Моя девочка (СИ)

Текст добавлен: 2 августа 2021, 09:31

Текст книги "Моя девочка (СИ)"

Автор книги: Яна Соболь

Жанры:

Современные любовные романы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

О боже! Я кое-что вспомнила, что услышала не так давно, но не поняла. Не придала значения. Мурашки бегут по спине испуганными стадами. Еще в той, нормальной жизни, когда я поверила этому психу, он говорил про девушку, которая так же потерялась во время грозы год назад. И сказал, что ее так и не нашли…

– А-а-а! – ору я от ужаса.

Ее не нашли, потому что она лежит где-то тут. Может быть, и вовсе рядом, судя по запаху сырости и разложения.

Интересно, она дала себя поцеловать и трахнуть? Или он не стал ждать и взял ее силой? Что мне грозит?

Смерть? Голод? Потеря разума?

Я срываюсь на сиплый визг и больше не могу выговорить ни слова. Во рту – пустыня, нет, две пустыни.

Спокойно, надо подумать, какие плюсы есть в моем положении. Руки затекли, надо привстать, а то так и кистей можно лишиться.

Я же успела позвонить Лизе! И что?!

Она не ответила. Вызовет ли помощь? Да с чего бы? Наверняка подумала, что я просто решила объясниться про нас с Филиппом. Или извиниться.

Может, поорать еще?

Да я так кричала, что проснулись бы и мертвые. Выворачивая шею, пытаюсь присмотреться. В мигающем свете лампочки видны бетонные стены и переплетение кабелей.

Сыро, это какой-то подвал.

Ну хоть не на улице.

Лампочка мигнула и погасла. Печально.

Так, что с плюсами? Я жива-здорова и цела до сих пор. Руки болят, но если немного привставать, то кисти останутся целыми.

Я подгребла под себя ноги, порадовавшись, что их связали только в лодыжках и не слишком сильно. Могу лягаться, хотя толку? Надо как-то выбираться отсюда, но как?

Здорово же меня шибануло. Только теперь я вспомнила все окончательно. Мы же Филиппом расстались. Мы насмерть поссорились с Лизой.

Черт, а зачем мне теперь жить вообще?

Если нет света, если я потеряла одновременно и лучшую подругу, и любимого человека?!

Я уронила голову на грудь и заплакала. Слезы все же текли откуда ни возьмись. Пить захотелось еще сильнее.

Кто будет меня искать? Кому я нужна? Матери? Ха, не смешите мою анальную пробку.

Лизе? Она никогда мне не простит.

Филиппу? Нет, не надо думать о нем, не надо вспоминать его. Тяжело жить с разбитым сердцем, но когда ты прикована к стене, тяжелее во сто крат…

Меня знобит, бросает то в жар, то в холод.

Сколько проходит времени, я не знаю. То ли сплю, то ли теряю сознание.

– Кира, малышка моя, попроси меня.

Я разлепляю глаза, вспоминая, что вообще-то обещала себе время от времени приподнимать руки.

– Чего тебе? – шепчу я еле слышно и вглядываюсь в пришедшего.

Лампочка вновь работает, только светит тускло.

– Попроси меня, и я дам тебе не только радость секса, но и воды.

Вот заладил одно и то же.

– Никогда…

Пощечина. О, он прекрасно понял про связь между мной и Филиппом. Мир, и без того не слишком светлый, меркнет окончательно.

– Говорят, пощечина – это оружие слабых или обиженных.

Тишина. Только где-то капает вода, да слышно тяжелое дыхание моего мучителя. Он прислушивается к каждому моему слову.

– А ты просто падаль, Артур. Ты знаешь, что я никогда бы не выбрала тебя, вот и куражишься.

Я слышу бульканье воды, которую кто-то выливает из бутылки.

Артур, сука! Черт, я бы лет десять жизни отдала за один глоток воды! А не так далеко я была в бассейне Фила. Вот где воды море разливанное… Напиться бы от души, поплавать… Как жаль, что все хорошее так быстро заканчивается.

– Не хочешь, не пей. А я подожду.

Судя по звуку, он садится рядом.

Окружает меня теперь отныне и навсегда то, что мне и положено с рождения. То, к чему приучила меня моя мать. То, в чем я все время купалась в своей собственной жизни.

«Если бы не ты, Кира, у меня была бы нормальная работа. У меня был бы нормальный муж. Ты все испортила. Ты вечно все портишь!»

Можно подумать, я сама просила, чтобы меня рожали. Вот прямо стучала кулаками по ее животу с криками: «Откройте!»

Нет, надо перестать злиться.

Мама, Артур… Ненависть окружает меня, ей пышут стены и плюется Артур. Может быть, одержимость. Но я точно знаю одно – это ни хрена не любовь.

Как же быстро ненависть сменяет любовь и доверие. То, что было между нами и Лизой, то, случилось между мной и Филиппом.

Теперь, находясь на грани жизни и смерти, я понимаю это отчетливо. Филипп любит меня. Он нужен мне так же, как я нужна ему. Даже если сейчас он отрицает очевидное. Жаль, что я не смогу этого от него услышать.

Уже нет.

– Как же я ненавижу тебя, Кира!

Усмехаюсь в ответ. Может, он уже просто убьёт меня?

– Почему ты не просишь? Упрямая гордячка. Попроси, и я дам тебе стакан воды. Трахну и дам напиться еще.

– В задницу себе засунь этот стакан.

Черт, мне бы говорить поменьше, но к дьяволу все. Если мое желание – довести его до отчаяния и убийства, то какая разница, помру я с сухим горлом или нет.

– Знаешь, Филипп там тоже был. В заднице. Охрененно круто. Потому что он Крутой, слышишь? – пытаюсь смеяться над собственной шуткой. – И оргазм был крутейший. А ты сам себе сделай хорошо. У тебя-то руки свободны. Я знаю, ты только так и веселишься ночами.

Я не понимаю, слышит он меня или нет, но видимо слышит, раз мою правую руку прошивает болью.

– Тварь, какая же ты продажная опустившаяся тварь! А я ьебя боготворил, дурак!

Как же болит рука! Неужели ублюдок сломал мне руку? Не от жажды помру, так от заражения крови.

– Жаль, – хриплю я.

– Тебе жаль? – шипит Артур.

– Жаль, что не открытый перелом. Хоть крови напилась бы.

– Ты дрянная, гадкая, никчемная тварь. Как я мог заболеть тобой?

Заладил одно и то же. Влажный палец касается моей щеки, и я брезгливо отдергиваюсь.

– Какая же ты красивая! Прости меня, прости за то, что я с тобой сделал. Что мне сделать для тебя?

Может, он не совсем еще псих? Может, его можно уговорить, раз в голосе слышно хоть что-то человеческое?

– Выпусти меня. Ты хотел, чтобы я подчинилась? Вот тебе шанс. Я скажу все, что захочешь. Скажу, что потеряла память. Я не выдам тебя. Я забуду о тебе!

Ох не то я сказала, раз он смеется.

– Я не хочу, чтобы ты забывала меня. Ты была плохой девочкой, и я наказал тебя. Так, кажется, ты любишь делать со своим Филиппом? Все было бы хорошо у нас с тобой, если бы ты сделала правильный выбор. Помоги мне, сделай его сейчас. Не дай мне стать убийцей.

– Пошел нахрен, Артур, – равнодушно роняю я.

Мои ноги раздвигают, он касается пальцами моих складок. И вот конкретно этому мужчине без разницы, хочется мне секса или нет. Филипп делал со мной только то, что жаждала я сама. Артур то, что хочется ему. В этом различие между ними, я всегда это знала.

Ну, кроме того, что Артур в принципе извращенец и больной на голову козел.

По счастью, он быстро вытаскивает свой палец из меня и, судя по звукам, обсасывает.

– Вкусная. Какая же ты вкусная! Этот твой Филипп… Это был плохой выбор. Слушай сюда! Либо ты полюбишь меня, либо я буду последним, кого ты увидишь перед тем, как покинешь этот мир. Я сломаю тебе руки и ноги и возьму все равно, так что лучше соглашайся по-хорошему.

А ведь он не шутит. Эта паскуда не шутит! Он изувечит меня, изнасилует и оставит здесь валяться, пока меня не сожрут крысы.

– Боже, помоги мне!

– Тут только я, не стоит называть меня богом. Это оказалось не так уж и весело. Но это случится все равно. Долго ждать я не буду, и только тебе решать, будет это по-хорошему или по-плохому.

От всей души пытаюсь боднуть его, пнуть ногами, но промахиваюсь. Лишь рука болит все сильнее. Да, еще и нога ноет.

Его шаги стихают вдали.

Можно было бы и поплакать, но слез нет, кончились. А ведь прошло не так много времени.

Или много? Может, месяц? Или год?

Нет, это только кажется, тогда бы я точно умерла от жажды. Есть вот вообще не хочется, хотя я ела уже не помню когда. Вообще, может, и день-то не закончился.

Не знаю, да и какая разница? Меня не убили, но сознание плавает на грани. Я умираю. И радость только в том, что я уйду в иной мир неоскверненной. Почему-то для меня это очень важно. Может, превращусь в облако и буду присматривать за Филиппом и Лизой.

Может быть…

Кто-то топает. Может, это ангелы пришли по мою душу? Только шаг у них тяжелый.

– Пей давай, – к моему рту прижимается холодное металлическое что-то, я откидываю голову. – Не бойся, пока тебе не придется за это платить.

Я пью так долго и жадно, кашляя и проливая воду. Кто бы мог подумать, что простая вода может быть настолько вкусной? Видимо тот, кто долго не пил ее. Не пил ничего вообще.

– Как они узнали? Черт, как они нашли меня? – бормочет Артур.

– Так ты пришел опустить меня? – шепчу я так тихо, что сама себя не слышу.

– Поднимайся.

О, это смешно. Запястья распухли, ноги затекли. Да я всего тела не чувствую. Он пилит веревку, связывающую мои ноги, и расстегивает наручники. Долго и почти что трепетно застирает мои руки.

– Скажи, ты пришел отпустить меня? – шепчу я, не веря своему счастью.

И правильно.

– Тебя придется перевести.

О, какая возможность покричать о том, что мне украли!

Видимо, подобная мысль дошла и до Артура, потому что мерзкая, воняющая сладким тряпка зажимает мой рот, и сознание, и так еле держащееся в моем теле, уплывает окончательно.

Прихожу в себя я очень и очень нескоро. Я в воде. Опять в воде, и это не бассейн. Я тону! Ну хоть напьюсь. О нет, пока – нет. За стеклами машины Артура – сине-зеленая толща воды. Мы медленно погружаемся все ниже и наконец достигаем дна. Артур матерится как сапожник.

Что происходит? Может, я все еще лежу в постели Фила, и это все – мой затяжной кошмар от передозировки оргазмов?

О нет! Я вижу его лицо в маске по ту сторону стекла. Он стучит в стекло, но не может его разбить. Если он разобьет стекло, то вода хлынет внутрь. Но все же мне надо его разбить, иначе я погибну.

Я шарю вокруг и нахожу свою сумку. В ней – что-то тяжелое. Я стучу по стеклу, и оно наконец разбивается. Фил тянет меня наверх, я захлебываюсь в хлынувшей в машину воде, протискиваюсь через боковую дверь – и чувствую, как Артур железной хваткой стискивает мою ногу. Он не отпустит. Он решил, что мы умрем тут вместе.

Вот теперь точно все, кранты.

ГЛАВА 25.

Фил.

За два часа до этого

– Не может быть, чтобы человек вот так просто пропал! – я психую, я знаю, знаю, что психую, но не могу себя сдержать. – Идут вторые сутки! Это девушка, а не человек-невидимка! Это чертов ботаник, а не полковник Исаев! Может, вы плохо ищете? Может, мне нанять кого-то другого?!

Гарик укоризненно стучит карандашом по столу. Приятный человек с неприметной внешностью. Увидишь – и сразу забудешь, как выглядел.

Отвечает не сразу, медленно отпивает воды, дает мне время остыть. Простые приемы, я их вижу, но они действуют. Красная пелена спадает с моих глаз, и уже не так хочется всех убить и убиться самому.

– Это, конечно, ваше право, господин Крутой. Но мы сделали все возможное. Мы делаем все возможное. Вам нет смысла нас менять, если вы действительно заботитесь о девушке. Мы полностью в курсе всех дел, всех студентов и преподавателей. Другие, даже если они хороши, потратят драгоценное время, только вникая в проблему. Мне продолжать?

– Да, – роняю я, стараясь не пыхтеть от злости и боли.

– Добро. Ее искали везде. Его искали везде. Деньги развязывают рты и раскрывают двери, а денег вывалили немало. Мои люди просмотрели все лаборатории, все квартиры, опросили даже тех, кто успел уехать отдыхать. Проверили все контакты, все камеры внешнего наблюдения. Опросили даже бомжей. Киры после того, как она покинула то кафе, никто не видел. Артура тоже никто не видел. Он даже никому не звонил, просто пропал. Мы знаем, что они выехали из города на север, там это синее поле и поворот вдоль реки, дальше след обрывается.

– Аудитории?

– Прошарены все.

– Двойные двери, потаенные помещения?

– Просмотрены тепловизорами.

– Родня, знакомые?

– Конечно.

– Морги, больницы?

– Я же вам докладывал. Даже местные секты навестили. И все отели. Особенно те, что не требуют паспортов. И не только в городе, в области тоже. Я не припомню столь крупной облавы. Прочесываем мелким гребнем все поселений в округе, но это занимает время. Вы отказываетесь от наших услуг?

– Нет!!!

– Хорошо. Это хорошо. И да, полиция тоже делает все, что может, хотя мы еще не можем подать заявление о пропаже. По счастью, у нас налажены не только официальные, но и крайне тесные дружественные контакты. У полиции его фото, у всех полицейских. От нашей конторы я распорядился выплатить премию за поимку беглого извращенца, за малейшие сведения и нем, так что ребята стараются от души. Ночами не спят, за время мы тоже обещали доплатить. Добро?

– Без вопросов!

Я думаю, что этот Гарик и правда сделал все, что мог. Я каждый раз теряю его в толпе и не сразу могу найти.

У него звонит телефон.

– Разрешите? Это можешь быть важно.

– Конечно.

Он тихо переговаривает с кем-то и кладет телефон в карман плаща.

– Я порылся тут в прошлом нашего героя-любовника. Странное дело, у этого Артура при невыясненных обстоятельствах погибла мать. Она очень молодо выглядела, все принимали ее за старшую сестру Артура. Говорят, унижала сына дай бог. Возможно, корни его одержимости идут из детства.

– Мне все равно откуда у него идут корни. Его просто надо найти.

– Вот посмотрите.

Он протягивает мне три фотографии. На одной хмуро смотрит Кира – она не любит фотографироваться. Ну другой – пожилая, но очень моложавая женщина. На третьей – молодая девушка. Все они похожи, абсолютно один типаж.

– Что это?

– Это ваша Кира. Это мать Артура. А это Анна Поздникова, она пропала год назад. Ее так и не нашли. Странность в том, что она слушала лекции у нашего друга Артура.

Мороз пробежался по моей спине.

– Но это значит…

– Это не случайность. Ваш Артур – серийный маньяк. И хорошо, если погибла только одна Анна.

– Хорошо?! – я так вцепляюсь в волосы, что чуть не выдираю клок. – Так это не просто похищение! Боже, Кира-а-а!

Гарик благоразумно молчит. Но не уходит.

– Что еще?!

– Так вот. Артур – не охотник. Но один его приятель сказал, что однажды они пристреливали ружье в одном доме. У его матери был старенький домик в заброшенной деревне. Тот вроде бы перешел к нему по наследству, но все же… Мало ли заброшенных домов?

– Дай координаты. Я еду прямо сейчас.

– Не надо. Своих я уже отправил, полиция будет на подхвате.

– Тем лучше, встретимся на месте.

Все машины у меня хороши, но для быстрой езды нет ничего лучше спортивного двухместного мерседеса. Втопил педаль – и мотор утробно и довольно зарычал, как сильный и лютый до охоты зверь.

А вот и поле, синее, как и кричала Кира. Я на месте. Останавливаюсь. Тишина, а вдали – приглушенный гул мотора. Я на узкой наезженной дорожке. Две колеи – нам просто не разъехаться.

Не глушу мотор, но и в морду ему въехать боюсь. Не за себя боюсь, за Киру.

Узнаю приближающуюся машину. Я видел ее на фото у Гарика. Она принадлежит ублюдку Арчи. Серенькая, как раз чтобы затеряться среди сотни таких же. Это мне так везет или боженька решил наставить на пусть истинный?

Опускается переднее стекло. Выстрелы ощущаются шлепками. По стеклам змеятся трещины. Ого, он успевает вести и стрелять?

– Артур, остановись! – кричу я. – Не навреди Кире, ты, придурок!

Вдалеке уже сверкают сине-красными огнями и орут матюгальниками полицейские машины.

Артур пытается развернуться на скорости, съезжает в кювет, ползет юзом по мокрой после бесконечных ливней земле. Все ближе и ближе к кромке водохранилища.

Не дай бог соскользнет и рухнет вниз!

– Кира-а-а-а-а!

Машина переворачивается. Один оборот, второй, третий… Зависает на самом краю отделанного камнем русла, качается секунду, другую – и со скрежетом падает в глубокую темную воду.

Подлетаю на машине к самому краю, глушу мотор. Выдергиваю фонарь, очки и узкий баллон с заднего сидения, радуясь, что не успел вытащить оборудование для подводного плавания и прыгаю вперед ногами в водоворот. Туда, где сейчас захлебывается ненавистной ей водой Кира.

Моя Кира.

Вода. Мутная зеленая вода.

Как много воды. Я еле вижу контуры тонущей машины, зарывшейся носом в ил, отчаянно стучусь в заднее окно машины. Наконец вижу Киру. Она смотрит на меня с другой стороны стекла, тоже чем-то отчаянно колотится.

Очень хочется вдохнуть, но нельзя. И подняться нельзя, не успею. У меня воздуха только на один подьем.

Стекло поддается, покрывается трещинами, но еще целое. Изо всех сил стучу по нему баллоном со сжатым воздухом. Он нужен для подъема, но сейчас важнее выломать стекло.

Кира чем-то стучит с маху, и наконец стекло разбивается.

Она тянется ко мне, но рука Артура вылезает из окна и хватает мою девочку за ногу.

Господи, может, мне только снится этот кошмар?

Я выпускаю баллон из рук. Он зацеплен на тросе к поясу, но нет времени его подтаскивать. Кира вот-вот захлебнется. В ее глазах надежда и отчаяние напополам.

Я что было силы дергаю Киру, но не могу вырвать ее из его объятий. Ко мне подплывает сумка, которой Кира смогла расколоть стекло. Там определенно что-то тяжелое. Я стучу ей по высунувшейся из машины голове Артура. Он отпускает Киру. Мы поднимаемся, но еще очень и очень далеко до поверхности.

Я ловлю баллон и даю Кире вдохнуть. Раз, другой, я обойдусь. Подъём кажется вечностью. Да, здесь очень глубоко, и это даже хорошо, иначе Кира бы разбилась.

И вот мы уже барахтаемся на поверхности воды. Я вытаскиваю Киру, она не шевелится.

– Кира!

Она бледна и не отвечает. Глаза закрыты.

– Кира!!!

Пытаюсь нащупать биение пульса и не могу.

Меня отталкивают, Кирой занимаются в четыре руки. Я, шатаюсь, осаживаюсь на черную землю.

Делают искусственное дыхание.

Кира закашлялась. Миг ужаса прошел. Кира дышит.

Это подоспели ребята Гарика. Скорые, надо признаться, ребята. Буду век им должен, премию уж точно выпишу.

Стрекот вертолета бьет по ушам, волосы чуть не сдуваются от движения винтов. Вот и скорая.

– Отпустите ее. Мы разберемся. Вы… – говорит мне врач, быстро осмотревший Киру и командующий своим: – Быстро, надо спешить. В третью областную, она ближе.

– Я с вами, – откашливаюсь я.

– Возьмите его на борт, – улыбается непонятно откуда взявшийся Гарик, лучший следак нашего города. – А иначе он возьмет вас на абордаж.

ГЛАВА 26.

Фил

Поездка в вертолете кажется вечностью. В мою девочку втыкают какие-то трубки, провода. Врачи переговариваются непонятно, так, словно меня и вовсе нет. О каких-то дозах и показателях. Ни хрена не понятно.

Я все еще мокрый и вне себя от злости. Я держу Киру за ладонь, целую холодные пальцы. Ее глаза в черных кругах, веки плотно закрыты.

– Она жива? – спрашиваю я каждую минуту.

– Да, – терпеливо отвечает доктор.

Во дворе больницы нас встречает каталка, и Киру стремглав увозят куда-то.

Я кидаюсь следом.

Я мчусь как могу, но иду все еще недостаточно быстро. Бля, я еле передвигаю ногами. Меня удерживают, осматривают, говорят куда-то пойти. Я матерюсь как сапожник, и от меня наконец отстают.

Когда я добираюсь к двери отделения неотложной помощи, я почти вытаскиваю медсестру, стоящую насмерть. Требую увидеть Киру. Мне велят ждать. Наверное, так в раю я буду ждать ответа от Серафима. Хотя и так понятно, куда мне идти с моей гребаной жизнью.

Я жду, честно и долго жду, а потом вновь пытаюсь прорваться.

– Ничего сказать пока не могу. Мне очень жаль, но в реанимацию пускают только родственников. Кто вы ей? – спрашивает медсестра, блокируя меня.

Она закрывает весь дверной проем собственной широкой спиной.

Толстая упрямая баба, меряющая меня презрительным взглядом.

И что мне ей сказать? Что я ее любовник? Что она свет моей жизни? Что я тот, из-за кого она чуть не погибла?!

– Я… Я ее отец! – хрипло вырывается из моего горла.

К чертям. Со мной и так все ясно. Я направлюсь в ад дорогой из благих намерений, но мне нужно, мне жизненно необходимо увидеть мою девочку.

Медсестра зовет кого-то. Меня проверяют, заставляют переодеться, пропускают к Кире, и у меня сжимается сердце.

Ее голова перевязана, руки и ноги – тоже. Господи, она почти ребенок. Хрупкая, вся в синяках под повязками, глаза запали. Она просто тонет в этих белых простынях.

Боже, спаси мою девочку!

Врач приходит и сообщает мне, что у нее сильное обезвоживание, сотрясение мозга, растяжение запястья, перелом руки и ребер, нагноение ран на запястьях и лодыжках и еще дохрена повреждений, но ей повезло, что она вообще жива.

Я молчу. Я не знаю, как можно жить с таким диагнозом. Мне кажется, он подходит скорее мертвому.

От следака приходит эсэмэс, что машину из водохранилища вытащили. Артур мертв. В доме найдены останки трех женщин. Одна старая, две – молодые.

«Вы молодец, Филипп. Если бы не вы и ваша дочь, было бы четверо и бог знает сколько еще».

Меня корежит от злобы. Я хочу оживить этого гада и порвать на мелкие кусочки за то, что он сделал с Кирой. Я жалею, что не нырнул за ним. Я бы заставил его пожалеть о содеянном, а он просто умер! Легко отделался.

Я держу Киру за руку всю ночь, но она не просыпается. Когда пожилой серьезный доктор делает обход по утрам, он говорит мне, что ее жизненно важные органы в порядке и что моей девочке нужно только время.

– Он ее не…

– В последние два дня у нее не было интимных связей, – сухо обрывает меня врач. – До этого времени было много и достаточно грубо.

Я выдыхаю и качаю головой. Значит, только я, только со мной. Не знаю, важно ли это для меня. Но это определенно важно для Киры.

Я боялся, что это гад ее сломал. И рад, что он до нее не добрался.

После утренних обходов пропускают Лизу.

– Как ты прошла? – удивляюсь я.

– Сказала, что я ее сестра, – тихо признается моя дочь и спрашивает: – А как тебя пропустили?

– Сказал, что я ее отец.

Она фыркает как-то невесело.

– Как она?

– Стабильно тяжело, – дежурной фразой отвечаю я. – Множественные повреждения. Еще не очнулась.

Она садится рядом со мной и начинает плакать. Тихо, как плакала в детстве. Просто прижимает к лицу ладони, плечи вздрагивают, а между пальцами без конца сочатся слезы.

– Эй, все будет хорошо, малышка! С ней все будет в порядке.

Я пытаюсь успокоить свою дочь, хотя мои слова звучат не слишком убедительно даже для меня.

– Доктор сказал, все будет хорошо! – уверенно говорю я, когда дочь вскидывает на меня глаза.

– Папа, мне очень жаль. Это все я виновата!

Я прижимаю ее к себе.

– Ш-ш… Моя малышка, это не твоя вина. Это моя вина. Я не должен был позволить ей уйти той ночью. Мы должны были просто поговорить. Я должен был быть правдивым с тобой и с ней с самого начала. Ты был права, я гребаный ублюдок.

Лиза плачет, утыкаясь мне в плечо. Когда она отстраняется, я вытираю ее мокрые щеки.

– Прости, малышка. Я должен был тебе сказать про меня и Киру.

Она долго молчит, вглядываясь в подругу.

– Но почему?

– Что почему?

– Почему она?

– А ты не знаешь?

Лиза качает головой.

– Я знаю, почему она подруга мне, но не знаю, почему она твоя… твой… хгм.

На данный момент мне нечего терять, поэтому я говорю ей правду.

– Потому что это Кира. С того момента, как я увидел ее, я пожелал обернуться вокруг нее, схватить и не отпускать уже никогда. Я сразу понял, что мне конец. Я не планировал этого. И она тоже. Это произошло мгновенно. Притяжение между нами было слишком сильным, а потом все усложнилось в разы. Не злись на нее. Злись на меня. Кира хотела тебе сказать, я этого не допустил. Вот из-за чего мы ссорились, когда ты вернулась домой. Она больше не могла тебе лгать. Она ведь бросила меня, когда я запретил рассказывать тебе правду о нас.

Она смотрит на меня, переваривая мое признание.

– То есть она не просто очередная твоя игрушка?

– Нет.

– Ты ее любишь?

Ее вопрос уже не застает меня врасплох. Я сам до сих пор не мог ответить на этот вопрос – пока не понял, что, возможно, не смогу сказать ей или показать ей свою любовь.

– Да. Я почти признался ей, но не успел. Ты веришь мне?

– Боже, я тебе верю. Верю блеску в твоих глазах.

Лиза обнимает меня, даря утешение, в котором я отчаянно нуждаюсь.

– Мне жаль. Я не знаю, что делать.

– Я знаю. Мне тоже очень жаль, но уже хватит о жалости. Я не буду мешать тебе и Кире. Папа, я не помню, чтобы ты чувствовал что-то подобное к другой женщине со времен мамы. Но Киру, какой бы странной и сумасшедшей она ни была, я не смогу отнять у тебя.

– Что ты говоришь? – не верю я собственному счастью.

– Я говорю, что мое привыкание к вам может занять некоторое время. И да, это чертовски странно, поскольку моя лучшая подруга – твоя девушка. Но если ты действительно любишь ее, а она любит тебя, считай, мое благословение ты получил.

Я ошеломлен ее одобрением. Это не то, чего я ожидал или заслужил, но это еще одна причина, по которой я могу считать свою дочь потрясающей.

– Спасибо, – вот и все, что я могу сказать.

Лиза в последний раз ободряюще обнимает меня и уходит, обещая прийти вновь. И приходит вечером вместе с Никитой. Меня это очень настораживает.

Я отвожу дочь в сторону и напоминаю ей о том, что же она хотела мне рассказать тогда, но она отмалчивается. Моя тревога и подозрительность усиливаются, но состояние Киры заботит в разы больше!

Часы посещений истекают, и я отправляю Лизу немного поспать. Меня отправляют поспать, но я возвращаюсь, подкупив сестру.

Минуты превращаются в часы, когда я сижу и жду, что Кира откроет глаза. Ночь переходит в утро, и я открываю тяжелые веки, чтобы посмотреть, сколько сейчас времени.

– Привет…

Кирин голос хриплый, но это ее голос. Мой родной голос! Мои глаза широко открываются. Я стряхиваю свой сон, чтобы убедиться, что я действительно проснулся.

– Ты очнулась… Дерьмо! Я за доктором.

Я подскакиваю, чтобы кого-то позвать, чтобы всех позвать, но Кира хватает меня за руку.

– Они уже были. Ты спал. Сказали, что мне определенно лучше. Я иду на поправку. Сказали, мой папа был здесь со мной все время.

Я хмурюсь, внезапно смущаясь. А Кира лукаво улыбается разбитыми губами.

– Прости. Это был единственный способ, чтобы мне позволили остаться с тобой.

– Все в порядке. Я знаю, какой ты отличный папа.

Я хватаю ее за руку.

– Черт, Кира. Я так виноват!

– А еще они сказали, что ты спас меня.

Я перецеловываю все ее пальчики, и у меня съезжает крыша.

– У тебя есть все основания ненавидеть меня, но я говорю тебе, что ты моя, и говорю это серьезно. Если ты решишь не прощать меня, то пожалеешь об этом. Я буду вынужден запереть тебя в своем доме и держать против воли. Потому что знай, для меня это не игра.

Говорю и сам не верю своим словам. Что я несу? Угрожаю ей, что буду жестче ублюдка Артура?

– Это я признаюсь, что люблю тебя, если ты вдруг не поняла. Прости, что-то я говорю не то. Надеюсь, ты поняла меня, моя девочка?

Слезы текут по ее бледным щекам, а по моей спине пробегают волнами мурашки сомнений. С ее губ слетает тихий стон, и я бросаюсь со стула, чтобы все-таки притащить врача.

– Фил…

Она берет меня за руку. Я вглядываюсь в наши переплетенные пальцы, ощущая, как наконец жизнь понеслась по моим венам. Я и забыл, как сильно я нуждаюсь в ее прикосновении.

– Что тебе нужно, Фил? Ты что-то говорил про правила в тот последний раз. Ты называешь это…

– Помолчи лучше.

– Прямо сейчас лучше было бы оседлать тебя, папочка, но в данный момент это трудноосуществимо.

Она шепчет эту длинную фразу своими разбитыми губами, привычно пряча за иронией боль. Но в этот раз и физическую, и душевную.

Я присаживаюсь на кровать, рядом с моей переломанной девочкой.

– Тебе больно? Что я могу сделать для тебя?

– Можешь заткнуться и хоть раз послушать?

Она смыкает губы. Она изо всех сил пытается сделать вдох поглубже, стонет от боли. Если бы этот ублюдок выбрался живым, я бы убил его снова.

Ей нужно немного времени, чтобы собраться с мыслями, и меня беспокоит каждая прошедшая секунда. Нет, надо бежать за врачом!

Она, словно понимая, что я сейчас сорвусь, слабо сжимает мою руку.

– Я дико боюсь, что все это мне только снится. Что ты и твое признание – нереальны. Я все еще брежу в том подвале? Но пока есть время… Пока я не умерла, я тоже признаюсь тебе. Я люблю тебя, Филипп. В тот момент, когда ты вошел в комнату в общежитии, я поняла что пропала, влипла, увязла в тебе. И я тебя прощаю. Хотя мне нечего прощать – я сама во всем виновата. В том, что соблазнила тебя. Вешалась на тебя. Не отрицай. Я делала это намеренно. Так что и ты прости меня. И ты был прав – я не могу встать между тобой и Лизой.

Я отказываюсь отпускать ее правую руку, поэтому помогаю ей, вытирая слезы. Выходит как-то неласково.

– Черт, извини.

– Филипп, я благодарна за все, что ты сделал для меня, но я не останусь без одобрения Лизы…

– И, как только мы вернемся домой, я уложу тебя в мою кровать.

– Фил, я серьезно.

Я подношу ее руку к губам.

– Я тоже.

Я покрываю ее костяшки поцелуями.

Кира смотрит на меня как маленькая обиженная птичка.

– Мы с Лизой поговорили.

– Вы? Поговорили?

– Я объяснил ей все. И она дала мне свое благословение.

Ее глаза расширяются от удивления.

– Она сделала?

Я киваю, не отрывая взгляда.

– Не может быть. Я не верю!

– Я признался ей, что люблю тебя. Вот она и… Ты была права, Кира, ты во всем была права. Ты мне принадлежишь, непослушная девочка. Скажи, что простишь меня, и я тебя никогда не отпущу.

Каждая секунда, которая проходит без ответа, сводит меня с ума.

– Мне нужно знать, что ты принадлежит мне и только мне. Если ты откажешься от меня, я сломаюсь. Я разорву весь этот мир на части, пока ты не передумаешь и не увидишь, насколько глубока наша любовь, как подарок свыше.

– Я…

– Черт… Не делай этого со мной. Не сообщай мне плохих новостей. Я старик, у меня старое больное сердце…

Она убирает руку, ударяя мою.

– Ой, заткнись. Ты не старый. Ты в лучшей форме, чем большинство людей моего возраста.

Я улыбаюсь ее комплименту.

– Спасибо. Значит это «да»?

Я сволочь. Я смотрю на нее так, как ей нравится, обещая рай на земле, запутывая ее паутиной грядущего удовольствия.

– Это жульничество, – говорит она, дразня меня, но мне плевать. Все, что нужно, это сделать ее полностью моей.

– Я никогда не утверждала, что хорошая девочка. Я непослушная, дрянная, извращенная девчонка. Тебе точно нужна такая?

Я забираю ее руку и целую ее ладонь.

– Позволь мне владеть тобой, Кира. Будь моей.

Проходит слишком много времени.