Текст книги "Зона отчуждения (СИ)"

Автор книги: Ярослав Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Бах. Бах.

В последнее мгновение Вика успела сместить прицел. Не в тело, по ногам. Всё равно келарь рухнул как подкошенный.

Несколько секунд спустя инопланетный зверь забился в когтях кота. Слишком увлёкшись схваткой за разум келаря, крыс на несколько минут потерял бдительность. Да ещё вдобавок получил ответный мысленный шок от внезапно разорванной связи, на несколько секунд ослеп и оглох. За что и поплатился, не добежав до спасительной щели полутора метров.

Вика, даже не думая про опасность, кинулась вниз. У самой земли чуть не упала, споткнувшись о неустойчивое полено. Стоило ей оказаться рядом с келарем, тот приоткрыл глаза, прошептал:

– Молодец. Я тобой горжусь.

И потерял сознание. А Вика заревела, попыталась встать, позвать на помощь – ноги отказывались держать, тело будто превратилось в вату.

Прибежавшие на шум и выстрелы люди так их нашли. А рядом гордого Барсика и дохлую зелёную крысу. Заметив, что хозяйке плохо, кот решил отдать ей свою добычу. И теперь гордо ждал, пока его заметят и похвалят.

Бабушка Марфа умерла ночью. Отец Алексий бредил в соседней палате, лишь изредка приходя в сознание. Взять за руку сидевшую рядом с постелью Вику, а потом снова провалиться в забытье. Одна из пуль попала в кость, да и схватка за разум даром не прошла. Колоть же себе антибиотики и лекарства келарь запретил. Увидев в краткую минуту просветления Лиду, собиравшуюся вскрывать ампулу, отец Алексий прохрипел:

– Первыми лечить тех, кто на стенах стоит. Потом детей. Не смей, а то прокляну.

И снова потерял сознание.

Под утро усталость и нервное напряжение взяли своё, Вика задремала прямо на стуле. Проснулась она от близкого гула реактивного самолёта. И истошных криков с улицы:

– Летят! Летят!

Девушка выскочила на крыльцо – и замерла. Вверх, уменьшаясь на глазах, превращаясь в точку, поднимался реактивный самолёт. А вниз на парашютах опускались два контейнера. Пилот сработал почти точно. Первый контейнер приземлился на свободном пространстве перед воротами, второй слегка задел за стену собора и застыл на клумбе. Лишь третий снесло куда-то за стену. Десятки рук тут же всем, что подвернулось, принялись вскрывать стальную оболочку контейнеров.

Внутри оказались медикаменты, оружие, боеприпасы. И короткое вложенное письмо:

«Надеемся, что когда вы это получите, у вас всё будет в порядке. Держитесь! Помним про вас. Только дождитесь помощи!».

Письмо громко зачитали, едва достали из контейнера. Стоило последним словам затихнуть, площадь взорвалась громогласным: «Ура»! Вика молча развернулась, поднялась в свою комнату и легла на кровать, уставившись в потолок. Так она пролежала сутки, и сдвинуть, растормошить её не смогли ни отец, ни Лида, ни кто-либо ещё. На следующий день встала, спустилась в оружейную – там как раз разбирались с присланными винтовками и автоматами. Молча взяла коробку с патронами, снайперскую винтовку и ушла её пристреливать. Сначала на мишени, потом на стороживших монастырь насекомособаках. К вечеру со стороны могло показаться, будто всё прошло, будто всё по-прежнему. Вика даже шутила сама или смеялась на чьи-то шутки. Только улыбка теперь выглядела «по европейски» – дань традиции и правилам вежливости, за которыми прятались незаживающие раны души.

Глава 9

Первые числа августа принесли с собой отвратительную погоду. Если июль не в пример прошлым годам выдался жаркий и ясный, то последний месяц лета вдруг надумал поиграть в осень. Температура воздуха колебалась между семнадцатью и пятнадцатью градусами, небо затянула сплошная пелена туч от горизонта до горизонта. Не переставая гудел ветер, высасывал из-под одежды тепло. Вот только всё равно приходилось стоять на стенах. Пётр и Маша засекли странную активность инопланетного зверья. Поэтому все умевшие стрелять с рассвета приготовились к обороне.

Фёдор поёжился от слишком уж холодного порыва. На верхней площадке надвратной башни продувало даже в плаще. С завистью посмотрел на отца Василия и помогавшего ему с пулемётом монаха. Ряса держала непогоду куда лучше его одежды, больше подходящей ездить на машине да сдавать в гардероб в каком-нибудь ресторане. Чтобы хоть как-то отвлечься от холода, Фёдор заговорил:

– Эх, жаль, так и нет связи.

Отец Василий грустно ответил:

– Самому обидно, что рация оказалась именно в третьем контейнере. Но сами понимаете, шансов…

Фёдор кивнул. Зверьё словно знало, что такое контейнер. Стоило сброшенному грузу коснуться земли, как несколько гориллоидов тут же подбежали и оттащили контейнер подальше. Затем появилась доселе невиданная тварь, похожая на большую улитку с множеством лапок. Сухопутный моллюск облизал стальную оболочку, гориллоиды немедленно разломали её на куски, словно глиняный кувшин. Содержимое, в том числе и присланную рацию, мгновенно разнесли в пух и прах. После чего ушли, демонстративно оставив разбитое оборудование и испорченные лекарства напротив ворот.

– Всё равно жаль… Вы слышите?! – Фёдор ошарашенно замер, прислушиваясь к далёкому звуку. Несмело улыбнулся.– Это же…

– Совершенно верно.

Отец Василий ответил вроде бы спокойным, даже немножко вальяжным тоном... Враз напрягшиеся руки и ставшее неподвижным лицо его всё равно выдали. Сохранить внешнее самообладание священник сумел лишь чудовищным усилием воли.

– Если меня не подводит память, и я узнал звук, то рядом с монастырём идёт стрельба.

– Помощь! – радостно воскликнул монах и хлопнул рукой по бойнице.

В это время с колокольни загрохотала винтовка. Вика явно что-то заметила и вступила в бой. Отец Василий ругнулся себе под нос, вытащил свисток и пронзительно засвистел. Заранее придуманный знак «оружие наизготовку». Сам же встал за пулемёт и кивнул помощнику, чтобы приготовился подавать ленту. Фёдор пристроился к другой бойнице, мысленно посетовав, что больше народу на башню не впихнуть. Жалко, очень уж хороший отсюда открывался обзор.

В нервном ожидании прошло минут десять, и повисшее в воздухе напряжение можно было черпать ложкой. Фёдору казалось, что он даже дышит через раз. Частая стрельба с колокольни затихла, если не считать редких одиночных выстрелов. И даже не знаешь, радоваться этому или нет. Вика больше не видит угрозы – хорошо, тишина бьёт по нервам – плохо.

Выматывающая пауза закончилась, когда совсем близко, в лесу, откуда выходила дорога к монастырю, снова раздалась стрельба, грохнул взрыв… На дороге, выстроившись треугольником, показались три БТР с десантом на броне! На стенах люди взорвались радостным:

– Ура!

Но тут же смолкли. Судя по всему, военные отбивались от преследователей – со стены не видно, но экипажам и десанту хорошо заметно. И доехать просто так на БТР не рассчитывали. Ближняя к монастырю машина дала очередь, расстреливая сбросивших маскировку и кинувшихся наперерез псевдособак-часовых. И тут же десантники начали спрыгивать на землю, готовясь отступать с боем.

– Ах же твою мать! – выругался Фёдор.

И первым открыл отсекающий огонь по лесу вслепую. Отец Василий засвистел, призывая стрелять… Но люди сообразили и сами. С колокольни опять загрохотала снайперка, со стен начали бить в сторону леса из автоматов. Несколько секунд спустя к ним присоединился пулемёт. Военные мгновенно оценили изменившуюся ситуацию. Десант тут же взобрался на броню и на всей скорости, какую были способны из себя выжать, машины рванули к воротам. Створки ненадолго распахнулись, впуская людей. На лугу тем временем ухнул взрыв, потом ещё один, и ещё – это начала бить по площадям катапульта.

Едва все три БТР оказались внутри стен, а ворота сомкнулись, отец Василий опять засвистел в свисток, подавая команду «прекратить огонь». Когда всё затихло, священник с радостной улыбкой посмотрел на остальных, поставил пулемёт, хлопнул себя по колену и сказал:

– Вот кажется на сегодня и всё. Понятно теперь, что там бурлило. Ну что? Пойдём знакомиться?

Фёдор в ответ только кивнул, так как от внезапного счастья и облегчения горло стиснуло, не получалось выжать из себя ни слова. Зато вся усталость, всё нервное напряжение последних недель вдруг материализовались, тяжёлым грузом повисли на плечах. Ноги подкашивались. Монах и отец Василий обеспокоенно переглянулись. Фёдор махнул рукой и сумел выдавить из себя:

– Да ничего я, в порядке. Устал просто. Вы идите, а я сейчас передохну и догоню.

Когда Фёдор спустился вниз, всё уже кипело. Из БТРов выгружали раненых, остальных солдат обнимали, не спрашивая тащили в столовую обедать. Отец Василий и игумен стояли возле одной из машин. Рядом двое военных: высокий, с острыми скулами и ранней сединой в русых волосах майор, и, навскидку ровесник Фёдора, на полголовы его ниже, кряжистый тёмненький татарин со знаками различия лейтенанта. Увидев, кто подошёл, отец Василий махнул в его сторону и представил:

– Начальник нашей гражданской администрации, Фёдор Иванович Капитонов.

Майор протянул руку – знакомиться.

– Майор Константин Хмельницкий. А это мой заместитель, лейтенант Фарид Салимжанов.

В это время к отцу подбежала Вика. Быстро окинула площадь взглядом, оценила количество раненых. Тут же отдала винтовку отцу и умчалась к Лиде в операционную. Майор и лейтенант проводили девушку взглядами, затем Хмельницкий спросил:

– Это и есть ваш снайпер?

– Да, – все трое ответили в один голос.

– Тогда мы считайте все её должники по гроб. Думали кирдык, пара километров осталось, но не дойдём. Впоролись в минное поле, новая дрянь, только недавно появилась. Живые мины. Своих не трогают, а людей… Дальше и сверху налетели, и по земле навалились. И тут видим – раз, и за пару минут небо чистое. А снайпер уже дальше принялся нам проход пробивать.

Фарид взволнованно добавил фразу по-татарски, потом извиняюще улыбнулся и перевёл:

– Наша машина так вообще только благодаря вашему снайперу и уцелела. Выпрыгивает эта дрянь из земли, с двух метров – не успеешь ничего. И тут бах – и прямо в полёте её. Взрывной жир так и брызнул, и броню, и нас окатило. Только детонатор-то уже того, пулей пробило.

Отец Василий пожал плечами:

– У вас будет возможность поблагодарить. Но завтра. Медиков у нас кот наплакал, а Вика ещё и медсестра. Так что…

В это время рядом с командирами встал запыхавшийся Пётр. Его пост был на противоположной стене, и видно было, что всё дорогу мальчишка нёсся сломя голову.

– Дядя Фёдор, дядя Василий. Докладываю. Всё чисто, успокоилось.

Фёдор, настоятель и священник переглянулись.

– Значит так, майор. У вас рация есть?

Хмельницкий кивнул.

– Хорошо, а то наша к нам не долетела. Разбили на глазах проклятые. Давайте сообщайте, что вы добрались, размещайте своих людей, отсыпайтесь. А завтра обсудим новости с Большой земли. Надо пользоваться моментом, пока тихо.

– Но я должен… – попытался майор.

Отец Василий резко отрезал:

– На себя посмотрите. Краше в гроб кладут. Сколько вы не спали? Двое суток? Трое? Так что давайте размещайте бойцов, кормите их, ведите в баню. Отоспитесь. Сколько ждали, ещё денёк подождём. Зато если с утра опять какая пакость заглянет, вы нам пригодитесь свежими и бодрыми.

Майор посмотрел на своего заместителя, тот на несколько секунд ушёл в себя, словно прислушался к чему-то далёкому. Кивнул. Хмельницкий вздохнул и полез в одну из машин, коротко пояснив, что там рация. Потом отправился вместе с настоятелем в трапезную к остальным бойцам.

Совещание на следующий день собрали в кабинете настоятеля. Впятером – на встречу с командирами монастыря майор захватил своего лейтенанта-заместителя. Стоило всем рассесться вокруг стола, Фёдор задал мучивший всех вопрос:

– Как дела? Там…

Майор помрачнел:

– Плохо. Вторжение идёт полосой двести пятьдесят – триста километров вдоль Волги. Саратов, Тольятти, Самара теперь мёртвые города. Что там творилось при эвакуации…

Майора передёрнуло от воспоминаний.

– Особенно пока не знали, как бороться с тварями, которые мозги выворачивают. Да и сейчас их птицы-бомбёры за пределы полосы вторжения километров шестьдесят залетают. На границе вторжения всё «дышит». Постоянно «языки» выбрасывает, самый дальний чуть не в сотне километров остановили. В прифронтовой полосе всё время одиночных тварей отстреливаем.

Хмельницкий кивком показал на заместителя.

– Хорошо эсперы выручили.

Поскольку остальные в ответ посмотрели непонимающими взглядами, военный пояснил.

– Это из какой-то фантастической книжки взяли, слышал. И прижилось. Фарид наш Слышащий. А Рука погиб во время прорыва. Они парой работают, всех способных голову морочить засекают и отстреливают. Без них, считай, ни одной серьёзной операции не проводят…

Он махнул рукой. Настоятель же закивал:

– Ага, понятно. Это как наши Пётр, Маша и Вика.

Про Капитонову-младшую военные уже знали. Фарид выдохнул и добавил:

– Они молодцы. Нас вчера, считай, с того света ухватили. И вообще, иметь напарницей такого бойца мечта каждого Слышащего.

Фёдор машинально сунул руку в карман, достал оттуда палочку – таскал теперь вместо сигарет, покрутил в руках и решил вернуть разговор в более конкретное русло.

– Что с остальной страной?

Военные переглянулись.

– На севере линию фронта пока держим.

Настоятель и отец Василий обменялись взглядами: обоим на память пришли похожие слова, сказанные бывшим «афганцем» после первого штурма. Майор горько усмехнулся.

– Надо же. Линия фронта, – покатал он два слова на языке. – А ведь и в самом деле, словно не против зверья, а с вражеской армией дерёмся. Эшелонированное наступление и оборона, свой штаб планирования операций. Свои лаборатории. Стоит нам придумать что-то новое и вроде эффективное, как раз – и готова ответная пакость. Самая настоящая война. Связи нас лишили сразу. Сначала сотовые вышки... Как только поняли, что это только гражданские, а нам по барабану – начали глушить радио. В лучшем случае триста метров – и всё. Дальше только через спутник и берёт.

Майор расстегнул верхнюю пуговицу возле горла, несколько раз вдохнул и выдохнул, словно ему стало душно.

– В общем, на линии Казань – Челны линию фронта пока держим. Высокая плотность населёнки и хороших дорог, удобно оборону держать. Да и местные… Семьи эвакуировали, а сами ополченцы каждый метр с боем отдают. Казань считай две недели уже почти в осаде, но через последнюю дорогу на Зелёный Дол снабжение всё равно идёт.

Фарид с болью и ненавистью ругнулся:

– Весь город в развалины. А мы его только-только к юбилею отремонтировали… Ночью твари успокаиваются обычно, но в Казани бомбёжка и бои круглые сутки. Особенно Горьковское шоссе, которое через Зелёный Дол на Москву идёт.

На этих словах Фёдор, отец Василий и настоятель переглянулись, обоим пришла в голову одна и та же мысль. Монастырь уцелел, потому что с одной стороны сидел тихо, не нападал сам… Но главное – военные оттянули на себя основные силы, Жадовку атаковали, что называется, по остаточному принципу. Фарид же вздрогнул, видимо что-то вспомнил, губы беззвучно зашевелились. Остальные деликатно решили подождать, пока лейтенант справится с собой и вернёт самообладание. Потому продолжился рассказ только через несколько минут.

– И всё равно плохо. Самолёты и вертолёты горят как свечки. Белорусы не так давно ещё две эскадрильи прислали на помощь, так через неделю боёв половины машин считай нет. В первые дни глупость сделали…

Видно было, что найди куда, майор бы от негодования сплюнул.

– Над всей захваченной территорией начинается… С земли ничего не видно, небо чистое. А сверху если выше двух с половиной – трёх тысяч, так внизу всё сплошняком как сажей вымазано. Вас потому не сразу и нашли. Ветром затемнение раздуло, картинку со спутника взяли. А ещё, считай, вдоль Волги систем ПВО натыкано было... Прикрывали подлёт к «Тополям» и наземным ядерным шахтам. Теперь всё захватили.

Фарид добавил:

– Дрянь у них есть. Радужным ткачом прозвали. На крокодила мохнатого похожа.

Фёдор кивнул: были такие, не так давно на север проходили.

– Неделю назад как раз один комплекс отбили. Дрянь эта в стороне закопалась, с вертолёта летуны, молодцы, поджарили. А на батарее люди… Мы когда ворвались, сидят, как толстыми нитками опутаны – радугой на свету переливается. И хихикают, слюну пускают. Они у Ткача вместо рук были. Одного паренька, который сутки у твари в плену провёл, в сумасшедший дом. Говорят, может и вылечат ещё. Остальных – только пристрелить.

Настоятель перекрестился:

– Ох, дела страшные, Господи.

Тут в разговор вступил отец Василий. Он побарабанил пальцами по столу и сказал:

– Давайте всё-таки вернёмся к текущей обстановке. Вы сказали на севере ситуация под контролем. Военное положение?

– Только на прилегающих к зоне боёв территориях, – ответил майор. – По стране пока нет. Ходит слух, что только если сдадут Татарстан или дойдут до Астрахани. Да и толку…

Фёдор кивнул. Ситуацию в экономике после кризиса две тысячи четвёртого он представлял хорошо. Сам последние два года работал в президентской «пожарной команде». Потому с решением был согласен. Толку от неслаженных резервистов чуть, а вот без денег армию призыв оставит запросто. Да и информацию о происходящем наверняка фильтруют. Иначе паника страну добьёт. Тем временем Хмельницкий продолжал:

– На юге плохо. Степная зона, там у противника полное преимущество. Бои уже под Волгоградом и на окраинах. Спасает пока, что казахи свои дивизии подтянули, да с остальных округов и на север, и на юг войска перебрасывают. Но всё как струна, лопнет – не лопнет.

Настоятель растерянно захлопал глазами

– А весь мир? Они же видят…

Военные переглянулись, и Фарид зло ответил за двоих.

– А они как всегда ждут. Пока враг нашей кровью умоется и захлебнётся. И заодно себе кусок откусить. Правда насчёт откусить – хер им. Президент пообещал любого, кто сунется, пока мы с туманниками дерёмся – ядерной бомбой встретить. На Кавказе одну уже кинули, – лейтенант нервно хохотнул, затем потёр щёку – словно зачесалось в том месте, где когда-то была рана. – Так что нет на Земле больше Панкисского ущелья.

– Остальные страны на это? – тут же уточнил Фёдор.

Фарид в ответ фыркнул и откинулся на спинку стула.

– Молчат в тряпочку. Сами такие же. Слышали про Витницу?

Настоятель телевизор не смотрел, отец Василий тоже. Фёдор отломил кусочек палочки, которую держал в руках и задумчиво потянул:

– Ну, что-то такое вроде было. Если память не подводит, где-то в Восточной Европе?

Майор хмыкнул.

– Ага. Граница Германии и Польши. Там тоже вспышка была, навроде нашей. Так едва вторжение началось – его, кстати, какой-то западный журналюга уже Приливом обозвал, не стали даже разбираться. Так на город ядерную бомбу сбросили, а сами на границе окапываются.

Настоятель побледнел:

– Господи! А жители?

Майор и лейтенант синхронно пожали плечами. Потом Хмельницкий продолжил:

– Я же говорю, разбираться не стали. На второй день Прилива. Типа общая безопасность требует жертв.

Отец Василий перекрестился:

– Слава тебе Господи, что у нас до такого не додумались.

Майор фыркнул и показал сложенные в букву «О» пальцы:

– А у нас без вариантов. Газом травить пытались – по нулям. В самом начале пытались на Купол ядерную бомбу бросить. Вспышка – и ничего, даже радиации в воздухе почти нет. Зато в Японском море тряхнуло так, что китайцы, японцы и корейцы хором взмолились больше так не делать. По крайней мере, не ближе пары тысяч километров от Купола. Так что либо мы их просто так выбьем, либо…

Он покрутил в воздухе рукой. И вдруг резко осунулся.

– Плохо, что против нас воюет не обычный враг, а… Они считай прямо на месте выращивают новых. Там, на укрытой с воздуха земле, целые плантации. Ветром если завесу раздувает – сразу бомбим.

Тут отец Василий, до этого молчавший, не выдержал. Рефлекторно сжимая руку в кулак, с болью и гневом в голосе он спросил:

– А мы опять шапками закидаем? Ничему нас Первая Чеченская не научила? На складах одних танков официально почти двадцать тысяч. Наступать не меньше чем дивизией. Или сразу две, а то и три. Сколько от нас до границы? Сто пятьдесят километров? Сто тридцать?

Фёдор и настоятель замерли, а майор ответил. Только прежде бодрый, сейчас его голос звучал глухо.

– Сто шестьдесят. И пробовали. Ещё в начале. Под Самарой соседний полк с ума сошёл. Целиком, понимаете? Нам тогда со своими пришлось драться, понимаете? Со своими, – его голос задрожал. – Сейчас опытом и кровью узнали. Если в обороне – то одна пара Слышащий-Рука на полк, если в наступлении – хотя бы один эспер на батальон. Оборона эшелонированная по глубине, но не по плотности.

Майор без сил откинулся на спинку стула. Фарид же заторопился пояснить:

– Понимаете. Я могу… Не знаю как объяснить. Я словно ощущаю эмоциональное состояние… нет, даже не эмоции. Словно смотришь на прозрачную воду, если в порядке всё – не видишь. А если что-то не так, словно муть идёт. Значит рядом появился мозгоед какой-то, – лейтенант почесал в затылке. – Но это если на месте стоим. И если народу не так чтобы много. Как с водой – на глубине хуже видно. На ходу сложнее. И не важно, сколько Слышащих. Мы же поодиночке работаем, силы не складываются.

Майор кивнул, минута слабости прошла. Потому рассказ продолжился.

– Это около вас тихо. На границе вторжения всё бурлит. Только мы привыкать начали, что основной напор строго вдоль Волги, на север и на юг. На днях и поплатились. Мощный выброс пошёл на запад. Видимо, мало им показалось двести километров от Купола. По нашему полку как раз и ударили.

Хмельницкий опять непроизвольно вздрогнул.

– Как из мясорубки вырвались, нас чуть больше батальона осталось. И не с той стороны фронта. Хорошо хоть полковые эсперы с нами оказались. Пытались севернее выйти к своим… – он махнул рукой. – Глухо. Тут про вас и вспомнили. Повезло, противник не думал, что мы ещё глубже рванём.… И то видите, сколько добралось. Последний танк подбили километрах в тридцати отсюда.

Фёдор усмехнулся уголком губ. В отличие от большинства обитателей монастыря он с самого начала не поверил, что военные пробивались к ним на помощь специально. Майор же неожиданно воодушевился:

– Зато не зря ребята легли. Сегодня по рации связывались. Первый раз за последние дни Казань не штурмовали. Видимо, дорого попытка двинуться на запад далась, чтобы та х…я, – майора всё-таки прорвало, хотя до этого при священниках он и сдерживался, – которая у них за генерала, не рискнул ещё и на севере наступать.

В кабинете опять повисло тяжёлое молчание. Нарушал тишину только треск веточки, которую Фёдор ломал на кусочки. Сломав одну, он принялся за вторую. А когда и она закончилась, откинулся на стуле и сказал:

– Объясните мне одну вещь. Фарид, вы Слышащий. Вы можете чуять туманников, как вы их назвали. Почему не использовать это для наведения авиацию?

Лейтенант пожал плечами:

– Как вам объяснить? Во-первых расстояние. Считай километров на десять, не больше. И во вторых… Я ведь смотрю не всё время, а когда в транс вхожу. Некоторые пробовали постоянно, закончилось нервным срывом. И вижу… Ну не как мы глазами видим. Не знаю, как объяснить. Пока из транса выйдешь, подберёшь слова… Плантации или крупные скопления без проблем. А вот отдельные…

Фарид взял со стола наломанные веточки, пересыпал из ладони в ладонь, потом обратно на столешницу. И продолжил.

– Самое главное – это штуки, которые завесу держат. Похожи на белые грибы, только метра четыре высотой и не в землю зарываются, а внизу ствола по окружности ножки как у насекомых. И шустрые. Стоит засечь, как раз – и нет их. Зато если уничтожить, то почти сразу небо очищается. Хорошим таким пятном, – он рефлекторно сжал кулак. – Авиация сразу на такой кусок всё, что можно вываливает. За каждый подбитый «гриб» сразу Героя России дают… Только из разведки возвращается хорошо если одна группа из десяти.

Договорив, лейтенант стиснул зубы. Фёдор, не обращая внимания, продолжал рассуждать вслух.

– Вы дважды упомянули, что Слышащие работают всегда сами по себе. Почему? Сразу же, как только мы узнали про способности Вики и остальных, я каждый раз выспрашивал про их ощущения. Мы даже кое-какие опыты ставили вчетвером. Поодиночке Пётр и Маша и в самом деле не дальше километров восьми могут видеть. Но стоит объединить сознание – сразу километров двадцать, а то и больше.

Фарид растерянно на него посмотрел:

– Как объединить? Это невозможно, – он развёл руками.

Фёдор в ответ фыркнул:

– Фу на вас. Если бы они втроём не проделывали это каждый раз… Тут как в компьютерах. Чем больше процессоров, тем выше скорость и возможности. Поэтому предлагаю, не откладывая, попробовать. Вы согласны?

Майор посмотрел с сомнением:

– Я верю, что у вас получилось. Но включать в эту самую систему ещё одного, да ещё незнакомого. Вы не боитесь за дочь?

Лицо Фёдора застыло, он заиграл желваками. И с металлом в голосе ответил:

– Боюсь. Потому и спешу. У нас с вами почти не осталось времени.

Заметив, что остальные его не поняли и растеряно пытаются сообразить, что он имел в виду, усмехнулся краешком рта.

– Нас не трогали, пока мы были просто недобитым врагом в тылу. А сейчас – мы для вторжения первоочередная угроза. Вы, – он ткнул пальцем в майора, потом в лейтенанта – не просто доказали, что мы живы, и до нас можно добраться. Вы доставили рацию. Значит, можем скоординироваться, авиация даже вслепую обеспечит коридор. Перебросят пехоту, артиллерию.

Отец Василий вклинился в разговор:

– По опыту бывшего «афганца» говорю. Суньте за стены миномётов и орудий, хороших артиллеристов, пехоту и с воздуха для прикрытия пару таких, как Вика. Нас отсюда не выковырять. Даже если штурмовать начнут круглые сутки.

Фёдор кивнул и продолжил свою мысль.

– От нас до Купола меньше пятидесяти километров. Мы станем укреплённым плацдармом, который рассечёт вторжение надвое. А дальше северную и южную половину добьём по отдельности. Как только управляющий центр, про который вы говорили, это сообразит – нам не жить.

Все замерли, переваривая сказанное, Фёдор же продолжил:

– Наш шанс – ударить первыми. Фарид, вы ведь кадровый военный?

Лейтенант кивнул.

– Когда в общую цепь включается Вика, мы уже проверяли – восприятие предельно конкретизируется. Причём она может действовать, не выходя из транса. Вы называете ей координаты, она сообщает их нам, мы через рацию наводим авиацию.

Майор осторожно согласился:

– Может сработать. Главное, если мы уничтожим завесу. Тогда, считай, от любой атаки отобьёмся. И снабжение наладим. Когда?

– Предлагаю пробу делать не откладывая. Сегодня. Ближе к вечеру, когда активность спадёт.

– Добро, – за всех разом ответил отец Василий.

Эксперимент проводили втайне от всех. Не хотелось вселять в людей надежду, если вдруг ничего не получится. Потому для опыта собрались в комнате Капитоновых. Пётр, Маша, Вика и Фарид лежали каждый на своей кровати. Над ними стояла Лида, с лекарствами наготове, если что-то пойдёт не так. А возле окна с картой расположились остальные.

Первым расслаблено замер мальчик, за ним девочка, потом лейтенант. Словно уснули с открытыми глазами. Вика наоборот, сосредоточенно смотрела на потолок. И вдруг застрочила цифрами! Очень быстро, потому повторяла всё по два раза – чтобы не было ошибки. Отец Василий записывал, Фёдор же пояснил Хмельницкому, который оказался не в курсе дела:

– У Вики сейчас скорость реакции и сознания в несколько раз больше нормальной. Она даже говорит по своим меркам очень растягивая слова.

Майор удивлённо покачал головой. И тут всё кончилось. Люди на кроватях очнулись, сели. Лида немедленно дала каждому по плитке шоколада, восполнить потраченную энергию.

Фарид дожевал свою порцию и удивлённо сказал:

– А ведь и в самом деле. Спасибо, Пётр, всё оказывается так просто. Как мы не сообразили раньше?

Настоятель на это тепло улыбнулся, так, что заиграли ямочки на щеках:

– А для этого надо быть всего лишь ребёнком, который не боится показать свою душу другим как есть.

Пётр на этих словах покраснел от смущения. И тут же пересел на кровать к Маше. Фёдор же принялся задавать лейтенанту уточняющие вопросы:

– Какой радиус?

– Примерно километров сорок. Может больше – но мы пока не рискнули.

– Хорошо. А разрешение?

– Видели каждую тварь, даже зарывшиеся мины.

– Очень хорошо. Можно связываться с командованием. Пусть готовят авиацию.

Руководство операцией неожиданно легло на Фёдора. Хотя он предполагал, что этим займётся майор как военный: в масштабах страны должность у него была чиновник среднего уровня, вряд ли генералы его станут даже слушать. Хмельницкий отмахнулся:

– Тут не воевать, а договариваться и согласовывать. Вы как администратор куда лучше подойдёте.

Два дня спустя Фёдор вынужден был согласиться. Судя по всему, генштаб был готов хвататься за любую соломинку. Потому его предложение и план операции встретили с неожиданным энтузиазмом. Зато в остальном бюрократами и формалистами даже на поле боя, многие генералы оказались страшными. Да и остальная работа по подготовке военной операции всё больше напоминала решение очередной хозяйственной проблемы. То, чем Фёдор занимался последние два года. Координировать, согласовывать и следить, чтобы всё нужное делалось вовремя и без задержек.

Назначенный день выдался хоть и прохладный, но ясный. Никакой облачности. Потому все трое Слышащих разошлись по стенам, образовав треугольник. А Вика вместе с майором и радистом забрались в БТР, где была смонтирована радиостанция. Фёдор и отец Василий остались стоять снаружи. Проходившие мимо люди смотрели с любопытством, но не отвлекали. Давно привыкли, что когда надо Капитонов-старший сам объявит. А до этого лучше не лезть под руку. Вот развернули антенну спутниковой связи. Из открытого люка послышалось бормотание Вики. Потом она смолкла. Заговорил майор, диктуя радисту координаты.

Несколько минут ничего не происходило. Время тянулось словно резиновое. Фёдор почувствовал себя мухой, которая застыла в твердеющем янтаре… И тут засвистело, загрохотало! Со всех сторон заревели взрывы авиабомб. Люди замерли, а следующая волна бомбардировщиков уже сбрасывала свой груз по более широкому кольцу. По монастырю разнеслось:

– Ура! Ура!

И те, кто был на улице, и те, кто только что выскочили, кричали, свистели, подбрасывали вверх платки и шапки, солдаты – каски.

Из БТРа раздался голос Вики:

– Поражено семьдесят процентов. Даю координаты.

И опять застрекотала цифрами.

Взрывы, теперь уже не так плотно, загрохотали опять. Люди снова закричали и засвистели. Вдруг затихли. И это молчание было куда красноречивей любого возгласа. Потому что, пользуясь очистившимся пространством, прямо над монастырём со стороны Купола один за другим снижались штурмовики. Теперь, не боясь зенитной атаки ещё на подлёте, они подныривали под завесу и словно лучи солнца на детском рисунке расходились от монастыря в разные стороны. Чтобы сбросить свой груз и взмыть обратно в небо. А потом вернуться.