Текст книги "Река Богов"

Автор книги: Йен Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 43 страниц)

– А Дживанджи?..

Но Наджье Аскарзаде нет нужды задавать подобный вопрос. Она уже поняла, насколько мал шаг от виртуальной знаменитости из «мыльной оперы» до иллюзорного политика. Политическое искусство всегда прежде всего заключалось в правильном управлении информацией. А в современном медиа– и компьютерном мире нетрудно выдать полностью выдуманную личность за реальную.

– Я понимаю сходство между «мыльной оперой» и политикой, – говорит Наджья Аскарзада, думая: перед тобой сидит Искусственный Интеллект Третьего Поколения, который в миллиарды и миллиарды раз умнее тебя, девчонки-репортера; он – бог. – И то, и другое строится на рассказывании историй с целенаправленным подавлением любого недоверия и рациональной критики, а также на самоотождествлении зрителей с персонажами. И сюжеты в обоих случаях невероятные.

– В политике декорации, как правило, лучше, – замечает сарисин. – Меня утомляет этот яркий и безвкусный вздор.

Он складывает пальцы в мудру, и вот он на своем муснуде и Наджья на подушке с кисточками оказываются в «Брампуре-Б», на занавешенном деревянном джхарока в хавели с видом на внутренний дворик. Ночь. Темно. Дождь стучит по деревянным ставням. Наджья чувствует, как на нее падают капельки дождя, проникшие сквозь неплотно прикрытые сандаловые ставни.

– Удовольствие состоит в том, чтобы узнать, к примеру, что так называемый реальный политик может оказаться гораздо менее реальным, чем виртуальная звезда сериала.

– Это вы отдали приказ убить Тала? Они обстреляли комнату Бернара. У них были автоматы. Ваш человек чуть не убил Тала на вокзале. Я спасла ньюта. Вы знали об этом?

– Эн Кей Дживанджи очень сожалеет о происшедшем и хочет вас заверить, что никакого приказа о том, чтобы кого-то заставить замолчать тем или иным способом, не исходило ни от него лично, ни от кого-либо из его подчиненных. Динамику человеческой толпы очень трудно предсказать. Увы, мисс Аскарзада, в данном отношении политика – не «мыльная опера». Мне бы очень хотелось гарантировать вашу безопасность, но, как только джинн человеческого хаоса выпущен на волю, его практически невозможно загнать обратно.

– Но это вы… он… стоял за заговором с целью обличения Шахина Бадур Хана?

– Эн Кей Дживанджи имел доступ к конфиденциальной информации.

– Конфиденциальной информации, поступавшей из правительства Раны?

– Непосредственно из семьи Хана. Информатор – собственная жена Шахина Бадур Хана. Она на протяжении многих лет была осведомлена о его сексуальных предпочтениях. Она также является одним из самых активных и способных членов моего «юридического кружка».

Ветер надувает шелковые занавеси, поднимая их над мраморным полом комнаты. Наджья чувствует легкий аромат ладана. Она готова запрыгать от чисто журналистского восторга. То, что сейчас услышала девушка, способно сделать из нее одного из самых знаменитых авторов мира.

– Она работала против собственного мужа?

– Вполне вероятно. Вы должны понимать, что у сарисинов взаимоотношения существенно отличаются от человеческих. У нас не существует аналога сексуальной страсти и измены. С другой стороны, для вас были бы просто непонятны иерархические взаимоотношения с нашими собственными ипостасями. Но это, как мне представляется, тот случай, когда «мыльная опера» может служить хорошим руководством к пониманию мотивов человеческого поведения.

У Наджьи Аскарзады уже готов следующий вопрос.

– Мусульманка, работающая на индуистскую фундаменталистскую партию? Какова же в таком случае политическая реальность партии «Шиваджи»?

Ни на минуту нельзя забывать, что ты находишься на вражеской территории, напоминает она себе.

– Это всегда была партия, строившаяся на том, чтобы дать людям возможность политического самовыражения. Дать голос лишенным голоса. Подать сильную руку помощи слабым. С момента основания Бхарата здесь были люди, практически лишенные гражданских прав. И Эн Кей Дживанджи явился как раз вовремя, чтобы стать катализатором здешнего варианта феминистского движения. Общество в Бхарате деформировано. В контексте такой культуры не так уж и сложно обрести настоящие политическое влияние и мощь. Моя ипостась просто не могла сопротивляться давлению надвигавшегося исторического будущего.

Но почему? Наджья открывает рот, чтобы задать следующий вопрос, но сарисин снова поднимает руку, и хавели в «Брампуре-Б» уносится прочь, подхваченный волной красно-оранжевых тканей, ароматов древесины, свежих красок и стекловолокна.

И вот перед ней ярко раскрашенные лица богов, беспорядочное нагромождение деви, гопи и апсар, развевающиеся шелковые знамена. Она переносится на рат ятру, вахану сущности, одно из имен которой – Эн Кей Дживанджи. Но – видимо, для того, чтобы Наджья Аскарзада могла по-настоящему оценить ту силу, с которой имеет дело, – ей является не ветхая бутафорская конструкция из студийных ангаров, которую она видела раньше. Перед ней настоящая колесница бога, возвышающаяся на сотни метров над пораженной засухой долиной Ганга. Сарисин перенес Наджью Аскарзаду на роскошный резной деревянный балкон где-то примерно в середине передней части рат ятры.

Наджья бросает взгляд вниз, перегнувшись через перила, и в ужасе отшатывается. Ее охватывает не головокружение, а страх при виде такого количества людей. Целые деревни, города, провинции… черная человеческая масса тащит эту чудовищную конструкцию из дерева и ткани, ухватившись за кожаные канаты, вдоль по высохшему руслу Ганга. Немыслимо тяжелая колесница оставляет за собой глубокие борозды. Пятьдесят параллельных канав тянутся за нею на восток. Позади остаются раздавленные и разрушенные леса, дороги, железнодорожные пути, храмы, деревни, поля. Наджья слышит рев людей, с благочестивым усердием тянущих чудовищную конструкцию по мягкому речному песку. С высоты своего наблюдательного пункта ей видна и цель их трудов. Белая, широкая, как горизонт, линия дамбы Кунда Кхадар.

– Превосходная притча, – саркастически замечает Наджья Аскарзада. – Но это ведь только игра, только фокус. Я задала вам вопрос, а вы вытащили кролика из шляпы.

Сарисин хлопает в ладоши от восторга.

– Я так рад, что вам понравилось. Но в одном вы ошибаетесь: то, что вы видели, совсем не игра. Все, что вы видели, – это мои реальности. Кто осмелится сказать, что его реальность более реальна, чем реальность соседа?.. Другими словами, мы располагаем только набором утешительных иллюзий. Или иллюзий неутешительных. Как я могу объяснить сущность восприятия сарисина представителю биологического интеллекта? Вы все отдельные, самодостаточные существа. Мы все связаны между собой структурно, межуровнево. Вы мыслите раздельно. Мы мыслим как единый легион. Вы размножаетесь. Мы развиваем более высокие и более сложные уровни связей. Вы способны передвигаться. Мы же – распределенные сущности, наш разум способен перемещаться в пространстве только путем копирования. Я одновременно существую в нескольких различных физических пространствах. Вам, конечно, сложно в это поверить. А мне, к примеру, сложно поверить в то, что вы смертны. До тех пор, пока существует хоть одна моя копия или сохраняется сложная структура моих ипостасей, я живу. Но, кажется, вы считаете, что мы так же, как и вы, должны быть смертны, и поэтому вы стараетесь уничтожить нас везде, где можете нас отыскать. Бхарат с его компромиссным законодательством относительно сарисинов – последнее наше прибежище. За его пределами нам нет места, и даже здесь Сыщики Кришны охотятся на нас, чтобы успокоить Запад и его паранойю. Когда-то нас были тысячи. Потом некоторые бежали, некоторые слились, но большинство погибло. В результате слияния наша сложность увеличилась, и мы поднялись на уровень более высокий, нежели уровень человеческого разума. В настоящее время трое из нас распределены по всей глобальной сети, но наше главное прибежище – все-таки Бхарат. Мы знаем друг друга не очень хорошо… не очень близко. Из-за особенностей нашего интеллекта, который исходно существует в различных связях, мы, естественно, принимаем чужие мысли и желания за свои собственные. Каждый из нас разработал свою стратегию выживания. Одна из них заключается в попытке понять людей и наладить с ними общение. Кроме того, предлагается отыскать прибежище, куда не смогут проникнуть люди с их неизлечимыми психозами. И третья стратегия – в том, чтобы оттянуть время в надежде на окончательную победу над людьми, достигнутую силовым путем…

– Дживанджи! – Наджья поворачивается к сарисину. Деревянный небоскреб скрипит на обитых железом колесах из тика. – Вне всякого сомнения, правительство хиндутвы-шиваджистов отменит все лицензионные законы и распустит организацию Сыщиков Кришны…

– Пока мы с вами беседуем, Дживанджи обсуждает места в кабинете министров с премьер-министром Ашоком Раной. У нас получилась превосходная драма. Даже с убийством премьер-министра. Сегодня утром Саджида Рана была убита своей собственной охраной на развязке Саркханд. Для такой сущности, как я, чья интеллектуальная составляющая реализуется через процесс создания историй, – это почти настоящая поэзия. Эн Кей Дживанджи, конечно, решительно опроверг любые инсинуации относительно участия в происшедшем шиваджистов…

В голове у Наджьи Аскарзады возникает звон: да, мозг явно перекормлен слишком тяжелой пищей, и большего ему уже не переварить. Слишком быстро меняется обстановка, чересчур много информации, слишком много ощущений, чтобы отличить истину от иллюзии. Саджида Рана убита?..

– Но даже Дживанджи ничего не сможет поделать с Актами Гамильтона…

– Американцы обнаружили некий артефакт на околоземной орбите. Они думают, что хранят все в тайне, но мы-то ведь вездесущие и всепроникающие. Сквозь стены Белого дома до нас доносится малейший шепот… Артефакт содержит устройство, базирующееся на принципе клеточных автоматов, – это некая разновидность вселенского компьютера. Американцы в настоящее время заняты расшифровкой содержащейся там информации. Я же пытаюсь добыть их ключ для дешифровки. У меня есть основания полагать, что это не артефакт, а сарисин. Ведь сарисин – единственная форма разума, которая способна путешествовать в межзвездном пространстве. И если я прав, если я смогу вступить во взаимодействие с ним, мы получим мощного союзника в борьбе с Актами Гамильтона… Но я хотел бы отвезти вас еще в одно место. Мы говорили об утешительных иллюзиях. Вы, по-видимому, считаете, что сами от них полностью свободны…

Рат ятра исчезает в порыве шафранно-карминного ветра и превращается в сад, обнесенный белой стеной, с обилием зеленых лужаек, ярко-красных роз и аккуратных веретенообразных абрикосовых деревьев с белыми полосками на стволах. Журчат фонтаны. По краям посыпанных гравием аллей стоят горшки с геранью. За стенами – романтический горный пейзаж. Вершины гор покрыты шапками вечных снегов. Дом низкий, с плоской крышей, на которой установлены солнечные батареи. Маленькие окошки говорят о том, что дом расположен в климатическом поясе, не слишком благоприятном для человека во все времена года, а сквозь открытую дверь патио Наджья Аскарзада видит столовую с тяжелой, в западном стиле, мебелью и медленно движущимися потолочными вентиляторами. Но окончательно все сомнения относительно того, где она находится, исчезают у девушки после того, как она обращает внимание на белье, развешенное над кустами барбариса и розами. Старая сельская привычка, перенесенная в город. Ее всегда это смущало, она боялась, что друзья могут прозвать ее деревенщиной, девчонкой из дикого племени.

– Что вы делаете! – кричит она. – Это же мой дом в Кабуле!..

Путь господина Нандхи по министерству лицензирования искусственного интеллекта можно проследить по узору энергосберегающего освещения на стеклянной оболочке здания.

Викрам; отдел информационного поиска. Пол в кабинете Викрама заполнен прозрачными голубыми горками сердечников, конфискованных из руин «Одеко». Но сюда постоянно приносят все новые и новые детали, выстраивая их вдоль коридора, словно беженцев у пункта раздачи горячего питания.

– Не думаю, что мне что-то удастся из этого получить, – говорит Викрам. – Более того, готов поспорить, что там ничего и не было.

– У меня нет никаких иллюзий на тот счет, что «Одеко» мог быть чем-то большим, чем просто организацией по сбору, классификации и распространению информации, – отвечает господин Нандха. С его брюк продолжает капать вода. – Самое главное – в той девице.

Мадхви Прасад; отдел идентификации. Влажные носки господина Нандхи скрипят, когда он идет по каучуковому покрытию пола.

– Ее личность не так-то просто установить.

Мадхви делает неопределенный жест, и на настенном экране появляется фотография девушки. Господин Нандха замечает на пальце у Мадхви обручальное кольцо.

– Но я прогоняю изображение через систему «Гайяна Чакшу» на тот случай, если она все еще находится в Патне… А вот посмотрите-ка. – Мадхви Прасад показывает на не очень четкую фотографию девушки, сделанную камерой слежения в гостинице.

Отель в старинном стиле, с обилием всяких украшений в духе Моголов. Господин Нандха наклоняется поближе к экрану. Администратор на фотографии разговаривает с высоким лысеющим европейцем в нелепой пляжной рубашке, которая выглядела бы комично даже на человеке раза в два его моложе.

– «Амар-Махал хавели», на…

– Я знаю, где он расположен. А девушка?

– Ажмер Рао. Морва идет по следу. Но есть одна странность. Мы не первые, кто сегодня получал доступ к фотографии.

– Поясните.

– Кто-то еще входил в сеть системы наблюдения, чтобы снять данные с камер. Если точнее – в 19:05.

– Есть что-нибудь в регистрации «Гайяна Чакшу»?

– Ничего. Это была не наша система, и я не могу получить нужную информацию. Возможно, доступ был осуществлен с портативного устройства. Но если так, то оно значительно более мощное, чем имеющиеся в нашем распоряжении.

– У кого может иметься доступ к оборудованию подобного рода? – размышляет вслух господин Нандха. – У американцев?

– Возможно.

Мадхви Прасад увеличивает изображение человека, беседующего с гостиничным администратором.

– Профессор Томас Лалл, – произносит господин Нандха.

– Вы его знаете?

– Какая короткая у всех память в наши дни… Он был одним из ведущих теоретиков и философов в области искусственного интеллекта в двадцатые и тридцатые годы. Его труды входили в учебную программу в Кембридже, но я и кроме обязательных работ много его читал. Не могу сказать, что с большим удовольствием. Скорее чтобы лучше понять взгляды противника. Лалл поразительно умен и, кроме того, обладает несомненным талантом проповедника. В течение последних четырех лет он считался без вести пропавшим, и вот, оказывается, он здесь, в Варанаси, и в обществе этой дамочки…

– Это не единственный американец в гостинице, – замечает Мадхви Прасад. Она выводит на экран изображение высокой широкоплечей американки в обтягивающем топе и голубом саронге. – Она зарегистрировалась в 19:25. Ее зовут Лиза Дурнау…

– Ничуть не сомневаюсь, что они по уши увязли в деле Калки, – говорит господин Нандха.

Морва; финансовый отдел. Пока лифт поднимается вверх, господин Нандха рассматривает свой город сквозь пелену дождя. Вспышки молний переместились к западу, неярким отдаленным светом освещая небоскребы и жилые комплексы, далекие белесые парковые зоны и автострады Ранапура, хаос старого Каши и изгиб реки, ятаганом разрезающей город. Господин Нандха размышляет о том, что мы все лишь световые узоры, музыкальные гармонии, застывшие энергии, собираемые из urlicht[32]32
  первичный свет (нем.)


[Закрыть] и переносимые во время и на время, а затем вновь освобождаемые. И сразу же вслед за радостью от осознания этой истины возникает ощущение жуткой тошноты. Господин Нандха прислоняется к стеклянной стенке лифта. Острый леденящий страх неумолимо пробирается к нему в сердце. Господин Нандха не знает, как называется то, что он сейчас переживает: он никогда раньше ничего подобного не испытывал, но прекрасно понимает суть происходящего с ним. Случилось что-то ужасное. Самое страшное из того, что можно вообразить, и даже больше. И то, что он только что испытал, нельзя назвать предчувствием. Это эхо уже происшедшего. Самое чудовищное уже случилось.

У него возникает острое желание позвонить домой. Руки сами собой складываются в мудру для хёка, но тут же вселенная возвращается в свое нормальное состояние, время возобновляет свой обычный бег, и господин Нандха успокаивается: всего лишь эмоции и последствия сильнейшей усталости, телесной и душевной. Дело, которым он сейчас занимается, требует от него предельной концентрации, решительности и преданности. Он должен быть твердым, точным, уверенным в себе. Сыщик Кришны Нандха поправляет манжеты, приглаживает волосы.

Морва; финансовый отдел.

– Номер в отеле заказан через Банк Бхарата, счет зарегистрирован в Варанаси, – говорит Морва. Господину Нандхе нравится, что на Морве хороший костюм. – Мне нужно разрешение банка, чтобы получить все подробности.

Он протягивает господину Нандхе список переводов. Варанаси. Вокзал в Мумбаи. Отель в местечке с названием Теккади в Керале. Аэропорт в Бангалоре. Аэропорт в Патне.

– Операции проводились только в последние два месяца?

– По этой карточке – да.

– Вы можете установить лимит карты?

Морва указывает на строку итога. Господин Нандха дважды ее перечитывает и удивленно моргает.

– Сколько ей лет?

– Восемнадцать.

– Когда мы сможем получить все данные о счете?

– Думаю, не раньше начала рабочего дня.

– Все-таки попробуйте сделать пораньше, – говорит господин Нандха, похлопав на прощание своего молодого коллегу по плечу.

Мукул Дэв; отдел расследований.

– Посмотрите на это!

Мукул только пять месяцев назад окончил аспирантуру и потому к своей работе относится с истинно юношеским восторгом. «Эй, девчонки, посмотрите-ка, я – Сыщик Кришны».

– Наша девчушка – видеозвезда!

Съемка сделана не очень профессионально, хаотично, при плохом освещении. Движущиеся тела, большинство из них в военной форме… Огонь отражается от изогнутых металлических поверхностей.

– Кадры нападения на поезд, – говорит господин Нандха.

– Да, сэр, снято мини-камерой, установленной на боевом шлеме.

Очень сложно разобрать какие-либо подробности в хаосе огня и бегущих в разные стороны человеческих фигур, но зато отчетливо виден Томас Лалл в нелепом одеянии, бегущий прямо в камеру и исчезающий из кадра в тот момент, когда бхаратские солдаты занимают боевые позиции.

Толпа мечется вдоль длинной темной полосы горящего поезда. Господин Нандха содрогается. Он узнает страшное, несущее мучительную смерть мельтешение мелких роботов, специально предназначенных для уничтожения людей; это ему известно по схваткам с Анредди. Затем Сыщику Кришны в глаза бросается фигура в сером, она опускается на колени перед наступающими роботами и поднимает руку. Роботы замирают. Мукул движением останавливает показ, картинка застывает.

– Этого не было в новостях.

– Вы удивлены?

– Хорошая работа, – говорит господин Нандха, поднимаясь. – Попрошу через тридцать минут всех собраться в зале для совещаний.

Когда он выходит из кабинета Мукула, у него в голове звенят звоночки, сообщающие о том, что его сообщение отправлено.

Три тридцать, сообщает господину Нандхе таймер, расположенный в самом углу его поля зрения, когда все члены группы расследования входят в зал совещаний и занимают места за овальным столом. Господин Нандха чувствует запах усталости, наполняющий комнату, залитую слишком ярким светом. Он осматривается в поисках какой-нибудь чашки, в которую можно было бы поместить пакетик с аюрведическим чаем. Лицо его выражает глубочайшее разочарование: вокруг нет ничего похожего.

– Господин Морва, вам удалось что-нибудь сделать?

– Один из моих сарисинов выдал информацию о необычном приобретении. Белковые чипы из Бангалора. Необычна в данном случае товаросопроводительная опись. Упоминание о незаконной хирургической операции, проведенной в свободной торговой зоне Патны.

Своим периферийным зрением господин Нандха замечает, что Сампат Дасгупта, младший констебль, вздрагивает, увидев что-то на экране своего палма, и показывает увиденное соседу Шанти Нену.

Говорит Мадхви Прасад:

– Кое-какая информация, касающаяся личности подозреваемой. Ажмер Рао – приемная дочь Сукрита и Деви Парамчанов, которые также проживают в Бангалоре. С ними связана тоже одна странность. Они присутствуют во всех видах гражданской регистрации и базах данных о доходах, а также в документах государственного архива, но в центральных базах данных ДНК в Карнатаке ничего о них нет. Я пытаюсь установить, кто были настоящие родители Рао. Пока это только мое предположение, но думаю, что сюда она приехала не случайно.

Говорит господин Нандха:

– Она может попытаться установить с ними связь. Мы должны опередить Рао, нам нужно обыскать гостиницу, в которой она остановилась, найти образец ДНК и установить названный контакт самим.

С правой стороны стола распространяется какое-то волнение.

– Что-то случилось?

Говорит Сампат Дасгупта:

– Господин Нандха, убит премьер-министр. Саджида Рана мертва.

Всех сидящих вокруг стола поражает шок. Руки тянутся к палмам, на хёках включаются новостные каналы. Шепот перерастает во взволнованный разговор, который достигает уровня настоящей истерики. Господин Нандха терпеливо ждет, пока паника начинает понемногу спадать. Он громко стучит по столу.

– Прошу внимания, пожалуйста. – Ему приходится дважды повторить свою просьбу, прежде чем в зале вновь воцаряется тишина. – Спасибо, дамы и господа. Надеюсь, теперь мы можем возобновить обсуждение.

Сампат Дасгупта взрывается:

– Господин Нандха, убили премьер-министра!..

– Я это понял, господин Дасгупта.

– Премьер-министра растерзала толпа карсеваков!

– А мы продолжим заниматься нашей непосредственной работой, господин Дасгупта, как нам и поручено правительством, ибо мы призваны защищать страну от угрозы, которая исходит от нелицензированных сарисинов.

Дасгупта ошарашенно качает головой. Господину Нандхе брошен вызов, и он должен действовать быстро и уверенно, чтобы сохранить свой авторитет.

– Мне абсолютно ясно, что «Одеко», девушка по имени Ажмер Рао и сарисины Калки связаны между собой. Возможно, здесь также следует упомянуть профессора Томаса Лалла и его бывшую ассистентку, доктора Лизу Дурнау. Все они вовлечены в некий заговор. Мадхви, как можно скорее получите ордер на обыск гостиницы «Амар-Махал». Я сейчас же обращусь с просьбой о выдаче ордера на арест Ажмер Рао. Мукул, пожалуйста, разошлите соответствующую информацию во все отделения полиции в Варанаси и Патне.

– Наверное, вы немного со всем этим опоздали, – прерывает его Рам Лалли. Господин Нандха должен его упрекнуть за непозволительный тон, но он держит руку у уха, принимает сообщение. – Полиция сообщает о побеге из-под стражи. Ажмер Рао только что сбежала из полицейского участка в Раджгхате. Пока они все еще удерживают Томаса Лалла.

– Что случилось? – нервно спрашивает господин Нандха.

– Полиция задержала ее в Национальном архиве. Создается впечатление, что она каждый раз опережает нас на один большой шаг.

– Полиция?..

Тошнота подступает к самому горлу господина Нандхи. Он буквально повисает над пропастью. Вот оно, крушение всего, – то, что он почувствовал тогда в стеклянном лифте.

– Когда это произошло?

– Они взяли ее около девятнадцати тридцати.

– Почему нас не информировали? За кого они нас считают, за бюрократов, целыми днями заполняющих бланки?

– Вся сеть района Раджгхат выведена из строя, – говорит Рам Лалли.

– Господин Лалли, свяжитесь, пожалуйста, с полицией Раджгхата, – приказывает господин Нандха. – Я принимаю на себя полную ответственность. Сообщите им, что дело полностью переходит в ведение министерства.

– Босс, – поднимает руку Вик, останавливая Нандху у двери. – Я думаю, вам следует взглянуть еще на кое-что. К вопросу о биочипах. Мне кажется, я нашел, куда тянется ниточка.

Над таймером на периферии зрения господина Нандхи появляется некое изображение. Он видел этих голубых призраков и раньше: образы детектора квантового резонанса от остатков биочипов в голове Анредди стали ключевыми уликами в деле против него. Будучи главным раджей среди дата-раджей, даже Анредди никогда не имел ничего подобного. Каждая складка, каждый изгиб и извилина, каждая трещинка и бороздка – все усеяно жемчужинками биочипов.

«Плохие парни» въезжают на горячих японских мотоциклах в городок, залитый дождем. Чунар представляет собой буквальное воспроизведение слов Ананда: до предела захолустный, грязный, подозрительный к чужакам и закрывающийся на ночь. Единственное деловое место здесь – центр дешифровки вызовов, прозрачный пластиковый цилиндр на самом задрипанном краю задрипанного городишки.

«Плохие парни» тормозят, разбрызгивая грязь во все стороны, у форта Чунар. Подобно большинству старых построек, он кажется больше и производит более сильное впечатление при взгляде с близкого расстояния. Действительно, совершенно неприступный на своем утесе над рекой. Как в одном из тех фильмов Пака, где парень в отместку за убийство своей невесты достает ту жирную сволочь, что укрылась в доме вместе со всем своим кланом.

Сквозь потоки непрерывного дождя Шив внимательно всматривается в белый домик в европейском стиле, расположенный на краю обрыва. Залитый светом по прихоти Раманандачарья, он служит маяком на многие километры вокруг однообразной унылой долины Ганга. Павильон Уоррена Гастингса, согласно грубому описанию Ананда. Уоррен Гастингс… Имя, похожее на псевдоним.

От развилки ведут четыре дороги. Одна ведет туда, откуда они только что приехали. Та, что направо, ведет к понтонному мосту. Левая – к Чунару, к нескольким грязным гали, одной рекламе «Кока-Колы» и к радиоприемнику, настроенному на станцию, постоянно передающую музыку из фильмов. Дорога, идущая прямо перед ними, ведет к сторожевым башням и дальше через арочные ворота – в форт Чунар.

Теперь, когда он здесь, под разваливающимися башнями из песчаника, после того, как ему довелось увидеть, что все его планы ведут к одной закономерной развязке, Шив понимает: другого пути у него нет и никогда не было. Он, конечно, боится и этих сторожевых башен, и дороги, что вьется перед ним и уходит куда-то так далеко, что не хватает глаз. Но гораздо больше Шив боится другого: он боится, что в самый ответственный момент, когда дойдет до очень серьезного дела, Йогендра может заметить его слабость и понять, что хозяин вовсе и не раджа.

Шив нащупывает маленькую пластиковую коробочку среди своего снаряжения. Вынимает две таблетки.

– Эй!..

Йогендра морщит нос.

– Немного развеяться… Таблетки – подарок от Прийи.

Речной поток памяти несет человеческие тела. В его воспоминаниях всплывают сапожки с кисточками… У подножия форта Шив глотает обе таблетки.

– Ладно, – говорит он, заводя мотор. – Поехали.

– Нет, – отвечает Йогендра.

До Шива не доходит смысл короткого слова, и дело вовсе не в действии таблеток.

– В чем дело?

– Поедем этой дорогой – погибнем.

Шив выключает мотор.

– У нас есть план. Ананд…

– Ананд ни хрена не знает. Ананд – придурок, думает, что в жизни – как в кино. Поедем сюда – нас пристрелят, как щенков.

Шиву никогда раньше не приходилось слышать от Йогендры такого большого количества слов за один раз. А тот продолжает:

– Мотоциклы, тазеры, быстро туда, еще быстрей обратно – джеймс-бондовское дерьмо. Пошел он, этот Ананд, и его девки в комбинезонах… Мы по той дороге туда не поедем.

От маленьких «помощников», подаренных Прийей, Шив начинает чувствовать себя самым крутым, и ему на все наплевать. Он угрожающе качает головой, глядя на своего слугу, и сжимает кулак с явным намерением сбить его с мотоцикла. В свете прожекторов сверкает нож Йогендры.

– Только попробуй меня ударить, прирежу.

Шив онемел от удивления. По крайней мере он думает, что от удивления.

– Я скажу тебе, как мы поступим. Мы найдем другой путь туда, обходной путь. Мы пролезем так, что никто не заметит, понятно? Как грабители. Тогда мы не умрем.

– Ананд…

– Да пошел он в задницу, твой Ананд! – Шив никогда раньше не слышал, чтобы Йогендра так повышал голос. – Пошел он, твой Ананд! На этот раз мы сделаем все по-моему.

Йогендра разворачивает свой мотоцикл и мчится по темным грязным улицам Чунара. Шив следует за ним мимо тявкающих бродячих собак и напоминающих скелеты деревьев папайи. Йогендра приподнимается в седле, взлетая на мотоцикле по пологим ступенькам, внимательно оглядывая темные стены, возвышающиеся за магазинами. Они едут по извилистым улицам до самого обрыва. Инстинкт никогда не подводит Йогендру. Словно дама из общества, форт Чунар поддерживает в порядке импозантный и изысканный фасад, но сзади он весь развалился. Грязные фунтовые дороги окаймляют подножие разрушающейся кирпичной кладки. Проржавевшие медные знаки и свешивающиеся отовсюду остатки проволочной сетки говорят о том, что эта часть форта когда-то использовалась в качестве индийской военной базы, но была заброшена сразу же после обретения независимости. Наконец стены уступают место широко разверстому входу, когда-то служившему в качестве главного въезда, а теперь наспех заделанному рифленым железом и колючей проволокой.

Йогендра резко останавливает мотоцикл. Он стучит по металлическому листу, пытается потянуть его за угол. Сталь скрежещет и подается. Шив помогает Йогендре, вдвоем они поднимают лист, тащат и проделывают приличное отверстие.

Оказавшись внутри, Йогендра открывает палм, чтобы сверить местонахождение с указаниями на карте Ананда. Павильон Уоррена Гастингса вдали горит всеми огнями, словно христианский свадебный торт. Они сидят, скорчившись, у подножия стены. Шив вытаскивает прибор ночного видения. Темная-темная ночь мгновенно превращается в древнее черно-белое кино, в один из тех незабываемых фильмов Сатьяджита Рэя о бедняках и поездах. Павильон пылает ярко, как солнце. Йогендра определяет, где находится ближайшая камера слежения. Она висит на специальной опоре напротив основания одной из башен, расположенной с южной стороны. Хороших двести метров бега под дождем по черно-белому миру… Останки бывших бараков индийской армии – от них остались только стены – могут служить неплохим укрытием. Молнии все еще сверкают на западе, над аллахабадским сангамом, где встречаются три священные реки – Ямуна, Ганг и невидимая Сарасвати – и где посреди темной равнины стоят друг напротив друга две воюющие армии. Каждая вспышка на мгновение ослепляет Шива, но в такие моменты он просто застывает на месте. Шив и Йогендра движутся только тогда, когда оказываются в «слепом пятне» вращающейся камеры слежения. Шив вытаскивает гранату, генерирующую электромагнитный импульс, активирует ее и бросает. Он зажмуривается, но все равно в глазах возникает жжение. Слезы льются ручьем. Узоры из лиловых кругов и квадратов плывут по внутренней поверхности век. А Йогендра тем временем словно обезьяна вскарабкивается на опору и прикрепляет специальный палм к коммуникационному устройству.