Текст книги "К разговору о Трое (СИ)"

Автор книги: Ярослав Цокало

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Мое мнение, нужно продолжать воевать дальше. Я вижу прогресс и верю в нашу молодежь. Многие воины прибавляют не по дням, а по часам, превращаясь в бойцов международного уровня. Нужны лишь точечные усиления, которыми я готов заняться немедленно. Герои, слава богам и ответившим на их ласку женщинам, рождаются у нас стабильно. Да, троянцы пока грамотно действуют от обороны, перекрывая все зоны, но такая тактика требует высочайшей физической подготовки, которой я лично у них не наблюдаю. Тем более что, как я уже говорил, они защищаются в меньшинстве. Рано или поздно будут возникать свободные зоны. В общем, если вы доверяете своему многолетнему наставнику Агамемнону, я готов продолжить работу. Решайте сами – красиво воюем до победного конца или с позором едем домой, где до конца своих дней будем слушать насмешки женщин. Выбирайте! Как народ, так и я!

Толпа задумалась. Менелай недоуменно переводил взгляд то на Агамемнона, то на других военачальников, задумчиво стоявших среди своих подчиненных. Внезапно на трибуну шагнул старый воин Терсит, знаменитый тем, что виртуозно овладел мастерством бесконтактного боя. Это был симпатичный плешивый мужчина низкого роста, хромоногий, косоглазый и горбатый. Слегка заикаясь, он выступил с речью:

– Братва! Все вы хорошо знаете мое отношение к прогнившей знати и выдуманным ею олимпийским богам, которых, как известно, не существует. Вот и сейчас достоподштанный Агамемнон сетует, что Зевс то уговаривает его воевать, то отговаривает. Щедро унавозживаемый своими мыслями Агамемнон забыл упомянуть, что за время кампании его личное благосостояние увеличилось в 13,68 раз. Если до похода на Трою в его декларации была зафиксирована лишь скромная двухэтажная дача под Микенами, то теперь у него десятки роскошных вилл, расположенных в самых живописных уголках страны. И ему все мало! Будучи по возрасту степенным малоазартным мужчиной, злозадый Агамемнон норовит собственноручно испортить каждую пленницу, вследствие чего поссорился с единственной нашей надеждой в этой войне – могучим Ахиллом, кстати, таким же жадным мудозвоном. Он предлагает нам замену в виде Аякса. Браво! А почему бы не меня? Ха-ха-ха-ха-ха!!! Представляете, выхожу, Гектор меня видит, бледнеет, падает на колени и сразу сдается! Смешно? А почему вам не смешно, когда вам в качестве главного героя втюхивают какого-то второсортного Аякса, которых, как известно, несколько?

– Поэтому я не предлагаю, а требую немедленно собираться домой. Вместе с народом мы спросим у гнуснопрославленных военачальников, кто виноват в смерти наших соотечественников. В том числе не забудем поинтересоваться у нашего вечного спортсмена Менелая, почему из-за его неумения восходить на жену должны были погибнуть тысячи отборных юношей, у которых даже не было ни единой попытки. Если он восходил на нее так же ловко и по-ослиному упрямо, как руководимые им отряды на ворота Трои, многое становится ясным. Впрочем, кто из вас видел Менелая хоть в одном ночном бою? Да и в дневных сражениях, честно говоря, я его не особо вспомню. Вот такие вот у нас братья-лидеры! Один – беспринципный ворюга, второй – бесхарактерный пижон. Я все сказал!

Внимая этим неожиданным речам, толпа сначала замерла, а потом разразилась бурными продолжительными аплодисментами, резко переходящими в овацию. Начали раздаваться дерзкие возгласы: «Правильно!», «Долой олигархов!», «Даешь монотеизм!» и другие. Терсит, конечно, всегда был человеком злоязыким, но такого революционного рвения от него никто не ожидал. Смельчака подхватили на руки, и толпа радостно двинулась в сторону кораблей. Оника поразили не столько дерзкие речи Терсита, сколько выражение его лица, которое по мере произнесения легендарного монолога странно менялось, становясь все более испуганным. К моменту, когда он оказался в роли знамени, Терсит буквально плакал и что-то шептал, но его уже никто не слушал.

Протиснувшись поближе, Оник пошел рядом с людьми, несущими старого воина. Бунтарь горько бормотал: "Как же это так, братцы. Видит Зевс пречистый, никогда не сомневался я в наших богах. Никогда не посмел бы я говорить такие речи супротив славных героев и мудрых военачальников. Видит Зевс пресветлый, ведь я просто хотел выразить народную поддержку Агамемнону Атреевичу. Я всего лишь хотел, чтобы он меня приметил и, может быть, немного наградил. Как так получилось, не пойму, хоть убейте. Я же не хотел всего этого говорить. Как же это так, братцы". Бедняга не знал и не мог знать, что в момент выступления на его голосовых связках, как на своей знаменитой кифаре, играл златокудрый Аполлон. Такое хитроумное вмешательство в события было хоть и не совсем корректным, но считалось среди богов допустимым. Выбравшись из ликующей толпы, в которой Оник, к своему изумлению, заметил и непримиримого вояку Клония, молодой спартанец возвратился к своим. Менелай беседовал с Агамемноном, Нестором, Диомедом и другими военачальниками, причем выглядели все они не слишком удрученными. Оник попросил разрешения обратиться и вкратце рассказал о странном поведении Терсита. Агамемнон понимающе кивнул головой.

– Этот Терсит, сколько его помню, всегда только заискивал и попрошайничал. Его устами сегодня говорил либо Аполлон, либо Афродита – их почерк. Но все в рамках правил. Более того этот бог, кто бы он ни был, только поспособствовал нашему замыслу – почистить славные древнегреческие ряды от потенциальных дезертиров. Слышите? Уже началось.

Вдали послышались крики и глухие удары. Минут через десять поредевшая и обновленная дюжими мускулистыми воинами толпа снова собралась на площади. Многие из старожилов стояли с виноватыми окровавленными физиономиями. На трибуну опять взошел Агамемнон.

– Насколько я понимаю, народ решил воевать до последнего конца? Да?

– Да, – прозвучало достаточно громко, но недостаточно слаженно. Основной звук обеспечили новоприбывшие, при этом они жестко ткнули в старожилов своими пиками, в результате чего на выходе получилось нечто похожее на душевное застольное многоголосье.

– Не слышу?

– Да!!! – наконец четко разобралась в своих желаниях толпа.

– Но я не вижу среди вас смелого и решительного правдоруба Терсита. Неужели он поехал домой в одиночку?

– Никак нет, о, великий Агамемнон, – выступил из толпы человек, в котором Оник узнал знаменитого Одиссея. – Я побеседовал с ним, и теперь он сможет плавать исключительно на лодке Харона. Все получилось очень нелепо. Я спросил у него, с каких это пор простые солдаты суют носы в документацию начальников и не наблюдается ли здесь троянского следа. Увидев, что Терсит ничего не может возразить по существу, я собрался было уходить, но он вдруг решил напасть на меня. Да так неловко, что напоролся пахом прямо на мой меч. Естественно, он упал, я же отвернулся и пошел на митинг. К несчастью, вдобавок к неприятному ранению, проходящий мимо Аякс случайно наступил бедолаге на голову. В общем, Терсит умер, так и не успев воплотить в жизнь свои прогрессивные идеи. Хорошо это или плохо, теперь могут решать только боги.

– Ха-ха-ха! Узнаю хитроумного Одиссея! Даже грубые вещи описывает изящно и интеллигентно. Остальные участники этого небольшого похода в ширину, я так понимаю, никуда ехать и не собирались, а просто решили размяться, что очень правильно. Я забыл в первый раз сказать, что через три часа у нас состоится решающая битва. Я после ночного боя договорился об этом с Гектором Приамовичем. Кстати, всех, кто окажется в первых рядах, ожидает приятный сюрприз. Обещаю, будет интересно...

V

Древнегреческое войско медленно двигалось к воротам осаждаемого города. Оник с Писистратом вынужденно шли в первых рядах, так как им полагалось прикрывать спину Менелая. Новичок заметно волновался, ведь это было его первое сражение. Писистрат, по его собственным словам, был опытным воином, но в бой тоже шел с явной неохотой. «Не люблю я эти бессмысленные махания копьями, любой спор можно решить словами» – говорил он Онику. Наконец, древние греки подошли к стенам Трои, где их уже ожидали противники. По примерным подсчетам Оника, троянцев было меньше раз в сто, но, к его удивлению, их это не слишком пугало. Остановившись примерно за двадцать шагов до соперника, греки начали разминаться. Внезапно из толпы троянцев вышел человек среднего роста и сложения с интеллигентным, хоть и немного глуповатым лицом.

– Ахейцы (прозвище древних греков – прим. авт.)! – обратился он к соперникам. – Я, Парис, готов сразиться с любым из вас, кроме Ахилла, Аякса и других героев, относящихся к более тяжелой весовой категории. Согласитесь, это было бы неспортивно. Если побеждаю я, вы извиняетесь, возмещаете убытки за девять лет и уплываете восвояси. Если побеждает ваш боец, я, так и быть, возвращаю Елену, вы ничего не возмещаете и уплываете восвояси. При этом я оставляю за собой право снова ее выкрасть, если мне вдруг сильно захочется. Как-никак, это мой заслуженный гонорар за судейскую работу. Напоминаю, что я мог стать непобедимым воином или властелином Азии, и сейчас очень жалею, что выбирал награду не умом, а чреслами. Согласны? Ну, кто здесь хочет отведать троянского кулака?

Оник ожидал, что Менелай мгновенно бросится вперед, чтобы собственноручно отомстить подлому похитителю. Однако тот, как опытный политик, решил предварительно посоветоваться с главнокомандующим. Менелай начал горячо шептать что-то Агамемнону, при этом кое-что Онику удалось расслышать: «Я слегка выпил сегодня...не в форме...неделю не тренировался...без разминки...я же его ни в одной схватке еще не просматривал...конечно, уверен в победе, но это спорт...если что, получается, девять лет коту под хвост...». Ответ Агамемнона был короток и неразборчив, однако после него Менелай понуро поплелся навстречу Парису.

Последний уже несколько минут раскланивался перед своим войском, выкрикивая какие-то угрозы на непонятном языке. Рев толпы заставил его обернуться. Оник думал, что именно Менелая Парис и ожидал увидеть в противниках, затевая решающую битву. Ему также пришло в голову, что чрезмерную осторожность Менелая нельзя отнести к обнадеживающим факторам, особенно на фоне такой уверенности противника. Однако не успел молодой денщик додумать эту мысль, как Парис громко сказал: "Понятно. Менелай. Я так и думал. Сейчас только домой сбегаю за наколенником и тогда я полностью готов". С этими словами Парис попытался затеряться в толпе, но был остановлен железной рукой какого-то неизвестного Онику гиганта.

Великий Гектор, а это был именно он, начал мягко укорять брата. «Парис, в жопу тебя нарцисс, и я имею в виду не цветок. Ты что, падла, совсем страх потерял. Ты мне хоть и брат, но лучше бы мама тогда действительно факел со змеями родила, как ей приснилось. Ты только посмотри на себя: росту невысокого, силы в руках примерно столько же, сколько у скульптуры Венеры Милосской. Чего ты вообще сейчас вылез? Ты что не понимал, что Менелай откликнется? Чего ты там лепечешь? Кассандра видела, что ты победишь любого грека, а Менелай спартанец? Что ты несешь? Признайся, ты просто забыл, что он такой же дрищ как ты. Со страху думал, что он тебя на несколько весовых категорий больше. Зачем ты вообще вызывал их сильнейшего бойца? Сам не понимаешь? Я понимаю, что ты творческий человек, думающий исключительно душевными порывами, но не до такой же степени. Ладно, кончай мне голову морочить, будешь драться с Менелаем до победного конца. Пора эту все уже завершать». Эй, Агамемнон, так вы согласны на условия, озвученные Парисом?

– Согласны. Мы люди мирные, лишней крови не хотим. Только давайте оформим все официально, через Зевса. Зови Приама, Елену, Энея, Главка, кто там еще у вас...

Наконец, Онику и тысячам остальных воинов посчастливилось лицезреть ту, ради которой они шли на смерть. Онезимос видел Елену и раньше, но тогда она еще была просто красивой молодой царицей, а сам он слишком юным, чтобы оценить ее чары по достоинству. К тому же, самой прекрасной в мире женщина стала считаться только после похищения. Многие девушки выражали открытое недовольство этим обстоятельством. «Если Парису была обещана самая красивая в мире, а он украл Елену, это еще не значит, что Елена самая красивая. Может, самая красивая у него еще впереди!» Конечно, это была зависть. То, что Елена самая красивая в мире, давно подтвердила Афродита, не испытывающая никакого желания делать лишнюю работу. Что касается древнегреческих воинов, то здесь мнения разделились. Одни неприкрыто восхищались грацией и красотой царицы. Другие считали, что баба, возраст которой приближается к сорока, должна дать дорогу молодым. Впрочем, все это были лишь теоретические споры.

Елену посадили отдельно, чтобы приз был виден всем. Приам, отец Париса и Гектора, солидный седой старик с трясущимися, но еще крепкими руками, подписал все необходимые бумаги, зарезал оговоренное количество жертвенных животных и присел рядом. Начался бой с метания копья. Первым по жребию выпало бросать Парису. Оника немного удивило, что можно было защищаться щитом, так как, по его мнению, это лишало атаку малейшей опасности. Писистрат объяснил, что когда кидают герои типа Ахилла или Гектора даже мощный щит не поможет. Единственный шанс выжить – увернуться. Однако он согласился с Оником, что в данном случае вполне можно было обойтись и без щитов. Парис не добросил копье примерно на три метра. Менелай, в свою очередь, слегка переборщил, и смертоносный снаряд перелетел за стену Трои, убив какого-то малозначительного горожанина. Пришла пора выяснить отношения на мечах.

– Работаем полный контакт! – строго сказал Менелай Парису, эффектно выписывая мечом замысловатые фигуры. – В живых должен остаться только один.

– Постойте, – крикнул Эней, один из главных троянских героев. – А что если они оба помрут от нанесенных друг другу ран? Кого считать победителем? И, вообще, кому тогда достанется Елена? Лично я женат, хотя ради такого дела могу и развестись. Шучу, на фига мне вдова с ребенком, но действительно, как быть?

Все задумались. Греки с надеждой смотрели на Одиссея, троянцы – на Приама. Первым выступил древнегреческий мудрец.

– Мы считаем, – сказал Одиссей, – что в этом случае Елена должна возвратиться в Спарту, где у нее осталась малолетняя дочь Гермиона. Девке сейчас восемнадцать лет, самый сложный возраст, когда крайне необходимы советы матери. Оставаться на Троянщине Елене нет никакого резона, потому что после смерти Париса она перестает быть призом, и может, наконец, жить на свое усмотрение. Зачем ей прозябать в этой глуши, когда можно с комфортом прозябать дома. При этом троянцы обязуются вернуть украденные Парисом сокровища. Что касается прочих контрибуций, то здесь все остаются при своих.

– Хитроумный Одиссей, безусловно, мудёр и интриганист, но и мы, троянцы, незабудку от амнезии пока отличаем, – выступил со своим словом мудрый Приам. – Мне Елена, честно говоря, вообще по барабану, но здесь дело принципа. Если гибнут оба, я лишаюсь единоутробного сына, тогда как ты, Агамемнон, – всего лишь брата. Как пострадавший больше, я имею полное право на компенсацию в виде аппетитной невестки-вдовушки, с которой смогу вдоволь вспоминать любимого сына. Так что, в случае ничьи Елена остается с нами.

– Не спешите вы нас хоронить! – внезапно вскричал Менелай. – Хрен с ней, Еленой, пусть тогда сама решает, хотя я ей такой возможности не дам. Давайте уже начинать, а то из-за ваших споров я остыл. Еще пара минут и мне нужно будет заново разминаться.

Схватка началась. Оник ожидал, что спортивный Менелай быстро одолеет хиловатого и трусливого Париса, но не тут-то было. Тот оказался неплохим фехтовальщиком и до поры до времени ловко ускользал от могучих ударов противника. Внезапно Парис провел контратаку и мощно ударил сбоку. Менелай лишь в последний момент успел подставить щит, да так удачно, что меч Париса наглухо в нем застрял. Все ахнули. Парис остался с одним щитом, что означало неминуемую гибель. Агамемнон, Одиссей, Нестор и другие военачальники уже начали обниматься, празднуя победу. Однако, к изумлению всех присутствующих, Менелай внезапно проявил благородство, ранее никогда за ним не замечаемое. Он отбросил свой меч в сторону и решительно двинулся на противника с голыми руками...

После недолгой возни Менелай ловко повалил соперника наземь, ухватил за волосы и начал таскать по кругу, выкрикивая хвалебные ругательства. К несчастью, в пылу боя отмщенный муж позволил себе нелицеприятные выражения в адрес богини Афродиты, назвав ее подстилкой Париса. Рассердившись, та превратилась в невидимую птицу и ловко унесла своего подопечного в Трою. Потерявший опору Менелай упал на пятую точку. Все замерли, но хитроумный Одиссей не растерялся.

– Троянцы! То, что кто-то из помогающих вам богов спас Париса от неминуемой смерти, означает одно. Они выбросили белый флаг, и теперь вы обязаны вернуть нам Елену и украденные из казны Менелая сокровища. Нам не столь важна смерть Париса, – при этом Одиссей посмотрел на Агамемнона и Менелая, которые нехотя кивнули. – Мы просто хотим получить свое.

– Ну, что же, даже устная договоренность, скрепленная невидимыми богами, есть документ, – после тягостной для всех присутствующих паузы произнес Приам. – Эту войну давно пора прекращать.

Обе стороны радостно закричали и начали брататься. Онику удалось даже расцеловаться со знаменитым Гектором. К сожалению, на этом наша кровопролитная история не закончилась. Богиня Гера, раздраженная тем, что ей не придется увидеть самого интересного – яркой развязки в виде полного разрушения Трои – побежала жаловаться Зевсу. Громовержец, у которого в этот день страшно болела голова, не захотел ссориться с женой и пошел на нарушение подтвержденный им клятвы. Он позволил продолжить конфликт при условии, что больше никогда не услышит ни слова об этой треклятой Трое.

Обрадованная богиня с легкостью дала обещание и срочно связалась с Афиной. Та, столь же ловко, как Афродита, перевоплотилась в коварную мысль и внедрилась в голову знаменитого троянского лучника Пандара. Так как это была первая за неделю внятно сформулированная мысль в его голове, легендарный стрелок сразу к ней прислушался. Выпущенная им стрела поразила Менелая, заставив дико заорать всех присутствующих греков. Громче всех, естественно, кричал сам пострадавший, которому показалось, что он умирает.

Возмущенные таким вероломством греки тут же бросились на противника. Побежали вместе с остальными и Оник с Писистратом, так как в другом направлении двигаться было нереально. Завязалась ожесточенная схватка, в самом начале которой Онику не посчастливилось снова столкнуться с расцелованным им Гектором. Гигант просто стукнул попавшегося под руку мальчишку по шлему. К счастью, ударил он всего лишь ладонью, но и этого хватило, чтобы Оник сразу же отключился...

VI

Очнулся наш герой в мрачном затхлом месте, сразу ему не понравившемся. Прямо перед Онезимосом расстилалась пропасть, по которой протекала какая-то уж слишком запущенная река. Современным читателям, привыкшим к отдыху на берегах отечественных водоемов, было бы не так страшно, но Оник действительно испугался. Он решил двинуться в противоположном направлении, однако не успел сделать и сотни шагов в тумане, как услышал злобный лай, издаваемый как минимум тремя псами. Оник отпрянул и сразу наткнулся на какую-то фигуру, показавшуюся смутно знакомой. Приглядевшись, он узнал Клония, своего командира в первые дни после прибытия в Трою.

– Здравствуйте, товарищ Клоний! – браво выкрикнул Оник, заставив инструктора по боевой подготовке трусливо отпрянуть.

– Кто это? – с испугом прошептал знаменитый воин.

– Онезимос, ваш недавний новобранец, которого Менелай забрал к себе денщики.

– А, помню. Ты как здесь оказался и где это мы вообще?

– Не могу знать! Очнулся я перед мрачным водоемом, побрел сюда, но здесь какие-то собаки лают. Последнее, что помню четко: удар по голове от Гектора.

– А я помню, что у меня под лопаткой во время атаки вдруг кольнуло, и я вырубился. Все ясно: мы в подземном царстве Аида. Собаки, что лают – это, конечно, трехголовый Цербер, так что пошли обратно к реке. Интересно, кто это меня сзади штрыкнул? Из своих кто-то, до троянцев мы еще не добежали. Наверняка, Маврадаки. Тупой родоссец. А вот и он, легок на помине.

Из тумана показалась печально бредущая фигура бедолаги Маврадаки, который за несколько дней занятий с Клонием успел обзавестись хромотой и легким нервным тиком.

– Ты зачем меня убил, сволочь! – вскричал Клоний, и попытался было ударить Маврадаки в лицо. Кулак предательски прошел через физиономию, не нанеся ей ни малейшего вреда.

– Вы что еще не поняли, где мы? Мы же теперь бесплотные тени, – безучастно произнес Маврадаки. – А вас я не убивал. Вы что забыли, что сами погнали нас перед собой, так как командир всегда должен контролировать атаку сзади? По-моему, это вас кто-то из предыдущего призыва ткнул, но какая теперь разница. Нужно искать Харона, а я денег на проезд не взял. Не одолжите? А вон и какая-то лодка виднеется.

Впереди действительно стоял утлый челн, на котором возвышался мрачный и грязный старик с обросшим лицом. Глаза его сурово глядели из-под кустистых бровей. Потрепанный плащ прохудился и явно требовал починки. Это был знаменитый Харон, перевозящий умерших на другую сторону Стикса исключительно за деньги. Компания приостановилась и начала совещаться.

– Я тоже с собой денег не брал, – сказал Оник. – Жалованье еще не выдавали, да и не подумал как-то.

– Эх, вояки, – презрительно хмыкнул Клоний. – Кто же в наше время в бой без денег отправляется. Бессмертными себя возомнили, что ли? У меня-то монета как раз есть, а вас, думаю, Харон на паром не пустит. Так и будете на этом берегу тенями шататься – вновь прибывших пугать. Я бы вам, нищебродам, дал, но у меня только для себя. Я раньше всегда с запасом брал, но после того как меня раз в бою контузило, санитары Махаоны у меня подчистую все сперли. Божились, что это троянцы раньше успели, но что я их натуру не знаю. Вот с тех пор у меня с собой только одна монета, – при этом Клоний ловко щелкнул языком и извлек проездной из-за щеки.

– Я одного не пойму, – сказал Оник. – Должны же быть какие-то программы для малоимущих. Помер бедный человек, без родственников, в чем он виноват? Ну, провези ты нас сейчас бесплатно – мы потом в Аиде отработаем.

– А ты проживи жизнь так, чтобы не помирать малоимущим, – рассудительно сказал Клоний. – Почему я, солидный человек, должен на этом свете быть приравнен ко всякому сброду?

– А если бы, к примеру, вы забыли монету положить? – спросил Маврадаки.

– Опять ты, Маврадаки, со своими родосскими подначками.

– Нет, я серьезно. Если человек внезапно умер где-нибудь на чужбине и некому ему монету в рот или в другую какую-то щель вложить?

– Если тебя закопали как собаку, не запихнув никуда монету, то сам виноват. Значит, не заработал никакого авторитета. Знаешь, как говорил кентавр Суворый? В здоровом теле всегда найдется место для здоровой монеты!

– А как быть с моими ровесниками, которых в Спарте со скалы сбрасывали?– поинтересовался Оник. – Многие из них младенцами были. Даже не вспомню, закапывали ли их вообще, но деньги на них точно никто не тратил.

– А это ты у своего вонючего Менелая спрашивай. Эта гнида сам мне хвастался, что привязанный за ниточку золотой в желудке хранит. Нитка у него в щеку вшита, чтобы он эту монету случайно не удалил. Останется только потянуть. Я что ли твоих детишек сбрасывал? Я хоть и жесткий наставник, и много пацанов молодых во время моих тренировок не выдержали напряжения, но на детей руку трезвым никогда не поднимал. Ладно, пустой разговор. Идем к Харону, на месте все и выясним.

– Здравы будьте, уважаемый Харон, – подойдя к лодке, поздоровался Клоний. – Мы к вам насчет переправы.

– Здоровее не бывают, – угрюмо буркнул старик – Какое может быть здоровье, когда всю жизнь только и гребешь, как раб на галерах. Вас только трое? Ждем еще двоих, чтобы лодка полная набралась. Передавайте пока за проезд.

– Тут у нас небольшая заминка, – произнес Клоний. – Лично у меня деньги есть, но ребята не ожидали, что так дело обернется, и вот. Может, можно как-то решить вопрос?

– Как вы меня все зае...ли, – устало сказал Харон. – Каждую поездку одно и то же. Вы хоть справки с кладбища о том, что захоронены, принесли?

– Как это? – растерялся Клоний. – Нас же убили до похорон.

– Шучу. Справок не нужно. Там разберутся. Но если нет денег – гуляйте пока по берегу, ждите знакомых, одалживайте, побирайтесь. Мне без разницы. Я свою таксу не меняю. Хотите – ищите сказочного Харона, который станет возить вас бесплатно.

– Где же нам его искать? – спросил Маврадаки. – Вы же здесь монополист.

– То-то. Я здесь столько веков убиваюсь, чтобы на халяву всяких болванов возить? Ладно, постойте пока тут, может, какая-то добрая душа еще за вас заплатит. А ты, предусмотрительный, гони монету.

Возникло неловкое молчание. Первым решился прервать его Онезимос.

– Скажите, пожалуйста, многоуважаемый Харон, вам самому не кажется, что нынешняя система перевозок по Стиксу несколько устарела. В конце концов, сейчас не времена безграмотных Каинов и Авелей. Пора это все уже как-то модернизировать.

– Чего?

– Насчет этой платы за проезд. Какой смысл в том, что безденежные тени веками прозябают в тумане? Не выгоднее было бы с экономической точки зрения перевозить их бесплатно, а уже на месте использовать как рабочую силу, отбивая тем самым все расходы?

– Мне это неинтересно. Как установлено богами, так и вожу. Ты, я смотрю, очень умный. Чего же ты таким бедным сдох?

– Я не бедным сдох, а на поле брани пал, – с достоинством ответил Оник. – Просто кассир сказал, что жалованье потом выдаст, чтобы слишком большую очередь перед боем не формировать и людей не утомлять.

– Много вас таких. Целый день сегодня отгоняю. Мне эта ваша десятилетняя война уже поперек горла стоит. Раньше как? В день от силы пару-тройку ходок делал. В деньгах, конечно, терял, но ведь и на личную жизнь время оставалось. А сейчас? Мотаюсь последние девять лет туда-сюда без продыху, как вечный двигатель. А ведь я уже немолодой. А до пенсии еще вечность. Но что поделаешь. Сам Аид в этой вашей войне финансово заинтересован, но это между нами.

– Вы же, вроде, неплохо зарабатываете? – осторожно поинтересовался Маврадаки. – Ушли бы на покой досрочно, жили на депозиты.

– Неплохо. Ха! Это мягко сказано. Но я же все хозяину отдаю. Работаю за еду, питье и своевременную медицинскую помощь. Вот, ты говоришь, Сизифов труд. А что Сизифу? Катит себе камень потихоньку в горку с перекурами. Надоест катить – отпусти и спускайся за ним хоть два часа. Рабочий день не нормирован, сплошная физкультура. А мне за день нужно выручки достаточно насобирать. Долг! Не в смысле, что должен денег, а моральный долг. Нужно! А сам, видишь, в какой одежде хожу.

– Это какое-то рабство! – возмутился Оник.

– Ты выбирай выражения, сопляк, когда с бессмертным разговариваешь! Я хоть и старик, но сейчас как дам веслом! Нет. Я своей судьбой очень доволен. Работаю с людьми, на свежем воздухе, пользуюсь авторитетом. Ладно, надоело мне с вами лясы точить. Вон еще двое идут. Молния мне в печень, это же сам кентавр Хирон! Как он сюда попал, он же бессмертный?

К лодке приблизился легендарный Хирон и какой-то неизвестный грек.

– Здорово, старик, – произнес кентавр, перед этим демократично пожав руки всем присутствующим. – Вот и мне довелось воспользоваться твоими услугами. Дружище Геракл в шутку ранил меня ядовитой стрелой, и вот я здесь. Больно до ужаса, терпеть никакой мочи не было. Медицина у нас, сами знаете. Сколько раз ему говорил, дружище, не играйся с оружием, а толку. Там у себя пометьте, чтобы Прометея сюда не принимать. Я ему свое бессмертие передал. Пущай, еще повисит, помучается, печень у него крепкая.

– Обязательно, уважаемый тезка! – подобострастно сказал Харон.

– Еще один, – поморщился кентавр. – Какой я тебе тезка, дружище, если у нас имена разные. Меня и наверху всякие неучи этим вопросом доставали. "Хирон, как тебе удается совмещать? Когда ты только успеваешь и души по Стиксу возить, и учеников воспитывать?" Тьфу ты, извините, дружище, но мне эта тема поднадоела. Поехали? У меня проезд бесплатный, мне сказали. Или нужно оплатить?

– Что вы, какие с вас деньги, вы же светило! Но, к сожалению, из этих троих только у одного есть средства, поэтому вам придется немного подождать, пока подойдут платежеспособные люди. У вашего симпатичного спутника есть деньги?

– Откуда я знаю, я его в первый раз здесь увидел. Тебя как зовут, дружище?

– Папазоглос, – сказал неизвестный грек. – Денег у меня нет, так как жалованье обещали только после боя. Сволочь кассир сказал, что у него нет времени несколько часов такую ораву обслуживать.

– Ясно. Ну, так и быть, дружище Харон, давай я за троих заплачу, а этот гражданин, я так понимаю, платежеспособен? (При этих словах Клоний недовольно поморщился, так как понял, что поспешил с оплатой)

– Эх, была не была, пусть и эти бесплатно едут! Не каждый день уважаемого сына Кроноса вожу. Только одному придется остаться на берегу. Вы, Харон, мужчина крупный, а у меня грузоподъемность – максимум пять среднестатистических древних греков. Решайте сами.

– Вы все знакомы? – спросил кентавр у первоначально прибывшей компании. – Да? Извините, дружище, но эти люди пришли раньше. К сожалению, вам придется подождать другого мецената. Или, хотите, я оставлю монету, и вы заплатите ее в следующий рейс?

– Мы, Папазоглосы, в жизни у кентавров денег не брали. Не хочется смертный путь с нарушения своих жизненных принципов начинать! – с внезапной злобой ответил грек. – А этому вашему Суворому и прочим дружкам-кентаврам, неустанно его цитирующим, передайте, что если я кого-то из них здесь встречу, то копыто с ноги сниму и на лоб прибью. На счастье!

– Уважаю людей с принципами, дружище, – спокойно отреагировал Хирон. – Не хотите, как хотите. Я Суворого сам не всегда одобрял, но сдержанность сохранять нужно всегда. Излишняя горячность, я думаю, и в Аиде чревата нервными и желудочными заболеваниями. Прощайте. Трогай, дружище Харон!

VII

Плыть пришлось долго. Во время пути кентавр Хирон неустанно делился с попутчиками своей мудростью. Онезимос, Маврадаки и перевозчик Харон слушал эти рассказы с величайшей внимательностью. Вояка Клоний явно скучал и больше поглядывал по сторонам, любуясь местными достопримечательностями. А поглядеть было на что: тут и там пролетали бесплотные души, уже утратившие способность удерживаться на твердой поверхности; мелькали грозные богини мщения Эринии и всякие боги сновидений. Пару раз удалось увидеть даже знаменитого бога Гипноса. Дополняли эту уютную обстановку звучащие со всех сторон стоны и густой туман.