сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)
Не мешает исправить широко распространенную в научной литературе, даже весьма солидной, ошибку, будто первые люди разводили большие костры для охраны своих стоянок от диких зверей. Ничего подобного! Звери ничуть не страшатся огня, в чем я не раз убеждался. Приведу несколько примеров.
Много лет назад у себя на родине, в провинции Хельсингланд, я был свидетелем сильного лесного пожара. Снимая с возвышенных мест участки горящего леса между озерками, я видел, как ведут себя животные. В частности, один лось довольно флегматично объедал кусты поблизости от охваченных пламенем пней и деревьев.
Лунной ночью на окраине рупунунийской саванны в Гайане я получил убедительное свидетельство того, что животные не боятся огня. Я записывал на магнитофон различные ночные звуки, в том числе голос американского филина (Bubo virginianus ), гнездящегося в кронах пальм по берегам речушек. Вдруг на опушке леса что-то зашуршало, я посветил фонариком и увидел светящийся глаз, приближающийся к лагерному костру, у которого мирно дремали мои спутники. Я стал подкрадываться к нежданному гостю, и вот уже каких-нибудь три-четыре метра отделяют нас обоих от костра. Это был всего-навсего любопытный тапир! Светя на него фонариком, я ущипнул за ногу моего товарища Эллиота Олтона, спавшего в гамаке. Открыв глаза, он прямо перед собой увидел тапира. Трудно сказать, кто из двоих был удивлен больше, но двухсоткилограммовый толстокожий зверь с грацией пьяного слона ринулся в кусты, удирая не от огня, а от опасных людей.
Необычный случай произошел в Гирском лесу в Индии, последнем прибежище азиатских львов. Я снимал львицу с двумя львятами, постепенно сокращая расстояние, причем дошло до того, что расшалившиеся детеныши свалили один из моих штативов и поточили зубки о кожаный чехол экспонометра. И вот однажды вечером, когда сопровождавшие меня сторожа Национального парка развели костер, чтобы погреться, из темноты явилась знакомая троица и легла на землю в трех-четырех метрах от потрескивающего пламени! Не очень-то это согласуется с такой цитатой из «Первых людей»: «Пылающие головни и свет костров, горевших всю ночь напролет, отгоняли даже самых свирепых из его [эректуса] четвероногих врагов». Или вот еще: «Даже очень свирепые звери боятся огня – факт, который человек прямоходящий, несомненно, понимал с самого начала». Хотел бы я знать, как родилось это заблуждение, – иного слова не подберу. Сколько раз писалось о том, как нахальные леопарды в Индии, не обращая внимания на пылающие очаги, пробирались в деревни и уносили собак, а в прошлом – даже людей.
Кстати, я проводил опыты с тиграми, которых сам вырастил в Швеции. Они спокойно подходили к огню и принюхивались к нему. Я даже боялся, как бы звери не опалили усы!
Еще одна цитата из «Первых людей»: «При виде надвигающегося огня животные забывали свой страх перед человеком и опрометью бежали туда, где пламени не было. Охотникам оставалось только приканчивать их копьями, дубинами и каменными топорами». Я уже говорил, что каменные топоры были не оружием, а орудием труда, и вообще все это драматическое описание словно взято из ранних фильмов Диснея.
Иное дело, что erectus мог использовать огонь, чтобы выгонять животных на открытое пространство, где было легче достать их копьями. Нечто в этом роде наблюдал я в Гайане, гостя у индейцев макуси. Подковообразная стена огня медленно наступала на стадо пекари, в котором было больше ста животных. В конце концов пекари начали отходить – без всякой паники, иначе индейцы скорее всего остались бы без добычи. Громкий треск пламени заглушал шаги подкрадывавшихся охотников, и они прикончили немалую часть стада. Скорее всего, так охотился и erectus .
Нетрудно представить себе, как первые люди открыли для себя употребление огня. Вызванный ударом молнии степной или лесной пожар мог застичь врасплох и поджарить или испечь животных. Группе erectus оставалось только воспользоваться сытной трапезой. Жареное мясо куда вкуснее сырого и легче переваривается человеческим желудком, что и было вскоре усвоено первобытными племенами. Они научились также ценить огонь как источник тепла: даже в тропиках выдаются студеные ночи. А когда erectus начал осваивать более холодные регионы, огонь и вовсе стал необходимым.
Жарить мясо – таков, очевидно, первый шаг erectus в области кулинарного искусства. А как насчет варки пищи? Черепков какой-либо посуды той поры не обнаружено. Однако варить можно было и без глиняных горшков.
Согласно все той же книге «Первые люди», в Терра-Амата очаги защищались от ветра каменными загородками. По правде говоря, жизнь в хижине, где гуляли сквозняки, была бы несносной из-за дыма. Вероятно, стены из воткнутых в землю веток накрывали шкурами, оставляя вверху дымовое отверстие, как это в прошлом делали в своих типи североамериканские индейцы. (Камни, лежащие по периметру хижин erectus , видимо, прижимали к земле края шкур.) Ну, а так называемые «каменные загородки»? Допускаю, что эти камни раскаляли в очаге и опускали в кожаные мешочки с водой, которая закипала, позволяя варить мясо. Такой способ применяли некоторые индейцы Северной Америки. Остывшие камни могли попросту высыпать тут же на землю.
Жизненно важно для акурио следить за тем, чтобы огонь никогда не гас. Не умея сами разводить огонь, они носят угли с собой
Надо думать, что за огнем был тщательный присмотр, как мы это видим у акурио. Вряд ли erectus жгли большие костры, призванные «отгонять четвероногих врагов». Пришлось бы всю ночь подбрасывать дрова, а обеспечивать необходимый для этого запас топлива было бы для группы слишком обременительно… У индейцев костерок ночью чуть теплится, и кто-нибудь время от времени просыпается, чтобы подбросить несколько сухих палок и поболтать с приятелем, после чего снова ложится спать. Утром, когда нередко царит прохлада, люди собираются вокруг тлеющих головешек и разводят большой костер, чтобы погреться, поесть, поболтать и повеселиться. Индейцам неведома утренняя хандра!
Для костра, точнее для дыма, есть у них и другое применение. Там, где слишком докучает комарье (а комары водятся не везде), разбившее лагерь племя просто поджигает сухое дерево, и клубы дыма спасают от крылатых мучителей, которые подчас хуже диких зверей.
Употребление огня – обширная тема. Одно несомненно: erectus обязан ему одним специфическим изменением. По мере того как пища благодаря приготовлению на огне становилась все более усвояемой, уже не нужны были такие крепкие челюсти и большие зубы. Облегчалась вся конструкция зубного аппарата. По сравнению с нашим далеким предком, австралопитеком, у современного человека почти рудиментарные зубы.
Для erectus и его преемников огонь стал важнейшим средством, помогавшим выживать при всех климатических колебаниях, и, наверное, его старались постоянно поддерживать, как это делают в наши дни акурио. «Его огонь погас», – говорят акурио об умершем, настолько важное значение придают они огню.
В пещере Чжоукоудянь под Пекином, одном из самых знаменитых мест обитания erectus , обнаружен очаг со слоем золы толщиной около семи метров. Огонь в этом очаге служил длинному ряду поколений.
Раз уж мы заговорили о пещерах, следует остановиться на понятии «пещерный человек». Конечно, многие кости или следы деятельности гоминидов найдены именно в пещерах. Однако заключать на этом основании, что австралопитеки и последующие формы предпочитали именно такое жилье, – явный перебор. Есть птицы – гуахаро в Южной Америке или салангана в Юго-Восточной Азии – всецело адаптированные к обитанию в пещерах. В Андах хватает пещер, и по соседству с ними растут пальмы, плодами которых кормятся птицы, улетая подчас на десятки километров от своих гнезд в глубине пещеры или (реже) у ее входа. Подчиненное инстинкту гнездовое поведение этих птиц возможно лишь в такой среде, и на поиски корма они отправляются только ночью.
Будь гоминиды ограничены подобным жизнеобитанием, они никогда не распространились бы так широко, как это произошло на самом деле, и не стали бы угрозой для других представителей животного мира. Как они, например, прижились бы в саванне?
Повинуясь инстинкту, горилла строит свое гнездо на дереве, пока не становится слишком тяжелой. Орангутан тщательно мастерит ложе из веток и листьев. Более развитый примат, переходя на чисто наземный образ жизни, наверное, поначалу тоже устраивал себе на ночь подобное ложе. Вряд ли мы получим точный ответ на вопрос, что именно строили наши древние предшественники. Однако группы erectus в регионах со все более холодным климатом, вероятно, укрывались в хижинах, подобных тем, следы которых обнаружены в Терра-Амата. Надежной теплоизоляцией у индейцев служили шкуры бизонов, уложенные поверх типи, а у саамов с их чумами – шкуры оленей или (летом) дерн. У erectus тоже не было недостатка в дерне и шкурах животных.
Эти инстинкты… Есть что-то особенное в палатке, чувство, испытанное нами еще в детстве. Сколько раз я оборудовал себе засидку, рассчитывая поснимать в хорошую погоду. И если даже мои планы расстраивал дождь, все равно было покойно и уютно и на душе так хорошо, когда по брезенту моей «хижины» дробно стучали тяжелые капли. Сходное чувство глубокого довольства овладевает мной, когда пламя принимается облизывать умело сложенные дрова. Быть может, это остаток давно «ненужного» инстинкта?
Обилие окаменелостей в пещерах можно объяснить по-разному. Многочисленные кости австралопитеков, раскопанные Дартом, Брумом и их помощниками в южноафриканских пещерах, скорее всего, очутились там отнюдь не сами по себе. Вокруг пещер и котловин, где в засуху дольше сохраняется влага, часто растут деревья, протянувшие корни к воде. Эти деревья привлекают леопардов, которые могут спокойно поедать на них добычу, не опасаясь вмешательства львов и гиен.
Обглоданные кости падают на землю возле входов в пещеры и уносятся внутрь потоками дождевой воды. За тысячи лет там скопились кости многих животных, а также австралопитеков. Череп с двумя отверстиями от клыков леопарда свидетельствует, что пристрастие пятнистой кошки к человечине родилось не сегодня. Один современный «специалист» – «леопард из Рудрапраяга» – успел прикончить сто двадцать пять человек, прежде чем знаменитый охотник и писатель Джим Корбет застрелил его.
Назову и другие причины сохранности окаменелостей «пещерного человека». В саванне гиены обитают либо в вырытых ими норах, либо в пещерах, куда и приносят кости от своей или чужой добычи. Проточные воды под землей способствуют консервации костей в слоях брекчии, как это видим в пещерах Южной Африки. Естественно, туши, над которыми на открытых участках трудятся стервятники, шакалы, гиены и множество других животных, быстро уничтожаются дочиста. А потому остается только то, что успело поглотить подземелье, и даже если некоторые пещеры, как в Чжоукоудяне и других местах, служили жилищами, все же большинство охотников-собирателей явно обитали в хижинах. Возможно, в теплое время года, когда мигрирующие стада шли через перевалы, люди занимали сухие пещеры поблизости. Зимой же вряд ли следовало предпочитать покрытые льдом, холодные каменные стены сравнительно легко отапливаемой типи или иной конструкции с плотным покрытием. Убежища с теплым «микроклиматом» позволяли erectus , а затем и sapiens переносить условия, далекие от тех, в которых первоначально обитал безволосый примат тропиков.
Глава 16
Неандерталец и возможная причина
его внезапного исчезновения.
Homo sapiens
и его предполагаемая родина.
Всемирный потоп,
его причины и последствия.
Как уже говорилось, во время ледникового периода с его оледенениями и межледниковьями трансформация наших предшественников шла гораздо быстрее, чем в теплых тропиках с их обилием корма, которое обеспечивало относительно беззаботное существование. На севере фруктов и другой растительной пищи меньше, примату надо было заглядывать вперед. Продолжалось развитие мозга и всего тела. Из материала, составлявшего erectus , выделились две главные линии – неандерталец и тип, к которому принадлежим мы с тобой.
Состояние костей, найденных в Неандертале в Германии, затрудняло определение вида. Поначалу решили, что их обладатель при жизни страдал тяжелой формой суставного ревматизма. Опубликованные зарисовки и описания породили чисто карикатурное представление о «человеке из Неандерталя». Его изображали сутулым, как шимпанзе, с непомерно длинными руками, подкошенными ногами и глупой, обезьяноподобной физиономией, хотя объем его мозга явно превышал среднюю цифру для современного человека.
Последующие находки показали, что речь шла о крепко сложенном гоминиде с очень толстыми, изогнутыми бедренными костями, широким просветом между костями предплечья (признак большой физической силы), крупными кистями и стопами, толстой шеей, мощной затылочной костью с гребнем для прикрепления мышц и бочковидной грудной клеткой. В сумме – сбитое телосложение, весьма подходящее для сурового климата ледниковой эпохи. У современных эскимосов тоже коренастое сложение и короткие конечности, что позволяет организму лучше сохранять тепло. Рост неандертальца не превышал ста пятидесяти-ста шестидесяти сантиметров, у кряжистых женщин он не достигал полутора метров.
Особенно интересны череп и мозг. Кости мозгового черепа отличались большой толщиной, на лицевом черепе выделялись мощные надбровные дуги, которые у европейских форм срослись в надглазничный валик под покатым лбом, как у предка неандертальца, erectus . Затылок выступал заметным бугром, и тяжелая нижняя челюсть делала лицо далеко не изящным. По нашим понятиям, неандерталец был отнюдь не «красавец-мужчина».
Что касается мозга, будем помнить, что большие размеры еще не признак высокого интеллекта. Средняя цифра для неандертальцев – тысяча четыреста кубических сантиметров, для современного человека – тысяча триста шестьдесят (при максимуме до двух тысяч).
Мозг неандертальца отличался от мозга большинства современных людей не только размерами. Он был более продолговат, приплюснут и вообще иначе организован. Похоже, что лобные доли были совсем не так развиты, как у современного человека, зато хорошо развиты затылочные доли и особенно мозжечок.
Сто тридцать пять тысяч лет назад неандерталец широко распространился не только в Европе, но и в Азии и Северной Африке. Удивительно, что затем этот вид полностью исчез! Примечательное явление, до сих пор никем не объясненное. Все же мне видится одна путеводная нить.
Как раз в это время от erectus отпочковывается еще одна специализированная форма – наш вид Homo sapiens sapiens . Вообще ответвлений было много, климатические факторы и вызванные ими изменчивые условия жизни способствовали тому, что erectus эволюционировал интенсивнее всех предшествующих гоминидов; эту форму можно назвать вокзалом с разными ветками, по большей части тупиковыми. Но линия sapiens оказалась жизнеспособной и наступала широким фронтом. Самое поразительное, что уже при своем дебюте тридцать пять—сорок тысяч лет назад наш вид поделился на расы! В Европе, судя по находкам, обитали представители европеоидной расы, в Китае – только монголоиды, Австралию заселяли в древности люди, которых теперь принято называть аборигенами. Наука ищет ответ и на этот вопрос. Как говорит Бьёрн Куртен в «Ледниковой эпохе»: «Тем временем, полагают иные, другая ветвь того же ствола [то бишь, erectus ] в некой другой области положила начало современному Homo sapiens . Звучит логично. В некой другой области. Но какой именно? Обращая свой взгляд к верхнему плейстоцену, повсюду видим примерно одну и ту же картину. Современный человек везде появляется вдруг, как бы вторгаясь извне, и вытесняет прежних примитивных обитателей. Откуда он сам пришел, остается неясным».
Вопрос о родине современного человека в самом деле интересен. Но вернемся к неандертальцу и его быстрому вымиранию. В чем причина неожиданного конца?
Относительно других вымерших форм гоминидов принято говорить, что они представляли особые виды или варианты того или иного вида, известные под разными названиями. Так, А. africanus и А. robustus долго сосуществовали, не скрещиваясь между собой. Не скрещиваются львы и тигры (в нормальных условиях), шимпанзе и гориллы, а также другие родственные виды. Понятие вида подразумевает набор генов, отличный от набора у прочих видов.
