Текст книги "Рыцари Серебряного Щита"

Автор книги: Януш Пшимановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА VII,
в которой Рыцари Серебряного Щита знакомятся с Канцелярией дьяволов и подписывают Адское обязательство

Они остановились перед развалинами старого дома. Сегодня эти руины совсем напоминали собой замок. Луна ещё не взошла, и труба была похожа скорее на толстый кирпичный столб.

– Подождём здесь или полезем?

– Полезем, – отдав приказ, Здишек первым двинулся по разбросанным всюду кирпичам, поднялся по ним наверх и, наклонившись, заглянул в середину. Перед ним чернела широко раскрытая пасть печи.

– Ничего не видать, – услышали девочки его странно изменившийся голос, и в это мгновение Здись вдруг исчез, словно сквозь землю провалился.

Данка охнула, Кристя тихонько пискнула, а Андрейка немного даже попятился назад. Он присел на камень и сказал:

– Пусть он там всё уладит, а мы лучше тут подождём…

Но не успел ещё он кончить, как раздался короткий свисток. Азор рванулся вперёд, вслед за ним – привязанный Андрейка, и оба очутились в печи.

– Эй, Андрейка, ты куда бежишь? – крикнула Данка, бросаясь в погоню.

– Туда, куда и собака, – долетел будто из-под земли его голос. – Я сильно к ней привязан.

Данка соскользнула по кирпичам следом за мальчишками.

– Не оставляйте меня одну! – испуганно вскрикнула Кристя и грохнулась на спину Данки.

– Осторожнее!

– Подвинься-ка немного.

– Перестань лизаться.

– Это не я! Это Азор…

– А чья это нога?

– Наверно, моя…

– Убери её куда-нибудь вбок.

– Вчера здесь просторно было, я даже танцевала. А сегодня никак всем не поместиться.

– Вчера нас сюда привёл волшебник. Я сама видела, как пан Рамигани в этакую небольшую коробку посадил пять гусей…

– Сегодня тесно, потому что вы перетрусили, – сердито огрызнулся Здись, растирая шишку, вскочившую у него на лбу. – Андрей свалился прямо мне на голову.

– Я ничегошеньки не боялся и потому храбро прыгнул.

– Храбрый… – бурчал Здись. – Чуть Азору голову не оторвал, так упирался ногами…

– Я боялась, что одна останусь там, на дворе… – честно призналась Кристя.

– Все мы струхнули. Это только мальчишки вечно пыжатся, как индюки, – авторитетно заявила Данка. – Не боится лишь тот, кто ничего не понимает, кто думать не умеет. Дурак и в самом деле ничего не боится. Только надо уметь страх-то свой упрятать, не позволить ему командовать тобой. И тогда действительно будешь храбрым. Потому что отвага… отва… Послушайте, тут кто-то ползает по стене и сыплет что-то на нас.

– В самом деле?

– А вот он! Держу! Помогите-ка, хватайте…

– Что это?

– Не знаю. Длинное и лохматое.

– Погоди, это прикреплено.

– Двигается. Держи!.. К чему прикреплено?

– Знаю – к Азору. Это его хвост.

– Хвост?!

– Ну да. Он машет хвостом и сметает сажу нам на головы. А ведь мы сегодня мылись. И головы мыли. Если мама нас увидит, то, думаю, не обрадуется.

– Покажем ей Клад.

– Ещё бы! Время бежит, а мы здесь сидим. Сидим – и всё.

– Где этот Твардовский?

– Наверное, где-нибудь тут. Надо его позвать.

– А как нужно звать волшебника?

– Откуда я знаю… Пан Твардовский!.. Товарищ Твардовский! Гражданин Твардовский!

Тишина. Только глухое короткое эхо откликается в трубе. Словно бы немного посветлело. Можно разглядеть овальные очертания морды, раскрытую пасть и глаза Азора.

– Не откликается. Может быть, он уже куда-нибудь выехал?

– А может, его и вовсе не было.

– Луна взошла. Смотри, как синё стало кругом. – Здись показал на отверстие в своде, прикрытое голубым небесным платком и несколькими словно вышитыми на нём звёздами.

Ребята глядят вверх, и вдруг сразу делается как-то свободнее, просторнее…

Раздвигаются в стороны стены хлебной печи, свод выгибает свою спину. Видно, настоящая сказка не может обойтись без Луны и звёзд…

– Может, его нужно вызывать заклинаниями? – предлагает Кристя. – Как это он говорил?.. Как На Носе, Когель-Могель.

В дальнем углу, под трубою, что-то шевельнулось, зевнуло, и ребята услышали знакомый голос:

– Кто это там передразнивает меня? Хакодосе, Омогель… А, это ваши светлости?.. Бью челом… Бью челом… Простите меня, что разоспался. Через минутку буду готов… – Твардовский встал, хлопнул в ладоши и крикнул: – Эй вы, черти-прислужники, быстро сюда!

В трубе засвистело, вокруг чернокнижника замелькали мохнатые тени, окружили его мерцающим неровным кольцом.

– Гей, черти! – покрикивал на них Твардовский. – Чистить, гладить, блеск наводить… Плесните мне воды на лоб, чтобы окончательно очухаться… Дайте мне гарнец водки, да покрепче.

– Поглядите, – шепнула Кристя. – Он моется без мыла и зубы даже не чистит.

– Грязнуля и пьянчужка, – подтвердила Данка. – Только что встал и сразу пьёт водку.

– Это он перед ночной сменой подкрепляется. Хочет опохмелиться, – пояснил Здись. – Как рабочие на лесопилке… Только лучше было бы, если бы он закусил, а то уж очень быстро назюзюкается.

– Прошу вас, – Данка протянула Твардовскому завёрнутый в бумагу пакет. – Здесь вот колбаса, на закуску.

Слова Твардовского, однако, заглушили черти, которые начали кого-то ловить на своём хозяине и маленькими молоточками разбивать на серебряных наковальнях. Ребята смотрели на это с удивлением.

Наконец Данка не выдержала и, сложив ладошки трубочкой перед ртом, крикнула, стараясь перекричать неумолчный грохот:

– Что они толкут?

– Блошек, – ответил чернокнижник.

– У вас есть блохи?!

– Нет. Были. В прежние времена даже у королей были блохи. А мои вымерзли на Луне.

– Так зачем же они бьют? Надо ДДТ посыпать, это порошок такой…

– Они бьют затем, чтобы традиция в народе не угасла. Так делали отцы наши, и так нам следует делать…

– Пан Твардовский! – крикнул Здись. – Если из-за этих дурацких традиций мы так долго будем выбираться, то у нас кто-нибудь Клад из-под носа утянет.

– Черти, пошли вон!

Чернокнижник топнул ногой, и сразу всё утихло, успокоилось.

– Ты прав, – сказал он. – Сейчас я погляжу на Луну, и тогда мы будем знать, сколько времени осталось до полуночи.

– Два часа и сорок две минуты, – быстро подсчитала Данка, посмотрев на свои часы.

Твардовский удивился, склонил голову над зеленовато светящимся циферблатом, долго наблюдал за секундной стрелкой и, выпрямившись, наконец сказал:

– Прекрасная и разумная машина. В мои времена ни милостью божею царствующий Сигизмунд-Август, ни епископы, ни магнаты такой не имели. А какие они маленькие, плоские, и на руке так удобно их носить!..

– Прошу вас, – Здись потянул Твардовского за рукав. – Время летит, а на Могиле часто разбивают свой лагерь байдарочники. И они могут выкопать Клад, оставив нас с носом. Я сам видел два шатра…

– А воинственное это племя? Из татар оно или из казаков?

– Разные люди – из Варшавы, из Кракова, из Вроцлава..

– Грабят? Палят?

– Палить-то палят, а вот чтобы грабили – этого нет. Бывает, правда, что корову на пастбище выдоят или картофель подкопают…

– И много они деревень спалили?

– Деревень?!. Они только папиросы палят да костры жгут… Однако пошли же, наконец. Время дорого…

– До петухов ещё далеко…

– Какое мне дело до петухов? Я должен успеть вернуться, пока отец не приехал с сеном. А то иначе угостит ремнём.

– Разумеется. Дело серьёзное, – буркнул Твардовский. – В таком случае сейчас начинаем.

– Пошли. Лодка стоит на берегу.

– Минутку, ваши светлости. Сперва подпишем одну бумажечку. Одно обязательство, цирограф…

– Цирограф? Не понимаю…

– Цирограф – это соглашение, договор, – негромко пояснила Данка. – Помнишь, он рассказывал, как его отец подписал такую штуку… Лучше ничего не подписывать. Прошу вас, пан Твардовский… Мы не хотим подписывать.

Было, однако, уже слишком поздно. Голос Данки утонул в шуме, скрежете и свисте.

Через трубу, один за другим, вваливались рогатые черти. Из толстых сумок они вынули надувные конторки. Расселись за ними рядами, всюду разложили бумаги. Каждый держал в высоко поднятом хвосте адскую печать и слегка покачивал ею из стороны в сторону. Выпученными глазами черти глядели на ребят.

С усмешкой на лице Твардовский очертил рукою в воздухе полукруг.

– Вот канцелярия чёрта Боруты, который назначен чрезвычайным посланником Люцифера в Польше. Позвольте, друзья, я вам представлю и остальных: чёрт Фарел – мастер по полётам на Лысую Гору, черти Диабелюс, Опес, Латавец, Одменец, Розват и Оркиус – специалист по клятвам, Хараб – одноглазый охотник, Стройнат, который подговаривает людей одеваться в роскошные одеяния; Кердос, Щебиот, Щмешек, Венсад; Козыра, который ведает карточными играми, и Коффель со своими четырьмя помощниками – он поставлен над всеми пьяницами..

Во время этой длинной речи Твардовского черти поочерёдно вставали, кланялись, а некоторые из них даже добродушно и глупо гоготали.

Ребята пришли в себя от охватившего их испуга и удивления, а Здись спросил:

– Значит, на пьяниц целых пять дьяволов приходится?

– А как же, а как же, – подтвердил Твардовский. – Коффель – предводитель, а с ним Гайдаж, Гала, Илелю и, Полелю… Одному Коффелю в Польше не управиться с делами. Работы и так по самые рожки… Верно?

Черти кивали головами, как марионетки в кукольном театре, но в разговор не вступали.

– Гей, кто там пишет цирограф?

Из-за конторки выскочил Оркиус, специалист по клятвам, и с огромным рулоном бумаги начал скакать от одного чёрта к другому. Черти задирали ноги, будто какие-нибудь важные персоны, и, обмакнув копыто в красные адские чернила, с размаху ставили ими буквы на чёрной бумаге. Шум и гам поднялся отчаянный. Когда Оркиус положил перед ребятами написанную бумагу, они вздохнули с облегчением: наконец-то воцарилась тишина. Ребята медленно разбирали вкривь и вкось напечатанные стихи-клятву:

 
Клад найду —
и чёрту душю
Я на год
отдам послушьно…
 

Воспользовавшись тем, что утомлённые работой черти, посапывая, отдыхали, а Твардовский перебранивался из-за чего-то с Оркиусом, наши Рыцари Серебряного Щита устроили летучку.

– Если ничего не подпишем, то Клада нам не видать, – сказал Здись. – Я бы всё-таки рискнул…

– Отдать душу дьяволу – это ужасно. Да они ещё написали слово «душу» через «ю»… – сокрушалась Кристя.

– Вот это-то и хорошо. Видать, черти в орфографии не сильны, – прошептала Данка. – А соглашение, написанное с ошибками, силы не имеет, оно недействительно. И мы подпишемся под ним тоже с ошибками…

– Мне будет трудно, – вступил в разговор Андрей-ка. – Но если поможете, – напишу. А кто же за Азора распишется?

– Он сам. Приложим к бумаге его хвост, а он словно бы невзначай махнёт им – и всё замажет… Ты согласен, Азорка?

Пёс негромко заворчал и подал лапу в знак согласия. Черти по-прежнему сидели на своих местах, обмахиваясь кончиком хвоста, а Твардовский продолжал выпытывать у Оркиуса:

– Так, выходит, гусиных перьев у вас совсем уже нет?

– Только для подписи документов. А вообще, мы всё печатаем. У каждого на копыте вырезаны буквы, вот он ими и стукает по бумаге. Только несправедливо это… У Диабелюса, к примеру, «ъ» и «ы» – и он почти всегда отдыхает. А у меня – «а» и «о» – так я с ног сбиваюсь, столько работы.

– Позвольте, – вмешался Здись. – Мы вот тут в очереди стоим, ждём, чтобы поставить свои подписи. Скажите, пожалуйста, нужны какие-нибудь справки, удостоверения личности или и без них можно?

– Можно, можно… Дайте сюда перо! Живо… – Твардовский вдруг схватился за голову. – Я думал, что вас придётся околдовывать, уговаривать..

– Нет, нет! Нам поскорее нужен Клад. – Данка взяла у Оркиуса из косматой лапы перо и расписалась размашисто, немного наискось:

<илл. потеряна>

Андрейка переложил коробку с жуками в левую руку и, высунув кончик языка, аккуратно вывел печатными буквами:

<илл. потеряна>

Кристя вздохнула и поспешно нацарапала меленько-меленько:

<илл. потеряна>

не заметив, что проглотила одну букву.

– Ну, теперь ещё мы вдвоём, – Здись взял в руку перо и притянул Азора за ошейник.

Когда он уже написал своё имя, пёс заглянул ему через плечо, схватил зубами гусиное перо, и в подписи получился удивительный зигзаг, а потом – и клякса:

<илл. потеряна>

Чёрт выхватил цирограф и спрятал его за спину.

– Ещё Азор! – воскликнула Данка.

– Не нужен. Согласно имеющимся у нас предписаниям, у него нет души, – ехидно рассмеялся Оркиус, сел верхом на свою конторку, как на коня, и стиснул её коленями. Сзади у конторки открылся клапан, из него вырвалась струя воздуха, и чёрт, словно на реактивном самолёте, вылетел через дыру в стене.

После этого черти, завывая и свистя, стартовали один за другим. Последний из них, Фарел, задира и хвастун, проделал сложную фигуру высшего пилотажа тут же над трубой и ушёл ввысь. Сквозь отверстие в своде хорошо было видно, как черти выстраиваются по звеньям, из звеньев составляются эскадрильи, и затем тремя эскадрильями улетают в глубь ночи, ловко минуя рефлекторы лунных лучей.

– Больше восьмидесяти километров в час не выжимают, – шепнула Данка Здисю. – Обыкновенный «кукурузник» легко их перегонит.

– Может быть, в Америке уже есть скоростные дьяволы, – тихо ответил Здись и добавил громко, чтобы все слышали: – Теперь-то уж нас, думаю, ничто не задержит. Пойдёмте же, в конце концов, за этим Кладом!

ГЛАВА VIII,
в которой Рыцари Серебряного Щита и пан Твардовский плывут по озеру на «Сарданапале» и находят Тройной Клад на вершине острова Могила

– Пошли, пошли! – согласился чародей и первым направился к выходу.

В лицо пахнуло ароматом мокрой зелени. Путешественники свернули в сторону озера и начали спускаться по отлогому лугу, обходя кротовые пирамидки, попадающиеся на каждом шагу.

– Вы хорошо знаете место? – спросил Андрейка, таща за собой Азора. – Чтобы сразу уж туда попасть…

Твардовский приостановился возле куста можжевельника и продекламировал:

– Остров Могила. Вершина. Пять сосен. На север отмерь семь шагов и – вперёд. Над Кладом – из ландышей коврик разостлан. Кто ищет один – ничего не найдёт!

– До семи-то я умею считать… – обрадовался Андрейка. – Глядите-ка под ноги. А то здесь покато и скользко. Как бы вы, пан Твардовский, не поскользну…

Андрейка оборвал речь на полуслове, отчаянно взмахнул руками, пытаясь ухватиться за воздух, и заскользил вниз на спине. Верёвка, связывавшая его с Азором, неожиданно натянулась, и пан Твардовский, налетев на неё, тут же грохнулся наземь.

– Фокус-покус! – воскликнул он, пытаясь за что-нибудь уцепиться руками. Но перепуганный Азор прыгнул вперёд, дёрнул верёвку, и мастер чёрной магии, перевернувшись через голову, кубарем полетел вниз.

– Хватайте! Держите, а то утонут! – Здись и девочки бросились на помощь.

Они съехали по травянистому и мокрому склону, словно лыжники. Притормозили у самой воды и прислушались: не раздаются ли всплески?

Тишина.

Здись и девочки наклонились, пригляделись внимательно к озеру, чтобы рассмотреть на воде круги, расходящиеся в разные стороны. Но вода была гладкой, как зеркало.

– Андрейка! Пан Твардовский! Азор!

Тишина. Вокруг – тёмные кусты ольхи. Вот один из них, низкий и круглый, словно бы шевельнулся, махнул веткой. Ба! Да неужели это ветка? Уж очень похожа она на собачий хвост.

– Данута, включи фонарик!

Свет фонарика вернул «кусту» его подлинные краски и формы. Ребята начали осторожно распутывать ноги пана Твардовского, руки Андрейки, собачий хвост и саблю, прочно замотанную толстой верёвкой.

– А всё же крепкая, не оборвалась, – похвалил верёвку Здись.

– Хорошо, что мы вас нашли, – приговаривала Кристя, распутывая узел, в который сплелись рукав кунтуша пана Твардовского и лямки Андрейкиных штанов.

– Ох, ох, – вздыхал чернокнижник. – У меня в ухе побывала собачья лапа. И сейчас всё ещё кто-то ползает по рёбрам… Ползает и щиплется…

– Это, наверно, мои жучки. Отдайте их немедленно.

Данка снова посветила фонариком, жучков вытащили из-за пазухи, однако пан Твардовский попросил не гасить фонарик.

– Ни огня, ни дыма! Что за лампа! И, говорите, только вон ту пуговку надо нажать?. Удивительно…

Данка переключила стёкла: простое заменила красным, а потом – зелёным.

– И пламенем горит, и изумрудом светит… Что за чары!..

– Пан Твардовский! – прервал чернокнижника Здись. – Если вы будете вот так каждой пустяковиной восторгаться и вздыхать над ней, то мы этой ночью никуда не доплывём. Давайте или сейчас же отчаливать, или вернёмся домой. Выключи, Данка, свет…

– Что ж, поплывём. Я к вашим услугам, – покорно сказал чародей.

В темноте, которая обступила их немедленно, как только был выключен фонарик, никто не заметил гримасы нетерпения, появившейся на лице пана Твардовского. «Конечно, гораздо интереснее было бы поговорить с ребятами об этих изобретениях, чему-нибудь научиться, однако, коль уж речь зашла о Тройном Кладе, надо спешить…»

Здись повёл всех по берегу. Вскоре они вышли к небольшой бухточке. Там, как огромная птица с крыльями-парусами, приготовившаяся взлететь, стояла яхта. Здись, ухватившись за канат, которым она была привязана, подтянул яхту, и лодка, сонно покачиваясь, подползла одним своим бортом к берегу.

– Всем влезать, – последовала команда. – Только сапоги надо снять.

– Снять сапоги? – удивился пан Твардовский. – Как же я буду – босиком, что ли? Не подобает шляхтичу при сабле голые ноги показывать.

Тем временем юные члены экипажа занимали места, вытирая мокрой тряпкой резиновые подошвы сандалий и спортсменок. Азору тщательно обтёрли каждый коготь в отдельности и вымыли хвост, испачканный сажей.

– В сапогах я не пущу на борт «Сарданапала», – повторил Здись, взошёл на нос и ослабил узел буксирного каната. Борт яхты слегка отошёл от берега.

– Погоди, погоди! Уже снимаю! – крикнул Твардовский. – Что за люди! Кипяток! Как это ты сказал? Сардана-пала? А вы здорово знаете всякие заклятия. Сар-да-на-па-ла… Ой, как плохо снимается этот левый…

– А вы зацепитесь шпорой за что-нибудь, – посоветовала Кристя.

– Осторожнее! – крикнул Здись, однако было уже поздно: острые зубья шпоры впились в буксирный канат, рассекли его, и лёгкий ветер начал отгонять яхту от берега.

– Погодите, минуточку!

– Веслом с правого борта, вперёд!.. – подал команду Здись.

– Ав, ав, ав, ав! – в отчаянии надрывался Азор.

Ничто не помогало. Шелестели ветви ольх, среди которых мачта пробивала себе дорогу к свободе, расширялась полоса воды между яхтой и берегом.

– Я теперь уже ничего не смогу сделать! – крикнул Здись в сторону Твардовского. – Мне не хватает маневровой скорости, руль не слушается. Подождите немного, сейчас я вернусь за вами.

– Зажгите фонарик! – крикнул в ответ Твардовский. – Быстрее, быстрее… – Данка лихорадочно нажимала на металлическую кнопку, однако, как назло, свет не зажигался. – Быстрее…

Наконец фонарик сработал. Кружок света лизнул тёмные широкие листья.

– Сюда светите! Ближе, вот на этот пенёк. Хорошо. А теперь, сто сарданапалов, не шевелите фонарём, не двигайте его с места и не гасите.

Держа в обеих руках по сапогу со шпорами, Твардовский потрогал босой ногой лучи света, бегущие от карманного фонарика, проверил, не сильно ли они прогнутся под его тяжестью, и двинулся по ним к яхте.

– Отличные! – похвалил он. – Крепче и гораздо удобнее, чем от восковой свечи.

Твардовский был уже почти у самого борта яхты, когда Данке вздумалось направить свет чуть ниже; она шевельнула фонариком, и свет несколько раз мигнул. Твардовский зашатался, и, если бы не руки детей, пришедших ему на помощь, он наверняка грохнулся бы в воду. Левый сапог, который выскользнул у него из руки, ребята тут же выловили, вылили из него воду и поставили у борта, чтобы высох.

– Это не моя вина, – оправдывалась Данка. – Этот паршивый фонарик либо никак не зажечь, либо не погасить, либо он сам тухнет. Наверно, какой-нибудь лодырь делал его.

– Хорошо сделал. В мои времена вообще не бывало таких. Самое лучшее, что было, – лампа Аладдина или несколько молний в самых неотложных случаях, да и то лишь к услугам более влиятельного чародея… Почему мы так накреняемся? – испуганно спросил Твардовский.

– Делаем поворот, – ответил Здись. – Да вот мы и снова плывём спокойно. Между прочим, это был не такой уж крутой поворот.

Твардовский сел на дно яхты и осмотрелся. Андрейка и Азор пристроились у самой мачты. Данка несла вахту у левого борта, Кристя – у правого, она что-то крепко сжимала в руке. Верёвки спокойно лежали на палубе, скрученные в кольца, словно ужи.

Над головами путешественников, как белая стена, возвышалось огромное полотнище грота. А со стороны носа – другой, треугольный парус, он поддерживал мачту.

Твардовский перевёл взгляд с паруса на маленькую фигурку Здися, держащего в одной руке какую-то верёвку, а в другой – руль.

– Как, ваша милость, вы думаете, – спросил он, – занесут нас ветры на сей остров, Могилой называемый?

– Сами не занесут, – сунула свой нос Данка, – однако мы доплывём.

– Ещё два раза сменим галс – и будем на месте, – со знанием дела объяснил Здись.

– Что сменим?

– Галс. Теперь у нас ветер с левой стороны, и мы идём левым галсом. А потом сделаем поворот, – чтобы ветер оказался с правой.

– Зачем? – Твардовский снял шапку и почесал в затылке.

– Затем, чтобы плыть против ветра, который дует от острова. Мы двигаемся зигзагами, как человек, который хочет взобраться на слишком крутую гору, а прямо идти невозможно.

– На парусах против ветра? А у вас черти не спрятаны где-нибудь на дне лодки? – Твардовский испытующе оглядел дно и, ничего не обнаружив, продолжал: – Я-только раз плыл по Висле против ветра без вёсел и парусов, зато потом и разговоров было в Кракове – ой-ё-ёй сколько! В мои времена не случалось, чтобы против ветра…

– Прошу прощения, – прервала его Кристя. – Вы, наверно, забыли. Не нужно говорить так плохо о давних временах. Ещё до того, как вы появились на свет, поляки плавали по Балтике, а Колумб доплыл даже до Америки. У вас что, небось двойка по истории была?

– Хм, – кашлянул чародей, – я этого в самом деле… Хм… Действительно, милостивые государи, я не совсем…

Он умолк, поскольку ему не хотелось в глазах детей компрометировать профессоров из Саламанки и Ягеллонского университета в Кракове.

– Внимание! Приготовить поворот через штаг! – Команда Здися вывела Твардовского из задумчивости.

– Готово! – ответили девочки.

– Поворот!

«Сарданапал», послушный рулю, начал разворачиваться влево. За кормой громче забулькала вода. Паруса сникли, хлопнули нерешительно, а потом устремились к левому борту, наполняясь ветром. Твардовский лишь в последнюю минуту успел наклонить голову и пропустить над собой брус, оттягивающий снизу главный парус.

– Так, так, – сказал Здись. – Нужно быть внимательным, потому что бом грота любит стукать невнимательных.

– Бум?

– Нет, бом.

– Бом любит бум-бум по голове, – пояснила Кристя. – Так легче запомнить. Я тоже вначале всё путала.

Твардовский ничего не ответил. Он внимательно глядел на лунную дорожку, которая тянулась по воде за кормой яхты; она бежала в сторону берега, но, разорванная тенями деревьев, гасла, так и не достигнув ни Земли, ни Луны. Может быть, чернокнижнику уже надоели земные скитания? Быть может, ему захотелось вернуться на Серебряный Щит, где он одиноко просидел почти четыреста лет? Кто знает! Как часто зимою мы мечтаем о лете, а в знойные летние дни вспоминаем о морозе; в школе тоскуем по каникулам, а во время каникул скучаем по школе… В воспоминаниях всё становится милее, веселее, лучше, чем было на самом деле. Вот почему взрослые, в особенности люди пожилые, так любят говорить, и очень часто, о «добрых старых временах».

Луна наклонила своё лицо к Земле, плетя из лучей сеть вокруг чернокнижника, силой притягивая его внимание и взгляд. Твардовский упрямо отворачивался в другую сторону; чем дальше было небо от жёлтого круга, тем ярче светили звёзды, тем больше походило оно на озеро – спокойное и тихое. Стало быть, путешественникам не грозили ни бури, ни сильные ветры; что же касается водяных чудищ, то, по всей видимости, они не водились в этих местах.

За спиною чернокнижника вдруг кто-то могуче вздохнул и зашумел с нарастающей силой. Твардовский быстро обернулся, хватаясь за рукоять сабли, и увидел на противоположном берегу стоглазое чудовище с квадратным лбом, из которого рос огромный, совершенно прямой рог. Вздох этот устремился к небу вместе с тёмными клубами дыма. Не было времени получше рассмотреть чудовище, поскольку оно грозно и пронзительно завыло, с каждой секундой всё более и более понижая голос. Твардовский, хоть и был не из трусливого десятка, спрятался всё же под борт и заткнул уши.

Однако, прежде чем он успел поручить душу свою дьяволам и начать молитву богу, что-то толкнуло его в голову и сорвало шапку.

– Пропал я, – вздохнул Твардовский и безнадежно махнул рукой.

Чудовище начало вдруг выть совсем низким голосом, а потом умолкло вовсе.

– Прошу вас, пан Твардовский, – услышал чародей шёпот Кристи, – не пугайтесь. Это ведь просто сирена.

– Сирены? – охнул чародей. – В мои времена они красивее пели.

– Да, а теперь вот рычат, – сказала Данка. – Но здесь только одна фабрика, а в Варшаве как начнут рычать сразу несколько…

– Фабрика? Что это такое? – спросил Твардовский, осторожно выглядывая из-за волнореза. «Чудовище» не двигалось с места, сотнями своих глаз всматриваясь в воду.

– Фабрика – это такое здание, в котором рабочие с помощью машин изготовляют разные вещи..

– На этой, – показывая рукой в сторону берега, пояснил Здись, – выпускают большие щиты из дерева. Для строительства домов… А теперь – внимание: уже подплываем. Сейчас будем делать разворот!

Чернокнижник переждал, пока тяжёлый бом опишет дугу и уйдёт за правый борт, и с любопытством выглянул. Фабрика исчезла из поля зрения, закрытая парусом. А перед глазами появился остров, напоминающий своими очертаниями могилу.

– Значит, этот остров и называется Могилой? – шёпотом спросил Твардовский.

– Да, – подтвердил Здись. – Нам повезло, потому что, кажется, никого сегодня здесь нет…

Остров быстро приближался и с каждой минутой казался всё выше и темнее. В полумраке светлой лунной ночи можно было уже различить ветки сосен, росших на острове. Бот вошёл в их тень. Деревья заслонили ветер, паруса обмякли, нерешительно лопоча, но Здись, воспользовавшись инерцией бота, с разгона вогнал его в заросли прибрежных тростников. Высокие сонные стебли расступались перед носом «Сарданапала», сокрушённо кивали макушками возле самых бортов, словно удивлённые кумушки, и тут же смыкались за кормой, точь-в-точь, как в знойный день толпа на базаре, пропуская грузовик с холодным лимонадом и сосисками.

– Меч – вверх! Все разом! – крикнул Здись.

Твардовский выдернул саблю из ножен, изготовился нанести удар, но не мог обнаружить врага. С удивлением смотрел он, как обе девчонки и Андрейка возились с куском стали, выкрашенной в оранжевый цвет.

Под дном лодки зашуршал песок.

– Меч – брось!

Ребята отскочили, стальной шверт-меч впился в дно, резко тормозя ход.

Твардовский стоял посредине лодки, нерешительно размахивая своей саблей.

– Кому мы сдаёмся? Кому уступаем? Я не брошу оружие…

– Уберите-ка, пожалуйста, свою саблю, – сказала Кристя. – В мореходных науках, видно, вы не сильны. Однако сейчас надо искать Клад, и мы во всем готовы слушаться вас.

– Да, именно так, – важно произнёс Здись. – Яхта достигла берега, поэтому я передаю теперь командование вам.

– Пошли, пошли! – Данка поглядела на часы. – Время бежит. Уже поздно. Андрейка!.. Андрей!

Из-под мачты долетел тяжёлый вздох.

– Что случилось? Вставать? Так ещё же темно! – ничего не понимая, бубнил малыш.

Азора тоже нигде не было видно. Только из дальнего угла, из-под палубы в носовой части яхты, долетало грозное урчание.

– Глупый псище! Наверно, нашёл какую-нибудь тряпку и дерёт её зубами. Оставим их обоих в качестве арьергарда, – посоветовал Здись.

– Хорошо, оставим, – согласился Твардовский. – Клад могут искать только Рыцари Серебряного Щита. – Он надел сапоги и, высоко подняв саблю над стриженой головой, скомандовал: – За мной, милостивые государи и государыни!

Они взгромоздились на борт и, как пиратский десант, соскочили потом с борта на берег. Ребята по шею утонули во влажной траве, но чернокнижник, которому заросли едва доходили до пояса, двинулся широким шагом вперёд, в сторону вершины. Ребята побежали за ним, прокладывая в траве узкую тропку, наступая друг другу на пятки. И Здися, и девочек охватило странное беспокойство, они испытывали нетерпение и желание поскорее добраться до цели. Они были уже на пути к Кладу, Тройному Кладу! Через несколько минут им предстояло найти нечто такое, что даст им власть над всеми людьми. Другие учатся долгие годы, работают от темна до темна, в тяжком труде добывают деньги и славу, а им вон как повезло. Они стали Рыцарями Серебряного Щита, подписали цирограф, который, по всей видимости, не будет иметь никакой юридической силы, раз он содержит ошибки, и скоро завладеют Кладом.

Трава стала ниже, начался подъём по крутому склону, между соснами. Мокрые сандалии скользили по устилавшей землю хвое. Первой упала и поехала вниз Кристя. Следом за ней заскользила и Данка. Здись споткнулся о корневище и больно ударился коленом, однако никто не обращал на всё это никакого внимания, никто даже не пожаловался.

– Остров Могила… Вершина… Пять сосен… Хакодосе, Веолим, Камерон… – бормотал Твардовский, шагая впереди всех.

Он первым добрался до вершины. Там приостановился. Сквозь стволы сосен было видно покрытое лёгкой рябью и освещенное Луной озеро. Нежный ветерок освежал вспотевшее лицо чернокнижника.

Твардовский услышал за своей спиной чьё-то сопение; кто-то лез в гору, тяжело дыша. Чародей свернул вправо, и минуту спустя очутился на самой макушке острова Могила. Пять сосен стояли одна возле другой. Обнявшись ветвями, они сверху смотрели на Твардовского и на маленькие фугурки бегущих к нему ребят.

– …Вершина… Пять сосен… На север отмерь семь шагов – и вперёд!.. Орель, Омогель, Турмило… – призывал Твардовский на помощь бесовские силы, начиная отсчитывать семь шагов.

Но тут Здись, вынырнув из темноты, не сумев остановиться, подвернулся ему под ноги и сбил счёт.

– Куда прёшься, пострел? – крикнул мастер чёрной магии.

– А ты куда лезешь, усач?!

Они бросились друг на друга с кулаками, но тут оба заметили, что Данка отмеривает шаги в другую сторону.

– Ты куда? – воскликнули разом Твардовский и Здись.

– На север! – сердито ответила Данка. Чернокнижник и Здись посмотрели на небо: оказывается, они и в самом деле из-за спешки приняли крайнюю звезду Большой Медведицы за Полярную звезду. Тогда оба устремились вслед за Данкой. Девочка, остановившись, низко склонилась над землёй. Однако Здись и чародей не могли удержаться на покатом склоне, схватили Данку за руки и все вместе скатились на несколько метров вниз. Помогли стволы сосен: они остановили искателей клада, и те вновь начали карабкаться вверх, не произнося ни слова. С того места, где должен был находиться клад, им на головы вдруг полетели шишки.