Текст книги "Выбор шатеры (СИ)"

Автор книги: Яна Ясинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Моё сердце замирает от одной волнительной мысли, что я могу обрести свободу. Раньше я боялась об этом даже мечтать! И уж тем более никогда не рассматривала вариант с замужеством. Во-первых, я ещё слишком мала для этого. А, во-вторых, прекрасно понимаю, чья я дочью Ни один свободный дариец в здравом уме не женится на дочери потаскушки. Это же клеймо на весь род! Но Эван другое дело. Он альтаирец. Ему должно быть всё равно, хотя…

Смотрю на этого худенького бледного мальчишку и удивляюсь его самоотверженности. Никогда не думала, что так много значу для него, раз он решился предложить мне такое. По-хорошему, я должна была бы незамедлительно принять его предложения. Второго такого шанса мне точно уже в жизни не выпадет, но…

– Эван, мне кажется, ты не совсем понимаешь, что предлагаешь. Если ты женишься на мне, то никогда не сможешь завести семью…

По крайней мере, по закону.

И это чистая правда. Книга судеб соединяет две жизни лишь единожды. Ни переписать, ни зачеркнуть это нельзя. Но кажется, Эвана это нисколько не смущает.

– Ада, я уже говорил тебе однажды, что у меня и так никогда не будет жены и детей. Поверь, я ничего не теряю, – с невесёлой усмешкой отзывается Эван.

Мне трудно поверить, что мальчишка, которому нет с шестнадцати, говорит всё это всерьёз. Откуда у него такая уверенность, в своём не слишком лицеприятном будущем?

– Сегодня тебе исполняется тринадцать, – продолжает убеждать меня альтаирец. – По закону ты уже можешь выйти замуж. Книга Судеб одна на всю вселенную. И хотя у нас это не принято, но по межгалактическому закону нет никакого запрета на брак между дарийкой и альтаирцем. Ведь биологически мы один вид. Да, у наших рас есть свои физиологические особенности, но в целом… чисто технически мы совместимы.

– В плане «совместимы»? – вновь встревает в наш разговор возмущённый Анигай. – Эй, парень, ты что удумал?! Ты же говорил, что женишься на моей сестре... – вспоминает, – как его там? "Чисто формально"!

Эван поворачивается к Анигаю. В голосе альтаирца звучит усталость. Видимо, мой братец за эти годы, успел достать мальчишку– альтаирца не меньше, чем меня.

– «Совместимы» – это значит, что для нашего брака с Адой по закону нет препятствий. Мне пятнадцать. Я тоже уже могу жениться. Конечно, у нас на Альтаире столь ранние браки случаются крайне редко, но... Всякое в жизни бывает.

– А что потом? – выпытывает Анигай. – После свадьбы?

Эван невесело усмехается.

– Не беспокойся, я не буду навязывать твоей сестре своё общество. Каждый из нас пойдёт своей дорогой. Никому не обязательно знать о том, как Ада стала свободной. Если Ада захочет, отец Марк отвезёт её в Адейру к нашим друзьям. Поверь, там о ней хорошо позаботятся.

– Ты тоже туда поедешь? – не унимается брат.

– Если Ада захочет, то да.

Что ж, по крайней мере, честно. Переглядываюсь с Анигаем. Не хочу принимать решение о замужестве, пусть и фиктивном, в одиночку. Ведь это касается и брата. Если я уеду, он останется в Катаре один. А я не представляю жизни без этого нахального зануды.

– Соглашайся, – решительно говорит Анигай, поняв мой немой вопрос. – Второго шанса получить свободу у тебя уже точно не будет. Альтаирец прав: в Адейре тебе будет куда безопасней.

– А ты?

– Я останусь здесь, – сдержанно улыбается брат. Усмехается. – Не бойся, с голода не помру, – демонстративно откусывает от булки. – За мной святоша приглянет. Я же теперь, за неимением крыши над головой, тут обитаю. Если плату хорошую предложат, служкой при храме устроюсь. А что, буду за дары сам их земному Богу поклоны отбивать.

Анигай ржёт, а мне хочется плакать. В этом и есть весь мой несносный братец. Умудряется устроить представление даже там, где совсем не до веселия.

– Как только Анигаю исполнится пятнадцать, и он сможет покинуть Катар, я позабочусь о том, чтобы его привезли к тебе в Адейру, – подключается к нашему разговору Эван.

Я и забыла, что у мужчин в Катаре куда больше прав, чем у девчонок. Анигай принадлежит матери только до совершеннолетия. Отец Марк, будучи свободным, может официально нанять его к себе в услужение и добиться получения пропуска через силовой купол.

Что ж, дело остаётся за малым. За мной. Вот уж не думала, что когда-нибудь пойду под венец. Да ещё с кем! С альтаирцем!

– Хорошо. Я согласна.

Перевожу взгляд на Эвана. Мне кажется, или он по-настоящему счастлив?

***

Мы венчаемся утром следующего дня. Тихо, незаметно для соседей. Короткую простую церемонию проводит сам отец Марк. Священник, конечно, не в восторге от решения своего подопечного столь скоропалительно жениться, да ещё на ком! На дарийке! Дочери беспутной каторжницы! Но сделать с этим уже ничего не может. Эван очень упрямый. Если что вбил себе в голову, его уже не переубедить.

Мы стоим возле алтаря. Анигай и Мария держат над нашими головами позолоченные церемониальные короны. Священник нараспев читает какие-то не слишком понятные мне молитвы. Если честно, жутко нервничаю. Наверное, поэтому никак не могу собраться с мыслями. В голове вертится один Бог знает, что.

Например, я думаю о том, что нам с Эваном ещё повезло – перед свадьбой мне не пришлось менять веру. В отличие от дарийцев, который поклоняется Отару, земляне и альтаирцы – христиане. Мне не пришлось проходить обряд отречения, потому что я уже крещёная. Как, впрочем, и Анигай. Отец Марк, минуя Акрабу, окрестил нас с братом ещё в младенчестве. Сделал он это от отчаяния. В Катаре в ту злополучную весну буйствовала чума, и другого способа спасти нас от этой заразы, кроме как отдать в руки своего земного Бога, священник просто не видел. Анигай, считающий себя истинным дарийцем, конечно, до сих пор возмущается и тщательно скрывает от катарцев, что по вероисповеданию христианин. Но, как бы то не было, чума в тот год выкосила почти всех младенцев в поселении. Умерли даже дети из богатых семей, не помогли даже дорогостоящие лекарства, зато наш дом эта смертельная зараза каким-то чудом обошла стороной. Брат хорошо помнит об этом, поэтому лишний раз старается и не выступать против земного Бога.

Краем глаза с интересом разглядываю своего новоиспечённого жениха. Впервые вижу Эвана в официальном альтаирском наряде. Кстати, он ему очень даже идёт. Чем-то напоминает одежду воинов Руара. Тоже, по-моему, военного покроя. Только значительно богаче.

Мне, конечно, далеко до жениха, но сегодня, впервые в жизни, я выгляжу вполне нарядно. Эван с Анигаем даже обомлели, когда увидели меня в длинном подвенечном платье, да ещё с белоснежной тонкой вуалью на голове.

Платье, конечно, простенькое. Традиционное дарийское. И, если судить по застиранному краю подола, в нём уже выходили замуж и не раз, но всё равно я очень рада этому наряду. Где его умудрилась раздобыть в ночи заботливая кухарка Мария для мен язагадка. Но именно благодаря её хлопотам у нас с альтаирцем получилась почти настоящая свадьба. И не важно, что платье размера на три больше, чем нужно. Хозяйственная Мария сумела ловко подогнать его под мою худенькую фигурку. Почти и не заметно, что платье не с моего плеча.

Конечно, мы могли бы обвенчаться с Эваном и не переодеваясь в свадебные наряды, но… Вчера ночью я вспомнила, с какой болью мой мальчишка-альтаирец говорил о том, что у него никогда не будет семьи. К сожалению, он оказался прав. Настоящей законной семьи у него точно уже не будет. И всё из-за меня. Ведь спасая мою шкуру, он лишает себя возможности в будущем жениться на девушке своего круга. На той, которую полюбит. Поэтому я и захотела, чтобы эта церемония осталась в его памяти именно как свадьба. По-моему, получилось не так уж и плохо.

Отец Марк спрашивает, добровольно ли мы вступаем в брак. Получив утвердительные ответы, священник кладёт наши ладони на Книгу Судеб. Как только руки касаются древнего кожаного переплёта, откуда-то изнутри Книги вспыхивает яркий тёплый золотистый свет, полностью обволакивающий нас с Эваном. Слегка испуганная, но больше удивлённая, я смотрю в пронзительно синие глаза своему юному мужу и неожиданно для себя отчётливо понимаю: это навсегда.

Две судьбы, отныне и вовек сплетённые в одну.

И это пугает.

Золотое сияние исчезает. На распахнутом листе Книги жизни внезапно рядом с довольно длинным полным именем Эвана, которое я не успеваю прочитать, возникает ещё одно – моё. Буквы прочерчивает пронзительно золотое свечение, исходящее изнутри книги. Моё имя оказывается ещё более длинным, чем у Эвана. И это странно. У нас в Катаре у простолюдинов нет даже фамилий. Моё полное имя – Адамаск и всё, но Книга жизни почему-то посчитала иначе. Я хочу прочитать своё новое имя, но не успеваю. Отец Марк захлопывает Книгу. Теперь она откроется лишь во время другого свадебного обряда и совсем на другой странице. Так что мне, видимо, не судьба прочитать своё настоящее имя.

После венчания мы все идём пить чай. При этом старательно делаем вид, что ничего особенного в церкви не произошло. Таков был наш уговор с мальчишкой-альтаирцем: обвенчались и сразу об этом забыли. Вот только получается откровенно плохо. Мы с Эваном то и дело украдкой переглядываемся. После того золотого свечения, что окутало нас во время обряда, я отчётливо понимаю: возможно, в реальной жизни наш брак и будет фиктивным, но там – на небесах он точно в глазах Господа таким являться не будет.

Да… Странная у меня выдалась свадьба. Впрочем, она вполне гармонично вписывается в мою не менее странную жизнь.

***

Странный выдался день. Но ночь оказалась ещё страннее.

Я просыпаюсь далеко за полночь в гостевой комнате, которую нам с Анигаем отвёл священник. Просыпаюсь от того, что на меня кто-то смотрит.

Приподнимаюсь. Глаза с трудом привыкают к темноте. Тело сковывает страх, когда я понимаю, что в комнате, помимо меня и спящего на соседней кровати брата, находятся ещё двое.

Две женщины. Одна из них Акраба. Вторая… Я не знаю её. Низенькая, сгорбленная, с клюкой, с головы до ног закутанная в старый дорожный плащ.

– Это она? – тихий старческий голос, от которого мне моментально становится не по себе.

– Да, – мать отвечает с лёгким придыханием, почти благоговением.

– И ты отдашь её мне?

– В обмен на мою свободу.

– Будь по-твоему, Таисья. Будь по-твоему!

Почему она зовёт мою мать чужим именем?! Однако ответ на этот вопрос меня перестаёт волновать уже в следующую секунду. Женщина в плаще поднимает руку. В её ладони вспыхивает огонёк, который мягким светом освещает комнату.

Чувствую, как от страха по моей коже начинает ходить мороз.

Ведунья!

Любой дариец знает – от ведуний добра не жди! Бросаю хмурый взгляд на непрошеную гостью. Благодаря тусклому свету, я могу получше рассмотреть её. Меня невольно передёргивает от её вида. Какая же она до неприятности старая! Я бы даже сказала – древняя. Кожа вся сморщенная, глаза почти белёсые – выцветшие от времени. Неприятное острое лицо обрамляют жидкие серо-седые мышиными волосы.

– Ну, здравствуй, Адамаск, – на удивление приветливый тон. – Это правда, будто ты можешь прикасаться к топливным кристаллам?

– Да, – с трудом заставляю себя выйти из оцепенения и ответить старухе.

Я прекрасно понимаю, что врать ведунье нет смысла. Мать, наверняка, ей уже всё выболтала про меня. К тому же, если ведунья захочет, то по любому узнает правду. Другой вопрос – какими способами. Не уверена, что они будут приятными для меня, поэтому лучше ничего не усложнять.

Тонкие, почти незаметные губы ведуньи касается лёгкая улыбка. Незнакомка поворачивается к Акрабе.

– Какая у тебя храбрая и умная девочка.

– Ещё та зараза. Скоро сама в этом убедишься, – прозаично хмыкает мать, но по её интонации я понимаю, что похвала ведуньи в мой адрес пришлась Акрабе по вкусу. – Дом, сволочь, сегодня спалила, чтобы труп скрыть.

При этом тут же, усмехаясь, не без гордости добавляет: «Вся в меня!»

Старуха с нескрываемым интересом продолжает сверлить меня своим пугающим белёсым взгляд. Мне окончательно становится не по себе. Нет! С этими смотринами однозначно надо заканчивать.

– Что вам от меня нужно?

Прозвучало, конечно, грубоватей, чем я планировала, ну да ладно, и так сойдёт.

– Я хочу забрать тебя с собой в Руар, девочка. Чтобы ты воспитывалась там же, где и твоя мать.

Такого резкого поворота событий я точно не предполагала. От удивления у меня даже на пару минут пропадает дар речи. Так это что же получается? Мать не врала? Они и правда воспитывалась в Руаре?! Акраба что, была шатерой?!

Разрази меня гром! Да такого просто не может быть!

– Забирай её и дело с концом, – тем временем раздражённо бросает моя нетерпеливая мамаша. – Не понимаю, Глэдис, с каких это пор ты рассусоливаешься с воспитанницами?

Глэдис?! Уже одно только это имя вызывает у меня благоговейный страх. Если передо мной стоит та, о ком я думаю… Ох, чую, зря я ей нагрубила. Неужели это и есть Верховная Ведунья Руара?! Та самая Глэдис! Которая была правой рукой ещё у отца императора Дэмониона?! Не понимаю: что она забыла здесь, в этом проклятом Отаром месте?

Неужели… меня?!

Тем временем Верховная Ведунья и Акраба, которую Глэдис почему-то зовёт Таисьей, словно забыв, что я всё ещё присутствую в комнате, продолжают как ни в чём ни бывало разговаривать обо мне. Я вся превращаюсь в слух. Знаю, подслушивать нехорошо, но только не в этот раз. Ведь речь, похоже, идёт о моей судьбе! К тому же я никуда и не прячусь от говорящих.

– Ты же сама сказала, Таисья. Девочка с характером. Будет лучше, если она пойдёт со мной по своей воле, чем… Мне не нужна ещё одна серая прислужница.

Представление не имею, о какой «серой прислужнице» идёт речь.

Любопытство берёт верх над осторожностью.

– Извините, но зачем я вам? Вы что, из меня ведунью сделать хотите? Так это… Ничего не получится, – я говорю достаточно громко, в надежде, что меня услышит брат и проснётся. Тогда мне бы было не так страшно. Но обычно очень чуткий Анигай на удивление крепко дрыхнет. Это невольно наводит на мысль о том, что ведунья вполне могла наложить на него сонные чары. Я слышала: они запросто такое могут. – Вы это… Имейте ввиду. У меня нет никаких ваших магических способностей. Я только кристалл держать могу. Небольшой. И то не знаю, как долго.

– Не ведунью, так шатеру, – спокойно отзывается старуха. – Твоя мать из их касты. Значит, и тебе туда.

Шатеру! Ещё день назад я могла об этом только мечтать! Но сейчас, когда я стала свободной…

– Я должна подумать, – выпаливаю прежде, чем успеваю сообразить, что и кому я говорю.

Глэдис переводит удивлённый взгляд на прыскающую от смеха Акрабу. Видимо, старухе никогда раньше никто не давал отказ.

– Я тебя предупреждала, Глэдис. Девчонка с норовом. Подумай хорошенько, прежде чем забирать её в Руар. Оно тебе надо? Как бы эта шельма тебе всю обитель вверх дном не перевернула. Мой тебе совет: используй её вне Руара.

– И не таких укрощали, – в голосе Глэдис звучит сама доброта, но при этом от слов слов мне становится не на шутку жутковато. – Тебе ли не знать это, Таисья.

Видимо, слова ведуньи очень точно попадают в цель – мать моментально затыкается.

– Сколько тебе надо времени, девочка, чтобы принять решение?

– День, – выпаливаю я. – Мне надо поговорить с братом.

– Братом?! – старуха поворачивается к Акрабе. – Ты не говорила, что у тебя двое детей.

– Какое это имеет значение? Кристалл может держать только она, – беззаботно отмахивается Акраба.

Но старуха уже не слушает её. Медленно подходит к спящему Анигаю. Моё первое инстинктивное желание – бросится ей на перерез, чтобы не дать причинить спящему Анигаю зла.

– Успокойся, девочка, – словно читая мои мысли, шелестит старуха. – Я не причиню ему зла. Только посмотрю. Хочу почитать его сны. Заглянуть в мечты, чтобы понять, что он за человек.

– Разве такое возможно? – я вновь не в силах сдержать приступ любопытства.

– Да. Спящий для меня открытая книга.

Пару минут ведунья пристально вглядывается в моего брата. Затем, закрыв глаза, проводит ладонью над его головой. Усмехается.

– Сильный мальчик, из него может получится хороший воин, – наконец, умозаключает старуха, оборачиваясь ко мне. – Твой брат мечтает стать воином Руара. Ему снится, что он один из них. Одерживает победу в битве. Если ты захочешь, я дам ему такой шанс наяву.

Изумлённая словами ведуньи, я не знаю, что ей ответить.

– Если завтра вечером ты скажешь мне «да», то я заберу в Руар вас обоих. Мечта твоего брата сбудется. Я отдам его на воспитание лично Карлу – Верховному Воину Руара.

От волнения у меня перехватывает дыхание. Это уже даже больше, чем просто мечты! Смотрю на старуху и отказываюсь верить, что всё это происходит со мной наяву! Неужели мечты сбываются?! Я открываю рот, чтобы ответить старухе «Да», но вместо этого…

– Хорошо. Я поговорю с Анигаем.

Старуха с нескрываемым любопытством смотрит на меня. Словно пытается понять, что делается в этот момент в моей бедовой голове, но, к своему искреннему изумлению, почему-то не может это сделать.

– Будь по-твоему, – наконец, соглашается она. – Завтра на закате я буду ждать вас у подножья горы Обречённых. Если придёте, это и будет значить «Да». Главное, помни, девочка, второго шанса попасть в Руар у вас уже никогда не будет. Я не делаю таких предложений дважды.

Огонёк в руке ведуньи гаснет. Вместе с ним исчезает старуха и моя мать. Растерянно озираюсь по сторонам, пытаясь глазами привыкнуть к кромешной тьме. Одновременно с этим судорожно соображаю: сон ли это только что был или явь?

Неужели наши с Анигаем мечты, и правда, сбываются?!

6. Дочь своей матери

Сижу на подоконнике в комнате Эвана и, затаив дыхание, слушаю, как мальчишка-альтаирец играет на скрипке. Для меня. В последний раз. Грустная мелодия, щемящая душу, растворяется в вечернем небе. Мне уже надо уходить, но я не могу исчезнуть вот так: не попрощавшись, недослушав, как плачет эта скрипка, а вместе с ней и душа Эвана.

Знаю: мой мальчишка-альтаирец не умеет красиво говорить. Особенно о том, что творится у него на душе. В этом мы похожи. Эван всегда начинает волноваться и заикаться, когда пытается сказать мне о чём-то личном. Но сегодня его скрипка разговаривает со мной лучше всяких слов.

Мелодия обрывается. Эван поднимает на меня своим грустные синие глаза.

– Значит, ты всё уже решила?

– Да. Ты же знаешь, Руар – это наша с Анигаем заветная мечта. Я даже думать не смела, что однажды она станет реальностью.

– Ада, ты же знаешь, как дорога мне. Ты могла бы поехать со мной в Адейру! Быть свободной!

– Я – да. Но Анигай – нет, – мне приходится напомнить Эвану, что мой брат до сих пор привязан к Катару. – Я не могу оставить его здесь, когда есть шанс нам обоим выбраться из этой проклятой дыры.

– А как же я? – тихая такая искренняя жалобная фраза вырывается у мальчишки-альтаирца быстрее, чем он успевает сообразить, что говорит.

От этих его слов у меня сжимается сердце. Только сейчас до меня в полной мере доходит, что эти годы я стала для него действительно родным человеком.

– Прости. Я не должен был этого говорить. – Эван быстро берёт себя в руки. Невесело усмехается. – Веду себя, как конченный эгоист. Думаю только о себе. Правда, прости… С моей стороны было глупо надеяться, что однажды ты…

Альтаирец обрывает фразу на полуслове. И что за дурацкая привычка постоянно недоговаривать?! Хочу отругать его за это, но не решаюсь. Вижу, что мальчишке и так плохо от нашего неизбежного расставания. Не надо иметь семи пядей во лбу, что понять: по-своему Эван любит меня. Ведь за эти три года мы стали настоящими друзьями.

И я… Я тоже люблю его.

– Можно, я тебя хотя бы провожу? – робко спрашивает он.

– Нет, – спрыгиваю с подоконника. – Не стоит. Расставание не слишком приятная штука.

– Это я знаю, как никто другой, – грустно усмехается он. – Мне будет не хватать тебя, Ада.

– Мне тоже, – повинуясь внезапному порыву, встаю на цыпочки и целую мальчишку-альтаирца в щеку.

Эван с удивлением смотрит на меня. Невольно касается своей щеки, куда я его только что поцеловала. По-моему, он от неожиданности немеет. Улыбаюсь. Забавный он всё-таки, этот мой альтаирец. Отступаю к двери, но в последний момент останавливаюсь. Снимаю с пальца драгоценное обручальное кольцо, которое Эван надел мне на безымянный палец во время церемонии.

– Чуть не забыла! Возьми. Возвращаю.

Но мальчишка-альтаирец наотрез отказывается забирать его.

– Нет, Ада. Оно твоё.

– Ты с ума сошел?! Оно же целое состояние стоит! К тому же оно мне большое! Смотри!

Кольцо действительно болтается на моём пальце.

– Это потому что ты сама ещё маленькая, – с улыбкой объясняет Эван, при этом зачем-то снимая с шеи цепочку с крестом. Крестик прячет в карман, а затем, забрав у меня кольцо нанизывает его на цепочку, словно кулон.

– Вот так будет лучше. Наденешь его на палец, когда вырастишь, а пока… – Эван собственноручно вешает мне цепочку с кольцом на шею.

– Эван! Не сходи с ума! Я не могу это принять! Они слишком дорогие! Кто я такая, чтобы…

– Ты моя жена. По крайней мере, перед Богом и людьми, – тихо обрывает меня на полуслове альтаирец. – Ада, это кольцо моей матери. Она просила отдать его той, кто станет моей супругой. Что я и сделал.

– Но я же не настоящая… – предпринимаю ещё одну попытку образумить Эвана, но всё тщетно.

– Об этом знаем только мы с тобой, – шепчет мальчишка и отступает к окну. – Ада, только, пожалуйста, помни обо мне.

– Обещаю, – шепчу я, с ужасом понимая, что на глаза вот-вот навернутся слёзы. Не хочу, чтобы Эван видел их. Не хочу, чтобы он думал, что я на самом деле слабая. Поэтому я просто молча разворачиваюсь и убегаю. Навсегда.

***

Метель разыгралась не на шутку, но мы с Анигаем, стараясь не обращать на неё внимание, настырно пробираемся к горе Обречённых, проваливаясь при этом чуть ли не по пояс в снег. Брат то и дело нервно поглядывает на горизонт. Звезда Сатаба уже почти села. Малиновый закат на глазах превращается в тёмно-фиолетовый, затем в сиреневый.

Только бы успеть!

Корю себя за то, что не додумалась выйти раньше. И приспичило же меня попросить альтаирца в последний раз сыграть для меня на скрипке! Но кто бы мог предположить, что обычный снегопад превратится чуть ли не в буран?!

Наконец, преодолев последний поворот, мы оказываемся под защитой первой скалы, похожей на гигантские каменные перья. Дальше дорога должна пойти легче. Снега здесь мало, да и ветрюга уже не тот.

– Ты уверена, что это тебе не примерещилось? – в который раз, ворча, переспрашивает Анигай.

Брат до сих пор не может поверить, что я ночью разговаривала с Акрабой и Глэдис.

– Да ни в чём я не уверена! – огрызаясь я, стараясь не отставать за братом. – Даже если и приснилось, то что? Прогуляемся до гор, да вернёмся обратно в дом к священнику.

– Ага, как два полных дурака! В Руар им, ведете ли захотелось, – ёрничает продрогший брат.

Так бы и дала ему по лбу, да времени нет. Надо спешить.

Опасения Анигая насчёт моего сна не подтверждаются. Очередной поворот, и мы оказываемся на небольшой поляне возле каменистой пещеры. В центре поляны весело отплясывает приличного размера костёр. Что характерно – без дров. Мы с братом удивлённо переглядываемся. Не сразу замечаем, что по ту сторону костра на небольшом валуне сидит Акраба. Греет руки. Надо же! Так непривычно видеть мать абсолютно трезвой! Акраба замечает нас, застывших от удивления на краю поляны. Здороваться с нами она явно не собирается. Вместо этого, глядя на нас начинает орать на всю округу.

– Эй, Глэдис! Они пришли! Я же говорила: прибегут – никуда не денутся. Девчонка свой шанс не упустит.

На пропитый голос Акрабы из пещеры выходит ведунья, замотанная с головы до ног во всё тот же дорожный плащ. Чувствую, как брат испуганно сжимает мне руку. Мне и самой не по себе, но я изо всех сил стараюсь держаться. Вряд ли Руару нужны трусливые шатеры. Делаю шаг вперёд, увлекая за собой Анигая. Мы с братом, всё так же не разжимая рук, подходим к костру.

– Ты обещала освободить меня, – хмуро напоминает Акраба, вставая между нами и Глэдис. – Сначала сдержи слово.

– Сначала отдай их мне, – шелестит Верховная ведунья, протягивая Акрабе свои сморщенные ладони. – Отдай мне своих детей.

Акраба, помедлив пару секунд, всё же делает это: кладёт ладони в руки ведуньи. Огненная вспышка и довольная улыбка Глэдис.

– Теперь они мои.

– Как же! – невольно хмыкаю я. Акраба только что передала Глэдис права на Анигая, но не на меня. Потому что со вчерашнего утра я завишу совсем от другого человека – от моего законного мужа, а он дал мне право на свободу.

При воспоминании о мальчишке-альтаирце к душе подступает предательская тоска. Я знаю, это неправильно, но почему-то хочется всё бросить и убежать к Эвану. Так! Стоп! Надо держать себя в руках! Это просто нервы! Но мне, и правда, будет сильно недоставать его.

– Теперь ты! – настойчиво напоминает Акраба. – Верни мою свободу, чтобы я, наконец-то смогла уйти из этого проклятого места. Верни мне меня!

– Будь по-твоему, Таисья! Надеюсь, ты знаешь, что просишь, – шелестит старуха, проводя рукой по воздуху.

Тут же в нескольких метрах от нас возникает зеркальная стена. Это и есть силовой купол Катара, догадываюсь я. Обычно он невидимый. Это одна из причин, почему катарцы боятся заходить далеко в лес, чтобы ненароком не наткнуться на силовое поле и не быть сожженным им заживо. Кстати, я и не подозревала, что мы подошли так близко к краю поселения! На всякий случай мы с Анигаем пятимся подальше от этой опасной для жизни зеркальной поверхности. Запоздало вспоминаю, что мне теперь купол ни по чём. Я замужем за свободным человеком, а это значит, что могу спокойно преодолевать зеркальный барьер. Но проверять это мне сейчас почему-то не хочется. Вдруг что-то пойдёт не так? Зачем лишний раз рисковать? Да и не хочу я афишировать свой новый статус перед матерью и Глэдис. Пусть, лучше, это до поры до времени останется тайной.

– Верни мне меня, Глэдис, – голос Акрабы отвлекает меня от размышлений.

Старуха усмехается, а затем… С отражением Акрабы в зеркальном куполе начинает происходить нечто странное. Оно меняется прямо на наших глазах, но самое поразительное в этом. Вместе с отражением меняется и тело самой Акрабы.

Я не могу оторвать глаз. Это какое-то волшебство! Грязные коротко стриженные засаленные волосы нашей беспутной мамаши внезапно выпрямляются и спадают ниже пояса густой чёрной, как смоль, волной. С тела Акрабы исчезает въевшаяся за годы жизни в Катаре грязь. Если бы я не видела это собственными глазами, никогда бы не поверила, что у моей матери такая белоснежная кожа. Но главное… Акраба поднимает правую руку и, безудержно смеясь от счастья, любуется новой ладонью, которая появилась вместо привычной культяпки. И лицо… Это нечто невероятное! Я смотрю, затаив дыхание. С лица матери исчезают все ожоги и шрамы. Они испаряются вместе со старой грязной вонючей одеждой Акрабы. Несколько мгновений и… перед нами уже стоит она – безудержно красивая, в длинном алом платье, шитым золотом, с шикарными распущенными волосами, молодая и прекрасная… Нет… Не Акраба.

Таисья. Шатера Руара.

Акраба не соврала. Она действительно была одной из них.

Я смотрю на эту почти незнакомую мне красавицу и только сейчас понимаю, что ей от силы лет тридцать. Осознание этого вводит меня в ступор. А я-то всегда считала нашу мать почти старухой.

Единственное, что сохранилось в этой прекрасной шатере от нашей беспутной мамаши, так это, пожалуй, поведение. Акраба, словно сумасшедшая, бегает возле зеркальной стены, истерично смеётся, не может налюбоваться на себя.

– Я вернулась, Глэдис! Я вернулась! – бросает на ведунью вопросительный взгляд. – Я могу…?

– Да, – кивает старуха.

Акраба нерешительно протягивает правую руку к зеркальной поверхности. Она ожидает, что силовое поле обожжет её, но вместо этого рука спокойно проходит через зеркало.

– Я свободна! Свободна! – визжит от счастья Акраба, ныряя через стену купола.

Мгновенье, и зеркальная поверхность исчезает. Нет, силовое поле купола остаётся, просто оно снова становится невидимым. Иллюзия заканчивается. Вновь в свои права вступает реальная жизнь. И в ней, увы. Нет места волшебству. При виде Акрабы, валяющейся на снегу, у меня невольно сжимается сердце. Как же это всё-таки страшно, когда мечта была так близка, а ты… Невольно делаю шаг по направлению к матери, но Анигай предусмотрительно останавливает меня.

– Не стоит…

Обескураженная Акраба с трудом поднимается из сугроба. Растерянно смотрит на культяпку руки, старую грязную одежду, засаленные волосы. Проводит единственной ладонью по уродливым шрамам лица. Таисья вновь превратилась в ту, кто она есть на самом деле.

– Глэдис! Сволочь! Ты же обещала! – словно обезумев, мать бросается к старухе, но, ударяется о невидимою преграду, вновь отлетает в сугроб.

Это ещё хорошо, что с той стороны купол просто не пропускает людей, не причиняя при этом им физического вреда.

– Ты не сдержала слова! Значит, договор расторгнут! Я не отдам тебе своих детей!

– Ты не права, Таисья. Я выполнила условия нашего договора, – как ни в чём не бывало отзывается ведунья. – Ты хотела свободу? Ты её получила. Можешь идти на все четыре стороны.

– Разве это свобода?! – вопит, как резанная, Акраба. – Я изуродована! Нищая! Больная! Кому я такая нужна? Куда я пойду?!

– Раньше об этом надо было думать, Таисья. Раньше. Но ты всегда сначала делаешь, а лишь потом думаешь. И в этом твоя беда.

Глэдис останавливается возле нас с Анигаем.

– Ну что, дети?! Пора отправляться в Руар. Надеюсь, вы ещё не передумали?

Надо же! Голос Глэдис прямо-таки пропитан добротой.

– Нет, – эхом отзываемся мы.

– Тогда следуйте за мной.

Верховная ведунья идёт впереди нас, направляясь прямо к не на шутку разгоревшемуся костру. Мы с братом, толком не понимая, что происходит, послушно следуем за ней. Всё это время изуродованная Акраба бьётся в истерике, идёт параллельно с нами вдоль купола. Я стараюсь не смотреть на неё. И так страшно. Но не смотреть не получается.

– Адамаск! Не верьте ей! – истошно орёт мать. – Руар не даст вам свободы! Это такая же тюрьма, как Катар! Только с позолотой! И платить за эту позолоту придётся тройную цену. Не верьте ей! Не ходите! Бегите! Спасайтесь! Посмотрите на меня! Вот что со мной сделал Руар! Он сделает с вами то же самое!

– Это сделал не Руар, – Глэдис останавливается в метре от пламени, оборачивается к уже исступленно рыдающей Акрабе. – Это сделала ты сама, Таисья. Это был твой выбор, шатера. И ты за него заплатила. Всё по справедливости. Ты прекрасно знала, на что шла.

Мать замолкает. Видимо, в словах старухи есть доля правды. Теперь Акраба уже просто тихо скулит на краю купола, рассматривает грязную культяпку своей руки и жалеет себя, напрочь забыв о нас – своих детях.