Текст книги "Лик Марса. Лунная пехота. Схватка за Европу"

Автор книги: Йен Дуглас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 73 страниц) [доступный отрывок для чтения: 26 страниц]

Он как раз завершил обход на текущий час и теперь брел по песку на север, к гостеприимно сияющим огням внешних прожекторов базы. Вот из шлюзовой камеры вышел Гроллер. Камински помахал ему, и Гроллер махнул рукой в ответ.

Тогда Камински потянулся к клавише на плече и включил рацию бронекостюма. Вообще-то ее полагалось держать включенной постоянно, но состояния полной боевой готовности пока никто не объявлял, и потому большинство морпехов выключали рации, когда не пользовались ими, чтобы сберечь заряд батарей.

В наушниках раздался оглушительный треск. Камински поспешно убавил громкость. Канал был полностью блокирован. Попробовал запасной – то же самое.

Только этого не хватало! Увидев, что Гроллер указывает на боковую сторону своего шлема, Камински понял, что и у него проблемы со связью. Значит, слава тебе господи, сбой не в бронекостюме; это в коммуникационном центре что-то не так. Неважно. Кто-нибудь сходит внутрь и доложит.

Но, подойдя ближе, он увидел еще одного человека в бронекостюме, стоящего в проеме люка шлюзовой камеры. Странно. Вроде бы больше никто не должен…

Стоявший в шлюзовой камере поднял винтовку, целясь в Гроллера. В долю секунды, застывшую, точно стоп-кадр, Камински увидел череду вспышек и даже заметил, как стреляющий, выпуская длинную очередь в спину Гроллеру, борется с отдачей.

Камински перешел на тяжелый, неуклюжий бег, срывая с плеча М-29. Ноги вязли в песке. По ночам верхние его слои обычно замерзали, образуя твердую хрусткую корку из смерзшихся песчинок, с каждым шагом ломающуюся и проседающую под ногой.

Удивительно, но стрелок, похоже, промахнулся. Камински не понимал, куда ушла очередь, даже не зацепившая ничего не подозревавшего Гроллера, но тут же вспомнил о том, что случилось с самими морскими пехотинцами на стрельбах. Наверное, винтовка этого типа тоже не в ладах с местной гравитацией…

Неловко затормозив, Камински поднял свою М-29 и прицелился в стрелявшего.

Целиться обычным образом в космическом скафандре по ряду причин невозможно. Но М-29 были оборудованы видеосистемой, улавливавшей изображение цели посредством установленного на ложе объектива и в увеличенном виде передававшей его на дисплей шлемофона стрелка. Камински смог разобрать лишь, что нападавший облачен в бронекостюм ООН и в данный момент пытается опереться на заслонку люка шлюзовой камеры, чтобы выпустить еще одну очередь. Лазерный дальномер показывал 243,6 метра. Камински поймал цель в перекрестье прицела… и выругался: стрелявший поспешно укрылся в шлюзовой камере.

Гроллер, увидевший, как Камински поднял винтовку, наверняка не мог понять, что происходит. Обернувшись, он не увидел ничего подозрительного и махнул Камински рукой, как бы спрашивая: «Какого хрена?..»

Камински снова включил рацию, и канал снова оказался забит. Теперь он понял, что кто-то глушит связь намеренно, и снова побежал вперед, отчаянно ругаясь и знаками пытаясь показать Гроллеру «ложись! укройся!»

В проеме люка снова появился человек, за ним – другой, вооруженный чем-то, с виду вдвое длиннее М-29 и явно гораздо тяжелее. Яркая зеленая вспышка и ранец Гроллера тут же вспыхнул в ответ. От толчка Гроллер упал ничком, из ранца его вырвалась струя белого пара.

Камински подбежал к нему. Гроллер успел встать на четвереньки и теперь отчаянно пытался дотянуться до ранца. Похоже, у него был пробит второй баллон; кислород из пробоины струился в разреженную, ледяную атмосферу, тут же оседая изморозью на стенке баллона.

Проклятье! Камински мог либо вступить в перестрелку с нападавшими, либо попытаться спасти Джима Гроллера. И выбор был очевиден. Бросив винтовку, он упал на колени, одной рукой поддерживая товарища, а другой – ища вентиль, отключающий второй баллон от всей системы воздухоснабжения. Ах ты, и бронекостюм поврежден! Активно-камуфляжное покрытие под поврежденным баллоном обгорело; вокруг пробоины диаметром чуть уже карандаша быстро рос слой изморози.

– Черт, Джим, не двигайся! Не двигайся!

Но Гроллер метался из стороны в сторону, точно в лихорадке Камински изо всех сил толкнул его плечом, придавил к холодному песку и зажал пробоину в скафандре пальцем перчатки. Бронекостюм был достаточно жестким, а давление воздуха в нем – не слишком высоким, и утечку вполне можно было ликвидировать. Камински запустил руку в ремонтную аптечку в поисках гермопластыря.

Через несколько минут, подняв взгляд, он увидел, что нападавшие стоят в нескольких метрах от них и держат их под прицелом. Тот, что со штурмовой винтовкой, вышел вперед и подобрал оружие морских пехотинцев, пока другой продолжал целиться в них из своего тяжеловесного оружия. Теперь Камински узнал эту штуку: тяжелый лазерный карабин «хеклер-унд-кох ЛК-36», с питанием от батарей комплекта жизнеобеспечения.

Лазерный луч не подвержен влиянию гравитации, а это значит, что он обычно попадает туда, куда целишься. Убедившись, что наложенная на пробоину в бронекостюме Гроллера заплата «схватилась» надежно, Камински медленно поднял руки. Ооновцы подошли ближе и жестами велели обоим встать.

Только на пути в жилой модуль Камински понял, что теперь они с Гроллером – военнопленные. Надо же… А он и не знал, что началась война.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Воскресенье, 27 мая.

12:20 по времени гринвичского меридиана.

Казармы морской пехоты, база «Сидония-1», Марс;

сол 5636-й, время сол + 34 минуты по марсианскому солнечному времени.

Большинство морских пехотинцев в казарменном помещении спали. Единственным исключением был сержант Рэндольф Гарднер из первой группы второго отделения, несший вахту от десяти до двух. Услышав шаги в коридоре, а затем – шипение и хлопок герметичной двери, он встал, заслонив проход. Он не сомневался, что это – штаб-сержант Островски с обходом, а то и сам полковник Ллойд, пожелавший убедиться, что все часовые начеку, и был совсем не готов к тому, что увидел. Дверь распахнулась, и прямо в лицо ему уставилось дуло «хеклер-унд-коха».

– Не поднимать тревогу, – сказал вошедший с ужасным немецким акцентом. – Молчать. Сдать оружие мне.

Гарднер повиновался. От винтовки все равно не было бы никакого проку, она, согласно внутреннему распорядку, была не заряжена, так как взвод еще не находился в состоянии полной боевой готовности. На часовом не было даже брони, за исключением легкого бронежилета поверх формы.

– На пол! – зловещим шепотом приказал вошедший. – Руки – за голову.

Гарднер упал на пол, переплел пальцы на затылке и широко раздвинул ноги. Ситуация вовсе не благоприятствовала подвигам. В казарму, заняв ключевые позиции, почти бесшумно вошли еще несколько солдат ООН. После этого тот, кто вошел первым, ударил по выключателю.

В казарме вспыхнул жесткий, режущий глаза свет.

– Эй, какого черта? – воскликнул кто-то.

– Что за?..

В казарму вошел высокий, сурового вида человек в форме ООН.

– Всем встать! – рявкнул он. – Смирно!

С полдюжины морских пехотинцев по привычке вскочили с коек и ринулись к красной линии на полу, но прочие, сообразив, что происходит что-то не то, запротестовали.

– Что это еще за хрен с бугра? – спросил сержант Джейкоб, поднявшись с койки в зеленой футболке и боксерских трусах. – Какого хрена тебе здесь надо?!

– Молчать! – заорал немец. – Шевелись!

Один из легионеров сильно ткнул Джейкоба в бок стволом винтовки, сбив его на пол. Другие, ухмыляясь, вывели к прочим обитательниц женской половины казарм. Островски, босая, также в одной футболке и трусах, была в ярости:

– Что за херня тут творится?!

– Я – Эрнст Штенке, сержант второй полубригады первого полка Иностранною легиона, в данный момент – на службе Вооруженных сил ООН, объявляю всех вас своими пленными.

В дальнем углу казарм раздался грохот. Чтобы скрутить полковника Ллойда, спавшего в отдельной каюте, понадобилось трое легионеров. Нет, четверо – четвертый остался лежать на полу, держась за колено. Гарднер от души надеялся, что ему и в самом деле больно. Двое только что швырнули Ллойда ничком на мусорный контейнер – отсюда и грохот, – а третий занес над его головой приклад винтовки.

Гарднер моргнул. Приклад с тошнотворным глухим треском опустился на затылок полковника.

– Всякий, кто окажет сопротивление, – продолжал сержант, пока его подчиненные волокли Ллойда к линии построения, – или не подчинится приказу, будет приведен к повиновению силой. Мы не хотим причинять вам вреда, но вам придется выполнять приказания!

Морских пехотинцев тщательно пересчитали и обыскали, и после этого Гарднеру наконец позволили сесть. Считая его и Ллойда, в казармах оказалось двадцать три морских пехотинца. Им по двое позволили одеться, причем двое легионеров предварительно проверили одежду и обувь на предмет спрятанного оружия, а затем вывели в рекреационный зал. Здесь всех усадили на пол, велев всем, кроме доктора Кейси, которому позволили осмотреть бесчувственного полковника, держать руки на затылке.

Минут через десять Бержерак, командующий контингентом ООН, привел еще троих – Хайеса, майора и одного из ученых, старожилов базы. В течение следующих десяти минут в зал привели остальных членов американского и русского персонала, полусонных, на ходу натягивавших на себя одежду. Появление их наделало достаточно шума, чтобы несколько морских пехотинцев успели шепотом переговорить между собой:

– Как полагаешь, Рэнди? – спросил капрал Теодор Миллер, молодой парнишка из Огайо, сидевший слева от Гарднера. – Вроде бы – военный переворот.

– Заткнись, – едва слышно буркнула Островски, сидевшая справа от Гарднера и все еще пребывавшая в бешенстве. – Это война.

– Ептыть. Сержант, отчего так думаешь?

– Все просто. Они не пошли бы на такую штуку без полной поддержки ООН, ясно? Ох, твою мать, и Камински взяли!

Двое легионеров в бронекостюмах ввели в зал Фрэнка Камински. Это было плохо. Уйдя от облавы, несшие вахту снаружи могли бы хоть чем-то помочь товарищам. Однако отсутствие Гроллера одновременно и тревожило, и вселяло надежду. Что с ним – убит или смог ускользнуть?

И, если ушел, что будет делать дальше?

– Будьте любезны соблюдать тишину, – обратился ко всем присутствующим Бержерак. – По приказу военного командования и Бюро мировых культур ООН я принимаю управление этой базой.

Зал взорвался возгласами протеста. Пленные начали подыматься на ноги, несмотря на опасную близость вооруженных охранников.

– Тихо! Тихо!

Обернувшись к своим, Бержерак отдал какой-то приказ, и на морских пехотинцев тут же нацелились с десяток стволов. На секунду Гарднера охватил ужас показалось, что кто-нибудь из легионеров сейчас сделает предупредительный выстрел поверх голов хреновая мысль, если вспомнить, что за стеной – почти вакуум.

– Эй, гальюнники, у вас тут нет никаких прав распоряжаться! – крикнул Донателли.

– Придерживаюсь иного мнения. А теперь – всем сесть! Я объясню вам ваше положение.

– Я б тебе показал положение, – проворчал сержант Джейкоб. Однако порядок в зале мало-помалу был восстановлен.

– Как я уже говорил, – продолжал Бержерак как ни в чем ни бывало, пока легионеры, точно расстрельная команда, продолжали держать морских пехотинцев под прицелом, – я принимаю военное командование базой. Политические причины данного решения для вас не имеют значения, скажу лишь, что характер вашей миссии здесь меняется коренным образом. У нас недостаточно персонала, чтобы постоянно держать вас под охраной, поэтому вы будете перемещены в иное место, где…

Ему снова пришлось переждать взрыв возгласов, ругательств и вопросов.

– Вы будете перемещены туда, где нам легче будет охранять вас. Там вы проведете три месяца, после чего, по прибытии на орбиту Марса «Шамплена», будете доставлены на Землю.

Гарднер облегченно вздохнул некоторое время он думал, что все американцы будут расстреляны. Однако ему тут же пришло в голову, что расслабляться рано, эсэсовцы в концлагерях тоже говорили пленным, что их ведут в душ.

– Мы искренне сожалеем о том, что вынуждены принимать крайние меры, однако, безусловно, выполним свою задачу и не допустим помех с вашей стороны. Сейчас вас по трое отведут в общий зал, где для вас приготовлены скафандры. Уверяю, все они будут тщательно проверены на предмет изъятия оружия и прочей контрабанды. Затем вы наденете их. В разговоры друг с другом не вступать. Всякая попытка к бегству будет жестоко пресечена. Вопросы?

На сей раз вопросов либо протестов не последовало.

– Очень хорошо, – продолжал Бержерак. – Вы, трое, – вперед!

Легионеры вывели из рекреационного зала Донателли, Марчевку и Хаузера.

«Интересно, – подумал Гарднер, – увидим мы их еще когда-нибудь?»

Борт рейсового шаттла;

Марс, база «Сидония-1»;

06:05 по марсианскому солнечному времени.

Перелет оказался крайне тяжелым, но, к счастью, непродолжительным. Транспорт был так переполнен, что невозможно было даже шевельнуться.

– Да… – сказал кто-то на общей частоте, – если они хотят разом избавиться от нас в результате несчастного случая.

– Ruhe! – тут же рявкнул другой голос – Всем молчать! Не разговаривать!

Пилот, Гарроуэй не знал, поведет ли шаттл легионер ООН или кто-нибудь из команды НАСА, под дулом винтовки, поднял транспорт в воздух. Ускорение длилось долго, и Гарроуэй понял, что это – не обычный, медленный ради экономии топлива, суборбитальный перелет.

Сидя достаточно близко к одному из иллюминаторов, он мог видеть стремительно проносившийся мимо охряно-красный ландшафт. Большая часть ночи ушла на то, чтобы обыскать пленных, надеть на них скафандры и по трое вывести на взлетно-посадочную площадку. Всходило солнце, каждая скала, валун или бархан отбрасывали длинные черные тени, но шаттл шел слишком быстро и слишком низко, чтобы можно было сказать, куда он направляется. Судя по направлению теней, их везли примерно на юго-запад, и на этом уже можно было строить кое-какие догадки. Больших баз на Марсе было всего две – в Сидонии и у экватора, в ущелье Кандор. Должно быть, на станцию в Кандоре они и летят.

Вопрос лишь – что будет с ними по прибытии.

Спрятанная за поясом брюк «манжета» немилосердно врезалась в поясницу. Перед облачением в скафандр его снова обыскали, но ему перед тем, как положить руки на затылок, удалось спрятать микрокомпьютер в ладонь, а после, сделав вид, будто подтягивает штаны, снова сунуть за пояс.

«Вот только – выдержит ли», – подумал Гарроуэй, придавленный к жесткому сиденью ускорением в несколько g.

Через некоторое время ускорение исчезло, и они оказались в невесомости, лишь изредка, когда пилоту требовалось сменить курс или высоту, перемежавшейся резкими рывками и толчками. Перед взлетом легионеры убедились, что все пленники пристегнуты к сиденьям, и в полете американцев стерегли двое часовых, расположившихся в передней части отсека и в полной мере разделивших с подопечными все неудобства перелета.

Гарроуэй был стиснут между двумя морскими пехотинцами, тогда как третьего посадили к нему на колени. Под бронекостюмами никого из соседей узнать было нельзя; узнаваемыми были лишь голоса, время от времени раздававшиеся в наушниках. Судя по звукам, некоторых немилосердно тошнило.

Пассажирский отсек мог обеспечить относительный комфорт для тридцати пассажиров, а в случае необходимости довольно легко вместил бы еще человек десять. Но – не тогда, когда все пассажиры облачены в бронекостюмы или тяжелые скафандры. Гарроуэй отметил, что большую часть ученых оставили на «Сидонии-1», но пятерых – тех, кто двое суток назад обнаружил трупы Homo erectus, – упаковали в скафандры и погрузили на борт вместе с морскими пехотинцами. Александера – едва ли не волоком пришлось тащить…

Всего на борту оказалось двадцать пять морских пехотинцев: раненых полковника Ллойда и рядового Гроллера оставили на базе, на попечении русского врача, доктора Пенькова. Нечего и говорить о том, что тридцать человек в БК или тяжелых скафандрах создали в отсеке ужасную тесноту.

Полет в невесомости продолжался недолго. Внезапно шаттл перевернулся кормой вниз; снова включился главный двигатель; мир тошнотворно накренился, гидравлические посадочные опоры подняли в воздух клубы красноватой пыли.

Шаттл приземлился.

– Леди и джентльмены, вы прибыли в ваш новый дом, – объявил Бержерак, спускаясь по трапу из рубки управления.

«Неужто сам вел?» – подумал было Гарроуэй, но тут же сквозь проем люка увидел сидевшего в кресле пилота из НАСА. Видимо, полковник Объединенных Наций занимал откидное сиденье.

Подгоняемые двумя охранниками, морские пехотинцы с учеными неуклюже спустились по трапу в шлюзовую камеру. Поскольку все находились в скафандрах, внешний люк шаттла был уже открыт, а трап – спущен. Через несколько секунд Гарроуэй вместе с прочими стоял посреди холодной, безмолвной – марсианской пустыни.

Это было явно не ущелье Кандор.

Факт сей немедленно отметили и остальные. Гарроуэй услышал несколько брошенных вполголоса замечаний; некоторые обменялись репликами, прижав шлем к шлему.

Конечно, Гарроуэю не довелось бывать на «Марсе-1», но во время полета он достаточно читал о нем и видел множество видеозаписей из Спейснета. «Марс-1», первое человеческое поселение на планете, был расположен недалеко от места посадки первого пилотируемого человеком корабля, на дне ущелья Кандор, одного из крупнейших каньонов в обширном, запутанном комплексе, известном как Валлес Маринерис. База состояла из полутора десятков гермомодулей, большой, постоянной полосы, множества хранилищ, вододобывающих и топливоперерабатывающих сооружений. В сравнении с ней «Сидония-1» была маленьким, примитивным пограничным поселением.

Но эта база оказалась еще меньше сидонийской. Всего лишь маленькая станция, расположенная на дне горной долины (Гарроуэй видел вдали отвесные утесы, большей частью скрытые тенью, но поверху позолоченные отраженным светом восходящего солнца), состоявшая из единственного модуля, наполовину засыпанного песком и реголитом. Рядом с модулем стоял марсоход, однако Гарроуэй не видел ни буровых скважин, ни топливодобывающих сооружений, ни складов – ничего, кроме самого модуля, марсохода и шаттла, доставившего их сюда.

– Что будем делать, майор? – спросил лейтенант Рассел Кинг, стоявший рядом.

Гарроуэй озадаченно моргнул. До сего момента он даже не вспоминал о структуре подразделения. Но, учитывая, что полковник Ллойд ранен и оставлен в Сидонии, именно он сделался старшим офицером, командиром отряда из двадцати четырех морских пехотинцев плюс пятеро ученых.

Тем временем беседы прочих морских пехотинцев становились все оживленнее и оживленнее.

– Что за херня? – сказал кто-то по общему каналу. – Эти ублюдки собираются просто бросить нас здесь?

– Мы – не звери и не варвары, – объявил Бержерак, стоя на верхнем конце трапа. – Но нам нужен полный контроль над сидонийской базой, для чего нам требовалось просто удалить вас оттуда. Уверен, вы отлично понимаете, что мы могли бы попросту расстрелять вас но вместо этого – оставляем здесь, снабдив достаточным запасом пищи и воды, а также – портативной вододобывающей установкой.

– Бержерак, – заговорил Гарроуэй, – думаю, нам требуются некоторые разъяснения. Мы – военнопленные?

– Конечно же, официально ваша страна в данный момент не находится в состоянии войны с Объединенными Нациями. Скажем так: мы просто временно передислоцировали вас на эту станцию.

– Да, но на какой срок? – Вопрос был задан женским голосом; Гарроуэю показалось, что это была Островски. – Вы не имеете права просто так бросить нас здесь!

– Тишина в строю! – рыкнул Гарроуэй.

Что ж, если уж он стал командиром, придется поддерживать дисциплину. И лучше всего начать прямо сейчас.

– Срок, – отвечал Бержерак, – зависит исключительно от того, сколько времени потребуется, чтобы… э-э… оценить находку, сделанную Доктором Александером в Сидонии.

– То есть просто спрятать или уничтожить ее! – крикнул Александер.

– Прошу вас, доктор Александер, – сказал Гарроуэй, найдя взглядом ученого, выглядевшего в своем голубом скафандре среди морских пехотинцев совершенно неуместно. – Давайте послушаем, что он скажет.

– Мы – не вандалы, доктор, – добавил Бержерак. – Но мы намерены обратить любые возможные технологические открытия, которые могут быть сделаны в Сидонии, на благо всего человечества.

– Что вы там бормочете, Бержерак? – яростно вскричал Александер. – Мы ничего ни от кого не прячем!

– Нет уж, позвольте, – сухо ответил Бержерак. – О Корабле опубликовано многое. Вкупе со множеством обзоров комплекса и открытых до недавнего времени технологий Строителей. Но – что мы узнали от вас с тех пор, как вы начали исследования этих развалин? Ничего! Некоторые из нас уверены, что вы обманываете весь остальной мир.

– Весь остальной мир, полковник, – заговорил Гарроуэй, надеясь предвосхитить следующий выпад Александера, – обманывает сам себя. В конце концов, вас и ваших наблюдателей мы здесь приняли.

– Вот именно, – подтвердил Александер. – А если желаете расширить доступ – стройте свои собственные корабли!

– Поверьте, доктор, это – не за горами. Потому что оставлять вас, американцев, и ваших русских друзей наедине с такими бесценными на ходками – крайне опасно. Мы позаботимся о том, чтобы эти сокровища пошли на всеобщее благо, согласно РДЛ

Ратифицированный договор о Луне был принят и ратифицирован ООН в 2025-м, в год публикации Хартии ООН, через пять лет после официального выхода из ООН США. Подобно своему предшественнику, Договору о Луне 1979 года, РДЛ препятствовал частному предпринимательству в космосе, запрещая частное владение или исследование любой иной планеты и любого космического тела. Отрицались любые притязания отдельных правительств – даже на быстро иссякающие места для спутников на геостационарной орбите. Именно Договор о Луне послужил одной из причин, в силу коих Америка вышла из ООН, после чего Организации пришлось перебазироваться в Женеву.

Соединенные Штаты не подписывали РДЛ, однако ООН, похоже, вознамерилась принудить их к соблюдению этого договора силой.

– Возвращаясь к сроку вашего пребывания здесь, – продолжал Бержерак. – Он зависит от нескольких факторов, не зависящих от меня. В самом худшем случае вы останетесь здесь до прибытия следующего корабля, которое состоится через три месяца. Однако, при некотором везении, ситуация прояснится раньше. В этом случае вы будете перемещены на «Марс-1», где и останетесь до прибытия корабля.

– Они не имеют права! – опять воскликнул кто-то.

– Господи, но что же нам делать? – спросил другой, явно из ученых.

–  Стрелятьублюдков – ответила Островски.

Гарроуэй понял, что сдерживающая его подчиненных дисциплина вот-вот рухнет, и тогда они окажутся целиком отданы на милость захватчиков и негостеприимной марсианской пустыни.

– Вы найдете этот модуль вполне адекватным своим нуждам, – продолжал Бержерак, – хотя и не совсем комфортабельным. Дистиллятор – внутри топливных элементов у вас достаточно. Далее… на борту этого марсохода находятся мои солдаты, количество значения не имеет. Они прибыли сюда несколько часов назад, чтобы подготовить станцию к вашему прибытию и убедиться, что на ней нет средств связи либо компьютеров. Мы не можем позволить вам установить связь с Землей либо другими базами на Марсе. Солдаты останутся здесь, чтобы присматривать за вами – по крайней мере, некоторое время. Во всяком случае – на срок, достаточный чтобы убедиться, что вы благополучно устроены и ни в чем не нуждаетесь. Испытывая в чем-либо недостаток, вы можете обратиться к ним, и они свяжутся со мной. Предупреждаю, к марсоходу – приближаться по одному, имея в руке белый флаг. Подходить к нему ближе, чем на двадцать метров, запрещено – по причинам, для вас очевидным. На этом – прощаюсь с вами. Будьте уверены, мы скоро увидимся снова.

С этими словами Бержерак развернулся и скрылся в шаттле. Двое охранников, сопровождавших пленных, принялись убирать трап, держа морских пехотинцев на прицеле.

– Возьмем их? – предложил кто-то.

– Забудь об этом, солдат, – буркнул Гарроуэй. Если начнется стрельба, половина его людей тут же окажутся мертвыми – или умрут через пару секунд, получив пробоины в бронекостюмах. Люк захлопнулся.

– Идем, парни, – сказал Гарроуэй. – Назад, пока не запустили двигатель!

Морские пехотинцы с учеными развернулись и трусцой побежали к модулю, стараясь убраться от шаттла подальше. Через несколько секунд окрестности озарила яркая вспышка, и внешние микрофоны Гарроуэя выплеснули в шлемофон оглушительный металлический визг. Обернувшись, майор успел увидеть шаттл, быстро уходящий верхом на струе горящего метана в черное небо раннего утра.

Морские пехотинцы остались одни посреди марсианской пустыни.