Текст книги "Призрачный Мир (СИ)"

Автор книги: Йоханнес Луми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава 4.

Проснулся я словно от толчка. Схватил лупару, взвёл курки, прислушался – что за чёрт? Вроде как кто-то хнычет? Пискля? Не похоже. Эта мразь, ящерица в полметра длиной, имитирует плач ребёнка. Услышит такой плач неопытный человек, кинется искать, она его за палец – цап. Минут пять и всё – человека клонит в сон. Прилёг, уснул, умер, сгнил за два часа до мягкого состояния – можно кушать. Такой вот фермент в слюне. Но здесь явственно слышен плач, даже вроде как женщина рыдает. Прислушался – даже слова какие-то говорит, как бы спрашивает кого-то. Тело пробрала дрожь. Призраки? Но уж больно явственно слышу голос. Включил фонарик на полную, осветил тёмно-зелёный ковёр, разворошенные холмики по углам – никого. Долго стоял у двери, пока не убедился, что звук шёл снизу. Открыл, высветив пустую лестничную клетку, спустился на половину пролёта и замер, снова покрывшись мурашками – из открытой двери квартиры со скелетом сочился свет. Тёплый, жёлтый, словно от трёх десятков свечей разом. Голос звучал всё отчётливей, повторяя сквозь рыдания одно и то же слово. Не могу только понять, что она спрашивает. И у кого. Подхожу к самой двери и замираю на пороге. В квартире нет и намёка на плесень – стены в обоях, в прихожей стоит мебель, висит одежда, на полу – странная обувь. Любопытство преодолевает страх, и я осторожно крадусь, сжимая в руках обрез. Но какая-то часть меня уже поняла – картечь ничего не сделает этой плачущей женщине, мне просто каким-то образом приоткрылся уголок тайны произошедшей здесь трагедии. В меньшем помещении, видимо это кухня, за белым столом сидит совсем молодая девушка. Она горько плачет, рядом бутылка вина, полупустой стакан с рубиново-красной жидкостью, небольшая жестяная баночка, в которую девушка стряхивает пепел с тонкой сигареты. Девушка очень молода, возможно, возраста Изабеллы, конечно, в те времена, когда мы расстались, то есть лет 15-16 от силы. Она выпускает дым, залпом допивает вино и берёт в руки какой-то прямоугольный предмет, похожий на плоскую шкатулку. Внезапно черная блестящая поверхность его загорается ярким светом, девушка водит по ней указательным пальцем, словно стряхивая волоски или крошки, и пятна света на поверхности изменяются.

Почему? – гнусаво, в нос спрашивает она, – ну почему?

Снова рыдания, вино теперь льётся в рот прямо из горлышка.

Почему?! – резко взвизгивает она, тычет пальцем в пятна на светящейся шкатулке. Оттуда доносится тихое гудение.

Возьми трубку! Возьми трубку, сволочь! – кричит она и вдруг со всей силы швыряет предмет в стену. Свет в нём гаснет. Девушка допивает вино и кидает бутылку вслед за странной шкатулкой. Затем идёт в комнату, отрезает ножницами кусок провода от какой-то коробочки, ставит стул, тянется к люстре и рывком срывает её с крюка. Один плафон при этом падает на пол и разбивается. Люстра летит на диван, девушка, встав на цыпочки, накидывает петлю на крюк, качает стул, тело её несколько раз конвульсивно дёргается и замирает. Свет, идущий от светильников в углу, так же как и свет из кухни и прихожей постепенно затухает и я, поражённый реалистичностью видения, крадусь к себе в логово. Я знал, что не смогу ничем помочь этой несчастной, потому, что в определённый момент она просто прошла сквозь меня. Напугав, кстати, до чёртиков, ибо лицо её было настоящей маской смерти.

***

Проснувшись на утро, я лежал минут пять, вспоминая ночное видение. Что это было? Знак, знамение, а, может быть, сон? Глотнув воды из баклаги, я спустился вниз. Дверь была прикрыта так, как я оставил её вчера днём. Сон, это просто сон.

В квартире ничего не поменялось, только кости теперь выглядели, словно неприкрытое женское тело, мёртвое, но всё равно требующее соблюсти приличия. Я прошёл на кухню. Вот здесь в моём сне стоял стол, сюда она бросила странный предмет. Я разгреб мох, и волосы у меня на затылке встали дыбом – чёрное треснутое стекло, какие-то провода, остатки ржавчины. А вот и осколки зелёного стекла от бутылки. Я бросился в комнату, распинал мох там, где в моём видении был диван и увидел два позеленевших стеклянных плафона с остатками какого-то рисунка. Что же это? Что хотела сказать мне эта умершая сотни лет назад девушка? Чтобы я вернул её украшения? Мы не верим, что мёртвые привязаны к материальным вещам, если они суть дух, то и интересовать их может только иллюзорная составляющая. Что тогда? Достойное погребение? Ну, так я открою вам секрет – мёртвым абсолютно всё равно, как они похоронены. Пока вы живы – да, вам нужны шикарные поминки, глазетовый гроб и место с видом на закат. Но ровно до того момента, пока ваша душа не покинет бренное тело. Что же тогда?

Я всё же собрал все кости в полотняный мешок, подумав, положил туда ту самую плоскую шкатулку, от которой теперь осталось лишь треснутое чёрное зеркало, выдавил немного термопасты из тубы и поджёг, устроив импровизированный погребальный костёр.

Обшаривая руины, я не переставал думать о том, что видел ночью. И постепенно пришёл к выводу, что всё это просто цепочка совпадений и моё разыгравшееся воображение. Ну, в самом деле. Скелет был невысоким, скромные украшения – скорее всего девушка. От чего могла покончить с собой юная девушка? От неразделённой любви. Вино, сигареты? Старое вино мы находим до сих пор, правда, пить его уже невозможно, а что до сигарет, то почему бы им не быть в те времена тонкими и изящными, как и сейчас? Загадочная шкатулка с чёрным зеркалом это, конечно, один из технических приборов, остатки которых я постоянно нахожу повсюду, это отнюдь не редкость. И то, что я нашёл осколки бутылки и люстры, тоже объясняется очень просто – даже во сне я думал о том, что случилось в этой квартире. Стол мог стоять только там, бутылка разбиться только в этом месте, чтобы повеситься, нужно снять люстру, ну а то, что послужило ей верёвкой я уже и так нашёл, так что осталось лишь домыслить, от чего был этот провод.

За этими размышлениями я едва не прозевал грозящую мне опасность. Громкий шорох позади заставил обернуться и выругаться:

– Yoptvoymat'!

В разбитое давным-давно окно лезла болотная саранча – насекомые длиной сантиметров в десять, питающиеся обычно ряской и прочей болотной травой, умеющие прыгать и больно кусаться. В определённые моменты они зачем-то перерождаются в гигантских, в два раза больше тварей, отращивают крылья, сбиваются в стаи и начинают пожирать всё живое вокруг. Говорят, видели стаи, закрывавшие собой солнце. Я сталкивался с роем особей в двести. Жутковато слышать этот постоянный скрип и шелест крыльев, кажется, что это звук, с которым жвала перемалывают плоть и кости тех, кому не повезло оказаться у них на пути. На самом деле они просто трутся задними лапками о панцирь, возможно, созывая сородичей. А может Природа, Творец или Бог, в общем, тот, кто ответственен за весь этот бардак, в приступе просветления заставил их подавать знак всем, имеющим уши – мол, бегите!

На мне был репеллент, который теоретически отгонял и саранчу, но оказаться в стае мне не хотелось. Между тем весь подоконник уже был облеплен мерзкими насекомыми, они, толкаясь и скрипя, лезли по осколкам стекла вверх, к дыре, и слетали оттуда на пол. Уже с десяток ржаво-серых особей ползали по ковру из мха. Фейпатрон был в стволе, лупара щёлкнула взведёнными курками, громко бухнул выстрел, хотя мох и вьюны на стенах погасили эхо. Остатки стекла вместе с большей частью насекомых снесло зарядом крупной дроби, начинённой и пересыпанной зажигательной смесью. Бум! Половина саранчи, что ползала по полу, разлетелась на ошмётки, а в кругу диаметром около полуметра начал дымиться мох и появились яркие горящие точки. Уцелевшие насекомые затарахтели крыльями и вылетели в окно, к этому моменту я уже вставил новые заряды и подбежал к проёму. Внизу, этажом ниже, у самой воды копошилось ещё множество этих тварей, и вода вокруг них бурлила от чёрных и серебристых тел, мелькающих в зелени ряски. Подводные обитатели были не прочь, в свою очередь, закусить саранчой. Я потратил оба заряда, разметав рой и убив не меньше трёх десятков этих проглотов. Их тела, ещё дёргающие конечностями, тут же сожрали пасти с зубами длиной в половину моего пальца. Болотная зубатка – рыба, состоящая из огромной головы, у которой даже рот не закрывается из-за зубов, короткого тела и куцего хвоста. Из-за этого они не могут развить большую скорость, но если уж что-то окажется в пределах их досягаемости – конец. Каждый укус вырывает из тела несчастного кусок размером в кулак взрослого мужчины. Стая таких зубаток может пожрать человека меньше чем за минуту. Уж на что у тритона прочная шкура, и то убивали особей, в складках кожи которых торчали обломки зубов этих "рыбок". Что именно они делили внизу сейчас было уже не понятно, но судя по остаткам шерсти, это могла быть болотная свинья. Вообще, это грызун, по сути – крыса. Вырастает до метра, если встанет на задние лапы. Пожалуй, из всего, что идёт в пищу в Топях, мясо болотной свиньи самое вкусное. Оно почти не отдаёт тиной, а питаются они исключительно растительной пищей и чилимом. Чилим, он же водяной орех, тоже потрясающая штука – это и орехи, и хлеб, и картофель, в зависимости от того, как вы его приготовите. Не многим под силу разгрызть покрытую кривыми и острыми шипами скорлупу, под которой скрыта мякоть размером с небольшое яблоко. Мы, человеки, обычно кидаем чилим в золу или в печку. Несколько минут, громкие щелчки и вуаля, кушайте на здоровье. Можно сырым. Можно сварить или испечь. Можно высушить, перемолоть и тогда это очень питательная мука. Никаких злаков кроме риса, здесь, в округе, не растёт в принципе. Но рис выращивают вонги, он плохого качества и стоит не мало, так как сами они большие охотники до этого злака.

Фух! Кажется, это была всего лишь небольшая стая. Но нужно быть внимательнее – кто знает, когда десятки этой саранчи захотят сбиться в сотни и тысячи. И ещё надо найти гнездо свинок и завалить одну – этого мне хватит на пару дней точно. Можно было бы порыбачить, только из-за проклятых зубаток рыбалка на болотах сущее наказание. В пищу они пригодны только от безысходности, и только в суп, который русские называют Ukha. Наш кордобский буйабез*(Буайбез, буайбес, марсельская уха, средиземноморская уха – сложный рыбный суп. Существует масса вариаций, в зависимости от региона, но всех их объединят бульон из нескольких видов рыбы) по сравнению с ней всё равно, что бисквит против чёрствой корки. Но лишь на первый взгляд. Грамотно приготовленная уха, в которую обязательно добавляют самогон и уголёк из костра – просто объеденье.

***

Ночью никакие призраки меня больше не беспокоили, и проснулся я хорошо отдохнувшим. Вчера вечером мне удалось выследить, где гнездятся свиньи, теперь желательно выбрать особь помоложе, у них и мясо нежнее, и не отдаёт мускусом, что бывает у матёрых самцов. Так же я не приветствую охоту на беременных самок – еды вокруг полно, не ленись, а самка с детёнышами это почти святое. Если речь не идёт о тех, кто охотится на тебя, конечно.

Я спустился с плоской, заросшей кустарником крыши дома в провал чердачного хода, включил фонарик и посветил в квадратный проём – лестница ещё сохранилась, но проверять на прочность покрытые ржавчиной тонкие перекладины не хотелось совершенно. Нужно закрепить верёвку, чтобы я мог спрыгнуть и потом свободно подняться. Луч света выхватил что-то, лежащее вне поля моего зрения, самый край какого-то предмета, не покрытого мхом. Я осторожно свесился вниз и посветил снова. У закрытой двери, ведущей в квартиру, которая была над гнездом свиней, лежал человек. Это был старатель, судя по экипировке. Лица его мне не было видно, так как он лежал спиной, свернувшись в позе зародыша. Окликать человека не было смысла, никто не спит, лёжа у дверей квартиры в заброшенном городе. Странно, но трупного запаха не чувствовалось вообще. Внезапно человек пошевелил головой и я, от неожиданности, едва не выронил фонарик. Но старатель словно передумал поворачиваться ко мне, и я пригляделся более внимательно. И невольно содрогнулся – открытый участок шеи у него слабо шевелился, и я знал, почему. Закрепив верёвку и спрыгнув вниз, я подошёл к телу. Человек был рослым, выше меня, в добротой одежде, как и положено старателю – полукомбинезон из кожи ската, достаточно прочный, при этом не нуждающийся в дополнительной водоотталкивающей пропитке, куртка из тритона, причём камуфляжные пятна тусклые, значит, животное убили не в период гона, на голове была бандана, съехавшая на бок. Рюкзак так и остался за спиной, а вот обрез он выронил. Обрез, кстати, одноствольный, многие ходят так, облегчая максимально вес поклажи. Готов поспорить, что револьвера у него тоже нет. Трупный запах не ощущался даже вблизи и я, превозмогая отвращение, принялся сковыривать ножиком пятнистых слизней, облепивших его шею и затылок. Именно их шевеление я и принял за признаки жизни. Тело повернулось с трудом, закоченев в позе эмбриона. Не сразу я понял, что человек был негром или мулатом, настолько сильно слизни объели его кожу. Обнажённые мышцы и сухожилия влажно поблёскивали в луче фонаря, а рот скалился в застывшей безгубой улыбке. Я с удивлением понял, что видимых ран на теле нет. Укус? Змеи, пауки, сколопендры, цапнуть мог кто угодно. Против большинства ядов у любого старателя есть антидот, только болотная гадюка и то в период кладки яиц, обладает ядом мгновенного действия. Но маленькие гадюшата давно уже вылупились. Да и тело старателя было надёжно защищено, а на руках перчатки из того же ската, только из более тонкой части, что располагается вокруг рта – там кожа не только тоньше, но и шершавей, что очень помогает при удержании разных предметов. Я снова осветил лицо, заметил почти засохшую струйку слюны, что сочилась у бедолаги из уголка рта – слизни это место аккуратно обошли стороной. Потом стал осматривать всё более внимательно, абстрагируясь от анатомических подробностей, открывшихся мне благодаря слизням. На шее справа виднелся лиловый волдырь с чёрной точкой посередине. Это место плотоядные моллюски тоже не тронули. Кто это его так?

Понятно же, что человек, не знающий всех подстерегающих его опасностей, не выживет в Топях и двух дней. Посему мы с Хуаном-Ванькой, прежде чем пошли в свой первый настоящий рейд, потратили не мало времени на изучение флоры и фауны, окружающей нас. Знающие и опытные люди, кто за выпивку, кто и за возможность найти благодатного слушателя, делились своими знаниями, а я, будучи человеком грамотным и наделённым умением рисовать, тщательно всё записывал, составив некое пособие начинающего старателя. Со временем тетрадей набралось около десятка, куда я заносил всё новое и необычное, с чем сталкивался в Топях. Это был мой дом и другого у меня не будет никогда, так что я решил прожить здесь максимально долго и... с максимальным комфортом.

Поэтому я знал всех насекомых, чей укус мог отнять мою драгоценную жизнь, и среди них не было того, кто оставлял такой след. Почему я думал, что это насекомые? У змей и скатов жала, скажем так, раздвоены, будь то зубы или стрекало на хвосте. Яд ящериц или жаб – это ферменты, содержащиеся в слюне, так что им тоже надо тяпнуть жертву зубами. И только у насекомых жала имеют одно острие, кроме сколопендры, у которой ядовитые железы расположены в двух передних челюстях. Яд их, хотя и болезненный и смертельный даже для детёнышей болотной свинки, для человека не опасен, вопреки всем байкам. Просто рыжее или чёрное насекомое длиной 30-40 сантиметров с двумя десятками пар ног выглядит жутковато. Да и по природе они хищники, вот и наделила народная молва этих многоножек несуществующими качествами. Кстати, сколопендру живьём спиртуют в настойках, якобы помогающих от разных недугов, а так же в особой водке – "Вырвиглаз". Вроде как только за счёт многоножки её крепость повышается на пять-семь оборотов.

Яд паука-птицееда, самого крупного из пауков, до тридцати сантиметров в диаметре, не считая ног, тоже не очень сильный, на самом деле. Жертву парализует, и то не сразу, к тому же его укуса маловато для человека. Тут больше похоже на Ночного Охотника – мелкую тварь, которая может забраться даже в сапог. Вот он жалит смертельно. Однако человек погибает в страшных судорогах и тело, как правило, выглядит как изломанная кукла. К тому же весьма быстро начинается процесс разложения – паук питается коктейлем из протеина, содержащегося в теле жертвы, который он всасывает, словно через трубочку. Но, опять же – паук кусает жвалами-хелицерами, через которые он и вводит яд. Одиночное жало есть только у ос, пчёл, оводов и муравьёв. Осы-убийцы? Вот на них похоже, но... Яд одной осы не может убить человека. И он же принял антидот, судя по насыщенно-жёлтой, почти оранжевой слюне. Эти почти безвкусные, жёлто-оранжевые шарики, представляют собой коктейль из кучи препаратов, как раз блокирующих различные аллергические реакции и действие всех болотных ядов. Часто их применять нельзя, в раз садится иммунная система, но примерно по паре штук в месяц – вполне безвредно. Так что почувствовали укус – шарик под язык, это почти гарантированное спасение. Кто же его так приложил, если даже антидот не подействовал? И почему тело словно задеревенело? Насколько я знаю, только осы-убийцы «консервируют» свои жертвы, чтобы отложить в них яйца. Спустя некоторое время из них вылупятся личинки, тут-то действие консерванта заканчивается и червячкам готов сытный стол. Но яда осы не хватит и на кролика. Хотя желвак, с поправкой на цвет кожи несчастного, похож. Неужели неизвестный вид осы?

Я продолжил осмотр, снял рюкзак, который, как ни странно, был набит разным древним техническим хламом. Там были даже прямоугольные чёрные зеркала, подобные тому, что я нашёл в квартире самоубийцы. Каждая вещь была тщательно завёрнута в тряпицу или замшу, и обмотана бечёвкой. Драгметаллы и самоцветы погибший, как и я, носил во внутреннем кармане. Золото тоже было интересным – большие монеты с изображением неведомых городов и символов, а так же мелкие монетки. Монет было шесть, но большие, похожие на медали содержали всего 6-7 граммов золота, то есть примерно 5 рублей за монету, столько же, сколько и мелкие, которые были, судя по всему, полностью золотыми. Примерно полторы унции – 37-40 рублей. Маловато, хотя на эти деньги я мог почти месяц снимать конуру в клоповнике Василия. Ну хорошо, хорошо! Не в клоповнике! Василий за этими вещами следил, а то, знаете ли, клопы имеют нехорошую привычку переносить всякие заболевания.

Были и другие украшения, и два зелёных камушка, вероятно, изумруды. Богатая добыча, если так, только... По закону, я обязан был сдать всё в комендатуру. Нет, понятно, что я мог бы просто выкинуть тело в воду и забрать золото. Однако, во-первых, я чтил закон. Именно вот эту его часть, касающуюся имущества погибшего старателя, всё-таки, мы есть некое братство. А во-вторых, всегда существовал шанс, что он уже засветился с этим золотом, тогда его могут опознать и будут проблемы. Доказать, что я убил старателя невозможно, но именно за присвоение чужого имущества могут изгнать из Клоаки или даже из княжества, и, самое главное – лишить лицензии. Обычно старатели метят своё имущество различными клеймами, рисунок которых заносят в нотариально заверенное завещание. Да, не смейтесь, в этом самом вольном из всех городов, тоже есть Закон. И люди, ежедневно рискующие не только задницей, но и головой, задумываются о том, кому достанется их барахло в случае если не повезёт в одной из сотни смертельно опасных ситуаций. Нотариус в городе княжеский, собственно, их два, видимо, на случай, если один окочурится от пьянства. Процедура проста – нашёл чьи-то пожитки с клеймом, тащи в комендатуру. Там определят, кто почил в бозе, поднимут завещание и, если там написано что-то типа "идите все в жопу", то половина находки твоя. Вторая половина – князя, всё ж таки это его земли. Если же есть наследники – то тебе полагается 20% премии, за честность, так сказать. Разумеется, полно тех, кто присваивает всё себе, даже вытравляет клейма. Но таких периодически ловят и тут уже изгнанием не отделаться – годков пять будешь махать киркой в каменоломнях.

Так, а где ружьё у негра? Где лодка, гарпун? Без этих вещей сложно путешествовать одному, а он, выходит, одиночка, как и я. Луч фонаря осветил лестницу – вот его следы, недавние, и шёл он снизу, спотыкаясь и падая. На площадке этажом ниже лежало ружьё – ухоженная двустволка, в стволах два использованных патрона, 12 калибр, кстати. Тоже минус грамм триста к весу, против моего 10-го. Интересно, мужик здоровее меня, а на таких вещах экономил. Вышел он отсюда, из этой квартиры, дверь нараспашку. Я заглянул в сумрак замшелой прихожей, ловя ушами каждый шорох – гудения крыльев не слышно, это не значит, что осы тут нет, но всё же.

Я облазил всю квартиру, но так толком ничего и не понял. Негр стрелял во что-то за окном, картечь содрала часть мха вокруг оконного проёма, и это-то, большое, сумело ужалить его в шею (!), а потом, видимо, сорвалось вниз. Куда это что-то делось, было покрыто мраком и ряской. Я снова и снова прикидывал, что тут могло произойти, даже нашёл пыж от одного заряда. Стоп! Пыж упал перед окном, значит выстрел был откуда? Из дверного проёма? Человек вошёл, увидел осу, выстрелил, промазал, она подлетела и ужалила его в шею? Да ну, что за бред. Чем крупнее насекомое, тем оно менее поворотливо и тем легче от него отбиться, виртуозы вообще рубят шершней, самый крупный вид ос, на лету, мачете или кинжалами. И потом, человек во что-то попал, потому что мох снаружи подоконника содран, как будто кто-то сорвался вниз. Разгадку я нашёл в прихожей. Незамеченный мной сначала предмет, который я с осторожностью вертел в руках. Длинный шип кучерявой акации. С маленьким пучком перьев с одного конца, и небольшим шариком на другом. Дротик, отравленный, готов поспорить на всё своё снаряжение. Болотный народец! Значит, это не байки? Отверженные, дикари или мутанты, толком никто не знает, кто они. Единицы видели их, и то издали. Но примерно половину всех таинственных исчезновений старателей приписывают именно болотным людям. Разумеется, выглядят они как помесь человека с жабой, могут дышать под водой, для чего отрастили себе жабры, ну и злобные каннибалы, не без этого. И что мы имеем сейчас? Негр вошёл в эту квартиру с балкона, вот его следы, лодки, кстати, нет. Как и гарпуна. В этой комнате его атаковали, вонзив отравленный дротик из духовой трубки. Он успел выстрелить и, вероятно, убить или ранить нападавшего. Затем, вырвал дротик, закинулся антидотом и попытался подняться выше. Однако яд был сильнее и мужик умер. Так? Похоже. Теперь вопрос – где друзья этого метателя дротиков? Он был один? Интересно, ничего из барахла не забрали, а лодки нет. Я невольно поёжился. Болотной свинки уже расхотелось. Охотящийся на тебя человек – это не тупой, хотя и смертельно опасный тритон. Тем более, если этот человек живёт на болотах. Мы, хотя и мним себя жителями Топи, таковыми не являемся. Фронтир это не совсем Дикая территория. Это именно Граница. А я сейчас на чужой земле. Воде, в смысле.

Однако долгое и тщательное наблюдение ничего не дало – Топь жила своей жизнью и вскоре я пришёл к выводу, что прямо сейчас здесь нет никого, кто бы охотился за мной. Из людей, я имею в виду. Вечером, обглодав косточки с тушки весьма упитанной свинки, я принял некоторые дополнительные меры предосторожности, натянув в паре мест верёвочки. Колокольчики из старых гильз отлично срабатывают, если их не осторожно задеть. Но ночь прошла спокойно.

Спустя два дня я услышал далёкий звук, который был не чем иным, как пением пропеллера. Ринат или вёз кого-то, или ехал за мной пустой, получив оплату ещё при нашем расставании. Когда он подогнал свой глиссер, то я увидел, что никто больше не пожелал забраться в такую даль. Ну и ладно.

***

Двадцать процентов от сданного барахла Натана Удо, как звали погибшего, составили 28 рубликов, что, разумеется, никак не компенсировало мне дорогу, но две недели проживания в «моём» номере в таверне «Три хвоста» обеспечили. И то хлеб. Досадно, что никто не смог оценить толком стоимость артефактов, которыми был набит его рюкзак. Такой хлам был, вообще-то сомнителен, всё же это Технологии. Кому он мог понадобиться – так и осталось тайной. А я остался без премии за этот мешок. И изумруды оказались подделкой, такие вообще ничего не стоили. В противном случае можно было бы прикупить что-то из снаряжения. Я давно подумывал о втором револьвере.

С ними вообще отдельная песня. Я предпочитал более тяжёлый, но многозарядный двуствольный револьвер ЛеМа. Один ствол у него был 9 мм, нарезной, и в барабан входило девять патронов. Второй был гладкоствольный, шестнадцатого калибра, и на него, собственно, надевался, барабан. Весила такая конструкция не мало, но! Десять патронов против шести! С перезарядкой тоже не всё было просто, однако проблему частично решал второй уже снаряжённый магазин. Перекинуть его, особенно если не заряжать второй ствол, получалось быстрее, чем перезарядить обычный револьвер. Таким образом, я имел больший боекомплект, чем в двух револьверах, практически тот же вес, и ту же скорострельность. При этом десять выстрелов я мог сделать, не меняя оружия, а заряд картечи, на определённой дистанции, заменял несколько пуль. Калибр да, поменьше, чем у Кольта, но я не совсем уж мазила, так что компенсирую точностью убойность. Однако можно было обзавестись ещё одним, небольшим револьвером, совсем уж на крайний случай. Были очень удачные компактные модели под мой калибр, 9 мм, на пять патронов, правда. Но и весили всего ничего. Однако сейчас надо было думать, что делать дальше и погодить тратить денежки.

Труп и, особенно, дротик ввели коменданта Клоаки в ступор, из которого он вышел только с помощью нескольких глотков настоянного на полыни и багульнике самогона. Все знали историю Осинок, городишки раза в три меньше нашего, расположенного в двухстах километрах южнее, на землях князя Красногривы. Лет тридцать назад он тоже был одним из форпостов болотного фронтира, и старатели там начали таскать так много добычи, что за пару лет из форта и обслуживающего его посёлка Осинки выросли до городка с двумя тысячами жителей. Однако князь вовремя не подсуетился, гарнизон оставил прежний, предпочитая лишь стричь денежки с увеличившегося потока всяких ценностей. В один из далеко не прекрасных дней, в городок, находящейся в двадцати километрах от Осинок, прискакал парнишка на лошади без седла. Из его сбивчивого рассказа следовало, что на городок ночью напали какие-то демоны. Спустя полдня слова парнишки подтвердились. Кто-то, так и не известно кто, напал на городок и перебил или увёл в плен всех жителей! Нашли лишь несколько тел тех, кто уполз умирать в заросли. Сам же городишко, вместе с крепостицей, спалили дотла. Нападение приписали Болотному народцу, хотя никаких следов толком не нашли. Единственно, что было очевидным – нападавшие активно использовали стрелы.

И вот, спустя три десятка лет, в руках у меня очевидное подтверждение того, что там, на болотах, есть люди, использующие такое примитивное, но эффективное оружие.

– Чё тело-то не забрал? – пробурчал капитан Захар, небритый мужик с вечно красным носом. Служба здесь для них была натуральной ссылкой, и Захар отбывал уже четвёртый её год. Его предшественник, разжалованный в капитаны подполковник, умер в бане, переоценив свои силы, когда решил снять стресс в парилке с дамами, приняв, как здесь говорят "на грудь". Девицы только через полчаса обнаружили, что тело на верхней полке испустило дух, так что спасти коменданта гарнизона не было возможности.

Я не знаю, что сотворил Захар, но мужик он был не глупый. Просто он махнул на всё рукой, и топил горе в бутылке с самогоном.

– Лодка у меня только одного берёт, – объяснил я.

– Лодка, – буркнул Захар и потёр небритый подбородок, – понятно.

Потом взял трубку телефонного аппарата, крутанул рукоятку, дунул туда и прокричал:

– Это Захаров, Ольшаник! Да! Капитан Захаров! За-ха-ров! У нас тут, похоже, дикие объявились! Дикие говорю! Да! Не знаю! Нет! Чего, чего? Инспектора шлите! Инспектора, говорю!

– Dolboyoby, – выругался он, положив трубку, – ладно Константин, объявить надо всем, хоть что ли, чтобы осторожней были.

Капитан не оговорился, произнося "Ольшаник", это не был какой-то код, наш городок действительно так именовался на картах. Но все звали его Клоакой, поскольку он и был клоакой. Теперь, когда заботу о расследовании капитан переложил на великокняжескую Канцелярию, можно было и выпить. Скорее всего, дня через два приедет инспектор, мне надлежит его дождаться, чтобы дать показания. Потом, видимо, будут принимать решение.