Текст книги "В битвах под водой"

Автор книги: Ярослав Иосселиани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Так как мы не предполагали так быстро перебазироваться, часть механизмов на лодках была разобрана для ремонта, в отсеках шли работы и занятия. Теперь нужно было переключить усилия экипажа на подготовку к переходу к новому месту базирования, а это требовало времени и труда.

Изложив экипажу задачу, я отпустил людей готовиться к выходу в море, а сам закрылся в каюте и занялся приведением в порядок документов, чтобы рассчитаться с командованием базы. Но тут же пришел рассыльный от флагмана и доложил, что в базу возвращается с победой английская подводная лодка и всем офицерам рекомендуется встретить ее на пирсе.

Принесенная рассыльным весть меня обрадовала, хотя и отвлекла от спешной работы. Я вообще любил встречать победителей, а тут еще дело касалось союзных коллег-подводников. Мне было крайне интересно узнать подробности этого похода, а также мнение английских офицеров о немецких моряках вообще.

"Успею. В крайнем случае сделаю ночью", – успокоил я себя и, взглянув на разложенные на столе бумаги, выскочил из каюты.

На пирсе для встречи победителей собралось множество офицеров. Кроме командиров наших подводных лодок и комдива с его штабом, здесь были все старшие офицеры кораблей, находившихся в тот день в базе, и береговых учреждений военного порта.

Подводная лодка-победительница медленно втягивалась в базу, и, прежде чем она ошвартовалась, нас довольно основательно промочил дождь. Над нами нависали черные облака, из которых выделялись почти невидимые капли, пронизывающие одежду, как говорят, "насквозь".

Сойдя на пирс, командир лодки обратился с официальным рапортом к своему начальнику и обменялся с ним несколькими словами. Затем он принял поздравления от многочисленных встречавших его офицеров и, наконец, дошел до нас, советских подводников.

– Я счастлив пожать ваши руки! – воскликнул англичанин, приняв наши поздравления. – Благодарю вас, дорогие коллеги. Моя победа – ничто по сравнению с вашими гигантскими победами. Благодаря вам стал возможен и второй фронт. Победители – это вы! А мы только помогаем, – улыбка не сходила с чисто выбритого лица англичанина.

– Из маленьких побед, какие обычно одерживаем с вами мы, подводники, складываются большие дела. Без них не может быть общей победы, – возразил Трипольский.

– О-о, я знаю ваши принципы, – снова парировал англичанин, – мне говорил о них командир флотилии, – он указал на своего начальника капитана второго ранга. – Моя победа у вас вообще не считается победой. Я ведь утопил только одну немецкую подводную лодку. А перед тем моя лодка имела четыре встречи с нацистскими конвоями и не смогла утопить ни одного транспорта...

– Он, пожалуй, прав, черт побери! – толкнул меня в бок Фисанович. – У нас бы за такой поход его строго наказали...

– Не всегда же одерживать блестящие победы, иногда приходится довольствоваться и скромными, – Трипольский, видимо, сочувствовал командиру лодки.

– Я о вас много слышал, сэр коммодор, польщен, что вы нашли возможным поздравить меня, – англичанин скользнул глазами по звездочке Героя на груди Трипольского.

Затянувшуюся беседу прервал командир флотилии. Он любезно пригласил нас на плавбазу подводных лодок на коктейль-партию по случаю благополучного возвращения лодки-победительницы. Однако мы, сославшись на спешные работы по подготовке кораблей к перебазированию, извинились, что не можем принять приглашения, и ушли к себе на лодки. Трипольский был вынужден отправиться на коктейль-партию на плавбазу.

Вечером, по окончании работ и занятий на подводных лодках, мы поехали в гости к батарейцам. Как нас ни уверяли, что батарея расположена не так далеко, ехать нам пришлось довольно долго.

Несмотря на сравнительно спокойный характер, который носила в то время война на западе (на Британские острова немцы уже не совершали воздушных налетов), затемнение здесь все же соблюдалось и скорость движения легковых автомобилей была ограничена. Мы ехали по лесу, буквально кишевшему дичью. Особенно много было в лесу зайцев и кроликов. Они прямо лезли под колеса машины, и вскоре мы задавили двух кроликов и зайца. Кроликов в Англии очень много, и с ними ведется борьба, так как она приносят вред фермерскому хозяйству.

На батарее нас приняли очень радушно. Командир батареи, пожилой, но довольно энергичный полковник с седоватыми волосами, любезно представил нас своим многочисленным гостям.

– Леди и джентльмены! Я рад познакомить с вами необычных для нас гостей: мой старый друг коммодор Трипольский и его коллеги, офицеры русских подводных лодок! Эти почетные гости сегодня представляют армию и флот, которые дали возможность западным союзникам открыть второй фронт против фашистов в Европе...

Полковнику не дали договорить. Присутствующие потянулись к нам. Каждый старался подойти первым и обменяться с нами рукопожатием. Нас растащили по разным уголкам салона и без конца поздравляли с открытием второго фронта, словно это мы, подводники, вторглись в Нормандию и нам лично принадлежит окончательная победа.

– Что вам нравится, сэр? – передо мной стояла девушка с подносом, уставленным рюмками с различными напитками.

– Благодарю вас, – я взял рюмочку с портвейном.

– Как так? – мои собеседники удивленно посмотрели на меня. – Русские, насколько нам известно, обычно пьют больше.

– Недавно я встретил одного русского офицера. Он напился – и вот, заговорил долговязый старший лейтенант, показывая на свой довольно заметный рубец на переносице, – оставил мне память о своей работе...

– Где же это было?

– В Бангкоке...

– Русские там не живут, – оказал я.

– Жили, – ответил он, – лет десять тому назад там жило еще много эмигрантов. Мы с ними часто встречались в ресторане...

– Значит, это был изменник Родины, а не советский офицер. А за изменников мы не отвечаем.

Игравший фокстрот джаз неожиданно умолк.

– Наши дорогие гости!.. Коммодор Трипольский просит исполнить шотландскую музыку, – объявил полковник. – С удовольствием удовлетворяем его желание...

Шотландские народные песни всем нам очень нравились, и мы всегда охотно слушали полюбившуюся нам музыку.

Из коридора донеслись звуки волынки, которая исполняла бравурную мелодию коллективного шотландского танца. Наши собеседники один за другим поставили на столики свои бокалы и стали включаться в общий танец. Скоро почти все, кто был в зале, в том числе и наши офицеры, пели, танцевали и веселились.

– Мистер Иосселиани, вы не находите, что шотландские танцы хороши? Они даже интереснее, чем фокстроты, – обратилась ко мне девушка в форме майора.

– По-моему, эти чудесные национальные танцы нельзя даже сравнивать с надоевшими всем фокстротами, – согласился я, – и название "фокстрот" (лисий шаг) уже давно не соответствует нынешним фокстротам. Они столь грубы, что я бы назвал их скорее "скаундрел-трот" (бандитский шаг)...

Моя шутка рассмешила англичанку, и она немедленно сообщила о ней своим приятелям.

Волынка долго играла шотландские песни и танцы. Меня заинтересовало, почему музыкант играет в коридоре, а не в зале, где находятся гости.

– На волынке играет один старшина, – стыдливо пояснил мне майор, – он не офицер, и... ему нельзя появляться в салоне... Таковы старинные... обычаи королевства...

– Неужели не настало время изменить эти традиции? – мне стало как-то не по себе. Майор пожал плечами и ничего не ответил.

Чтобы посмотреть на музыканта, я, стараясь не привлекать к себе внимания, вышел из салона. В конце длинного коридора в форме шотландского старшины сидел убеленный сединами человек с волынкой через плечо.

Я подошел к нему и увидел, что он играет очень старательно и добросовестно, но в нем не было той искорки оживления, которая так характерна для музыкантов. Наоборот, в его глазах я прочел глубокую печаль, которая, однако, не отражалась на исполнении.

– Рад с вами познакомиться, мистер чийф, – обратился я к музыканту, как только он сделал паузу в игре. – Я большой поклонник вашей музыки.

– О-о, сэр! – как ужаленный вскочил с места старшина. – Я... я счастлив, что доставил вам удовольствие...

– Мне показалось, что вы чем-то опечалены, это правда?

– Да, сэр, у меня несчастье, мой сын очень болен...

– Так вам надо идти домой!

– Нет, сэр, я все равно ничем не могу помочь больному. А здесь надо играть для гостей. Вы, вероятно, знаете, у нас в гостях русские офицеры. Они просили сыграть на волынке...

Мне стало ясно, что старшина принял меня не за советского офицера. Но за кого? Вряд ли кто еще в тот вечер мог говорить с ним на таком ломаном английском языке, как говорил я.

– Вы знакомитесь с музыкантом? Не правда ли, он очень мило играет? – к нам незаметно подошла девушка в форме майора.

– Он играет восхитительно...

– У вас в России нет таких волынок? – не дала мне договорить она.

– Ему надо домой, у него дома больной сын.

– Сэр! – растерянно произнес старшина. – Вы меня извините, извините, я прошу... я вас принял за греческого офицера... Мне не надо домой, нет, сын выздоровеет!..

Я протянул ему руку, и мы обменялись дружеским рукопожатием.

– Для меня это большое счастье! – глаза чийфа светились радостью. – Я расскажу о вас моему сыну...

В другом конце коридора вдруг поднялся какой-то шум. Слышалось множество голосов, но разобрать что-либо было невозможно.

– Американцы пришли! – крикнул кто-то у двери салона, и тут же большинство английских офицеров бросилось навстречу гостям.

– Румбу! Почему нет музыки? – раздались хриплые голоса новых гостей.

– Они пришли не только с опозданием, но и... пьяные, – как бы про себя вздохнул старшина. – Что мне делать? – он вопросительно посмотрел на девушку-майора.

– Нет, вы можете идти домой, – рассеянно ответила она, – ваша волынка их не устроит. Им будет играть джаз.

И действительно, с последними словами девушки раздались звуки румбы. Казалось, джаз подражал голосам сразу всех зверей далеких индийских джунглей.

– Откуда здесь американцы? – обратился я к девушке.

– Это летчики с соседних аэродромов, – ответила она и отошла.

В салоне столики моментально были сдвинуты в угол, и национальные песни и танцы сменились крикливым джазом и энергичным шарканьем подошв.

Мы недолго оставались на вечере и, откланявшись, уехали.

При расставании с батарейцами мы еще раз услышали слова благодарности героическому советскому народу и его Вооруженным Силам за ту роль, которую они сыграли в спасении мировой цивилизации от фашистского рабства.

Английский народ хорошо разбирался, кто его враг и кто друг. И можно только удивляться тому, что сразу же после войны в Англии появилось множество мемуаров, в которых всячески принижается роль Советских Вооруженных Сил в разгроме гитлеровской коалиции и сильно преувеличивается значение второстепенных фронтов на западе Европы.

Состязания

Вскоре после поднятия на принятых нами подводных лодках советского Военно-Морского флага мы перебазировались в порт Данди. На время прохождения курса боевой подготовки наши лодки вошли в состав Интернациональной флотилии.

Нас, советских офицеров, расквартировали с офицерами других наций в фешенебельной гостинице "Мейфилд", в двух километрах от док-ярда. Остальной личный состав был размещен в матросских казармах в самом порту.

В состав Интернациональной флотилии входили, кроме английских, подводные лодки Голландии, Норвегии, Свободной Франции, Дании и Польши.

Появление в составе соединения советских подводных лодок явилось большим событием. Матросы всех кораблей флотилии встретили нас очень приветливо. Офицеры вели себя несколько сдержаннее, но чувствовалось, что и они рады познакомиться с нами.

Вечером, в день нашего прибытия в Данди, командир флотилии устроил в гостинице "Мейфилд" прием в честь советских подводников.

Здесь мы познакомились с руководящими офицерами флотилии и установили с ними деловой контакт.

Мне приходилось много беседовать с механиком соединения, уже немолодым, но еще очень бодрым командиром Вульфом. Он знал одно русское слово "молодец" и, разговаривая по-английски, часто употреблял его кстати и некстати.

– Думаю, вы к зиме вернетесь в Мурманск, – заявил Вульф, когда мы коснулись деловой темы разговора, – мы вам окажем помощь, какую только сможем...

– Вы нам окажете плохую помощь, если мы будем готовы только к зиме, возразил я, – надо раньше! Война ведь...

– Молодец, – отчеканил Вульф первое слово по-русски, – раньше, я думаю... трудно будет, но... мы поможем. Может быть, вы и успеете пройти курс боевой подготовки раньше. Если бы это сказал не русский офицер, я бы не поверил, но вам я верю. Не понимаю только, как вы можете бить немцев? Как вы их побеждаете? Это же уму непостижимо!.. Когда вы думаете начать выходить в море?

– Через два-три дня, если, конечно, вы дадите обеспечение.

– – Молодец! – повторил Вульф. – Вот почему вы бьете фашистов! Вы много работаете, не ленитесь, не теряете время. Молодец! Вы знаете, мне уже пятьдесят лет, и я видел жизнь. Кто много работает, тот всегда побеждает. А кто много отдыхает... у того дела плохи...

От Вульфа и другие английские офицеры узнали о наших планах.

– Прежде чем выйти в море, надо изучить условия навигации в нашем районе. А минная обстановка очень сложна. Плавание по реке и в прибрежной полосе тоже имеет свои особенности, – выразил свое мнение и командир флотилии. – Изучение всего этого потребует немало времени, я думаю, не меньше чем полмесяца.

– Мы не имеем столько времени, – решительно сказал Трипольский. – Кое-что мои офицеры уже знают, кое-что доизучат, а для обеспечения безопасности плавания в районах боевой подготовки мы будем просить, чтобы английские командиры лодок пока оставались на кораблях.

– Наши командиры в вашем распоряжении, – любезно согласился командир флотилии, – но доверяете ли вы нам?

– Как же не верить союзникам? Какое мы имеем право сомневаться в вашей честности? – удивился Трипольский.

– А мне почему-то казалось, что вы, русские, хотите все делать сами.

– Напрасно. Мы очень благодарны за помощь и не отказываемся от нее.

– Молодец! – снова громко воскликнул Вульф.

– Вы говорите по-русски? – Трипольский повернулся в сторону краснощекого механика флотилии.

– Только одно слово знает по-русски, – пояснил я, – но весьма широко им пользуется...

– Он на каждом языке знает по одному слову и умудряется разговаривать на всех языках, – подхватил командир флотилии.

Через три дня наши подводные лодки действительно начали боевую подготовку в море.

"Урсула", получившая новое название "В-4", в течение двух дней была приведена в порядок и одной из первых вышла в море. На лодке еще оставались англичане, заканчивавшие сдачу отдельных механизмов, и командир лодки лейтенант Дэвис, который теперь выполнял роль лоцмана. Без него нам трудно было бы ориентироваться в минированных водах Великобритании.

Стояла ясная, солнечная погода. Над утопавшим в зелени городом Данди метеорами носились в разных направлениях многочисленные группы самолетов. Корабли один за другим покидали обширный рейд. На реке Тей, на которой стоит город, царило не меньшее оживление, чем в воздухе. В общем гуле моторов и сигналов мы незаметно снялись со швартовов, дали ход обеими машинами и направились вниз по реке. До выхода в море нам надо было пройти около десяти миль. Однако едва "В-4" отошла от пирса, как матрос, укладывавший швартовные концы, уронил за борт пеньковый канат. Конец намотался на винт лодки, и правую машину пришлось остановить.

– Придется возвратиться, – покачал головой Дэвис.

– Нет, – решительно возразил я, – матросы освободят винт.

– Не смогут. А мы идем на торпедные стрельбы. Задание ответственное.

– У нас есть водолазы, которые в боевых условиях занимались очисткой винта даже от стальных тросов.

– Ну, как хотите, мистер Иосселиани...

Дойдя до удобного места, "В-4" застопорила ход и, свернув с фарватера, чтобы не мешать движению судов, стала на якорь.

– Фомагина с водолазным прибором на мостик!

– Может быть, пошлем моего старшину? Мои люди лучше знают подводную аппаратуру, – предложил обеспокоенный Дэвис.

– Я в своих людях уверен.

– Но, мистер Иосселиани, если кто-нибудь утонет из-за... нашего с вами упрямства...

– Моряка, который утонет в таких простых условиях, не жаль, – по-русски вставил молчаливый Глоба, внимательно слушавший наш разговор.

Все на мостике рассмеялись. Дэвис заинтересовался, что сказал мой помощник, и мне пришлось перевести ему эту фразу.

– Ваш помощник стоит вас, – безнадежно махнул рукой лейтенант Дэвис.

Фомагин быстро надел на себя легководолазное снаряжение, привычным движением привязал стальные резаки, с ходу прыгнул в воду и исчез в мутных волнах реки.

Вскоре мы снялись с якоря и полным ходом поспешили в район боевой подготовки. Другие лодки уже занимали назначенные им позиции и выполняли упражнения по плану.

Эскортный корабль "Лок Монтитц", служивший учебной мишенью, галсировал между условными точками в море, и подводные лодки по очереди выходили против него в атаку.

Мы доложили семафором командиру дивизиона Трипольскому о причинах нашей задержки и начали боевую подготовку со второго-упражнения.

"Лок Монтитц" подал сигнал о начале упражнения с выпуском учебных торпед.

Атака завершилась успешно. Торпеды прошли точно под кораблем-целью и на заданной дистанции всплыли. Их подобрал буксирик, специально снаряженный для этой цели.

Еще четыре раза выходили мы в атаку по "Лок Монтитц" и, выполнив план боевой подготовки, получили разрешение вернуться в базу.

Не успели мы ошвартоваться, как увидели на пирсе Трипольского. "Лок Монтитц" вернулся с моря раньше нас, и комдив теперь встречал провинившуюся "В-4". Еще издали он погрозил мне пальцем. Как только лодка ошвартовалась, к борту подошел водолазный бот с водолазом в скафандре.

– Зачем это? – удивился я.

– Я сообщил семафором, чтобы осмотрели винты корабля, – объяснил лейтенант Дэвис.

Водолаз был спущен и вскоре доложил, что никаких ненормальностей ему обнаружить не удалось.

На следующий день предстояли дружеские состязания.

Дело в том, что накануне в офицерском салоне в "Мейфилде" командир флотилии вызвал на борьбу Трипольского. При этом он предложил неизвестный нам вид борьбы – не то японского, не то индийского происхождения. Суть такой борьбы заключается в том, что противники ложатся головами друг к другу и, упершись плечами, соединяют руки. Затем, заложив ногу за ногу противника, борющиеся стараются перетянуть друг друга через себя. По окончании борьбы победитель садится верхом на побежденного. И хотя Трипольский был выше ростом англичанина и много тяжелее его, тем не менее он несколько раз кубарем летел через худого, но жилистого командира флотилии.

– Мистер Трипольский, завтра вы имеете шансы выиграть. Будем играть в футбол...

– Это ведь английская игра, – развел руками комдив, – почему же мы имеем больше шансов?

– Наши офицеры играют плохо...

Комдив принял вызов командира флотилии, и мы начали готовиться к матчу. Самое главное было усвоить правила игры. С футболом был знаком у нас только физрук дивизиона лейтенант Падчин. Он составил чертеж с размещением игроков на футбольном поле и вручил каждому из нас написанные им правила игры. Закончив служебные дела, я закрылся у себя в каюте и начал готовиться к предстоящему матчу.

Но вскоре ко мне пришел матрос Архипов, бывший рабочий тульского оружейного завода. Он принес английские газеты и сказал, что меня хочет видеть какой-то американский офицер.

Через минуту я увидел франтоватого лейтенанта американского флота. Он был чисто выбрит и распространял вокруг пряный запах кэпстена [сорт табака].

– Лейтенант Гильтон, господин капитан третьего ранга! – отрекомендовался вошедший. Мы познакомились.

– Я имею удовольствие доложить вам, – заговорил американец, – что завтра на стадионе старший по чину на рейде, контр-адмирал американского флота Аллан Стикер назначил состязание по боксу. Победителю будет вручен приз. Боксеров выставляют корабли союзных держав, пользующиеся гостеприимством в этом порту. Как организатор, я должен знать, будет ли выставлен от русских боксер.

С боксом у нас на корабле дело, признаться, обстояло еще хуже, чем с футболом. Я мысленно перебирал имена матросов и старшин своего корабля. Хорошие, крепкие ребята, занимаются спортом, но боксеров нет. А ведь для участия в состязаниях надо знать все тонкости этого вида спорта.

Словом, пришлось сказать американцу, что как легкоатлеты, борцы, гиревики мои матросы могли бы участвовать в состязании, но по боксу специалистов нет.

– Весьма сожалею, – учтиво ответил американец и удалился.

– Жаль, что у нас нет боксеров. Опозорились в чужом порту, – сказал я Архипову, как только ушел Гильтон.

– Как же, боксеры у нас есть, да только не тренированные... нельзя без тренировки выступать.

– Кто же?

– А хотя бы Иван Откушенный. Да, наверное, и еще есть.

Иваном Откушенным на корабле прозвали торпедиста Грачева. В дни Севастопольской обороны он воевал на сухопутном фронте. В одной из рукопашных схваток фашист откусил ему пол-уха.

– Ну какой он боксер? Дал откусить свое ухо какому-то шалопаю...

– Ведь против него было восемь гитлеровцев. Он уничтожил семерых, а восьмой, когда Ваня прижал его, хвать за ухо... ну и откусил. Что с него, фашиста, спросишь?

Я приказал вызвать Грачева. Вид у него был далеко не спортивный.

– Не умею я. Так, баловался, – неуверенно сказал матрос, озорно сверкнув при этом карими глазами. – Вот Алеша немножко может...

– Архипов? – переспросил я.

– Но его тоже, по-моему, нельзя выпустить: побьют, осрамит нас, – и Грачев посмотрел на дверь, в которую только что вышел его друг.

На другой день рассыльный старшего на рейде принес несколько пригласительных билетов на состязание. Я роздал их свободным от вахты. Люди начали готовиться к увольнению с корабля – гладить брюки, фланелевки, бушлаты, чистить ботинки.

Один билет я оставил у себя и спросил Архипова, не хочет ли и он пойти посмотреть настоящий американский бокс.

– Товарищ капитан третьего ранга, – замялся матрос, – я немного занят сегодня... За мной комсомольский должок: надо написать передовую в стенгазету. Работенка часов на пять. Это ведь не узлы вязать, малость посложнее...

– Знаю, что сложнее и что легче. Мне тоже сегодня предстоит тяжелое испытание. Мы будем играть в футбол с английскими офицерами.

– Как? Кто с кем, товарищ командир?

– Наши офицеры будут играть против английских. Я участвую...

– Так... вы же не тренировались, товарищ командир, как же можно? Каким же номером вы играете, можно узнать?

– Номера не помню, а называется это хаубегом... – ответил я, предварительно заглянув в шпаргалку.

– Хаубеком, – поправил матрос и едва удержался, чтобы не рассмеяться. – А раньше вы играли в футбол?

– Нет. Пожалуй, это единственный вид спорта, которым я никогда не интересовался. По-моему, и остальные офицеры... большинство из них никогда не играло.

– Интересно, как вы будете играть... Они ведь забьют вам не меньше ста голов.

– Ну, сто, может быть, и не забьют...

– Все равно выиграют они... Товарищ командир, а мне можно прийти посмотреть, как вы будете играть?

– Вам?.. Пожалуй, нет. Вы лучше занимайтесь своим боевым листком. На стадионе и без вас будет много зрителей. А после обеда пойдем смотреть бокс. Я думаю, там будет поинтереснее...

Архипов нехотя пошел в матросский кубрик, а я направился на спортплощадку "Мейфилда", где был назначен сбор футбольных команд офицерского состава флотилии.

Командир флотилии выступал в роли вратаря английской команды. Волей-неволей Трипольскому тоже пришлось получить такой же высокий спортивный пост.

Когда все собрались, команды направились на стадион, и игра началась. Первые же минуты игры показали, что как футболисты мы и англичане стоили друг друга, – недаром облепившие ограду стадиона мальчишки громко смеялись над нами и то и дело скандировали что-то.

Подобно своим товарищам, я носился по полю за мячом, с размаху налетая то на своего игрока, то на противника, падал, вскакивал и снова падал. Мяч ударялся о мою голову, я задевал его руками, но ногой ни разу так и не смог его ударить.

– Не бегай по всему полю! – время от времени напоминал мне Паластров, игравший центра нападения, – держись своего места!

И действительно, забыв о том, что было написано в шпаргалке Падчина, я вошел в азарт и вовсю гонялся за мячом. Один раз я даже влетел вслед за мячом в свои ворота, сбив с ног растерявшегося Трипольского.

– Спокойней! – не на шутку рассердился комдив. – Что ты носишься? Да и глаза у тебя безумные, как у Ивана Грозного, убившего своего сына!

В конце концов мне надоело получать толчки и удары, и я начал подумывать о том, как бы улизнуть с поля. Но неожиданно состязание окончилось. Оказывается, у судьи остановились часы, и мы играли лишних полчаса.

– Счет пятнадцать – семь в пользу русских! – торжественно провозгласил судивший игру англичанин.

После матча обе команды долго изучали полученные синяки и кровоподтеки.

– Поздравляю вас, коммодор Трипольский, – первым подошел к нам командир флотилии, – вы блестяще отбивали мячи!

– Это не я, – смеялся комдив, – мяч сам ударялся об меня и отскакивал. Я его ни разу так, и не смог поймать руками...

– Вот кто лучше всех играл, – нашел меня глазами командир флотилии, – это он помог вам выиграть...

– Да я же ни разу не ударил по мячу, мистер...

– Это не важно! – перебил меня англичанин. – У вас был такой страшный вид, что наши офицеры как зайцы убегали от вас...

– Он и своих пугал не меньше, – вмешался Паластров, рассматривая свою поврежденную ногу, – по-моему, меня искалечил именно он...

За воротами стадиона меня встретил матрос Архипов.

– Ну как? Проиграли? – спросил он.

– Выиграли!

– Не может быть...

– Что за неверие в силы своего начальства? – шутил я. – Вот пойду умоюсь, оденусь, приведу себя в порядок, затем пообедаем и снова пойдем на стадион, понятно?

– Так точно, товарищ командир! – И Архипов вприпрыжку помчался к своим друзьям сообщить необычайную новость: наши выиграли футбольный матч.

После обеда часть офицеров и группа матросов и старшин пошли по приглашению американцев смотреть соревнования по боксу.

У входа на стадион нас встретила группа девушек. Они собирали пожертвования в пользу жителей, пострадавших от фашистских бомбардировок. Мы вручили им небольшую сумму, прошли на свои места и увидели, что опоздали. Начался уже последний раунд. Произошла ошибка: американский лейтенант неправильно указал время начала матча.

Мы увидели последнюю встречу. Выступали американец и голландец. Прозвучал удар гонга, соперники, как полагается, пожали друг другу руки, и бой начался. Американец сравнительно быстро победил противника. Судья подошел к победителю и высоко поднял его руку. Затем на ринг взбежал лейтенант Гильтон и крикнул в микрофон:

– Победителем состязаний по боксу объявляется американский моряк! Эта победа тем знаменательнее, что здесь, как видите, нет профессионалов-боксеров...

Я переводил речь Гильтона своим матросам.

– Если Джим Оули, сегодняшний победитель, – продолжал Гильтон, – раньше дрался на спортивных встречах в Америке, то теперь он простой воин-моряк, любящий спорт, как и все американские моряки.

– А будто остальные не любят спорт, – проворчал Архипов.

– Спорт и мы любим, а все-таки с боксом у нас на корабле плоховато, заметил я. А Гильтон между тем говорил:

– В состязаниях принимали участие моряки всех союзных кораблей, находящихся в настоящее время в порту. Только русские не выставили своих боксеров, несмотря на наше приглашение.

Американец откашлялся и продолжал:

– Прежде чем вручить победителю денежный приз, я объявляю еще раз: не желает ли кто-нибудь из публики оспаривать приз победителя? Если есть такой, то прошу на ринг!

Я перевел эти слова Архипову. Он вдруг встрепенулся и, глядя мне в глаза, умоляюще сказал:

– Товарищ капитан третьего ранга, разрешите!

– Что разрешить?

– Разрешите драться с американцем!

– Так вы же не боксер?

– Конечно, не профессиональный боксер... Но кое-что в этом деле кумекаю... У нас в Туле при заводском клубе был кружок, я занимался... Прошу разрешения, товарищ капитан третьего ранга!..

– А не подведете? – нерешительно спросил я. – Помните, здесь дело идет о чести флага.

– Знаю, товарищ капитан третьего ранга. Позволите?

– Подведет, товарищ командир, наверняка подведет, – вмешался Иван Откушенный, – нет у неге тренировки. Нельзя так идти, Алексей!

– Ты за собой смотри, – метнул в его сторону злой взгляд Архипов, – а то дал какому-то шалопаю ухо съесть...

Архипов передал мне на хранение свой комсомольский билет и побежал на ринг.

Лейтенант Гильтон объявил, что один из русских матросов изъявил желание участвовать в финальном состязании с победителем. В его голосе и в жесте, которым он указал на Архипова, сквозила ирония. По трибунам пронесся гул. Архипов рядом с рослым американцем выглядел маленьким и очень юным.

Американец начал бой в быстром темпе. Он наскакивал на своего низкорослого противника и с первых же минут стал его одолевать. Удары американца заставляли Архипова переходить к обороне. Сам он наносил редкие и слабые удары.

– Ну что он полез против профессионала? – нервничал Грачев.

– Подожди! Алешка ведь ловкий. Он еще покажет этому верзиле! – успокаивали Грачева другие матросы. Видно было, что и они переживают за Архипова.

– Спокойнее, товарищи, спокойнее! – то и дело говорил я матросам, тщетно стараясь скрыть собственное волнение. В публике все чаще раздавался смех. Смеялись над Архиповым.

Мы чувствовали себя неловко.

Но вот первый раунд закончился. Удар гонга... Наш Алеша уселся на стул. Его обмахивали полотенцем, предлагали воду. И он, как настоящий боксер-профессионал, не пил, а только полоскал рот.

Во втором раунде американец нанес Архипову удар такой силы, что матрос бессильно повис на канате.

Мы вздрогнули. Неужели конец?

– Алеша! – вскочил с места Грачев. – Товарищ командир, разрешите я пойду...

– Садись, сумасшедший! – Матросы силой усадили Грачева на место.

– Русские волнуются, – объявил между тем в микрофон лейтенант Гильтон, – у них, видимо, есть для этого основания...

Смех на стадионе усилился. Смеялись, глядя в нашу сторону, почти все присутствующие. Я раскаивался, что разрешил Архипову выйти на ринг.

Однако до поражения не дошло.

Архипов пришел в себя и устремился в атаку. Нам показалось, что с каждой минутой у него прибавляются силы. Он наносил противнику удар за ударом. Ответные удары приходились в воздух. Зрители смеялись снова, но теперь уже не над Архиповым, а над долговязым американцем. Архипов дрался все энергичнее.

И вдруг произошло невероятное: все увидели растянувшегося на ковре американца. Судья стал считать секунды. Удар пришелся точно. Нокаут! Американец не поднялся с ковра. К нему подбежал врач.