Пьесы

Текст добавлен: 9 октября 2016, 18:31

Текст книги "Пьесы"

Автор книги: Ясмина Реза

Жанр:

Драматургия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Назад к карточке книги

Пауза.

Мы не знали, куда едем, но самым важным для нас было увидеть восход солнца на Босфоре... Авнер держался за поручни, как капитан корабля, он был очень высокий для своего возраста, ему было двенадцать лет, а он был выше меня, хотя мне было пятнадцать. Мы читали приключенческие романы, но на сей раз речь шла о настоящем приключении.

БАЛИНТ. (Во время рассказа Эммы он отвлекся от своей работы). Расскажите нам.

ЭММА. Это неинтересно... Все это так далеко. Далеко.

БАЛИНТ. Что вы делали в Стамбуле?

ЭММА. Вот в нем и проснулся учитель истории! О чем хочет узнать этот молодой человек? Так вот в Стамбуле мы вели сказочную жизнь и ели в лучших ресторанах. Сделайте снова такое лицо! – А что вы хотите – у нас были деньги. Мой отец, как всякий предусмотрительный еврей, держал деньги в Швейцарии и в Англии, а Турция была нейтральной страной. Люди выбрасывались из окон, в Стамбуле каждый день происходили самоубийства, для тех, кто выехал без гроша не было ни визы, ни денег, никакой возможной надежды...

БАЛИНТ. А после Турции?

ЭММА. После Турции – Иерусалим, три месяца в "Кинг Дэвиде".

БАЛИНТ. А потом?

ЭММА. Потом! Господи, настоящий допрос. Это уже всем надоело.

БЛЕНСК . Нисколько.

СЮЗАННА. Наоборот...

ЭММА. Мой отец добыл австралийские визы. Мы улетели в Сидней, на гидросамолете, компании Империал Аэрвейс, который преодолевал расстояние Лондон-Сидней за девять дней. Но у нас это заняло больше времени, потому что в Калькутте одному генералу, не знаю уж какой армии, якобы понадобились наши места. Позже я описала это путешествие в блокноте... Я даже составила карту... Каждую ночь мы где-то останавливались. Бассора, Бомбей, Калькутта... Из Калькутты мы на неделю перебрались в Дарджилинг. В "Монт Эверест." Великолепный отель. Его владельцем был польский еврей, только не спрашивайте меня, каким образом польский еврей стал владельцем отеля в Дарджилинге. С тех пор я пью только чай Дарджилинг.

Пауза.

В Калькутте мой отец купил ковры. (Улыбается этому воспоминанию). Он был помешан на коврах, бедняга. Каждый вечер он возвращался со словами: я видел роскошные ковры, но один не могу решиться, на что моя мать отвечала ему: ты с ума сошел, мы не знаем, куда едем, неизвестно, не придется ли твоим детям завтра просить милостыню на улице, а ты покупаешь ковры! А он все равно купил. У меня и сейчас есть ковры.

Пауза.

Вот. В Рангуне на меня напала целая свора комаров. Меня быстро съели. В Сингапуре мы остановились в гостинице «Райфлз», а потом были Сарабайя, Дарвин, Сидней, конец и начало... Вот. Кругосветное путешествие Мильштейнов во время войны.

Молчание.

ЭММА. В сорок шестом. В Париж. А через десять лет Авнер уехал в Буэнос Айрес.

Пауза.

Только не говорите Авнеру, что я все это вам рассказала. Авнер никогда не говорит об этом путешествии во время войны. Я потом всегда думала, что ему стыдно за эту четырехзвездочную эпопею. За то, что он не участвовал в общей судьбе... Да, я думаю, это повлияло на его мироощущение, тот факт, что он не участвовал в трагедии, что его уберегли, что в то время как он играл во дворцах, дети его возраста умирали от голода, просто умирали. Я смотрю на это иначе. Мы были слишком молоды, мы не были ответственны, мы не знали, что происходит, а если бы и знали, разве нужно было из-за этого жить в трущобах и питаться хлебными крошками, нет я не шучу, что плохого мы делали? Что вы думаете по этому поводу, господин историк?

БАЛИНТ. Есть такие чувства, ...то есть я хочу сказать... не пускаясь в так сказать... в общем, я понимаю, что должен испытывать ваш брат.

ЭММА. Но я тоже его понимаю, мой мальчик. я очень хорошо его понимаю, но я скажу вам нечто, что не принадлежит ни истории, ни морали, и я говорю вам это безо всякого смущения и стыда, так вот знаете ли, никогда в жизни я не была так счастлива, как в тот год, я еще ничего не знала об ужасах жизни, я нравилась моим родителям, мои родители и брат любили меня, и я их, куда уж проще, за ту неделю, что я провела в Калькутте, я видела чудовищную нищету, но это не помешало мне чувствовать себя счастливой, и Авнер, я уверена, тоже был счастлив, но у него это воспоминание о невинном детстве превратилось в угрызения совести, а для меня – в сожаление о том времени. Ну, Сюзанна, вы, воплощенная деликатность, вы должны остановить эти смешные излияния, не знаю, какая муха меня сегодня укусила!

СЮЗАННА жестом показывает, что все совсем не так. Какое-то время все молчат.

БАЛИНТ (встает). Кто хочет горячего шоколада? Вдруг как-то похолодало.

СЮЗАННА. Похоже, погода портится. Надеюсь, что в горах не будет грозы.

ЭММА. Я с удовольствием выпью шоколада.

СЮЗАННА. Я тоже.

БАЛИНТ. Месье Бленск?

БЛЕНСК . Нет, спасибо. Правда.

БАЛИНТ выходит. Небольшая пауза. ЭММА возвращается к своим открыткам.

БЛЕНСК . Мне не нравится их шоколад. Он не вкусный.

СЮЗАННА вежливо соглашается. БАЛИНТ возвращается. Он садится и снова принимается за работу.

СЮЗАННА. Не знаю, как вы можете здесь работать.

БАЛИНТ. Здесь?

СЮЗАННА. Я хочу сказать там, не в помещении. С нами.

БАЛИНТ. Мне трудно...

СЮЗАННА. Правда?

БАЛИНТ. Я не знаю, где я смогу работать, по правде говоря.

СЮЗАННА. Маленькая гостиная позади веранды всегда свободна.

БАЛИНТ. Да. Я знаю. (Он улыбается).

СЮЗАННА (она смеется, закрывает глаза, вытягиваясь в шезлонге). Молчу, молчу.

БАЛИНТ. Да нет. Поговорите со мной.

СЮЗАННА. Нет, нет.

БАЛИНТ (закрывает книги). А вот и шоколад.

Он встает и помогает официанту, который приносит на подносе чашки.

ЭММА. Слишком сладкий шоколад, да?

СЮЗАННА (отпивая). Странный вкус...

ЭММА. Вкус концентрированного молока, вот что! Теперь не умеют готовить шоколад.

БЛЕНСК (не преминув воспользоваться случаем). Теперь совсем разучились готовить шоколад!... Это очень печально констатировать, но теперь совсем не умеют делать шоколад, да и не только шоколад! Раньше растворяли настоящий черный шоколад, а не этот их дурацкий порошок, иди знай, из чего его только делают!... Молоко взбивали в последний момент, но главное, в закипевшие сливки сыпали кусочки шоколада! Да !... Я уже три года назад говорил об этом господину Мюллеру. Эти молодые итальянцы, выпускники школы официантов, все-таки стараются, но как они могут сохранить какую-то традицию?... Традиция исчезает не потому, что умирает, а потому что к ней теряют всякий интерес.

СЮЗАННА. Конечно.

БЛЕНСК . Когда я с матерью в пятидесятых годах ездил в Большой Зальц, в Шале де Бретей, там были шеф-повар, метрдотель и официантка, и вся эта небольшая компания – в униформе, обшитой старинными галунами, и могу вам сказать, что если в фирменном торте не хватало хоть грамма ванилина, все бы не преминули пожаловаться, и Мадам Слюцерман рассыпалась бы в извинениях.

БАЛИНТ. Конечно...

В этот момент к ногам ЭММЫ падает теннисный мяч.

ЭММА. Опять! Уже третий раз за сегодняшний день! В прошлый раз я поймала его у ног, я думала, какой-то пес покушается на мою лодыжку.

БЛЕНСК . Ограда корта со стороны отеля слишком низкая, поэтому мячи отскакивают от площадки, попадают на нижний паркинг и таким образом приземляются у нас. В то же время со стороны дороги ограда слишком высокая. Типичный пример неразумной экономии на обустройстве...

ЭММА. Надо сказать им, чтоб были поосторожней...

БЛЕНСК. Хотите, я схожу?

ЭММА. Нет-нет, впрочем, да, если хотите, месье Бленск, было бы любезно с вашей стороны. И заодно отнесите им мяч.

КУРТ БЛЕНСК исчезает с другой стороны отеля. Пауза.

ЭММА. Он меня утомляет.

СЮЗАННА. Как же от него избавиться?

ЭММА. Не знаю.

СЮЗАННА. В то благословенное время, когда здесь была его жена...

ЭММА. Кому вы это говорите! Мы так сожалеем о ее отсутствии!

БАЛИНТ. Она его сдерживала.

СЮЗАННА. Она его сдерживала.

ЭММА. С тех пор, как он предоставлен сам себе, он стал просто как пиявка.

СЮЗАННА. Он вас боготворит.

ЭММА. Он меня боготворит.

БАЛИНТ. Это ваша вина.

ЭММА. Как это, моя вина?

БАЛИНТ. Вы сумели быть с ним любезной.

СЮЗАННА. Он прав. Нельзя боготворить, если нет поощрения.

ЭММА. Он по любому поводу уж такой всезнайка, всезнайка, до умопомрачения!...

БАЛИНТ. Бедняга.

СЮЗАННА. Нет, только не жалейте его.

БАЛИНТ. Я и не жалею, но в его попытках завязать диалог я вижу что-то патетическое.

СЮЗАННА. В попытках? Да он нас заговаривает!

БАЛИНТ. Против воли. Когда он буквально "втирается" в разговор, он уже и не знает, что бы такое сделать, чтобы только в нем остаться. Он боится, что его вытолкнут, как только он перестанет говорить.

КУРТ БЛЕНСК снова появляется в глубине сцены. Его никто не замечает. Он делает шаг вперед. При следующей реплике он останавливается.

ЭММА. Он неистощим. Если бы я его не услала относить мяч, он все еще бы объяснял нам, как производятся сетки для ограды. Вы обратили внимание, как он морщит лоб, как весь он морщится? Мне так и хочется сказать ему, зачем вы так себя старите, зачем приближаете свою смерть, произнося столь незначительные вещи?... Редко мне доводилось встречать столь скучного человека, Бог знает, как это люди позволяют себе быть такими скучными.

БАЛИНТ. Его жена тоже смертельно скучная особа.

ЭММА. Смертельно!

СЮЗАННА. Да, но как вы справедливо выразились, она его сдерживала.

ЭММА. Они друг друга сдерживали.

Женщины смеются. Оборачиваются, посмотреть, не вернулся ли он и видят его... Он стоит в полном оцепенении. Пауза.

СЮЗАННА. ...Ну что, вы навели порядок в этой местности, господин Бленск?

БЛЕНСК (изменившимся голосом). Это дети.

СЮЗАННА (все более фальшиво). Ну конечно дети!...

БЛЕНСК . Это были дети. Я отдал им мяч. Они мне сказали, что этот мяч уже негодный, и что они специально бросили его сюда.

Пауза.

Я отправился обратно, и получил удар мячом прямо в спину, потому что они снова его бросили... Смеясь они крикнули мне, что не хотели в меня попасть, не знаю, получали ли вы удар теннисным мячом прямо в почки, это очень больно, перехватывает дыхание, и невозможно двигаться... (Он потирает лоб). ...Я морщу лоб ...я сейчас наверняка морщу лоб... На сей раз, Мадам Мильштейн, я видимо сильно наморщился... Да? Вы знаете Шарля Секретана? Нет? Так вот, по-моему это швейцарский философ из восьми букв, я искал его сегодня ночью для вас, а утром забыл сказать вам, тем лучше, потому что сегодня вам уже наплевать на вчерашний кроссворд, и я опять сказал бы невпопад.

Он хочет сказать что-то еще, но не может. После паузы он выходит, весь дрожа. Пауза.

СЮЗАННА (сдерживая смех). Это ужасно.

ЭММА. Ужасно. (Она прыскает).

СЮЗАННА (не может удержаться от смеха). Это чудовищно...

ЭММА (захлебываясь от смеха). Да...

БАЛИНТ удивленно смотрит на них. Потом встает и идет за КУРТОМ БЛЕНСКОМ.

СЮЗАННА. Он в ужасе...

Констатировав это, они просто заходятся от смеха.

– 4 –

Конец дня. Плохая погода. Сумерки.
КУРТ БЛЕНСК, едва различимый вдалеке, один в саду, смотрит на горы. На нем широкое пальто и сапоги. Вокруг шеи как-то по-детски завязан шарф.
Молчание.
Через какое-то время на веранде появляется БАЛИНТ.

БАЛИНТ (после паузы). Месье Бленск?...

КУРТ БЛЕНСК оборачивается, но не отвечает. БАЛИНТ спускается в сад и подходит к нему поближе.

БАЛИНТ. Месье Бленск, я стучался к вам в номер, но никто не ответил.

Пауза.

Вы не хотите со мной говорить? У вас все еще болит бок?

БЛЕНСК качает головой. Пауза.

Будет лучше, если я оставлю вас одного?

БЛЕНСК . Я и так один.

БАЛИНТ. Я тоже.

БЛЕНСК . А-а.

Пауза.

БАЛИНТ. ...У моего отца были такие же сапоги, как у вас. На молнии – сейчас таких не делают.

БЛЕНСК . Делают. Они продаются в Страттене.

БАЛИНТ. Да?

БЛЕНСК . Не такие. Это старая модель.

БАЛИНТ. У него были именно такие.

БЛЕНСК . А сейчас у него их нет?

БАЛИНТ. Он умер.

Неопределенный жест БЛЕНСКА. Пауза.

БЛЕНСК. Моим уже тридцать четыре года.

БАЛИНТ. Много.

БЛЕНСК . Да.

Пауза.

БАЛИНТ. Месье Бленск...

БЛЕНСК. Идите туда...

БАЛИНТ. Куда?

БЛЕНСК . Идите к вашим друзьям... Вы не обязаны оставаться со мной. Идите к своим друзьям.

Пауза. КУРТ БЛЕНСК все так же неподвижен, нескладный в своем обширном пальто, его лицо обращено к горам.
БАЛИНТ неуверенно делает несколько шагов.
Вдруг на веранде появляется АВНЕР. Он в прогулочном костюме, в куртке, в шапке. Счастливый.

АВНЕР. Ну, что нового?... Из Лензэе нас подбросил один крестьянин, попробуйте, попробуйте, он сам это делает... (Протягивает им кусок сыра). Ешьте, ешьте...

БЛЕНСК грызет сыр с отвращением.

...Я сказал ему: «вы не швейцарец, раз можете делать такой сыр», к сожалению, он говорил только по-немецки. (Он потирает руки и хлопает БЛЕНСКА по спине). Вам надо ходить, Месье Клемс! Вместо того, чтобы целый день играть в буковки. Вы же еще не старик, надо ходить!... (БАЛИНТУ). Хорошо поработали?... Пойду переоденусь, который час? О-ля-ля... (Исчезает).

БАЛИНТ выбрасывает свой кусок сыра. БЛЕНСК смотрит на свой огрызок и словно по обязанности доедает его.

БАЛИНТ (после паузы). Вкусно?

БЛЕНСК . Это овечий сыр.

Пауза.

БАЛИНТ. Уже почти ничего не видно.

БЛЕНСК . Идите.

БАЛИНТ. Я не то хотел сказать.

БЛЕНСК . И все-таки идите.

БАЛИНТ. Пойдемте со мной, Месье Бленск.

БЛЕНСК. Мне и здесь хорошо.

БАЛИНТ. Вам не хорошо. Холодно, дождь.

БЛЕНСК . Дождя нет.

БАЛИНТ. Ну почти. Пожалуйста, пойдемте со мной.

БЛЕНСК. Я и хуже слышал , знаете ли. Невозможно дожить до моих лет и не услышать такого.

БАЛИНТ. Пойдемте.

Становится темно.

– 5 –

Вечер.
На веранде СЮЗАННА, в платье, с шалью на плечах. Он всматривается в темный пейзаж, какое-то время так и стоит неподвижно.

АВНЕР. Эмма!... (Появляется). Эмма!

СЮЗАННА. Она еще не спустилась.

АВНЕР. Вот мой дорожный костюм. То, что я надену сегодня вечером и завтра. Рубашка и этот галстук, вас не смущает?

Пауза.

Не думайте. Ответьте сразу.

СЮЗАННА. Рубашка...

АВНЕР. Вам не нравится?

СЮЗАННА. Она из Аргентины?

АВНЕР. Вовсе нет. Я купил ее здесь, в Страттене. Однажды, с ума сойти, я прохожу – распродажа, а я очень люблю распродажи.

СЮЗАННА. Если быть до конца искренней, не знаю, сочетается ли этот галстук с рубашкой... Впрочем, эту рубашку трудно с чем -либо сочетать.

АВНЕР. Да? В общем этот галстук идеально подходит. Полоски к полоскам.

СЮЗАННА. Но в разном направлении...

АВНЕР. Так в этом весь шик. (Внимательно смотрит на нее). Вы очень хороши сегодня.

СЮЗАННА. Да нет.

АВНЕР. Да-да. Очень хороши.

Небольшая пауза.

СЮЗАННА. Ариана кажется очень довольна сегодняшним днем. Она вернулась вся сияющая, преображенная.

АВНЕР. Она хорошо ходит. Мы ходили по крайней мере шесть часов.

СЮЗАННА. Я боялась, что вас застигнет гроза. Здесь стало очень пасмурно. Как все-таки жалко, что вы уезжаете.

АВНЕР. Я еще не видел этого платья...

СЮЗАННА. Нет?

АВНЕР. Это в честь моего отъезда?

СЮЗАННА. Может быть...

АВНЕР. Я тоже старался принарядиться. Но вам не нравится.

СЮЗАННА. Да нет, нравится...

Пауза.

Но вы оделись для поездки, а не... а не на вечер...

АВНЕР. Я хотел сделать вам сюрприз с этой рубашкой, а вам не понравилось.

Она улыбается. Пауза.

СЮЗАННА. Ваши сыновья в Буэнос-Айресе?

АВНЕР. Я думаю.

СЮЗАННА. Что делает тот, который не пишет?

АВНЕР. Тот, который не пишет, тоже пишет. Он учится на филологическом, я вижу, как он заполняет какие-то листочки, множество листочков...

СЮЗАННА (улыбается, после паузы). Буэнос-Айрес – большой город?

АВНЕР. Большой как патио.

СЮЗАННА. Патио?

АВНЕР. Это город под открытым небом А весь мир – вокруг. Приезжайте.

СЮЗАННА. Вы уже говорили. Такие вещи нельзя повторять слишком часто...

В двери веранды появляется сияющая АРИАНА. Пауза.

АВНЕР. Ну что?

АРИАНА (улыбаясь). Без сил.

СЮЗАННА. Тебе это идет.

АРИАНА. Да. Я хочу есть! Вы сказали маме, какой я прекрасный ходок?

АВНЕР. Сказал.

СЮЗАННА. Он мне сказал.

АВНЕР и АРИАНА с улыбкой смотрят друг на друга.
ЭММА появляется под руку с КУРТОМ БЛЕНСКОМ.

ЭММА. Курт ужинает с нами! (БЛЕНСКУ). И не говорите нет, вы же теперь знаете, что, как только ко мне поворачиваются спиной, я становлюсь ужасно злоязычной.

КУРТ БЛЕНСК жалко и смущенно улыбается. Все остальные смотрят на ЭММУ с удивлением.

ЭММА. Звезд нет, дурной знак. (АВНЕРУ). Ты уложился? Что это за рубашка?

АВНЕР. Тебе нравится?

ЭММА. С этим галстуком – ужасно

АВНЕР. Вы ничего не понимаете в элегантности. Элегантность по определению должна быть вызывающей.

ЭММА. Ай, я вывихнула ногу в этих туфлях!... Какой сволочизм, извиняюсь за выражение... К тому же, такая тонкая кожа, каждый раз, когда я в них выхожу, я их обрабатываю пульверизатором, чтобы не было пятен... (Разглядывая АВНЕРА). Такое сочетание – это просто нечто!... У тебя стал вкус, как у американца, бедняжка ты мой дорогой, тут уж ничего не поделаешь.

АВНЕР. А что думает по этому поводу наш друг К...

ЭММА. Курт.

АВНЕР. Наш друг Курт?

БЛЕНСК. А в чем собственно... в чем проблема?

АВНЕР. Проблема в сочетании этой рубашки... (Он подходит к БЛЕНСКУ и заставляет пощупать рубашку). Тонкий хлопок... застежка под планкой... с этим галстуком, высший класс, надо ли уточнять...

БЛЕНСК . Честное слово, я не большой специалист в моде, но как бы это лучше сказать, чтобы вас не обидеть....

АРИАНА. Вульгарный и соблазнительный.

АВНЕР. Я принимаю только соблазнительный.

ЭММА. А справедливо будет – вульгарный. Ладно, хватит уже об этой рубашке, а где преподаватель истории?

АРИАНА. А правда, где Балинт? (Она идет на поиски БАЛИНТА).

СЮЗАННА. А не поужинать ли нам?

ЭММА. Да, пойдемте ужинать. (Она берет БЛЕНСКА под руку и тащит в дом). Я беру Курта под правую руку!

АВНЕР (тихо СЮЗАННЕ). Она с ума сошла?

СЮЗАННА смеется. АВНЕР ждет ее у двери. Не торопясь, она поправляет шаль, идет к двери, останавливается, какой-то момент они неподвижны, потом она проходит вперед, а он следует за ней.
Через какое-то время появляется БАЛИНТ. Он проходит через веранду и прислоняется к стене.
Входит запыхавшаяся АРИАНА.

АРИАНА. Да где же ты?

БАЛИНТ. Ты сама видишь.

АРИАНА. Хорошо поработал?

БАЛИНТ. Нет.

АРИАНА. Не надо отвечать мне с такой злостью.

БАЛИНТ. Я отвечаю без злости.

АРИАНА. Нет со злостью. Можно подумать, я виновата.

БАЛИНТ. Ты не виновата.

АРИАНА. Ты странно себя ведешь.

БАЛИНТ поворачивается к ней и внимательно смотрит.

БАЛИНТ. А ты расцвела.

АРИАНА. Ты находишь?

БАЛИНТ. Да...

АРИАНА. Ты будешь с нами ужинать? Сегодня вечером мы ужинаем все вместе. Эмма в состоянии какого-то помрачения пригласила Курта Бленска!

БАЛИНТ. И он согласился?

АРИАНА (удивленно). Что за вопрос?

БАЛИНТ качает головой, словно он огорчен этой новостью.
Какое-то время они молчат.

БАЛИНТ. Иди, иди. Я сейчас к вам присоединюсь.

Она послушно идет к двери, но затем возвращается.

АРИАНА. Будь повеселей, хоть иногда. Уверяю тебя, твою вечную мрачность невозможно воспринимать всерьез.

БАЛИНТ (со злостью). Да отстань ты от меня, черт возьми!

АРИАНА (после минутного оцепенения) Балинт... Что случилось?

БАЛИНТ. Да ничего... Ничего. Ты слишком счастлива сегодня, Ариана – но ты ничего не видишь...

Пауза.

АРИАНА (подходит к нему совсем близко). Скажи мне, что я должна видеть...

БАЛИНТ (мягко). Не сейчас. Ты сейчас ничего не можешь увидеть...

Пауза. Она направляется к двери.

АРИАНА. Ты идешь?

Он кивает. Она выходит. Вскоре выходит и он. Вдалеке слышатся глухие раскаты грома.

– 6 –

Ночь.

АВНЕР (стоя в двери веранды). Спокойной ночи...

Из дома раздаются какие-то голоса, потом наступает тишина.
АВНЕР пересекает веранду и спускается в сад. Он останавливается, повернувшись спиной, и созерцает черный горизонт.
Вскоре появляется АРИАНА.
Пауза.

АВНЕР (не глядя на нее). Чувствуешь этот запах? У нас в Румынии был дом, после каждой грозы отец заставлял нас выходить на улицу и вдыхать этот воздух. (Он оборачивается к ней). Ты хорошо шла сегодня.

Пауза.

Когда я был ребенком, я совершил большое путешествие. Я многое увидел в этом мире, как-то фрагментарно. И каждый фрагмент вызывал во мне желание узнавать что-то новое... Что-то, совсем далекое, неведомое... Вот почему я люблю горы, они пробуждают воображение, потому что все можно сравнить с горными вершинами, со склонами, поросшими лесом – тут и равнины, и пустыни, и озера, и Хоггар, и Хинду-Куш, все ледяное сияние Севера, пропасти, древние дороги на плоскогорьях Китая, заснеженные горизонты, и солнце... Как можно жить где-то в одном месте? – Я рад, что ты пошла со мной туда. Там, наверху, Ариана, видно только небо, которое охватывает все, всегда, при любом освещении, такое отстраненное, отсутствующее, как дальняя страна, там наверху нет отдохновения, нет бездны, там не кланяются и не падают, как думает твоя мать, там , наоборот, оказываешься у подножья мира... В конце концов, всегда начинаешь мечтать с грустью или с ностальгией, о городах, которые никогда не увидишь... обо всех этих дивных названиях незнакомых городов, Вавилон, Самарканд, Ибари, Пергам... о бесконечных путешествиях, обо всех семи ветрах... Что бы мы делали без музыки?...

Пауза.

АРИАНА. Когда вы уезжаете?

АВНЕР. Завтра вечером.

Пауза.

АРИАНА. Что же я буду делать без вас?

АВНЕР. О, множество вещей. Ты поедешь... поедешь в Грац есть форель. Ты еще этого не сделала. Я скажу Балинту, чтобы он тебя туда отвез.

АРИАНА. Вы меня отвезите.

АВНЕР. Я не могу, малышка. Не могу.

АРИАНА. А "Стабат матер"?

АВНЕР. Я прослушаю ее мысленно.

АРИАНА. Вы так радовались, что пойдете туда...

АВНЕР. Я знаю. Да.

Пауза.

Но ты-то пойдешь. Вместе с Балинтом.

АРИАНА. Перестаньте все время говорить о Балинте.

АВНЕР. Прости. Он очень любит музыку, этот молодой человек.

АРИАНА. Меня это совершенно не интересует.

АВНЕР. Вчера днем мы с ним воздвигали наш пантеон, угадай, кого он ставит после Моцарта.

АРИАНА молчит. Пауза.

АВНЕР. Он ставит Шуберта!... Не Бетховена, не Баха. Шуберта. Хоть я с этим и не согласен, я считаю подобный выбор признаком истинной музыкальной чуткости... Ты куда?

АРИАНА. Пойду лягу.

АВНЕР. Не пожелав мне спокойной ночи?

АРИАНА. Спокойной ночи...

АВНЕР. Тебе скучно со мной?

АРИАНА. Мне скучно, потому что вы нарочно так делаете.

АВНЕР. И ты не хочешь знать, кого я ставлю на второе место?

Она улыбается и остается стоять там, где остановилась.

Так вот знай, у меня второго нет по той простой причине, что у меня два первых!... А третьего хочешь знать?... Если хочешь, иди спать.

Пауза.

АРИАНА. Вам хочется уезжать?

АВНЕР. Нет.

АРИАНА. Тогда оставайтесь.

АВНЕР. В жизни все не так просто.

АРИАНА. А как в жизни?

АВНЕР. Лучше подыши воздухом, чем глупости говорить... Сегодняшняя ночь уже зимой пахнет.

Пауза.

АРИАНА. Авнер...

АВНЕР. Что?

АРИАНА. Среди тех причин, по которым вы не хотите уезжать...

АВНЕР. Да?

АРИАНА. Среди этих причин... я играю какую-то роль?

Он внимательно смотрит на нее... Какое-то время они молчат.

АВНЕР. Конечно. Ты заметила, что Клемс за столом не произнес ни слова... Рта не раскрыл. Присутствие Эммы его травмирует, бедного. Он завтра отвезет меня в Женеву. В своей «Вольво».

АРИАНА. Вы просили его об этом ?

АВНЕР. Нет. Он сам предложил. Прежде чем пойти спать, он мне предложил. Я спросил его: "Вы не едете в Женеву?" – Он сказал: "Нет, но я с удовольствием отвезу вас"... (Жест непонимания). ...Ему приятно меня отвезти!

АРИАНА делает несколько шагов. Когда она вдруг останавливается, она оказывается к нему спиной.

АРИАНА. Вы иногда бываете в Париже?

АВНЕР. Редко.

АРИАНА. Мне бы хотелось задержать вас... Скажите, что мне сделать.

АВНЕР. Ничего.

АРИАНА. Я должна суметь удержать вас.

АВНЕР. Ты слишком много говоришь, Ариана.

Она колеблется, оборачивается. Потом хочет идти.

АВНЕР. Ариана!... Мы завтра не увидимся, я уезжаю в Женеву в восемь часов.

Она останавливается.
Он какое-то мгновенье смотрит на нее, потом отворачивается.
Она медленно возвращается.
Пауза.

АРИАНА. А почему вы сказали мне, завтра вечером.

АВНЕР. Потому что самолет только вечером. Но я завтра должен быть в Женеве по делу.

Пауза. АРИАНА растеряна.

АРИАНА. И Бленск повезет вас в восемь утра?...

АВНЕР. Да. Знаешь, такие субъекты уже в шесть на ногах.

АРИАНА. Я его ненавижу.

АВНЕР. Почему?

АРИАНА. Во что он лезет!

АВНЕР. Ни во что. Это очень мило с его стороны...

АРИАНА. Значит вы проведете два часа в его ужасной машине, с ним, будете разговаривать, у вас такой вид, будто вас радует эта поездка, вовсе не похоже, что вы хоть сколько-нибудь страдаете от этого...

АВНЕР. А чтобы ехать на поезде, мне надо было выезжать в семь часов.

АРИАНА. Вы не понимаете. – От Страттена до Женевы, в течение двух часов, вы будете принадлежать Курту Бленску, ему удалось заполучить вас на два часа для себя одного! И пока я буду томиться в этой пустыне, вы с удовольствием дадите себя убаюкать этому швейцарцу...

АВНЕР. Убаюкать – ты все-таки преувеличиваешь.

АРИАНА. Не делайте вид, что вы ничего не слышите... Это утомительно, уверяю вас...

АВНЕР. Что ты хочешь от меня услышать?

АРИАНА. Я следовала сегодня за вами, Авнер, в горах, которые вы так любите, я за вами следовала, и ничего больше, вы шагали, шагали... и как это понять? ... я ощущала ваше присутствие, ваше ...одиночество.

Пауза.

АВНЕР Ты меня придумываешь, Ариана.

АРИАНА. Даже если я вас придумываю, даже если человек, за которым я следовала, не вы, сегодня вечером имеет значение только ваше отсутствие, этот пейзаж, в котором вас не будет, эта печаль, которая ждет меня, и которая уже сегодня ощущается во всем, на что падает мой взгляд...

Пауза.

Могу ли я... могу ли я следовать за вами этой ночью?

АВНЕР. Нет. Нет, Ариана...

У него вырывается жест нежности, с каким обращаются к ребенку. Она резко отталкивает его.

АВНЕР. Ты сделала мне больно.

АРИАНА. Недостаточно больно.

АВНЕР. Давай.

Она с силой дает ему пощечину. Он так же сильно отвечает ей пощечиной. Она не удерживается и падает.

АРИАНА. Не надо изображать дурацкое страдание, по крайней мере ведите себя как обычно!

АВНЕР. Я не стремлюсь тебе понравиться.

АРИАНА (мягко). Нет... Однако вам так здорово это удалось, что даже эти слова меня не задевают...

Пауза.

АВНЕР. Мои желания, Ариана, не из тех, которые можно исчерпать... Я вступил в такое время, которое я заранее ненавижу, и в то же время жду. Ты следовала за мной в Лензэе, и видела мою спину... Господин Мильштейн, которого ты видишь перед собой, мечтает о покое, о пошлом удовольствии отдохнуть. Скорее занудный тип. Я не могу, пойми, я не могу искать покоя... и любить тебя...

Пауза.
В тот момент, когда ночь накрывает их, можно угадать, ее порыв к нему.

– 7 –

Раннее утро. Пасмурно. Мрачно.
КУРТ БЛЕНСК появляется со стороны дороги с канистрой в руке, в сапогах и пальто, пересекает сад и входит в гостиницу.

ЭММА (из-за кулис). Авнер?.. Авнер?..

Она появляется в дверях веранды, в халате, с двумя пакетами в руках. Опершись на перила веранды, она вглядывается в сад.
Входит КУРТ БЛЕНСК.

ЭММА. Авнер?... О, месье Бленск, то есть Курт, мой брат уже спустился?

БЛЕНСК . Я его жду, мадам Мильштейн, я приготовил машину, все готово к отъезду.

ЭММА. Я купила два свитера для его сыновей, и забыла отдать их ему. Что у меня с головой? У меня безумный вид, да? Я даже не успела причесаться. Осторожно, осторожно в машине, мой маленький Курт. Он будет говорить вам, чтобы вы прибавили скорость, а вы притворитесь, что не слышите. Что может быть опасней этой мокрой горной дороги.

БЛЕНСК. Мадам Мильштейн, моей Вольво уже четырнадцать лет, вы можете разглядывать ее через лупу и не увидите ни единой царапины. У нее кузов новее нового.

ЭММА. Тем лучше, тем лучше... Но вы посмотрите только, что за погода. И за что нам эта серая скука?...

Входит АВНЕР. На нем вчерашний костюм. Пальто. Чемодан. Сумка для обуви. Атташе-кейс.

Не говори только, что у тебя нет места, я купила эти дорогущие свитера у Ханцельмана... (Она бросается к чемодану и пытается его открыть). ...Коричневый отдашь Пабло, а зеленый – Саниэлю... Знаешь, они в таком тирольском стиле, это их позабавит...

АВНЕР смотрит на ее попытки уложить пакеты в чемодан с какой-то отстраненной покорностью.

(Закрывая чемодан с большим трудом). Какой ты отдашь Пабло?... Повтори, что я сказала... Коричневый – Пабло! Ты не слушаешь меня, ты сделаешь наоборот; я на пакете напишу "П"...

Она хочет уже снова открыть чемодан. АВНЕР берет ее за руку.

АВНЕР. Оставь. Не беспокойся. Ни один из них никогда не наденет эти свитера. Каждый год ты упорствуешь в своем желании сделать им подарки, которые им не нравятся, потому что им нравится только то, что они покупают сами.

ЭММА. Как ты умудряешься быть таким гадким за пять минут до отъезда – молодец.

АВНЕР. Я не гадкий, Эмма. Я говорю, что есть. (Он спускается в сад).

Появляется СЮЗАННА, в брюках и шерстяном свитере.

СЮЗАННА. Как холодно.

ЭММА. Я заледенела.

Господин БЛЕНСК с трудом подымает чемодан, берет сумку с обовью и идет с ними в сад.

ЭММА. Что он делает?

СЮЗАННА. Месье Бленск, почему вы не подгоните машину с другой стороны?

БЛЕНСК . Оставьте, оставьте... Таким образом я могу разогреть ее, не загазовывая пространство перед входом в гостиницу. (Он исчезает на дороге).

ЭММА (АВНЕРУ). Ты бы все-таки мог ему помочь. Он тебе не слуга.

АВНЕР. Ему это нравится... Ему нравится носить...

ЭММА качает головой.
Входит БАЛИНТ.

БАЛИНТ. Здравствуйте.

СЮЗАННА и ЭММА. Здравствуйте.

АВНЕР в саду, повернувшись к ним спиной, смотрит на горы.
После некоторого молчания СЮЗАННА спускается по ступенькам. ЭММА и БАЛИНТ следуют за ней.
АВНЕР оборачивается к ним.

АВНЕР. Уезжаю. (БАЛИНТУ). ...Вы пришлете мне свой «Железный век»?

БАЛИНТ улыбается. Они пожимают друг другу руки.
АВНЕР подходит к СЮЗАННЕ. Берет ее руки и подносит к губам. Безмолвное прощание. Потом подходит к ЭММЕ и обнимает ее.

АВНЕР (целуя ее). Зеленый – Пабло...

ЭММА. Нет!...

АВНЕР смеется. Берет кейс и идет туда, куда ушел БЛЕНСК. Тот появляется, уже без чемодана и сумки.

АВНЕР. Поехали.

БЛЕНСК (остальным). До завтра!

БАЛИНТ и ЭММА . До завтра...

Прежде чем исчезнуть, АВНЕР делает прощальный жест.
В последний момент на веранде появляется АРИАНА. В некотором оцепенении смотрит на уходящего АВНЕРА.
После паузы.

ЭММА. Что будем делать?