Текст книги "Моя девочка (СИ)"
Автор книги: Яна Соболь
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
ГЛАВА 21.
Кира
Фил еще и готовит! Это в придачу ко всем остальным его достоинствам.
Он выполняет все капризы дочери, но не балует ее. Он жесток там, где нужно, но может и поддержать, посочувствовать. Он хорош собой до невозможности. А главное, он то, что нужно мне, чтобы держать в узде моих демонов так же, я держу его.
Он просто офигенно готовит мясо! Мягкое и сочное внутри, покрытое вкусной корочкой снаружи, истекающее соком, оно лежит среди запеченных тут же помидоров и баклажанов.
– В жизни ничего вкуснее не пробовала!
– Верю.
– Обожаю мясо.
Он хмыкнул.
Сидя у камина, обгрызла последнюю сочную косточку, а Фил отошел пошевелить угли в камине.
Меня разморило от этих двух дней, от его блаженной близости, от новых безумных ощущений, от его правил и запретов, и от сладости их нарушений. Мне хотелось большего, но не в смысле секса.
Да, видимо, я немного отупела или обнаглела, раз протянула:
– Фи-и-ил? – так, что увидела по его спине, он ждет от меня только неприятностей.
– Да? – не оборачиваясь, ледяным тоном спросил он.
– Ты уже решил, когда мы расскажем Лизе? О нас.
Все его тело напрягается. О, ну конечно. Все было так идеально, а я все испортила.
– Это не твое дело.
Его голос такой ровный и холодный, что мой язык не может остановиться.
– Да, но если мы собираемся продолжать наши отношения, ей нужно знать об этом. Я не могу больше ей лгать, теперь не… Ай!
Я не могу продолжать, Филипп бросается ко мне, хватает меня за волосы, откидывает голову, будто желая что-то увидеть в моих глазах. И, если честно, сейчас это совсем не клево.
– Не вздумай. Ей. Ничего говорить!
Он быстро отпускает меня, дёргает за руку, заставляет встать. Я ненавижу себя за то, что открываю рот, но и удержаться не могу.
– Тогда скажи ей сам. Я забочусь о ней и не хочу, чтобы она узнала от кого-то другого…
– Заботится она. Я сам позабочусь о своей дочери! – рычит он, торопливо одеваясь. – Я знаю, что она этого не примет. Сейчас не примет. Ты хочешь меня? Так бери что дают. Черт, где мои боксеры?
– Вот они! – швыряюсь я в него, он сверкает глазами в ответ.
Ушел в прошлое тот Фил, что был так близок мне, так нежен эти последние два дня. Передо мной – безжалостный бизнесмен.
Я тоже стою, ищу свою одежду, пытаясь прикрыться хоть немного и замаскировать боль от его слов.
– Ты хочешь быть со мной? Хочешь, Кира?! Тогда не требуй большего.
– Я, да… Я хочу быть с тобой. Но не хочу продолжать оставаться лишь «твоим маленьким грязным секретом». Я вот… я хочу быть с тобой, Фил. Я хочу отношений. Не только секса.
Огонь в его глазах становится тревожным, и я чувствую себя уязвимой. Его челюсти крепко стиснуты. Клянусь, я слышу, как он скрипит зубами. Но я должна договорить, пусть и рою себе этим могилу.
– Если ты хочешь того же, то тебе нужно ей рассказать, – выдаю последнее.
– Не дави на меня, Кира. Никто не имеет права давить на меня. Поверь мне, никто от этого не выиграет. И ты уж точно не останешься в выигрыше. Между нами все честно…
– Хочешь честности?! Это не игра, уже нет. Я… я влюбилась в тебя, ясно? Я влюбилась в настоящих нас. Я не хочу бояться каждого шороха и прятаться в темноте, словно брошенная игрушка. И, пойми меня, я не хочу причинить боль Лизе! А это произойдет обязательно, если она узнает обо всем не от тебя! А она узнает, поверь, такие вещи всегда вылезают наружу!
Он не сводит с меня тяжелого взгляда, все крепче сжимая мою руку. Я вздрагиваю от боли. Кажется, он сейчас сломает мне кость.
– Меньше всего я хочу причинить боль своей девочке. Ее уже обидела мать, так обидела, что Лиза перестала доверять кому-либо. Я не допущу, чтобы она потеряла доверие и ко мне тоже.
– Тогда давай расскажем ей вместе. Да, она разозлится, но если она тебя любит, она поймет. Я знаю, она хочет, чтобы ты был счастлив.
– И ты думаешь, что с тобой я буду счастлив? – бросает он самым равнодушным голосом.
Слова – как ножи, которые сейчас полосуют мое сердце. Я не думаю, я делаю то, что он запретил. То, что не должно было случиться. Но я не успеваю остановить себя, и моя рука ударяет его по небритой щеке. Он ловит меня за запястье, грубо выворачивая мою кисть, и я прижимаюсь к нему спиной. Отдергиваюсь, бодаюсь, даже брыкаюсь. Не думала, что когда-нибудь сама буду вырываться из его объятий.
– Маленькая дрянь, – шипит он мне в ухо. – Не ты устанавливаешь правила. Я говорю, когда мы…
– Пошел ты, Фил. Все, хватит. Хватит, я сказала! – я швыряю от себя его руки и отхожу на безопасное расстояние. – Я больше не играю в твои игры.
– Можем поиграть в другие, – усмехается он как-то невесело.
– Никаких больше игр. Я думала… Как глупо! Филипп, я ухожу.
– До следующего раза?
Мое сердце ноет, и правильно. Оно же разбито!
Я ошибалась насчет того, что у нас было. Он втягивает меня в себя, как водоворот, но я для него ничего не значу. Я секс-партнер по его забавам, и только.
– Навсегда ухожу, вот. Найди себе другую игрушку.
– Нет, подожди!
Да что с ним? Аж в лице изменился.
– Подожди. Хорошо, Кира! Прости. Я должен признаться… – его глаза темнеют, он накрывает мои груди своими ладонями.
Да что Филипп еще может мне сказать? Что он все еще хочет меня? Что ему очень-очень нравится трахаться со мной?
Увы.
Мне нужно куда больше.
Хуже быть не может, вот такие у меня дурные мысли в голове.
– Папа?! – доносится до моих ушей растерянный, ошеломленный голос моей лучшей подруги.
Да нет, может быть гораздо хуже!
– Лиза? Откуда ты здесь? Ты же должна была… – не договаривает Филипп.
Должна была вернуться в общежитие, да. Может, забыла что? Или решила проведать папочку?
Я замираю. Филипп напрягается, но не отпускает меня, обхватывает за плечи, пытаясь то ли не отпускать, то ли спрятать мою наготу от глаз его дочери.
– Кира, тебе что, плохо? – недоуменно спрашивает Лиза, оглядывая меня.
Меня бросает то в жар, то в холод. Воздух застревает в горле.
О, Кире хорошо, Кире было чертовски хорошо все эти два дня. Я даже боюсь сосчитать, сколько именно раз Кире было хорошо, но никак не меньше десяти. Не больше пятнадцати, но не меньше десяти.
Твой папочка, Лиза, просто машина для траха, угадывающий все желания, воплощающий в реале все темные мысли. Как мне думалось, нежная страстная машина, но это лишь показалось. На миг.
И вообще-то я уже ухожу. Почему ты не пришла на десять минут позднее, Лиза?
Но я молчу, не говоря ни слова. Я словно бабочка, что подлетела к огню слишком близко, и теперь внутри меня остался только пепел, ничего живого.
Лиза стоит в дверном проеме, на лице ее все еще одно сплошное непонимание. Ее подруга полуголая, отец сжимает ее в своих объятиях.
Черт, даже я бы догадалась, что это значит.
– Кира? – ошеломление в ее голосе сменяется злостью. Ну вот, догадалась и Лиза.
Ее голос срывается, и у меня сжимается живот.
– Кира! – кричит она и сжимает кулаки. Бросается на меня, но ее перехватывает отец.
– Малышка, это… это не то, что ты думаешь!
Я падаю на пол, как мешок с картошкой.
– Ты, наверное, шутишь? Скажи мне, что это, если не то, на что похоже. Иначе, клянусь Богом…
Лиза вырывается, поворачивается на каблуках и выбегает из комнаты, а Филипп устремляется за ней.
Я пытаюсь наконец найти всю свою одежду. В итоге напяливаю рубашку Фила, не найдя свою. А из коридора доносятся крики обоих. К тому времени, как я выхожу в большую комнату, Лиза горько плачет.
– Как ты могла! Он мой папа, мой долбаный папа! – кричит она, вскакивает и рвется ко мне, но Филипп перехватывает ее.
– Лиза, клянусь, я этого не планировал. Просто так получилось.
– Получилось? Как это получилось, папа, объясни мне?! Она поскользнулась на нашем паркете и упала прямо на твой член? Да пошла она, шлюха!
– Малышка, пожалуйста, послушай меня…
Лиза отталкивает его, тяжело дыша.
– О нет, не впаривай мне эту чушь о малышках! Тебе лучше знать! Тебе, блин, лучше знать! – кричит она ломким голосом. – Как ты мог? Как? Ты? Могла?! – оборачивается она ко мне. – Ты ведь была моей подругой…
– Я все еще твоя подруга! – теперь срываюсь я, и это первое, что говорю Лизе.
– Ты мне не подруга, и никогда ей не была!
– Лиза, помолчи, прошу тебя! – Филипп встряхивает ее за плечи. – Иначе скажешь то, о чем потом пожалеешь.
– Ты прямо как моя мать. Неудивительно, что твоя тебя ненавидит, – тихо говорит она мне, упираясь в отцовскую грудь. – Шлюха! Шлюха! Гребаная шлюха! Ты, наверное, спала со всеми с ее мужиками!
– Лиза, прекрати! – рявкает Филипп. – Хватит, я сказал!
Его рука кажется легко касается ее щеки, но голова Лизы мотается от этого движения.
Ух ты, надо же. Теперь оплеуха достается его доченьке. Он же пальцем ее никогда не трогал, даже не наказывал. Можно было бы порадоваться за себя, но поздно.
– Кира, прости…
Но уже слишком поздно, я сама отступаю от Лизы. От них.
Ну что за семейка, а? Сначала один разбил мне сердце, а теперь другая потопталась на осколках. Что вы сделали со мной? Я же люблю вас обоих. Одну – как сестру, другого – как единственного мужчину.
В ушах звенит, сердце колотится, перед глазами все плывет. Только мысли сплетаются в кокон, закрывая меня от горькой действительности.
Я не должна была преследовать Филиппа. Я не должна была думать о нем и уж точно не должна была желать отца своей единственной подруги.
Я же сама боялась стать соблазнительницей. Шлюхой. Но вот стала, как пророчила мама.
Я вытираю постыдные слезы, пытаясь собраться с мыслями.
– Мне жаль… – бормочу я.
– Ты жалеешь?! – снова вскидывается Лиза.
– Да, я сожалею об обмане. Я не хотела, чтобы ты так узнала об этом, я лишь хотела…
– Какая разница, когда и как?! Убирайся из моего дома.
Она рыдает и бьется в объятиях отца.
– Я отвезу Киру домой, – спокойным голосом говорит Филипп, не глядя на меня.
– Нет, ты не сделаешь этого! – огрызается Лиза. – Она большая. Сама может найти дорогу домой.
Дорога домой? Знать бы теперь, где мой дом.
– Лиза… – просит Филипп и смолкает.
– Лиза, прости, – шепчу я. – Прощай, Фил.
Мне уже ничего не нужно сейчас, даже Филиппа. Я только хочу, чтобы все это поскорее закончилось.
– Кира, – предостерегающе произносит Фил.
– Нет, Филипп, не надо, – я вновь стираю слезы. – Лиза права, права во всем. Я большая девочка, я справлюсь.
– Кира, стой!
Я не смотрю в глаза Филу, беру сумку, которая так и стоит в прихожей не распакованная, и ухожу. Сбегаю.
Как только дверь за мной захлопывается, раздается взрыв стекла, крики Лизы и рык Филиппа. Я не задерживаюсь в этом доме, мгновенно ставшем для меня чужим, и даже успеваю на первый автобус обратно до колледжа.
Хотя торопиться мне некуда…
Падаю на сидение, запахиваю кофту и попадаю прямиком в объятия собственной вины и безумия.
ГЛАВА 22.
Кира
– Кира, ты как? – меня будит голос из коридора.
Это сколько же я провалялась? Я смутно помню, как приехала в общежитие, как не снимая одежду завалилась на кровать, зарылась в одеяло и провалилась в тяжелое сон-беспамятство.
– Кира, ответь, я не уйду. Ты не заболела?
Голос внезапно раздается намного ближе.
– Лучше всех, – бурчу я и отворачиваюсь к стенке. – Стучаться надо!
– Я стучала. Правда, стучала. И долго.
Да, кажется, сначала был стук, но я не обратила на него внимания. Да еще и дверь вчера не закрыла.
– На занятиях тебя не было.
Я разлепляю веки. Яркий свет льется из окон. Откуда столько света? Весь свет остался в прошлом, с Филом.
Ого! Прошел целый день, а я и не заметила.
Наконец понимаю по голосу, кто это домогается меня. Черт, это же Катя, наша староста. Хорошая девочка, добрая, старательная. Такая ведь не отвяжется.
– Артур Геннадьевич о тебе спрашивал, беспокоился очень.
– Ах, Арчи! Ну если спрашивал король Артур, значит, вот прям сейчас и побегу, – вяло отвечаю я.
– Сейчас не надо, занятия уже кончились, – ровно отвечает Катя, и вся моя ирония проносится мимо ее ушей. – Завтра приходи обязательно. Артур Геннадьевич за тебя переживает, а ты все ерничаешь! А еще… Слушай, ты Лизу не видела? Такая милая девочка и никогда не пропускает занятия, а сегодня даже на звонки не отвечает. Не понимаю, просто не понимаю, как можно быть настолько несобранной?
«Потому что я ее разобрала!» – из горла рвется дикий крик, но я сдерживаюсь. Еще не хватало, чтобы меня в психушку упрятали.
– Не знаешь? – не унимается Катя.
– Нет! Нет, не знаю! – рявкаю я, мотаю головой и накрываюсь подушкой, пытаясь спрятаться от чужого праздного любопытства. – Нет мне до нее никакого дела, ясно?!
Но даже под подушку доносится:
– Как ты так можешь? – праведное негодование отличницы зашкаливает. – Вы же лучшие подруги! Так только начни пропускать, можно запросто вылететь из колледжа!
– Хватит! Отвали! Не нужен мне ваш колледж, завтра же отчислюсь! Или утоплюсь! Отвалите уже все от меня!!! – я вскакиваю, хватаю чашку и запускаю в дверь.
Хорошо, что у Кати отменная реакция. Створки успевает закрыться прежде, чем до нее долетает чашка. Конечно, разбивается вдребезги.
Любимая, надо признаться, чашка Лизы, которую я нагло выклянчила. С надписью «От любимого папы».
Пытаюсь снова заснуть, но сна ни в одном глазу. Переворачиваюсь на спину, тупо пялюсь на треснутый потолок. Ерзаю на кровати, проверяя себя. Задница все еще ноет, как и между ног. Спина располосована, губы искусаны, на попе, судя по всему – нехреновые такие синяки и ссадины. Веселенькие выдались выходные!
Но сколько ни валяйся в кровати, как ни жалей себя, а вставать все равно придется. Поднимаюсь одним прыжком – и тут же натыкаюсь пяткой на осколок разбитой чашки. Прыгаю на одной ноге, вытаскивая из другой кусок старого рухнувшего мира.
Кто-то определенно меня предупреждает, не стоит выходить в такой день из дома. Но беда в том, что дома у меня нет.
Смотрю на телефон, каким-то чудом не разрядившийся. Ничего. Ни от кого.
А чего ты хотела, Кира?!
Подари, боже, мне одно чудо сегодня. Только одно.
«Мама, привет. Я могу немного пожить у тебя?» – набираю я эсэмэску.
«Будь уже взрослой, прекрати рассчитывать на меня, я не могу каждый раз вытирать твои сопли. На этот раз у меня все серьезно. Даже не думай опять все испортить. Сейчас нет, нельзя, ни в коем случае, не приезжай», – торопливо и как-то слишком пространно отвечает мама, словно весь день сидела у сотового в ожидании моего эсэмэс.
Так и представляю, как она цокает острыми ноготочками одной руки по столу, рассчитанным движением другой поправляя выбившийся из прически локон в ожидании очередного мужчины.
Нельзя сейчас, как и всегда. Неужели когда-то было можно? Что-то я не припомню.
Я падаю обратно на кровать, тру пяткой о простыню, нещадно портя хорошую вещь. Кровь почти не течет, жить буду.
В моей жизни были плохие времена и до этого, но ничто не может сравниться с сегодняшним опустошением.
Вечером я заснула как убитая, но проснулась часа в два, прожила всю эту сцену заново, захлебываясь в слезах, да так и провела большую часть ночи, то засыпая, то просыпаясь.
Постоянно терзала телефон, надеясь, что у меня будет сообщение, пропущенный звонок, все что угодно, что покажет, что я была для Филиппа чем-то большим, чем «его маленький грязный секрет».
Думала о том, что мы не должны были причинять Лизе столько боли. Так не должно было случиться.
Думала, что надо было признаться раньше. Но что я могла сказать ей? Если даже сам господин Крутой, мать его, гребаный папочка, не подтвердил того, что мы пара. Что мы не просто трахаемся, что…
О том, что мы просто трахаемся, Лизе действительно лучше было бы не знать. Но я же думала, я была почти уверена, что Фил испытывает те же чувства, что и я к нему.
Как же я ошибалась!
Когда я решаю, что во мне не осталось ни слезинки, слезы текут по-новой.
Если Филу я не звонила и не писала, то для Лизы я оставила кучу сообщений, чтобы она перезвонила мне, выслушала меня и мои объяснения. Даже наговорила кучу аудиосообщений, но все их стерла. Даже набрала номер, но тут же сбросила его.
Все мои сообщения остались без ответа. Что же, надо смириться с тем, что Лиза искренне ненавидит меня. Конечно, у нее есть на это полное право. Когда я почти всерьез призналась ей, что фанатею от взрослых, состоявшихся мужчин, она тоже в шутку взяла с меня обещание не трогать ее отца.
Это напрочь вылетело у меня из головы. Вот почему она злится. И еще из-за собственной матери. Все наши беды и ошибки – из-за наших матерей.
Я нарушила слово, ее отец нарушил слово. Два ее самых близких человека подло обманули ее.
Но я уверена, я почти уверена в том, что если бы она поняла, что мы любим друг друга, она простила бы нам обман.
А сейчас это и правда навсегда останется как «маленький грязный секрет». И Лиза ощущает себя так, словно мы двое отхлестали ее по лицу грязными тряпками.
Хватит уже ковыряться в собственных ранах! Но мысли все крутятся и крутятся в голове.
На улице все померкло, хотя вроде бы еще не так поздно. Заморосил мелкий дождь, потом громыхнула молния и застучал уже настоящий ливень. Зашумела вода, струями потекла с крыш, деревьев и серого неба. Веселые студенты с криками и смехом разбегались кто куда.
Да, ведь говорят, что студенчество – прекрасная пора. Что-то я пока не заметила. Может, потому что я потерялась. Я совершенно не знаю, куда мне идти и что делать дальше. Мне надо съехать прямо сейчас. Но я еле стою.
Или что, подождать, пока Лиза вернется, чтобы собственноручно выцарапать мне глаза?
Может, и правда пофиг это образование? Кому оно нужно? Чтобы встречаться с Лизой? И что? Всякий раз избегать ее и мыслей об ее отце?
Да пропади оно все пропадом. Я для Филиппа – игрушка. Иг-руш-ка.
Правда очень тяжелая пилюля, и я давлюсь этой реальностью. Он действительно не хочет от меня ничего, кроме моего тела.
Я бью подушку. Мне стыдно и больно, и все больнее. Да что я о себе возомнила? Как я позволила своей фантазии зайти так далеко? Зачем я позволила своему разуму создать этот идеальный мир, в котором мы действительно были семьей? Где Лиза приняла нас вместе со всем остальным миром. Где мы жили бы вместе долго и счастливо, и самое грязное, что мы делали, стало бы самым чистым, освещенным нашей любовью.
Так чертовски глупо все вышло. Я такая же, как моя мать!
«Шлюха, шлюха, долбаная шлюха!» – звенит в моей голове голос Лизы.
Моя голова сейчас просто лопнет от боли.
Я снова плачу в подушку, ненавидя того человека, которым я стала.
Как я могла даже подумать, что Лиза примет это? Ради бога, я трахала ее отца!
Я шлюха, да, шлюха. Я плачу уже из-за того, что сделала все неправильно, и из-за того бардака, который я уже не могу исправить.
Когда слезы больше не проливаются, я немного успокаиваюсь. Я не смиряюсь, но попытаюсь жить со всем случившимся. Что-то решить для себя и для других. Голову не хочется отрывать от подушки. Но ради Лизы надо вставать и идти…
Если и есть что-то, что я могу сделать для Лизы, так это уйти из комнаты, когда она вернется в общежитие.
Я понятия не имею, куда я пойду, но пока закидываю в сумку любимый толстый свитер, пару футболок, чтобы хватило на ближайшее время, пока не решу, что мне делать и как жить дальше.
Паспорт, кошелек, проездной, студенческий билет. Пересчитываю деньги, смотрю баланс карты на телефоне.
Какая же я молодец, что была такой экономной! Ничего себе не покупала, да и зачем? Сейчас тем более незачем.
Ну что же, на первое время хватит. Наверное. В конце концов, мыть полы можно и без вышки.
Я думаю о том, что бы сказала моя мама, если бы узнала обо всем. Ее голос звенит в моем ухе, как надтреснутый колокольчик.
– Я же тебе говорила, ты портишь все, до чего дотрагиваешься, – со вздохом, с толикой иронии. – Ты шлюха, притягивающая мужчин. Этот всего лишь не стал исключением.
Мне больно жить, мне даже дышать больно. Я мотаю головой, теперь пытаясь вытрясти из нее голос матери. Получается плохо.
Цапаю Лизины широкие темные очки, чтобы скрыть заплаканные вусмерть глаза. Накидываю капюшон на голову, надеваю джинсы и куртку, набрасываю на плечо холщовую сумку и выхожу под дождь.
Дождь – это то, что мне надо. Солнца сейчас я бы не выдержала. Солнце – это подруга и Фил, это счастье. А у меня на душе пасмурно.
Струи мгновенно пробираются под куртку, холодят спину, смывают следы слез со щек. Даже ледяной ветер воспринимается как отдушина.
И никакого тебе транспорта. Я прохожу через весь студенческий городок, не встретив ни одной машины или автобуса. Оступаюсь и едва не падаю. Перехожу вброд особенно бурный поток, и теперь мои кроссовки полны воды.
Надо идти вперед. Где-то за пределами студгородка есть, кажется, дешевый хостел, как раз мне по карману. Как бы меня там не обокрали, но ведь и там люди живут. Одна знакомая так всю Россию объездила, как раз используя эти самые хостелы. И жива-здорова. Правда, мне лучше убраться куда подальше.
Хотя… Кто искать-то будет? Мама? Кира? Или Филипп?
Прямо передо мной распахивается дверь, чуть не ударяя меня по носу. Вываливаются веселые студенты. Проклиная непогоду, они торопятся обратно в общежитие.
Я сваливаю с территории колледжа и бесцельно брожу по городу.
Где-то сбоку призывно звенит колокольчик, повешенный над блестящей вывеской, из проема и открытых настежь окон тянет ароматным кофе и свежей выпечкой так, что желудок срочно требует чего-нибудь в него забросить.
Ну да, ну да, стейки – это хорошо, конечно, но они были очень давно. Не ела я уже больше суток. И не пила тоже. Значит, могу себе позволить зайти в кофейню, посидеть с самыми обычными людьми. Ладно, кофейня не самая обычная, а пафосная и жутко дорогая, но искать чего-то другого у меня просто нет сил.
– Привет, Кира, – улыбается милая официантка.
А я была здесь от силы пару раз и не запомнила ее имя. Смотрю хотя бы сейчас на бейджик.
– Привет… Лиза.
Гримаса, видно, вышла та еще. Официантка на мгновение даже потеряла свою фирменную улыбку.
– Простите, мне нехорошо.
– Да я вижу. Может, врача вызвать?
– Не надо. Лучше большое латте без корицы и булочку с маком.
– Возьмите лучше синнабон, только что завезли. Это просто чудо какое-то! Честно признаться, мы их сами берем.
Ага, конечно, и крыло от самолета за ту же цену. Официантке наверняка полагается процент за раскрутку клиентов на всякую дорогую вкуснотищу.
– Не стоит. Хотя… какого черта! Давайте.
Дороговато, конечно, особенно для девушки без определенного места жительства, да какого хрена? Живем один раз.
Скидываю тяжелый капюшон, отбрасываю назад промокшие волосы. Чувствую, как ледяная вода стекает по ногам, хлюпает в кроссовках.
Выхлестываю обжигающий кофе и понимаю, что начинаю дрожать изнутри. Холод будто решил выйти из меня прямо сейчас. Прямо здесь.
Смотрю на булочку, дивно скрученную и обмазанную вкуснейшей подливой.
Думаю, что не смогу откусить ни кусочка, в результате уминаю весь синнабон. Кстати, большой синнабон. Да к черту цену!
– Привет, Кира.
Зашибись! Только его не хватало в моей непроглядной жизни…
Артур садится прямо передо мной, выкладывает перед собой стопку работ. Блестит стеклами круглых очков.
– Давно не виделись. Ты выглядишь… Кхм. Чуть хуже, чем всегда. Ты в порядке?
– Да лучше всех!
– Почему опять пропустила лекции?
– У меня были проблемы.
– С кем?
– Со сном.
– Со сном, значит, – он понимающе кивает головой и тяжело вздыхает. Подпирает ладонью щеку, как бабушка на скамейке.
Официантка появляется рядом, протягивает чек в кожаной обложке.
– Позволь мне заплатить, – перехватывает чек Артур. – А может, еще повторить? Знаете, эти кружки такие маленькие.
Он поднимает кружку и удивленно вертит ее перед своим носом. Так забавно вышло! А главное, донельзя нормально. Я не могу удержаться от смеха, хоть немного отвлекаясь от собственной боли, что пожирает меня изнутри.
– Спасибо, но не стоит тебе…
– Да, Кира. Да, стоит. Это такая малость! Давай я хоть чем-то помогу тебе. Люди должны помогать друг другу, а тебе сейчас нужна помощь. Это для меня, только для моего успокоения. Идет?
Я киваю, благодарная. Как он может быть настолько добр ко мне после того, как я с ним обращалась? Я не заслуживаю чужой доброты.
Решаюсь присмотреться к Артуру. Столько времени ходила на его пары, а толком и не рассматривала никогда. Ну, разве в клубе, но там было темно.
А ведь он неплохо выглядит, не зря студентки на него западают. Еще бы, сама надежность! Крепкий голубоглазый высокий мужчина. Взгляд – внимательный и добрый. Полная противоположность моему темноглазому и черноволосому демону, высокомерному жесткому снобу.
Все, я забываю про Филиппа. Ну, хотя бы на время.
Мы пьем кофе и едим наши булочки, и я невероятно благодарна Артуру за его помощь. А за молчание – особенно.
Как же здесь темно! Нога болит, все тело ломит, даже голова кружится. Я ловлю себя на том, что чуть было не засыпаю, клюю носом в тарелку.
– Эй-эй, Кира! – откуда-то издалека доносится до меня встревоженный голос Артура. – Ты уверена, что с тобой все в порядке?
Я делаю глубокий вдох, пытаясь прийти в себя.
– Да, в полном. Спасибо, что помог, но теперь мне надо идти.
Надо идти, пока я совсем не расклеилась. Я хватаю сумку и выскакиваю из кафе.
– Кира, общежитие в другой стороне, – не отстает Артур.
– А я хочу погулять, – не оборачиваюсь я.
– Кира, поверь, не стоит вам принимать поспешных решений. Ты разрешила угостить тебя кофе, так разреши подвести.
Артур обошел меня и встал столбом, заставив остановиться. Встал передо мной, посмотрел вверх, где вновь сходились тучи и грохотали молнии. А потом вновь на меня. Этим своим новым добрым взглядом.
– Не стоит тебе усугублять свою жизнь. Ты уже промокла насквозь, да и гулять в такую погоду просто опасно. Год назад одна девушка пропала в такую же грозу, ее до их пор не нашли. Моя машина рядом. Я отвезу тебя куда скажешь, и уеду. Честно-честно! Обещаю, даю слово преподавателя.
Я открыла рот, чтобы отказаться, но захлебнулась потоками воды, хлынувшими прямо на нас. Последний подобный фонтан был из спермы Филиппа в мое горло.
Черт, когда я уже перестану думать о нем?
– Хорошо! – ответила я, злясь на саму себя. – Отвези меня в гостиницу поскромнее. Желательно самую дешевую, но все же приличную. Мне просто нужно место, чтобы прийти в себя и подумать. Знаешь такое?
– Кира, я тут преподаю уже почти год. Конечно, я найду тебе достойное пристанище для отдыха. Можно сказать, я знаю где отсыпается феникс! Очень скоро ты поблагодаришь меня, обещаю.
Как-то это все это странно. И лицо его странное, словно светится изнутри. Этакая мироточивость из каждой складки.
– Я сейчас пригоню машину, – выговорил Артур, хотя я еще не давала согласия.
Да довезет хоть докуда, и славно. Отосплюсь и буду как новенькая. Не решит же он приставать ко мне прямо в машине?
Кто я такая, чтобы сомневаться в чужой доброте, в чужом благородстве? Как раз такие, скромные, не слишком заметные мужчины больше прочих заслуживают счастья. А такие плохие девочки, как я, вечно влюбляются в чужих папочек, которые попользуются и бросают потом за ненадобностью.
Черный мокрый асфальт искрил отблесками фонарей и рекламы. Дождь вновь набирал обороты, отчаянно тарабаня по всему, до чего смог дотянуться. Ветер разошелся, круто сгибая ветки высоких деревьев. Я еле стояла, не в силах решиться на что-либо. Шаталась и тихо глотала слезы, пока не услышала слякотный шум подъезжающей машины.
Ого, неплохо получают нынче преподаватели! Конечно, свежая японская тачка – этот не люкс и не спорткар, как у Фила в гараже, но очень и очень неплохо.
Артур открывает заднюю дверь, а я стою столбом, не в силах даже шевельнуться. Он гасит мотор, выходит, забирает у меня сумку и сажает в свою машину.
Фил, Лиза, кофе, бессонная ночь – и вот я уже дремлю в теплом нутре чужой машины, прижавшись виском к холодному стеклу. Мне даже успело что-то привидеться, вернее, я на какое-то время погрузилась во вчера, когда у меня еще был Филипп и лучшая подруга.
Я вздрогнула от резкого поворота. Мелькнуло какое-то синее поле, потом мы быстро проехали по мосту. Далеко внизу мелькнула темная вода, одноэтажные постройки.
Он что, решил меня за город отвести? В бомжатник или деревенскую гостиницу для доярок?
– Эй, куда мы едем? – хрипло спрашиваю я.
– Мы скоро будем на месте.
– Артур, ты не ответил. Так куда мы едем?
Он молчит, лишь протягивает воду.
Я откручиваю крышку минералки и пью залпом, слишком сильна моя жажда. Но его молчание начинает меня беспокоить.
Он что, решил меня покатать? Укатать? А дальше что? Поухаживать, что ли? Господи, ну что за придурок?!
– Артур, знаешь, я уже в порядке. Мне ничего от тебя не надо. Не надо меня никуда вести, просто высади прямо тут. Артур, останови машину и высади меня. Ты слышишь меня?!
– Это не нормально, Кира. То, что ты творишь с собой, то, что он творит с тобой, – говорит он, не глядя на меня, снимая очки и потирая переносицу. – Я не знаю, что с тобой случилось, но у тебя и запястья, и вся шея в синяках. Даже губы синие. Это был он, не так ли?
– Какое тебе до меня дело? Артур, серьезно, выпусти меня. Отпусти меня, Артур!!!
Мурашки бегут по спине от этой тишины в ответ. Может, выпрыгнуть из машины? Скорость-то немаленькая. Хватаюсь за ручку, дергаю – никакого эффекта. Дверь заперта. Зачем он запер дверь? Когда?! Боже, я в ловушке!
– Я должен был сообщить о нем в полицию, как только увидел тогда вас двоих. Как только увидел, как он смотрит на тебя. Как только заметил его руку на твоей заднице. Как только увидел это собачий блеск в твоих наивных глазах.
– Подожди, Артур! Пожалуйста, просто остановись. Я хочу выйти. Артур!
Дергаюсь к нему, желая либо врезать по затылку, либо дернуть за волосы. Пусть мы разобьемся, но я не позволю командовать собой против воли.
Но тут он добавляет скорость, я падаю назад, а между нами поднимается стекло. Так быстро, что я едва успеваю отдернуть руки, чтобы не остаться без пальцев. Что за дебил установил эту функцию в обычной машине? Или… это необычная машина? Катафалк, что ли?
Я изо всех сил стучу рукой в стекло между нами, оно ведь с дырочками. Но лишь отбиваю локоть и костяшки. Пинаю ногами – но все без толку. Только пятка болит сильнее.
Артур явно давит на газ, раз мы едем все быстрее.
Я хватаю одну руку другой, слишком они дрожат.
– Я потратил на тебя слишком много времени, Кира, и не собираюсь терять тебя, – продолжает он все так же тихо, все так же равнодушно, и мне его прекрасно слышно. – Ты не понимаешь, кто должен отдавать тебе приказы. Не понимаешь, что тебе нужно. Ты губишь себя, Кира. Я не могу этого допустить. Пора позволить мне позаботиться о тебе.
Господи, да он безумен! Я сижу в машине с безумцем и еду непонятно куда.
Пытаюсь достать телефон из куртки, но от очередного резкого поворота он выпадает из кармана и моих дрожащих рук и закатывается далеко под сидение.
