Текст книги "Повести и рассказы"

Автор книги: Янка Мавр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА ВТОРАЯ,
где говорится, как крыса перепугала Андрейку и еще о том, как Андрейка поймал вора

Однажды товарищи спросили Андрейку, какая у него семья. Он ответил:

– Мама, я и поросенок.

– Это, значит, твой брат? – насмешливо спросил Карачун.

– Двоюродный, – серьезно ответил Андрейка. Все начали смеяться, а Карачун крикнул:

– Хорошие же у тебя родственнички!

– А что ты думаешь? – ответил Андрейка. – Он ничуть не хуже тебя! Он никогда не хулиганит, и я ни разу не слышал от него таких гадких слов, как от тебя. Он ни у кого не украл, карандаша, не разбил ни одного окна и ни с кем не дрался на улице. Никогда я не видел, чтобы он цеплялся сзади на трамваи…

Чем больше положительных сторон своего «двоюродного» перечислял Андрейка, тем сильнее хохотали ребята, поглядывая на растерявшегося Карачуна.

– Нашли над чем смеяться! – буркнул тот и, презрительно ухмыльнувшись, ушел.

Андрейка зачислил своего поросенка в семью потому, что не было дня, когда бы Андрейка не принимал участия в присмотре за ним. Кому же помочь матери то травы нарвать, то катух почистить, то корму принести. Тем более, что мать работала уборщицей в одном учреждении и не всегда могла это сделать сама.

По этой причине часто приходилось кормить поросенка совсем поздно, впотьмах. Тогда уже обязательно шел и Андрейка, чтобы отпереть двери, посветить. И вот однажды он потерял ключ от замка. Событие Пустяковое, обыкновенное, но в данном случае дело приняло серьезный оборот: приближалась ночь, а как было росить двери незапертыми?

Может быть, этот злополучный ключ валялся где-нибудь под ногами, но впотьмах никак его не удавалось найти.

Попытались было у соседей занять до завтра замок, но у одних вообще не было лишнего замка, а другие уже спали.

– Ну, что же теперь делать? – говорила мать. – все из-за тебя, сорванец ты этакий! Для чего нужно было вынимать ключ из замка?

– Да я, кажется, его не вынимал. Может, он сам вывалился.

Еще поискали – нет ключа!

– Беги домой, там в ящике, кажется, какой-то валялся. Может, подойдет.

Побежал Андрейка и действительно нашел ключ. Принес, начали пробовать и – вот досада! Хоть бы уж совсем непохожий был, а то вот-вот готов влезть, и все же что-то не пускает.

– Что делать, что делать? – повторяла мать. – Не оставлять же так!

– Тогда я останусь охранять, – сказал Андрейка.

– Как это?

– Да переночую тут, на дровах.

– А бояться не будешь? – недоверчиво спросила мать.

– Я? бояться? – ответил Андрейка таким топом, что мать почувствовала к нему уважение.

– Ах ты, мужчина мой! – ласково проговорила она. – Но все-таки лучше я покараулю.

– Нет, нет, нет! – горячо запротестовал Андрейка. – Мало ли мальчишек караулят сады, огороды? Чем я хуже их? Мне очень хочется тут переночевать.

Мать понимала, что для мальчишки подобное дело должно быть очень интересным. Да и пусть привыкает: мужчина как-никак.

– Хорошо, – подумав, сказала она. – Я сейчас устрою тебе постель.

Когда она ушла, Андрейке стало как-то не по себе. Сарайчик при слабом свете коптилки казался совсем не таким, как всегда. Откуда-то появилось много дырок и уголков, которых раньше, кажется, не было. Да и паутины полно, а раньше он ее тоже не замечал.

Вернулась мать, расстелила на дровах старое одеяло, положила подушку.

– Вот и хорошо, – утешала она сына и себя. – Бояться нечего: никакой вор не полезет, если почувствует, что тут кто-то спит. Одну ночь провести можно. Да и не холодно. А завтра отнесешь ключ слесарю. Ну, ложись. Не забудь погасить коптилку, а то чего доброго пожар…

И вышла.

Снова у Андрейки на душе заскребли кошки. Но теперь он даже разозлился на самого себя. Что за глупость, в самом деле! Сколько людей стоят на постах: в саду, в лесу, в поле, в разных будках – и ничего. А он, вроде, боится. Это ж позор!

– Ну, братишка, будем спать! – вслух обратился он к поросенку и начал устраиваться, на ночлег.

«Братишка» встал на задние ноги, высунул свой пятачок и приветливо захрюкал. Андрейка не удержался, чтобы не почесать его за ухом.

Наконец Андрейка погасил коптилку и улегся. Некоторое время он прислушивался, как хрюкал и ворочался. В катухе его сосед, а потом, когда тот успокоился и засопел, Андрейка стал вслушиваться в другие звуки. И тогда снова его охватило беспокойство.

Самые обыкновенные звуки, – шум автомобиля на улице, шаги прохожих или стук дверей в соседнем доме, – звуки, которые он тысячи раз слышал и на которые никогда не обращал внимания, теперь казались какими-то особенными, беспокоили, мешали спать и даже немножко пугали. Особенно шаги людей. Когда они были твердые, громкие, так еще ничего, а когда тихие – у Андрейки внутри что-то такое замирало.

И снова начал злиться на самого себя. Он ведь хорошо узнает, что бояться тут нечего, что никакой опасности и в помине нет. Даже если бы действительно появился вор, так стоит только закричать – и он скроется, потому что на крик сразу же сбегутся люди.

Все это Андрейка прекрасно понимал, но спать спокойно не мог…

Чтобы показать, что он никого и ничего не боится, Андрейка громко запел:

«Бе-е-е-лая а-а-рмия, че-орный баро-он»… – но голос ему самому показался каким-то чужим, незнакомым; вместо бодрости Андрейка почувствовал еще большую подавленность. Из катуха отозвался поросенок. Андрейка сказал ему:

– Плохо у тебя спать, братишка. – Угу, – ответил тот.

– Лучше бы уж ты к нам ночевать перешел.

– Угу…

– Вот видишь. А я, дурной, не догадался. – Угу, – подтвердил поросенок.

В углу послышалась какая-то возня, писк. Андрейка вздрогнул, но сразу же успокоился: догадался, что это крысы.

Все это отвлекло его внимание от звуков, которые доносились с улицы.

Андрейка начал думать о завтрашнем дне, о ключе, школьных делах и, наконец, незаметно задремал.

Вдруг ему что-то почудилось, и он, не шелохнувшись, начал прислушиваться. Одним ухом Андрейка лежал на подушке, а другое было прикрыто одеялом, но он все-таки чувствовал, что рядом, у изголовья, что-то или кто-то есть.

И вот это «что-то» осторожно поползло по нему… Андрейка вскочил, не помня себя, крикнул диким голосом, взмахнул руками, сбросил с одеяла что-то мягкое и услышал, как среди дров зашуршало…

– Крысы! – крикнул он. – Ах, проклятые!..

– Угу, – отозвался поросенок.

Андрейку передернуло. А что если они снова полезут? Когда они соберутся все вместе, так с ними, пожалуй, не справишься…

Андрейка вспомнил, что где-то читал басню, как крысы таким образом загрызли какого-то епископа…

Но через минуту Андрейка уже отогнал эти нелепые мысли. В нашей жизни такого не бывает. И все-таки дело неприятное. Хоть ты не спи вовсе и карауль их!

А может, пойти домой и сказать матери, что он больше не может тут спать?

Но какой же он будет «мужчина», если испугается крыс? Засмеют все, даже поросенок…

И отогнав от себя тревожные мысли, Андрейка улегся снова. Но разве тут заснешь, когда все время кажется, что крысы снова подбираются к самому лицу, носу. Тогда он решил забраться под одеяло с головой. Душновато, но ничего, терпеть можно. Снова начал дремать.

Вдруг почувствовал: кто-то царапает по одеялу в ногах. Прислушался крыса крадется по нему! Снова вскочил Андрейка.

– Ш-ш-ш, чтоб тебя!..

И начал стучать по дровам и колотить по одеялу.

– Угу, – вмешался поросенок.

– Тебе хорошо, – сказал Андрейка. – Тебя они, видно, не трогают.

– Угу, – согласился тот.

Андрейка выбрал хорошее полено и положил рядом с собой, чтобы в следующий раз встретить гостя как следует.

Крысы утихомирились. Все меньше и меньше звуков долетало с улицы. Но зато, чем тише становилось за стеной, тем выразительнее был каждый звук.

Вот, например, где-то рядом послышались шаги. Андрейка, может, и не обратил бы на них внимания, если бы они вдруг не стихли. Андрейка сразу насторожился. Шаги возобновились, потом – снова тишина.

У Андрейки сильнее забилось сердце. Уж не подкрадывается ли кто? Что делать, если это и вправду вор? Андрейка сам удивился, что до сих пор даже не подумал об этом. Он охранял вообще, а что и как делать, если кто придет, – не знал. Теперь он начал обдумывать план.

Ну, вот, скажем, входит вор. Что тогда? Кричать? Ну это стоит такому бандиту пристукнуть мальчика, чтобы он больше и не пикнул. Убегать? Но как убежать, если тот будет в дверях? Конечно, если поднять большой шум и крик, то сбегутся люди. Но к этому времени вор десять раз придушит его. Ну, нет! Пусть уж лучше пропадает поросенок. Но зачем же тогда он сидит здесь?

Не успел Андрейка выработать план, как подошло время действовать…

Двери тихонько скрипнули…

Будто спугнутые воробьи, сразу вылетели из головы Андрейки все планы. Он сам не заметил, как прижался к постели и с головой закутался одеялом. Второй раз скрипнули двери…

Только тогда Андрейке в голову вернулся один план, и план этот был: лежать и не рыпаться, чтобы вор его не заметил. Хорошо ли это будет, плохо ли, – об этом он сейчас не мог думать.

Но когда прошло несколько минут и ничего за это время не случилось, он отважился высунуть голову.

Двери были немножко раскрыты, но больше ничего было ни видно, ни слышно…

Этот перерыв дал возможность вернуться всем мыслям, и скоро в голове Андрейки их набралось даже больше, чем нужно.

«Здесь ли он?… Что он делает?… А может, никого нет?… Тогда кто же входил?… И почему не было слышно, как он ушел?… Значит, он здесь… Так чего же он ждет?… Может, Окрикнуть?… Но как тут крикнешь, если он стоит рядом?…»

Эти мысли метелицей кружились в его голове. А время шло, и в сарайчике все было по-прежнему. Андрейка голов был согласиться, что, может, никого тут и нет, но шевельнуться все не отваживался, откладывал, тянул.

Неподвижность его обнадежила крыс, и они снова начали возиться рядом. Одна из них забралась на ноги и крадется выше; чувствуются ее шажки уже на боку.

В этот момент как хлопнется ему на спину что-то тяжелое!..

– Мама!!! – вырвалось из груди Андрейки.

Но он сразу же вскочил, весело засмеялся и крикнул:

– Кот!

– Угу, – ответил проснувшийся поросенок.

Конечно, такому гостю Андрейка был очень рад. Теперь уже можно будет спать спокойно.

С легким сердцем Андрейка встал и притворил двери. К сожалению, их нельзя было запереть изнутри.

Кот подошел к Андрейке и тихо замурлыкал. Звуки эти были для Андрейки самыми приятными за весь сегодняшний вечер. Он успокоился, но сон уже не возвращался к нему.

Он начал рассуждать:

«Хорошо, что так получилось. Ну, а что если бы действительно пришел вор? Неужели же так лежать, ждать чего-то, как я? Это же позор!.. Нечего сказать – мужчина!..»

Андрейка почувствовал, что поведение его было постыдным, и решил оставшуюся часть ночи караулить добросовестно. А на случай, если придет вор, он выработал план не только активный, но и геройский: он будет сидеть в углу около дверей и если только кто войдет, то тихонько выскочит позади из сарайчика и запрет двери на щеколду. Этим он не только спасет своего поросенка, но и принесет пользу обществу – поймает вора.

Эта последняя мысль больше всего понравилась ему. Он теперь даже страстно желал, чтобы вор пришел. Не страшно, а весело было думать, как войдет вор, как попадет в западню и что будет дальше.

Андрейка вышел за двери, подготовил щеколду, попробовал пару раз, как это получится, и, довольный, занял свой пост около дверей. От каждого звука, шума, особенно шагов, сердце его билось даже сильнее, чем раньше, но это был не страх, а волнение героя перед решительными событиями. Эх, пусть бы теперь кто-нибудь пришел!..

Но, к большому сожалению, никто не приходил, и вот уже Андрейка начал клевать носом, вот уже несколько раз он ловил себя на том, что засыпает…

То решительное, к чему он так готовился, пришло неожиданно…

Спохватился он, когда кто-то уже вошел в сарайчик и молча возился не то около его постели, не то около поросенка.

Андрейка весь напрягся, выскользнул за двери и – раз! – запер их на щеколду. Вор очутился в западне!..

В тот же момент Андрейка побежал к соседу Даниле и начал стучать в окно.

Когда показалась перепуганная голова дядьки Даниилы, Андрейка сдавленным, взволнованным голосом заговорил:

– Дяденька, идите!.. В нашем сарае вор сидит!.. Я его закрыл…

И сразу же побежал ко второму соседу, третьему, а потом уже домой, к матери.

Вор тем временем на весь квартал барабанил в запертые двери. На этот шум собралось людей даже больше, чем разбудил Андрейка.

Когда вооруженный народ открыл двери, оттуда вышла… вне себя от злости мать Андрейки! – С ума он сошел, что ли? – кричала она. – Я вышла посмотреть, как он тут мучается, а он вон какую штуку выкинул!..

Назавтра Андрейка понес замок и ключ к какому-то Слесарю-частнику. Тот повертел в руках замок, ключ и сказал, что работа будет стоить рубль и прийти нужно через два часа.

А когда Андрейка пришел в назначенный час, то увидел, что мастер даже и не брался еще за работу.

– Вы же сказали, что через два часа будет готово! – с укором произнес Андрейка.

– Сейчас, сейчас будет готово! – ответил мастер, взял ключ, царапнул по нему раза два напильником, повернул в замке и отдал Андрейке.

Тот остолбенел.

– Так это же я и сам мог бы сделать! – пробормотал он. – А если мог, так зачем нес? – недовольно ответил Мастер.

Андрейка никому не сказал, какой «ремонт» нужно было сделать, но всякий раз краснел, когда вспоминал, сколько неприятностей было из-за такой мелочи.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
где снова говорится совсем о другом, например: как облили керосином буханку хлеба, как Павлик ехал на «колбасе» и как потом все три раза крикнули: «Почтальон!»

Вечер в семье Павлика выдался очень ответственный. Отец, преподаватель латинского языка в мединституте, запершись в своей комнате, готовился к завтрашней лекции. Он сказал, что ему сегодня, возможно, придется сидеть всю ночь.

Мать гладила белье. Павлик должен был решить на завтра четыре задачи. Даже пятилетняя Катя нашла себе важную работу: шила платье для своей куклы.

Чисто, тихо, уютно было в квартире. Электричество ярко и ласково освещало все углы. Каждый член семьи чувствовал себя счастливым, потому что выполнял свои обязанности.

И вдруг вся эта мирная жизнь пошла вверх дном. И все из-за того, что неожиданно погас свет.

Сначала думали, что это так себе, на минутку, как это нередко бывает. Зазевается там на станции какой-нибудь техник, крутнет не тот штепсель или другую какую-нибудь штуку, – и тут же исправит ошибку.

Однако на этот раз прошло несколько минут, а света не было.

– Павлик, посмотри, есть ли свет в соседних квартирах, – попросил отец.

Как всем им хотелось, чтоб там не было света! Павлик выглянул в окно и увидел, что напротив, через улицу, – горит. Оставалась еще какая-то надежда, что, может, света нет во всем их доме. Выскочил за двери и вернулся с опущенным носом.

– Везде горит!..

– Значит, у нас испортилось, – с досадой проговорил отец. – Придется мне зажечь лампу, а вам всем надо идти спать.

– Дай хоть детям поужинать! – сказала мать. – А где же лампа? Она здесь была.

Настроение у всех сразу испортилось.

– Это ты брал ее?

– Да нет, я не видел!

– Кто последний раз брал?

– Всегда у нас так бывает, что когда нужно…

– Может, тут?

– Беда мне с вами!

– Я видел тут.

– Да нету!

– Кто же, в конце концов, последний раз ее брал? И среди этих невеселых разговоров послышался детский голосок:

– Мама! Лампа в кладовке, на полке. Папа сам ее гуда поставил.

Словно теплым ветерком повеяло от этих слов. У всех сразу стало легче на сердце.

Принесли лампу, а она без керосина.

– А керосин-то хоть у нас есть? – встревожился отец.

– Есть, есть, – успокоила мать. – Принеси, Павлик, бутыль.

Даже эту задачу в темноте выполнить было не так-то легко. Кое-как Павлик нашел бутыль и, рискуя разбить ее по дороге, принес в комнату.

Теперь оставалось только налить керосин в лампу. Каждый понимал, что дело это – большое и сложное. Кому-нибудь одному за него и браться не стоило. Даже вдвоем едва ли справились бы. Тут требовалось участие всех трудоспособных членов семьи.

Прежде всего нужно было поддерживать свет с помощью спичек, да так, чтобы не было перерыва между одной спичкой и другой. Эта задача была самая важная, поэтому ее взял на себя отец.

Павлик должен был держать лампу и следить, чтобы не перелился керосин. Мать взяла в руки бутыль.

– Начинай! – скомандовал отец.

Неторопливо, осторожно шла работа. Отец зажигал спички одну за другой, ничего больше не видя. Мать тихонько наклоняла неуклюжую бутыль. Павлик, не дыша, следил, как понемногу наполнялась лампа. Прижавшись носом к столу, так же напряженно следила за братом Катя, притаившаяся под бутылью.

– Готово! – крикнул Павлик.

– Готово! – повторила Катя, радостно подпрыгнула и… стукнулась головой о бутыль!

И тут произошло самое неприятное: бутыль выскользнула у матери из рук, стукнулась о край стола и разбилась. Керосин залил буханку хлеба и все, что было на столе, да вдобавок досталось, еще и Кате. Дно бутыли полетело на пол, прихватив с собой стекло от лампы…

И в квартире, где всего лишь пятнадцать-двадцать минут назад было так светло, уютно, где так спокойно, счастливо шла жизнь, где все были так ласковы друг с другом, – в этой самой квартире теперь царила темнота, стояла вонь от разлитого керосина.

В темноте послышался суровый голос отца:

– Павлик! Завтра рано утром, перед уроками, сбегаешь на электростанцию и вызовешь монтера. Обязательно рано утром: если позже, то он может в этот день не прийти, и тогда еще сутки придется мучиться,

Павлик хотел было сказать, что он может опоздать в школу, что завтра у них контрольная письменная работа, к тому же его очередь дежурить. Однако он сразу же сообразил, что в такой момент об этом лучше и не заикаться.

Зажгли лампу без стекла. Маленькое коптящее пламя беспомощно пыталось осветить комнату, но от этого света комната стала еще более неуютной.

… Назавтра Павлик выбежал из дому в пятнадцать минут девятого. До начала уроков оставалось сорок пять минут. Павлик высчитал, что дорога трамваем на электростанцию и в школу займет не больше двадцати минут, а двадцать пять останется на все другие дела.

Но, как назло, трамвай где-то застрял. А толпа на остановке все росла и росла.

И когда наконец показался трамвай, то Павлик с ужасом увидел, что он полон народу. Был девятый час, когда большинство служащих спешит на работу.

Попробовал Павлик протиснуться, но где там!

Тогда ему пришла в голову рискованная мысль: прицепиться сзади, на «колбасу».

Так он и сделал.

Нельзя сказать, чтобы чувствовал он себя хорошо, но был доволен уже тем, что успеет справиться со своим делом.

Линия проходила около их школы, и Павлик имел удовольствие услышать восторженные крики своих товарищей, идущих на занятия:

– Смотри, смотри, Павлик едет на «колбасе»! Ура! Запыхавшись, прибежал Павлик в контору, подошел к окошку и попросил прислать монтера.

А какой номер вашего абонемента? – спросила конторщица.

– Не знаю.

– Тогда принесите абонементную книжку.

– Так я вам скажу адрес.

– Все равно, без номера абонемента мы заказов не принимаем. Об этом давно уже объявлено. У мальчика и руки опустились. Что делать? Или опоздать в школу, или остаться еще на сутки без света? Нет! Отец с матерью будут недовольны, если придется снова Переживать такой вечер, как вчера. И Павлик вынужден был возвращаться домой. Только на этот раз он ехал уже как порядочный пассажир… Прозвенел звонок в школе. В класс вошел учитель.

– Подготовьтесь к письменной работе.

– Чернил нет, – ответили ученики.

– А почему же не приготовили? – строго спросил учитель.

Чернила в шкафу, а ключ у дежурного. Кто дежурный? Павлик Рогатко. Где же он?

Поехал на «колбасе»! – ответил кто-то, давясь смехом.

– Что это значит?

Ему объяснили, Что видели Павлика, как он проехал мимо школы, прицепившись сзади, на трамвае.

Учитель даже верить не хотел. Как же это? Павлик Рогатко, один из лучших учеников, вместо того, чтобы идти в школу, поехал кататься, да еще на трамвайной колбасе, да еще в тот день, когда в классе письменная работа, да еще когда он сам дежурный?

– Не может быть! – сказал учитель. – Это уже слишком не только для него, но и для самого недисциплинированного ученика из всей школы.

– Но мы же сами видели!

– Это мы потом разберем, а теперь достаньте как-нибудь чернила.

В соседнем классе в это время шла география. Вдруг открываются двери, и показывается ученик из другого класса. Учитель удивленно взглянул на него. Разрешите попросить у товарища чернила, – сказал тот.

– Надо было раньше это сделать, – недовольно проговорил учитель. – Ну, быстрей! Ученик вышел.

– Так вот, мы говорили, – начал учитель, – что северные моря…

Тут снова открылась дверь.

– Разрешите попросить чернила…

– Что это такое сегодня происходит? – возмущенно спросил учитель.

– У нас письменная работа, а дежурный…

– Это не наше дело! Не мешайте! В это время кто-то уже дал чернильницу, и ученик вышел.

– Так вот, мы говорили, что северные моря… В этот момент снова открылась дверь.

– Разрешите попросить чернила. Учитель окончательно вышел из себя.

– Что же это такое, наконец?!

А в это время в других классах происходило то же самое. Явился директор, начал наводить порядок.

А когда пришел Павлик, то имел столько неприятностей, сколько не было у него за целый год.

… Вряд ли еще где-нибудь кого-нибудь ждали так, как ждали монтера в доме Павлика. Можно прямо сказать, что его ждали, как солнце, приносящее свет. Каждый раз, когда скрипели двери, все бросались к ним с радостной надеждой и отходили с грустью, если приходил не он.

Когда появился наконец человек с сумкой, его встретили как самого дорогого гостя.

– Сюда, сюда! – суетилась мать, прыгал Павлик, вертелась Катя.

– Да не стоит, я ничего… я так, – смущаясь, отвечал человек с сумкой.

– Нет, нет, заходите, посмотрите! Если бы вы только знали, какое горе было! – говорила мать, проводя его в комнату.

– А разве вы уже знаете? Мать удивилась:

– Как же нам не знать, если такое пережили, что и сказать нельзя?

– А может, это совсем о другом. – Улыбаясь, проговорил человек и раскрыл сумку. – Может, тут извещают о какой радости?…

И он подал письмо

– Почтальон! – крикнул Павлик.

– Почтальон! – проговорила мать;

– Постальен! – повторила Катя.

– Ну, – сказал человек с сумкой. – А вы думали кто?

– Мы думали – монтер, – смутившись, ответила мать. Когда пришел отец, то в первую очередь спросил, был ли монтер. Услышав, что не был еще, он очень огорчился.

– А может, сегодня и не придет? И от этой мысли всем стало грустно. Только в пятом часу явился настоящий монтер. Павлик не отходил от него ни на шаг, следил за каждым его движением.

Монтер подошел к счетчику, выкрутил пробку, посмотрел: проволочка, что проходила через нее, была целая. Вкрутил назад и выкрутил другую. Там проволочка была порвана.

– Я вам временно соединю проволочкой, – сказал он, – а там вы сами купите новую пробку и вкрутите;

Он взял тоненькую проволочку, обмотал один конец вокруг металлического конца пробки и вкрутил назад.

Павлик жадно следил за этой работой, все заметил, и, когда электричество загорелось, задумчиво произнес:

– Так мы и сами могли бы сделать…

– Конечно, могли бы! Чего уж проще: купить новую пробку и вкрутить ее, – улыбаясь, проговорил монтер, а потом, уже серьезно, добавил: – Но имейте в виду, что пользоваться проволочкой надо очень осторожно и только в крайнем случае. Если поставишь более толстую проволоку, то можешь наделать беды не только себе, но и соседям. Лучше всего иметь запасную пробку, а для этого не надо никакой техники.

Когда монтер вышел, Павлика охватила и обида, и злость, что из-за такой чепухи пришлось столько натерпеться.