Текст книги "Пираты"

Автор книги: Йен Лоуренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Утром прибыл еще один парусник, такой же вонючий и ободранный, как и предыдущий, но он прошел сразу к пристани и стал под разгрузку. С него доносились ужасные стоны и вопли.

Снова меня оставили с Эбби и Горном, и опять шаланды сновали между «Драконом» и берегом. Разгрузившись, судно всплыло, и я, стоя на корме, смотрел на густо обросшую обшивку бортов, напоминавшую мужскую бороду. Коров можно было бы пасти на этих бортах. Я как раз подумал, что надо бы шхуну накренить и очистить перед погрузкой, когда ко мне подошел Горн.

– Готово,– сказал он.

– Что?

Он продемонстрировал бутылку, и у меня чуть не подкосились колени. Маленькая шхуна, изящно накренившись под свежим попутным ветром, неслась по изумрудным волнам. Черный корпус, белые паруса – «Дракон» попал в бутылку Горна.

7. Работорговец

Бутылка блестела на солнце. Горн протягивал ее мне, но я отдернул руки. Страх проклятия, постигшего все его предшествующие прибежища, внезапно сдавил мне сердце. Но я не мог оторвать глаз от роковой бутылки. И чем дольше я смотрел, тем яснее понимал, что это не «Дракон». Слишком велик марсель, палуба без надстроек до самой кормы с маленьким мостиком. Гафели выше, чем у нашей шхуны.

– Здесь кое-что неверно.

– Здесь все верно.

– «Дракон» выглядит иначе.

– Ну, значит, это не «Дракон».

Казалось, он рассердился – или расстроился. Я жё почувствовал облегчение. Взяв бутылку, я сказал:

– Здорово сделано.

– Мой последний,– пояснил Горн.-Точно таким он был, когда я его покинул.

– «Меридиан»?

– Нет, – спокойно возразил он. – «Меридиан» ведь пакетбот.

– Ну да. Пакетботы не в счет.

– Не в счет. – Он протянул руку за бутылкой, но я не отдавал ее.

– Как он называется?

– Вы все равно не знаете.

– А может быть, знаю.

– Не знаете. – Он молниеносно выхватил у меня бутылку. – Не надо было мне ее вам показывать.

– Я ведь и не заставлял.

– Я думал, мы товарищи по плаванию.

– А кто же?

– Оставьте меня в покое,– сказал Горн. Его руки дрожали, бутылку он сжал в кулаке.– Товарищи не донимают друг друга.

Я не вполне понимал резкую смену настроения Горна:

– Я всего лишь спросил, как называется судно.

– Всего хорошего, мистер Спенсер, – буркнул он, отвернулся и зашагал прочь.

– Стойте! – Но он не остановился.

Некоторое время я раздумывал над возможной причиной такой внезапной перемены. Продолжая размышлять, я вернулся к плоскодонке с погибшего судна и продолжил ее очистку. Насколько я знаю Горна? Что я знаю о нем? Крайне мало. Только то, что он однажды спасся с пакетбота «Меридиан». И что он служил на шхуне, очень похожей на «Дракона». Сразу же вспомнился молодой лейтенант, справлявшийся о злополучном «Рассудительном». Он сказал, что «Дракон» на него очень похож. «Мы сначала вас за нее приняли, пока не разглядели этого зверя на носу».

Я кивал, соглашаясь сам с собой. «Рассудительный» – военный корабль, Горн вполне мог быть военным моряком. За последние девять месяцев, с тех пор как Англия и Франция подписали мир в Амьене, тысячи военных моряков вернулись на берег. Горн мог оказаться среди них, хотя с таким же успехом мог продолжить службу в королевском флоте. Ведь никто не ожидал, что мир этот окажется прочным и продолжительным. Толки о следующей войне ходили задолго до того, как «Дракон» покинул холодную зимнюю Англию и направился в Вест-Индию.

Было ли простым совпадением то, что «Рассудительный» исчез как раз тогда, когда объявился Горн в своей шлюпке? В шлюпке военного образца! Мне казалось, что истина где-то рядом, но времени поразмыслить об этом как следует не было. Трюмы были пусты, и тут как раз прибыл возможный клиент, чтобы проверить, подойдет ли наше судно под его груз.

Это был жирный блондин, даже уже не просто загоревший, а поджаренный до корочки на руках и лице. Как будто громадная клубничина сидела в лодке. Он, пыхтя и сопя носом, вскарабкался по вантам и обратился ко мне:

– Кто здесь главный, мальчик?

– Я главный.

– Ух ты! – Брови его поднялись, жженая кожа на лбу сморщилась. – А ты кто?

– Джон Спенсер. Он хмыкнул:

– А взрослые есть на борту?

– Никого, кто стал бы с тобой разговаривать. – Мне этот тип совершенно не нравился.

Он попыхтел и отправился лазить по грузовым трюмам, измеряя их мелкими неуклюжими шажками. У него при себе был красный блокнотик и огрызок карандаша, который он все время слюнил. Когда он закончил обход, снова подул ветер, принесший прежний букет запахов. Толстяк пыхтел и отдувался.

– Ну, маловата, конечно. – Это он сказал скорее себе самому, чем мне. – Но все же подойдет. – Он сковырнул шелуху отставшей кожи со щеки. – Конечно, придется оборудовать ее, но все равно возьмете вдвое меньше, чем «Островитянка», вон та.

Легким наклоном головы он указал, где находится «Островитянка». Ожидая увидеть нечто столь же заманчивое, как и название, я повернулся – и увидел ту вонючую рухлядь, которая подошла к причалу со стоном и воплями.

– «Островитяночка» тащит под тыщу! Но, парень, – он пошевелил толстыми губами, подсчитывая в уме наши возможности. – Две сотни – в трюм. Сотню – в кубрик.

– Сотню чего?

Он посмотрел на меня, как на дурака:

– Рабов, чего же тут еще!

– Людей? – Я вытаращил глаза.

– Рабов, – пояснил он, явно подчеркивая различие между этими понятиями.

Мы считали, что наш кубрик рассчитан на восемь членов команды и забит до отказа.

– Каким образом вы умудритесь разместить в нем сто человек? – поинтересовался я.

– Концами вместе. Слоями, парень. Как карандаши в коробке.

– Но они же задохнутся! – ужаснулся я. Он хрюкнул:

– Не больше чем двое из каждого десятка. Я представил себе «Дракон», набитый мужчинами и женщинами, вонь и вопли из люков.

– Пошел вон, – сказал я ему, стараясь не взорваться от возмущения.

– Как? – Он, должно быть, подумал, что ослышался.

– Выметайся с судна немедленно,– тихо повториля, с трудом сдерживая ярость: Даже вид его внушал мне теперь отвращение.– Был бы я поздоровее, вышвырнул бы тебя своими руками.

Он замигал, из-за отслаивающейся чепчиками кожи веки казались двойными.

– Послушай, парень, – невозможно продолжал он беседу. – Ведь, тебе нужен груз.

– Но не такой. Я возму сахар. Я не хочу участвовать в работорговле.

– А сахарный тростник святой дух режет, что ли? На плантациях рабы, портовые грузчики – рабы; здесь везде, куда ни глянь, рабы. Что бы ты ни вез, ты все равно участвуешь в работорговле!

– Тогда я ничего не возьму.

Он беззлобно рассмеялся моей глупости:

– Ну, парень, так ты вряд ли что заработаешь.

– Я ничего не буду так зарабатывать. – И я погнал его прочь как свинью, напоследок поддав ему под, зад, так что в лодку он свалился кувырком, с визгом. Обернувшись, я увидел рядом ухмыляющегося Эбби.

– Неплохо; мастер Джой, неплохо у вас получилось.

Новость о приеме, оказанном торговому агенту работорговца на «Драконе», распространилась по Кингстону, как пожар в прериях, так что когда вечером вернулся капитан, он уже все знал.

– Значит, пойдем пустыми,– констатировал он.– Аж до Тринидада. И без единого камня балласта, так?

– Так, сэр. Балласт грузят рабы.

Он нахмурился, но я видел, что он не сердится.

– Ох, горяч ты, слишком горяч. И упрям, как отец. Но я с тобой полностью согласен, Джон, если тебе интересно мое мнение.

– Спасибо, дядя Стэнли.

Мы подняли якорь и еще до темноты, миновав военную эскадру, вышли в открытое море. Без груза, с пушками на палубе, «Дракон» вел себя не как судно, а как лодка, переваливаясь с борта на борт. Но ветер радовал постоянством и свежестью, и я наслаждался, как будто целую вечность не был в море.

Ямайка осталась за кормой, впереди уже замаячила Испаньола. Вдоль ее берега мы следовали три дня, пользуясь благоприятными течениями. В воздухе проносились стаи пеликанов, похожих на летающих клоунов, вокруг выскакивали из воды дельфины. Команда наслаждалась бездельем, развалившись на палубе. Я продолжал отскребать плоскодонку. Из-под пальцев летели ошметки водорослей и чешуйки краски. Я уже добился значительных успехов, когда подошел Горн. Он достал свой нож и тоже принялся за работу.

Горн налегал сильнее, чем я. Из-под лезвия его ножа отлетали не только водоросли, но и слои старой краски.

– Надо отчистить до дерева. Новая краска – новая жизнь, – пояснил он.

– Но мне хотелось сохранить ее по возможности такой, какой она была раньше.

– Нет, это не к добру. Надо снять всю старую краску, по всей поверхности, до последней чешуйки.

Этого я не понимал. Я продолжал отскребать лишь водоросли, оставляя старую краску нетронутой. Я видел черные пятна на белом фоне и знал, что под морской травой скрываются буквы, название судна, которому принадлежала эта лодка. Я открыл одну букву, вторую.

– Глубже! – настаивал Горн.

Он приблизился ко мне, оттирая меня в сторону, соскребая краску вместе с остатками букв.

– Глубже! – Он лихорадочно скреб, чуть ли не по моим пальцам. Призрачные буквы появлялись и исчезали под его молниеносно мелькающим ножом.

– Стоп! – крикнул я и оттолкнул его руку, осторожно стирая с борта лодки шелуху и крошки. Стало ясно, почему Горн взялся мне помогать, почему он пытался соскрести старую краску, почему он с самого начала не хотел, чтобы лодка оказалась у нас на борту.

Понимая все это, я смотрел на Горна.

– Нет, нет, вы ничего не поняли, – досадливо морщась, сказал Горн.

– Где капитан? – спросил я, отворачиваясь.

Горн схватил меня за плечо:

– Послушайте, мистер Спенсер. Дайте мне объяснить.

– Вы знали это судной этих покойников,– взорвался я. – С первого взгляда вы их узнали. И вас интересовало, догадался я.

– Нет, – сказал Горн.– Вы вообще ничего не понимаете.

Он попытался меня удержать, но я вывернулся, ища глазами капитана. Возбужденный, я закричал: «Дядя Стэнли!» – и матросы удивленно подняли головы, услышав новое имя, которое я и сам уже лет десять не употреблял прилюдно.

Горн еще держал меня за запястье одной рукой, другой сжимая нож. Но он больше не спорил и не пытался меня остановить. Он склонил голову и опустил руки.

Капитан Баттерфилд сбежал с мостика. За ним торопился Эбби, как акула, привлеченная внезапным завихрением воды, всегда готовый наброситься на Горна. Они приблизились и остановились, глядя на лодку, на надпись на ее борту, остатки букв, которые когда-то складывались в слово: «Меридиан».

8. Черная книга

Значит, мы нашли ваше судно,– сказал Баттерфилд, глядя в упор на Горна.– Ваше затонувшее судно, дрейфующее в океане.

– Сэр, я не утверждал, что оно утонуло. Я считал, что оно должно было утонуть, если вы вспомните.

– Но вы не упомянули, что команда зверски убита. Что они болтаются на фалах, как забитые на мясо овцы.

– Этого я не знал.

– Вы были на ней.

– Не был. И никогда не утверждал, что был.

Эбби чуть не приплясывал от возбуждения.

– Опять врет! – крикнул он.

– Вовсе нет. – Горн сжимал и разжимал свои мощные кулаки, мышцы рук его двигались, хотя лицо как будто застыло. – Я увидел его в море и назвал вам, потому что не хотел говорить, откуда я на самом деле.

– А откуда вы на самом деле?

Лицо Горна болезненно дернулось. Он вздохнул и выдавил из себя:

– С «Рассудительного».

– Во врет! – зашелся Эбби своим стариковским смехом. – Сознавшись в одной лжи, он тут же плетет другую, да так, что и уличить-то его невозможно. Он называет судно, которое нельзя найти!

– То есть как? – Горн непонимающе уставился на Эбби.

Вместо Эбби заговорил я:

– Оно исчезло. «Рассудительный» пропал без вести.

– Как? – Горн озадаченно нахмурился.– Этого не может быть.

– Ишь, прикидывается, – возмущался Эбби. – Как будто и не знает.

Я поддержал Горна:

– Возможно, он и не знает.

Горн торчал на марсе, когда вся команда сгрудилась у борта, чтобы послушать лейтенанта. Он не мог слышать оттуда. Я вспомнил о последней модели:

– Значит, в бутылке «Рассудительный». Горн хмуро кивнул:

– Но он еще не мог пропасть, это какая-то ошибка.

– Сам ты ошибка, – вякнул Эбби. Но Горн обращался только ко мне:

– Слишком быстро. Они никогда не погибали прежде, чем я сделаю модель.

– Звучит так, как будто, делая модель, вы это предполагали.

– Система. Все по системе,– пробормотал, почти промямлил он смущенно, потом смущение плавно, но быстро сменилось тихим гневом.– Туда ему и дорога. Хорошо, если он пропал вместе с этим дьяволом.

– Что за дьявол?

Он медленно выговорил имя, сопроводив его почти змеиным шипением:

– Бартоломью Грейс-с-с.

– Художественно врет, – прокомментировал Эбби.

– Я не вру. – Горн цоднял кулаки, но не для того, чтобы ударить канонира, а чтобы потрясти ими перед капитаном, словно заклиная его не сомневаться. – Сэр, это правда, как перед Богом.

И я ему верил. Так убедительно врать никто на свете не смог бы.

Казалось, Баттерфилд тоже не склонен был прислушиваться к Эбби.

– Значит, «Рассудительный» погиб?

– Если бы я знал! – страдальчески сморщился Горн. – Когда я его покинул, он был в полном порядке.

– И почему же вы его покинули?

– У меня не было выбора.

– Бог мой! – не выдержал капитан. – Вы можете объясниться понятнее?

Эбби сиял от восторга, а Горн застыл в отчаянии:

– Клянусь, что каждое слово – чистая правда.

– Тогда как вы объясните историю с лодкой?

Горн посмотрел на лодку. Мы все посмотрели на лодку, стоя возле нее, как родственники возле гроба с покойником. Прошло некоторое время, пока Горн снова заговорил:

– Это очень непросто.

Баттерфилд вздохнул. Снова я вместе с ним и с Горном внизу, в капитанской каюте. Невероятную, дикую историю преподносит нам Горн. Каюта ярко освещена и продувается ветром, шторы раздвинуты, створки распахнуты, мы с капитаном сидим за столом как судьи, Горн стоит перед нами, на этот раз не под люком, ему приходится пригибаться, чтобы не удариться головой. Скрюченный под бимсами, он выглядит кротким и приниженным.

– Я в бегах, – произнес он.

История его началась в 1778 году, когда ему пришлось на борту «Рассудительного» отправиться в Вест-Индию под командой Бартоломью Грейса. Горн называл его Пижоном. Грейс сделал головокружительную карьеру, взмыв, как сигнальная ракета, от мичмана до капитана менее чем за три месяца.

– Его папаша какой-то адмирал,– пояснил Горн и замолчал, кусая губу.

– Тропики вытворяют странные трюки,– промолвил он наконец. – Жара, солнце, дикая природа. Они проникают в душу и выкручивают ее, как старую тряпку. Некоторыми овладевает безумие.

– Вы не о себе? – суховато бросил Баттерфилд.

– Я о Бартоломью Грейсе, – парировал Горн. – Он молод и полон фантазии. Пираты и зарытые на островах сокровища прочно засели в его голове еще с детства. Грейса послали в страну пиратов топить суда и убивать людей – неудивительно, что он вообразил себя пиратом.

– Он командовал боевым судном,– вставил Баттерфилд.

– Но считал его пиратским. – Горн усмехнулся.– Все вокруг дышало пиратами. Мы пользовались их якорными стоянками. Мы заходили в порты, служившие им прибежищем. Он усвоил пиратские привычки. Можно выиграть бой еще до его начала, если твой союзник – страх. Посланец ада, под кровавым флагом,– кто осмелится сражаться с тобой?

Он замолчал, и капитан сказал:

– Продолжайте.

– Все шло удачно. Мы гоняли французов в Наветренных островах, потом по всей Карибике. Мы жили как пираты, с добычи. Нападение на каждое судно приносило добычу. Паруса, продовольствие, ценные грузы.

Горн сделал шаг, другой и выпрямился под световым люком, свободно опустив руки.

– Мы жили по Черной Книге. По старым законам Олрона.

– Чушь, – отрезал Баттерфилд, откинувшись в своем кресле. – Черная Книга уже сотни лет как забыта.

– Но не на «Рассудительном», – возразил Горн.

– Она исчезла из Верховного Суда.

– Вот именно. Она была у Грейса.– Горн наклонился, опершись ладонями о стол. – Сэр, это правда. Черная Книга, уверяю вас, хранилась в каюте Бартоломью Грейса. Он мог вызвать тебя к себе в каюту и перелистывать эту книгу. Там перечислялись все преступления, какие только можно вообразить, и кошмарные наказания за них, каких и вообразить невозможно. Впередсмотрящего прибили гвоздями к мачте за то, что он заснул на посту, в своей бочке. Другого матроса вышвырнули за борт за кражу одной порции воды. Я при всех заявил, что это убийство. Я назвал его дьяволом, и меня доставили к нему в каюту. Он полистал Черную Книгу и нашел, что искал. И он прочитал: «И положат тебя на палубу, и, обвязав веревкой, протянут тебя по борту вниз и под килем, поднявши с другой стороны судна».

– Это правда? – нахмурился Баттерфилд. Не говоря ни слова, Горн повернулся к нам спиной и задрал рубаху. Я быстро опустил глаза. Один раз я это уже видел, любоваться еще раз не испытывал желания. Но я не мог не представить себе ужаса этого действа. Мне казалось, что меня самого протягивают под днищем «Дракона», приросшие к корпусу раковины режут тело, как ножи, а легкие разрываются от нехватки воздуха.

– Прикройтесь, пожалуйста. – Баттерфилд был бледен и сидел, заслонив глаза рукой. Он опустил руку, лишь когда Горн снова стоял лицом к нам.– Но как это могло случиться? Ведь судно принадлежит королевскому флоту!

– Флот сделал Грейса капитаном – он сделал его фактически королем, а судно – его королевство. Я удивляюсь тому, что это не случается чаще.

– И что же там еще случалось? Горн оправлял рубаху.

– Грейс вообразил, что знает, где капитан Кидд спрятал свой клад. Да что там, он вбил себе в голову, что он сам – капитан Кидд. Когда подписали мирный договор, мы болтались у островов, пока нам не приказали возврашаться домой. Может быть, тем бы все и закончилось, если бы мы не натолкнулись на «Меридиан».

– Вы напали на него.

– Без меня. Мы шли за «Меридианом» три дня, у нас с ним был общий маршрут, в Англию. Потом на корабле поднялся мятеж странного рода, взбунтовалась не команда, а капитан. Он объявил нам, что решил стать пиратом и забирает судно. Я заявил, что в этом участвовать не желаю и убью его, если он попытается. Но меня никто не поддержал – никто не отважился ему перечить. И вот меня приволокли к нему в каюту, и он снова рылся в этой проклятой книге. В результате меня бросили в шлюпку вместе с сундуком.

– И тогда он напал на «Меридиан»?

– Очевидно, так, – кивнул Горн.

– Английское судно! – Баттерфилд воздел руки. – Уму непостижимо!

– Вы бы думали иначе, если бы знали Грейса. К этому времени он уже ненавидел и Англию.

– С чего?

– В конце войны нас послали к Гваделупе, уничтожить французскую яхту. Когда мы туда прибыли, встретили вместо одинокой яхты целую эскадру. – Горн закрыл глаза. – Они сбили нам фок-мачту и подожгли корму. Бартоломью Грейса залило горящей смолой, обгорела вся кожа на лице и одной руке. И он считает, что Англия предала его.

Теперь история Горна казалась законченной. Я понял, почему он предпочел остаться на мачте, когда к «Дракону» подошла шлюпка военно-морского флота. Понятно, что ему не хотелось показываться на берегу в Кингстоне.

– Значит, вы – дезертир.

– Да, мистер Спенсер, – согласился Горн и тут же добавил: – И в то же время нет. Меня насильно выдворили с корабля, разве это дезертирство? Но я был во флоте, а теперь я не во флоте, а адмиралтейству только это и надо знать, чтобы отправить меня на виселицу. Поэтому я и направлялся на восток. Если бы я показался в Англии, меня бы вздернули, не дав оправдаться. Если бы я в Вест-Индии встретил Грейса, он бы придумал что-нибудь похуже виселицы. Поэтому я решил узнать, что же такое Берег Слоновой Кости.

– Что ж, – Баттерфилд отодвинул кресло от стола, но не встал. – Благодарю вас за искренность, хотя и запоздалую:

– Что вы теперь собираетесь со мной сделать? – спросил Горн.

Капитан посмотрел ему в глаза:

– Мой долг – сдать вас флоту.

– Сэр! – возмутился я.

Он поднял руку:

– Это мой долг, Джон. Но я не уверен, что! это верное решение. Мы еще поразмыслим.

– Благодарю вас, сэр. – В голосе Горна мне даже почудился какой-то оттенок взволнованности.

Мы шли на восток, ветер ослабевал. Вечером; опустился туман, покрыв море синими и фиолетовыми клочьями. Ночь была абсолютно черная, без единой звезды. Наступил почти мертвый штиль. От заката до восхода у штурвала стоял Горн.

К восходу он отстоял уже около двенадцати часов, но не ушел, когда я сменил его у штурвала, а подбадривал и советовал, помогая мне гоняться за компасом по четверти его картушки. Потом возник легкий ветерок, усилился, помогая солнцу кромсать туман, и мы ныряли из света во мглу и опять выныривали в потоки солнечных лучей.

В самом начале дня из тумана появился купец. Баттерфилд стоял слева, Горн – справа от меня. Видно было, что судно идет под всеми парусами, стараясь набрать как можно больше ходу. С судна нас тоже заметили, и оно сразу же резко отвернуло и снова скрылось в тумане.

Мы уже привыкли, что все от нас убегают, но здесь было нечто иное. Судно панически спасалось, как ягненок от волка, еще не видя нас.

И тут мы увидели, что по пятам за купцом следует парусник, черный, как смерть, с тремя десятками головорезов в такелаже и ярким красным пятном у штурвала. На корпусе было грубо и не слишком аккуратно намалевано наименование «Апостол» и цифры: 12 19. Увенчивал все это, лениво хлопая на ветру, пиратский флаг, такой же черный, как и все судно. И с флага ухмылялся, глядя на нас, белый человеческий череп.

Люди на судне стояли на вантах и оттяжках рей, мы видели сверкание их абордажных сабель, слышали их крики, сливающиеся из-за удаленности в один, ужасный, как завывание шторма. Иной раз корпус пропадал в тумане, и казалось, что эти адские видения несутся по воздуху. Потом туман поглотил все, и некоторое время слышался лишь крик.

Мы все трое тряслись от страха, но хуже всего было Горну, он едва держался на ногах. Я понимал его состояние. Судно это, очень похожее на «Дракона», в точности напоминало последнюю модель.

– «Рассудительный»! – крикнул я. Он вынырнул из бутылки и из морской могилы.

– Да, дьявол жив пока, – пробормотал Горн.

– Но почему «Апостол»?

– Кто может объяснить ход мысли сумасшедшего?

– И цифры? Тысяча двести девятнадцатый? Год, что ли?

Горн только развел руками, но Баттерфилд вдруг хлопнул ладонью по нактоузу.

– Не тысяча двести, Джон, а просто двенадцать. Двенадцать-девятнадцать. Римляне, чтоб их черти драли..

На мгновение я испугался, что все капитаны, как и пушкари, сумасшедшие.

– Послание к Римлянам, глава двенадцать,; стих девятнадцатый. – Знаток Библии Баттерфилд сжал кулак, поднял его к небу и провозгласил: – «Мне отмщение, я воздам, говорит Господь».

– Спаси нас, Господи, – вырвалось у Горна.