Текст книги "Заклинатель драконов"

Автор книги: Ян Сигел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

– Веди меня к нему. – И в глазах ее тоже был холод.

Харбик дернул головой в знак согласия, от лоска самоуверенного дворецкого не осталось и следа. Ферн, как прежде это делали Гэйпор и Уилл, последовала за ним в гостиную.

Доктор Лэй ждал ее. Доктор Лэй, не Эзмордис. Раньше Ферн видела Старейшего Духа за ресторанным столиком в лице Джейвьера Холта, в мертвящем взгляде Иксэйво, десять тысяч лет тому назад в руинах Атлантиды. Но теперь она гораздо больше знала о нем. Она смотрела в огонь заклинаний и видела, как ему поклоняются – и как богу, и как демону; она видела его бездушие и ужас перед этой пустотой. Его ужас перед этой пустотой, и всю жестокость и злобу, которую она возбуждала. Ад – не в других людях. Ад – только в тебе самом. И у Эзмодела был свой взгляд на этот ад – место красоты, порождающее страх, где все цвета несут в себе отраву, а цветы деформированы, и в них нет ничего реального, ничего смертного, а значит, и ничего живого. Его кошмарное представление о рае ничего не приукрашивает, а только все искажает. Корни этой иллюзии уходят глубоко во Время. Он, стоя перед ней, вырастал и так же возрастал ужас, который он внушал, но при этом возрастала и решительность Ферн. Она всматривалась в лицо доктора Лэя и видела блеск острого ума, бесконечную глубину зла, безжалостную тьму. Она догадалась, что собственные мысли и душа доктора Лэя охвачены безумием из–за присутствия в нем гостя, из–за его давления, более страшного, чем встреча с драконом. И тот, кто сейчас говорил с ней, был лишь формой существования, которую нормальный человек хотел бы навсегда вырвать с корнем.

Он сказал:

–Добро пожаловать, – и усмехнулся еле заметной серой усмешкой, красной изнутри. – Мы ждем тебя уже много лет. Так приятно, что ты пришла умолять.

Ферн ничего не ответила. Правой рукой она крепко придерживала свою сумку, но мысли старалась спрятать поглубже, чтобы их никто не смог прочитать.

Присядь. – Он указал на кресло, и Ферн села. – Можно предложить тебе что–нибудь выпить?

Нет.

Понятно. Не сомневаюсь, что ты также не прикоснешься и к моей еде. До чего же ты осторожна, моя дорогая. Однако уверяю тебя, что в самое ближайшее время ты преодолеешь все эти предубеждения. Как только мы достигнем соглашения…

Где мой брат и моя подруга?

Мы и до этого дойдем своевременно. Попытайся обуздать свое нетерпение. Во–первых, нам необходимо обсудить одно важное дело…

Где они! – Ферн резко поднялась с кресла. – С ними все в порядке?

Они живы. На данный момент ты должна довольствоваться этим. Садись.

–Эзмордис! – Она пристально посмотрела в его глаза, заметила там, в глубине, бледное мерцание, подсвеченное голубым, постепенное появление его спрятанного партнера, его хозяина.

Он повторил:

–У нас есть важное дело, которое следует обсудить, – но голос уже изменился. Длинная серая рука с нечеловеческой силой вдавила ее в кресло. – Прошло много времени со дня нашей последней встречи. В тебе стало больше силы, я чувствую это. Тело твое слабенькое, но тебе нужен только Дар – эта река, текущая по твоим венам, мотор твоего духа. Твои так называемые друзья сомневались в тебе, ты знаешь об этом? Они думали, что ты навеки потеряна для них. Но я знал, что ты должна вернуться. Я знаю тебя лучше, чем твои родные, – и, конечно, лучше, чем Кэйрекандал, который хотел быть твоим наставником. Ты многому выучилась, но, думаю, не у него.

Я училась у Моргас.

Значит, это она стащила твою душу в ту снежную ночь… а теперь ты – ее ученица, возможно, ее посланник. Бегущий с поручением от безумной старухи, чьи амбиции не простираются дальше очертаний этого островка. Напрасно тратишь свой талант, плохо относишься к своей силе. Зависимость от меня даст тебе кое–что другое.

Я – не твой вассал. Я никому не служу. – Она отвернулась от настойчивого взгляда, гипнотизирующего ее, посмотрела на стул, потом – на лампу, на стену. – Я пришла сюда, чтобы найти Уилла и Гэйнор. Я знаю, они у тебя. Я видела разбитый автомобиль. Я учуяла кровь. Они ранены?

Ты их увидишь. – Он пошел к двери, позвал Харбика: – Приведи наших гостей.

Ожидание тянулось бесконечно, хотя в действительности прошло не более двух минут. И вот Харбик, все еще изображая пародию на совершенного дворецкого, ввел их. Гэйнор и Уилла. Одежда на них была порвана, на руках и ногах видны были ссадины и запекшаяся кровь. Гэйнор была одновременно и в унынии, и в ярости, Уилл – насторожен. Но руки их не были связаны, и они, очевидно, не очень пострадали. В Ферн боролись чувство облегчения и злость, надежда и страх, она старалась сохранить свое состояние если не спокойным, то, во всяком случае, ничего особенно не выражающим. Она знала, что Эзмордис не оставит ей лазейки.

Освободи их, – потребовала Ферн. – Они в этом не участвуют. Ты имеешь дело только со мной.

Ты позволила им принять в этом участие, – ответил он, и Ферн поняла, что он злорадствует, что он неумолим. – Теперь только ты можешь их освободить.

Как?

Она слишком быстро задала вопрос, и поспешность выдала ее.

Он улыбался, уверенный в победе.

Стань моим союзником. Моргас, не сомневаюсь, многому тебя научила, но потребовала за науку высокую цену. Только благодаря мне ты сможешь освободиться от нее. Тебе нужна моя мощь, как и мне нужна твоя сила. Кэйрекандал не поможет тебе. Он не предложит ничего, кроме убогой философии и лицемерной этики. У него ничего нет. Без меня ты растеряешься, у тебя нет иного выхода. Когда–то, ты тогда была еще молода и многого не понимала, мы беседовали об этом. Теперь ты стала мудрее. Дай мне твой Дар, и я верну его тебе сторицей, ты войдешь в число немногих великих, особенных, избранных. Ты будешь больше, чем Мерлин, больше, чем Зорэйн, королева Атлантов…

Нет! – В шепоте Гэйнор слышался протест. – Не слушай его! Он обманет…

Я знаю, – спокойно промолвила Ферн. Харбик сжал руку Гэйнор и стал ее выкручивать, она вскрикнула от боли.

А если я откажусь? – спросила Ферн.

Посмотри вокруг. – Панели стен съежились под грубым светом, пропали и дорогая мебель, и антикварные украшения. Под ногами была скала. На них уставились узники, пораженные шоком. Внизу было кроваво–зеленое озеро, утесы с обеих сторон, раскалывая небо, поднимались вверх до неизмеримой высоты. Солнце будто попало в ловушку между скал и медленно опускалось к горловине долины. Жар шел от лиц тех, кто прятался за камнями. Но Ферн и не надо было смотреть на эту картину, она была слишком хорошо ей известна. Доктор Лэй, казалось, вырастал башней против солнечного света, тень обретала плоть, лицо его освещали блестящие глаза. Это было его место, его логово, здесь он черпал силы, становясь все меньше и меньше похожим на человека. – Ты знаешь, где находишься?

Я – в Дрэйкмайр Холле. Мы в Йоркшире. Снаружи – тьма.

Не пытайся сопротивляться. Ты слишком мала, слишком слаба. Ты потратила все свои силы на то, чтобы встать на ноги. Это же Эзмодел. Посмотри хорошенько, Фернанда.

И тут они полезли. Морлохи полезли из всех щелей и трещин, из теней, из солнечных бликов и медленно все ближе и ближе придвигались к Уиллу и Гэйнор. Ферн, не глядя, видела их слюнявые пасти, пятнистую кожу и шершавые лапы.

И голос Эзмордиса произнес:

–Это саранча Эзмодела. Они сделаны из голода. Откажешь мне – увидишь, как на твоих глазах будет покончено с твоим братом и с твоей подругой. При этом будешь осознавать, что одного твоего слова было бы достаточно, чтобы их спасти.

В голове у Ферн пульсировали мысли: «Я этого себе не представляла. Я не знаю, что делать. Рэггин–боун был прав: я должна была подождать. Я не знаю, что делать…»

Однако сквозь сжатые зубы она уверенно проговорила:

–Мы – в Йоркшире. – Но сцена не переменилась.

Левая рука Уилла сжала руку Гэйнор, а правая потянулась за спрятанным ножом. Харбик, стоящий рядом с ними, больше не выглядел образцовым дворецким: его короткие ноги искривились дугой, волосы завились кольцами вокруг витых рогов. Лицо его лоснилось от радостного предвкушения.

Морлохи подкрадывались все ближе.

–Выбирай, Фернанда, – сказал Эзмордис. Мысли со скоростью света проносились у нее в голове, промелькнуло все, чему она училась у огня заклинаний, у Кэйрекандала, у Моргас. Разум отказывался ей помочь, она истощила свой Дар, ей нечем было сражаться…

«Я не знаю, что делать…»

И тут вдруг она поняла. Оставался один шанс. Одно движение.

Она сказала:

–Я должна подчиниться, – и, как бы в раздумье, вытянула руку.

Доктор Лэй, сам, не его хозяин, ответил жестом смертного. Пальцы коснулись ее пальцев. Маленькая кисть руки Ферн была сжата костлявой серой рукой – но это она вцепилась в его руку, сжала его пальцы и стала вытягивать из него его силу, его Дар.

…Ферн видела – Кэйрекандал так заимствовал силу Элаймонд, так Моргас питалась силой Древа. Сжав его руку, она вытягивала его энергию, наполняя ею свое тело, свой дух. Так отчаянный вздох оживляет тонущего человека…

Но энергия, которая вливалась в нее, не была энергией Джерролда Лэя. Это была сила Эзмордиса…

Внутри Ферн неслась быстрая, черная волна, и Ферн чувствовала, как ее поднимает на гребень этой волны, как она растет, увеличивается, а морлохи вместе с усыхающим миром превращаются в цепочку муравьев. Эзмордис (даже он!) был поражен, и его тело провисло и съежилось, он завизжал от ярости, но визг внезапно прекратился. Морлохи, освободившиеся от запрета, бросились на свои жертвы – в закатных лучах солнца блеснул черный нож Уилла – Харбик присел, поджав козлиные ноги, и прыгнул. Но сзади, пронзив его насквозь, в его спину впилось копье. Гэйнор закричала:

–Ферн! Помоги нам!

Ферн старалась прийти в себя, доктор Лэй уже не действовал на нее, из ее руки с треском вылетел поток света, и ближайший морлох рухнул, как подожженная муха. В это мгновение комната и долина поменялись местами, стены закрыли солнце, и мертвые тела оказались на ковре и на диване. Живыми в комнате были Ферн, Гэйнор, Уилл, валяющийся на полу Джерролд Лэй и Брэйдачин, который вытирал занавеской копье.

–Быстро! – задыхаясь, скомандовала Ферн. – Окно! Он в любую минуту может очнуться…

Они взобрались на подоконник и спрыгнули, земля была очень близко. После сияния Эзмодела темнота ослепила их, но они все–таки побежали, следуя за гоблином, который прекрасно видел в темноте. Они бежали к воротам. Над ними клубились облака и сверкали звезды. У Ферн не было сил ни поблагодарить Брэйдачина, ни отругать его за то, что он ее ослушался; она чувствовала, как энергия покидает ее, как отяжелели ноги. По боку бил мешок с головой, она надеялась, что от этих ударов голова не слишком пострадает. Ворота приближались, но Ферн уже слышала громоподобный голос Эзмордиса, который созывал все свои оставшиеся в живых создания для погони. Тени в саду ожили, из земли, из травы высунулись тысячи лап…

Слишком поздно. Беглецы проскочили в ворота, выбежали на дорогу, и ворота Дрэйкмайр Холла со звоном захлопнулись за ними.

Они не смогут пересечь границу, – с облегчением проговорила Ферн, притягивая к себе брата. – Нам нужно добраться до машины. Сюда.

Слушай, – Уилл задыхался, – там дракон, проклятый дракон, – в пещере, под подвалом. Если Лэй выпустит его, мы не успеем даже помолиться.

Да, он выпустит его, – сказала Ферн. – Бежим.

Ты ранена. – Гэйнор обняла Ферн.

Это просто синяк. – Ферн постаралась улыбнуться. Уже была видна машина. – Я постараюсь… сколько понадобится… Вы садитесь в машину. А мне кое–что еще нужно сделать. Если я проиграю – удирайте со всех ног,

Мы не можем оставить тебя…

Меня защитит Дар, – слукавила Ферн, подталкивая их к машине. – Брэидачин!

Ай?

Позаботься о них, и спасибо тебе.

Ага.

Ферн ступила обратно на дорогу, собрав свои последние силы. Она стала глубоко дышать, и ночь вливалась в нее, как эликсир жизни. Уилл, Гэйнор и Брэидачин остались у машины. Уилл взял ключи и отпер двери, но, не сговариваясь, никто из них не сделал ни одного движения, чтобы сесть в автомобиль. Брэидачин держал копье наготове, упершись тупым его концом в землю. Они видели, как в двадцати ярдах от них за воротами появился доктор Лэй. Эзмодел представлял собой сгусток тени, но теперь Джерролд Лэй светился флюоресцирующим светом, как будто свечение, наполняющее его глаза, после вторжения Эзмордиса заразило его кожу, волосы и даже одежду. Ферн показалось, что он не идет, а скользит над землей. Он прошел мимо ворот и оказался на середине дороги.

–Ты думала, что граница может меня удержать? – сказал он, и Гэйнор вздрогнула, потому что, хотя он говорил очень мягко, голос, казалось, раздавался совсем рядом. – Аура! Нет таких ворот, через которые ты могла бы сбежать от меня. Ты умно поступила, Фернанда, слишком умно. Украсть силу у бессмертного, стащить мой дух, как кошелек из кармана, – это грех, и грех должен быть немедленно наказан. У тебя больше не осталось выбора, ни одного шанса. Ты и твои приятели – обречены.

Брэйдачин поднял копье, но Ферн молчала. В тишине ночи сердце ее стучало, как большой барабан.

Что ты ощутишь, – насмехался Эзмордис, – если попробуешь – только на несколько секунд, – какова сила, которая могла бы быть твоею на всю жизнь? Разве не сладко оседлать тьму, коснуться божества? А затем, раскаявшись, умереть с тем, что вся горечь поражения останется с тобой на веки вечные?

Мне не в чем раскаиваться! – твердо ответила Ферн, и голос ее был ясен, ясен и холоден по сравнению с его шепотом.

Ты раскаешься! – возразил Эзмордис, и теперь его голос гремел в предвкушении триумфа. – Ты думаешь, что морлохи – это мои единственные слуги? Беги, Фернанда, или я призову того, для которого твой Дар ничего не значит. Беги, пока можешь!

Он поднял руку, и из его глотки вырвался гул, которого ни одно человеческое горло не смогло бы издать, – это был грохот рушащихся гор, раненой земли. Энергия вырвалась из его пальцев и понеслась к дому, где, проникнув сквозь каменные стены, ворвалась в подвал. Окна разбились, пол вспучился, фундаменты закачались. Каминные трубы покосились и упали. Медленно–медленно две половины дома разошлись в стороны, увлекая за собой мебель, вазы, картины, смешивая все в груду обломков. В темноте рос мутный столб пыли.

–Время пришло! – крикнул Джерролд Лэй. – Поднимайся, Тинегрис! Вставай и иди ко мне!

Из глубины дома вырвалось красное пламя, осветив то, что осталось от комнат. В этот момент Ферн увидела мгновенно мелькнувшую стрелу огня.

Уилл сказал Гэйнор:

–Садись в машину.

Она открыла дверь, но осталась стоять на месте, как завороженная глядя на Дрэйкмайр Холл.

Упрямо, понимая, что все бесполезно, Брэйдачин поднял копье.

И тогда появился дракон.

Он вырвался из своей тюрьмы так, будто произошло извержение вулкана, он взмыл в небо, движимый только своим неистовством. Теперь это не была змееподобная рептилия, которую Ферн видела в огне заклинаний, это был мощный гигант. Он поднялся на высоту в два, в три, в четыре раза больше, чем высота дома, обрушив огромную груду каменных обломков, будто это были просто хлебные крошки. Раскрылись огромные крылья, их взмахи раздували пламя, охватившее нижний этаж дома, в большой пожар, развернувшийся хвост крушил остатки стен. Под чешуей изогнутой шеи и живота, как лава в вулкане, светилось пламя. Дракон был больше и ужаснее всего, что можно было себе представить, однако благоговение, вызываемое им, было сильнее ужаса, поэтому даже Гэйнор на мгновение почувствовала, что такое зрелище намного значительнее ее собственных мыслей о неминуемой смерти. Это была концентрация снов, ночных кошмаров и фантазий, и он был тут, он был реальным: его гнев заставлял пульсировать воздух, его красота, его ослепительность поглотила их сердца.

Дракон откинул голову назад и зарычал от ощущения торжества свободы, он выпустил гигантскую струю огня, столбом поднявшуюся до нижнего слоя облаков, и послал сотни язычков пламени, сверкающих под балдахином его крыльев. И тогда он оторвался от земли. Взмахи крыльев все ускорялись, а быстрый ветер разносил пылающие угольки, как осенние листья. В саду воспламенились кусты, и на дорожки упали уродливые тени. Дракон, пролетев мимо склона холма, приземлился у ворот, щелкнул челюстями и перекусил металлическое ограждение, как пучок прутиков.

Уилл вытащил нож: – это был бессмысленный рефлекс. Ферн не двинулась с места.

Пламя играло вокруг доктора Лэя, подчеркивая трупный цвет его кожи, так, что он сам напоминал Смерть, заслонившую выход серы из ада.

– Тинегрис! – крикнул он, и его голос был сразу двумя голосами, эхом внутри эха, захватчиком в захватчике. – Ты так долго голодал, так вот здесь мясо для тебя. Это – мои враги. Я отдаю их тебе. Лови и ешь!

Дракон выгнул спину, огромная голова повернулась, оглядываясь вокруг. Ферн стояла как раз у него на пути – крошечный темный силуэтик на фоне пылающего великана. Она была такой маленькой и беспомощной, так вцепилась в мешок, висящий у нее на боку. (Уилл подумал: «Совсем, как маленькая девочка…» Его Ферн, которая никогда не была похожей на других девочек…)

Рука Ферн скользнула под клапан мешка и сжала стебель и волосы…

Дракон вздохнул… и вдруг остановился на полпути к убийству, застыл неподвижно, задержав трепещущие крылья над землей.

–Смотри хорошенько, Тинегрис! – крикнула Ферн, подняв фрукт с Древа так высоко, как только могла. – Смотри на голову Рьювиндры Лая!

Брэйдачин опустил свое копье, Уилл и Гэйнор в невероятном ужасе смотрели на то, что Ферн держала в руках, на отсеченное горло и пряди волос…

Доктор Лэй, опешив, стоял неподвижно.

–Это – иллюзия, – каркнул он. – Фокус, шарлатанский трюк… Возьми ее! Я тебе приказываю!

Но дракон нагибался, до тех пор пока его морда не опустилась до уровня головы, и тогда он высунул язык, исследуя незабываемые черты лица. Ферн почувствовала, как убывает его ярость, будто он вспомнил о годах своего одиночества.

–Ты так вырос, Энгариэл, – произнесла голова, и это для Уилла и Гэйнор было еще поразительнее, чем сам дракон. – Я больше не могу называть тебя крокодильчиком. Ты теперь – Адское Пламя, как и твой отец – Фарайиизон, повелитель драконов. – Дракон издал звук, более всего напоминающий мурлыканье. – Я предал тебя, – продолжал Рьювиндра, и его голос дрогнул. – Еще до твоего рождения я отдал тебя во власть Эзмордиса, Древнего Духа, который сразу после этого убил меня. Но в

смерти я хранил тебе верность, чего не смог сделать при жизни. Будь осторожен! Не доверяй тому, кто хочет теперь управлять тобой. В нем находится тот самый Дух, слова этого человека – не его слова.

–Ложь! – взвизгнул доктор Лэй. – Эта штука – обман, химера! Это говорит девчонка! Убей ее! Убей ее сейчас же!

Облака сомнения проплыли в глазах дракона, в его примитивном мозгу боролись неуверенность и понимание. Ферн ощущала его мысли, как что–то огромное и осязаемое, стихийно разумное, страстное и голодное.

Он использует тебя, – настаивал Рьювинд–ра, – после этого уничтожит. Он алчет осколков камня, которые лежат в твоем сердце, последних остатков силы, которую он не смог удержать. Та, которую он велит тебе убить, – девушка–колдунья. Благодаря своему искусству она смогла принести меня сюда из запредельного мира – от Древа Вечности, где я висел в преисподней рядом с другими такими же «фруктами». Я хочу, чтобы ты был ей другом, Энгариэл, она ведь мой друг. Будешь ей другом?

Она – не Заклинатель драконов! – прорычал доктор Лэй. – Разве ты не видишь? Она использует эту дурацкую игрушку, чтобы настроить тебя против меня.

Он вытянул руки, невероятно далеко, почти доставая до головы дракона страшно вытянувшимися пальцами, но дракон увернулся, как змея огромных размеров, и шипящая струя пара и пламени остановила движение рук доктора.

–Эзмордис сам себя разоблачил! – сказал Рьювиндра. – Может ли сделать такое обычный человек?

Тинегрис повернулся к нему, их взгляды встретились.

Заклинатель мягко произнес:

–Доверься мне, Энгариэл, – если можешь. Я только для этого и вернулся.

Боковым зрением Ферн увидела, что доктор Лэй двинулся, не обычным образом, а как–то подрагивая всем своим телом. Его глаза расширялись и расширялись, веки втянуло назад, за глазные яблоки, зубы его стучали, изо рта пошел пар. Казалось, он пытается говорить, умолять, но из его глотки вырывалось только что–то нечленораздельное. Суставы его стали выкручиваться, пока не лопнули связки, задняя часть головы сдвинулась вперед… И позади него начала расти тень. То сужаясь, то расширяясь, она приобрела собственную форму, превратилась в отдельное существо, более темное, чем темнота вокруг, и вытянула вперед чудовищные руки…

Но дракон зарычал, и из него вылетел язык огня, который охватил самую сердцевину монстра, и раздался взрыв, и страшная тень разлетелась на множество мелких теней, которые полетели над холмами и впадинами, чтобы еще раз видоизмениться у иных горизонтов, в каком–то другом месте. Остался только человек с искалеченными конечностями, который полз по земле и скулил. По стуку его сердца Ферн поняла, что в остатках его души еще живут обрывки надежд, уверенности и силы. Это было сморщенное существо, которое шептало:

Пощады! Умоляю… Я всего лишь хотел управлять драконом, слиться с ним воедино, как давным–давно делали мои предки…

Помилуй его, – сказал Рьювиндра.

Пламя, охватившее Джерролда Лэя, было жарче, чем поверхность солнца. В долю секунды с ним было покончено, от него осталась лишь кучка пепла, которая пылью разлетелась над дорогой.

Гэйнор пробормотала:

Господи!

Да будет так, – сказал Рьюииндра.

Рука Ферн, которая все еще не опускала голову, задрожала от напряжения, но девушка никак не решалась расслабиться. Брюхо дракона было совсем рядом, она видела клубы дыма, выдыхаемого сквозь зубы, черные от сажи ноздри. Жар, исходящий от него, начал обжигать ее щеки.

–А теперь, – сказала голова, – я тоже хочу просить тебя о пощаде. Я заточен в этот сосуд, в это проклятое «яблоко» до тех пор, пока оно не сгниет. Только тогда я смогу пройти Врата Смерти. Освободи меня!

Дракон то ли зарычал, то ли заворчал.

–Я не приказываю тебе, – продолжал Рьювиндра. – Ни я, ни кто другой не имеют на это права. Дай мне быстро уйти в вечность, или пусть я сгнию поскорее. – Тинегрис покорно опустил голову, было видно, как он мучается и печалится. Драконы не плачут, но Гэйнор, забыв об опасности, заплакала. – Да будет так! – повторил Заклинатель драконов. – Затем, если пожелаешь, к знак признательности к нам обоим храни верность колдунье. И когда меня на самом деле не станет, помни, что я любил тебя ив конце своего существовании не обманывал.

Огромная голова опустилась еще ниже1, раздвоённый язык высунулся, будто для поцелуя. Слова прозвучали так тихо, что только Ферн смогла их услышать:

–Прощай, Фернанда Моркадис. Если бы у меня было сердце, оно было бы твоим.

И затем возник сгусток пламени – Ферн почувствовала, как обожгло руку, хотя на коже не осталось никакого следа, – и голова была уничтожена, осталась лишь прядь волос в руке.

Ферн молча стояла, так поглощенная утратой, что совсем забыла об усталости и опасностях, о близости дракона и тех, кто ждал ее около машины. Ей показалось, что в этот момент ночь замерла, стих ветер, облака остановили свой бег и окоченели звезды. Но это все происходило лишь в ее воображении. Она наконец опустила правую руку. А затем подняла голову и всего лишь в ярде от себя увидела челюсти дракона, они были все еще приоткрыты, и за ними открывался красный от пламени зев. Ферн понимала, что ей должно быть страшно, но у нее не осталось сил на эмоции. Дракон наблюдал за ней налитыми кровью глазами.

И тогда она догадалась, что последнее слово за ней. Она подняла прядь волос.

– Я сохраню это, – сказала она, – как… знак, обет, который связывает нас. А теперь – лети… Отправляйся туда, куда тебе хочется, Энгариэл Тинегрис. Ты свободен. Найди горы на краю мира – пустынное место в преддверии иной вселенной, Здесь тебе не жить. Говорят, что ты – последний дракон, но… кто знает? Я желаю тебе добра. Лети на свободу!

Последовала пауза, которая Уиллу и Гэйнор показалась бесконечной. Затем дракон распрямился, и ураган, поднятый его крыльями, согнул деревья и кусты, а пламя, выдохнутое им, пролетело над сожженным домом, и языки огня развевающимися флагами устремились в небо. Они поднимались все выше и выше, и вокруг взвихрились облака, и пламя пробило в них огромную воронку, в которую и влетел дракон. Еще одно короткое мгновение можно было его видеть, он поднялся выше облаков и мелькнул звездой среди звезд, а затем последний раз вспыхнул и пропал из виду. Костер на месте Дрэйкмаир Холла весело догорал, склон холма был темен и пустынен.