Текст книги "Калина для Светозара (СИ)"
Автор книги: Яна Тарьянова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Глава 7
Светозар бродил по лесу, собирал с веток переспевший кизил, ел, сплевывал косточки и оценивал случившийся скандал, отодвинув в сторону обиду.
Он и раньше знал, что для жителей Ромашки всё, что происходило за ее пределами, было или незначительным, или вредным и опасным. Достижения «где-то там» принижались – нормальный оборотень из дома не уедет, где родился, там и пригодился. Альфы о службе в армии разговаривали только между собой – волчицы всегда презрительно фыркали, услышав что-то хорошее о других городах и столице. Батя ведь тоже помалкивал. Светозар думал, потому что о войне с рыжими кланами не хочет говорить, а сейчас, перебирая воспоминания, догадался – батя не хотел о другой жизни рассказывать, потому что матушка сразу рычать начинала.
Не зря Есения молчала. Всё равно бы осталась чужой. Только относились бы к ней не высокомерно-равнодушно, а полыхали завистью. Почтмейстер Арина Родионовна наверняка бы сказала, что китель она где-то украла, а про тюленей сказки рассказывает. А матушка, узнав, что Есения не посудомойкой в санатории подрабатывает, а может себе позволить вывезти Калину на кошачий фестиваль в столицу, скорее всего, захлебнулась бы от злости. Начали бы другие сплетни распускать – что порчу наводит через медвежью магию. И Калину бы затравили.
Вернувшись во двор, он спросил у сестры о Калине – мимолетно, «увидел, вспомнил, она же, вроде бы вместе с тобой учится?». Сестра ответила без злости и зависти. Калина с первого класса сидела за одной партой с хулиганом и двоечником, сыном директора Дома Культуры, давала ему списывать и подсказывала на уроках, а он давал по зубам всем, кто косо смотрел в сторону его спасительницы. Симбиоз существовал уже десятый год, хулиган и двоечник уговаривал Калину ехать поступать в Лисогорский институт физкультуры, чтобы продолжить совместное обучение, а она отказывалась и хотела ехать в Ключевые Воды, чтобы поступать в университет.
«Молодец мелкая, – подумал Светозар. – Устроилась, как у Камула за пазухой».
Сына директора Дома культуры он помнил, тот был хулиганом безбашенным, но с чувством справедливости. За Калину можно было не волноваться.
Обида и смятение улеглись, осталась только боль потери, и Светозар отбыл в часть, радуясь тому, что может на законном основании уехать из дома. Переживать утрату в Сельденбурге было проще.
Оставшиеся три месяца срочной службы пролетели как три дня. Светозар прислушался к себе и принял решение переждать пару лет, домой не возвращаться. Примут или не примут в Лисогорский ОМОН – еще вопрос. Искать работу до следующего конкурсного отбора, снимать квартиру в Лисогорске, экономя каждую монетку? Зачем, если можно остаться на сверхсрочную и подкопить деньжат? Кормежка в части по-прежнему была сытной, кулебяки в пекарнях продавались, и бордель закрываться не собирался – чем не жизнь?
Светозар понимал, что нить, связывавшая его с Ромашкой, лопнула после смерти отца. Незачем приезжать, не к кому. Временами мысли возвращались к Калине и Есении. Память подбрасывала детали – у Калины на запястье был браслет из разноцветного жемчуга. Светозар тут, в витринах ювелирных магазинов, на тюлений жемчуг насмотрелся. Если он не ошибся – а, скорее всего, не ошибся – то беленькая носила на запястье целое состояние. Кто же подарил? Есения, богатые родственники или... или жених? Мысль о том, что Калина может быть просватана за какого-нибудь полярного Кайрата, почему-то злила. Хотя, казалось бы, какое его Светозарово дело?
Он по-прежнему заходил в молельню Феофана-Рыбника. Сказал сухонькой медведице, что ему нужна свечка за упокой – не брать же какую попало, а что для чего предназначено Светозар до сих пор не понял. Старушка заохала, обняла его, погладила по плечу. Сказала из коробки не брать, вынесла свечу из подсобного помещения. Толстую, черную, оплетенную жесткими стеблями водорослей, с крохотными ракушечками в ромбах-просветах.
– И помянет, и осветит путь на поля вечной охоты, и твою боль уймет, – пообещала медведица. – Феофан-Рыбник рано осиротел, его родителей на льдине унесло. Он сначала плакал, потом злился – на море, за то, что оно отца с матушкой отобрало. А потом погрузился в труды, изгонявшие дурные мысли. И, когда второй раз поймал волшебную рыбу, попросил ее подарить медведям что-то новое, что изменит жизнь к лучшему. Рыба научила его охотиться на китов и кашалотов, вытапливать жир и разливать его в плошки с фитилями из сухих водорослей. У нас появились светильники, разгоняющие тьму в берлогах, медведи перестали ходить зимой только на лапах, начали заглядывать друг другу в гости. Не сразу, конечно. Поначалу Феофана обвинили в черном колдовстве, говорили, что он медвежье племя со свету сжить хочет. Потом подобрели, перестали прогонять прочь – понравилось жить со светильниками. Феофан поведал племени о встречах с рыбой. Ему не поверили, но начали пересказывать друг другу эти истории. Так у нас возникли первые сказания. Позже, когда Феофан устал от земных трудов и присоединился к свите Камула, Утёс Косматович записал эти сказания на выдубленных шкурах. И у нас появились Скрижали.
Светозар положил в ящик для пожертвований крупную купюру. Зажег свечу, удивляясь – на скандал в Ромашке он старушке не жаловался, но ее слова неожиданно успокоили. Если медведи своего бога за светильники прочь прогоняли, то ему вообще не на что жаловаться. Не прогоняли. Сам ушел.
Служба на сверхсрочной не особо отличалась от срочной, только свободы было чуть больше. Тюлени продолжали шалить. Платформы больше не горели – одно нападение отбили без потерь, а потом залив на катерах патрулировать начали. Однажды, на искусственном острове, Светозар столкнулся с полковником Васенькой и его волками. Не подходил – не по чину, но издали услышал вопрос своего командира:
– Как там Калина свет Васильевна? Поступила?
– Поступила! – радостно ответил полковник. – Я уже кому только ни молился – и Камулу, и Феофану, и Хлебодарной, и в командировке на ЯМАЛе кошачий алтарь нашел, насыпал Линше гору пряников и копченую мойву в чаше поджег. Почему-то из часовни попросили на выход, как будто я сделал что-то плохое!
– А куда? Переводчик, как Сенечка?
– Нет, выбрала народные ремесла. Скрутки, плетеные амулеты и обереги, помолвочные и брачные браслеты и мешочки. Будет изучать взаимопроникновение культур.
– Хорошее дело, – одобрил командир.
Светозар сложил два и два и безошибочно получил четыре. Он и раньше думал, что полковник может быть отцом Калины – что-то в их разговорах с Есенией наталкивало на эту мысль, какая-то неуловимая доверительность при внешнем зубоскальстве. Теперь понял, что не ошибся. Фамилия-то у Калины была, как у Есении. Штрудель. Это Светозар точно знал.
И снова полезли в голову мысли о браслете, воспоминания о косе, задумчивом взгляде, тихом голосе. Захотелось увидеть – хоть проси отпуск и прыгай в самолет. Светозар сдержался, но самовнушение «не твоя, не заглядывайся», хватило ненадолго. Взбунтовался волк.
В армии на лапах дел было немного. Светозара обнаружению взрывчатки не учили, кое-какие приемы задержания противника отработал, да и всё. Военные полагались на оружие – автоматы, пистолеты, ножи, гранаты. На лапах иногда патрулировать бегали вместе с вооруженными двуногими, и то больше, чтобы размяться.
В Ромашке Светозар с волком жили душа в душу, постоянно переговаривались, вместе задумывали пакости. А здесь, в Сельденбурге, замолкли, хотя не ругались. И вдруг, после долгого перерыва волк заявил: «Нам надо домой». Заявил и начал тянуть тело на себя, заставлял выть и нагонял беспросветную тоску.
Пришлось писать заявление. Причина была уважительной – разлад со зверем действительно не позволял выполнять служебные обязанности. Препятствий никто не чинил, и Светозар, заглянувший в молельню Феофана-Рыбника, и попрощавшийся свечой и скруткой, отбыл в аэропорт, чтобы сесть в самолет до Лисогорска.
Глава 8
Глядя в иллюминатор при взлете, Светозар нащупал корешок проблемы, мешающей спокойно планировать будущее. Сестра говорила, что Калина собирается поступать в университет в Ключевых Водах. Полковник говорил, что поступила, но не уточнил, в каком городе обучают народным ремеслам и взаимопроникновению культур. Может быть, лучше попробовать устроиться на работу в ключеводский ОМОН? Поближе к Калине. Как узнать, где она сейчас? Не хотелось ни спрашивать сестру – тогда о его интересе будет знать вся Ромашка – ни идти на поклон к Есении.
Самолет плыл среди облаков, Светозар молился Камулу и думал. Разговор он подслушал давно, Калина, считай, первый год уже отучилась. Где она потом собирается жить, работать? Может быть, вообще в столицу переедет. Может быть, будет жить в Лисогорске, но даст ему от ворот поворот, потому что у нее уже есть жених. А, может быть, она уже вышла замуж – и такой вариант не исключен.
«Сделаю, как батя велел, – подумал Светозар под одобрительное ворчание волка. – Сразу, как приеду, пойду узнавать насчет службы. Если возьмут – мое место там. А если дадут от ворот поворот – поеду в Ключевые Воды».
В Лисогорске стало ясно – скучал. И солнце другое, и зелень. Стремительный апрель, мгновенно перетекающий в май – а это уже, считай, лето. Светозар, запасшийся характеристикой от командира части, прямо из аэропорта направился в приемную МВД, озираясь по сторонам и беспричинно улыбаясь. Визит в Ромашку он отложил на будущее – волк с ним согласился и не настаивал.
Вакансии бойцов в Лисогорском ОМОНе были. Светозара первым делом отправили к ротному, который с ним побеседовал, одобрил кандидатуру, приказал сдавать документы и получать направление на медкомиссию. Проблем не предвиделось. Здоровье у Светозара было отменное, категория «А», судимости отсутствовали и у него, и у близких родственников, связей с рыжим сопротивлением не имелось.
– Пройдешь медкомиссию – сразу получишь допуск к экзаменам. Кросс, подтягивание, отжимания, рукопашный бой с тремя тренерами.
«Это я смогу, – подумал Светозар. – Спасибо армейской подготовке».
– А жить где собираешься? – спросил ротный.
Светозар честно ответил, что еще не знает: надо снимать квартиру, а где снимать, чтобы не обманули – непонятно. Повезло – видимо, Камул решил выстелить мягкую дорожку. Ротный переговорил с кем-то из бойцов и дал Светозару два адреса. Ключ от квартиры, которую чья-то тетушка сдавала внаем, и адрес тетушки, если квартира подойдет.
– Сказали, что там только одна комната жилая, две заперты, потому что ремонт нужен. Тебе, думаю, одной хватит. Есть парадная дверь, с улицы, есть задний двор, в него выход. Участок небольшой, но волк размяться сможет. Посмотри, оцени, поживи, на первое время дешевле, чем в гостинице. Плюс в том, что всё это в центре – и до поликлиники недалеко, и до части, и до стадиона, где у нас тренировочный комплекс.
Светозар рассыпался в благодарностях и пошел смотреть квартиру. Сердце екнуло, когда он свернул на маленькую улочку, застроенную одноэтажными особнячками – такими, которые ему запали в душу в Сельденбурге. Узенькие мощеные тротуары, широкие полосы палисадников, отгораживающие дома от дороги. На деревьях зеленела первая листва и распускались цветочные почки, на клумбах цвели нарциссы и гиацинты – а в Сельденбурге снега было по колено, когда он уезжал. Прогретый солнцем воздух дурманил голову. Светозар вежливо поздоровался с двумя пожилыми лисицами в теплых халатах и цветастых платках, сидевших на лавочке возле ворот, тихо зарычал на кота на следующем заборе, принюхался к цветущему абрикосу и замер, когда увидел крыльцо, врезающееся в тротуар.
Всё, как ему хотелось: лепнина на фасаде, рифленые железные ступеньки, кованые перила, узорчатый навес с трухлявыми досками и фонарик. Фонарик! Летучая мышь, прилепившаяся к оплетке плафона – треснувшего плафона, видно, что лампочку уже много лет не вкручивали.
Дверь была резной, с верхним переплетом-окном. Светозар отпер неподатливый замок – ключ был массивным – и вошел в тесную прихожую, пропахшую волками. Несколько ступенек привели его в коридор. Слева – туалет, ванная, небольшая кухня. Справа – вход в комнату с огромными окнами, закругленными наверху, пропускающими много света.
Он влюбился в квартиру, хотя умом понимал, что дряхлая потолочная лепнина может падать на голову, от окон будет тянуть сквозняком, а скрипящие доски пола начнут раздражать, сопровождая стонами каждый ночной шаг. И все равно – вопреки доводам разума, Светозар хотел жить с кованой летучей мышью над входом.
Визит к тетушке будущего сослуживца прошел успешно. Со Светозара взяли плату за месяц – весьма умеренную – накормили вермишелью с мясом, бутербродами со сливовым вареньем и желтым сливочным маслом. Две чашки душистого чая навеяли сонливость, Светозар старался зевать украдкой и чуть не отключился под тетушкины рассказы о покойном муже и детях, переехавших в столицу.
Дни замелькали с удивительной быстротой. Он прошел медкомиссию, сдал экзамены, успешно провел рукопашные бои, побеседовал с психологом. Осталась проверка на детекторе лжи – Светозар ее немного побаивался – и тогда, при положительном заключении специалистов, путь в отряд должен был быть открыт.
Полиграф нужно было проходить не в поликлинике, а в отдельном корпусе Центра по физической и психологической подготовке сотрудников МВД, рядом со стадионом. Светозар занял очередь за тремя молодыми офицерами, ожидающими проверку, и как-то незаметно разговорился с младшим лейтенантом Анджеем Розальским. Анджея распределили в Лисогорск после училища, и он почти год служил в полицейском комиссариате. Услышав название «Ключевые Воды», Светозар рассказал Анджею, что, возможно, выберется туда в ближайшее время, если его сразу не припашут к службе, и получил обещание ночевки на два-три дня – родители Анджея жили в небольшом доме, но на участке стояла летняя кухня, в которой можно было поспать на старом диване.
Они долго и приятно беседовали – Анджей рассказывал о Ключевых Водах и училище, Светозар делился впечатлениями о Сельденбурге, помалкивая о тюленях. Когда Анджей прошел полиграф, то Светозар попросил его немного подождать – я, мол, тоже пройду, и можно перекусить в какой-нибудь пельменной.
Анджей его дождался. Покидая Центр, они немного заблудились, и случайно вошли в какую-то комнату с плохо запертой дверью. Комната была пуста, а на столе скучал одинокий чемоданчик со сложными замками. От чемоданчика странно пахло, и Анджей со Светозаром решили посмотреть, что в нем лежит – исключительно для того, чтобы предотвратить возможную опасность и спасти сотрудников Центра.
Замки поддались с трудом. В чемоданчике обнаружилась куча денег, целая куча! Светозар с Анджеем некоторое время на нее смотрели, потом хотели опустить крышку, и в этот момент раздался громкий хлопок. Деньги разлетелись по всей комнате, а их окатило ужасно вонючей ярко-розовой жидкостью.
Как позже выяснилось, они вскрыли ловушку, подготовленную по запросу сотрудников Лисогорской прокуратуры. Гражданин, у которого вымогали крупную сумму денег, должен был передать чемоданчик преступникам – под наблюдением оперативников. При вскрытии ловушки срабатывало устройство с жидкостью, метившей преступников. Ярко-розовая дрянь воняла – для оборотней, люди запах не замечали – смывалась не раньше, чем через две недели, и это при интенсивном использовании разнообразных средств, и еще два месяца обнаруживалась под ультрафиолетовыми лампами.
Почему-то случился ужасный скандал. Анджея обещали уволить, Светозара – не принять в отряд, но, в итоге, выкричавшись, высокое начальство велело им убираться вон и не появляться в официальных учреждениях, пока они не отмоются.
В коридоре Светозар посмотрел на ярко-розовую физиономию Анджея и громко заржал. Анджей посмотрел на него, и тоже заржал. Они вышли из Центра по физической и психологической подготовке и задумались, как жить дальше.
Глава 9
Они двинулись к Анджею – не без приключений, по пути их два раза останавливали патрульные.
– Нет, здесь мы не просидим, – сделал вывод Розальский. – Надо заправить машину и ехать к моим, в Ключевые Воды. Родители хлеба и молока из магазина принесут, пока мы отмываться будем.
Светозар согласился – они уже пробовали купить пирожки в пекарне, и это закончилось вызовом полиции. План был хорош, но выполнить его не удалось. Сначала их задержали на заправке – потом, после долгих объяснений и звонков в полицейский комиссариат, отпустили. А вот на выезде из города не отпустили. Отправили в камеру в наручниках, а машину – на штрафстоянку.
Утром начальник Анджея сжалился, забрал их из камеры, отвез на вокзал, постоял рядом, пока они покупали билеты, и усадил на проходящий поезд до Ключевых Вод. Там Светозар с Анджеем забились в угол в плацкартном вагоне, но все равно вызывали живейший интерес окружающих – на них ходили посмотреть со всего поезда.
На перрон ключеводского вокзала Светозар выходит с нехорошим предчувствием. Думал, что их задержат на остановке общественного транспорта, но получилось еще хуже. В сто раз хуже! Калина – тонкая, быстрая, с пшеничной косой, перевитой лентами – подбежала к проводнику соседнего вагона, забрала посылку, обернулась, увидела их с Анджеем и расхохоталась.
Мелькнула и исчезла слабая надежда, что Калина его не узнала – отсмеявшись, она спросила:
– А вы же, вроде бы, служите в Сельденбурге?
Светской беседы не вышло – Светозара с Анджеем задержал патруль.
– Нас отпустят! – крикнул Светозар через плечо. – Калина! Телефон! Скажите мне свой телефон или адрес! Я отмоюсь и вас найду!
Та снова расхохоталась, и смело пошла вслед за ними, в отдел транспортной полиции. Дождалась, пока дежурный дозвонится в Лисогорск и проверит их рассказ, велела:
– Идите, садитесь в мою машину. Я вас отвезу. Вас же на трамвайной остановке снова задержат.
Волк довольно повизгивал, Светозар краснел – впрочем, под розовой краской это было незаметно.
Маленькая и модная машина Калины просела, когда они с Анджеем влезли на заднее сиденье. Калина, поглядывая в зеркало и фыркая, отвезла их к дому родителей Анджея. Телефон не оставила – сказала, что живет в студенческом общежитии, и дозвониться можно только вахтеру – но назвала номер комнаты, и это заставило Светозара с волком дружно и восторженно заскулить.
Утром, после завтрака – матушка Анджея посмеивалась, но накормила их колбасой и оладьями с вареньем – волк заявил: «Превращайся. Я пойду к ней в гости». Светозар пытался сопротивляться, но к полудню сломался и уступил. Волк с ярко-розовой мордой и розовыми ушами выскочил на улицу и бодро побежал в сторону университета – Анджей нарисовал ему примерный план и указал направление. Прохожие смеялись, но полицию не вызывали – или же волк успевал скрыться с глаз, оставаясь недостижимым патрулям.
К новенькому высотному зданию возле университета он добрался в обед. Прошмыгнул мимо вахтерши – та сначала начала ругаться, но не выдержала, рассмеялась. В лифте повеселил двух девиц-студенток, вышел не на том этаже, напугал тщедушную шакалицу со стопкой книг, и, наконец-таки, добрался до комнаты с номером сто семьдесят шесть. Он царапнул дверь, тихо завизжал, и, после вопроса: «Кто там?», завизжал чуть громче. Калина, одетая в спортивный костюм, выглянула, посмотрела на серо-розового волка и расхохоталась. Волк завилял хвостом и чуть не сбил ее с ног – хотел обтереться об колени, как кот, но не учел свои габариты и не рассчитал силу.
– Прекрати! – потребовала Калина, ухватившись за дверь. – Я не знаю, впускать ли тебя. Я делаю гирлянды для университетской ярмарки. Мне поручили декорирование лестницы. Всё разложено на полу: и заготовки из лозы, и плетеные шары, и сухофрукты, и шишки. Ты же всё растопчешь!
Волк замотал головой – «нет-нет, не растопчу!» – просочился в комнату, попробовал что-то черное из ближайшей коробки и зажмурился.
«Слива! Вкусно! – сообщил он Светозару. – Интересно, а что там, в банке?»
Калина хлопнула волка по носу и потребовала:
– Не смей поедать декоративные материалы! Мне их из Лисогорска прислали, здесь такого чернослива нет, специально заказывать пришлось!
Волк прижал уши и попытался спрятаться под кровать. Кровать затрещала.
– И не ломай мебель!
Калина уже не смеялась, смотрела на него с укором. Волк отошел в сторону, улегся возле шкафа, положил морду на вытянутые лапы и уставился на декоративные материалы. Было на что посмотреть – к длинным веревкам крепились пучки засушенных цветов и листьев, своей очереди дожидались низки желудей, странные разноцветные шары, сплетенные из трав, оранжевые коробочки физалиса, сизая сушеная хурма и шишки с нитками.
– Мне нужно закончить к завтрашнему утру.
Волк громко вздохнул и зажмурился. Калина опустилась на колени, пересчитала чернослив и хурму, перемерила гирлянду, взяла иголку и нитку и принялась за дело. Волк приоткрыл глаз и начал следить за ловкими движениями рук – Калина собирала гроздья из сухофруктов, добавляла на нить длинные узкие листья, закрепляла деревянными бусинами. Чернослив и хурма занимали свое место на гирлянде, чередуясь с желудями и ракушками. Всё это, несомненно, имело какой-то глубокий смысл – недаром Калина хмурила брови, отсчитывала сантиметры и вязала узлы в определенных местах – но волка не интересовала ни эстетика, ни скрытая магия. Он мечтал стащить сушеную хурму, разжевать и выплюнуть хвостик – уж очень она привлекательно пахла.
Около пяти вечера количество разложенных на полу материалов значительно уменьшилось. Калина полюбовалась на дело рук своих и сказала:
– Можно сделать перерыв и перекусить.
Волк обрадовался и метнулся к хурме.
– Она несладкая, – предупредила Калина. – Пойдем. Еда на кухне, в холодильнике. Пойдем, я разогрею суп.
Волк все-таки сцапал одну хурму – к супу – и охотно отправился на кухню. Светозар не ожидал, что зверю перепадет что-то существенное – наверняка Калина, как все барышни, варит на обед что-то жидкое и овощное из горстки капустной репы, морковки и зелени.
Действительность приятно удивила. Калина подошла к одному из двух холодильников и вытащила большую кастрюлю.
– Рисовый суп с бараниной, – объявила она. – Почему-то так и думала, что ты сегодня явишься. И на лапах. Вспомнила, сколько папа за раз съесть может, и поняла, что надо что-то сварить. Сейчас подогреется чуть-чуть, чтобы жир не плавал, и я тебе в салатницу положу.
Суп разогревался на плите, волк припрятал хурму под табуреткой и беззастенчиво ластился к Калине – выпрашивал, чтобы его почесали за розовым ухом.
«Она меня ждала, – гордо сообщил Светозару волк, добившись желаемого. – Я ей нравлюсь. Она меня гладит. Она сварила для меня суп».
Одернуть зарвавшегося хвостатого наглеца не получалось – протесты не слушал, тыкался Калине носом в ладони и восторженно подвывал: «Да! Моя! Моя!»
Вокальные упражнения прекратились, когда Калина налила несколько половников супа в огромную салатницу. Суп был отличным! Густым, с хорошо разваренным рисом, мягкой картошкой и поджаркой из лука и моркови. А еще Калина отдала волку кости. Отлично хрустящие бараньи ребрышки! Не пожалела! Могла бы съесть сама, а угостила волка.
Наевшись, хвостатый помусолил хурму и, пока Калина мыла посуду, начал устраиваться подремать в уголке возле холодильника – в кастрюле еще осталось немного супа, который он считал своей собственностью. Идиллическое времяпрепровождение нарушили соседки по этажу и кухне, явившиеся к своему холодильнику, и обнаружившие розового волка. Экзотический зверь был затискан, поглажен, и почти сфотографирован – в последний момент застеснялся и спрятался за Калину.
– Тебе пора, – сказала Калина, когда они вышли в коридор. – Мне надо закончить работу. Завтра я буду очень занята. Послезавтра тоже сложный день. А потом... а потом посмотрим.
