Текст книги "К разговору о Трое (СИ)"

Автор книги: Ярослав Цокало

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

–...Вся эта болтовня про купание в Стиксе, которую распространяет мать Ахилла – полная чепуха, дружище, – произнес кентавр. – Его удивительное здоровье – это полностью моя заслуга. Когда Ахилл у меня учился, я кормил его отборным львиным мясом, костным мозгом оленя и другими удивительными деликатесами. Это тебе не грудное молоко, это денег стоит. Плюс строгие тренировки по моей системе. Вот он такой здоровый и вырос.

– А какова благодарность? Его мать Фетида за многолетнюю учебу только аванс отдала, а потом и вовсе отказалась платить. Говорит, спасибо тебе, Хирон, за сына, что бы мы без тебя делали. Остальные деньги я потом занесу, тебе же не к спеху – ты мужчина зажиточный. Тем более, мы родственники – дело семейное. Какие родственники? С чего она взяла? Но не стану же я за этой морской нимфой по океанам бегать, чтобы деньги забрать. Тем более, плавать я не умею. Получается, материально пострадал. Это ладно, но ведь она о моих заслугах даже не упоминает. А в том, что Ахилл потом таким беспутным стал, я не виноват, дружище. Я его этому не учил. Не всякое дерево, которое ты заботливо выращиваешь, тебя потом достойно отдаривает. Это каждый садовник знает.

– Это точно, – сказал старый перевозчик Харон. – Когда я был молодым – чего вы ржете, был, был, – у моей матери Нюкты была мечта: устроить меня помощником виночерпия на Олимпе. Место, сами понимаете, хлебное. Свежий воздух, солнечные ванны, опять же, бесплатное питание. Но, к сожалению, я оказался к этому делу не подготовлен. Взяли меня на стажировку, показали начальный фронт работы – мыть половники и амфоры. Отлично, сделаем, это не Евклидова геометрия. Но к несчастью оказалось, что перед началом смены у них неукоснительно соблюдаемая традиция: по пару стаканов за здоровье богов принять. А меня ведь мать в строгости держала, я горячительных напитков сроду не употреблял. Вот и развезло с непривычки. Любимый сосуд кого-то из богов даже кокнул, хорошо хоть не Зевсов.

– Поглядел на меня шеф Ганимед, да и забраковал, хотя изначально я ему приглянулся. А ведь мать меня именно потому никогда не угощала, что в виночерпии готовила. Наливал-то я как бог, дали бы мне только мастерство свое тогда показать. Никогда не проливал ни капли и разбавлял только в идеальных пропорциях. Но не судьба, так как любящая мать слишком обо мне заботилась. Все ведь в жизни не предусмотришь. Нет, я не жалуюсь. Я, слава Зевсу, обут-одет, честно зарабатываю свой кусок хлеба, пользуюсь уважением клиентов и сослуживцев. Но если бы не эта мелкая деталь, ведь могла моя жизнь сложиться и по-другому?

– Если я тебя правильно понял, дружище Харон, ты намекаешь, что я не такой великий учитель, каковым меня описывают легенды, и где-то позволил себе совершить столь же грубую ошибку, как не научить пить будущего виночерпия? Возможно, возможно...

– Что вы, и в мыслях не было, уважаемый Хирон! Как вы могли такое предположить. Просто к разговору пришлось. Конечно, Ахилл распустился только после того, как ушел от вас.

– По-моему, хорошее воспитание важно, но это не самое главное, – вмешался в разговор Оник. – Все равно любой ребенок рано или поздно сталкивается с миром взрослых, который может существенно отличаться от его детского и даже подросткового восприятия жизни. Происходит резкий переворот сознания, и на этом этапе человек может во многом пересмотреть приобретенные знания и навыки, еще не понимая их истинной ценности. Я думаю, перелом в поведении Ахилла случился именно в тот момент, когда он ушел из-под вашей мудрой опеки и попал в окружение обычных людей, для которых его физическая сила была гораздо большим достоинством, чем прочие знания. Важно не терять юношей именно на этапе перехода во взрослую жизнь, но где набрать компетентных педагогов? Такого уровня учителей, как вы, на всю Грецию раз-два и обчелся.

– А ты, дружище, я посмотрю, парень толковый. У кого занимался? У Кротоса или, может, Орея.

– Что вы. У меня за плечами только спартанская школа номер три имени Менелая для детей из неблагополучных семей.

– Неплохая у него система, как я посмотрю, раз таких ребят выпускает. Хотя сам Менелай, между нами, при общении не произвел на меня впечатления гиганта мысли. Скорее, наоборот.

– Да дебил он, этот ваш Менелай, – внезапно со злобой сказал Клоний, – здоровья много, а совести и знаний – как у кентавра пальцев на ногах. Извините, Хирон. Сколько ребят из-за него полегло. Если бы не моя уникальная система подготовки – система Клония, слыхали? – троянские кони уже бы в Афинах стояли.

– Слышал кое-что, дружище Клоний, но из уважения к твоей смерти ничего плохого не буду сейчас говорить. Воины, конечно, для того и предназначены, но не во время же тренировочного процесса и в таком количестве. Аид нас сейчас всех рассудит. А тебе, парень, учиться основательно надо было. Живы, к сожалению, еще в нашей стране эти социальные предрассудки. Учатся только по блату, а талантливым безродным беднякам остается пахать и до старости в захудалых тавернах философствовать. Так ты, значит, воин и погиб в сражении?

– Так точно! От руки самого Гектора! – не преминул похвастаться Оник.

– Ого! Так ты получается такой герой, что тебя выбрали с самим Гектором сражаться?

– Какое там! – ехидно сказал Клоний, немного недовольный реакцией Хирона на свою уникальную систему подготовки. – Просто под руку попался, не успел увернуться.

– Ну что же, и так бывает. А ты сам-то как погиб?

– От вражеского копья, направленного в спину предательской рукой.

– Тоже красиво. А ты, парень, от которого я еще не слышал ни слова?

– А кто его знает, – пожав плечами, сказал Маврадаки. – Я как команду услышал, глаза закрыл и вперед побежал. Что дальше было, не помню.

– Вояка! – противно захохотал Клоний. – В атаку с закрытыми глазами, как баба.

– Не всем же быть такими отважными, как ты. Трусы тоже необходимы, чтобы выгодно оттенялись достоинства не только героев, а и воинов средней руки. Как звать-то тебя, юный дружище? Откуда ты?

– Зовут меня Маврадаки, я из Родоса.

– Красивое место, но опасное. Говорят, там буквально кишит змеями.

– Точно! Язык у Маврадаки как змеиное жало – так и норовит ядовитой желчью брызнуть, – снова влез Клоний, но осекся под укоризненным взглядом Хирона и замолчал.

– Да, змей была тьма. Даже дракон один жил. В принципе, они никому не мешали, но маленькие дети пугались. Не все же Гераклами рождаются, чтобы с колыбели змей душить. Вот и позвали героя Форбанта, чтобы он их истребил. Почему сами не могли, сказать трудно. Вероятно, виновата наша классическая родосская лень...

– Этот Геракл своими подвигами здесь уже всех достал, – перебил рассказчика перевозчик Харон. – То богу Танатосу морду набьет, то Цербера ночью с цепи украдет, то вот самого великого Хирона сюда направил.

– Я не в обиде, дружище, – спокойно сказал кентавр. – Надоело мне, честно говоря, этих героев воспитывать. Пока они маленькие, то ребята славные. Слегка подрастут – начинается буйство. Плюс соседи мои по кентаврийскому племени: пьют, ругаются, дерутся, песни всю ночь горланят. С возрастом все это стало утомлять, так что этот несчастный случай пришелся кстати. А что Геракл в Аиде буянит регулярно, так такая у него натура, понимать надо. Сын Зевса, мажор, а всю жизнь должен что-то доказывать, подвиги непонятные совершать. Естественно, это сказывается на психике, темпераменте. А чего мы остановились? Приехали?

– Приехали, да пока не туда. Весло сломалось, туды его в качель.

– А что же ты без запасного работаешь?

– Как раз запасное и сломалось, уважаемый Хирон. Основное я Гефесту на плановый техосмотр отдал.

– Ай, беда! Что же делать теперь? Может, попросим какую-то из летающих мимо гражданочек, чтобы сообщила о поломке куда следует? Вот, кстати, кто-то призрачный колеблется. Гражданочка, дружище, можно вас на секунду. Унеслась сразу, испугалась что ли.

– Это богиня мщения Эриния. Они наверху всех пугают, а здесь каждой тени боятся.

– Понятно. Вообще-то, это твоя работа, дружище Харон. Решай сам возникшую проблему.

– Честно говоря, в первый раз за много веков у меня такое. Я уже забыл и инструкцию на этот случай.

– Так что нам теперь, целую вечность здесь сидеть? А души остальных умерших пусть на берегу вечно маются? Ну и организация у вас! Дай сюда весло. Да... В принципе, грести можно, но физически трудно.

– Сразу говорю, я не потяну, я старик, мне и нормальным веслом непросто работать. Вам тоже по статусу не положено. Пусть молодые кто-то. Этот родоссец точно не годится, этот слишком мелкий, остаешься только ты, Клоний.

– Да вы чего? Обалдели что ли? Я, начальник, при наличии двух салабонов буду лямку тянуть? Онезимос, быстро давай за весло!

– В Аиде земные чины не имеют никакого значения, – дерзко ответил Оник. – Главный здесь Харон. Если он сказал вам, то должны вы. Правда, уважаемый Харон?

– Правда. Пока мы не доехали до распределительного пункта, я главный.

– Ладно, Оник. Вижу, в денщики попал, сразу наглым стал. С Маврадаки тоже все ясно. Ладно, ребята, я погребу, но я вам это потом припомню. Далеко плыть-то?

– Да нет, метров пятьсот всего осталось...

Примерно через четыре километра обливающийся потом Клоний причалил лодку Харона к берегу Аида. Там их уже ждала пара жутких существ, кажущихся еще более ужасными из-за производимого ими хохота.

– Молодчина, старик, опять лоха нашел! Каждую поездку одно и то же. Большую часть пути за него какой-то болван пашет.

– Юмор еще в том, что он единственный из них заплатил за проезд! – заливаясь тоненьким смехом, крикнул Харон. Клоний недоуменно смотрел то на чудищ, то на перевозчика.

– Не понял юмора. Так ты что же, старый хрыч, меня обманул?

– Естественно! Вы реально подумали, что у легендарного Харона могут возникнуть какие-то не решаемые проблемы с инвентарем? – с этими словами старик ловко и быстро соединил распавшиеся части в монолит.

– Я одного не пойму, – сказал Оник, – мы же бесплотные духи, как он грести сумел? И почему никому из нас это в голову тогда не пришло?

– Это уже мои профессиональные хитрости. Ладно, вылезайте, мне в рейс пора – сегодня день напряженный намечается. Уважаемый Хирон, здесь будьте повнимательней – скользко, никак нормальную стоянку не организуют. Вот эти ребята дальше вам все объяснят и покажут. Не бойтесь, они не такие страшные, как их рожи...

VIII

Сойдя на берег, компания остановилась, с опаской поглядывая на смешливых чудищ. Первым решился нарушить молчание кентавр Хирон.

– Гм. Не знаю, как к вам обращаться, ребята, но что нам делать дальше? Вы, так сказать, пригласили нас в гости: объясните, что к чему, или ведите к Аиду, наконец.

– А ты чего, здесь самый нетерпеливый? – отозвалось одно из существ. – Сейчас проведем ликбез, не спеши. Значит, так. В данный момент вы ожидаете суда на Асфоделевом лугу. Те, кто прожил благочестивую жизнь, после суда попадают в Элизиум. Там хорошо, вечное блаженство и покой. Шумных развлечений и разврата, к сожалению, нет, но, может, оно и к лучшему. Шашки, домино, сильно разбавленное вино – классический курорт. Для тех, кто вел себя плохо – то есть вас – предусмотрен Тартар. Там темно, мрачно, холодно, сыро. Есть титаны, которые любят развлекаться, избивая и насилуя вновь прибывших. В общем, не Элизиум. Если вы середняк, вас оставят здесь, на Асфоделевом лугу, но в других его областях. Минус в том, что придется серьезно работать. Про Сизифа слышали? Так вот, в отличие от него, вам придется работать по настоящему – с высокой нормой выработки, плохим питанием и некачественным медобслуживанием. Вопросы ко мне?

– А когда нас будут судить? Будет ли адвокат и если да, то кто? А как мы сможем работать, если мы бесплотные? А какова оплата? А как здесь устроиться в служащие? Учитывается ли рабочий стаж из прошлой жизни? – неожиданно затараторил Онезимос, пока стоящий рядом Клоний не стукнул его по затылку.

– Гм, дружище, – неспешно произнес кентавр Хирон. – Вас, наверное, не предупредили о моем прибытии, но я, так сказать, очень важная персона, хотя сам не терплю этого выражения. Как у вас насчет таких гостей?

– А что ты за цаца такая, интересно знать? Герой? Родственник бога? Так за них всё на Олимпе решают, сюда они без предварительного уведомления не попадают. По крайней мере, на моей памяти.

– Вообще-то, мой папа – бывший верховный бог Кронос, хотя я не люблю этим козырять.

– Ха-ха-ха, – не слишком уверенно засмеялось чудище. – Кстати, меня Чукос зовут. Слышь, Гекос, тут у нас очередной кентавр Хирон!

– Да хватит, не смешно уже. Который это уже по счету Хирон – тысячный?

– Дело в том, уважаемый кентавр, что почти каждый из ваших сородичей, прибывающих сюда, называет себя Хироном. Нам это уже поднадоело. Всем известно, что Хирон бессмертный. Царь Аид сгоряча велел даже каждого такого самозванца без суда отправлять в Тартар. Но! Не имеем права по закону. Считайте, что вам повезло. Ждите суда.

– Да как ты смеешь, дружище, обвинять во лжи самого Хирона... – во время этой гневной тирады Оник вдруг нащупал ногой что-то объемное. Наклонившись, он увидел странную шапку, которую тут же поднял и напялил себе на голову.

– ...Ты на меня не ори, старая кляча, я таких как ты пачками...Э, хлопец, ты чего там наклоняешься? Что ты там нашел? Ээ! Ты куда делся?

– Твою Лету! Наверное, Аид вчера свою шапку-невидимку здесь посеял! – закричал молчавший до этого Гекос. – Значит, скоро придет, если проснулся уже! Беги в хибару, поубирай там хоть немного.

– А как мы этого пацана теперь найдем?

– Никак. Не было его здесь. Ничего не знаем! И вы молчите! Вас трое было, потому что перевозчик кентавра за троих посчитал. Как раз пять посадочных мест. Поняли? За это мы вас в Элизиум устроим. На крайняк, здесь на легких работах оставим, если сильно по жизни накуролесили.

– Да шапка, шапка пропала, ты это понимаешь?! Всеобщая мобилизация на поиски, это ж весь подземный мир вверх ногами! Это ж конец нашей цивилизации, ты понимаешь!

– Хватит орать, все равно нам хана, видишь, вон уже и царь Аид показался...

Невидимый Оник, отошедший от компании на пять шагов, посмотрел в указанном направлении и тоже разглядел величественную фигуру. Аид, а это был именно он, при виде многолюдной компании сразу попятился, но поняв, что его заметили, махнул рукой и твердым шагом направился к вновь прибывшим.

– Приветствую новую партию материала для великого космоса...– громовым голосом поздоровался бог со всеми присутствующими, но внезапно осекся. – Хирон, братуха, ты ли это?

– Я, дружище Аид, я. Сколько это мы веков не виделись?

– Давно, давно. Работа, понимаешь. Я к вам наверх почти не поднимаюсь, ты тоже сюда не так часто спускался. Погоди! Ты здесь как очутился?

– Это, понимаешь, долгая история...

– Ничего, время у нас есть. Гекос, бери этих двоих и где-то поиграйтесь пока. А почему Харон так мало привез? А, ну да, он же тебя вез. Ну, рассказывай.

– Не знаю, как тебе и сказать, Аид. В общем, я к тебе не с визитом, а навсегда.

– Не понял юмора? Ты же бессмертный. Что у вас там вообще происходит?

– Мой воспитанник Геракл...

– Опять этот дуболом! Повадился сюда шастать и пакостить. Пса украл, еле через суд удалось вернуть. А слышал историю, как Тесей ко мне приходил – мою же жену Персефону у меня хотел отобрать?

– Да что ты говоришь!

– В общем, я его здесь в скалу вмонтировал. Справедливо? Справедливо. Эта дубина пришла в мое отсутствие и вырвала своего Тесея с мясом. Большая часть задницы в скале осталась! Не веришь? Потом покажу. Мало? Танатосу – я тебя потом с ним познакомлю, хороший безобидный мужик, – морду набил. Это нормально? Неплохо ты его воспитал, брат, неплохо. Так почему ты здесь?

– Так вот этот самый Геракл меня случайно ядовитой стрелой ранил...

– Вот это парень! Он, вообще, вменяемый? А ты с Зевсом по поводу его байстрюка разговаривал? И как он допустил, чтобы тебя, его брата, сюда спустили?

– А чего ты у него не спрашивал, зачем он папашу нашего, Кроноса, кастрировал и в Тартар скинул?

– Ну, папаша наш, ты сам знаешь. Старый параноик. Тебя-то он не проглатывал сразу после рождения, а мне, Гере, Посейдону и Деметре в отцовской утробе посидеть пришлось. И не девять месяцев, а пару-тройку десятилетий. Удовольствие ниже среднего. Если бы не Зевс, кто его знает, не переварил бы он нас окончательно...

– Это да, мужчина был своеобразный. Но чего теперь об этом вспоминать. В общем, лечиться я сам не захотел. Ядовитая рана, между нами, не такая уж смертельная была. Я бессмертие Прометею передал – пусть, когда его срок закончится, хоть поживет в свое удовольствие – а сам к тебе, дружище. Надоели, понимаешь, эти вечные разборки наверху. Воспитываешь их всех, воспитываешь, а они... Нет, уважение на уровне. Но как посмотришь, что творят. Почти каждый мой воспитанник такой урон экономике и демографии Древней Греции нанес, что страшно подумать. Начиная от Ясона с Гераклом и заканчивая Ахиллом. Понятно, что так было и будет во веки веков, но пусть уж лучше без меня. Лучше уж я у тебя здесь, дружище. Если, конечно, не прогонишь. Найдется у тебя укромный уголок для родного брата по отцу?

– О чем разговор! Но зря ты, брат Хирон, так себя уничижаешь. Были ведь у тебя и творческие удачи. Асклепий, например. Великий лекарь, будь он проклят. Почти все болезни лечить научился. Глядишь, скоро и бессмертие обычным людям станет продавать. Хорошо хоть войнами наша славная земля пока не скудеет.

– Асклепий молодец, но это, скорее, разовая удача. В остальном же, дружище, я провалился как педагог. Практически ни одного интеллигентного воспитанника.

– Ладно, захандрил. Отдохнешь пару недель, отойдешь, а там опять к этому разговору вернемся. Вот у меня, брат, неприятность так неприятность. Я где-то свой шлем невидимый посеял. Везде обыскался – нигде нет. Последняя надежда на этот берег. Если не найду, придется общую мобилизацию объявлять на поиск, а это, сам понимаешь, риск для всего мироздания.

– А зачем тебе эта шапка, дружище? Тебе носить нечего? И к чему тебе невидимость? Такому молодцу прятаться не к лицу.

– Сейчас не до шуток. Этот шлем – подарок Деметры, моей тещи.

– Деметра ведь наша сестра. Что страшного она тебе может из-за него сделать?

– В том-то и дело, что может! Она его нам с Персефоной на годовщину подарила и при этом пошутила: "Потеряешь, зятек, буду дочку на поверхности не восемь месяцев в году держать, а все одиннадцать!" Посмеялись тогда, но ведь эта ведьма наверняка не шутила, а договор наверху оформила.

– А я слышал, что эту шапку тебе циклопы подарили за то, что ты их освободил?

– Нет, то другая была. Та тоже где-то исчезла непонятным образом. Главное, с вечера на трюмо положил, утром проснулся – нет. В комнате только мы с Персефоной были, зайти никто бы не посмел. Спрашиваю, ты не брала, она в слезы. Начала голосить: "Отпусти меня лучше сразу к матери, если ты думаешь, что я способна родного мужа обкрадывать. Я к тебе сюда не напрашивалась, сам меня притащил". И так далее. Завела шарманку на два часа. Ну, не брала, так не брала, мне тот шлем особо и не нужен был. Перед циклопами только неудобно, что не глядел за их подарком в оба, но это ничего. Ты правильно сказал, брат, что прятаться мне не от кого. К сожалению, буквально через месяц теща подарила мне аналогичную шапку, терять которую уже точно нельзя по вышеозначенной причине.

– Я, конечно, извиняюсь, дружище Аид, но не думал ли ты о странности такого совпадения?

– Спасибо, брат Хирон, за столь высокое мнение о моих умственных способностях, но естественно думал. Шапки, действительно, очень похожие. Но и отличия есть. У старой уши одной длины были, а у новой – слегка короче. Вроде. Ну, и другие мелкие детали. Все-таки разница есть. Вроде. Но это уже неважно. Понимаешь, Хирон, я и так жену вижу только четыре месяца. А я ведь степенный мужчина и мне на стороне забавляться надоело. Мне любимая женщина нужна постоянно! Я все понимаю: мне Зевс объяснил, что Деметра без дочери никак не может полноценно заниматься сельским хозяйством. Но при этом я понимаю, что меня держат за идиота. Зевс, конечно, не причем – его Деметра шантажирует. Но эта Деметра! Ты уж извини, Хирон, она твоя сестра, но для меня она в первую очередь теща. Ведь была же у меня возможность ее еще в утробе задавить, когда мы вместе в Кроносе сидели!

– Тогда бы и Персефоны на свете не было.

– Еще лучше! Не было бы всей этой дебильной ситуации!

– Так возьми себе новую жену, в чем проблема? Тем более, я сразу говорил, что на племяннице жениться – это не дело.

– А Зевсу на родной сестре можно? Племянница – это, все-таки, дальний родственник. Люблю я ее, ничего не поделаешь. Вам кентаврам не понять, уж извини, брат Хирон.

– Ничего, дружище. Ты знаешь, я не по этой части. У меня и брак был, скорее, для официоза. Я философ. А Персефона сейчас здесь?

– Нет, наверху с матерью, но послезавтра уже возвращается. Я восемь месяцев ждал. И вот такой казус! Вчера сдуру приперся таможню проверять. И не особо пьяный, вроде, был. Нет, и здесь нигде не видно. Плохо, плохо. Придется объявлять всеобщий шухер.

– Я одного не пойму, если я бесплотный, то каким образом я эту шапку надеть смог и невидимым стать? – внезапно появившийся ниоткуда Оник заставил Аида вскрикнуть от неожиданности.

– Она! – крикнул обрадованный бог подземного царства и быстро выхватил драгоценный шлем у материализовавшегося невидимки. – А ты кто такой?

– Гм. Позволь тебе представить, дружище Аид, это мой юный друг... Как звать тебя, я запамятовал? Онезимос? Вот, Онезимос, талантливый воспитанник Менелая, и, вообще, отличный парень. Ты зачем с шапкой баловался?

– Просто увидел шапку и надел.

– А чего сразу не снял, когда хаос начался?

– Интересно было.

– Интересно!!! – взревел разгневанный Аид. – Если каждый байстрюк начнет священные шлемы на свою немытую голову ради интереса натягивать, то к чему мы придем? Ты хоть понимаешь, дубина, что мне теперь эту шапку стирать нужно? А у нее после каждой стирки невидимые свойства садятся! В Тартар, без суда и следствия!!!

– Не горячись, дружище Аид. Во-первых, ты сам виноват, что шапку здесь потерял. Во-вторых, мальчик добровольно отдал тебе шапку. Если бы не это, мы могли бы искать его очень долго, подвергая опасности все мироздание. В-третьих, я как раз хотел просить тебя, чтобы ты оставил его при мне в качестве ученика.

– Так он же, негодяй, сейчас слышал все, о чем мы с тобой говорили! И о папе нашем Кроносе, и о великой богине Деметре, моей многоуважаемой теще, и о других важных исторических личностях. Оно нам надо?

– Ничего он не расскажет. Ничего такого он не мог услышать, о чем наверху не написали уже сотни стихов и пьес.

– А что о моем подземном царстве наверху что-то пишут? Мы, честно говоря, газет и журналов не выписываем. А как пишут – одобрительно или критически?

– Конкретно твое царство стараются не упоминать. Боятся тебя.

– Это правильно, – сказал польщенный Аид. – Ты знаешь, я бог не злобный, но ввиду места работы мне без строгости никак нельзя. Значит, ты за этого байстрюка ручаешься? Ладно. Эй, Чукос, где ты там? Зови Гекоса и тех двоих, сейчас внеочередное судебное заседание проводить будем.

IX

– Всем, кроме великого Аида, встать! Суд идет! – объявил Гекос, облачившийся по такому случаю в эффектную тогу. В зал вошли легендарные судьи царства мертвых: Эак, Радамант и Минос. Онику показалось, что лица у всех у них были достаточно кислые. Судьи подошли к трону, на котором восседал Аид со скипетром в руке, и почтительно поклонились, после чего заняли свои места в президиуме.

– Внеочередное заседание Аидского областного суда объявляю открытым! – нараспев выкрикнул Гекос, продемонстрировав при этом достаточно приятный тембр голоса. Его коллега Чукос уселся перед загадочным предметом, в котором опытный немолодой читатель без труда узнал бы пишущую машинку. – Вступительное слово предоставляется богу подземного царства Аиду.

– Говорить особо не о чем, – медленно произнес бог подземного царства. – Заседание самое обычное: судим вот этих троих человечков и примкнувшего к ним кентавра.

– Я, конечно, извиняюсь, достопочтимый Аид, – визгливо произнес низенький судья Радамант, облаченный в расшитую одежду азиатского покроя. – К чему такая спешка? Вечерняя сессия должна была начаться только через пять часов. Я, да и мои коллеги тоже, элементарно не выспались, не поели, не привели себя в тонус. Я понимаю, если бы это был какой-нибудь экстренный случай. Мы ведь, кажется, четко договаривались...

– Между нами, уважаемый Аид, мой коллега в некотором роде прав, что случается с ним крайне редко, – мягко вмешался Эак, высокий мужчина с узким непроницаемым лицом, одетый по-европейски стильно и неброско. – Последние девять лет мы работаем в напряженном графике, практически без выходных. Эти ваши внеплановые заседания вносят большую путаницу. Я уже молчу о том, что я человек немолодой и мне требуется систематическое питание.

– Ша, продажные судейки! – весело сказал Аид. – Вы лучше поглядите, какой интересный обвиняемый нас посетил.

– Ну, кто это может быть? – сварливо сказал Радамант. – Если это не нянька, уронившая Эака в детстве с третьего этажа, то мне это неинтересно.

– Хватит вам собачиться постоянно! Гляньте, это ж сам кентавр Хирон, ваш дядя.

– Чего? – недоверчиво взглянул Радамант на кентавра. – А ты уверен, что это Хирон? Сколько уже было этих самозванцев. По мне, все эти кентавры на одно лицо.

– Заткнись, скептик! – радостно воскликнул судья Минос, крепкий статный мужчина с энергичным лицом. – Как бы ты его узнал, если он тебе вовсе не дядя. Ведь твой отец не великий громовержец Зевс, а всего-навсего кузнец Гефест.

– Это еще окончательно не установлено...

– Заткнись, кузнечик! Здорово, дядя Хирон!

– Здорово, дружище Минос, здорово. Совсем большой стал. И Эак молодцом, возмужал. Искренне рад вас видеть, ребята.

– Ты здесь какими судьбами? На экскурсию? По обмену опытом?

– Нет, ребята, я к вам насовсем.

– Ты шутишь? Ты же бессмертный. И документов нам никаких сверху не спускали.

– Документы я получил, – вмешался Аид. – Хирону предписан двухнедельный отпуск, после которого его дело будет рассматриваться отдельно. Будем считать, что он присутствует здесь сегодня в качестве почетного гостя.

– Все равно я не понимаю, зачем было созывать внеочередное собрание? – брюзгливо произнес Радамант. – Пусть бы Хирон себе отдыхал. Эти трое что, подождать не могли?

– Ладно тебе, – возразил Эак. – Не каждый день такие гости посещают. Давайте, по-быстрому этих бедняг оттартарим, и на обед. Кто там у нас первый?

– Подсудимый Маврадаки, 19 лет, родился на острове Родос в семье скульптора и организатора массовых оргий. Холост, пятеро детей, не считая оставшихся в матерях, испугавшихся гражданского позора, – начал зачитывать досье Гекос. Оник с Клонием недоуменно переглянулись. – С отличием окончил математическую школу имени Фалеса Милетского, мастер спорта по стрельбе из лука, фехтованию и марафонскому бегу, заслуженный артист Родосской республики, баритон.

– Я, конечно, извиняюсь! – не выдержал Клоний. – Вы там у себя, наверное, карточки перепутали. Это же Маврадаки, он же недотепа! Он неспособен два раза отжаться и меч поднять выше пояса, а об умственных способностях я вообще молчу, – после этого Клоний действительно замолчал, так как его сильным ударом вырубил Чукос, тихо подошедший сзади.

– Благодарю вас, пристав, – благосклонно кивнул Чукосу судья Минос. – Присылают сверху каких-то плебеев, абсолютно не умеющих вести себя в порядочном суде. Продолжайте, Гекос.

– До участия в Троянской войне подсудимый Маврадаки не запятнал себя особо неблаговидными поступками. Главное его преступление состоялось непосредственно перед смертью. Получив приказ от своего военачальника – вот этого, который сейчас лежит – он не пошел вперед, а остался сзади и коварно ткнул того пикой в сердце...

– Как же так, Маврадаки? – незаметно шептал Оник бывшему товарищу по оружию, безучастно глядящему перед собой. – За то, что Клония прикончил, тебе каждый спасибо скажет. А в остальном... Ты, оказывается, практически герой, а нам, друзьям, мозги мариновал. Я на сборах твои доспехи пёр по тридцать километров, чтобы тебе легче было. Гракакас и Штопоропулос на себе тебя таскали. Мы тебя от всех трудных работ оберегали, чтобы ты раньше времени сюда не попал. Мы тебе даже еды и вина подбрасывали, от себя отрывая. Гнида ты, Маврадаки, вот что я тебе скажу. Разочаровал ты меня крепко, Маврадаки, а это до сих пор мало кому удавалось...

– Ясно, приступим, – сказал судья Эак. – Если бы не последнее обстоятельство, я бы однозначно голосовал за то, чтобы оставить его на Асфоделевом лугу. В принципе, я и сейчас склоняюсь к этому решению. Мне тот голосистый вояка сразу не понравился, а я ведь его только пару минут наблюдал.

– Может, давай этого Маврадаки еще в Элизиум направим? – с сарказмом спросил судья Радамант. – А что? Всего-то-навсего отца-командира в спину убил. Всего-то-навсего десяточек женщин испортил. Лично я настаиваю на том, чтобы отправить в Тартар. Решать тебе, Минос.

– Как всегда. Хоть бы раз без моего голоса обошлись. Ну, давайте, послушаем обвиняемого. Выходи сюда, Маврадаки. Рассказывай, как ты докатился до смерти такой.

– Граждане судьи, – тихий голос и поникшая серповидная фигура Маврадаки вызывали жалость, но Оник решительно отогнал от себя низменное чувство, вспомнив, каким гнусным лжецом оказался его бывший товарищ. – Единственное, в чем я, возможно, виноват из вышеперечисленного – в убийстве Клония. И то этого не припомню. Но если бы вы позанимались в его лагере пару дней, вы бы оправдали убийцу без малейших сомнений. Что касается моих многочисленных достоинств и детей, то здесь явно какая-то ошибка. Мой папа действительно был художником, а мама – его женой. Все остальное чушь. Никакой математикой и спортом я в жизни не занимался, не говоря уже об актерском искусстве. Моих способностей хватило только на работу помощником пастуха Ковбоса, мальчишки на несколько лет младше меня. Попаду ли я в Тартар, мне уже все равно. Но я хочу сказать моему другу Онику: я никогда не притворялся, у меня действительно не было сил. Прости меня и спасибо тебе за все.

– Браво, браво! – язвительно поаплодировал желчный Радамант. – В твоем деле действительно явная ошибка. Там написано, что ты заслуженный артист Родосской республики, тогда как ты давно заслуживаешь звания народного всея Греции. Как играет! Неужели ты утверждаешь, смертный прыщ, что великая книга судеб может ошибаться?