Текст книги "Химеры (СИ)"

Автор книги: Ярослава Кузнецова

Соавторы: Анастасия Воскресенская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 45 страниц)

– А где Ньет? – Адаль оглядел ряды пустых кроватей. – Белка беспризорная под дверью сидит. Чего он ее бросил?

– Белка, – Рамиро запустил руку под кровать, в вещмешок. – Хочешь сухаря?

– Да, командир! – девица, шаркая ботинками, подбрела поближе, получила сухарь и стала его грызть, задумчиво глядя на Рамиро.

– Белка-Белка, – вздохнул тот и сел, спустив ноги. Чуть отстранил фоларицу от себя и нагнулся, поправляя ей спущенные гольфы, как маленькой девочке. – Что ж ты у нас тощая такая…

– Пойдемте в комнату отдыха, – сказал от дверей Адаль. – Гости же.

Рамиро поморщился.

– Принимайте гостей без меня. Я почитаю. И Белку тут посторожу.

Адаль шагнул в спальню и остановился в проходе, укоризненно качая головой.

– Какой же вы нелюдим, господин Илен. Нехорошо так. Там же принц! Это неуважение, сидеть букой в комнате, когда его высочество приехал. Если я вас не приведу, за вами сэн Логан придет или сэн Вильфрем, будут ругаться и все равно вас вытащат.

Из коридора заглянул еще один человек, долговязый найл, снежно-белая грива заметала ему плечи. Красивые густые волосы, совсем лишенные свойственной седине желтизны, не слишком вязались с грубоватым землистым лицом, посеченным морщинами, моряцким прищуром и потрепанным дождевиком. И с неизменной спичкой в углу рта.

– Господин альд, – улыбнулся он, показав желтые зубы. – Привет. Где твои фоларята? А парень где?

– Ушел к приятелю, – Рамиро захлопнул книгу. Почитать ему точно не дадут.

– Деточка! – найл поманил Белку. – Иди-ка сюда, маленькая.

К удивлению Рамиро, Белка разулыбалась и охотно пошла к чужому. Он, обняв ее за худенькие плечи, увлек в коридор.

– Эй! – Рамиро вскочил. – Не уводите девчонку, как вас там… Аранон!

Но тот уже исчез. Чертыхаясь, Рамиро схватил свою книжку и поспешил за найлом. Умник нашелся, потащил фоларицу в набитую людьми комнату как раз к моменту налета. А если она там кого-нибудь изувечит?

В комнате отдыха было темновато, полно народа и пластами висел дым. Верхний свет вырубили, зато в центр комнаты вытащили два торшера, а между ними на стуле сидел в свободной, неуловимо напоминающей денечкину, позе молодой улыбчивый мужчина, с тонким лавенжьим профилем, с волосами удивительно гладкими, словно голову ему облили расплавленным серебром. Сейчас, вблизи, Рамиро видел, что на принца Алисана или короля Герейна он похож только дареной мастью и фамильными чертами, напоминающими о близком родстве с дролери.

Рамиро пробрался к светящейся в полумраке белой шевелюре. Аранон уже расселся на скамье, а к его коленям прижалась Белка – точь в точь, как она прижималась к Ньету.

– Аранон, не надо ей здесь быть, – нагнулся к его уху Рамиро. – Она взбесится при налете.

– Тсс! – найл подвинулся, освобождая место. – Садись, альд. Не бойся, не взбесится, я волшебное фоларийское слово знаю.

– Очень рад познакомиться с вами, прекрасные господа, – говорил тем временем его высочество, озаряя собравшихся улыбкой, такой яркой, что поневоле хотелось зажмуриться. – Выразить свое восхищение и гордость за дарское рыцарство, за вас, господа добровольцы, за вас всех, кто счел своим долгом прийти на помощь братскому Найфрагиру. Без малого тысячу лет мы соседи, и всякое между нами случалось, но со времен Союза Великих Мужей, союза короля Халега и короля Ворона договор о дружбе и взаимопомощи ни разу не нарушался.

У принца был отлично поставленный голос и внятная речь, как у хорошего актера, а глаза буквально лучились. Они были очень светлые, лунные, хрустальные, с невероятной светоотдачей – Рамиро впервые мог рассмотреть легендарную дареную кровь так близко. Эффектно, ничего не скажешь. Ни фотография, ни кинопленка передать этого сияния не могли.

– Впрочем, довольно пафоса! – принц потянулся куда-то в толпу и ему передали резную старинную арфу, похоже, и правда, музейную. – Лучше я, в честь нашей встречи, спою вам несколько народных песен.

Он поставил арфу на колено, любовно прислонил к себе и провел по струнам узкой длиннопалой рукой.

Зазвучал мягкий аккорд, и в тот же миг далеко, за стенами казарм, взвыла воздушная тревога. Принц прижал ладонью струны, пережидая, а Рамиро с беспокойством взглянул на Белку. Та сидела тихо, спрятав голову беловолосому найлу под пиджак. Аранон рассеянно поглаживал ее по плечу.

Потом снова зазвучал переливчатый аккорд, пальцы принца забегали по струнам.

– Это весна виновата,

Солнцем земля согрета.

Оставлю бархат и злато -

Стану простым хинетом.

Хинету немного надо:

Острый меч и кольчуга.

Земля от рая – до ада,

Да чтобы ждала подруга.

Слушатели встрепенулись и стали подтягивать – песня была очень старая, ее любили петь горожане на праздничных застольях и семейных посиделках. В полумраке блестели десятки глаз, устремленных на принца, даже Вильфрем, подперев подбородок кулаком, мечтательно улыбался. Логан Хосс, сидевший рядом с ним, смотрел на Лавенга умиленно и ласково, слов он, видимо, не помнил, зато мычал в такт и покачивал тяжелой головой. Сэн Иен, лорд Ранд и его сын тоже глядели на принца с обожанием, подпевали, как могли, запаздывая и глотая слова. Госпожа Кайра протирала очки, и лицо ее было просветленным и каким-то беспомощным, незащищенным, а глаза моргали, словно ослепленные.

Зато Черепок и другие хинеты-наемники песню прекрасно знали и дружно подтягивали.

– Красотка с холодным взглядом,

Не опускай ресницы!

Хинету всякая рада,

Когда он в окно стучится.

Рамиро захотелось курить и он начал бездумно листать книгу – дымить в двух шагах от певца он не решился, да и пепел стряхивать некуда. Было бы неплохо попросить Принца-Звезду спеть что-нибудь из «Песен сорокопута», Лара бы дорого дала, чтобы их послушать. Или эти «песни» существовали только как стихи и не были положены на музыку?

Анарен спел про хинета и начал другую залихватскую песню, тоже смутно знакомую. Похоже, он таким образом завоевывал аудиторию. Впрочем, это ему удавалось.

Где сейчас бродит Ньет? Рамиро покосился на фоларицу – она, кажется, заснула у найла под рукой. Принц все пел и пел – и ему подпевали. Глядели на него с восхищением и обожанием. Струны арфы ритмично звенели, заставляя публику дышать в такт. Рамиро маялся без курева, мучал книгу, открывал и закрывал ее, и клял себя за то, что совершенно нечувствителен к музыке. Арфа вдруг мелодично застонала и умолкла – принц прижал струны ладонью. Стало очень тихо.

– А что прекрасный господин там такое интересное читает? – недовольно спросил принц. Рамиро захлопнул книгу и покраснел. – Наверное, нечто значительно более интересное, чем мои песни.

– Прошу прощения, я не нарочно… – начал оправдываться Рамиро. Принц недовольно сверкнул на него серебряными глазами и вскинул голову, окружающие мрачно молчали. – То есть машинально… Песни ваши очень интересные!

– Что это за книга? – настаивал Анарен. Рамиро невольно подумал, что тот в бытность свою ребенком был очень капризным.

– "Песни синего дракона", – ответил он неохотно. – Авторства Мигеля Халетины, вашего современника, кстати. Вы ведь наверняка и знакомы с ним были, вот чудо-то.

Серебряные глаза чуть расширились и лицо принца застыло красивой маской.

– Мигеля Халетины? А разве он не… То есть, когда он ее написал?

– Уже в зрелые годы, когда жил на севере, перед тем, как стал лордом Нурраном.

– Что-о-о? – Анарен отставил арфу и поднялся со стула. Потом шагнл к Рамиро и требовательно протянул руку. – Позвольте мне эту книгу, прекрасный господин.

– Но это подарок. Я не могу.

– На пару дней. Почитать, – Анарен криво усмехнулся, и лицо его вдруг стало страшным.

Рамиро неохотно протянул книгу. Принц принял ее, словно боясь обжечься, потом повернулся к остальным.

– Прошу меня простить, вынужден удалиться, – сказал он, игнорируя разочарованные возгласы. – Плохое самочувствие. Всего доброго.

* * *

– Авантюру вы затеяли, – проворчал Гваль, перезаряжая пистолет. – Киаран, ну куда тебя несет на ночь глядя. Сожрут.

– Мы и сами отлично справимся, – Киаран надулся.

Ньет перетягивал шнуровку на тяжелых военных ботинках и помалкивал. Ему было интересно, что задумала полуночная малявка.

– Понимаешь, Гваль, если мы их не найдем, то кто знает, что может случиться. Если это наймарэ… он все что угодно может натворить. Мне Нож рассказал о том, что было в Катандеране, если то же самое начнется в Химере… с сестрой можешь попрощаться. Но если боишься – с нами не ходи.

– Вы улицы не знаете и карту читать не умеете, – буркнул Гваль. – Отпусти вас, живо заблудитесь. И сожрут вас где-нибудь. Что будете проверять в первую очередь?

– Вот этот большой гастроном, – Киаран потыкал пальцем с темным заостренным ногтем в карту с флажками. – Его неоднократно обворовывали, а набор украденного… странный. И я умею читать карту, Гваль. Если дело только в этом.

– Я хочу пойти, – Гваль сказал, как отрезал. – Это дело меня касается, а вам не помешает присмотр. Все.

Ньет внимательно пригляделся. Эти двое, похоже, что-то скрывали. Какой-то тяжелый разговор или кошка между ними пробежала… Кажется именно Гваль привез полуночную малявку в Химеру.

– Ты мне не лорд, чтобы указывать, – взбеленился Киаран. – Я жалею, что вообще согласился тебя взять.

– А ты не жалей. Без меня тебя собаки сожрут, забыл?

– Если бы ты не сунул меня, как котенка, УКВДшникам!

– Это был единственный выход!

– А я-то еще не стал тебя есть!

– Кхм! – громко кашлянул Ньет. Найл и полуночный обернулись к нему и замолчали.

– Если вы хотите выяснять отношения, то, может быть, пойдем на разведку завтра? Наймарэ наверняка подождет, приостановит свои дела. Я тогда в казарму вернусь, у меня свой человек есть, и он беспокоится, кстати.

И мы никогда не ссоримся, хотел прибавить Ньет, но это было неправдой.

– Он не мой человек, – сердито бросил Киаран и надулся. – Еще чего.

– Да ладно заливать.

Гваль непонимающе посмотрел на двух нелюдей и сжал губы.

– Идем.

Киаран пожал плечами и пошел к выходу. Он был одет, как обычный найлский подросток – парусиновые штаны, майка и куртка. Острые ушки скрыл под платком.

– Если наткнемся на наймарэ или на его людей, не стоит мне в УКВДшной форме разгуливать. Попробую втереться в доверие, а вы проследите, куда пойдем. Днем вернетесь с подмогой.

– План конечно хороший… – с сомнением пробормотал Ньет. – Вот только наймарэ нас за версту почует.

– Вряд ли он сам по улицам ходит. Скорее его слуги, а они просто глупые дети.

– Не стоит недооценивать глупых детей, – буркнул Ньет, – Они хитры, сообразительны и осторожны, когда делают глупости. Чем опаснее глупость, тем хитрее дети.

– Ты так хорошо знаешь человеческих детей? – удивился полуночный. Ньет дернул плечом и поморщился, не желая вдаваться в подробности. Гваль сказал:

– А как ты собрался втереться им в доверие, Киаран? У тебя же на лбу написано…

– Если я не отводил глаза тебе, Гваль, не значит, что я этого не умею. – Слуа улыбнулся, показав острые клычки.

– Чертова Полночь.

Гваль насупился и на время прекратил расспросы.

На улице смеркалось – на севере темнеет рано. Оборванные клены и липы сиротливо мокли под мелким дождем.

Мимо общежития УКВД прошел наряд с собаками и фонарями. Ньет поежился и втянулся поглубже в стеганый воротник форменной куртки. Киаранов найл повертел в руках пропуск на время комендантского часа, подписанный кем-то из высших офицеров, аккуратно сложил его и спрятал в карман шинели.

Фуникулер теперь ходил до девяти вечера, но народ исчезал с улиц гораздо раньше. Они ехали в полупустой освещенной холодным светом грохочущей коробке, Ньет с любопытством смотрел в окно, на проплывающие мрачные громады химерских зданий. Киаран молча сидел на деревянной лакированной скамье, сцепив пальцы и глядя прямо перед собой темными глазами. Найл откинулся на спинку, вытянул ноги и скрестил руки на груди.

– А если они не появятся сегодня?

– Значит, не повезло. Но на пропажи в гастрономе поступают жалобы где-то раз в три дня. В последний раз – позавчера. Так что, почему нет.

– А что крали?

– Еду, сладости. Модные дарские вещи. Выпивку, сигареты. Ящик шоколада. Похожие пропажи еще в нескольких магазинах поблизости.

– Да, похоже на подростков.

Фуникулер дернулся и встал. Свет погас. Пронзительно завыла сирена, по темному небу зашарили лучи прожекторов. Ньет схватился за ремень винтовки.

– Сегодня раньше обычного, – найл озабоченно выглядывал в окно. – Кто из вас такой неудачливый, парни?

– У меня еще не сильно удачи накопилось, – нерешительно сказал Киаран. – Но ведь ждать нельзя.

– Нельзя. Выходим.

По темной круто уходящей вниз улице усиливающийся ветер мел обрывки бумаги и влажные листья. У Ньета заныло в ушах – приближение полуночных вызывало сильные скачки давления. Задребезжали стекла домов и басовито загудели тросы фуникулера. Небо тоскливо подсвечивало зеленым и фиолетовым.

Киаран, прищурившись, вгляделся в набухающие свечением контуры домов, потом махнул рукой, пригибаясь побежал по улице вниз, к гастроному. Ньет и Гваль последовали за ним. В тот момент, когда они, жадно втягивая воздух, добрались до черного хода в магазин, небо будто разверзлось, и крылатые, когтистые тени понеслись над Химерой с ревом и грохотом, исторгая фосфорный, леденящий огонь и мертвенные пучки молний. Глубокие, как трещины, тени, метались по мокрому асфальту, и в лужах отблескивали силуэты Дикой Охоты. На глазах у Ньета на стену противоположного дома ляпнулась какая-то крылатая тварь и поползла вниз головой, шипя и заглядывая в ослепшие окна.

– Откройте, УКВД, – Гваль постучал в дверь, не поворачиваясь и не отрывая взгляда от кипящего неба. Через некоторое время засов загремел и через порог на них подозрительно уставился пожилой ссутуленный найл.

– Мы звонили, – нетерпеливо сказал Гваль. – Позвольте войти.

Найл, не приглашая, продолжал стоять на пороге, подслеповато вглядываясь. Желтая полоса света падала на дорогу. Гваль пожал плечами и прошел внутрь магазина, Ньет и Киаран затормозили на пороге.

– Заходите, ребята, – кинул им Гваль. Нелюди дружно кивнули и шагнули в теплый свет человеческого жилья.

– Звиняйте, что не пригласил, хоть и предупреждали, – проскрипел сторож. – Теперь полоночь по улицам шляется, сразу и не разберешь. А без приглашения они не войдут, пока крышу не снесут.

Киаран ханжески опустил ресницы и стал смотреть в пол, чтобы сторож не заметил глаз без белков.

– Паренек в альдской форме, морской офицер и шпана из подворотни, на всех – один УКВДешный пропуск… странные времена настали.

Снаружи выли сирены.

– Извините, на разговоры нет времени. Спуститесь в подвал, а мы последим за магазином.

– Да ничего, мне и тут не страшно. Магазин пару раз грабили во время налетов, вот я и стерегу. Ничего особенного не взяли, но стекло разбили, потом вставлять пришлось. Страна в опасности, а они по прилавкам шарятся, наверняка приезжие поганцы… из Дара или с Немого Берега. Найлы бы так ни за что не стали поступать, – раскипятился сторож.

Гваль прервал его излияния и пошел по длинному, освещенному болтающимися лампочками коридору в торговый зал. Ньет и Киаран последовали за ним.

– По улицам сегодня походить не придется, сожрут и не заметят, по крайней мере посидим в засаде, – полголоса сказал Киаран.

– Пользы-то будет, – хмыкнул Гваль.

– Их много. И становится больше. Они должны что-то есть. Одеваться в теплое.

– А наймарэ не может наколдовать им еду.

– Они сами для него – еда.

В просторном зале было темно и гуляли тени. Высокие витринные стекла заклеены крест-накрест полосками бумаги. Еле слышно гудели батареи отопления. Вкусно пахло копченостями и шоколадом.

Устроились за прилавком, Киаран сел на пол, насторожив ушки и прислушиваясь, Гваль, спотыкаясь и чертыхаясь в полутьме, нашарил табуретку, а Ньет устроился рядом с Киараном.

– Подождем. Если и придут, то во время налета, когда все в убежищах.

Стало тихо, только слышно было мерное дыхание Гваля. Ньет терпеливо ждал, погрузившись в текущее время, как в воду. Беснующаяся снаружи Полночь не волновала его, прошло то время, когда он боялся и сходил с ума. Теперь если что и чувстовал, только холодную ненависть к гаду, который обманывает и использует глупых человечьих подростков. Все повторяется. Только Десире больше нет.

К действительности его вернул звон разбитого стекла. Киаран приподнялся и тенью выскользнул из-за прикрытия прилавка, тут же растворившись в темноте. Ньет, как ни прислушивался, не мог различить звука его шагов. Зато он прекрасно слышал тех, других. Торопливый шепот, стук деревянных ящиков, шарканье подошв, шелест бумаги, приглушенные ругательства и азартное сопение.

Подростки. А полуночная малявка-то была права. Ньет осторожно выглянул из-за прилавка в зал. Из разбитой витрины тянуло холодом с улицы. Между стеллажами несколько темных фигур набивали сумки, тянули в какой-то мешок, не обращая никакого внимания на беснующуюся снаружи Полночь и отдаленные звуки выстрелов. Жахнуло какое-то тяжелое орудие, зазвенели стекла.

Потом от стены дома отделилась невысокая тень, неторопливо подошла к ночным налетчикам. Ньет замер, потом облегченно выдохнул. Похоже у Киарана был дар уговаривать, потому что полуночная малявка преспокойно подхватила какую-то коробку и удалилась в ночь вместе с воришками.

– Проследим за ними, – сказал Гваль. Надо же, как тихо подобрался… – Если нас не сожрут. И если…

– Если что?

– Если этот милый парнишка просто не воспользовался шансом вернуться к своим.

Часть вторая. Глава 22

Домой, в особняк герцога в верхнем городе, Энери шел пешком. Ветер носил дождевые шквалы, раскачивая фонари, бледный свет дробился и дрожал на мокрой брусчатке. Горловина улицы гудела, как труба. Окна, задраенные ставнями, были слепы, словно залепленные пластырем глаза. Над зданиями, в низких тучах, метались лучи прожекторов, отлавливая рыщущие крылатые силуэты. Со стороны порта глухо бахали одиночные выстрелы.

Энери задрал голову, принюхиваясь, оскалился в слоистую, проницаемую мглу, где дымным, чернее черного, пятном колыхалось чужое присутствие. Тварь отпрянула, втянулась в подворотню, освобождая дорогу.

Гулкое эхо шагов катилось по улице. Энери нес книгу на груди, спрятав под пальто, и она ледяной плитой давила ему на сердце.

Мигеле Халетина. Лестанский мальчишка, которого Сакрэ Альба привез из стычки с пиратами и назвал своим оруженосцем. Черноволосый, поджарый, цепкий, как обезьяна, и такая скромница – глаз не поднимет. Мальчишка, как мальчишка. Но кое-кто оказался наблюдательнее, чем рассчитывал Альба, и шепнул Энери истинную причину, из-за которой лестанец вдруг оказался в оруженосцах у Макабрина.

На что рассчитывал Альба, Энери так и не понял. Зачем он держал эту карту в рукаве, кому и когда намеревался выложить… Ни лучшему другу, ни сюзерену, которому принес присягу, ни даже отцу своему Сакрэ не сказал ни слова. Это Сакрэ-то, который никогда не имел от принца никаких тайн.

Эта тайна умерла вместе с Халетиной.

Энери забыл о нем. Всего лишь эпизод в череде великих потрясений. Мальчишку смело зарождавшимся смерчем, который, пройдя по стране, оставил столько трупов и обломков, что ни совесть, ни память Энери вместить не могли.

Принц поднял воротник, но непокрытую голову окатывало дождем, и ледяные капли ползли за шиворот. Ветер раздувал полы, бросал на лицо слипшиеся волосы. У Энери окоченели пальцы.

Утерянная дареная кровь. Кровь Нурранов. В вещах у парня нашли черную краску – он красил волосы, и старался не поднимать глаз, ярколиловых – фамильный признак Нурранов. Это было, конечно, труднее, хотя мало ли маркадо-полукровок бродят по Дару?..

Но у Нурранов и маркадо не осталось.

Где Альба его откопал? В каких-таких лестанских гаремах, без помощи сестер святой Невены, сами по себе причудливо соединились капли нуррановской крови, чтобы родилось дитя, полностью соответствующее Реестру?

Альба теперь не ответит. Халетина тоже. Впрочем… почитаем книгу.

Дождь не переставал. Энери шагал вдоль кованой ограды, лиственницы за нею еще не облетели, их светлые силуэты плыли на фоне озаряемого вспышками неба. К едкому запаху Полночи, пропитавшему город, прибавилась нежная смолистая нота. Принц, просунув руку сквозь решетку ворот, откинул щеколду и отворил калитку.

Его флигель, темный и молчаливый, находился в глубине парка. Парк был пуст, только шумели полуголые ветви и стучали капли о выстланную листьями дорожку. В

верхних кварталах Полночь почти не искала поживы – дома здесь напоминали крепости и хорошо охранялись. Энери поднялся на крыльцо и открыл дверь своим ключом.

– Ваше высочество! – оба охранника повскакали из-за стола, где стояли пивные бутылки, немудреная закуска и были разложены фишки от лото. – А мы вас утром ждали!

– Мои планы изменились, – сказал Энери ровным голосом. – Пожалуйста, не беспокойте меня утром.

Он поднялся к себе, скинул промокшее пальто, выступил из отсыревших туфель. Шелковые носки оставляли на сверкающем паркете влажные следы. Принц бросил книгу на постель и направился к бару, где выбрал едва початую бутылку пятнадцатилетней альсатры и пузатый бокал.

Книга, заботливо обернутая в газету, оказалась издана в Химере, в конце прошлого века – редкий, коллекционный экземпляр. Плотная мелованная бумага, превосходные цветные иллюстрации проложены листами прозрачного пергамента, причудливые орнаменты, виньетки и черно-белые картинки в тексте. Все – отменного вкуса.

Предисловие рассказывало про Халетину – как он попал из своего Лестана под руку короля-Ворона исследователи его биографии не знали.

Перенесся, очевидно, по воздуху.

Или приплыл из Алого моря в Полуночное, раз ему приписывалось легендой родство с фолари. Так кто он на самом деле был – последний из Нурранов или русалка вроде Белки?

Какое мое дело, кем он был, подумал Энери, покачав альсатру в бокале. Он был мальчишкой, чужим оруженосцем, чью тайну я продал сэну Эмрану, отцу Сакрэ, надеясь, что он поможет мне заполучить Летту. Я так желал его поддержки, могущественного лорда Макабрина, и так боялся отказа… Думал, глупый, что мне нечего предложить ему взамен.

Невероятная наивность.

Но мальчика лорд Макабрин тоже взял. Отчего бы не взять. Конечно, он его взял, такой подарок, такая возможность держать за глотку любезного союзника, лорда Нуррана, давно утратившего признаки дареной крови, как и все его семейство… Только Халетина оказался скользким, как его прозвище.

Спасаясь от макабринских солдат, он выбежал на самый верх алаграндской башни и бросился в море.

Больше Энери его не видел и никогда о нем не слышал.

Человек бы не выжил. Но Халетина, видимо, и правда был не человек, а фолари. Иначе – откуда эта книга и эта история: «Халетина более двадцати лет прожил в Найфрагире, был приближенным и правой рукой легендарного Короля-Ворона. Потом вернулся в Дар, присягнул королю Халегу и принял имя высокого лорда Нуррана по праву дареной крови. До конца жизни он правил в Южных Устах, значительно перестроив и обновив береговые фортификационные сооружения. Потомков не оставил, и имя высокого лорда вернулось к прежним хозяевам».

Энери глотнул альсатры и усмехнулся. Если бы в Южных Устах он вместе с экскурсией проехался дальше по набережной, то наверняка бы узнал эту историю гораздо раньше.

Он полистал книгу, скользя взглядом по названиям. «Сухой тростник», «Глаза Полуночи», «Сказка о Надо и Ненадо»… «Злой принц».

Принц хмыкнул и провел ладонью по странице, разглаживая.

«Жил на свете злой принц. Был он прекрасен, как звезды в небесах. Волосы его были, как серебро, руки, будто выточены из перламутра, а губы – алые, как кровь. Когда он пел, даже птицы замирали в небе, чтобы послушать. Отец любил его, и рыцари любили его, и сестра. Народ королевства любил его. Но принцу все было мало. Вызвал он лучшего своего рыцаря, самого прекрасного и вежественного из всех, белого рыцаря с зелеными глазами, и сказал ему: любишь ли ты меня превыше всего? Люблю, отвечал рыцарь. Тогда отправляйся немедля в путь и привези мне чудо морское. Томит меня скука, и я не знаю, как развеять ее».

Энери еще раз хмыкнул и налил себе альсатры. Злой, значит, был принц. Недобрый. Скучал он, значит…

«Белый рыцарь ни слова не сказал, взял своего коня и отправился в путь. Сначала он долго ехал верхом и преодолел множество опасностей, после земля закончилась, и пришлось ему сесть на корабль. Ни слова не сказал он, завел своего коня на корабль и поплыл в сторону рассвета. Множество неведомых земель миновал он, и вдруг увидел одинокую ладью. Ладьей же правил юноша с синими волосами, одну руку держал он на руле, а другой сыпал в воду зерна пшеницы, и морские рыбы сплывались к той ладье, и вода кипела от пестрых их тел».

С синими волосами. С синими, черт побери, нуррановскими. Я вам, сэн Эмран, не подделку какую-нибудь подсунул!

«Увидел юноша корабль и рыцаря на нем, и загорелось в нем желание взойти на борт.

Едем со мной, сказал ему белый рыцарь. Я покажу тебе земли лучше и прекраснее, места, где солнце заходит, и длинные тени тянутся по изумрудным долинам. Я покажу тебе моего принца, его волосы, как серебро, а руки, как перламутр. Когда он поет, в небе замирают птицы.

Я поехал бы с тобой, сказал юноша, но ведь не ради себя зовешь. Отчего принц твой не приплыл сам?

И ради себя зову, сказал белый рыцарь, ибо в сердце его зародилась любовь к морскому чуду.

Я погибну вдали от моря, сказал юноша с синими волосами.

В наших краях есть другое море, и зовется оно Сладким, ибо вода его не солона. Взор твой наполнится созерцанием его вод и сердце возрадуется.

Хорошо, сказал юноша и протянул руки, чтобы белый рыцарь поднял его на корабль».

Ах и ах. Сакрэ-соблазнитель. Энери фыркнул и покачал головой. Господин Халетина – знатный сказочник.

«И плыли они обратно много недель. Чудо морское пело, смеялось, и рассказало рыцарю о том, что таится в морских глубинах, и о том, что носится по волнам, о том, как дышит море и почему его воды горьки. После пришлось пересесть им на коней, и юноша с синими волосами замолк. Только вздыхал он, и оглядывался на горькие воды, вскормившие его, и повод сжимал он некрепко.

Белый рыцарь же смеялся, и шутил, и рассказывал ему, как прекрасно Сладкое море.

Вскоре приехали они к принцу, и сказал тот: ах, я думал ты давно уже погиб и приняли тебя горькие воды.

Нет, не погиб я, и привез тебе чудо морское, такое же прекрасное, как ты. Теперь твоя скука развеется и радость удвоится.

Принц поглядел на прекрасное чудо морское, и в сердце его поселилась ревность».

Энери захлопнул книгу.

Вздохнул поглубже – и выдохнул. Ревность! Какая еще ревность, скажите пожалуйста! Этот сопляк лестанский – повод для ревности? Да он по ровной земле ходил нога за ногу, шатался как пьяный, и его все время тошнило, как девку беременную. По углам прятался, ершился, шарахался… кошка помоечная. По морю он тосковал! Да просто боялся, что раскусят… правильно боялся.

Голос, правда, у него был неплохой. Энери поморщился, признавая это. У парня был хороший голос с диапазоном побольше принцева, и играл он на любых инструментах, тоже не хуже принца… И песни он сочинял… недурные. Ну и что? Это не повод для ревности.

Чертов Халетина возводит напраслину, теперь и не ответишь ему…

Энери допил бокал и снова раскрыл книгу. Ладно. Это всего лишь сказка. Здесь никто не назван прямо.

Как будто трудно догадаться, кто такой «прекрасный принц, который пел так, что птицы останавливались в небе»!

«Юноша с синими волосами, – читал Анарен, – никак не мог привыкнуть к виду другого моря, и к каменным стенам замка, что твердо возносится на суше, и к хлебу людскому, и к неволе. Только сидел он у окна в своей комнате, опустив голову. Ни петь, ни рассказывать истории не хотел он, а принца терзали скука и ревность»

Энери еще раз выдохнул и потянулся к бутылке.

«Тогда снова принц позвал к себе белого рыцаря с зелеными глазами и сказал ему: любишь ли ты меня превыше всего? Люблю, отвечал рыцарь.

Тогда возьми этого мальчишку, что не веселит меня песнями и не ублажает рассказами, свяжи ему руки и брось с башни в Сладкое наше море».

Книга пролетела через комнату и шваркнулась об стену. Энери вскочил.

– Лжешь, мерзавец! – крикнул он. – Я не приказывал этого! Ты сам спрыгнул!

Обхватив себя руками за плечи, нервно заходил по спальне.

На столе, в закрытой шелковым платком клетке, проснулись и заволновались амадины – подарок герцога, маленькие птички для уюта и веселья. Принц схватил бутылку, сделал несколько глотков прямо из горлышка. Ему хотелось запустить бутылку в стену, следом за книгой.

Вместо этого он подошел, поднял книгу – газетная обложка лопнула и сошкуривалась луковой шелухой, несколько листов выпало и разлетелось по полу, порвалась пергаментная страничка.

Книга не виновата, подумал он, разглаживая смятый лист. Виновата не книга. Виноват…

Книга была раскрыта все на той же лживой сказке. И Энери прочитал:

«Ни слова не сказал белый рыцарь, только вышел вон и отправился к синеволосому. Сердце его разрывалось, а чудо морское сидело у окна и смотрело на белых чаек.

Знаю, зачем ты пришел, сказал юноша с синими волосами. Не стоит тебе выбирать между нами. Знал я, что не заменят воды сладкие горечи вод моего рождения.

И поднялся он, и взошел на высокую башню, и спрыгнул с нее на вниз, туда где вода кипит меж камней.

Белый же рыцарь вернулся к своему принцу и спросил, доволен ли ты теперь?

И принц ответил ему – да».

Энери захлопнул книгу – теперь уже окончательно. Положил ее на стол.

– Если ты не умер, – сказал он Халетине, – то чего же расписываешь тут великую трагедию? Если ты выплыл, чудо морское. Ну спрыгнул – и спрыгнул, высоко, конечно, было, но ты же выплыл. Выплыл же! Тебе, отродью фоларийскому, это раз плюнуть, так зачем же ты позоришь меня в веках, паршивец? Альбу тут жертвой изобразил. Хороша жертва!

Энери снова принялся мерять шагами комнату.

В тот раз он выбежал на башню, когда уже все кончилось. На площадке топтались макабринские стражники, а Сакрэ стоял между зубцов и смотрел вниз. Энери испуганно схватил его за руку и оттащил, но взгляд таки успел провалиться в головокружительную пропасть, на дне которой исчерна-зеленая вода, вся в мыле, как бешеная лошадь, бросалась грудью на скалы.

– Я обещал ему защиту, – Альба глядел мимо остановившимся взором. – Я клялся защитить его.

Энери встревоженным голосом спрашивал, что случилось, сочувствовал, горестно прижимал пальцы к губам, по слову, по полслова вытягивал из Альбы халетинову тайну, которая тайной уже не была. Сжимал ему плечо, говорил, что он не виноват, что никто не виноват, что такая судьба у бедняги, упокой Господи его душу… много всего говорил.