Текст книги "Выбор шатеры (СИ)"

Автор книги: Яна Ясинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Возникло графическое изображение Жезла Власти. Причудливо выкованный, увенчанный довольно крупным кристаллом, похожим на топливным, он олицетворял сам Дарий.

– Сам Жезл только проводник, – продолжал объяснять Ромеро. – Он в разы усиливает силу кристалла, в котором и сокрыта настоящая мощь Дария. Потому что это, так сказать, объединяющий кристалл.

Голограмма вновь изменилась. Снова возникла сияющая планета, только на этот раз из всех подземных залежей топливных кристаллов к Жезлу власти протянулись изумрудно-синие лучи, которые и сгенерировали своей паутиной мощное силовое поле Дария.

– Пока объединяющий кристалл, венчающий Жезл Власти, находится на Дарии, тёмная планета неуязвима, – описал ситуацию посол. – Ни одно наше оружие не сможет пробить его защитное силовое поле, но! Если кристалл каким-то чудом покинет планету…

Ромеро, шаловливо хихикнув, ловким жестом изъял голографический кристалл с Жезла Власти. Связь связующего кристалла с рудниками тут же оборвались. Силовое поле лопнуло как мыльный пузырь.

– Вуа-ля! И Дарий наш.

Айлит восторженно зааплодировала.

– И тогда мы сможем, наконец-то, помочь бедным дарийцам скинуть гнёт тирана! Освободить народ от императора Дэмониона! Показать дарийцем не словом, а делом, что на свете есть демократия! – голос Петтигрю звучал настолько громогласно и убеждённо-пафосно, что Иоанн не выдержал, скептически усмехнулся. Видимо, Верховная Земного Альянса забыла, что выступает не перед толпой землян с их уже давно промытыми агиткой мозгами, а перед таким же правителем, который не хуже неё понимает, как на самом деле обстоят дела во вселенной.

– Демократия, – чуть слышно с насмешкой произнёс Иоанн.

От Айлит не укрылась откровенная издёвка в голосе Императора Альтаира. И это ей не понравилось.

– Право же, Иоанн, вам не кажется, что это несколько нечестно: почему одна планета должна обладать основным запасом топливных кристаллов? Надо уметь делиться. Это было бы справедливо! Вы так не считаете? – с невинной улыбкой поинтересовалась Петтигрю, с трудом скрывая раздражение в голосе.

Иоанн не ответил. Математически, возможно, Айлит говорила правильно. Вот только он сильно сомневался, что Земной Альянс станет делиться с Альтаирской империей ресурсами завоёванного Дария.

Межгалактическая война, доставшаяся Иоанну в наследство от отца, уже давно набила ему оскомину. В отличие от Петтигрю, Иоанну хотелось мира и покоя. Поэтому подтекст слов Верховной Земного Альянса ему был откровенно неприятен. Он слишком хорошо понимал: Петтигрю спала и видела, что однажды сумеет завоевать Дарий. И тогда мировое господство окажется полностью в руках Земного Альянса. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять: после завоевания Дария Земной Альянс неминуемо захочет подмять под себя и своего вечного союзника – Альтаирскую империю. Такая перспектива абсолютно не устраивала Иоанна. Альтаир всегда был свободной и самостоятельной территорией. И он не позволит никому диктовать альтаирцам условия, говорить, как им жить!

Айлит, не дождавшись ответа, бросила на альтаирского императора «предупредительно»-вопросительный взгляд.

– Вы с чем-то не согласны Ваше величество?

Отвечать напрямую не хотелось, да и не было смысла. Старая истина «худой мир лучше доброй ссоры» была актуальна во взаимоотношениях Альтаира с Землёй, как никогда раньше. Поэтому Иоанн решил пойти «обходным путём».

– С тем, что легко сказать «Дарий наш». Даже если не брать в расчёт то, что Жезл Власти охраняется воинами Руара и ведуньями, вы прекрасно знаете, что к нему может прикоснуться лишь один человек и не сгореть при этом заживо – сам Дэмонион. Либо прямой наследник престола. Тот, в чьих жилах течёт кровь древних. А таких на Дарии, насколько мне известно, уже не осталось. Дэмонион вырезал под чистую весь род древних. Так как вы собираетесь изымать этот кристалл с Дария? Чьими руками?

Слова Иоанна произвели на Петтигрю действие неприятного холодного душа. Улыбка мёртвым грузом застыла на фарфоровом лице женщины.

– Вот увидите, я найду выход, Ваше императорское величество. Точнее – человека.... Потому что рано или поздно на Дарии появится тот, кто сможет взять в руки этот кристалл, и тогда…

Лицо Айлит озарила торжествующая лучезарная улыбка.

О да! И тогда Дарий неминуемо окажется в её руках. Уж она – Айлит Петтигрю, Верховная Земного альянса, лично позаботится об этом!

***

Дарий. Катар.

Руки трясутся от холода. Искры от огнива ни в какую не хотят разжигать отсыревшие щепки в старом прокопчённом камине. Спасибо, мамуля! Не могла уследить за огнём хотя бы три часа, пока я убиралась в доме священника. Теперь вот мучься – разводи пламя заново.

Из-за бесконечных суровых катарских зим, оставлять дом без тепла нельзя и на несколько часов. Иначе промозглый холод моментально проберёт до костей. Только зазеваешься – проворонишь потухший ночью огонь – и, пожалуйста, утром уже можешь не проснуться. Замёрзнешь замертво.

Мамуля это прекрасно знает. Только ей давно уже на всё и на всех плевать: и на себя, и на нас с Анигаем – её детей. Мне порой кажется, будь её воля, она бы с удовольствием наложила на себя руки, но куда там! Для того чтобы покончить с собой, нужна крепость духа, а её-то у нашей пропащей мамаши Акрабы как раз и нет.

Физически сбежать из Катара – поселения каторжников и военнопленных, где мы и живём, тоже не получится. Катар накрыт силовым куполом. Каждый год по весне по периметру поселения стражи Дэбэра то и дело собирают «жаренные» останки беглецов. При столкновении с силовым полем любое живое существо сгорает за считанные секунды. Беглеца и не опознаешь. Как правило, остаётся только догадываться, кто это был. Вдобавок за долгую зиму останки хорошо подъедаются местным зверьём… В общем, жуть.

Оборачиваюсь. Исподлобья смотрю на пьяную мать, которая в одежде валяется на своей замызганной кровати. Сваленные от грязи волосы закрывают половину лица – ту самую, которая обезображена страшными ожогами. Мой взгляд падает на её безвольно свисающую культяпку правой руки.

У матери нет руки до локтя. В пьяном угаре она часто рассказывает всем подряд бредовую историю о том, что когда-то была сногсшибательной красавицей – шатерой Руара, а руку её отрубил сам Император Дэмонион, потому что она якобы осмелилась претендовать на Жезл власти… В общем, пьяный бред человека, который мечтает прожить другую – куда более яркую жизнь.

Мечтать, как говориться, не запретишь. Вот только в Катаре мечтать ещё и вредно. Зачем лишний раз бередить душу, если и так знаешь, что вся твоя жизнь уже предопределена с самого начала. Родился у сапожника – будешь сапожником, у тюремной прислужницы – станешь прислужницей или стражем, в семье каторжника – каторжником, в семье проститутки… Вот здесь я, пожалуй, не соглашусь.

Профессия мамули меня категорически не устраивает, так что, лучше уж я нарушу традиции, и поработаю и дальше служанкой у отца Марка – священника-миссионера с Земли, который знает нас с Анигаем с детства и по мере сил опекает. Святоша нам с Анигаем даже работку непыльную подбросил – пристроил компаньонами к своему гостю – альтаирскому мальчишке, который живёт у него уже года три. Чтобы тому не было одиноко, отец Марк и попросил нас с братом составить ему компанию.

Альтаирца зовут Эван. Немногословный совсем. Первое время нас и вовсе сторонился. И здоровье у него слабенькое. Местный воздух не идёт. Сам-то мальчишка, как потом выяснилось, неплохой. На скрипке красиво играет. Это музыкальный инструмент такой. С Земли. Люблю слушать, как его скрипка то «плачет», то «смеётся». За эти три года, что мы знакомы, Эван успел стать мне, то ли другом, то ли ещё одним братом. Сама не пойму. Странно это, конечно, как-то: он альтаирец, я дарийка. Наши империи всю жизнь воюют. Перемирие лишь несколько лет назад как наступило.

Ловлю себя на мысли: надо будет к Эвану ещё успеть заглянуть, проверить, всё ли там у него в порядке, а потом уже в шахту к Анигаю идти. А то ещё заловят в рудниках, не дай Бог, а я даже со своим альтаирцем попрощаться не успею.

С горем пополам, развожу камин. Комната моментально наполняется дымом от сырых веток. Подбрасываю в огонь побольше дров. По моим подсчётам тепла должно хватить ещё часа на три, как раз пока я буду отсутствовать. Какая – никакая, но Акраба всё же мать. Не хочу, вернувшись вечером, обнаружить дома её застывший труп. Тем более в такой день.

День нашего с братом рождения. Сегодня нам исполняется тринадцать лет. Но мама об этом даже и не вспомнила.

Ёжась от холода, быстро переодеваюсь. Своё единственное платье аккуратно вешаю на спинку стула. Вместо него напяливаю старую одежду брата, из которой он уже давно вырос. Несмотря на то, что мы с Анигаем двойняшки, кто не знает – никогда бы не поверил, что мы родственники.

Брат высокий, сильный. Выглядит значительно старше своего возраста. Прямые чёрные волосы, карие глаза, довольно смуглая кожа – типичный дарииц-южанин.

Я напротив, мелкая, бледная. Как поганка. Волосы – тёмный каштан. Длинные, вьющиеся, непослушные. Прячу их всегда под шапкой, чтобы все принимали меня за мальчишку. Так безопаснее. В Катаре не так много женщин, зато куча каторжников. Лучше не выделяться.

Глаза у меня странного фиалкового цвета. Я таких ни у кого не видела. Наверное, они мне от папаши достались. Кто наш отец, мы не знаем. Из-за того, что мы с братом настолько не похожи друг на друга, над нами даже посмеиваются, мол, наша беспутная мамаша умудрилась нас зачать от двух разных мужчин сразу.

Я с этим и не спорю. С Акрабы станется.

Запасы еды уже почти подошли к концу. Я это обнаружила лишь сегодня утром. Всё, что я оставляла нам с Анигаем на праздничный стол (если его можно назвать таковым), куда-то исчезло. Видимо, мать, болеющая с похмелья, вытащила из кладовки последнее валеное мясо, чтобы обменять не бутылку эля. Теперь она лежит пьяная и довольная, а у меня под ложечкой от голода подсасывает так, что хоть вой. Хорошо ещё, что Эван об этом не знает. Отругал бы. Он меня постоянно подкормить пытается. А я не люблю чужой хлеб есть. Но частенько приходится. Иначе бы давно с голода сдохла. Этого бы мне Эван точно не простил!

Смотрюсь в старое мутное зеркало. Посильнее надвигаю на глаза объёмную шапку, под которую прячу волосы. Так-то лучше. В одежде брата, да ещё в этой дурацкой шапке, никто меня за девчонку не примет. Так, за мальца лет десяти. Такой не вызовет подозрения, если будет ошиваться возле копий рудников. А именно это мне и надо.

Не люблю воровать. Очень нервничаю, когда делаю это. Тем более что ни для кого не секрет – за разворовывание национального достояния Дария – кражу топливных кристаллов, любого ждёт неминуемая казнь. Но вся фишка в том, что таких «любых» очень мало. Потому что далеко не каждый сможет взять в руки топливный кристалл и при этом не заработать жуткий ожог до костей. Даже через кожаные перчатки.

Горняки работают в копьях в специальных свинцовых рукавицах, защиты которых хватает лишь на двенадцать часов. Не успеешь сменить – останешься в прямом смысле без рук.

Я – другое дело. Не знаю уж откуда и почему так получилось, но у меня на эти пресловутые кристаллы иммунитет. Я спокойно могу брать их голыми руками, не зарабатывая при этом никаких ожогов. Мне даже как-то странно. На ощупь топливные кристаллы такие прохладные, приятные. Не понимаю, почему они прожигают руки других.

Мать говорит, что я толстокожая.

Наверное, так оно и есть.

Не важно. Главное, что моя толстокожесть позволяет моей семье выжить.

Мы продаём эти кристаллы местному ушлому контрабандисту Дэусу Сину. Даёт он нам за них, конечно, гроши, по сравнению с реальной ценой (кристаллы в большом дефиците на «чёрном» рынке, т.к. ими заправляют звездолёты), но и тех дар, что удаётся за них выручить, нам хватает, чтобы обеспечить себя едой на месяц.

Кстати, чуть не забыла, меня зовут Ада. Точнее – Адамаск. В переводе с древнедарийского моё имя означает «обречённая». Мамуля, кончено, более жизнерадостного имени придумать мне не могла.

Если честно, я совершенно не согласна со своим именем. Как и с тем, что говорят люди, будто мне на роду написано повторить жизнь своей пропащей мамаши. Мне кажется, что каждый человек вправе сам выбирать свою судьбу. Хотя вряд ли кто в Катаре с этим согласится.

***

Острые камни то и дело норовят выскользнуть из-под ног. Один неосторожный шаг, и окажешься в пропасти. Как же я ненавижу эти горы! Недаром их в народе прозвали Хребет мертвецов. Каждый раз неизменно натыкаюсь здесь на какой-нибудь обглоданный зверьём труп. Вот и сейчас, брезгливо морщась, отвожу взгляд от торчащей из-под глыбы снега чьей-то наполовину съеденной руки. Судя по болтающемуся на кости массивному чёрному браслету – военнопленный каторжник. Видимо, попытался сбежать с императорских рудников. Глупец! От стражей Дэбэра не сбежишь. М-да… Не хотела бы я оказаться на месте этого несчастного. Не хотела бы…

Северный катарский ветер, как обычно, лютует. Обледенело всё: промёрзшая земля, горы, редкие деревья. Кажется, ещё немного и я сама покроюсь коркой льда. И это называется весна!

Зелень в горах Катара появляется лишь в середине лета, а пока разве что мох встретишь. Тёмно-зелёный. Многолетний. Или карликовые кустарники, тоскливо пробивающиеся сквозь многовековые скалы. В этом, пожалуй, и есть весь Катар. Здесь всё, включая людей живут, не столько «благодаря», сколько «вопреки» суровой северной природе, то и дело норовящей похоронить всё живое под непролазными метровыми сугробами и толстой заветренной коркой льда.

Отдельными островками среди Северных гор выделяется ярко-зелёная хвойная тайга – часть Сумрачного леса. Она начинается метрах в пятнадцати от меня, но лично я туда ни ногой! Что я дура? Опасное местечко, скажу я вам! Там запросто можно наткнутся на призраки-отголоски, которые неминуемо уведут тебя в чащу, где сведут с ума. Поэтому даже сейчас, опаздывая, я всё равно не рискую идти к шахте через хвойные заросли, предпочитая более длинную обледенелую горную тропку. Конечно, мало приятного пробираться по краю опасного ущелья, но уж лучше так, чем чокнутся в Сумрачном лесу.

С каждым шагом дышать всё труднее. Чем выше в горы, тем более разряженным становится воздух. Уж поскорей бы спуститься к копьям, там хоть и висит рудниковая пыль, но дышится всё равно легче.

Небо пронзительно синее. Ни облачка. Вот не везёт так не везёт! Лучи звезды Сатаба – дневного светила Дария безжалостно отражаются от ледяной корки, покрывающей, словно стеклянным панцирем, горы, заставляя глаза до боли слезиться. Лучше бы грели, чем ослепляли, – в который раз выругиваюсь я.

Звезда Сатаба в аккурат расположилась посреди небосклона. Полдень. Опаздываю примерно на час. Брат точно меня убьёт! Особенно узнав причину опоздания – моего спутника, который идёт, запыхавшись, следом. Дышит тяжело. Впрочем, чему удивляться: если уж мне – дарийке не по себе от разряженного воздуха, то что взять с мальчишки-альтаирца, для которого кислорода Дария и в низине-то не особо хватает?

– Ада, я давно хотел тебе сказать… – договорить мой альтаирец не успевает – заходится в очередном приступе кашля.

Ну сколько раз ему говорить, чтобы теплее одевался и не открывал лишний раз рот на морозе?! Ведь знает же – климат Катара вреден для его слабых лёгких.

Худенький, бледный, болезненный. До несуразности долговязый. Белобрысая ворона на фоне крепких темноволосых дарийцев. И без того здоровьем не блещет, так ещё додумался увязаться за мной в горы! Говорила же: не ходи! Но кто бы меня слушал?! Эван хоть и физически хилый, зато по характеру упёртый! Вот загнётся не ровен час в этих промозглых горах и тащи его потом на себе! Подозреваю, он только с виду такой щупленький, а попробуй поднять и с места не сдвинешь! Тем более я – тощая недокормленная двенадцатилетняя девчонка. Объясняйся потом перед его опекуном – священником, почему у его подопечного опять приступ случился! Ещё и виноватой останусь!

И надо же мне было додуматься заглянуть к нему перед дорогой! Я должна была догадаться, что альтаирец одну меня в рудники не отпустит, увяжется следом. Будто, помочь чем может! Только лишнее внимание привлечет. Представляю лица стражей Дэбэра, если те обнаружат, что возле императорских шахт альтаирец шляется. Впрочем, нет… Лучше не представлять.

Я младше Эвана почти на три года, ростом едва достаю ему до плеча, но роль старшей в нашей странной дружбе негласно отводится всё же именно же мне. Эван, будучи родом из, насколько я поняла, довольно состоятельной альтаирской семьи, совершенно не приспособлен к реальной жизни, особенно в Катаре. Вот и приходится его постоянно опекать. Иначе точно пропадёт без меня!

– Увязался на мою голову, – ворчу я, поднимаясь на цыпочки, чтобы посильнее укутать шею альтаирца тёплым шарфом, заодно потуже завязываю тесёмку его мехового плаща. – Не хватало только, чтобы ты опять воспаление лёгких, как в прошлом году, подхватил! Две недели возле твоей кровати проторчала!

Произношу быстрее, чем успеваю сообразить – зря я такое брякнула. Ну вот. Обиделся. Последнее время мой альтаирец стал каким-то уж больно нервным и обидчивым. Никогда раньше таким не был. Слово поперёк сказать нельзя – сразу замыкается в себе. А ведь ещё совсем недавно мы могли с Эваном без проблем болтать обо всём на свете. Честно: не понимаю, что происходит с моим другом.

– Я не просил тебя об этом, – тихо произносит мальчишка, отводя от меня свой пронзительно синий взгляд. – Извини, что создал тебе проблемы.

Улавливаю нотки задетого самолюбия. Ну надо же! Не просил он! Как же! Не помнит просто, как в бреду постоянно звал: Ада, Ада, Ада… Я чуть с ума тогда не сошла от беспокойства за него. Боялась, что не ровен час и вправду помрёт. Как я тогда жить без него буду?

– Извини, – бурчу я, ненавижу извиняться! – Я не то хотела сказать…

Всю оставшуюся дорогу мы идём молча. Говорить не хочется. Он странных размышлений на тему, да что такое происходит с Эваном, меня, в какой-то момент, отвлекает возмущённый голос братца.

– Где ты шлялась?! А он что здесь делает?! – шипит возмущенный Анигай, бурявя недовольным взглядом настырного мальчишку-альтаирца. Тот отвечает ему тем же.

За три года нашего с Эваном знакомства, брат так и не смог смириться с мыслью, что я – чистокровная дарийка дружу с «заклятым врагом» – соседом-альтаирцем. Хотя надо отдать должное Эвану, он тоже повышенной симпатией к Анигаю не страдает. Мальчишки! Что тут ещё скажешь! И не важно, какой расы. Все одинаковые! Того и гляди подерутся! Каждый раз между ними вставать приходится! Вот и сейчас…

– Извини, это я виновата. Я его попросила со мной пойти. Мне одной страшно было… – неуклюже пытаюсь выгородить Эвана перед скептиком-братом.

– Тебе?! Страшно?! – кажется, ещё немного и Анигай прыснет от смеха. – Сама-то веришь в этот бред?

Мы с Анигаем двойняшки. Но на этом наши родственные связи, пожалуй, и заканчиваются. Взаимопонимания между нами ноль, как, впрочем, и внешнего сходства. На фоне высокого черноволосого тирана-братца я выгляжу бледной мелкой молью. Правда, Анигай всегда слушается эту «моль», когда речь идёт об очередной афере под названием «Как раздобыть дары, чтобы не сдохнуть с голоду в этом проклятом Катаре». В этом я ас!

Например, это была моя гениальная идея воровать прямо под носом стражей Дэбэра из императорских шахт топливные кристаллы, чтобы продавать их контрабандистам. О том, что, если нас заловят, то непременно казнят, мы предпочитаем не думать. Какая разница, где сдыхать: на плахе или от голодухи в нашей обледенелой хижине? На плахе, может, и не так мучительно будет.

– Я хочу помочь! – упёрто повторяет Эван.

– Помочь он хочет! – возмущению Анигая, кажется, нет предела. – Да из-за тебя нас в шахте сразу поймают! Ты же, как бельмо на глазу! Неужели не понимаешь?

В этом Анигай прав. Эван сильно выделяется на фоне нас – дарийцев. Мы почти все темноволосые, глаза либо карие, либо чёрные. В очень редком случае фиалковые, как у меня. Но я, скорее, исключение из правил. Альтаирцы наоборот – блондины или рыжие. И глаза у них синие, зелёные или голубые. У дарийцев таких не бывает.

На Дарии все альтаирцы наперечёт. Их здесь редко встретишь. Только среди военнопленных, которых заметно поубавилось за время перемирия. Но Эван не военнопленный. Он – другое дело. «Типа» гость. Правда, кого и зачем, я не знаю. В чужие дела не лезу. Вопросы не задаю. Недаром у нас в Катаре говорят: чем меньше знаешь, тем дольше живёшь!

– Я хочу помочь! – упрямо повторяет мальчишка-альтаирец. – Могу на страже постоять. Или внимание охраны отвлечь.

Анигай недоверчиво хмыкает.

– Это точно! Запросто отвлечёшь! А нам потом перед святошей за твой труп оправдывайся!

Чувствую, назревает очередная ссора. Как же они меня оба достали!

– Всё! Хватит! Пошли лучше, а то пересменок закончится и останемся без кристалла. А значит – без еды!

Растущему организму Анигаю есть хочется всегда, поэтому брат не прекословит. Ведёт нас одному ему известным новым путём к заброшенной шахте. В прошлый раз мы промышляли в другом месте, но после очередного землетрясения (они у нас в горах не редкость) старую тропинку вместе с шахтой завалило огромным скальником, так что Анигаю пришлось искать новое место добычи кристалов.

Не люблю я эти рудники. Когда иду к шахте, стараюсь не смотреть на работающих здесь каторжников: болезненных, забитых, измождённых. Несмотря на официальное перемирие, в рудниках полно «забытых», «списанных в утиль» военнопленных. Их легко узнать по широкому чёрному металлическому браслету на руке. У каторжников-дарийцев точно такие же, только красные. Их статус считается повыше. Содержание получше. Но ненамного.

Военнопленные в основном земляне. Слышала однажды, как один страж Дэбэра жаловался спьяну в кабаке (искала там нашу беспутную мамашу, когда та три дня дома не появлялась), что альтаирцы на шахтах «не приживаются». Сильные, буйные, свободолюбивые, они доставляют слишком много хлопот. Вот стражи и спешат от них избавиться. Земляне, наоборот. Не гордые. Отлично приспосабливаются к любым условиям. Пожалуй, в этом они походят на нас – дарийцев. Умудряются выживать даже здесь – в Катаре – поселении каторжных и военнопленных: в этих вечных снегах, под неусыпным надзором, в кандалах…

– Смотри! Смотри! – в голосе брата звучит неподдельный восторг, – воины Руара! Интересно, что они здесь делают?

Слежу за взглядом Анигая. Действительно, возле центрального входа в шахту стоят два высоких мощных воина в кожаных доспехах и плащах. Им и ледяной ветрюга ни по чём! Они будто и не замечают режущих порывов северного ветра.

Из шахты выходит инспектор. По холёному виду и дорогой одежде сразу видно – из Адейры. Это его, скорее всего, и охраняют руарцы – элита императорских слуг. Иначе их бы в нашу глухомань не занесло.

– Это и есть дред? – Эван показывает Анигаю на небольшую крестообразную рукоятку, висящую на поясе воинов.

Завороженный брат, кивает.

Мальчишки! Как только речь заходит об оружие, они тут же умудряются найти общий язык!

– Вот бы мне такой! Да я бы тогда… Я бы… – от восторга у Анигая перехватывает дыхание.

Нет, мой братец точно чокнулся на этом оружие!

– Размечтался! – фыркаю я, поражаясь наивности брата. – Дреды подчиняются только воинам Руара. Тебе никогда такой не заиметь.

На самом деле я прекрасно понимаю интерес мальчишек к дредам. Это весьма необычное оружие. Крестообразная рукоятка, с обеих сторон которой в любую секунду может возникнуть острое копьё или меч. Дред управляется силой мысли хозяина и подпитывается его энергией. Как только воин хочет воспользоваться дредом, из оружия с противным шипением появляется серебряная цепочка-змейка, которая обвивает руку и впивается острыми клыками в кожу хозяина. Дред оживает.

Например, как сейчас…

У нас на глазах один из каторжников внезапно набрасывается на чиновника. Но добраться до инспектора не успевает. Воин Руара молниеносно останавливает нападавшего дредом. Пронзённый насквозь каторжник падает. Он всё ещё бьётся в конвульсиях, когда из его вспоротого живота вываливаются прямо на землю кишки, от которых на морозе идёт неимоверный пар. Чувствую, как к горлу резко подкатывает тошнота. Чудом не успеваю закричать. Ладошка альтаирца моментально закрывает мне рот и тем самым спасает нам троим жизнь. Эван притягивает к себе, чуть ли не силой заставляя меня отвернуться, чтобы я не видела, как стражи Дэбэра добивают мужика, валяющегося в луже собственной крови.

– Тише, тише, – голос Эвана успокаивает.

– Фу! Телячьи нежности, – раздражённо ворчит Анигай. – Будто трупов никогда не видела. Пошли давай.

Нехотя отстраняюсь от Эвана. Неудобно как-то получилось. Я не привыкла на людях показывать слабость, а тут... Просто неожиданно всё как-то вышло. А насчёт трупов, брат прав. Нам к ним не привыкать. Ближе к лету, когда с улиц Катара сходят сугробы, то и дело на улице на «подснежники» натыкаешься. Если зима выдалась особо голодная и холодная, так и вообще труп на трупе бывает. Кто от голода помер, кто ещё от чего (проломанный череп тоже не редкость). На такие «подснежники» я уже давно не обращаю внимания. Но на глазах у меня всё же не каждый день ещё живым людям кишки потрошат.

Остаток пути до шахты Анигай без умолку восхищается воинами Руара. Брат всегда мечтал стать одним из них. Глупо, конечно. Мечта-то заведомо неосуществимая. Все знают: чтобы попасть в Руар – таинственную закрытую обитель, где готовят императорских слуг: воинов, шатер, лекарей и ведуний, – там надо родиться. По-другому никак.

Впрочем, по-своему, я понимаю Анигая. Я бы тоже многое отдала, чтобы стать одной из шатер Руара – безумно красивых, образованных женщин, которые служат при императорском дворце. Я видела несколько из них. Они сопровождали какого-то высокопоставленного вельможу, инспектировавшего Дэбэр. Как раз проезжали мимо нашей лачуги.

Шатеры завораживающе великолепны! Не удивительно, что все мужики от них тут же теряют голову. Невольно вспоминаю Акрабу. Усмехаюсь. Мать всю жизнь вторит в пьяном бреду, что когда-то она сама была одной из них. Как же! Интересно, «красавица» – Акраба давно на себя в зеркало смотрела? За неё в местном кабаке-то больше двух дар никогда не давали, а тут – шатера! Всё-таки правильно говорят в Катаре: вредно мечтать. Потому что нет мечты – нет разочарования.

Мы осторожно пробираемся к входу в заброшенную шахту. Она уже отработана, поэтому здесь нет охраны. Анигаю потребовалось несколько недель, чтобы незаметно прорыть в ней небольшой лаз в расположенную рядом действующую шахту. Там-то мы и собираемся во время короткого пересменка (когда шахту покидают все каторжники и стражи) добыть кристалл. Эван остаётся сторожить на входе в пещеру, а мы с Анигаем ныряем внутрь. Ловлю себя на мысли, что, может, и не так уж плохо, что альтаирец увязался за мной. В случае опасности, хоть предупредит, чтобы мы спрятаться успели.

В шахте темно, хоть выколи глаз. Но мне свет и не нужен. Наоборот, даже лучше, что ничего меня не отвлекает. Закрываю глаза. Прислушиваюсь. Анигай стоит рядом. Старается не дышать, чтобы только не сбить мой настрой.

Я слушаю не звуки, а себя. Интуицию. Именно она всякий раз безошибочно подсказывает мне, в какой части стены надо искать кристалл. Иногда процесс нахождения топливного кристалла напоминает мне детскую игру «холодно – жарко». Вот и сейчас, проведя ладонями вдоль стены, в какой-то момент чувствую едва уловимое покалывание. Значит, рыть надо здесь.

Стараясь шуметь как можно тише, мы с братом минут через десять упорного труда, добираемся до кристалла, после чего Анигай отходит в сторону. В отличие от меня, прикосновение к топливному кристаллу для брата чревато серьёзными ожогами. Дальше я должна уже вытащить стекляшку из твёрдой горной породы сама без чьей-либо помощи. А сделать это, скажу я вам, ох, как не просто. Кристалл, скользкий и холодный на ощупь, ни в какую не желает поддаваться.

Анигай стоит рядом. То и дело морщится, наблюдая, как я пока безрезультатно пытаюсь вытащить кристалл из камня. Откуда-то снаружи издалека слышатся мужские голоса. Каторжники возвращаются с пересменка.

– Ада, быстрей, быстрей, – торопит взволнованный Анигай.

Психую. Я и без него знаю, что надо быстрей. Но не получается. Кристалл словно слился с горной породой. Понимая, что счёт идёт уже чуть ли не на секунды, судорожно оглядываюсь. Замечаю возле входа в пещеру забытую кем-то кувалду. Брат моментально угадывает мои мысли. Хватается за неё. С размаху бьёт по кристаллу. Удар оказывается достаточно мощным, чтобы в стене образовалась трещина. Вцепившись руками в кристалл, уперевшись ногой в стену, со всей дури тяну добычу на себя. Наконец, топливный кристалл подаётся, судорожно прячу его запазуху. Там ни у кого точно не хватит ума его искать, ведь всем известно: топливные кристаллы моментально прожигают через ткань. Несусь вслед за братом к нашему тоннелю. И очень вовремя, потому что в тот самый момент, когда мы с Анигаем ныряем в проход, в шахту заходит новая смена.

3. Мечты и реальность

Наивная! Я искренне считала, что приключения в шахте будут самым сложным испытанием для меня в этот день! Но я опять недооценила пройдоху-братца, который не придумал ничего лучшего, чем притащить Эвана к нам домой. Чтобы тот подождал нас здесь, пока мы будем прятать кристалл, после чего, по плану Анигая, мы бы вместе отправились обедать в дом соседа-священника (в отличие от меня, брат не прочь поуплетать за обе щеки чужой хлеб).

– А что?! Пусть посмотрит, как мы живём! Ты же у нас ни разу не был? А ещё сосед называется! – Анигай с ехидной улыбочкой распахивает перед слегка растерянным мальчишкой-альтаирцем дверь нашей убогой хижины. – Не стесняйся, проходи! Обещаю – зрелище будет незабываемым!

Ну почему всем братья как братья достаются, а мне болван какой-то выпал?! Хочется выть от злости, но я молчу. Не стоит доставлять удовольствия Анигаю, показывая, что я на него рассержена. Ведь он только этого и добивается, стервец!

Стою рядом со слегка смущённым Эваном на пороге нашей развалюхи и готовлюсь провалиться со стыда. За эти годы, что мальчишка-альтаирец числился у нас в соседях, он ни разу у нас не был. Я сама не хотела его к нам приводить, потому что по сравнению с Эваном мы живём в такой нищете, что даже думать неприятно.

– Ада, очнись! Надо кристалл перепрятать, – брат по-свойски силком затаскивает меня в дом, – не можешь же ты вечно его на себе таскать. Вдруг он действовать начнёт? Он же в тебе дыру прожжёт.