Текст книги "Химеры (СИ)"

Автор книги: Ярослава Кузнецова

Соавторы: Анастасия Воскресенская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 45 страниц)

Часть вторая. Глава 15

Городской похоронный причал, как объяснили Анарену, находится в двух милях на север от Аннаэ, и раньше туда ходил рейсовый автобус, но теперь причал закрыт. Жители города используют для ритуала самый северный пирс. Да, и похоронную лодку можно прямо на месте купить – в помещении станции по прокату катеров и моторок открыли мастерскую.

Самый северный пирс замыкал акваторию порта, севернее было только море (и, если брать на северо-восток – Новый Аннаэ). Сейчас, чуть заполдень, на пирсе толпилось довольно много народу, и не рыбаки и грузчики, а мужчины в костюмах, женщины в белых траурных шалях, старики и дети.

Анарен, остановившись в стороне, смотрел, как толпа раздвинулась, пропуская на дощатый помост, пристроенный к внешней стороне пирса, женщину и девушку, цепляющуюся за ее плечо. Женщина несла на вытянутых руках игрушечную лодочку. Вырезанная из темного дерева, она не имела носа и кормы, с обоих концов завиваясь спиралью, как раковина. Опустившись на колени у края помоста, женщина нагнулась и поставила лодочку в высокую воду прилива. Внутри Анарен заметил прикрытый белым платком бок керамической урны. Женщина встала рядом с плачущей девушкой и, обняв ее, молча глядела, как ярд за ярдом отплывает лодочка. Потом они ушли в толпу, на их место выбралась старуха. В руках она держала такую же маленькую лодочку.

Но где же большие лодки? Анарен не решился обращаться с праздными вопросами к скорбящим и отправился искать лодочную станцию.

– Большую ло-одку? – мастер поскреб пальцем в затылке. Волосы у него были черные, как у галки – типичный найл. – Да их вроде уже лет триста, как не делают. Вы бы еще ингскую боевую ладью купить попытались, господин хороший.

Ходят тут со всякими глупостями, туристы чертовы, сказал его взгляд.

– Мне в сущности… – для коллекции? Для работы? – Я тут по семейным делам. Извините, не вовремя, конечно.

– Да, у нас на маленькие-то заказов столько, что не продохнуть. Клятая Полночь. А большие погребальные лодки вы в Химере поищите, при капище Нальфран. Там здоровый музей всякой старины. Если, конечно, открыт, в такое-то время.

Анарен поблагодарил лодочника и пошел восвояси, провожаемый подозрительным взглядом. Подумать только, досужему альду погребальная ладья понадобилась.

В который раз он позавидовал Врану, для которого не было проблемой путешествовать куда угодно. Может быть, стоило потратить эти семь сотен лет не на бессмысленные сожаления и копания в собственных грехах, а на изучение магии, или, скажем, на путешествия. Хотя путешествует он в последнее время и так больше, чем хотелось бы.

Надо вернуться в Полночь и расспросить альмов, нет ли Сэнни среди мертвых. Но как туда попасть? Разве что на погребальной ладье. И пожелают ли альмы ответить. Киаран с ними общался, а сам Анарен – никогда. Незачем было.

Мелькнула шальная мысль – а вдруг альмы знают, что от него хочет Холодный Господин. И ответят. Он выполнит и перестанет скитаться из века в век, как неприкаянный кусок прошлого, никому ненужный и неинтересный. Мертвый принц, потухшая звезда. Нежеланный родственник.

Анарен вспомнил, что фоларийский мальчишка просил его купить билеты на поезд, как плату за поиски. Интересно, что он забыл на главном капище Нальфран? Придется еще некоторое время ехать вместе. И как он собирается свою девку хвостатую в поезд протащить?

Принц чувствовал опустошающую усталость от своих скитаний. Погода тоже не радовала. Сентябрь в северных областях Дара был золотым, алым, коричным, медовым, все еще зеленым и ярко-голубым. Здесь уже полуоблетевшие жухлые кроны с темными линиями ветвей уныло торчали на фоне серого, набрякшего сыростью неба. Обшарпанные, еще и полночью подранные, дома, заклеенные окна, грязища и разъедающая ноздри вонь с морского побережья – осенние ветры приносили охапки водорослей, дохлой рыбы и моллюсков.

Если бы мог, слег бы с гриппом на пару недель, тоскливо подумал Анарен и побрел на вокзал, применять полуночные способности. Без них билетов сейчас не достать ни за какие деньги.

Ньет ждал его, как и договорились, под часами на маленьком местном вокзале. Рядом переминалась с ноги на ногу встрепанная фоларица, куталась в брезентовую куртку – с хмурого неба накрапывал дождь.

– Я же говорил, что мы изменчивые, – ответил Ньет на невысказанный вопрос. – Сажал ее на пол, а сам с чем-нибудь вкусным на подоконник забирался и дразнился, вот ноги и отросли меньше, чем за полдня. А… билеты ты купил?

– Купил, и даже на троих, – ответил Энери. – Крики радости можно не издавать и вообще мы едем в разных купе.

– Вот и хорошо, что в разных, – обрадовался Ньет. – Давай их сюда. Между нами больше долгов и обязательств нет. Пошли, Белка.

– Как ты ее зовешь?

– Да как угодно, лишь бы о море не напоминало, иначе хвост опять отрастет. Она уже и слова немного понимает, и говорит даже. Среди людей наверное быстро обвыкнется.

Фоларица посмотрела на Энери таким великолепно пустым взглядом, что он усомнился в том, что небесное создание вообще понимает, где находится. Хотя стояла она на новообретенных ногах довольно твердо, уцепившисьза руку фоларийского мальчишки. Парочка хоть куда – растрепанные, кое-как одетые, оба смотрят с опаской и подозрением. Хоть бы спасибо за билеты сказали…

– Хлеб, – потешно растягивая гласные, произнесла фоларица. – Селеоодка. Ты пло-хой.

Анарен душераздирающе вздохнул, сунул мальчишке нечестным путем добытые билеты и пошел искать свое купе.

* * *

Гваль напряженно всматривался в дорогу, сетка трещин змеилась по стеклу, сильно ухудшая обзор. Острое лезвие у горла прелести путешествию не прибавляло.

– Быстрее.

Голос негромкий, мужской. Низкий, хотя и очень молодой.

Гваль напрягся в ожидании нового болезненного рывка ремня, молча вывернул руль, ударил по тормозам. Машину в который раз за сегодня рвануло в сторону, занесло, непрошеного попутчика отбросило, нож тоже, Гваль выхватил из кобуры пистолет и дважды выстрелил через спинку сиденья, не целясь. За спиной вскрикнули, потом застонали. Стало тихо. Гваль машинально прижал ладонью щекотную струйку, ползущую из длинной ссадины на шее. Включил свет, обернулся.

Кто-то скрючился на кожаных подушках, зажав живот, блеснули оскаленные зубы. Копна черных волос с блестящими заколками. Синие полосы и узоры на треугольном лице, чуждые, странные…

Гваль выругался, на лбу выступила испарина – закутанная в меха фигурка на заднем сиденье была такой маленькой и жалкой, что показалось – застрелил ребенка. Распахнул дверь, выскочил, сунулся в салон – нет, не ребенок, подросток. Черный блестящий нож тенью выделялся на светлой обивке, рядом натекала темно-красная густеющая лужица.

– М-м-м, – простонал неудачливый угонщик. – Собаки… Надо ехать…

Гваль остервенело копался в аптечке, выискивая бинт и противошоковое.

– Скорее… собаки… – мальчишка переглотнул, зажмурился, скрючился еще сильнее. – Ехать… быстро. Порвут тебя. Соба-аки…

Он коротко вздохнул и, похоже, потерял сознание.

Гваль кое-как разжал его пальцы – слишком тонкие для человека, с когтями изогнутыми и заостренными, как у птицы. Удивляясь себе, дернул бронзовую пряжку – пропасть, что за одежда! – распутал узел на поясе, затолкал под одежду марлевый тампон. Прислушался – из темноты за машиной послышался отдаленный лай, мерный, металлический. От этого звука приподнялись дыбом волоски на загривке. Собаки, действительно. Много. Бегут сюда.

Пришелец заметался и застонал перекатывая голову по спинке сиденья, схватил Гваля окровавленной рукой за запястье, острым царапнуло кожу, ожгло болью.

– Скорее… ехать… надо…

Гваль вырвал рассаженную руку, вслушался внимательнее, оценил скорость, с какой приближался лай. Кинулся за руль, завелся и с трудом вырулил на дорогу.

Видимость была ни к черту, машину бросало из стороны в сторону, но Гваль выжимал из нее все, что мог. Надо хотя бы добраться до условно-доступного, согласно карте, жилья. Если там не снесены Полночью крыши и что-то осталось от стен. Укрыться от преследования, а потом уже разбираться с этим… подарочком. Ничего себе. Что это за тварь свалилась ему в машину. И как он смог в нее забраться, говорят же, что полночь не может войти в дверь без приглашения. Или арендованная машина не считается? Или он – не полночь? Если серебряный обломок – его оружие, то мальчишка не демон.

Лай не приближался, но вроде бы и не отдалялся, шум мотора не мог заглушить мерный, леденящий душу звук.

Поселок, пустой, покинутый людьми, показался внезапно. Гваль свернул в сторону от основной дороги, поехал по проселочной, поглядывая по сторонам. Никого. Ни огня, ни светящегося оконца. Он наугад затормозил около одного из черных, неприветливых домов, накинул бушлат, выбрался из машины, толкнул калитку. Незаперто. Пошел по засыпанной гравием тропинке, чутко прислушиваясь и держа в одной руке оружие, а в другой – прихваченную из машины монтировку. На волосы сеялась липкая морось, изломанные очертания пустого дома темнели впереди.

Гваль поменял пистолет на фонарик, поднялся по скрипучим ступеням. Недолго думая, сорвал монтировкой навесной замок, приоткрыл дверь, принюхался. Тоскливый запах недавно заброшенного человечьего жилья, тухлятиной и гарью не пахнет. Повернул выключатель у двери, вспыхнула лампочка под потолком, осветив немудреную деревенскую обстановку – лакированный комод, тряпичные половички, тусклое пятнистое зеркало в темной раме. Крашеная белым дверь вела с террасы в комнаты. Можно, пожалуй, тут отсидеться до утра.

Он вернулся к машине, выволок наружу безвольно обмякшего мальчишку – тот оказался совсем легким, будто птицу несешь – понес в дом. Сгрузил беспамятного на красный клеенчатый диван в гостиной, еще раз сбегал к машине, притащил свои вещи и аптечку. Обошел дом, проверяя на прочность ставни, вернулся, запер дверь на засов.

Парень к тому времени пришел в себя, завозился, попытался сесть. Глянул на Гваля – нечеловечьими глазами, черными, без белков. Облизал пересохшие губы.

– Человек. Прошу… воды. Дай.

– Куда я тебе попал? – хмуро спросил Гваль. – Ты кто такой.

Полуночный, это ясно. Все-таки полуночный. Все гвалевы скудные познания о Полночи вопияли о том, что это надо бы пристрелить, а не разговаривать, но что-то останавливало. Серебряный обломок?

– Киаран… сын Инсатьявля, короля Аркс Малеум… твое оружие пронзило бок… печет. Но я не умру. Можно мне попить?

Гваль с облегчением удостоверился, что рана не смертельная, сквозная, покачал головой и принес полупустой кувшин с водой. Киаран жадно напился, захлебываясь и проливая воду на грудь. Похоже, он долго страдал от жажды.

– Зачем в машину полез, деятель.

– Испугался. За мной гонятся. Я бежал, потом оседлал стервятника. Я видел, твоя колесница быстро ехала…

– Завтра она может и вовсе с места не сдвинется.

Полуночный посмотрел на него своими непонятными глазами. Аж в дрожь бросило. Потом снова припал к кувшину.

– И что мне с тобой делать? – вопросил Гваль в пустоту. С дивана ответили молчанием, но тишину деревенского дома прорезал другой звук.

Неподалеку лаяла свора собак.

* * *

– А-вааа-аа!

– Что?

– Давно порааа, говорю. Лестанцы совсем обнаглели!

Из-за шума двигателя вурма приходилось кричать в голос.

Кав с удовольствием оглядел свое копье. Орлы, девятеро, все как на подбор, амуниция начищена, макабры на рукавах блестят, на мордах готовность. Еще приятнее осознавать, что следом летят еще три звена, вся его боевая группа – сто шестьдесят человек. Сейчас на Рокеду обрушится настоящий огненный шторм. "Король Тао" нес на своих палубах и в ангарах вертолеты боевой поддержки, десантные, тяжелые транспортные и все они сейчас подчинялись одному человеку. Ему. Кав во время своего пребывания на корабле, просто влюбился в эту величественную и мощную машину, да что там, он бы охотно женился на ней, если бы уже не считал себя помолвленным с рейной Амарелой.

Он поправил командирский шлем, снял с пояса фляжку, пустил по рукам.

– Глотнем перед началом. Дролерийский особый!

– А воевать тоже по дролерийски будем?

Кав с сожалением сощурился.

Великое искушение… пленных не брать, драться без правил, достигать победы любыми средствами. Дролери научили нас многому, и не всегда хорошему.

Филико заложил крутой вираж, вертолет накренило, тряхнуло. Зенитные орудия Рокеды начали обстрел.

– Нет, – сказал он, наконец. – Воевать будем по-людски.

Вурм снова тряхнуло, Кав уперся ботинком в стену. Ну, Лагарте, вывози.

Сначала он собирался сесть за управление сам, но потом решил, что в десантной команде будет веселее. Он любил свою бронированную птицу с когтями-ракетами, и знал ее, как пять пальцев. Побывал и в пилотском кресле, и на месте борт-механика, и стрелка. Еще сопливым курсантом академии решил, что у него будет только вурм и ничто другое. Друзья бредили штурмовыми вайвернами, огнедышащими саламандрами и тяжелыми бомбардировщиками, но Кава всегда привлекали ладные и маневренные стрекозы с заводов в Малом Крыле. Особенно с тех пор, как на них начали ставить композитную дролерийскую броню, которую и 88-миллиметровая пушка не с одного раза пробьет. Налететь, отстреляться, высадить десант, а потом уйти с победой.

Только с победой. "Даже поражение – это всего лишь еще одна сияющая ступень на пути к победе", говаривал Дед. Но сегодня поражения не будет.

По сведениям разведки Рокеду укрепили отлично, с моря ее не взять. Минированные подходы к гавани, зенитные орудия – неприступная крепость, выстроенная несколько столетий назад, отлично справлялась со своей задачей. Отвесные скалы, сложный фарватер. Лестанские корабли стоят на рейде, вооружение у них хорошее, хотя с дарскими ВМС не сравнить. Более разношерстные – в Лестане каждая Семья строила корабли кто во что горазд.

Впрочем, Лестан привык думать, что у соседей с Южного берега нет возможности атаковать с воздуха. Уничтожили базу во Вьента Мареро – и расслабились. И наличия рядом союзного флота Моранов, подлодок и двух вертолетоносцев, они тоже не учли.

Кав представил себе, как в глубине Алого моря скользят хищные черные тени, которых не видно на сонарах – Мораны, как и Макабрины, активно использовали заемные дролерийские технологии. Начали это делать едва ли не раньше Лавенгов, у них всегда с Сумерками были хорошие, родственные отношения. Мораг, дочка Врана, от какой-то их королевы произошла.

Нет, корабельных орудий можно не опасаться, а вот из зениток постреляют. Ну, не в первый раз.

Грохнуло. Качнуло.

– Музыки не хватает! – прокричал Горан, хватаясь за скамью. – Не помешала бы.

– Ну извини, чего нет, того нет! Лагарте, что там видно?

– Корабли горят! – послышалось в наушниках. – Мораны нормально сработали, молодцы. Море, кажется, горит тоже, в дыму ни черта не разглядеть. Звенья сэна Росса и сэна Дайтона отбомбились по крепости, оттуда ведут заградительный огонь крупным калибром. Сейчас наша очередь.

– Давай!

Перед высадкой Кав предполагал проутюжить Рокеду трехсотфунтовыми бомбами, подавить огневые точки, высадиться и закрепиться. При общем успехе операции обеспечить оборону, подогнав транспорты с тяжелым вооружением. При неуспехе должна была пойти вторая волна, со "св. Кальсабера", под командованием сэна Броса. Больше у него никаких планов не было, но и этого должно хватить. В конце концов, планирование никогда не было сильной стороной мужчин его семейства. Где там мозги, в макабре-то. Она же кость голая. Зато зубы крепкие.

Совсем недавно предки брали крепости исключительно при помощи таранов, приставных лестниц и такой-то матери. Теперь к их услугам фугасные бомбы, неуправляемые ракетные системы, сдвоенные авиационные пушки, напалм и взрывчатка. Впрочем, и Рокеда сейчас отплевывается далеко не кипящей смолой и кипятком.

Очередью зенитного пулемета ударило в борт, стекло в крохотном лючке треснуло паучьими кляксами.

– Не нравится!

Броневые плиты еще и не такое выдержат. У механического вурма была чешуя почище, чем у настоящего, спасибо дролям прекрасным.

– Жарко, – в наушниках снова прорезался голос пилота. – Ну и каша там внизу. Не хотят нас лестанцы.

– А мы не спросим!

– Сэн Кавен, какие будут приказания?

– Снижайся!

Кав на удачу саданул кулаком по бронежилету, откатил дверь грузового отсека, внутрь хлынул соленый морской воздух, отдающий гарью. Разрывы и стрекот стали слышнее.

– Пошли, пошли, пошли! За Макабру! За рейну Амарелу!

Он спрыгнул на раскрошенную в щебень крышу башни, в воздух поднимались клубы каменной пыли, завиваясь спиралями под винтом вурма. Следом посыпались остальные – десантная группа, радист, второй оруженосец – необстрелянный еще, но с таким же яростным блеском глаз, как у остальных.

– Филико, проваливай!

Лагарте поднял слегка помятую и подкопченую вертушку и начал набирать высоту. Кав сверху окинул взглядом крепость.

Массированная бомбардировка и ракетный обстрел сделали свое дело – две башни лишились кровли, посреди мощеного двора зияла изрядная воронка.

Верткие и стремительные вурмы – вся его боевая группа – заходили на посадку со всех четырех сторон и орудия воздушной обороны не успевали вести огонь по всем целям. Одна из машин чуть вздрогнула и выпустила пару ракет по изрыгающей огонь зенитной башне. Взрыв, летящее каменное крошево. Огонь смолк. Воздух гудел и рвался от работы мощных двигателей.

На крыше никого не было. Никого из живых. Из-под обломков и гнутой арматуры высовывалась окровавленная рука с раскрытой пятерней и белесым от пыли рукавом. Кавовы люди перебежками добрались до металлического покоробленного люка, прикрепили заряды и залегли. Рвануло. Клещ и Зяблик отвалили тяжеленную крышку и бросили внутрь пару гранат. Снова рвануло. Кав сглотнул, чтобы не закладывало уши – от предвкушения драки сохло во рту и колотилось сердце.

Время замедлилось и потекло тягуче, как кисель. Двигатели ревели. Руководителю боевой операцией хорошо бы не ломиться в драку в первых рядах, но нет уж… Он снял с предохранителя автомат, радостно, по волчьи, ухмыльнулся и кинулся внутрь башни, увлекая за собой людей.

Часть вторая. Глава 16

В преддверии зимы из Аннаэ уезжали жители. Кто-то к родственникам в Химеру, лучше обеспеченную и лучше охраняемую, а кто-то стремился за рубеж, туда, где Полночи нет, в Дар, в Ингмар, в Альсатру. Энери всю дорогу провалялся на верхней полке в купе, делая вид, что спит. Попутчицы, две женщины с ребенком, углядев его светлые волосы, тихо и негодующе перешептывались между собой, проклиная зажравшихся дарцев. Энери, по их мнению, был последней из крыс, сбежавших с корабля, то есть, из представительства «Каманы» в Аннаэ. Предатели дарцы, кровопийцы Лавенги, стервятники альфары – Энери так и пролежал двенадцать часов лицом к стене, претерпевая дурноту, вызванную рунами и гирляндами рябины на задраенных окнах, и печально размышляя, что попутчицы не так уж неправы. Но осудить Герейна, не решившегося драться на два фронта, он тоже не мог. Юг был важнее. С Юга грозила серьезная опасность, когда как Север мог подождать. Все равно найлам никуда не деться от Дара, даже если Полночь выкосит половину Найфрагира. И, если бы не Леута, Герейну было бы даже выгоднее ждать.

Энери порадовался, что он больше не наследный принц, и отвечает теперь только за себя.

В Химеру поезд пришел ближе к полудню. Вокзалы и прочие общественные заведения работали только в светлое время суток – с приходом темноты начинался комендантский час.

Анарен подождал, пока попутчицы оденут ребенка, соберут свои баулы и выйдут, и сошел с поезда одним из последних. На перронах суетились люди – отъезжающие, только что прибывшие, провожающие, встречающие – толпились у больших табло с расписанием, носильщики таскали груженые тележки, мимо бодрой рысцой пробежали десятка два молодых парней в дарской полевой форме цвета пожухшей травы, с винтовками, вещмешками и скатками. На рукавах гимнастерок Энери разглядел нашивки – синий щиток с белым лебединым крылом. Ополченцы лорда Ранда.

Фоларийский парень со своей девкой ждали его у стеклянных дверей здания вокзала. У Ньета тоже был баул, одеяло в скатке и дробовик, белесая девица висела у него на локте, одетая в куртку не по росту, из-под куртки торчал синий кремпленовый подол, тощие икры и резиновые боты, которые Ньет то ли украл, то ли выменял еще в порту Аннаэ.

– Старое капище и краеведческий музей находятся в пределах города, но довольно далеко, – доложился парень. – Это устье реки Реге, место называется Амальфран, Мыс Нальфран. Самая высокая точка в городе.

В поезде, видимо, расспрашивал, все узнал. Анарен кивнул:

– Возьмем такси и поедем.

Толкнув высокие стеклянные двери, оклеенные бумажными крестами, они вошли в зал ожидания, полный народа. Громкоговоритель объявлял посадку на поезд до крепости Нан.

Едва Анарен двинулся вправо, обходя ряды кресел и курганы баулов, его схватили за плечо и резко вывернули руку. В тот же момент сильный удар в затылок сшиб с ног, истоптанный кафель пола прыгнул в лицо, Анарен рванулся, но ему наступили на волосы и придавили шею коленом. В висок ткнулось что-то холодное.

– Много вас тут развелось… с человеческим лицом, – прошипел кто-то по найльски. – Не рыпайся, пристрелю суку.

Анарен не рыпался, лежал смирно, но видел только сапоги и шнурованные ботинки, топтавшиеся перед носом. Потом их сменила пара женских полусапожек с пряжками, на невысоком каблуке.

Дернув за волосы, Анарену повернули голову и он, наконец, смог взглянуть вверх. Над ним стояла пожилая женщина в красном жакете, красной вязанной шали и в широких черных брюках. Шею ее украшали крупные яшмовые бусы, пышные седые волосы подвязаны бархатной лентой, в ушах тяжелые серьги, на носу – роговые очки, за стеклами которых глаза кажутся огромными.

– Они умеют принимать любое обличье, – сказала женщина, нагибаясь и разглядывая принца. – Но, скажите на милость, зачем ему облик Лавенга?

– Я и есть Лавенг, – прохрипел принц и зажмурился – из глаз брызнули искры от удара прикладом по затылку.

– Полжизни мечтал как следует вмазать сереброволосому, – прошипел все тот же голос. – Переверните его, я ему мордашку смазливую расквашу.

– Зачем переворачивать, – паскудным тоном протянул другой. – Не надо переворачивать. Хорошо-о лежит!

Энери с явным удовольствием пнули под ребра.

– Мальчики, не позволяйте себе опускаться до их уровня, – оборвала жестокие забавы женщина. – Не позволяйте инстинктам взять верх, Полночь только этого и ждет.

– Я Анарен Лавенг, – Энери прижимался щекой к полу. – Двоюродный дядя короля Герейна и принца Алисана.

– Ага, а я – Король-Ворон, – В висок чувствительно потыкали дулом. – А госпожа Кайра – эта… как ее… Невена святая! Снизошла к тебе, чтобы ты покаялся, морда твоя белесая.

– Отведите меня к вашим офицерам! – настаивал принц, жмурясь от боли. Волосы ему придавили у самого черепа, пальцы вывернутой правой руки упирались в воротник.

– Офицер тебя слушает, наймарэ, – под нос шагнули черные глянцевые сапоги. – Капитан УКВД Аймо Комрак. Будешь сотрудничать с нами или тебя шлепнуть прямо тут?

– Буду сотрудничать, – быстро сказал Анарен. – Честное слово. Полуночные не лгут.

– Замечательно. – Последовала пауза, потом зашуршала бумага, – Повторяй: я клянусь выполнять прямые приказы капитана Аймо Комрака и других офицеров Управления Королевских Внутренних Дел, не замысливать и не причинять вреда ни единому найлу, не замысливать и не совершать побега.

– Я клянусь выполнять прямые приказы капитана Аймо Комрака и других офицеров Королевского Управления Внутренних Дел, – повторил Анарен. – Не замысливать и не причинять вреда ни единому найлу, ни единому альду, никакому другому человеку любой национальности и вероисповедания, ни собакам, ни кошкам, ни даже комарам! Я…

Его с размаху пнули по ребрам, и он прикусил язык.

– Еще слово, и я вышибу тебе мозги, скотина.

Энери молчал, тяжело дыша.

Найлы у него над головой встревожено зашептались. Потом Комрак сказал:

– Госпожа Кайра, что будем делать?

– Пусть он отменит предыдущую клятву и повторит заново слово в слово, – посоветовала женщина. – Слышишь, наймарэ? Давай без самодеятельности, а то, правда, пристрелят тебя, и отправишься бездарно в свою Полночь.

– Повторяй: отменяю предыдущую клятву.

– Отменяю предыдущую клятву, – послушно повторил принц, и дальше говорил уже точно по тексту: – Я клянусь выполнять прямые приказы капитана Аймо Комрака и других офицеров Королевского Управления Внутренних Дел, не замысливать и не причинять вреда ни единому найлу, не замысливать и не совершать побега.

– Вот и отлично. Лейтенант, обыщите эту тварь, наденьте на нее оковы и поднимите его.

Зазвякал металл, Энери почувствовал, как на запястьях защелкнулись браслеты. Прежде чем защелкнуть кандалы на лодыжках, ему задрали брючины и сдернули вниз резинки носков, чтобы металл соприкоснулся с голой кожей. Кожа под железом немилосердно зачесалась, словно натертая кислотой.

– Вставай! – Схватив за шиворот, Энери рванули вверх.

Он кое-как поднялся и, наконец, увидел своих пленителей – двух мрачных парней в черных суконных шинелях, наставивших на него винтовки, и найла постарше, в черной фуражке и черном кожаном плаще, с пистолетом в руке. У всех троих были эмалевые щитки с черно-красными полосами королевского герба, пересеченные серебряным мечом, и значки лорда – щит, вертикально разделенный на две половины, черную и красную. Люди герцога Астеля, вспомнил Энери. Король-Ворон был из этой же семьи.

– Возвращайтесь на пост, – велел капитан, – госпожа Кайра, благодарю за бдительность.

– Всегда начеку, – кивнула женщина. – Аймо, пусть его допросят там… насчет Лавенгов. Сдается мне, он не врал.

– Я не врал, клянусь! – заверил Энери.

– Клянется много и охотно, это подозрительно, – пробормотал капитан и ткнул принца пистолетом меж лопаток. – Выходи на улицу, только без фокусов.

Обводя взглядом отступивших к дальним стенам людей, Энери заметил красную косынку Ньета. Парень смотрел на него с каким-то странным выражением, чуть ли не виновато. Фоларица, перепуганная напряжением, разлившимся в зале, пряталась у товарища за спиной.

В кузове фургона – а это был расписанный защитными рунами черный «барс» – Анарен ехал один, окошко к водителю оказалось приварено железным листом. Пока ехали, принц изучил свои оковы, те, что были на ногах – браслеты кто-то старательно обмотал серебряной проволокой. Ножу серебро особого вреда не наносило, но кожа под ним покрылась крапивницей и ужасно чесалась.

Ехали долго, со множеством поворотов, карабкаясь все выше и выше. Химера, в которой Энери в прошлых жизнях был единожды – когда сделался Ножом – стояла над морем на уступах скал, с востока ограниченная дельтой Реге.

Для Энери Химера навсегда осталась городом Короля-Ворона. Айрего Астель, слуга рока, воплощение неотвратимого возмездия. Где теперь его огромный, ростом почти с Энери, меч Перо Нальфран, «рассекающий то, что должно рассечь, и не рассекающий то, что не должно»? Его, Энери, ключица и грудь оказались тем, что рассечь должно.

Возмездие настигло через много лет после того, как Энери очнулся в куче трупов под стенами Маргерии и понял, что больше никто и ничто не связывает его с мятежом. Он посчитал себя мертвым и свободным уже тогда.

Он ошибался. Он был недостаточно мертв и совсем не свободен. Может быть, он уже тогда принадлежал Полночи. А меч Ворона и сделка с наймарэ, который принес нож Холодного Господина, лишь подтвердили очевидное.

Фургон остановился, постоял, снаружи неразборчиво покричали. Потом дверь с лязгом отворилась.

– Эй, кровосос, выходи.

Анарен спрыгнул на мокрый асфальт, едва не упал – со скованными ногами и руками оказалось непросто удержать равновесие. Задний двор четырехэтажного кирпичного здания, высокий сплошной забор, лужи, грязные разводы от колес автомобилей. Два солдата в черных шинелях с винтовками и Комрак с пистолетом проводили его путаницей полутемных коридоров в подвал. Комрак отпер одну из железных дверей и втолкнул Энери в камеру-одиночку.

– Господа… – Энери обернулся, чтобы попросить хотя бы перековать ему руки вперед, но дверь захлопнулась, и загремел замок.

Голая лампочка на шнуре цедила слабенький дрожащий свет. Пахло хлоркой. К дальней стене была прилеплена откидная койка, как в поезде, в дешевых вагонах. В другом углу, почти утонувший в цементных наплывах, торчал заросший ржавчиной унитаз, в котором текла вода. За унитазом валялась какая-то темная, в бурых лохмотьях, груда. Энери осторожно подошел, звеня цепью по напольной плитке.

На полу, между унитазом и стеной, лежал мертвый наймарэ. Укрытый поломанным крылом, в прорехи видны роговые чешуи брони и тусклый штрих-пунктир серебряных цепей. Энери едва не вскрикнул – в первый момент ему показалось, это Асерли тут лежит, старый добрый враг.

Но это был, конечно, не Асерли.

Мыском ботинка Энери откинул лохмотья крыла. Незнакомый наймарэ скорчился в беспомощной позе эмбриона, головой в луже почерневшей уже, густой, словно смола, крови. Змеиная пасть раззявлена, десны обведены черным, тонкие, как шилья, зубы поломаны. На виске аккуратная дырка – тварь застрелена и, скорее всего, второй половины лица у нее нет. Руки и ноги у наймарэ, так же, как у него, скованы обмотанным серебряной проволокой железом – тут серебро выело полуночную плоть до костей.

Энери отвернулся, отошел к противоположной стене. Плечом и скованными руками, кое-как, опустил откидную койку, сел.

Видимо, демон не пожелал «сотрудничать». Или, обнаружив лазейку в формулировках, попытался напасть на людей. Или попытался напасть просто так, вопреки своему слову – тогда расплата, по законам Полночи, произошла немедленно. Что гадать? Они даже не убирают трупы. Зачем, через сутки мертвое тело само рассыпется прахом, можно смыть в канализационный сток.

Ну и, конечно, хороший психологический ход. Для людей. Настоящую Полночь этот натюрморт не напугает и даже не особо разозлит. Вот, как меня.

Я ведь самая что ни на есть настоящая Полночь.

* * *

Крепость из серого камня высилась на бесплодном острове, несколько поясов зубчатых стен, широкие приплюснутые башни. Покореженная пушка была выдрана из бетонного кожуха и валялась в груде каменных осколков, разбитая взрывом. Рядом в неестественных позах раскидало орудийный расчет, смуглый черноволосый парень лежал на залитом кровью парапете, остановившимися глазами глядя на рейд, где горели корабли. Жужжание металлических ос наполняло дымный воздух, верткие силуэты мелькали тут и там, жаля с неба ракетным огнем. Цветные дымы, текущие с зубчатых крыш, закручивались тугими пружинами.

Здоровенный рыцарь в грязно-белой полевой форме и исчерканном бронежилете несся по задымленному коридору, как таран. Светлый чуб прилип ко лбу, короткоствольное оружие в руках казалось несоразмерно маленьким. Вот он пнул ботинком какую-то дверь, кинул туда гранату и прижался к стене. Грохнуло, полетела штукатурка и осколки камня. Другой здоровяк с черными черепами на рукавах, повинуясь жесту, заглянул в комнату, махнул рукой. Еще двое держали коридор под прицелом, трое заняли позицию у проемов окон, поливая огнем двор. Стекла давно вылетели и осколками валялись на покоробленном полу.