Текст книги "Река Богов"

Автор книги: Йен Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 43 страниц)

– Здесь…

Томас сидел на старом раскладном диване, который Лиза помнила по факультетским вечеринкам и по воскресным вылазкам за город. Диван и два книжных шкафа – вот и вся мебель, оставшаяся в комнате. Остальное вынесено. Крюки от картин на стенах смотрелись как висячие испанские вопросительные знаки.

– Нет даже кошек, – сказал Томас. – Даже самой распоследней игрушечной мышки. Ты можешь в это поверить? Игрушечной мыши… Можешь, если пожелаешь, осмотреть кабинет. Там она основательно поработала. Все книжки перебрала, все диски и папки. Мне кажется, я не столько жалею об уходе жены, сколько о потере коллекции записей итальянской оперы.

– Так ты считаешь, что потерял жену?

– А как иначе можно истолковать то, что сейчас видишь? Я вошел в дом и увидел этот разгром. Вот. – Томас протянул Лизе клочок бумаги. – Обычная ерунда: «Извини, не могла поступить иначе. Не пытайся найти меня». Знаешь, у нее хватило сообразительности удрать самой и вывезти практически все, не предупредив меня ни единым словом. А ведь раньше, когда нужно было прощаться, она могла чуть ли не пересказать пособие по этикету. Она такая… Такая…

Лалл дрожал.

– Томас. Пойдем, тебе нельзя здесь оставаться. Пойдем ко мне.

Он поднял на нее удивленный взгляд, затем кивнул.

– Да… спасибо… да.

Лиза подняла его дорожную сумку и пошла к машине. Внезапно Лалл показался ей очень старым и неуверенным в себе.

У себя дома она сделала ему горячего чаю, который Томас пил, пока она стелила ему отдельную постель, понимая, что сегодняшнюю ночь они должны провести порознь.

– Ты не против? – спросил Лалл. – Можно мне лечь с тобой? Я не хочу оставаться один…

Он лежал, повернувшись спиной к Лизе, как-то сжавшись, весь во власти мыслей. Яркие, отчетливые воспоминания о разграбленной комнате, о Лалле, униженном и жалком, который сидел на большом диване, словно наказанный мальчишка, не давали Лизе уснуть. Она немного забылась только тогда, когда тусклый сероватый предутренний свет заполнил ее большую спальню.

Пять дней спустя, после того, как все, выразив Томасу со чувствие, сказали, какая же сволочь его жена и как хорошо ему будет без нее, потому что все пройдет, он снова будет счастлив, ведь рядом работа, друзья и прочее, Томас Лалл покинул реальный и виртуальный миры, не сказав никому ни слова, никого не предупредив.

Лиза Дурнау больше никогда его не видела.

– Простите, но данный способ лечения астмы кажется мне, мягко говоря, несколько необычным, – говорит доктор Готце.

Лицо Аж покраснело, глаза навыкате, пальцы дрожат. Создается впечатление, что ее тилак пульсирует.

– Еще две секунды, – говорит Томас Лалл. – Хорошо, теперь можете вдохнуть.

Аж открывает рот и судорожно, с наслаждением вдыхает воздух.

Томас Лалл быстро закрывает ей рот рукой.

– Через нос. Всегда только через нос. Помните, нос – для дыхания, рот – для беседы.

Он отнимает руку и наблюдает, как медленно вздымается ее маленький округлый живот.

– А не проще было бы принять лекарство? – замечает доктор Готце.

Он осторожно сжимает обеими руками маленькую чашечку кофе.

– Главное преимущество данного метода, – возражает Томас, – именно в том и состоит, что вам больше никогда не понадобится лекарство… И задержите дыхание.

Доктор Готце внимательно рассматривает Аж. Девушка вновь делает долгий выдох через нос и опять задерживает дыхание.

– Очень напоминает технику пранаямы…

– Эту методику изобрели русские в те времена, когда у них не было средств на покупку антиастматических препаратов… Хорошо, теперь выдох. – Лалл наблюдает за тем, как Аж выдыхает. – И снова задержите дыхание. Все на самом деле очень просто – если только смириться с тем, что прежние способы дыхания принципиально неверны и вредны. Доктор Бутейко считал кислород ядом. Из-за него мы начинаем ржаветь буквально с первого мгновения жизни. Астма не что иное, как реакция нашего организма, пытающегося прекратить поступление ядовитого газа. Несмотря ни на что, мы продолжаем разгуливать, словно наземные киты, с открытыми ртами, заглатывая огромное количество обжигающего легкие О2, и убеждать себя, что нам это очень полезно. Метод Бутейко направлен на выравнивание баланса О2 и СО2 в организме. Вы должны ограничить поступление кислорода, чтобы увеличить часть углекислого газа, чем как раз и занимается сейчас Аж. Вдох.

Аж с побелевшим от усилий лицом запрокидывает голову назад, втягивает живот и делает вдох.

– Хорошо, дышите нормально, но через нос. Если вас вдруг охватит страх, проделайте пару раз упражнение с задержкой дыхания, но ни в коем случае не открывайте рта. Всегда дышите носом, только носом.

– Ваша методика представляется мне подозрительно простой, – замечает Готце.

– Лучшие идеи всегда очень просты, – возражает Томас Лалл.

Доктор Готце уезжает на велосипеде, а Лалл отправляется провожать Аж до отеля. Грузовики и микроавтобусы мчатся по прямой белой дороге, сигналя на все лады. Лалл взмахом руки приветствует знакомых водителей.

Ему не следовало идти с ней. Он должен был отослать девушку одну, помахав и улыбнувшись на прощание, а затем быстренько собрать вещи и бежать на автобусную станцию. Но вместо этого он почему-то говорит:

– Вам нужно появиться и завтра, еще на один сеанс. Необходимо время, чтобы полностью овладеть методикой.

– Думаю, мне не нужно приходить завтра, профессор Лалл.

– Почему?

– Вас здесь уже не будет. Я видела чемодан на кровати. Мне кажется, что вы сегодня уедете.

– Почему вы так думаете?

– Потому что я нашла вас.

Лалл молчит. Ему хочется задать вопрос: «Вы что, умеете читать мои мысли?»

Моторное каноэ с аккуратно одетыми школьниками пересекает заводь и подходит к причалу.

– Мне кажется, вы хотите знать, каким образом мне уда лось вас найти.

– Уверены?

– Да, потому что было бы гораздо проще давно уехать. Но вы до сих пор здесь.

Девушка останавливается и следит за плавным полетом птицы с хищным взглядом и клювом, напоминающим кинжал. Пернатое проносится над пастельно-голубой церковью Святого Фомы и летит среди широких листьев пальм, стволы которых выкрашены в красный и белый цвета – это напоминание водителям о том, что прямо за деревьями начинается река.

– Птица-падди, индийская озерная цапля Ardeola greyii, – говорит Аж так, словно слышит эти слова впервые. – Гм…

Она делает шаг вперед.

– Вы явно хотите, чтобы я задал вам вопрос, – говорит Томас Лалл.

– Если это вопрос, то ответ на него будет следующим: я видела вас. Я хотела вас отыскать, но не знала, где вы находитесь. Боги показали мне, что вы здесь, в Теккади.

– Я в Теккади, потому что не хочу, чтобы меня нашли – боги, люди, все равно…

– Я понимаю. Но мне нужно было вас найти не потому, что вы знаменитый профессор Лалл. Все дело в этой фотографии.

Девушка открывает наладонник. Солнечный свет очень ярок, поэтому картинку плохо видно. Фотография сделана в такой же погожий день, как и сегодня: трое европейцев стоят, прищурившись, у входа в храм Падманабхасвами в Тируванантапураме. Среди них худощавый мужчина с болезненно-желтоватым лицом – и женщина, явно уроженка южной Индии. Мужчина обнимает женщину за талию. Второй мужчина на снимке – Томас Лалл, с широкой американской улыбкой, в гавайской рубашке и жутких шортах. Лалл узнает фотографию.

Фото сделано семь лет назад, после конференции в Нью-Дели, когда он решил совершить месячное путешествие по независимым штатам незадолго до того распавшейся Индии, стране, которая всегда в одинаковой мере восхищала, ужасала и притягивала его. Контрасты Кералы заставили Лалла задержаться еще на неделю. Смесь ароматов пыли, мускуса, опаленных солнцем кокосовых циновок; древнее чувство превосходства над искореженным кастовой системой севером; темные, зловонные, хаотические боги с их кровавыми ритуалами; успешное, хотя и мучительное осознание той истины, что коммунизм есть идеология изобилия, а не скудости; и непрерывный мутноватый поток сокровищ и странников.

– Не стану отрицать, это я, – говорит Томас Лалл.

– А вот вторую пару вы узнаете?

Сердце Лалла сжимается.

– Какие-то туристы, – лжет он. – У них, наверное, осталась точно такая же фотография. А что?

– Мне кажется, это мои настоящие родители. И именно их я пытаюсь найти. Поэтому я просила богов указать мне дорогу к вам, профессор Лалл.

Лалл внезапно останавливается. Мимо них, в облаке дорожной пыли, исторгая слащавые звуки киномузыки Ченнаи, проносится грузовик, украшенный изображениями Шивы, его супруги и сыновей.

– Каким образом к вам попала эта фотография?

– Ее прислала в мой восемнадцатый день рождения одна адвокатская контора из Варанаси в Бхарате.

– А ваши приемные родители?..

– Из Бангалора. Им известно о моих поисках. И они дали мне свое благословение. Они никогда не скрывали от меня, что я их приемная дочь.

– У вас есть еще какие-нибудь подобные фотографии?

Она находит в памяти палма еще одну фотографию. Девочка-подросток сидит на веранде, крепко обхватив руками плотно сжатые колени, словно намереваясь любой ценой защитить свою девственность. На девочке нет тилака Вишну. За спиной у нее стоят мужчина и женщина, по виду выходцы из южной Индии, лет около пятидесяти, одетые по-европейски. Они производят впечатление людей открытых, честных и вполне цивилизованных, которые никогда не станут мешать дочери в ее попытках отыскать свои корни.

Лалл касается палма и возвращается к фотографии с храмом.

– И вы утверждаете, что это ваши настоящие родители?

– Мне так кажется.

«Невероятно!» – хочет сказать Лалл. Но он молчит, и молчание еще больше стягивает его оковами лжи. Такова уж твоя судьба, Томас Лалл. Куда ни повернись, везде приходится лгать. Вся жизнь состоит из лжи.

– Я их не помню, – признается Аж. Ее голос звучит спокойно, без всяких эмоций, чем-то напоминая те цвета, которые она предпочитает в одежде. Таким голосом люди говорят о заполнении налоговой декларации. – Когда я получила фотографию, то совершенно ничего не почувствовала. Но все-таки одно воспоминание я сохранила. Оно такое давнее, что напоминает сон. Я помню скачущую галопом белую лошадь. Она подбегает ко мне и поднимает передние ноги вверх, словно танцует, специально для меня. О, я так хорошо это помню!.. Мне очень нравилась та лошадь. Видимо, поэтому только она и сохранилась у меня в памяти.

– А что, адвокаты не прислали никаких объяснений?

– Никаких. Я надеялась, что вы поможете мне. Но, кажется, я ошиблась. Поэтому мне придется поехать в Варанаси и искать тех адвокатов.

– Я слышал, там начинается война.

Аж хмурится. На ее тилаке появляются морщинки. Томас Лалл чувствует, как все сжимается у него внутри.

– Я верю, что боги защитят меня от любой беды, – говорит девушка. – Они указали мне ваше местонахождение, они же направят меня по безопасному пути и в Варанаси.

– Какие у вас могущественные боги!.

– О да, профессор Лалл. До сих пор они ни разу меня не подводили. Боги подобны ауре вокруг всего, что меня окружает. Конечно, я очень долго не понимала, что далеко не все люди способны их видеть. Поначалу я думала, что дело в правилах хорошего тона, что не следует вслух говорить о многом из того, что ты видишь. И самой себе я казалась очень грубой и невоспитанной девчонкой. И только потом я поняла, что большинство людей вообще ничего не видят и не знают.

Словно семилетний несчастный малыш по имени Уильям Блейк, который обратил внимание, что на лондонском платане буквально кишат ангелы… И только заступничество матери предотвратило серьезную трепку, которую ему собирался устроить отец. Нахальная самоуверенность и ложь. Прошла почти целая жизнь, и великий провидец, посмотрев на солнце, увидел бесчисленное множество Сил Небесных, поющих: «Свят, свят, свят, Господь Бог всемогущий…»

Томас Лалл в отличие от Уильяма Блейка каждое утро, прищурившись, всматривался в канзасское солнце, но не видел ничего, кроме ядерной топки и проблем, связанных с неопределенностью квантовой теории…

Лалл ощущает растущее напряжение в нижней части живота, но оно совсем не похоже на пробуждение древнего змия, предвкушающего сексуальные наслаждения, – ощущение, знакомое ему по интрижкам с загорелыми туристками. Это нечто принципиально иное. Какая-то зачарованность… и – страх.

– Вокруг всего, что вас окружает?..

Аж делает своеобразное движение – нечто среднее между европейским кивком и индийским покачиванием головой.

– В таком случае кто это такой?

Лалл указывает на палатку торговца пальмовым соком, где сидит господин Суппи и отгоняет мух мятым экземпляром «Тируванантапурам таймс».

– Сандип Суппи. Он торговец пальмовым соком и живет в доме 1128 по Дороге Народной Радости.

Томас Лалл чувствует, как сжимается от страха его мошонка.

– И вы никогда раньше не видели его?..

– Никогда. Я никогда не встречала и вашего друга доктора Готце.

Мимо проносится желто-зеленый автобус. Аж снова делает неопределенное движение головой и бросает хмурый взгляд на написанный от руки номер.

– Это автобус принадлежит Налакату Моханану, но ведет его кто-то другой. Срок эксплуатации машины давно вышел. Я бы никому не посоветовала ездить на ней…

– Да-а… – говорит Лалл.

Голова у него идет кругом, как будто Томас хватил лишнего «Непали», которым втихомолку приторговывает господин Суппи.

– Но я одного не могу никак взять в толк, как же получается, что ваши боги по одному взгляду на номер автобуса могут во всех подробностях расписать состояние тормозов, но совершенно не способны ничего сообщить о тех людях, которых вы считаете своими настоящими родителями?

– Я не вижу их, – отвечает Аж. – Они словно слепое пятно в поле моего зрения. Каждый раз, когда я смотрю на них, все покрывает тьма, и я ничего не вижу.

– Ага… – произносит Лалл. Волшебство всегда страшно, но «прореха» в волшебстве – это уж просто жутко. – Что вы хотите сказать? Вы их вообще не видите?

– Я вижу их как людей, но не вижу ауры, не могу получить никакой информации…

Поднимающийся ветер шевелит листья пальм и вносит еще большее замешательство в душу Лалла. Вокруг него собираются какие-то незримые силы, замыкая его внутри мандалы судеб и загадочных совпадений. Тебе надо бежать отсюда – и как можно скорее, парень. Не позволяй этой женщине втянуть тебя в паутину своих тайн. Ты солгал ей, но не можешь вынести того, что она говорит тебе правду.

– Я не сумею вам помочь, – говорит Томас Лалл.

Они стоят у ворот «Палм империал». Он слышит приятные ритмичные звуки – где-то играют в теннис. Шепот ветpa в зарослях бамбука: сегодня снова будет сильный прибой. Томасу так не хочется покидать здешние места.

– Мне жаль, что вы приехали сюда напрасно.

Лалл оставляет девушку в вестибюле отеля. Дождавшись, пока она поднимется в номер, он просит Ахутанадана, менеджера отеля, предоставить ему сведения о ней.

Ажмер Рао. Валаханка-роуд, район Силвер-Оук, Раджан-кунте, Бангалор. Восемнадцать лет. Счета оплачивает «черной» карточкой промышленного банка Бхарата. Финансовое оружие слишком крупного калибра для девушки, работающей на сеть Бхати-клубов в Керале…

Банк Бхарата. Почему не Первый Карнатский или не Объединенный Южный банк? На первый взгляд очень маленькая загадка среди сонма сияющих божеств…

Томас пытается выследить их, возвращаясь домой по белой дороге, заметить краем глаза, узреть их молниеносный полет. Но деревья остаются всего лишь деревьями, грузовики непреклонны в стремлении быть только грузовиками, а озерная цапля горделиво расхаживает среди плавающей на поверхности воды кокосовой скорлупы.

Вернувшись на борт «Salve Vagina», Томас Лалл бросает стопку аккуратно сложенных рубашек поверх томика Блейка и закрывает сумку. Беги – и не оглядывайся назад. Оглянувшийся превращается в соляной столп.

Лалл оставляет записку и немного денег для доктора Готце, чтобы тот нашел какую-нибудь местную женщину и помог ей упаковать оставшиеся вещи в ящики. Когда Томас обоснуется на новом месте, он пришлет за ними.

Выйдя на дорогу, он ловит проезжающего мимо авторикшу, который довозит его до автобусной станции. Лалл сидит, крепко держась за саквояж. Автобусная станция – наиболее полное выражение широты индийской души. Старенькие «таты» используют широкий участок дороги для разворота и делают это, не обращая ни малейшего внимания на здания, пешеходов и другой транспорт. Аляповато разукрашенные автобусы неторопливо лавируют между будками механиков, киосками торговцев закусками и вездесущими продавцами пальмового сока. «Марути» с грохочущими вентиляторами и открытые пикапы «махиндра», на все лады вопя клаксонами, пробираются сквозь местную суету. В пяти автобусах оглушительно соревнуются между собой последние музыкальные хиты.

Автобус до Нагеркойла отправляется только через час, по этому Томас Лалл покупает себе пальмового сока, садится на корточки на грязную маслянистую землю под зонтиком торговца и наблюдает, как водитель и кондуктор ругаются с пассажирами. Микроавтобус «Палм империал» подлетает с обычной для него головокружительной скоростью. Боковые двери распахиваются, и оттуда выходит Аж. У нее в руках маленькая серая сумка. Девушку сразу же окружают подростки, хватаются за багаж, предлагая свои услуги в качестве носильщиков.

Томас Лалл встает, выходит из-под широкого зонтика, подходит к Аж и берет сумку.

– Автобусы на Варанаси сюда, мадам.

Водитель сигналит. Последнее «прощай» югу. Последнее «прощай» спокойствию и мечте о плавательной секции. Томас Лалл ведет девушку сквозь толпу тощих мальчишек прямо к экспрессу на Тируванантапурам.

– Вы передумали?

– Прерогатива настоящего джентльмена. И мне всегда хотелось увидеть войну с близкого расстояния.

Он вспрыгивает на подножку, тянет за собой Аж. Они протискиваются по проходу, находят свободное место. Лалл усаживает девушку у оконной решетки. На лице Аж появляется тень в клеточку. Невыносимая духота. Водитель сигналит в последний раз, и автобус отправляется.

– Профессор Лалл, я вас не понимаю.

По мере того как автобус набирает скорость, короткие волосы Аж начинает шевелить легкий ветерок.

– Я тоже себя не понимаю, – отвечает Томас, с отвращением оглядывая забитый до отказа салон. Рядом с ним беспокойно ерзает маленькая козочка. – Но знаю одно: как только акула перестает двигаться, она тонет. И может так случиться, что возникнет ситуация, в которой ваши боги не смогут вам помочь. Пошли.

– Куда вы? – спрашивает Аж.

– Я не собираюсь проводить пять часов в жуткой тесноте в такой день, как сегодня.

Лалл стучит по стеклянной перегородке, отделяющей кабину водителя от салона. Шофер сдвигает свой паан за левую щеку, кивает и останавливает автобус.

Томас Лалл взбирается по лесенке на крышу и протягивает руку Аж.

– Забрасывайте багаж сюда.

Аж толкает сумку. Двое мальчишек-носильщиков, сидящих на крыше, хватают ее и засовывают среди тюков ткани для сари. Придерживая одной рукой солнцезащитные очки, Аж взбирается наверх и садится рядом с Лаллом.

– О, как здесь чудесно! – восклицает она. – Мне отсюда все видно!

Томас Лалл стучит по крыше:

– На север!

Автобус, исторгнув черное облачко мерзкого биодизельного выхлопа, отправляется дальше.

– Ну а теперь перейдем к следующей ступени нашего обучения по методу Бутейко…

Лиза Дурнау уже не помнит точно, сколько раз капитан Бет связывалась с ней, но салон модуля залит ярким светом, по коммуникационным каналам идут непрерывные переговоры, а в атмосфере чувствуется напряженное ощущение приближения чего-то очень важного.

– Мы на подходе?

– Да, проводится завершающая корректировка, – отвечает маленькая женщина с бритым черепом.

Лиза чувствует легкий толчок – «отрыжку» позиционных двигателей.

– Можно перевести информацию на мой хёк?

Она не желает пропустить ни одной подробности встречи человечества с настоящим, «сертифицированным» Загадочным Артефактом Инопланетян. Капитан Бет подвешивает устройство у Лизы за ухом, находит на черепе зону наилучшего восприятия, затем прикасается к освещенной приборной панели.

Сознание Лизы вырывается в космическое пространство. У девушки возникает абсолютно реальное ощущение, что ее тело – это космический корабль, что она полностью перенеслась во вселенскую пустоту. Лиза парит, подобно ангелу, посреди медленного танца компонентов космической инженерии: ступенчатых крыльев мощных солнечных батарей, розетки пленочных зеркал, напоминающих ореол из миниатюрных солнц… Прямо у нее над головой – антенна широкого диапазона, а мимо проносится космический челнок. Вся сложная техническая структура, соединяемая кабельной паутиной с «пауком», находящимся в черной сердцевине – Дарнли-285, – купается в ослепительно ярком свете. Пыль, собиравшаяся на нем в течение миллионов лет, сделала его лишь чуть-чуть более светлым по сравнению с окружающей космической чернотой. Зеркала смещаются, и у Лизы перехватывает дыхание от великолепия серебристого света, отбрасываемого расходящимися лучами трилистника, расположившегося на поверхности астероида. Удивление уступает место смеху: наверное, кто-то забросил логотип «Мерседеса» на этот блуждающий по просторам вселенной камень. Кто-то… Но кто? Не человек…

Трискелион[19]19
  Фигура, состоящая из трех изогнутых линий, лучей или других фигур, исходящих из единого центра


[Закрыть] громаден: длина каждого луча метров двести. Вселенский вальс замедляется, как только капитан Бет приводит скорость вращения в соответствие со скоростью вращения астероида, а Лизе удается произвести психофизиологическую переориентировку. Чувство стремительного падения проходит. Астероид находится у нее под ногами, и девушка спокойно опускается на него.

На расстоянии полукилометра от поверхности Лиза видит пучки света, исходящие от базы землян. Купола и списанные баки покрыты толстым слоем пыли, притягиваемой статическим электричеством. И только внеземной трискелион источает яркое, ничем не замутненное сияние.

Челнок движется в красном свете навигационных маяков. Несколько роботов усердно работают манипуляторами, очищая лампы и лазерные линзы пускового устройства. Взглянув вверх, Лиза видит, как они движутся вверх и вниз по силовым и коммуникационным кабелям. Дочери священника сразу же вспоминается библейская история о лестнице Иакова.

– Я вас отключаю, – звучит голос капитана Бет.

Лиза на мгновение теряет ориентацию, а затем вновь оказывается в тесной рубке модуля. Счетчики обнуляются, и девушка понимает – они сели на астероид. Некоторое время ничего не происходит. Затем начинают доноситься лязг, бряцание, глухие удары, свист, шипение. Капитан Бет расстегивает молнию на скафандре Лизы, и в нос бьет острый запах немытого тела. Сила тяготения на Дарнли-285 гораздо меньше земной, но вполне достаточна для того, чтобы дать представление о том, где верх, а где низ.

Начинается процесс ментальной переориентировки. Лиза висит головой вниз, словно летучая мышь. Перед ее глазами поворачиваются люковые задрайки, открывая короткий трубообразный проход, узкий, словно родовые пути. Распахивается еще один люк. В отверстие просовывает голову и плечи коренастый плотный мужчина. По его внешности можно с уверенностью сказать, что он является обладателем обширного запаса полинезийских генов, совсем недавно привнесенных в его фамильное древо. На скафандре сверкает эмблема армии Соединенных Штатов.

Протягивая руку Лизе, мужчина улыбается великолепной улыбкой.

– Доктор Дурнау, меня зовут Сэм Рейни, я директор проекта. Добро пожаловать на Дарнли-285 или, как наши коллеги-археологи любят его называть, Скинию!..