Текст книги "Железный гром (СИ)"

Автор книги: Янов Алексей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Глава 12

Проснулся затемно, разбудили меня шуршащие шаги Зорицы по земляному полу. Лежа с закрытыми глазами я не видел, чем она занималась, только слышал, как она сначала раздувала выложенный камнем на полу очаг и щипала лучину, потом подожгла ее от тлеющих в очаге углей. Хотя на улице и стояла вторая декада сентября, но по ночам в нашем сарае, в лучших эфиопских традициях собранном из палок и глины, было холодно, и даже посапывающая под моим боком Ружица не очень-то и согревала. А с моим вполне конструктивным предложением, не маяться дурью, а взять и объединить лежанки и спать втроем девушки не соглашались, прежде всего отказывалась Ружица, а вслед за ней и Зорица, проявляя печально известную женскую солидарность.

Но скоро, надеюсь, станет лучше. Каменный фундамент под дом я уже успел не спеша выложить, большей частью занимался этим в свободное время летом, а вчера днем окончательно закончил выкладку. Ошкуренные бревна и кровельный материал тоже имелись в достатке. Но прежде, чем заняться домом мне требовались кое-какие инструменты и изделия из железа, а для этого следовало навестить кузню с очередным, но очень важным рационализаторским предложением, а именно для нагнетания воздуха в горн вместо человеческих легких начать применять уже изготовленные под мой заказ кожаные меха. Вчера вечером навещал двоюродного деда и по совместительству луговского старосту Яробуда, он согласился с тем, чтобы кузня бесплатно сделала мне весь потребный инструмент и другие железные изделия, если я действительно, в разы, увеличу ее производительность.

Шаги Зорицы теперь уже приближались к нам. Стараясь не разбудить меня, она растолкала Ружицу. Девушки взялись за готовку, а я по-прежнему делал вид, что сплю, а сам теперь принялся размышлять над кричным горном. Вставить в него глиняную трубку соединенную с мехами никаких проблем не представляет, но все равно производство железа, по меркам Дмитрия, по-прежнему останется мизерным. Так как наш глиняный горн имел высоту сантиметров так-этак, плюс-минус тридцать пять и диаметр немногим более полуметра. Но самое интересное, он, дополнительно обложенный камнем находился ниже уровня земли, в вырытой яме, поэтому классический конусообразный горн напоминал только своей внутренней конструкцией, но отнюдь не внешним видом. Для загрузки руды с углем и выгрузке крицы к нему вели специально отрытые проходы в земле. В любом случае, из-за объема топочного рабочего пространства печи горна, даже если сработает моя идея с мехами и повысится эффективность восстановления руды, то максимум с такого сыродутного горна больше нескольких килограммов железной крицы мы не получим. Но и такой, на первый взгляд скромный результат, станет большим рывком вперед! Ведь сейчас, загружая целиком горн, Лысань с коллегами, курам на смех, получают сущие «копейки» – какие-то несчастные сотни граммов крицы.

Другое дело пускай и не полноценная домна, так хотя бы домница!... Но строить такую печь без шамотного кирпича означает необходимость ее заново перекладывать чуть ли не после каждой плавки. А привезет ли Плещей со своего плавания без меня, без моего участия, каолин – сильно сомнительно, как, впрочем, и другие мои заказы. Скоро, в любом случае узнаю, через неделю-другую купец со своей речной флотилией должен вернуться домой.

После легкого завтрака, своих женщин вооружил плетеными лукошками, ножами и отправил в близлежащий лес за грибами, а сам, прихватив сшитые по моему спецзаказу кожаные меха, пошел в кузню.

Погода стояла хорошая. Теплые солнечные лучи периодически заслонялись подгоняемыми ветром облаками, отбрасывая на Лугово плывущие по земле тени, то исчезающие, то образующиеся вновь.

Осенняя страда заканчивалась, большая часть работ по сбору урожая была завершена, а потому и село сегодня выглядело многолюдней и оживленней обычного. На улицах играли босоногие дети, в разных местах кучковались мужики и подростки, у некоторых домов стайками собирались взрослые женщины и молодые девушки, занимавшиеся на открытом воздухе разного рода рукодельем. Ну и естественно, параллельно работе, эти женские собрания активно разговаривали между собой, иногда переходя на шепот, когда замечали меня проходящего мимо. Хорошо, хоть пальцами не показывали.

Я тут, особенно после вынужденного досрочного возвращения домой из речного торгового плавания стал, наверное, самой обсуждаемой личностью. Это, во-первых, и мои многочисленные ратные подвиги (за полгода на моих руках не много не мало, а целых семь трупов, что являлось с учетом моего возраста чуть ли не рекордным показателем, даже седобородые деды такого на своей памяти не могли припомнить!). Во-вторых, по-прежнему обсуждались мои нововведения в производстве и быту. Ну а в-третьих, женскую часть поселения, дополнительно привлекало и в какой-то мере интриговало мое семейное положение, а именно наличие кроме жены в столь юном возрасте еще и наложницы. На все эти шепотки за спиной я старался особого внимания не обращать, даст Бог, то ли еще будет!

Поздоровавшись, прошел мимо гончаров и налаженного мною здесь летом кустарного кирпичного производства. И не только кирпичного, они тут еще стали и известняк обжигать и тушить, посуду лепить не вручную, а при помощи вращаемого ногами гончарного круга.

У кузницы и кричного горна никого не обнаружил, не спеша побрел дальше, к месту, где у нас размещалось дегтярное и смолокуренное производства, а немногим дальше куренное производство – углежегные кучи.

Судя по характерному запаху, сегодня здесь как обычно перегоняли деготь. Подошел ближе, под сооруженным над склоном навесом, где у нас располагалась засыпная яма для перегонки дегтя, оттуда по трубке в деревянную кадушку стекал деготь. Рядом, на березовой поленнице восседал и наблюдал за этим процессом Лысань – старший луговский кузнец.

– Здрав будь, Лысань!

– А, Дивислав? – сидящий ко мне спиной кузнец обернулся. – И тебе здравствовать. Ты по делу или … – заметив мою ношу – кожаные меха, он сразу понял, что да, именно по делу.

– Я так понимаю, решил наконец-то принести свою воздуходувку?

– Все верно, дядька Лысань, ее родимую!

– Лады! Пойдем тогда прихватим с собой твоего брата Лучеслава и Велоса и спытаем энту придумку.

– Давай.

Завернув за кирпичную смолокурню увидел как на заваленной землей кучи подожжённых дров «выплясывают» Черн с Велосом. Из боковых отверстий кучи валит дым от прогоревшего дерева, а сверху на ней прыгают и топчут ее ногами вышеназванные помощники Лысаня. Таким незамысловатым способом они измельчают прогоревшее дерево на мелкие угли, потребные нам для производственных нужд.

Увидев нас вдвоем с кожаными мехами, они прекратили свой «акробатический номер», слезли с кучи и, не скрывая своего любопытства, направились ко мне.

– Это те самые меха для горна, о которых ты говорил? – поинтересовался брат.

– Да, они самые.

– Будем приспособлять к горну?

– Конечно, зачем бы я тогда их сюда тащил? Мне для моего строящегося дома и печи, надо кое-что изготовить и сделать это бесплатно.

– Дивислав, а ты не обнаглел? – возмутился таким поворотом разговора Лысань.

– Это будет только одноразовая помощь и только в том случае, если с помощью мехов мы увеличим выход годного железа. Старосту Яробуда я предупредил, он не возражает.

– Ну хорошо, коли так …

– Обождите нас, сейчас мы кучу вскроем, угли переложим под навес и присоединимся к вам, – включился в разговор чумазый Велос.

Углежоги, вооружившись непонятным самопальным деревянным инструментом, начали разбрасывать землю, а потом и доламывать не доломанные длинные и толстые угли. Лысань все это сгребал какой-то помесью не то тяпки, не то граблей в ведро, и переносил еще тлеющие на воздухе угли под навес, больше похожий на обмазанный глиной шалаш, что стоял рядом у куренных куч.

Где-то через полчаса, закончив эту работу, мы все вчетвером направились в кузню. Рядом с ней под навесом хранилась болотная руда (бурый железняк), представляющая собой тяжёлые землистые комья красно-рыжего оттенка. Эту болотную руду у нас добывали в паре километрах от Лугова, она залегала на дне высохшего болота слоями около двадцати сантиметров толщиной. В этих краях болотной руды было полным полно и на дне действующих болот и озёр, но связываться с ней, вычерпывая ее со дна водоемов смысла не было, когда у нас под носом имелся залегающий в сухой земле богатый источник руды.

Пока мои «подельники» перебирали ранее обожженный на открытом огне, раздробленный и просеянный обогащённый концентрат, я тем временем приспосабливал воздуходувные меха к горну, заменив старую, работающую на силе человеческих легких глиняную трубку на новую, завязанную на мою воздуходувку. После того как в горн засыпали древесный уголь и обожжённую руду, качая ручные кожаные меха стал нагнетать в горн воздух. Более двух часов, как заведенные, мы работали с ручными мехами, периодически сменяя друг друга.

При вскрытии горна, на дне глиняной печи обнаружился комок пористого тестообразного и сильно загрязненного железа весом более пяти килограмм. Извлеченную крицу до нельзя обрадовавшийся, пылающий трудовым энтузиазмом Лысань, тут же взялся проковывать в кузне. Ему в этом процессе сменяли и помогали все, растапливали кузнечный горн, отправляя разогреваться туда крицу, затем снова проковывали. В результате, через несколько часов было получено так называемое «сварное железо» качеством ничем не отличимое от железа их прежних проковок, но оно сильно отличалось количеством, сварного железа было получено в десять раз больше обычного! Этому событию от души радовались все вчетвером.

И это они еще ничего не знают о стали! Им, конечно, известно о существовании стальных изделий, и даже иногда в своем сыродутном горне они получили вкрапления стали в железной крице, но как эту самую сталь получать целенаправленно, постоянно и в больших количествах для них является тайною, покрытою мраком. Мне было известно как минимум четыре способа получения стали, вполне себе применимым при нынешнем уровне технологического развития. Но я с откровениями по этому поводу не спешил, решив для начала раздобыть каолин, построить с использованием каолина нормальные домницу, кузнечный горн, а там уж можно и сталью заняться. Мне для стройки требовались прежде всего сверла и гвозди, но здесь можно было обойтись и железными, также, железными, спокойно могли быть решетки и заслонки в печи. То есть острой необходимости в получении стали здесь и сейчас я не видел, поэтому мысленно и отложил это дело в дальний ящик.

Так мы и провозились с горном, да в кузне до заката солнца. Довольные собой, проделанной работой и полученными результатами домой возвращались уже ночью, когда на улице не было ни души.

Глава 13

Наконец, в третьей декаде сентября приступил к строительству дома.

Послал своих супруг собирать мох, который я намеривался использовать в качестве прокладки между бревен и утеплителя, а сам, засучив рукава и вооружившись топором, взялся за строительство. Но не один, а вместе с парой плотников из «лодочной артели», промышлявшей долблением лодок-однодревок. А это, как я успел заметить, ремесло не из самых простых, и сноровка тут нужна, и преизрядный опыт ну и естественно, умение работать с деревом – одно неверное движение при забивании тех же клиньев – и из-за образовавшейся в стволе трещины, весь многомесячный труд, что начинался от заготовки дерева зимой тут же пойдет насмарку.

Не успел оглянуться, как мой двор, ранее представлявший из себя пустырь с одинокой полуземлянкой, выложенным мною каменным фундаментом, сваленными под навесами грудами бревен, кровельными материалами и горками сложенного кирпича и прочего хлама, стал постепенно видоизменяться, над ним с каждым днем все выше и выше начал расти деревянный дом.

За месяц, при помощи луговских плотников и какой-то матери, дом пятистенок все-таки сумели сколотить. Трудней всего было сложить каминную печь, которая делила дом на две части – кухонную и спальную зоны. Если сруб с крышей удалось поставить за пару недель, то при кладке печи мне приходилось рассчитывать только на свои силы и знания, хоть какую-то помощь мне тут никто оказать не мог, потому как кроме примитивнейших очагов и не менее «технологичных» печек-каменок здешние знания не продвинулись. Ну и здесь мне удалось вывернуться ужом. Во-первых, решился я на строительство каминной печи лишь после того, как встретился с вернувшемся Плещеем, которому посчастливилось закупить на пробу немного каолиновой глины, но в достаточном для меня количестве. Но о встрече с купцом, будет сказано отдельно, чуть ниже. Каолин требовался для обкладки топочного пространства.

Ну и во-вторых, дабы не напортачить, я потренировался, выложив из заранее подготовленного кирпича, естественно без раствора, макет будущей печи. Запланирована у меня была отопительно-варочная печь, предназначенная не только для обогрева помещения, но и для приготовления пищи в горшках. Колосниковую решетку, поддувальную и топочную дверцы, задвижки и прочую фурнитуру, как и договаривались, получил бесплатно от мною модернизированного кричного горна, производительность которого увеличилась почти на порядок. Забегая вперед скажу, что в итоге получилось, прямо скажем не произведение печного искусства, но вполне работоспособная небольшая печь-камин, спать на ней, конечно, не получится, если разве что котам, но таковых у нас не водилось.

С первыми лучами восходящего в тумане солнца, облачившись в кожаный доспех, утеплившись поверх него волчьей шкурой и вооружившись копьем, топором, луком и ножом, отправился из старого дома прямиком к крепостному валу, на службу.

Не успел закрыть за собой дверь, как приметил двигавшегося по тому же самому маршруту, что и я одного из своих коллег по дежурствам, Ишуту – молодого мужчину за двадцать лет. Без него на стену я не ходил, обычно дожидаясь его у себя, если же меня не было, то это означало, что я проспал и тогда он уже стучался в дом.

Подобного рода дежурства, как дневные, так и ночные, выпадали мне не часто, примерно один раз в три недели. Наша смена состояла из девяти человек во главе с Семым.

Лениво переговариваясь ни о чем, подошли к дому Бабуха, что был нам по пути. На улице его не обнаружилось. Я свистнул, а Ишута принялся стучать в дверь, которая вскоре отварилась, и на нас уставилось заспанное лицо старика с взъерошенными седыми волосами. Бабуху было под шестьдесят, старик по местным меркам, но, не смотря на свой возраст, невысокого роста, тощее и чуть сгорбленное телосложение, мужик чувствовал себя вполне нормально, никакими старческими болезнями обременен не был, правда, если периодически крепко выпивающего человека не считать за больного. Вот и сейчас, по этой причине, он находился в явно не в лучшей своей форме.

– Извините мужики! – до меня донесся отчетливый запах перегара. – Я уже одеваюсь, – и походкой матроса сошедшего на берег после длительного плавания он устремился в дом.

– Ну, тогда давай Бабух, – приоткрыл дверь и крикнул вовнутрь помещения. – Мы тогда тебя дожидаться не будем, а то нам с Ишутой от Семого влетит за опоздание.

– Да-да, давайте идите, спасибо, что меня подняли.

У открытых ворот уже поджидала смены ночная воротная стража – Ждан и Худяк во главе со старшим смены Волком.

Сегодня, наш старший смены Семой, как и обычно, поставил нас двоих – меня, Ишуту, ну и сам встал на воротную стражу, после того как пробежался по оставшимся трем постам. По паре человек расположились на стене по трем оставшимся частям света – на западе (Крук и Бабух), востоке (Звонимир и Беспута) и севере (Пересвет и Хотебуд).

Находящаяся на крепостном валу воротная стража в первую очередь наблюдала за Припятью, небезосновательно опасаясь внезапного нападения с реки. Пройти к нам сюда незамеченным сухопутным маршрутом было практически невозможно по причине того, что Лугово находилось фактически в центре племенной агломерации, в окружении многочисленных драговитских родов. Был, конечно, вариант не доплывая до столицы высадить речной десант на берегу, но учитывая, что окружающие нас народы и племена плавали по Припяти на лодках-однодревках, собрать мощный десант, превосходящий наши луговский «вооруженные силы» будет проблематично, да расположенные вдоль реки драговитские селения такую флотилию явно приметят и нас заблаговременно известят о чужаках.

По вырубленным в земляной насыпи ступенькам поднялся наверх. Над головой был навес из дранки, защищающий от падающих с неба стрел и прочих осадков. Здесь высота частокола из почерневших от времени заостренных бревен доходила мне до груди и сама крепостная стена изнутри на всем ее протяжении казалась низкой из-за подсыпанной к ней земли, но зато снаружи, вкупе со рвом, своей высотой стена внушала уважение, без приставных лестниц просто так сюда не заберешься. До бойниц местные еще не додумались, а ведь всего лишь просто надо чередовать бревенчатые стены тына, располагая их группами по длине – несколько кольев врыть в вал выше человеческого роста, потом следующую группу – ниже, и так далее.

Сегодня с самого утра Припять клубилась густым белым туманом, и потому возвращающуюся «флотилию» Плещея удалось заметить лишь тогда, когда головные лодки-однодревки, вырастая из тумана, начали сворачивать к прибрежной заводи и причаливать. Все Лугово от подобной новости тут же взорвалось радостными криками, высыпавшие луговчане стали активно скапливаться в зоне причала, весело перекрикиваясь с прибывшими и расспрашивая их о результатах плавания.

Приметив у ворот знакомого Опара – парня лет шестнадцати, попросил его сбегать за Торопом, чтобы меня тот сменил на посту. В связи с появлением Плещея, совершенно очевидно, мне было о чем с ним поговорить.

Пошел к Плещею сразу, лишь только сдал свой пост Ладиславу. Но «флотоводца» пришлось прождать аж до самого вечера. Весь день купец отчитывался о результатах своего плавания перед Гремиславом и Яробудом. И только в ранних осенних сумерках опустившихся на Лугово, нам удалось с ним свидеться и побеседовать наедине.

Плещея, конечно же, уже успели осведомить о приключившихся со мной злоключениях, о гибели двух других моих напарников – Дарена и Лана. И я, пока без дела слонялся у дома вождя, успел узнать о привезенном товаре. К моему удивлению купец сумел приобрести немного белой глины, несколько тисовых палок, из цветных металлов сподобился купить медь, а из списка овощей – морковь, редьку и репу. Все это он закупил благодаря средствам полученным от продажи дегтя.

Чувствуя за собой некую долю вины в случившемся со мной, он вначале долго оправдывался, что, дескать, они приплывали обратно к месту ЧП, нас там искали, но все тщетно и они были вынуждены продолжить сплав.

– Все хорошо Плещей, ты все сделал правильно и виниться тебе вообще не за что, – успокаивал купца, хотя так и не думал. Но зачем мне, спрашивается, портить с ним отношения?

– Кстати, я кое-что из твоих хотелок нашел, сторговал у готов, – хитро улыбнулся купец, – пойдем, покажу…

Помимо тех товаров, что заказывал я, он приобрел железо и железные изделия для нашей луговской общины и еще кое-что для себя лично. И вот тут меня поджидал сюрприз. Неожиданно для меня, самым дорогим товаром у купца Плещея оказался синий порошок – используемый в качестве синего пигмента для окрашивания тканей и добавляемый в эмали. Предъявленный мне дрожащей рукой купца небольшой кожаный мешочек в буквальном смысле стоил на вес золота! По словам Плещея выходило, что в Риме для окраски в синий цвет использовали добываемое в Египте так называемое «медное стекло» – вероятно, алюмосиликат меди. А природный ультрамарин в виде полудрагоценного «лазуревого камня» в Римскую империю через Ближний Восток завозят аж из Афганистана. При этом из одного килограмма перетертого камня получается лишь несколько десятков грамм синего пигмента. Ну и третьим и последним источником на этот раз органического синего пигмента выступало растение индиго, ввозимое, как не трудно догадаться, из еще более дальней, по сравнению с Афганистаном, Индии и Юго-Восточной Азии.

Этот разговор с купцом Плещеем навел меня тогда на мысли о том, что неплохо было бы при таких-то расценках забабахать искусственный синий краситель – «ультрамарин», способ получения которого смогла практически пошагово воспроизвести память Дмитрия. Для его получения, грубо говоря, необходимо было прокаливать в печи каолиновую глину с сульфатом калия и с углем. Кроме того, в зависимости от содержания серы и соотношением кремния с содержащимся в каолине алюминия, кроме синего ультрамарина можно производить еще и зеленый, желтый, фиолетовый и красный красители – но об этом купцу знать, пока не стоит.

Для планируемого мной мелкосерийного «кустарного» производства практически все имелось в наличии, кроме печи и, самое главное, оборудования для производства серной кислоты – на худой конец сгодились бы железные листы и свинец, поскольку сульфат калия получают посредством обработки поташа серной кислотой.

Через пару дней снова явился к Плещею и, не вдаваясь в подробности, поведал тому об очередном своем ниспосланном «озарении». Посомневавшись, купец, все-таки мне доверился или, перестраховываясь, сделал вид, что поверил, ведь о случавшихся со мной «откровениях» люди были прослышаны. Состоявшийся сразу после этого события торг, зафиксировал следующую схему сотрудничества: долбленка чистой шамотной глины в обмен на килограмм синего порошка, при этом купец еще и оставался мне должен 100 грамм золота с продажи каждого килограмма ультрамарина. Но эта схема была пока еще вилами по воде писана, утвердят ее Гремислав с Яробудом или нет, непонятно, как и то, какая доля будет изыматься общиной.

Кроме того, Плещей на первых порах помогает материалами (шамотом) построить нам с Черном две небольших тигельных печи, плюс опять же, обеспечивает материалами необходимыми для производства серной кислоты, плюс выделяет деньги для оплаты наемного труда луговских гончаров, которых придется задействовать в нашем деле, отрывая от их привычных, каждодневных дел по лепке горшков и производства кирпичей.

А каолиновая глина, кроме производства ультрамарина или фарфора, мне был необходима главным образом для того, что произвести нормальные огнеупорные кирпичи, чтобы потом сложить из них многоразовые металлургические печи, на первых порах хотя бы те же самые домницы. О достигнутых предварительных договоренностях преждевременно решили не распространяться, никого о них не информировать.

В дальнейшем я планировал не только продавать краситель в чистом виде, но и начать его применять для покраски тканей, готовой одежды, возможно, бумаги и мыла. Ультрамарин, устойчив к щелочам, поэтому, с его помощью можно окрашивать мыло, чем я и намеривался заняться, когда-нибудь. В Варварской Европе у нас уж точно конкурентов не будет.

Но это все были отдаленные, туманные перспективы. А пока я занялся стройкой с новой силой и в конце октября затеянная мною стройка наконец-таки завершилась!

Тогда, на «сдачу-приемку» моей избушки заявлялись целые делегации, начиная от наших вождей и кончая простыми жителями, превращая дом в проходной двор. Особенно всех поражала печь. Передать опыт в этом деле будущим печникам я был вовсе не против, только увеличивайте производство кирпича, ставьте новые кричные горны с кузнями, закупайте белую глину, а за мной не заржавеет. Вот в таком духе всем заинтересованным лицам и отвечал.

Все когда-нибудь заканчивается, ажиотаж вскоре унялся, всем желающим обзавестись подобной печью требовалось ждать следующего лета и очередного сплава плещеевой флотилии к готским берегам. На том все и успокоились.

И сегодня, наверное, впервые за три месяца этой ночью я выспался, спал как убитый чуть ли не до полудня. Открывать глаза совершенно не хотелось. Было слышно, как около печи что-то готовят Ружица с Зорицей, при этом тихо переговариваясь, а за стенами тихонечко барабанит слабый осенний дождь.

Накануне я в присутствии своих жен как следует протопил печь-камин, заодно объясняя им как правильно это надо делать, дабы не угореть. Печь нигде не дымила, заслонка исправно работала, перекрывая дымоход после того как прогорали угли. Теперь осталось доделать сущую ерунду – окончательно перетащить сюда все наше имущество из полуземлянки, да еще нужно снаружи покрасить дом дегтем для лучшей его сохранности.

Через пару дней после окончательного переселения, дом снаружи обработал дегтем, отчего моя избушка сразу же приобрела какой-то прямо-таки зловещий черный цвет. Ну, да, слава Богу, местные с дегтем и его красильными свойствами уже успели ознакомиться, а потому и мою избушку восприняли без какой-либо мистической подоплеки.

А дегтя мы производили довольно много и в цене он к осени серьезно упал. Для получения дегтя была использована самая, что ни на есть простая технология. Еще в мае месяце с Черном вырыли глубокую яму с наклонным дном в сторону выходного отверстия. Уплотнили ее глиной, уложили туда древесину, разделенную на мелкие части. Сверху, чтобы воздух не попадал в яму, все закрыли мхом, смешанным с грязью. Затем поджигалась древесина и через несколько часов из выходного отверстия начинала вытекать густая черная жидкость, только успевай подставлять посуду.

А вот со скипидаром прошедшим летом нам с Черном пришлось повозиться и даже развернуть кустарное кирпичное производство. Для сухой перегонки дерева обойтись лишь земляной ямой было бы весьма затруднительно, так как древесину (сосну, а еще лучше выкорчеванные и расколотые сосновые пни, что по нынешним временам дело тоже весьма трудозатратное) желательно подвергать нагреванию без доступа огня и воздуха. Вот поэтому и пришлось класть максимально герметичный перегонный аппарат из кирпича, вроде печи с двумя трубчатыми выходными отверстиями. Железный аппарат обложенный кирпичом, конечно, был предпочтительней, но тратить «драгоценное» железо на такую затею мне бы совершенно точно не позволили бы, да его и не было просто физически в таком количестве. Одна длинная глиняная изогнутая трубка (до нормального, металлического змеевика ей, конечно, было далеко) служила для провода через наполненный холодной водой холодильник (большая деревянная кадка) легких газообразных продуктов. В пути по трубке и через холодильник газы охлаждались и конденсировались в жидкость, а под выходящий из холодильника конец змеевика подставлялся сосуд для приема скипидара. Второе выходное отверстие с выводящей трубкой на дне аппарата предназначалось для слива тяжелых продуктов перегонки. Под эту трубку для собирания смолы точно также подставлялся сосуд. Ну и крышка – зона загрузки древесины, ее приходилось при вскрытии всякий раз после новой загрузки закладывать кирпичом и замазывать глиной. Полученный при перегонке качественный древесный уголь шел в кузню. Внизу этого перегонного аппарата, для того, чтобы прогревать его огнем, была устроена топка для дров.

Выход готового продукта из-за всего этого применяемого кирпичного и глиняного оборудования, заменяющего железо, был, естественно, меньше, чем следует, но что-то поделать с этим пока никаких возможностей не было. Да и сам получаемый таким способом скипидар-сырец содержал подсмольные воды и кислоты, впрочем, их можно легко вывести, дав ему отстояться (более тяжелые примеси собираются на дне сосуда) или же смешав скипидар с «известковым молоком» – известковый раствор связывает смолу и кислоты делая скипидар чистым. Но если использовать скипидар в качестве зажигательной смеси, то все эти примеси, содержащиеся в скипидаре-сырце сказываются положительно на его свойствах.

На этом же аппарате теперь появилась возможность перегонкой лиственных пород деревьев (береза, ольха, осина) кроме дегтя получать еще и очищенный древесный (метиловый) спирт, что тоже можно успешно применять, в том числе и в зажигательных смесях.

Мотивировал я столь затратное смолокуренное и строительно-кирпичное производства Яробуду и вождю тем, что скипидар можно использовать не только в качестве зажигательной смеси, но и для излечения. Из смолы (живицы) хвойных деревьев получают «живичный скипидар», являющийся прекрасным антисептиком, кровоостанавливающим средством, он также применяется при артритах, невралгиях, артрозах. Тогда я, конечно, такие непонятные для аборигенов слова не использовал, а сказал, что скипидар помимо прочего помогает при болях в костях, и внимательно так посмотрел на двоюродного деда Яробуда, который как раз и страдал подобным недугом. И чтобы развить успех, в дополнении перечислил и другие болезни, что может помочь вылечить скипидар.

Ну а «излишки» кирпичей были использованы этой осенью в моих личных меркантильных целях для сооружения в доме печи. Для нормальной «русской печи» у меня не хватало запасов кирпичей. Ну, ничего, в недалеком будущем, как только запасусь стройматериалом, я надеялся построить себе еще один, но более вместительный дом, а в нынешней своей избушке развернуть какое-нибудь выгодное и не очень трудозатратное производство.