Текст книги "Редакционное задание (СИ)"
Автор книги: Яся Белая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Глава 6
У меня нет глазка и домофона, чтобы спросить: «Кто там?», тоже.
Поэтому, дрожащими руками отодвигаю щеколду и проворочаю ключ в замке. Ожидаю увидеть кого угодно – людей в чёрном из какой-нибудь спецслужбы, костоломов от Качинского, его самого… Но вовсе не того, кого вижу. За дверью, почти подпирая головой притолоку, стоит Ираклий Базиров. Я вскидываю голову и тону в его глазах, сейчас – почти чёрных и бездонных. Меня окутывает аромат дорогого табака и не менее дорогого терпкого парфюма, отчего голова начинает слегка кружиться.
– Пустишь? – спрашивает он, и от бархатных ноток в его голосе у меня внутри всё начинает сладко вибрировать. Я даже игнорирую то, что он перешёл на «ты». В конце концов, мы – журналисты. А в журналистской среде выкать не принято.
Я отступаю и пропускаю его внутрь. В крохотной прихожке моей двушки резко становится мало места.
Отхожу в сторону кухни, и чтобы как-то скрасить неловкость момента от этого спонтанного визита, спрашиваю:
– Есть хочешь?
– Очень, – отзывается он и топает на кухню. – Слона бы съел. Целый день мотаюсь – поесть забыл…
– Слона у меня нет, но пельмени со сметаной обеспечить могу. Подойдёт?
– Ещё как.
Ставлю воду на газ, достаю из холодильника вторую пачку пельменей и спрашиваю:
– Чем обязана?
Он пожимает широкими плечами и говорит:
– Шёл мимо – решил заглянуть в гости к коллеге. Нельзя?
– Очень можно.
Откуда он узнал мой адрес – не спрашиваю: его узнать куда проще, чем Ларискин. В конце концов, достаточно просто позвонить в отдел кадров нашей редакции.
Пельмени довариваю в тишине. Базиров роется в телефоне, я смотрю на кипящее в кастрюле блюдо и думаю о только что прочитанном интервью и звонке Качинского. Пишу Миронычу сообщение, чтобы не выезжал ко мне. Он уточняет: «Правда, не нужно?».
«Да».
«ОК»
Так-так… Качинский? Откуда он мог знать, чем я занимаюсь? Неужели Мироныч сам меня слил? Да ну, глупости. Не стал бы он это делать.
К Ираклию у меня тоже тьма вопросов, но с чего начать – не пойму. В результате решаю пустить всё на самотёк. Накладываю в большую миску щедрую порцию пельменей, сдабриваю сметаной, вручаю тарелку ему и иду в комнату.
Базиров следует за мной, с тарелкой, на ходу уплетая нехитрую снедь.
Я сажусь за компьютерный столик, он – устраивается на диване, где открытой лежит папка, которую мне вручил Мироныч.
Базиров ожидаемо западает на неё. Даже миску с пельменями отставляет на тумбочку.
– Откуда это у тебя? – спрашивает, а голосе вместо бархата – сталь.
Пожимаю плечами, говорю правду:
– Шеф подсуетил. – И всё-таки решаюсь озвучить то, что вертится на языке: – Ты же есть там. В этом списке.
– Да, – честно отвечает он.
– Кто такие «идеальные»? Чем вы занимаетесь?
Он пристально смотрит на меня. И сейчас мне кажется, что в глубине его тёмно-зелёных глаз вспыхивают и гаснут звёзды.
– Ты слышала что-нибудь о кшатриях[1]?
– Немного, – честно признаюсь я. – Что-то вроде касты элитных воинов.
– Почти, на самом деле всё сложнее, но для понимания сущности подойдёт и такое объяснение.
– И чем же вы в основном занимаетесь?
– Защитой этого мира от всяких проявлений тьмы и негатива.
Мотаю головой.
– Звучит как какой-нибудь «Гримм[2]».
– И снова близко. Только вот силы зла и тьмы далеко не всегда сверхъестественные. Просто людям проще придумывать, что плохое – лишь отчасти антропоморфно. Но больше – ужасно, уродливо, звероподобно. Так проще. Но, увы, зло так легко не маркируется и не вычисляется.
Я сижу, открыв рот, и пытаюсь переварить услышанное.
– А как ты стал этим…Ну… «идеальным»?
– Мы жили в небольшом городке на Кавказе. Отец руководил тамошней телекомпанией. Мама до декрета работала музыкальным руководителем в детском саду, а потом стала домохозяйкой. По-другому было нельзя – я всё время болел, рос слабым и хилым. И вот однажды – в тот год мне исполнилось три года – в поликлинике маме посоветовали отправить меня в некий профилакторий. Мама обсудила это с отцом и, в конце концов, они решили, что хуже не будет. Подписали бумаги, и через три дня за мной приехали мужчина и женщина, представившиеся сотрудниками того учреждения. Мы с мамой уехали с ними. Мама рассказывала, что меня часто забирали на какие-то процедуры. Там было много детей от года до трёх лет, мальчики, которые тоже «проходили лечение». Матери наши жили в одном корпусе. Мы – в другом, там было что-то типа элитного детского сада или центра раннего развития. С нами проводили различные занятия. Через месяц мы вернулись домой. С тех пор я даже гриппом не болел. И стал опережать сверстников в развитии – и в физическом и в умственном.
– Круто, – тяну я. – Хотя нет, конечно, стрёмно. Они же над вами эксперимент ставили. А ваши мамы думали, что вас лечат.
Ираклий хмыкает:
– Но вылечили же.
– А потом? – я ёрзаю в компьютерном кресле от нетерпения разузнать всё.
– Потом – в десять лет – меня забрали в некую школу-интернат. Где я и познакомился с другими такими же, как я.
– С Кириллом Тихомировым? – подсказываю.
– И с ним тоже. Всего нас было сто пятьдесят человек.
– И чему вас там учили?
Он усмехается:
– Легче сказать – чему не учили. Философствовать, управлять, писать компьютерные программы, манипулировать, танцевать, драться.
Я аж присвистываю:
– Круто!
– Не то слово! После выпуска в восемнадцать лет поступить в любой вуз на любой факультет не составило труда.
И тогда я решаюсь на вопрос, который волнует меня больше всего:
– Скажи, а Качинского ты видел?
– Конечно, он лично читал у нас лекции по биологии и генетике.
– И как он тебе?
– Чудесный человек! Гений! Каждый из нас отдал бы жизнь за него!
– Даже если бы он угрожал Ларисе?
Смотрю пристально, жду ответа.
Но Ираклий лишь удивлённо вскидывает брови:
– С чего бы ему угрожать Ларисе?
– Ну, например, из-за того, что она – моя подруга, а он не хочет, чтобы я лезла в проект «Идеальные».
– Качинский не может знать об этом. И угрожать тебе тоже не может. Он умер три года назад. Я сам был на его похоронах. Но даже если он был жив – никогда бы не опустился до угроз и шантажа. То был благороднейший и интеллигентный человек.
Фыркаю:
– Когда я читала его интервью – он показался мне пафосным и с завышенным самомнением.
– Интервью? – шокировано смотрит на меня Ираклий, будто я сморозила вселенскую чушь. – Эдмонд Янович вообще не общался с прессой. Он был патологически скромным и не любил шумихи вокруг своей персоны.
– Да ну, – усмехаюсь я. – А это тогда как понимать? – и протягиваю Базирову ксерокопию.
– Понятия не имею, – говорит он и кивает на фотографию: – Но это точно не он.
– А кто же?
Базиров пожимает плечами.
– Никогда не видел этого человека.
– Но почему же он тогда журналистам газеты представился Качинским, а у тех и сомнений не возникло?
– Потому что, Олеся, это – желтая пресса. У них никогда ни в чём сомнений не возникает. Даже в том, что кочегар дядя Вася каждую ночь общается с внеземными цивилизациями.
Трудно не согласится, но становится ещё печальнее – мне казалось, я напала на след, а оказывается – не приблизилась и на йоту.
Пока я предаюсь размышлениям, Базиров читает интервью.
– Чушь, конечно, – говорит он. – Но если они, правда, сделали с нами что-то подобное с нами, тогда это многое объясняет в моём состоянии. Это действительно напоминает одержимость. А ещё – меня словно позвало в то кафе. Будто кто-то толкнул.
И вдруг он прерывается, поймав какую-то мысль:
– Постой, но вас там было двое.
– Да, – говорю, замирая от догадки.
– Значит… – он в упор смотрит на меня и произносит обволакивающим гипнотическим тоном: – Иди ко мне.
И я безропотно подчиняюсь. Подхожу, сажусь рядом с ним на диван:
– Что ты собираешься делать? – спрашиваю, а сама завороженно смотрю на него.
– Проверить одну гипотезу, – говорит он, притягивает меня к себе и впивается в мои губы голодным диким поцелуем.
Я, конечно, не невинная барышня, с девственностью распрощалась ещё на выпускном. А целовалась и вовсе множество раз. Но так – никогда. Прямо весь спектр прелестей из дамских романов в наличие – и бабочки в животе, и крылья за спиной, и ноги подкашиваются, и голова кружится.
Это точно – лучший поцелуй в моей жизни.
Ираклий с трудом отрывается от меня.
– Ну что? – спрашиваю с волнением.
– Неплохо, – признаётся он, а глазах – пляшут бесята.
– Проверим дальше? – шепчу я и кладу ему руки на плечи.
Возможно, это мой единственный шанс провести с ним ночь. И даже если я не его истинная – у меня останутся прекрасные воспоминания.
– Пожалуй, – соглашается он.
И я откидываюсь на подушки, увлекая его за собой.
___________________________________
[1] Кшатрии – представители второй по значимости варны древнеиндийского общества, состоящей из владетельных воинов. Задача кшатриев – защита слабых, водворение закона и порядка в мире.
[2] «Гримм» – американский сериал об охотниках, которым дана возможность видеть в людях «Существ». Они сражаются за то, чтобы сохранить человечество в безопасности от этих сверхъестественных сущностей.
Глава 7
После лучшего в моей жизни секса я лежу и смотрю на мужчину рядом с собой. Упиваясь тем, какой он красивый, сильный, яркий. Пусть я и не окажусь его истинной парой, но то, что случилось сегодня, не забуду никогда. Потому что вряд ли встречу в своей жизни такого любовника – страстного, чуткого … идеального.
Ираклий притягивает меня к себе и целует в висок:
– Всё было здорово, Олесь.
Это определённо не те слова, что хочет слышать женщина, которая вовремя близости раскрывалась до самых потаённых глубин. Моё тело кричало ему: «Я твоя». Он не мог не услышать. Значит, я ему не нужна.
И поэтому не удерживаюсь от подколки:
– А ты определённо лучший из парней, что у меня были.
Ага, аж из целых троих, но ему об этом знать необязательно.
– Сравнивала? – недобро прищуривается Базиров.
– Что ты, – фыркаю я, – никакого сравнения.
И, несмотря на ехидство, это правда. Особенно, если учесть, что кое-кого природа (или генетические эксперименты) наградила более чем щедро. Во всех местах.
Подумав о том самом месте, заливаюсь краской, тяну на себя покрывало, что сбилось на край дивана, заворачиваюсь в него, как в тогу, и направляюсь в душ.
Вслед мне несётся приглушённый бархатный смех.
– Зачем ты прячешься? Поверь, я успел всё рассмотреть. И стеснятся тебе нечего.
– А может я от природы застенчивая? – бурчу.
Боже, и куда девалась боевая журналистка-оторва, которая не вылазила с молодёжных тусовок? Кто эта скромница? Хм… Кое-кто определённо на меня странно влияет.
– Это хорошо, – отзывается Базиров, разваливаясь на диване, как сытый кот. Закидывает руки за голову, явно красуясь. Этот гад точно не имеет понятия о застенчивости, а мне – приходится старательно отводить глаза. – Мне нравятся застенчивые.
И это его «нравятся» проходится по душе наждачкой надежды.
Я спешу в душ, чтобы не начать хлюпать носом прямо при Ираклии. Не дождётся!
Как ни странно, но стоя под струями воды, я успокаиваюсь. Ведь я получила, что хотела – обалденный секс с мужчиной, в которого втюхалась с первого взгляда. И ни капельки не жалею. И да – хотела бы повторить много раз.
А чувства? О них речи не шло. И, если честно, мне бы вовсе не хотелось, чтобы мужчина был одержим мною, чтобы я стала чьим-то наваждением. Всё-таки – это тёмные, разрушающие чувства. А любовь должна быть светлой, приносить радость, дарить крылья.
Выхожу из душа, напевая. Думаю, мне кое-что нужно сменить в своём облике – завтра же закрашу синие пряди и куплю себе пару платьев. И пусть коллеги видят, что у меня есть фигура и ноги, вообще-то, от ушей. Кажется, «идеальность» передаётся половым путём.
Ираклий всё так же лежит на диване, что-то смотрит в своём айфоне последней модели. Правда, соизволил прикрыться пледом. И на том спасибо.
– Одолжишь полотенце? – спрашивает он.
– Куда тебя девать? – иду в другую комнату, где у нас с тётей стоит общий шкаф, достаю оттуда большое байковое полотенце и даю ему.
Ираклий сгребает свою одежду и уходит в душ, а я заставляю себя не пялится на его зад…и на спину… и вообще не пялится.
С водными процедурами он справляется быстро, возвращается с влажными волосами, но полностью одетый.
– И что теперь? – говорю я.
Мне хочется внести хоть какую-то ясность в наши отношения. Хотя… у нас вроде нет никаких отношений. И это, почему-то, неприятно царапает.
Но добивает меня ответ Ираклия.
– Теперь я должен попробовать с Ларисой. Чтобы или убедится, или исключить.
Практик, блин. И вот как я должна отнестись к такому заявлению? Постараюсь с юмором.
– И что будет, если вдруг твоей истинной парой окажусь я? Тоже начнёшь меня сталкерить?
Он хмыкает.
– Зачем? Я просто буду заходить к тебе на пельмени. Ты же не против?
И я задыхаюсь… Это же намёк на продолжение знакомства? Или мне кажется?
– Не против, – честно признаюсь я, пряча улыбку. – Но как ты намерен провернуть свою «проверку» с Лариской? Она теперь тебя к себе на пушечный выстрел не подпустит.
– Устрой нам свидание.
Ага, похороны твои… и мои заодно!
Но говорю другое:
– А ты в ответ устрой мне встречу с Кириллом Тихомировым.
– Хм… Боюсь, Кирилл занят и безумно влюблён в свою жену.
– Да господи! Я не об этом!
Блин, ну не признаваться же мне, что я тоже влюблена – безнадежно и по уши?
– А о чём?
– Хочу расспросить о его матери. Уж очень странные обстоятельства её гибели.
– Кирилл не станет говорить об этом с посторонним человеком. Тем более, с журналистом.
– Да, я заметила, – фыркаю, – у них семья вся чурается прессы.
– Тому есть причины, – он подхватывает сумку, которую бросил в прихожей, когда пришёл, и говорит: – Я пойду. Поцелуешь на дорожку?
Улыбаюсь, подхожу к нему, встаю на цыпочки и целую. Неумело и нежно.
И тёплое сияние зелёных глаз служит мне наградой.
Когда Базиров уходит, накатывают одиночество и страх. Ведь столько вопросов осталось без ответа – кто тот человек, назвавшийся Качинским, и откуда он взял мой телефон? Как он вообще узнал, что вотпрямщаз я сижу с той газетной вырезкой? Почему для угрозы мне он выбрал не только тетю Лиду, что было бы логично, но и Ларису? Ведь если рассудить – она лишь моя одногруппница. У меня нет прямо близких задушевных подруг. Значит, понимает, что угроза Ларисе – угроза Ираклию, а вот это уже – ударит по мне.
Стоп! Значит, этому монстру известно и о моих чувствах Базирову? Но как? Откуда? Я сама от себя их тщательно прячу.
Становится жутко, забираюсь на диван с ногами, обнимаю себя за плечи. Меня слегка потряхивает, хотя в квартире тепло. Я вспоминанию давно услышанные слова: некоторым тайнам лучше оставаться тайнами. И в этом есть доля истины. Часто наши любопытные журналистские носы проникают под разные грифы и запреты. И чем больше этих грифов и запретов – тем вожделеннее для репортёра материал.
Но ведь, как говорил Малдер, истина где-то рядом. И что если я, выведя на чистую воду эту организацию, подставлю под удар дорогих мне людей? Или – вообще – пострадаю сама?
Одергиваю себя и корю за малодушие: Ираклий, вон, в горячие точки ездит, жизнь рискует, а ты – сидишь, трясёшься. Но ехидный внутренний голосок шепчет: «Так он и не человек, твой Ираклий. Генетический мутант»
Растеряно шарю взглядом по комнате, что хоть как-то успокоить нервы, и натыкаюсь взглядом на прямоугольник визитки.
Профессор Зорин! Вот кто может мне помочь разобраться в происходящем. Уж если кто и не поднимет на смех из-за того, что роюсь в жёлтопрессных теориях, то именно он.
Так… время стремительно ползёт к десяти вечера. Прилично ли звонить пожилому человеку в такое время?
Но лучше позвоню, чем потом буду локти кусать.
Беру телефон, нажимаю нужные цифры и вызов. Он отзывается почти сразу, будто ждал этого звонка.
– А, милая барышня из библиотеки? – уточняет он.
– Лев Аристархович, простите за поздний звонок… – мнусь я.
– Ну что вы, Олесенька, не стоит извинений. Если позвонили – значит, важная причина.
– О да, – соглашаюсь я, – но она, увы, не для телефонного разговора.
– Хорошо, тогда приезжайте ко мне. Я попрошу внучку, она за вами заедет, – отодвигает трубку от губ и кричит в сторону: – Марта! Сможешь?
Не слышу её ответ, но его вскоре озвучивает сам Лев Аристархович:
– Марта согласилась. Скоро приедет за вами. Называйте адрес и будьте готовы.
Не знаю почему, но я сразу же доверяюсь едва знакомым мне людям. Но на предложение Зорина соглашаюсь сразу:
– Буду ждать.
Собираюсь со скоростью света, не забываю прихватить папку со списком и вырезку с интервью якобы Качинского, заталкиваю всё по-быстрому в ноутбучную сумку.
Когда раздаётся звонок в дверь – я уже во всеоружии.
На пороге моей квартиры словно взрывается сверхновая – такие апельсиново-рыжие волосы у моей вечерней гостьи. У неё мягкие черты лица, которые можно было бы назвать миловидными, если бы не стервозная улыбка, что кривит её красивые губы.
Эту улыбку я узнаю из тысячи – однажды мне пришлось брать интервью у её обладательницы.
Воистину сегодня рождество по какому-нибудь календарю, потому что сюрпризы этого дня не заканчиваются: сейчас передо мной стоит кумир миллионов дам и девиц, модная писательница Марта Дворнецкая.
– Олеся Давыдова! – узнаёт она меня. – Вот так встреча!
– Я тоже рада вас видеть…
– Да ну, – кривит она губки, – какое «вы»! Мы же ровесницы!
Тянется ко мне, чмокает в щёку.
Терпеть не могу эти слюнявые девичьи поцелуи.
Пока закрываю квартиру, Марта не унимается рядом:
– Знаешь, то наше интервью у меня дома в рамочке! Просто здоровское! Даже деду понравилось! А он у меня учёный, ему хорошим слогом трудно угодить!
В этом заявлении сквозит лёгкая зависть: видимо, сама она слогом не угождает. Хотя вряд ли её дедушка читает низкопробные любовные романчики. Я их тоже не читаю. Ради интервью с Мартой заглянула в пару её работ, но мне не зашло.
Мы спускаемся с Мартой к её машине – Марта хвастается, что купила её за деньги от продажи электронных книг. А я – уже чую новый материал:
– Может, встретимся как-нибудь ещё раз, поговорим в неформальной обстановке. О сетературе, о трендах, о продажах электронных книг.
В конце концов, я всё ещё корреспондент «молодёжки», а значит, и туда должна подыскать материал.
– Я только «за», – весело соглашается Марта. – У меня сейчас депрессия, буду только рада её заболтать.
Не лезу в душу – захочет, сама скажет, из-за чего депрессия. Но она не говорит, хотя трендит всё дорогу без умолку обо всём на свете. Не знаю, как мы не попадаем в ДТП.
Зорин и его внучка обосновались в старинном двухэтажном доме на окраине города. Перед домом – небольшой садик со скамеечками.
И вот он-то заставляет Марту насторожиться.
– У тебя есть с собой какое-нибудь оружие? – спрашивает она и едва не на четвереньках выползает из машины.
– Нет, – шепотом отзываюсь я. – А что?
– Видишь, – указывает она вперёд, – та клумбочка. Заборчик повален, цветы – всмятку. Там явно развернулся танк какой-нибудь.
Или «Хаммер», думается мне, но свои мысли я не озвучиваю. Хотя рука так и тянется к телефону, набрать номер кой-кого зеленоглазого и спросить: «Что за хрень здесь происходит?»
Низко пригнувшись, как два шпиона, мы пробираемся к дому. Дверь предсказуемо открыта.
Марта выпрямляется и вбегает в дом.
– Деда! Дед! – кричит она и мечется по комнатам. Я ношусь следом, краем глаза отмечая интерьер в духе позднего викторианства с налётом предвоенного советского прошлого.
По деревянной и довольно крутой лестнице Марта на своих каблучищах ловко взбегает на второй этаж (я в кроссовках за ней еле поспеваю!), распахивает дверь, должно быть в кабинет, и застывает на пороге.
Я выглядываю из-за её спины и офигеваю.
Прямо на дорогом паркете чёрным маркером написано: «Твой дед отказался сотрудничать, поэтому мы забрали его. Хочешь видеть живым – не звони в полицию. Мы свяжемся с тобой»
Марта сползает по стене. В её глазах – неземная печаль. Она криво усмехается:
– Прям дед за долги. Только вот роман не напишешь – нетрендово.
Закрывает глаза руками и начинает тоненько выть.
И мне её дико жаль.
Глава 8
Сажусь рядом, кладу её руку на плечо.
– Март, может полицию вызовем?
Она вскидывает на меня глаза, взгляд красноречив, но ещё красноречивее – фырканье:
– Ты же читала надпись – если вызовем, они убьют дедушку.
Действительно, рисковать не стоит, но и сидеть, сложа руки, – не в моих правилах.
– Кажется, я знаю, кому позвонить.
Так-так, что там Ираклий рассказывал о кшатриях и защите сирых и нуждающихся? Может, пора подключить к этому делу «идеальных»? Интуиция подсказывает мне, что без них тут не обошлось.
Марта хмыкает:
– Да, пару месяцев назад и я бы сказала, что у меня есть, кому позвонить. У моей бывшей подруги – муж очень крутой чувак. Где-то в спецслужбах работает. Но мы с ней крепко поссорились, а потом – она сменила номер, и я больше не вижусь с ней.
Тут интуиция начинает вопить: «Ну, давай, давай, спроси же – что за подруга!»
Но – не в моих правилах лезть в чужую личную жизнь. Поэтому отвечаю другое:
– Вот видишь. Давай я позвоню. У моего знакомого тоже крутые друзья. И тоже – очень засекреченные.
Марта фыркает:
– Почему-то мне кажется, мы говорим об одном и том же человеке.
Подмигиваю ей:
– Осталось – вскрыть карты. Мой – Ираклий Базиров.
– Мой, – принимает игру Марта, – Кирилл Тихомиров.
Я аж подпрыгиваю на месте:
– Ты знаешь Кирилла?
– Немного. Он всегда меня недолюбливал. А вот с его женой мы дружили со времён педколлежда.
– А его жена…
– Дарина Тихомирова – известный в городе флорист.
Как тесен мир!
– И из-за чего вы поссорились с Дариной, если не секрет?
Марта фыркает:
– Да из-за Кирилла и поссорились. Дарька – собака на сене: сама Кирилла терпеть не может, но при этом – никому не даёт даже смотреть на него. А там такой мужчина – слюни до пола!
Да уж, всё страньше и страньше, всё чудесатее и чудесатее. Если Кирилл – «идеальный», значит, эту самую Дарину он безумно, до одержимости, любит. И Ираклий это подтвердил. Но жена, получается, его не любит.
Кстати, почему?
Этот вопрос я переадресовываю Марте.
– У Кирилла тяжёлый характер. Патриархальный очень. А Дарина – она бабочка. Ей бы только над своими цветочками порхать. Ей с ним сложно.
Но мне хочется уточнить нечто более важное, или кажущееся более важным:
– Скажи, а ваша ссора с Дариной произошла до того, как её похитили, или после?
Глаза у Марты становятся круглыми-круглыми:
– Похитили! Да ладно! И кто?
– Ты слышала что-нибудь о Вазире Алиеве?
– Отморозке этом… Ну да, имела удовольствие лицезреть в новостях. Громкое же дело недавно было! Только причём тут Дарина? Там же вроде мужика похищали… Пухлого такого… Он потом ещё по ток-шоу мелькал.
– Кроме мужика там была ещё и Дарина, но это – скрыли от следствия.
– Как докажешь?
Я достаю телефон, нахожу то видео, с которого начались мои поиски и показываю Марте.
– Точно, Дарька моя! – произносит она с неожиданным теплом. И вдруг затыкает себе рот рукой и всхлипывает: – Какая она здесь несчастная! Избитая! Боже, что этот зверь с ней сделал? Надеюсь, Кирилл ему отомстил за неё. Каким бы суровым он не был, но Дарьку свою – обожает, пылинки с неё сдувает.
– А Кирилл тебе никогда не казался необычным? – интересуюсь, вглядываясь в её лицо, с которого сейчас слетает вся стервозность.
– Ну не знаю… Что именно ты имеешь в виду? Он очень красивый, правильный такой, принципиальный.
– А если бы надо было охарактеризовать его одним словом, ты бы какое подобрала?
Она пожимает плечами:
– Идеальный, наверно.
– А если бы ты узнала, что он «идеальный» в буквальном смысле, – смотрю в её расширяющиеся глаза. – Например, если бы был такой секретный проект, в ходе которого над детьми от года до трёх лет поставили некий эксперимент?
– Господня срань! – восклицает она, вскакивает и, срываясь с места, и несётся в кабинет деда.
Бегу за ней.
У профессора Зорина – ожидаемо – большая библиотека. Но достаёт Марта не книгу, а сложенный вдвое жёлтый лист бумаги, протягивает мне.
Разворачиваю, оказывается старенькое исковое заявление, датированное началом девяностых. Некий кандидат наук Правов К.И. обвинял своего наставника профессора Качинского Э.Я. в проведении незаконных экспериментов над людьми в рамках проекта «Идеальные».
А вы, господин Зорин, тот ещё лжец! Значит, Качинского не знали. Так только, статьи почитывали.
Хотя, отвечаю себе, он не лжец, юрист обыкновенный, как говорят у нас в редакции.
– Интересно было бы узнать, кто такой этот Правов, – озвучиваю я. – Тогда бы, может, что-то и прояснилось.
– Да пренеприятный он тип. Морда, как гнилая картошка, на носу – вот такенная бородавка!
– Постой! – бегу к ноутбучной сумке, оставленной у входа, достаю ксерокопию интервью «якобы Качинского», протягиваю Марте. – Этот?
– О да, – кивает она. – Только сейчас он ещё старее и гаже.
И меня бьёт догадкой: а что если Зорин – не врал, что если он давал подсказку?
– Кажется, я знаю, кто похитил твоего деда и с кем он не стал сотрудничать.
Она смотрит на меня, как на спасительницу.
– В полицию мы, действительно, звонить не будем. А вот знакомому своему я всё-таки позвоню.
И набираю Ираклия…
Базиров отзывается почти сразу:
– Так быстро соскучилась по мне? – с лёгким ехидством произносит он.
– И это тоже, – не отрицаю очевидного я. – А ещё – влипла в историю. Выручишь?
Он усмехается:
– Вот ни на минуту без присмотра оставить нельзя.
Мне хочется выдохнуть в трубку: «Не оставляй», но рядом Марта, а значит, не стоит показывать свой интерес.
– Так ты приедешь?..
– Куда тебя девать?… – возвращает он мою фразу, и я невольно улыбаюсь. – Называй адрес…
Я называю, и он, после паузы, удивлённо интересуется:
– Что ты делаешь в доме профессора Зорина?
– Ты знаешь Зорина?
– Да, но это – не телефонный разговор. Жди.
– Твой парень? – с лёгкой завистью произносит Марта.
Пожимаю плечами:
– Пока не знаю.
Марта усаживается за стол деда, в большое кресло, обитое чёрной кожей и украшенное бронзовыми клёпками по краю спинки. Кресло огромно, похоже на трон. Марта на нём – важная.
– Чего тут знать, – фыркает она, – если мужик бежит к тебе по первому зову – значит, он на тебя запал.
– Если бы, – вздыхаю я. – Он просто эксперимент проводит. Проверяет – я ли его истинная пара или нет?
– А что – истинные пары бывают в жизни? – её глаза загораются знакомым азартом: каждый журналист знает его – так горят наши глаза, когда мы чуем материал.
Пожимаю плечами:
– Откуда мне знать. Вот и проверяем.
Она смеётся.
А я – принимаюсь рассматривать антикварные шкафы, доверху набитые книгами. Да, наверное, наша центральная библиотека обзавидовалась бы, глядя на некоторые фолианты.
Моё внимание привлекает Платон «Наука любви». Вытаскиваю с полки толстый том, спрашиваю Марту:
– Можно взять?
– Конечно, – отзывается она, сосредоточенно что-то просматривая в своём смартфоне. – Ты читаешь такую нуднятину?
– А ты?
Она хмыкает:
– Больно надо мозг ломать. Я и когда в колледже училась – не читала. А Добби уже два года, как свободен. Так что – уволь. Я книги не читаю, я их пишу!
Я хотела съехидничать: «А ты уверена, что это книги?», но одёрнула себя.
– Дед у меня вон сколько книг перечитал, – кивает она на книжные стеллажи. – Юрист известный. И что? Его всё равно похитили какие-то отморозки.
У неё пиликает сообщение мессенджера, и Марта оживляется:
– Вот что значит – иметь сотни тысяч подписчиков. Кто-нибудь да и владеет нужной информацией.
– Ты о чём? – вскидываюсь я, открываясь от Платона. Честно сказать, строки плывут, и у меня совсем не получается складывать их в слова.
– Я фотку этого Правова в чат в ВК выложила. Так вот, нашлись люди, которые его знают. Даже адресок подкинули, где он тусоваться может. Так что, дожидаемся твоего милого, и едем.
– Он не мой милый.
– Кто? – доносится от двери.
Я оборачиваюсь и встречаюсь с лукаво блестящими глазами Базирова.
Марта хватается за сердце:
– О мой бог! Вы непременно должны дать мне свои фото для визуализации героя моего следующего романа!
Базиров ухмыляется, как сытый котяра, и такой же вальяжной походкой идёт к столу, берёт руку нашей писательницы, подносит к губам и мурлычет:
– Почту за честь!
И меня здесь как будто нет.
Надеюсь, ещё и с ней он не начнёт проверять, кто его истинная пара, кобель хренов!
Но у сегодняшнего дня, который никак не кончается, на меня – серьёзные планы. Ещё не весь ***ндец он вылил на мою голову.
У меня звонит телефон. Это – Лариска. Почуяла, что ли?
Тяну вверх по экрану зелёную кнопку, говорю:
– Алло…
И больше ничего не успеваю произнести, потому что раздаётся крик Ларки:
– Они пришли за мной! Аааа… не трогайте… пустите! Они избили Пашу!.. Аааа…
– Лара, Лариска, что происходит? – перепугано воплю в трубку. – Кто «они»?
– Олеся Николаевна, – отзывается уже знакомый мне мужской голос. – Я же просил вас не лезть в это дело. Вы не послушались. Теперь вашей подруге будет плохо. На очереди – ваша тётя…
Дальше я не слушаю, потому что телефон выпадает у меня из рук…
