Текст книги "Пугало (СИ)"
Автор книги: Яна Лисканова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)
Он хихикнул в плечо.
– Что за ваза? – народ уже расходился, обоз собирался и уже скоро придется продолжить путь, но вот чуть-чуть, немного еще посидеть можно!
Я рассказала про мамину вазу, продолжая гладить его мягкие волосы. Было так хорошо и спокойно: я сидела между его колен, в его объятиях, он улыбался мне в плечо – и напряжение в груди распускалось, успокаивалось. Подошел Лорас.
– А я лошадей нам украл на побег, – сказал он с ленивой, чуть насмешливой улыбкой, – Че, возвращать?
– Возвращай, – кивнул парень, не поворачивая к нему головы; а потом неожиданно уткнулся ниже в плечо, еще больше пряча лицо, и тихо-тихо сказал, – И… ну, спасибо. И Руди передай… Должен буду.
Глава 7
Я сидела в выделенной мне тетушкой каморке и, не отрываясь, смотрела в окно. Дождь лил стеной, и то и дело улицу мутно освещали вспышки молний. Грохотало, будто здания падали, так что иногда я даже вздрагивала. Куталась в одеялко, слегка отсыревшее, и страдала от отсутствия нормальной печки. Как в городе так живут вообще? Здания каменные, большие – хрен протопишь, так еще и вместо нормальных печей одни камины! А в моей комнате и того нет.
Еще только осень, а я уже мерзну, а что зимой будет?
Но платили хорошо. И кормили скромно, но сытно. Так что тетушке я чуть не в ноги кланялась! Такими темпами я сестре на нормальное придание к следующему лету заработаю. На жилье и еду тратить-то не надо, а мне самой много ли нужно?
Чуть отросшие волосы пушились от влажности. Я дернула себя за прядку. Недавно Красавчик мне как-то так волосы вымыл и накрутил, что они лежали не как воронье гнездо! Мне даже показалось тогда, что я вполне симпатичная… Парень сказал, что одной его дамочке нравилось, когда он ухаживал за ее волосами, так что он неплохо научился это делать.
Красавчик тоже осел в столице и частенько ко мне захаживал. Или я к нему. Сам-то он, если не следить, вообще нормально не питается – только всухомятку! Так что я ему приносила порой еду или прямо у него готовила.
Мы были близки. И, казалось, с каждым днем становились только ближе. Но никак это словами не обозначали. Просто делали вид, что так и должно, что у меня есть ключ от его съемной квартиры, а он может заснуть прямо у меня в кровати, засидевшись тут до ночи.
В общем-то, последние пару месяцев нам обоим было не до того. Он устраивался на новом месте, я привыкала к городу. Но я без сомнений могла сказать, что нравлюсь ему. И что в конце концов он сделает первый шаг, надо только подождать. И я ждала, потому что мне он тоже нравился.
Я улыбнулась от мысли, что он сейчас где-нибудь под дождем бродит и радуется непогоде, которая загнала всех по норкам.
А я радовалась за него. Он сильно поменялся с нашей первой встречи. Ну насколько я вообще могу судить! Он до сих пор был самоуверен и остер на язык, но от него больше не веяло в каждом чихе вызовом всем и каждому. Красавчик стал гораздо спокойнее, и хотя норову в нем поубавилось, уверенности стало как будто только больше. Но более взрослой что ли, уверенности, не той, которую надо всем доказывать. А еще он неожиданно решил сколотить состояние.
И, собственно, этим и занимался, возвращаясь порой домой затемно и валясь с ног от усталости. Первые пару недель он просто бродил по городу, что уличный кот. Говорил, что надо бы для начала узнать, как тут вообще дела делаются, а главное – с кем. Я не мешала, старалась только кормить побольше да слушала внимательно.
А где-то с полтора месяца назад он пришел ко мне еще до рассвета в хорошем костюме, на который потратил последние деньги, и попросил пожелать ему удачи. Он был неописуемо хорош в чистой рубашке со стоячим воротничком и темно-сером сюртуке – будто с картинки сошел. Улыбался как всегда нахально, но вот выражение глаз было слегка потерянным, взволнованным, будто он не совсем уверен в том, что делает. Как всегда бывает, когда ты уже готов сделать первый шаг, но тебя одолевает минутное сомнение. Совсем на чуть-чуть, но я была рада, что он позволяет мне это увидеть.
Все надежды Красавчика были связаны с молодым пареньком, который придумывал всякие разные немагические механизмы, как в каких-нибудь фантастических романах, о которых мне прожужжала все уши кузина. Никто, совершенно искренне, не понимал, зачем тратить время на немагические технологии, но Красавчик был уверен, что они устраивают чуть не революцию, которая должна изменить весь рынок труда.
Паренек этот умел только придумывать и создавать, а что с этим делать дальше – ни сном, ни духом! Звали его Гэри, я с ним пару раз виделась. Он был робким и тихим большую часть времени, заикался немного от волнения, но стоило задеть интересующую его тему, будто оживал, и глаза начинали блестеть так красиво!
Красавчик работал за процент с будущего дохода, который, как он меня уверял, будет до смешного огромным, продвигал идеи Гэри в массы, находил каких-то спонсоров и все в таком духе. Когда его состоятельные дамочки из высоких содержали за красивые глаза, он много и наслушаться успел и насмотреться, и сейчас вовсю этим пользовался. Гэри мне со смехом как-то рассказал, что Красавчик мог бы актером работать, так легко у него получалось копировать манеру благородных господ.
Я почему-то была уверена, что у него все получится. Он умело пользовался и своим обаянием, и хорошо подвешенным языком, только теперь уже не для того, чтобы бесить окружающих, а чтобы устроить свою жизнь – и я верила, что не сейчас так в следующий раз у него все получится.
Недавно он-таки смог запатентовать одно из изобретений Гэри, которое ускоряло процесс и снижало стоимость производства хорошей стали… ну или что-то вроде того. Я до конца не понимала, но Красавчик говорил, что этим должны заинтересоваться чуть не все вообще, если объяснить им, насколько это снизит затраты на производство… Темная его знает, чего. Если верить ребятам, вообще всего.
Я с удивлением для себя обнаружила, что Красавчик потрясающе умен и очень быстро все схватывает. Ему и времени-то требуется всего чуть, чтобы разобраться в незнакомой для себя теме, и читает он очень быстро, и считает прямо в уме.
Я смотрела на него и понимала, что когда устрою хорошо младшеньких, тоже хочу заняться чем-нибудь… пока не знаю, чем, но чтобы у меня вот так же глаза горели. Я немного боялась, что он убежит вперед, и я ему уже буду не нужна, но пока думать об этом рановато. Как говорил батя, проблемы надо решать по мере их поступления.
А пока у ребят, наконец, появились первые деньги, и Красавчик смог снять себе хорошую квартиру почти в центре столицы. И меня туда переманивал, но оттуда до работы далековато было бы ходить, так что я держала оборону! И все ж комнатку он мне последнюю неделю обустроить поуютнее пытался – то одно притащит, то другое…
За окном особенно громко громыхнуло и полило с новой силой, что даже нос в одеяло спрятала. За этим грохотом я не сразу услышала, что в дверь стучат. Я приподнялась на локтях.
– Кто там? – крикнула, чтобы мой голос был слышен.
Дверь немного приоткрылась со скрипом, и в образовавшуюся щель просунулась мокрая голова Красавчика. Он улыбался.
– Можно?
Я подскочила, доставая полотенце.
– Ты бы лучше домой шел, тут ведь не просохнешь да заболеешь! – проворчала я.
– Так мне уйти? – еще шире улыбнулся он, зная, что не прогоню его среди ночи.
– Совсем что ли? Заходи скорее, снимай мокрое!
Он тут же заскочил, закрывая за собой дверь.
Начал стягивать с себя одежду прямо на входе… Ну да, я же сама его попросила. Я вздохнула, растерла ладонями покрасневшие щеки и повернулась к окну, старательно высматривая соседние дома за стеной дождя.
Улица у нас была небольшая, на окраине города – центральные нас даже не городом считали, а поселком у города. Хотя это они поселков не видели, конечно. Так вот, улица называлась Тополиная. Еще летом, когда мы только приехали, мы тут иногда прогуливались всей компанией, и чуть не вся дорога была устлана слоем белого тополиного пуха! Так красиво, что дух захватывает – будто снег летом.
У Руди, Фили и Лораса тогда вроде отпуска небольшого было, ну да они сами решали, когда работать, а когда отдыхать. И вот решили отдохнуть, хотя скорее присмотреть, как мы тут с Красавчиком устроимся. Обещали, что к зиме, когда уж работы поменьше будет, тоже сюда вернуться, тем более, что у Фили тут семья жила. А Руди с Лорасом вроде как за компанию, чтоб не отбиваться! Я вот все ждала. Руди мне порой из разных мест письма черкал, как у них дела, да и с Красавчиком они, вроде как, на связи были.
Парень присел на корточки у кровати, прикрывшись одним полотенцем, улыбнулся лукаво из-под отяжелевших от влаги прядей, ничуть не стесняясь своей наготы, сверкнул в полутьме глазами, и у меня уже привычно полыхнуло внутри и чуть сбилось дыхание.
– Я тебе подарок принес, – он протянул мне что-то продолговатое, завернутое в мокрую ткань, – Подумал, ты из тех, у кого в грозу голова полна грустных мыслей! Ну тогда, когда мы только познакомились – помнишь, тоже в грозу? У тебя в тот день мордашка такая тоскливая была, будто мир рушиться… Я подумал, надо опять тебя веселить идти!
Стоило развернуть, и у меня что-то сладко заныло в груди от смеси удивления, благодарности и ностальгии. У меня в руках была ваза. Стеклянная, разноцветная ваза – не такая, как мамина, но через нее тоже можно пропускать солнечные лучи и беречь, как главное сокровище.
Я всхлипнула и кинулась ему на шею, сваливаясь с кровати и сваливая его на пол.
– Спасибо-спасибо-спасибо! – тараторила я, сжимая его в объятиях и млея от его радостного смеха.
– Всегда рад! Но, – он впутал длинные пальцы в мою шевелюру, а другой рукой придержал за поясницу, – ты бы так ко мне не прижималась, я же не железный.
Я замерла на секунду, выдохнула судорожно.
И прижалась только крепче.
Через мгновение он уже закинул меня обратно на кровать и прижался сверху, удерживая вес на локтях. Он ладонью убрал волосы с моего лица, чтобы рассмотреть его, смущенное, но не сомневающееся. Его взгляд был, пусть всего на мгновение, до умиления удивленным, но сразу на лице расплылась довольная шальная улыбка.
И этой улыбкой он прижался к моим губам. Шептал что-то нежное, успокаивающее, но глаза блестели все также игриво, лукаво, а руки уже освобождали меня от ночнушки. Я не слышала, что он мне говорит за грохотом собственного сердца в ушах, только гладила его голову и целовала лицо – щеки, глаза, губы…
– Хороший мой… – меня отчего-то переполняло такой нежностью к нему, так хотелось, чтобы он и дальше улыбался!
– Да?.. – он расстегивал пуговки воротника, уже немного нетерпеливо, стараясь скорее стянуть тряпку.
– Ты только поаккуратнее, ладно? – я опять поцеловала в скулу, обвивая руками шею, оглаживая плечи, которые за время нашего знакомства стали будто даже шире.
Парень никак не мог перестать улыбаться. Да и надо ли? Она в его руках, шепчет нежности, смотрит на него ласково, цепляется руками за его плечи. Не против, что он хочет скорее стянуть с нее ненужные тряпки. Не злиться на него, не отталкивает. Раньше его забавляло ее дразнить, смотреть, как она от раздражения морщит нос и не знает, куда бы спрятаться или как его от себя отвадить… Краснела, глаза прятала, а все равно отталкивала! И зачем? Мило…
Но когда она первый раз на него посмотрела… по-настоящему – когда же это было? Когда они гуляли в Тирске? Или когда его та девчонка подставила? Или когда?.. В общем, когда она на него посмотрела, так будто он что-то для нее значит, а не так – мимо проходил, дразнить перехотелось. Захотелось, чтобы она смотрела так на него всегда. Нежно, внимательно, слегка обеспокоено.
Ну или вот как сейчас! Красавчик усмехнулся тихонько, глядя в ее подернутые пеленой темно-серые, как затянутое тучами небо, глаза. Обычно эти глаза смотрели цепко, с легким любопытством и не особенно вовлечено в происходящее, словно затишье перед бурей, а сейчас в них копились чувства, готовые вот-вот выплеснуться. Мило.
– А ты довольно чувствительная, да? – спросил он без задней мысли, когда она вздрогнула от легкого поцелуя в плечо.
Она вдруг вскинула на него взгляд, нахмурилась и покраснела почти до слез.
– Ох, – только и смог выдохнуть парень, с радостной улыбкой наблюдая за ее реакцией.
Мило!
Он провел ладонью по заалевшей скуле, большим пальцем чуть оттянул ее нижнюю губу и поцеловал – глубоко и даже развязно, чтоб еще сильнее ее смутить. Ведь теперь ее это не злило, а только заводило больше, так почему бы не побыть развратным? Она застонала в его губы, и он уверенно прошелся рукой от шеи – по небольшой упругой груди с уже затвердевшим соском, по плоскому животу – до лона, и обнял его ладонью, не проникая пальцами внутрь, а только сжимая и поглаживая мягкие складки. Она дернулась, распахнула глаза удивленно.
– Ты!.. – выдохнула девушка, пытаясь закрыть рукой лицо; но бедра сжала, пусть неосознанно, но не желая отпускать его руку и приподнялась вслед за ней, стоило чуть отодвинуться.
– Не прячь лицо, – прошептал парень с улыбкой, – Ну не прячь! Такая красивая, дай посмотреть…
Он сам аккуратно, без силы, отодвинул ее руку, и начал целовать веснушки на лице – нежно, едва касаясь. И от того, как ласково, даже невинно он целовал ее лицо и шею и как, в противовес, уверенно и нагло трогал ее внизу, она распалялась только больше. Открывалась ему, постепенно забывая про наносное смущение, цеплялась за плечи, оглаживая приятно перекатывающиеся под ладонью мышцы, сама жалась ближе, чтоб ощутить в этот холодный день жар его кожи. И в какой-то момент сама же поцеловала его, переплетая свой язык с его, обвивая крепко руками. Сама приподняла бедра, прося большего.
– Подожди, подожди… – в его шепоте слышался смех, – Ну куда ты торопишься? Дай я тебя еще вот тут поцелую – вот тут еще не поцеловал, так что пока рано!
– Нет!.. – неожиданно шикнула она ему в ответ, злобно сверкая мутным взглядом.
– Нет? Нельзя? – он прикусил ей шею, выбивая приглушенный стон, и тут же зализал.
Он и сам уже тяжело дышал и хотел большего, но как сладко было немного растянуть момент, насладиться каждой секундой… Он все время думал о том, что все слишком хорошо, чтобы продолжалось долго, что она посмотрит на него поближе и увидит лишь попрошайку с улиц, пустое место со скверным характером и пойдет искать себе «хорошего мужа», того, кто и нужен был ей с самого начала…
Парень снова поцеловал ее, заглушая протяжный низкий стон, который отдавался приятной дрожью в груди, поцеловал, будто в последний раз, пытаясь показать ей, что он готов отдать всего себя, отдаться ей целиком, только пусть никуда не уходит! Пусть делит пирожки пополам, чтобы отдать половину ему, пусть обнимает его, как только она и умеет и утешает своими лучшими на свете руками! Смеется тихонько, прикрывая рот ладонью, и смотрит на окружающих, как на дурных детишек, когда ее что-то раздражает…
Он умел делать женщинам приятно, и он сделает ей приятно, только пусть никуда от него не уходит! Он привяжет ее покрепче к себе своим телом – это справедливо. Ведь она уже его к себе привязала!
И он распалял ее, заводил, дразнил, подводил к пику и не давал главного, а потом снова и снова, и когда он, наконец, вошел, она уже почти не заметила боли, все только жалась к нему, зарываясь пальцами в мягкие волосы и шептала что-то почти бессвязно – то ли угрозы, то ли мольбы…
А парень улыбался, ловил ее стоны и ни на секунду не закрывал глаз.
Он решил, что никуда ее не отпустит. Ни к какому «хорошему мужу». Он сам им как-нибудь станет. Но пока главное заполнить ее жизнь собой так, чтобы она и не вспоминала о своих планах. В общем-то, он уже это делал – но как-то неосознанно, а оттого несерьезно.
Было совсем темно. Девушка, вымотанная, заснула сразу же на плече парня, и теперь он, тихонько, чтобы не разбудить, перебирал ее такие восхитительно жесткие и погнутые, как оборванные струны, волосы. Гроза прошла и небо расчистилось; в приоткрытое парнем окно задувал прохладный осенний воздух.
Мог ли он предложить ей?..
Что?
У него пока ничего нет, что он мог ей предложить?
Девушка завозилась, вздохнула и вдруг подскочила, но парень тут же уложил ее обратно к себе на грудь, прижимая и укутывая плотнее в одеяло.
– Что такое?
– Да приснилось… – неопределенно отмахнулась она, пряча нос поглубже в одеяло.
Парень усмехнулся, радостно и шало, глядя, как она сжимается смущенно в комок.
Предложить?..
На него вдруг напала совсем не свойственная ему робость, стало как-то неловко и захотелось – вот как она! – свернуться под одеялом в клубок и спрятать смущенное лицо! Парень прикрыл ладонью глаза, неловко улыбнулся и до ужаса тихо все-таки выдавил из себя:
– Слушай… слушай, а давай… мгхм, – девушка высунулась и удивленно на него посмотрела, и лучше б она этого не делала! – Нет!
Стало только хуже и он закрыл лицо локтями. Но она, обеспокоенная таким поведением, уже вылезла совсем и глядела строго и бескомпромиссно.
– Говори.
Он сверкнул беспомощно из-за рук колдовскими желто-зелеными глазами и все-таки прошептал хрипло.
– А давай семью сделаем?.. Как у тебя или тех дурных из Тирска? – парень прикусил губу, сглотнул вязкую слюну и неловко улыбнулся, – А я буду твоим мужем.
Она замерла на секунду. А потом кивнула.
– Конечно, будешь, – еще раз кивнула она, и у него будто гора с плеч упала, и только теперь он понял, что даже не дышал, пока ждал ответа, – Конечно! А куда ты теперь денешься? Я же предупреждала тебя! Так что ко мне никаких вопросов. Обесчестил – женись!
Парень булькающе закашлялся, пытаясь сдержать смех, но потом все-таки расхохотался, перебудив, наверное, весь дом. Сгреб девчонку в объятия.
– Ну раз обесчестил! – он посмотрел на ее лицо, и ему показалось, что она любуется его радостью, и такое у нее от этого выражение потрясающее сделалось… нежное и спокойное, и такое красивое и милое…
– Случай, – вдруг вспомнил он, прикрыл шокирующе рот ладонью, скрывая неловкую улыбку, и просипел, – А… а как тебя зовут-то на самом деле?
Она прыснула, уткнувшись ему в плечо.
– Мила!
– Да? Тебе подходит. А меня Ярий.
Она вскинула на него сощуренные улыбкой глаза.
– Приятно познакомиться!
Эпилог
– Да, доча, ну ты вся в меня, – с гордостью потянул батя, задумчиво оглядывая Ярия, – во всех смыслах! Тоже себе красотулю отхватила…
– Мгм, – кивнула я.
Сам же предмет обсуждения, уже очаровавший младшеньких, теперь вовсю кокетничал с бабкой, довольно успешно переманивая ее на свою сторону. Почему-то этот дурашка считал, что мои отчаявшиеся уже выдать меня замуж родственники будут против его кандидатуры мне в мужья.
Ну да, он же всего лишь потрясающе красивый, богатеющий не по дням, а по часам, искренне любящий меня молодой мужчина. Кошмар просто!
Конечно, если б я просто его привезла, без предварительной подготовки, они скорее всего отнеслись бы к нему настороженно и с сосредоточенными минами пытались бы понять, что конкретно ему от меня нужно. Ну или по какому именно рецепту я готовила любовное зелье.
Не потому что не верят, что меня можно полюбить и даже замуж позвать, а потому что не очень верят, что такой парень может полюбить простую не самую симпатичную девчонку без гроша за душой и без злого умысла ее замуж позвать. Волновались бы за меня, в общем.
И волновались, после тетушкиных-то писем! Пришлось целый эпистолярный роман им написать, чтобы успокоить. Вообще-то это было довольно забавно, учитывая, что моя мама, дивной красоты женщина, тоже за батю пошла без всякого злого умысла и даже, кажется, очень счастлива была! Но до последнего все говорили, что дура она и могла бы и повыше кого найти и жить припеваюче. Я с удивлением для себя обнаружила, что красивая внешность рождает просто кучу предубеждений.
Так же как меня зачастую не очень-то за человека считали из-за того, как я меркну рядом с сестрами, также и Красавчика за его яркой обложкой обычно сильно-то не рассматривали… И в наличие совершенно обычного человеческого чувства ему нередко отказывали. Просто не верили, что такое возможно. Рядом с ним должен быть либо кто-то, кто может ему по красоте не уступить, либо кто-то, кто ее может купить. Вот так вот.
И у меня, по правде, таких предубеждений тоже достаточно было – только вырывай, как сорняки из головы. Очень мне не хотелось его недоверием своим обидеть, так что я старалась больше работать над собой, чтобы рядом с ним поувереннее себя чувствовать. А не в нем сомневаться.
Да и можно разве сомневаться в том, кто вот так к тебе относится? Так смотрит? Так отчаянно боится потерять?
Последнее время я была спокойна, как удав, и теперь старательно двигала к этому чудесному состоянию своего неспокойного жениха, который назначил свадьбу на первый же день приезда, потому что почему-то был уверен, что если скорее меня не окольцевать, я куда-нибудь сбегу. Когда батя написал ему, что никакого благословения не даст, пока глазами своими не увидит, Красавчик ходил злой аж неделю. Еще неделю потом грустно вздыхал. Он-то прям тогда, осенью, и собирался сразу все утрясти. А пришлось аж до лета ждать! Не ехать же зимой?
Я, честно, была совсем не против пожениться прямо тогда, на тех радостно-светлых эмоциях от первой близости. Но умом понимала, что полгода на остыть и еще раз обдумать лишними тоже не будут. Я-то уже девушка взрослая – со мной все понятно, а он, как для мужика, довольно юный.
И мне важно было проверить его решение временем. И обстоятельствами.
– Я тока понять не могу, ты, голубчик, куда торописся-то? – вздернула бровь бабка, – Хоть бы на пару деньков перенести, мы б хоть подготовились нормально! А то позор – ни стола нормального, ничего…
– Госпожа, – промурлыкал он, – я уже полгода жду! А ну-ка передумает и сбежит?
– Я ей сбегу! – шмякнула бабуля, заслужив одобрительную улыбку Ярия.
Я прицокнула и покачала головой.
– И откуда эта неуверенность в себе? Разве это не я должна бояться, что он от меня сбежит?
Батя как-то немного грустно улыбнулся и приобнял меня, прижимая к груди.
– Мамка твоя тоже, знаешь, не больно-то уверенной была. Это бывает такое у красивых людей – им же всегда только про внешность говорят, за нее хвалят – так что они из-за красоты смотрят на остальных вроде как сверху вниз, но в остальном очень неуверенны бывают, только в красоте своей. Мамка твоя все боялась, что соседская дочь печет лучше и пирогами меня сманит; а ее троюродная сестра слова поперек не говорит – и я решу, что она плохая жена, раз перечит иной раз… И все в таком духе. И никто не понимал, чего она нервничает? От такой красотки ни один нормальный мужик не уйдет! Но она ж как и все – просто женщина, со своими страхами и сомнениями. Ее отец от матери сбежал, и она все того же боялась, ревновала. И никто как будто не верил ей. Вроде как: ну ей-то чего переживать? Чего дурью мается? Но всем есть чего переживать, доча, так что ты над ним не смейся.
Я обняла папу, улыбнувшись ему в рубаху.
– Хорошо.
Он вдруг вздохнул судорожно и прикусил губу, насторожено глядя в сторону Ярия.
– По-моему, они с бабкой совсем уже спелись – беспокойно мне как-то! Давай-ка разводить их…
– Эй, мелочь! – окликнула бабка батю, – Собирай вещички, мы переезжаем в столицу!
Батя выпучил глаза и кхекнул, подавившись собственной слюной.
– Мамка, епти, ну какая столица?! Какая столица, ты чего?..
– Я все сказала, – отрезала бабка, – Нам зятек все устроит. Не ссы, а то стыдно за тебя.
Я глянула на парня, тот ласково-ласково мне улыбался, но в глазах плясали слуги Темной. За полгода он еще подрос, развернулся шире в плечах – уже и парнем его называть как-то не то… молодой мужчина. И действительно мужчина – четко знающий, чего хочет, готовый брать на себя ответственность и уже узнавший, что не так-то легко сделать, как пообещать. Так что если он семью хочет в город перевести, значит подготовил уже все, но вот что меня не предупредил – нехорошо. Надо бы с ним поговорить!
Но пока так хорошо было, даже думать ни о чем не хотелось, так что я в пол уха слушала ругань родных, радостный визг сестричек, глядела на соседей, которые все вроде случайно мимо проходили, грея уши… А сама сидела в перекошенной беседочке, чаек попивала да улыбалась своему почти мужу.
И он стоял, улыбался мне, в глаза смотрел и тихонько шептал нежности, которые я угадывала скорее по знакомому движению губ, чем по звуку, уносимому тут же ветром.
