взаимно терпимы, все сословия обмениваются идеями; мозг шлифуется о мозг, и тем самым возникают единые общественные узы, сплетенные из снисхождения, терпения, открытости и уважения».
[Закрыть].
Фактически за немногие десятилетия всю Европу и Северную Америку покрыла густая сеть масонских лож, так что выдвинутую еще в масонской «Книге Конституций» претензию на то, чтобы «связать верной дружбой людей, живущих на постоянном удалении друг от друга»[260]260
Constitutionen-Buch 1741, 233.
[Закрыть], вскоре можно было считать реализованной. Несмотря на просто-таки одические преувеличения Бонвиля – он в 1788 г. говорил о нескольких миллионах масонов, численность которых ежедневно растет[261]261
Во Франции в 1785 г. при 21 миллионе жителей было около 30 тысяч масонов. Ср.: Gaston Martin 1926, XVII. Штарк оценил численность немецких масонов в 1782 г., «по самым скромным подсчетам», более чем в 20 тысяч (Starck 1782, 305).
[Закрыть], – нельзя не отметить его чутье на историческую значимость масонства, которое он охарактеризовал как «всемирно-исторический феномен»[262]262
Bonneville 1788, 1-2.
[Закрыть].
Хотя масонство исходило из принципа равенства[263]263
Ср. Larudan 1780 II, 99: «Этот храм Соломона, эта свобода и равенство имеют отношение только к ложе и не распространяются дальше».
[Закрыть], поднималось над сословными и конфессиональными границами и не только прокламировало, но и осуществляло на практике в ложах идею братства, члены лож рекрутировались по преимуществу из сравнительно высоких социальных слоев. Формально критерием возможности посвящения была личная свобода, однако определенный уровень образования и материальное положение – как вступительные, так и членские взносы были весьма высоки – предполагались как сами собой разумеющиеся. Эту элитарность масонских лож, пополнявшихся путем кооптации и поэтому представлявших собой закрытые союзы, нельзя обойти вниманием, хотя она и отличалась принципиально от профессиональной и сословной замкнутости.
Католическая церковь рано осознала принципиальное значение того факта, что масонство придает конфессиональным и сословным рамкам лишь относительную важность, и потому вступила в жесткую борьбу с масонством. В первой папской булле, направленной против масонства, от 28 апреля 1738 г. («In eminenti»), говорится: «Итак, оценив существенный ущерб, каковой чаще всего общества или собрания подобного рода причиняют не только спокойствию государств, но и спасению душ, – стало быть, такие, какие ни в малейшей мере не могут соответствовать ни гражданским, ни духовным законам, – мы сочли за благо означенные общества... именуемые вольными каменщиками... в полноте нашей апостольской власти осудить и запретить»[264]264
Цит. по: Steffens 1964, 21.
[Закрыть].
Привлекательность масонства как для буржуазии, так и для дворянства естественным образом объясняется не только солидарностью с масонскими идеалами, но прежде всего очарованием новых форм общения, которые в тайной сфере, в значительной мере свободной от надзора властей, открывали многообразные возможности проявления для индивидуалистических настроений Нового времени. Вот почему наряду с просветительско-масонскими идеалами в некоторых ложах можно было обнаружить также теософско-мистические, алхимические и каббалистические тенденции, чем могли пользоваться мошенники вроде Калиостро. Некоторые стремились стать членами ложи не в последнюю очередь в практических целях, потому что это членство давало возможности для контактов, какие было невозможно установить иначе.
В воспоминаниях Фридриха Вильгельма фон Шюца, переехавшего около 1780 г. из Лейпцига в Гамбург, где он позже основал христианско-иудейскую демократическую ложу Единство и Терпимость (Einigkeit und Toleranz, 1792—1793)[265]265
Ср.: Grab 1967, 35-59.
[Закрыть], этот факт отражается в таком виде: «В Гамбурге я и нашел то, что, согласно принципу равенства сословий, должно быть во всех ложах: сенаторов, ученых, купцов, моряков и ремесленников, пестро перемешанных и не обращающих внимания на внешние титулы и чины, как они поступают и вообще, но особенно в ложах»[266]266
Schütz 1824, 16.
[Закрыть]. Поскольку каждый масон имел доступ во все ложи и масонское рукопожатие как «вексель» предоставляло «в совсем неведомых странах и городах с момента приезда интересные знакомства, радушный прием, поддержку в делах и развлечения»[267]267
Schatten und Licht 1786, 31. Ср. прошение Гёте о приеме, которое он по возвращении из Швейцарии направил досточтимому мастеру веймарской ложи Амалия (Amelia): «Уже давно я испытывал желание принадлежать к масонскому обществу; эта потребность стала еще настоятельней во время поездки. Мне не хватает только такого титула, чтобы войти в более тесное общение с лицами, которых я научился ценить, – и только это чувство общительности побуждает меня ходатайствовать о приеме» (цит. по: Freimaurerlexikon 1932, статья «Goethe», Sp. 616).
[Закрыть], членство в ложе было желанной целью, особенно для тех, кто делал карьеру в обществе. Например, для Гракха Бабёфа, который, начав жизнь в крайней бедности, смог сделаться успешным землемером и специалистом по французскому феодальному праву, вожделенное членство в ложе стало бы чем-то вроде официального свидетельства его нового общественного положения. Однако мелкобуржуазная клика нотаблей Руа, поссорившись с ним, сумела расстроить его посвящение[268]268
Bergmann 1965, 39.
[Закрыть].
Социальной замкнутости масонства нельзя не заметить, но все-таки оно внесло свой вклад в развитие новейшего космополитизма, выходящего за рамки теоретических конструкций, в развитие солидарности на основе общих идеалов, которую масон Рамсей в 1737 г. оценил так: «Весь мир не что иное, как большая республика. Каждая из его наций – семья, а люди – дети. Чтобы оживить и распространить эти универсальные основы, взятые из природы человека, и было создано наше общество»[269]269
Цит. по: Lantoine 1935, 217.
[Закрыть]. Поскольку масонство за немногие десятилетия сделалось социальной силой[270]270
Ср. Koselleck 1959, 64: «Ложи стали сильнейшим социальным институтом нравственного мира в восемнадцатом веке».
[Закрыть], казалось, его можно принимать в расчет и как политико-моральный фактор. Характерным в этом отношении представляется план использовать масонский универсализм как опору для установления общего мира. Не случайно предложенный в 1782 г. Пьером Андре Горгазом проект вечного мира – «Проект нерушимого мира между всеми суверенами Европы» (Projet de Paix Perpétuelle entre tous les Souverains de L'Europe) – при новом издании в 1796—1797 гг. был переименован в «Общественный договор, названный Масонским союзом» (Contrat Social, surnommé Union Francmaconne...,)[271]271
Ter Meulen 1917/40 И/1, 37.
[Закрыть]. He раз делались попытки превратить институт масонства в орудие для реализации радикально-просветительских и революционных, равно как и контрреволюционных (!) планов и тем самым преобразить его в политическую организацию в узком смысле слова, и уже хотя бы необходимо подробней рассмотреть спорный вопрос оценки роли масонства в освободительном движении XVIII в.
В идеологическом плане масонство представляет собой как выражение, так и составную часть европейского Просвещения, так что рассматривать принципы свободы, равенства и братства в качестве специфически масонских, как то пытались изображать контрреволюционные полемисты, значило бы проявлять односторонность и впадать в заблуждение. Кроме того, подобная аргументация не учитывает, что эти идеалы претерпели специфически масонское преобразование, то есть приобрели форму, действительную только для тайной сферы лож, и что их перенос в профанный мир означал бы сознательный революционный» акт. Ведь соблюдение долга масона, сформулированного в «Книге Конституций»: «Масон – мирный подданный, который никогда не принимает участия в шайках и возмущениях против государства и не забывает о почтительности по отношению к высшим властям»[272]272
Constitutionen-Buch 1741, 233.
[Закрыть], никоим образом нельзя рассматривать только как самоограничение или маскировку в целях сохранения общества. Скорее оно соответствует самосознанию масонов, в значительной мере неполитическому.
Поскольку интересы контрреволюционной полемики были сосредоточены на тех ложах, члены которых были сторонниками решительной эмансипации, слишком легко забыть тот принципиальный факт, что подавляющее большинство масонских лож XVIII в. имело какую угодно, только не радикально-просветительскую направленность. Чаще всего они представляли собой довольно безобидные и интровертированные клубы, которым «политические» мотивы были чужды. Это положение вещей подтверждается и письмом, которое через подругу передала своей сестре 26 февраля 1781 г. весьма хорошо разбирающаяся в масонстве королева Мария Антуанетта Французская. Там о масонстве говорится: «К нему принадлежит всякий... Это давало бы поводы для беспокойства, будь это тайное политическое общество... Однако оно служит для благотворительности и развлечений, там едят, беседуют и поют, так что королю можно сказать: кто поет и пьет, тот не конспирирует. Это ни в коем случае и не общество отъявленных атеистов, ведь, как мне говорят, Бог там у всех на устах»[273]273
Это письмо напечатано в изд.: Luquet 1963, no 50.
[Закрыть]. Как показывает письмо курфюрста Макса Франца Кёльнского от 30 мая 1785 г., такая оценка могла побуждать политических реалистов пренебрежительно квалифицировать масонство как «бесполезный фарс и церемониальные игры, которыми занимаются, чтобы убивать время со скуки»[274]274
Цит. по: Braubach 1952, 82. Ср. также оценку масонов Наполеоном: «Это дети, которые забавляются, не трогайте их и надзирайте за ними» (цит. по: Lantoine 1935, 212).
[Закрыть].
Наконец, уже одно то обстоятельство (требующее более подробного комментария), что в теософско-розенкрейцерских ложах еще до 1789 г. образовались антипросветительские группы, которые позже приобрели существенное значение для контрреволюционеров[275]275
Для Германии эту проблему разработал Фриц Валявец: Valjavec 1951, 231 и 266 ff.
[Закрыть] и члены которых стали ярыми пропагандистами тезиса о заговоре, не позволяет в общем виде говорить о «масонском крестовом походе» XVIII в., походе, который якобы вызвал к жизни революционный дух и тем самым революцию[276]276
Тезис Фая: Fay 1935, 255-256.
[Закрыть].
Однако видеть в масонстве исключительно «тайного прислужника духа времени» (geheime Nachtreterin des Zeitgeistes) и характеризовать ложи как «скрытое гнездо», в которое этот дух откладывал свои «яйца», как утверждал один масонский автор в начале XIX в.[277]277
Lindner 1819, 189.
[Закрыть], значило бы недооценивать значение масонства. Ведь масоны были причастны к формированию этого «духа времени», а кроме того, существование лож, в свою очередь, побуждало к построению социально-философских спекуляций, наподобие тех, что Лессинг в 1778 г. в своих масонских беседах «Эрнст и Фальк» вложил в уста Фальку: «Франкмасонство не есть нечто произвольное, нечто такое, без чего можно было бы обойтись, но оно есть нечто необходимое, коренящееся в существе человека и гражданского общества»[278]278
Лессинг 1872, 52 [Lessing 1897 XIII, 344].
[Закрыть].
Правда, тот факт, что масон Лессинг пытался отождествить масонство с «гражданским обществом» как обществом, качественно отличным от традиционного сословного общества и стоящим выше него, и связывал с ним утопические надежды[279]279
Ср. Лессинг 1872, 61: «Фальк: Итак, порядок мог бы существовать и без правительства? Эрнст: Почему же нет, если каждый умеет собой управлять?» [Lessing 1897 XIII, 351].
[Закрыть], едва ли допускает вывод, какой сделал из этого Райнхард Козеллек: «Отдаленная цель масонов состоит в том – на это указывает Лессинг, – чтобы по возможности обойтись без государств»[280]280
Koselleck 1959, 71.
[Закрыть]. Когда Фальк у Лессинга говорит, что «образ жизни лож», какой они ведут теперь, совсем «невразумителен»[281]281
Lessing 1897 XIII, 398 [ср.: Лессинг 1872, 78].
[Закрыть], он хочет сказать, что имеет невысокое мнение о нынешнем масонстве. Подобно многим, Лессинг относился с некоторым пренебрежением к тому, что по преимуществу составляло масонскую практику. Но при этом он явно верил, что образцовый и специфически «масонский» трансцендирующий характер этого социального института может стать средством достижения эмансипаторских идеалов[282]282
То же самое относится к масонским лекциям 1800 г. Фихте, где тот призывал поставить масонство на службу «всемерного усовершенствования» человечества (Фихте 1997. С. 272) [Fichte 1923, 11].
[Закрыть].
При всем скептическом отношении к упрощающим абстракциям можно согласиться с тезисом Бруно Бауэра, что масонский орден был отмечен «двойственностью переходной эпохи» (Zweideutige einer Ubergangsepoche)[283]283
Bauer 1863, 6.
[Закрыть] и содержал в себе «революционный» момент[284]284
Ср. полемически заостренный тезис Бауэра, что масонская фраза о «чистом человеке» содержит в себе «объявление войны всему миру» (ibid., 4).
[Закрыть], рано замеченный чуткими мыслителями. Это проявлялось, например, в том, что аристократы под покровом тайны лож по-дружески общались на «ты» с представителями среднего буржуазного слоя и обходились с ними до некоторой степени демократично. После 1789 г. подобное социальное поведение стало чрезвычайно подозрительным. В изданных в 1791 г., вероятно, бывшими аугсбургскими иезуитами «Планах неверующих по уничтожению набожных и конфискации церковных достояний» о масонстве лапидарно говорится: «Братство, возникающее между лицами из различных сословий, не имеет никакого отношения к иерархическому различию, введенному Богом ради лучшего руководства миром, и поэтому непременно влечет за собой низвержение светской и духовной системы»[285]285
Projekte der Unglaubigen 1791, 5.
[Закрыть]. А одного баварского аристократа и министра перемена умонастроений, вызванная Французской революцией, заставила произнести слова, которые он едва ли сказал бы до 1789 г.: «Не могу постичь, как дворянин мог стать иллюминатом, ведь по законам ордена ему приходилось звать братом сапожника и портного»[286]286
Граф Маттеус Фирегг, цит. по: Du Moulin Eckart 1894, 197.
[Закрыть]. Подобные высказывания выявляют логику, имманентную для антимасонско-контрреволюционного конспирологического мышления, которое еще предстоит исследовать подробно.
Как констатировал еще Жан Мунье в сочинении, появившемся в 1801 г., «О возможном влиянии философов, масонов и иллюминатов на французскую революцию», незачем стремиться опровергнуть «все нелепые утверждения», выдвинутые и пропагандируемые в связи с тезисом о заговоре[287]287
Ср. Mounier 1801, 102: «Жизнь была бы печальной, если бы мы желали опровержения всех нелепых утверждений, которые сказаны и напечатаны. Мы бы не убедили невежд, знающих историю только по трудам аббата Баррюэля».
[Закрыть]. К ним наряду с антимасонскими страшилками можно причислить прежде всего теории заговора в узком смысле. Крайний вариант тезиса о заговоре, согласно которому революция стала результатом путча, спланированного и проведенного масонским «генеральным штабом», не нуждается в научном опровержении ввиду своей полной беспочвенности[288]288
Ср. Mornet 1967, 386: «Ни один достоверный документ не доказывает, чтобы слепое масонство было бессознательным орудием тайных вождей, исполнителем некоего заговора, задуманного скрытным и опасным меньшинством».
[Закрыть]. Уже полемика того времени реагировала на него саркастическими замечаниями: «Революции не кукольный спектакль, ими не руководят несколько директоров»[289]289
Так писал Ребман в 1796 г., цит. по: Wrasky 1907, 37.
[Закрыть]; «Какими людьми должны были быть Боде и Бусше, если им достаточно было на несколько недель задержаться в Париже, чтобы вызвать все бури революции! Сказки о Геракле не более удивительны»[290]290
Mounier 1801, 168.
[Закрыть]. В издаваемом Фридрихом фон Генцем «Историческом журнале» (Historisches Journal) в 1799 г. отмечалось, что ссылка на «так называемые тайные пружины», в которой «еще столь многие ограниченные или заблуждающиеся умы полагают найти истинное объяснение революции»[291]291
Historisches Journal 1799, 42.
[Закрыть], – выражение неспособности должным образом проанализировать ход событий Французской революции.
Мы не можем здесь целиком рассмотреть роль французских масонов в возникновении Французской революции, но сделаем обзор новейших результатов исследований по этому вопросу: ведь они дают необходимую основу для оценки тезиса о заговоре.
В последнее время несколько французских исследований по социальной истории впервые создали достаточно солидную базу для трезвой оценки причастности масонов к Французской революции[292]292
Об этом см. библиографические данные в изданиях: Godechot 1956 I 37—41; Ligou 1964, а также материалы П. Барраля и А. Бутона в «дискуссии» в AHRF 41 (1969), 500-504.
[Закрыть]. Ранее французские авторы – республиканцы и нередко масоны, зачастую поддаваясь на намеренную провокацию антимасонских клерикалов и монархистов, очень высоко оценивали эмансипаторскую роль масонства[293]293
Ср. Gaston Martin 1926, 296: «Оно [масонство] было закваской, преобразовавшей в творческие акции освободительный потенциал, который без него остался бы невыявленным или был бы зря растрачен в неразберихе и бесплодности конвульсивных и несогласованных действий».
[Закрыть], которую их оппоненты (в этой связи прежде всего следует назвать Огюстена Кошена, Бернара Фая и Франца Альфреда Зикса[294]294
О Зиксе см. главу 6.
[Закрыть]) клеймили как разлагающую.
В своей книге, вышедшей в 1935 г. под названием «Масонство и духовная революция XVIII века», Фай придал слишком большое значение таким нетипичным феноменам, как основанная в 1769 г. «ложа философов» Девять Сестер (Neuf Sceurs), к которой принадлежала немалая часть элиты французской интеллигенции, а также американский посланник в Париже Бенджамин Франклин, и сделал отсюда ложные выводы. То обстоятельство, что Вольтер в той же самой ложе благословил внука Франклина формулой «Бог и свобода», во многих отношениях достойно внимания[295]295
Fay 1935, 223.
[Закрыть], но тем не менее, строго говоря, Фай не должен был бы умалчивать, что наряду с просветительско-рационалистическим направлением во французском масонстве было и теософское[296]296
Palou 1964, 182-183.
[Закрыть]. Еще до Фая, позже за сотрудничество с национал-социалистами приговоренного французами к пожизненному заключению в исправительную колонию, в начале двадцатых годов модернизированную версию тезиса о заговоре предложил Огюстен Кошен[297]297
Cochin 1921, Cochin 1922, Cochin 1925. {Олостен Кошен погиб в битве на Сомме в 1916 г.; речь идет о его произведениях, опубликованных посмертно. – Прим. перев.}
[Закрыть]. При этом он ввел следующие соответствия: в философии – социализация мышления (1750—1789), в политике – социализация людей (1789—1792), в революционном государстве – социализация собственности(1793—1794)[298]298
Cochin 1922, XLIV.
[Закрыть].
Для отъявленного контрреволюционера Кошена «вольнодумство» означало ни много ни мало «интеллектуальное рабство под покровом тайны ложи»[299]299
Ibid., XLVII.
[Закрыть], а «революционное состояние» он приравнивал к «прямому правлению суверенного народа, террору 1793—1794 годов»[300]300
Ibid., XLV.
[Закрыть]. В своем исследовании «Общества мысли и революция в Бретани», опубликованном в 1925 г., он возложил ответственность за вспышку революции на политические клубы, масонские ложи, читательские и корреспондентские кружки. Хотя в пользу Кошена можно сказать, что он пытался выйти за пределы чисто идеологического подхода к истории, однако его выводы может разделить лишь тот, кто, сочувствуя Старому порядку, априори видит в упомянутых группах тлетворные объединения, а вовсе не зачатки конституционного движения. Жан Палу справедливо заметил: установленный Кошеном факт, что из 53 депутатов, которых в начале 1789 г. Бретань послала в Генеральные штаты, 31 принадлежал к масонским ложам, мало о чем говорит[301]301
Palou 1964, 182-183.
[Закрыть]: в конце концов, тогда к ложам принадлежали все («tout le mond»).
Антимасонски настроенные агитаторы и ученые не без успеха попытались замолчать и преуменьшить это обстоятельство, столь важное для оценки масонства. И сделали далеко идущие неверные выводы. Бросается в глаза, что самый главный пропагандист тезиса о заговоре, аббат Огюстен Баррюэль, которому было очень неловко за то, что до 1789 г. он сам был масоном, приводил малоубедительное объяснение этого факта: его якобы приняли в ложу против воли![302]302
Barruel 1797/98 II, 266 ff.
[Закрыть]
Исследование Андре Бутона о масонстве в Ле-Мане дало ожидаемые для непредубежденного наблюдателя результаты, которые могут быть достаточно репрезентативны для Франции в целом[303]303
Bouton 1958.
[Закрыть]. Хотя подавляющее большинство масонов-буржуа, а поначалу и многие дворяне входили в «национальную партию», добивающуюся конституционной монархии, уже в 1790 г. масонство Ле-Мана раскололось на две приблизительно равные группировки, а именно: на умеренно революционную, то есть реформистско-конституционалистскую, и контрреволюционную, члены которой отправились во внешнюю или внутреннюю эмиграцию. О переходе масонства или хотя бы достойной упоминания его части в лагерь революционных радикалов не может быть и речи. Наоборот, сами масоны, как правило, принадлежали к числу жертв якобинства[304]304
Ср.: Lefebvre 1953.
[Закрыть].
Высказанное еще в 1959 г. Козеллеком обобщающее утверждение, что французское масонство перед 1789 г. «не только в духовном отношении было органом борьбы с абсолютистским государством, но и представляло собой социальные леса, на которые после появления радикальных элементов мог опираться и якобинский партийный аппарат»[305]305
Koselleck 1959, 65-66.
[Закрыть], не подтверждается новейшими исследованиями. От подобных тезисов, еще проникнутых старыми представлениями, недавно отмежевались и видные католические ученые. После того как иезуит Михель Дирикс в 1967 г. подверг жесткой и ангажированной критике «невообразимые предрассудки католических кругов» в отношении масонства[306]306
Dierickx 1968, 12: «Проработав несколько десятков произведений католических авторов, можно отчетливо представить себе невообразимые предрассудки католических кругов, и, откровенно говоря, как католик я не слишком горжусь этими пасквилями».
[Закрыть], в 1971 г. историк католической церкви Роже Обер заявил: «Ни один историк, которого можно принимать всерьез, сегодня уже не отстаивает тезис, что в ложах XVIII в. существовал систематический заговор против церкви»[307]307
Aubert 1971, 19.
[Закрыть]. Кроме того, Пьер Гаксотт указал на то, что масоны не случайно сыграли значительную роль в ренессансе французского католичества и возникновении романтизма[308]308
Ср.: Lefebvre 1955, 293.
[Закрыть].
Подобная коррекция традиционных представлений отнюдь не исключает, что функции масонства XVIII в. в общем смысле следует рассматривать как по преимуществу эмансипаторские. Не лишено оснований, при всем своем общем характере, утверждение Годшо, что масонство внесло свой вклад в создание «предреволюционного менталитета»[309]309
Godechot 1961, 276.
[Закрыть]. Зато тезис Франсуа Олара: «Очевидно, что масонство было одной из школ, где мужчины обучались революции, школой граждан, но не школой заговорщиков»[310]310
Aulard 1925а, цит. по: Lantoine 1935, 109. Ср. также Bouton 1958, 246: «Если резюмировать, то накануне революции пристрастие к философским идеям, разделявшимся ложами, – которые так же, как и общества мысли, если не более, способствовали их распространению, ратуя за гражданское равенство, религиозную терпимость, освобождение угнетенной человеческой личности, – породило пламенное желание претворить их в жизнь, реализовать ту конституционную и просвещенную монархию, появление которой рассматривалось как прогресс».
[Закрыть], – требует уточнений. Во-первых, он относится отнюдь не ко всем уставам масонства; во-вторых, может претендовать на верность только для умеренной фазы Французской революции, которая на своей якобинской стадии перешла к решительно антимасонской политике[311]311
С учетом этого следует интерпретировать часто цитируемое и продиктованное тактическими соображениями заявление от 22 марта 1793 г. герцога Орлеанского, бывшего великого мастера Великого Востока Франции, который в декабре 1792 г. вышел из масонства: «Вот моя масонская история. В то время, когда, конечно, никто не предвидел революции, я примкнул к масонам, предлагавшим нечто вроде равенства, так же как стал членом парламента. Позже я отказался от тени ради реальности» (цит. по: Politische Annalen 1793 И, 531).
[Закрыть].
Наконец, надо также ясно отметить: пусть нас не обманывают масонские или промасонские заявления, авторы которых, исходя из корпоративного патриотизма, антиклерикальной мотивации или просто из революционного энтузиазма, приписывают масонству чрезмерные заслуги в развязывании революции и тем самым пытаются подтвердить тезис о заговоре[312]312
Ср. часто цитируемое высказывание Ламартина от 10 марта 1848 г.: «Я убежден, что из лона масонства вышли великие идеи, лежавшие в основе народных движений в 1789, 1830 и 1848 годах» (цит. по: Bauer 1863, 19).
[Закрыть].
Так, например, 23 июля 1789 г. один масон в ложе Совершенный Союз (Parfait Union) в Ренне восторженно заявил: «Триумф свободы и патриотизма – это полный триумф истинного масона. От наших храмов и их учеников исходили первые искры священного огня», охватившего всю Францию и согревшего сердца всех граждан[313]313
Цит. по: Sée 1928, 338. Эта речь перепечатана в изд.: Luquet 1963, п° 51.
[Закрыть]. В циркуляре ложи Святой Иоанн Шотландский к Общественному Договору от 20 ноября 1790 г. почти хвастливо говорится: за многие века до Руссо, Мабли, Рейналя масоны писали о правах человека и распространяли в Европе свет просвещения, в ложах осуществлялось истинное общение между людьми. Якобы можно утверждать, что это они вдохновили Национальное собрание Франции провозгласить знаменитую Декларацию прав человека[314]314
Цит. по: Bouton 1958, 249.
[Закрыть].
Как показывает опубликованный в 1793 г. в контрреволюционном «Венском журнале» «Манифест неизвестных начальников ордена» (Manifest der U
WZ V (1793), 3-31.
[Закрыть], подобное самохвальство масонов играло на руку контрреволюционным приверженцам тезиса о заговоре. Там говорится, что масонская братская любовь, первоначально рассчитанная только на тайную сферу, стала «факелом», что «весь круг одинаково настроенных мечтателей» сделал ее универсальным принципом, так что «великая тайна» союза состоит в том, чтобы «привести всех людей в состояние всеобщего братства, уничтожить отношения главенства и подчиненности, вернуть людям их естественную свободу и изгнать из гражданского общества всякое различие в отношении сословий, авторитета, достоинства и преимущества!.. Здесь и выявляется главный источник, из которого проистекла нынешняя теория свободы и равенства, уже перешедшая в самую нелепую практику»[316]316
Ibid., 15 ff. Ср. также Barruel 1800/03 I, 4—5: «Как только секта применила эти самые принципы свободы и равенства к гражданскому обществу и к сфере законов и надумала сделать из этого вывод, что вместе с алтарями должно низвергнуть и все троны...»
[Закрыть].
Поскольку эта умеренная версия тезиса о заговоре исходит из предположения, что масонские идеалы и организационные принципы были перенесены из внутреннего пространства масонских лож в политическую конституцию, далее мы прежде всего подробно рассмотрим осуществленное «изнутри» разрушение масонской эзотерики, а также важный в этой связи орден иллюминатов. Ведь этот орден, основанный в 1776 г. в Ингольштадте Адамом Вейсгауптом, из-за своих радикально-просветительских целей играет центральную роль в тезисе о заговоре.
