Текст книги "Я, Дикая Дика"

Автор книги: Яна Гецеу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Блядь, да ты точно законченный урод! – прошептала я, качая в темноте головой. Я верю ему – Господи, за что, почему я ему верю!

– Ты – шиз, придурок! Твоё место в дурке, псих хренов! – ору я, не выдержав распирающей любви и доверия. Я верю, верю – он прав, как бог, как дух святой! Ведь всё так просто и… Вскочила, и побежала прочь, прочь!! Что я делаю? А это уже моя логика. Надо играть, будто я его не понимаю а то вдруг он поверит мне, так же как и я ему? И в то же время, слыша топот его гадов за спиной, чувствуя, что он догоняет, я не бегу так, чтобы действительно убежать. Я жду, что он догонит, и мне очень стыдно, что я его понимаю, а он понимает, что я имею в виду, убегая.

– Да, именно, девочка моя! Вот вместе туда и отправимся! – хватает в темноте, на вылете из окна подъезда – я оказывается, успела спуститься на какой-то этаж, и думала уже выпрыгнуть в окно!

С блаженной болью утыкаюсь ему в грудь, и хохочу. Игра удалась. Он целует меня, мысли расплываются… и я знаю, снова и снова знаю, что ни за что не прыгнула бы, и вид делать не стала, если б он не бежал за мной. Эта пошлая игра. Эта великая актриса Дикая Дика играет лишь для него! Как он целуется, хоть подохнуть – лишь бы на последок он ещё поцеловал…

Но в то же время, – думаю я, успокоившись в его объятьях, сидя на теплой трубе – хоть и страшно признаться, но меня устраивает, наша любовь втроём, вернее «вдвоём», раз уж мы оба считаем себя одним Я. Ветер меня упорно ломает, чтобы я призналась себе, научилась бесстыдно признаваться себе в самой себе, в том, что мне действительно нравится. Нравится мне, а не той, кого я ломаю, и уже закостенело привыкла выламывать перед всеми и собой. Привычки, воспитание, окружение, общество… а вот он отлежал в дурке, и именно за то, что не хотел, вернее не умел как-то ломаться, и в первую очередь перед самим собой. Пусть вся эта его правда не был никакой и никогда правдой, она была ею. Он не врал себе, он врал всем. А врачи догадались, что он себе не врёт, и это называлось шизофренией с каким-то там синдромом, я постоянно забываю, сложно выговорить. Это сначала, а потом ещё добавили. Сколько у него теперь степень – я не знаю, он не говорит – я не спрашиваю. Боже, какой я шок испытала, сколько боли вынесла, как корила себя, и раздумывала без конца – можно ли допускать такую бесстыжесть, так откровенно быть? Носить кучу масок при себе, но всегда быть голым под тонкой кожурочкой, и так ловко этой шкуркой пользоваться, что никто и не увидит в упор, что ты голый под ней, что вот она – душа твоя, совсем – совсем близко! И показывать её только тем, кому хочешь показать. Зато и обидеть кто угодно может, но – в чём главная фишка Ветра – кто угоден ему, тот и обидит. Он сам решает, на кого обижаться! Боже, я недолго этому училась, меня так увлекло быть самим своим, и действительно жить, играя. Ах, как он это совмещает! Я благодарна судьбе, что он встретился мне! Пипец просто, да невозможно было не встретить! И слава Богу, не поздно! А то ведь как бывает – встречают, и хотели бы научиться снова быть у этого Встреченного, но настолько закостенели, что всё… «И что тебе останется вместо мечты? Ухаживать за нею, поливая цветы…»

Очнулась я от чувства жжения в спине, будто под ней сковородка. Оказалось, я заснула. Даже не надев трусов на горячей чердачной трубе. Села на ветровой куртке, оделась. В промежности – жуть, все сухо и противно. Пыли, наверное, набилось… харэ трахаться где ни попадя. Не к добру это! Поморщилась, огляделась – Ветер сопит на грязнющем полу у моих ног. Мне это показалось забавным, я тихо рассмеявшись потрогала его босой ногой.

– Вот, Ветерок, теперь и ты моя рабыня! Валяешься в пыли у ног Госпожи Дики, по всем правилам садизма!

Он недовольно заворочавшись, резко скинул с себя мою ножку. Ни хрена себе, обидно! Посопев, я встала и обувшись, пошла исследовать наше сегодняшнее пристанище. Темнотища, пылища – жуть!

– Блядь!! – это я башкой обо что-то долбанулась, прилично так!

Вдруг стало страшно, и я почти бегом, на ощупь выставив руки перед собой, помчалась назад, к Ветру. Там откуда-то слабенько свет сочится, и видно хоть что-то, силуэт Ветра. Он не проснулся. Я села на трубу, и надувшись, сложила руки между колен, смотрела на него. Ну как же так? И чем себя занять – мне ску-учно! От нечего делать, принимаюсь тихо насвистывать, желая разбудить Ветра, но не желая, чтобы это выглядело намеренным! Как раз верно вымеряла тональность – он нервно передернувшись, поворачивается ко мне личиком, и открывает любимые глазки. Я моментально замолкаю, с радостью выжидательно глядя на него. Он страшно недоволен, шипит:

– Ивана, ты охренела! Я спать хочу, как скотина рабочая! Мне на работу завтра…

– Сёдня… – механически поправляю. Ого, ничего же себе, на работу ему! А как же я? Опять в отстой?

– Всё, спи давай. Или сиди хотя бы спокойно!

– Ну… дай хотя бы сигарету, – ну и спи, урод!

Он долго шарится, матерясь полушепотом, протягивает сигаретку.

– А жигууу? – ною «очаровательным» женским голоском.

– Уф, блядь! – не выдерживает он. Но ничего, у меня настроение такое придурчивое. Прикурила, сижу. Я его хорошо знаю, сейчас присоединится. Если потревожишь – у него слетает с катушек сон. И точно, поворочавшись какое-то время – я не успела и половину скурить – шумно вздохнув, садится.

– Дика. Ты меня добила! Теперь и не уснуть нихрена…

Тоже закуривает. Ути, моя прелесть!

– Давай, споём тогда, дура ты моя!

– Давай!! – обожаю эти резкие перемены в его настроении!

Это сверхценные моменты – он никогда не поет, нигде и ни с кем, только со мной – и очень редко.

Так остаток ночи мы и просидели покуривая и попевая, на горячей трубе. Перед самым уходом случилась общая истерика – ржали, как бешеные, чуть не упали с лестницы, а от чего, не знаю!

Ну, бывает…

Стояла на остановке, собиралась поехать в переход, на стрелку с народом, полабать-побухать по старой памяти. Вдруг остановилась дорогая, длинная чёрная тачка, прямо возле меня, стекло опустилось:

– Ивана? – красивый, стильно растрёпанный мальчик смотрел на меня с восторгом.

– Ринат?? – у меня глаза на лоб полезли – это ж моя «типа первая любовь», мой дебютный парень!

– Привет, чертёнок! – он распахнул дверцу: – Садись!

«Чертёнком» он называл меня за пристрастие к анти-гламуру панк-рока «риал бэд гёрл».

– А ты помнишь, надо же! – села я рядом.

Он кивнул, слегка касаясь моих губ губами.

– А как же? Забудешь тебя! – и улыбнулся озорными чёрными глазами:

– Куда ты сейчас?

– Я в переход, к панкам думала гнать, на Горс!

– Ага, совсем не изменилась! Всё та же «бэд гёрл», и «Панкс нот дэд»?

– Да и ты, знаешь ли, всё тот же! – ответила я, рассматривая его: – Только, кажется, подрос немножко?

– Ну да, есть такое дело! – пожал он плечами: – А давай не поедешь ты к своим панкам, а рванём куда-нибудь, посимпатичнее, выпьем, побазарим!

– Давай! – моментально согласилась обожающая спонтанности я. Почему бы и нет?

Но в «Лидо» мы сидели недолго – он заговорщицки подмигнув, предложил взять дешевого алкоголя, и завалиться в подъезд, поиграть в детство, посидеть на ступеньках, как мы любили делать подростками, в пику предкам! Ринатка ведь парень моего круга, по деньгам и образованию, и по возрасту. Мама была очень довольна таким «приобретением», думая, что я вращаюсь со своими «ровнями». А я вообще не понимаю, как наличие денег может делать тебе ровню из людей? Или напротив, не ровню. Вот его мамашка была чуть не в истерике, когда увидала меня! Я была маленькая, худенькая (это уж потом враз вымахала и растолстела в половину себя!), глазастая, стриженная лохмами во все стороны, жутко красилась, и вообще этакая «девочка-Сто-булавок». Но Ринатка ни в какую не желал бросить меня, молча снося истерики и бойкот мамочки. Даже думал жениться, и убежать в какую-нибудь Америку, где мы будем учиться в одном университете, и ходить на все концерты «Эксплойтэд» для меня и «Слипнот» для него! Он альтернативу очень любил, и до сих пор любит, потому и не чувствовалось расхождения во вкусах особого.

Вспоминая всё это на лесенке, мы смеялись, «плакали», курили. Попивая «777», конечно, что же ещё?

– А помнишь, Иванка, как однажды двое суток проторчали в кино! – блестя глазами, и размахивая бутылкой, восторженно вопил Ринат.

Да уж, помню! Выбегали поесть, и если был перерыв между сеансами, то спали по часу-два в машине его, хоть он и был несовершеннолетний, но благодаря «Большому папочке» от ментов откупался всегда легко. Прогуляли сто шестьдесят тысяч… Клёво! Неповторимо!

– Эх, детство моё, любовь наша прошлая… – вздыхал он.

Он дарил мне чёрные розы, шипастые напульсники и сережки для пирсинга коробками! Потому что не знал, какие мне больше понравятся… А этот наивный наш, полудетский секс… И всё так радужно было, так юно и мило…. Не то, что с Ветром!

Только вот ноги затекли сидеть. Пригласила его домой, допивать, ведь торопиться ни ему ни мне некуда!

…Стакан скотча растянулся на несколько часов.

– Трахни меня, милый…

Он наклоняется, целует мои груди, упирается на локти, входит, и начинает двигаться. В самый ненужный момент мелькают образы Ветра, и… Да, я очень хочу, но почему-то не чувствую почти ничего…

– Нет, не так…

– А как? – немного приостанавливается, внимательный и нежный, как и прежде. Сердце тает от воспоминаний! Вот только немного переменим позу… это ведь тогда хорошо было по-простому. Сейчас же…

– Мне так не больно! А я хочу, чтоб больно!

– Ну давай! – он живо заинтересован, поднимается, пытаясь не выходить из меня. Я хочу закинуть ноги ему на плечи, и чтобы он так трахнул меня.

– О, Иванка, ты горячая киска! – шепчет он довольный.

– Ну, давай, грубее…

– Что?

– Грубее… ещё, мне так не больно, ну же! – я вся таю, горячая, как мороженое в чашке кофе, и скоро кончу…

Но этот дурак почему-то вместо того, чтобы ответить но мою простую просьбу, останавливается совсем!

– Ну что? – недовольно спрашиваю я.

– Ты… Ивана, извини…

– Он совсем обалдел – сбрасывает мои ножки со своих плеч. Садится на колени и складывает руки между ног.

– Чего? – я пытаюсь притянуть его обратно, но он не идёт ко мне! Блядь.

– Ты что, извращенка? – задаёт вопрос в лоб. Дурак!

– Чего? – совсем охрененно! Всё желание пропадает!

– А чего так вдруг подумал?

– Ну… ты боли просишь!

– Ну и что? Я так просто кончить не могу! – дуюсь уже. Козёл. В – чём трабл? – Но ведь скучно же просто так поелозить и всё Давай, неужели ты никогда…

– Что, Ивана, что ты мне сказать хочешь этим? Ты ведь не была такой раньше…

Э, да у него прямо истерика щас сделается! Вот ещё, каков!

– Да, это раньше было! Вспомнил, тоже мне!

– Тебе плохо со мной было, так? – начинает заводиться. А обо мне не подумал??

– Когда? Щас или всегда? То есть тогда? – я тоже не железо. Достал! Неужели интересно просто так трахаться?

– Извини, но если тебе так интересно – да, я извращенка! Если называть извращениями нормальное желание грубого, откровенного и горячего секса!! – почти проорала я ему в лицо. Вся пелена очарования спала. Он смотрел на меня как законченное быдло – удивленно и разочарованно, даже напугано. Что вы, мальчику предложили капельку реального секса, живого разврата, а это же… так страшно!! Господь с вами, куды там, сунул-вынул – и дрочить под немецкую порнуху! А в жизни мы не такие, мы культурные, бля, чистые!

Кажется что-то из этого я проорала ему в лицо, не знаю. Заметила только, что он попытался что-то там примирительное пробормотать, даже попробовал отважно меня, грязную извращенку, обнять, но я его отпихнула, и вот он уже недоуменно одевается. А я холодно и сухо, как в моей пизде сейчас, бросаю:

– Уходи.

Ушёл. А я разревелась, отчаянно и страшно, в голос, пугая сама себя горестными, глухими, безысходными стонами! Чего я ожидала от бедного первого любовника? Всё кончилось слезами и болью – выгнала его, ни в чём не виноватого, чувствуя себя херовей некуда – что такое просто секс – ПОСЛЕ ВЕТРА?! Ревела сорок минут безостановочно, думая что переломана Им, и обратной дороги нет.

Сердце сжалось – Боже, Господи! Вот и всё. И если раньше можно было лелеять пустопорожние надежды на возвращение в старое, в себя, и ещё там куда-то, думать, что мир без Ветра есть, и не рухнет на голову небо, и что я без него попросту могу… то теперь – ясно как божий день, как сам свет – всё!!! Обратной дороги нет. И не было давно. Я не могу даже трахаться просто так! Меня надо ломать, и я должна ломать! И строить заново каждый раз, и всё это в один короткий секс! И Ветер, Ветер, Ветер…

Телефон – как спасение, как возвращение домой:

– Ветер… – голос тихий и хриплый, сел от рыданий.

– Приезжай, пожалуйста! – прошептала я в трубку: – Я с ума сойду!

– Ну, что, сучке не хватает папочки?! Ну, кам цу мир, тогда!

– Не смей, не смей мне изменять… – тихо, и зло, вкрадчиво, стягивая ремешок. Я в страхе отступаю – опять боль, синяки, полосы… нет…

– Ты просто дрянь, плохая, гадкая девчонка!! Шлюха… – удар. Я таю от злого унижения – это Ветер!

– Пошёл ты на хер, не смей меня бить! Я тебе не сука!!

– Ах, так! Ты не слушаешься? Плохая, злая, непослушная, негодная сука!! – «утешает» мою больную душу. Жить без него не имеет смысла! Сделай мне больнее…

– Не изменяй себе! Тварь… моя, только моя, тварь…

Мы сцепились, как два лютых зверя.

Спустя час, уже я избивала его, стоящего передо мной на коленях, и сверкающего возбужденными глазами. Тем же самым ремешком…

Каждый получает своё.

…И мы засыпаем крепко обнявшись, самые пустые и уничтоженные в мире любовники.

Воспоминание о Первом Разе.

Первый раз – он важный самый.

После такого никогда больше не стать прежней, не забыть и не перепрыгнуть.

А в первый раз у нас втроём было так:

Я была так наивна и проста ещё… только год прошёл, но уже так давно! Вечность, пропасть разделяет меня с тем временем, называемым мной той жизнью.

Однажды, когда в головке моей ещё благополучно дымился романтический бред. После недавнего знакомства с Ветром, парнем относительно новой подруги – мы с Гдеты жили раньше в одном доме, потом разбежались, потом столкнулись в панк-тусовке. И сдружились наивно и по-детски. Даже не знаю, почему.

Ветер шептал ей что-то, и целовал за ухом, а я не очень давно потеряла девственность, просто и неизобретательно, и думала, что секс – приятная мелочь. Хоть и волнительная. С парнем рассталась, потому что стало скучновато вместе, и была открыта новым и новым пр-риключениям! Уверенная, что у меня-то будет всё так мило-развратски, я же только начала и всё такое… ну, понятно. А тут – высокий, красивый. Загадочный. Романтично обходящийся с не особо хорошенькой, кривоногенькой слегка, кривозубенькой и обыкновенной Гдетыгдеты Ветер… Я моментально решила, что если он так любит страшненькую Гдеты, ну, максимум, с натяжкой – симпатичную, то уж против меня – раскрасавицы, с кожей персикового оттенка, с такими драгоценными карими глазами и полной грудью, с ногами как дорогие бутылочки и во всех лучших атрибутах панк-гёрл – уж мне-то ничего не стоит заполучить такого же… Ну, или его именно. Хоть, конечно, и стыдновато признать было сразу, но гордое чувство своей красоты давало мне ощущение, что будет точно «не виноватая я, он сам пришел!» и что потом останется всем только дружно признать, что куда уж ему было устоять пред такой роковой красавицей! Лелея такого рода мечты, я влеклась на его прекрасные глаза в роскошнейших ресницах, на его таинственную и удивительно притягательную, что-то очень важное лично для меня означающую, будто подтверждающую родство душ складочку у тонких губ. Его манера облизываться, касаясь быстро кончиком языка верхней губы, его странная тоскливость временами, его пугающая черта – то и дело не предупреждая пропадать из виду – всё это казалось одной лишь мне заметной, и вот-вот он придет ко мне, и упадет к ногам, и откроет сердце – что лишь я его понимаю по-настоящему, и любить будет до смерти… Время шло, ничего не менялось, он всё так же бросал на меня многозначительные взгляды, а я ловилась, и замирала в струнку, а он уходил с Ленкой, а я отказывала всем подряд, и прослыла циником. Я его ждала, и верила что так будет. Господи, да если б я знала, что ТАК И БУДЕТ!!! Но как это будет, какой мукой обернётся, каким насилием постоянным… понимать его – да лучше удавиться! И удавишься – а потом как же его понимать? И удавливаясь – понимать его, потому что он суицидник. Замкнутый пиздец.

И вот, настал момент – я каждый раз к нему дрожа готовилась, и одевала лучшее бельё, и красилась, и думала – вот вдруг да сегодня… нет, точно сегодня!!!

А оказалась не готова. Привыкнув ждать, трудно не спасовать, получая наконец.

– Дика, пошли сегодня к нам… с нами!

Как гром среди ясного неба!! С ними… это что же, втроём? Ладно, подвинем Гдеты. Я уверена, он оценит на контрасте, так даже лучше, моё прекрасное тело (хоть я временами и неуверенна в этих лишних сантиметрах, но сейчас нельзя было так думать!)

Кошмар, пережитый потом, не поддается описанию. Он больше чем изнасиловал меня, мне больно было ходить, и плакать, я проклинала всё на свете. Он назвал это операцией по истинной дефлорации, и сволочь, был прав! После этого мне всё уже было нипочем, и садомазохизм распахнул мне объятия как родной. Посидев пару дней в полной изоляции, я переосмыслила себя, изнасилованную, насильно приобщенную к истинной сути развязного и беспредельного секса, я вернулась на улицу с глазами голодной хищницы – теперь меня боялись уже, избегая не из-за репутации отказницы, хорошей девочки, а страшась последствий, которых мои глаза сулили. Я нагло взирала на всех, никому не отказывая, скорее, даже приглашая, но они бежали прочь, трусливые зверьки, чуя жажду Похоти истинного зверя, причащенного крови садомазохизма не в игровом смысле, а в самом настоящем! Но и не надо было, я злорадно провожала бегущих глазами, и несла лишь Ветру свою воплями унижения и боли разбуженную Похоть. Он дал мне такое, что никто и нигде больше, наверное, не смог бы дать потом. Да, наверное, где-нибудь там, не знаю где, но в доступности ко мне – лишь Ветер. Он знал, что делает, он понимал меня очень тонко. И сейчас даёт такое, что лишь кажется кошмаром, на самом деле лаская бешеную душу, играя по её правилам.

Да, началось всё с того, что я осталась радостная, непонимающая чего хочу, заваленная туманными представлениями что и как мне нужно, у Ветра ночевать, наконец.

Сначала он трахал Ленку, просто и без изысков. На столе, она обнимала его ногами, и стонала, запрокидываясь. Ну, довольно мило, ничего не скажешь, но я жадно ждала продолжения на мне. Он предложил лишь полизать Ленку, а он посмотрит. Я лениво отказалась – чисто из желания получить скорее своё. Я видела себя на месте Ленки, но он подошёл, несколько грубовато меня раздел. Ни о чём не спрашивая. Он оказался вообще молчаливый садист. Странно было поначалу… так вот, встав на колени передо мной, он вылизал меня, и когда я основательно потекла, и ждала нормального секса, он вдруг меня отставил, принёс шнур и связал мне руки за спиной, так неожиданно и грубо, что я и понять не успела, а что собственно происходит.

– Ты плохая девочка, Дика! Очень плохая! Как тебе не стыдно подглядывать, и не участвовать? Как ты, аристократка, такая невоспитанная и не-развратная? Тебя надо воспитать!

– Тебе пора уже знать, кто ты есть… ты ведь маленькая моя сучка. Знаешь, нет? Сейчас узнаешь!

– Я не хочуу!!!

– Врёшь!!! Не ври мне!! – удар. – Не ври себе, солнышко!! Дрянное создание, солнышко…

– Мне больно…. Отпусти, мне слишком больно!!

– Вот и хорошо, – губы кривятся, из-под ресниц лёд, и… о, боже – слеза!! Плачущий гад, урод, мне больно, больно!!

– Тебе так надо, поверь мне. Тебе так надо…

– А так?

– О, нет!!! Отпусти меня… ну, пожалуйста… не надо, Ветер… по-жа-луйста…

– Да, еще!! Плачь!! Плачь… су-ка… ах, как мне больно за тебя! Еще… боль-но…

И я забыла про свое мучение, распахнув глаза шире некуда – он плачет за меня, причиняя мне боль…

А наутро –

– Ну, как ты, зайчик мой?

Блядь, какой заботливый гандон!!

– Какого хера тебе ещё надо? Ты мразь, урод, извращенец!!! Отвали от меня!!! У меня все болит!! Я тебя презираю!

Я бы харкнула в это сочувственное личико! Ненависть и чувство изломанности, гнусности произошедшего меня убивало…. Но не могла… я лю-би-ла… и кажется, не всё было таким уж ужасным… НЕТ!!! Всё было просто мерзко… мерзко…

– Дик, хочешь чё-нибудь? – в дверях возникла эта… Эта!!

– Че-го?? Пошла на хрен, сука, грёбаная блядь, гнусная шалава!! Да чтоб вы подохли! Извращенцы, убожества!! – и заливаясь слепыми слезами, выскочила на улицу, забыв «косую». О, господи, кто же я теперь? Какже я… теперь? Какая грязь… какая………

Оказалось, забытая косуха стала поводом навестить меня через пару дней. И я позорно сделала вид, что ничего и не было. Но боль и недоумение, желание понять, что же со мной теперь, выдали с головой. Он сел, и начал объяснять. Я теперь – Я и есть. Конец.

Трахаться не стали. А я ведь уже хотела… так робко хотела продолжения… нет, на продолжение меня бы физически не хватило. Болело всё… хотело всё!

Я намекнула, стыдясь до полуобморока, но доверяя ему всё снова сделать самому. Но он… отказал!

– Когда сама будешь готова к ответственности, сама предложишь что-нибудь свое, станешь за себя отвечать – а я тебе больше не учитель! Бери сама.

И ушёл. Гандон!! Я снова разрыдалась в подушку, а мама спросила кто это был, такой приличный и тихий? Тихий?! Это мама, мой новый любовник, скотина и урод, Ветер.

Я моментально увлеклась таким Ветром не на шутку. Революция сознания не давала о себе забыть странными, пугающе-восхитительными снами, совсем иного качества, нежели раньше. После них я просыпалась вся мокрая и возбужденная, в сладком и немом ужасе – как же мне такое снится, что с моим сознанием? Но сны эти скорее реальнее чем сама реальность, ведь в жизни я навряд ли решилась бы на такое – а во сне поразительно смелая, безграничная я вытворяла на пару с Ветром… где его шизофрения – скорее помощник выкрутасам, нежели помеха, и можно идти куда угодно, и он не боится, и я радостна! Свободны от самих себя, оба. Беспредельно!

Мы с ним сидим в понтовом ресторане, с какими-то мажорными очкариками. Они чё-то трещат, а у Ветерка глазки так нехорошо загораются, он шепчет мне на ушко: «А давай ты в бутылку пописаешь, а я буду пить за столом вместо шампанского!» Я радостно киваю, тихонько. Мы уходим, я так и делаю. Вернувшись, с умными рожами наливаем в чашки (именно чашки, а не фужеры!) себе, и пьем. Чуваки чуят неладное, но не въезжают.

Проснулась в смятении и восторге, и думала, отдышавшись – повторить в жизни? Пожалуй. Достаточно безумно и аморально!

Дневник:

«Всё когда-то бывает первый раз…» На меня эти слова действуют магнетически! Первый раз все когда-то… что-то совершенно новое! Небывалое! Первый раз… пусть страшно, пусть хоть как… я жду чего угодно, только бы жизнь двигалась! Я буду очень-очень рада умереть, потому что это первый раз…»

Мама предложила за обедом поработать у них с папой на фирме. Хватит, типа, мотаться где ни попадя, да и нехорошо в таком возрасте сидеть на шее… не, у меня, конечно, есть всякие проценты и накопления, но ведь раз я шарахаюсь, и не занята ничем, кроме универа, а его мне мало и я успеваю разлагаться – значит, надо себя занять чем-то, не танцами и фитнесом, так работой – это ж лучше всего, по её словам. А мне нафиг надо… не хочу.

Скандала не вышло – утикала на улицу.

Нарыла газетёнку в чужом подъезде, пьяная в кюветку. Открыла ящик первый попавшийся, пошарила – а вот и объява, про работу, требуется… тыр-пыр и всякое такое. Ну ладно!

В офисе накурено, молодёжь самого банально-модного вида ржёт и переговаривается в очереди. Ну и занесло!!

– А тебя как зовут? – и зырит, придурок тупыми глазами. Мне чё, тоже типа так зырить, чтоб работать?

– Охуендра!

Странно, но меня приняли! Пришлось остаться работать. Но прошло лишь два часа, как мне в один момент всё глубочайше остопиздело здесь, в этом дурацком магазине!

Вышла и пошла прочь. Сняв сандалетки, несла их зацепив пальцами за ремешки… Пищит телефон – СМС. От Ветра… «U menya v karmane krysa,ya na6ёl eyo v lesu,ona mokraya i lysaya,ya domoy eё nesu!;)))» Я беспомощно всхлипнув, прижала ладонь ко рту, и заревела, как бедное дитя… трясясь, набрала его номер, прижала к уху, в надежде на что-то сама не знаю что, но он так долго не брал трубку… а когда взял, я не смогла ничего сказать, только задыхалась… боже, боже…

Позвонили с работы – «вы где, Ивана??»

– Да щас, иду я, иду. Ну что вы, я уже близко! – уходя босиком всё дальше и дальше…

…Он перезвонил вечером, спросил как дела. Я снова заплакала. Чувствуя что невыносимо люблю его уже! За что?? За садизм, за сексуальное надругательство?? Господи… я всхлипывала в трубку, вытирая мокрый нос, и говорила торопливо, что всё нормально. Он рассказал какой-то анекдот, я даже не восприняла, но истерически смеялась минут пять, не в состоянии успокоиться – он мне звонит!

– Когда встретимся, кошечка?

– А… – у меня совсем пропал дар речи, я судорожно сглотнула, вдохнула поглубже. – Завтра! Прямо завтра!!

– Хорошо, только вечером… давай, поиграем! – маленькая пауза – наверное, ждёт реакции, я молчу. – Согласна?

– Ветер… ну, если… как в прошлый раз…

– Нет, дружочек, по-другому!

«Дружочек»! Боже, где он и слов-то таких понабрался? Да, да, согласна!

– Я просто…ну, не смогу пока, физически…

– Нет же, я сказал уже, не так! Больно не будет, киса! – кажется, усмехнулся, так и повеяло превосходством негодяя!

– Только ты подготовься немножко, окей?

– А что надо? – я уже вся дрожала в ожидании, чувствуя себя законченной идиоткой и извращенкой. Про Ленку я в тот момент совершенно забыла.

– Да ничего особенного!

Следующим вечером я сидела на лавочке утопающего в сумерках парка, в ожидании… Подготовилась я основательно, всё как он просил – коротенькая юбочка, чулки, крошечные трусики-слипы, модная узенькая блузочка-рубашка на пуговичках («Ну, знаешь, из тех, которую не жалко!» – значит, рвать будет?..), в полурасстегнутом вороте которой нагло виднеется розовый лифчик, короткий пиджачок, сексапильные туфельки с пряжками на десятисантиметровых каблуках. Вызывающий макияж, гламурные бусики, стильно растрёпанные волосы, и огромные серьги-кольца завершали «образ сексапильной дурочки, вышедшей поискать вечерком приключений на хорошенькую попку!» – в соответствии словам Ветра.

Я боялась, что кто-нибудь прикопается, пока я буду так сидеть в одиночестве, и если даже Ветер прогонит приставал, то это уже испортит нужную картинку, придётся все заново начинать… то есть, уже не будет нужной полноты картины. Но, слава богу, всё сложилось идеально! Минут через пять мучительного ожидания, на соседнюю скамейку присел он – жутко сексуальный в своей неприметной одежде и с собранными волосами. Оценивающе посмотрел на меня, и стал делать вид, что вроде как не смотрит, а сам глаз не сводил исподволь. Я, согласносценарию, нервно поёживаясь под его взглядом, быстро выкурила сигарету, и пошла прочь, временами неуверенно оглядываясь. Он шёл за мной… я специально углублялась в темноту пустого парка, то переходя на торопливый шаг, то сбиваясь, приостанавливалась. Стучали каблучки… Он начал приближаться… я, «паникуя», завернула в тёмный подъезд, типа думая спрятаться, встала и замерла там за дверью. Он впрыгнул вслед за мной, осмотрелся. Мимо проползли какие-то придурки, вяло поинтересовались, чего ему здесь надо? Он ответил, что пришёл за девушкой. Те полезли непременно узнать, что за девушка и всё такое. Как же они меня взбесили! Валили бы прочь, не мешали развлекаться! Ну, в итоге те ушли, а Ветер пошарил в темноте, ища меня. Я намеренно нервно дышала, чем «случайно» обнаружила себя. Шаг вперёд, и он схватил меня за горло, и в следующий миг я ощутила устрашающе-холодное прикосновение лезвия к щеке. Я слабо вскрикнула – мне стало реально страшно!

– Тише, сучка, тише! – прошептал он на ухо, и лизнул висок. Я моментально жутко возбудилась от его сладкого дыхания, от его пугающе-сексуального прикосновения опасного животного. Я уже мечтала, чтоб он трахнул меня прямо сейчас!!

– Не надо, пожалуйста… – слабо прошептала я.

– Не надо что? – издевательски спросил он. – А ничего и не будет, если ты не будешь кричать! – лезвие прижалось плотнее, уже почти больно. Я быстро и коротко, чтоб не порезаться, закивала головой.

– Вот и хорошо! – прошептал он прямо на ухо. Он с ума меня сводил!

– Будешь хорошей девочкой, расстанемся мирно! Нет – ну, ты поняла? Тебя найдут утром, с перерезанным горлышком!

Я снова закивала:

– Всё, что хотите, только не убивайте меня, умоляю!

– О, хорошая маленькая сучка! – он просунул свободную руку мне в трусики, я дернулась, отчего лезвие оставило царапину.

– Аккуратнее, сучка, это тебе не игрушка! – провёл он лезвием перед моими глазами. Я старательно расширила их «от ужаса». – Давай-ка, приласкай его! – и достал «его» из джинсов. Я неуверенно взяла его в ладонь, косясь на лезвие, которое он плавным движением опустил к животу. Я очень старалась, лаская его, «маньяк» шумно вздыхал, всё время глядя мне в лицо. Я увлеклась процессом, на время даже забыв об опасности – так он был хорош и послушен моим дрожащим от возбуждения пальцам.

– Ну вот, тебе же тоже нравится! – прошептал он мне на ухо, и повёл ножом выше, лаская пуговички рубашки… и вдруг начал срезать их одну за другой! Я замерла.

– Нет-нет, продолжай, не бойся! – велел он. – Ты хорошо пахнешь, сучка! – и принялся лизать мне лицо, шею, и уши, отчего я вся крючилась, будто мне и противно, и невыносимо сладко. Еще одно лёгкое движение ножа – и лифчик разошёлся, обнажив грудь. Он свободной рукой коснулся сосков, и судорожно вздрогнув, велел:

– Прекрати, всё! – я подумала было, почти разочарованно, что он сейчас кончит, и адью… конец приключению – ведь изнасилование – это быстро и эффективно! Но нет, он потрогал мои горячие груди, и – о, наконец-то!! – перешёл к решительным действия: задрал мне юбку, сдергивая трусики, но я слегка запуталась в них, и он грубо подтолкнув, велел помогать ему. Я в момент освободилась от них, и подалась к нему – он развел мне бедра, и вошёл грубо, горячо, и невыносимо хорошо! Следующую вечность я провела в чудовищно непереносимом наслаждении болью. Он просто разрывал меня изнутри! Шепча какие-то гадости и оскорбления, на что я только задушено стонала:

– Да, да! Ещё… – обнимая его за шею, чтоб не упасть.

К тому же, в запале, он немного порезал мне шею, у которой всё ещё держал нож… кончив, мы оба заметили это, и он ещё не выйдя из меня, жадно облизал кровь, отчего я едва не кончила ещё раз!