Текст книги "Мунрейкер"

Автор книги: Ян Флеминг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

5. Ужин в «Блейдсе»

Было восемь часов, когда М. и сопровождавший его Бонд покинул игорную залу и, миновав лестничную площадку, перешли сквозь высокие двери в роскошную, отделанную в стиле эпохи Регентства, бело-золотую клубную столовую.

М. предпочел не услышать приглашение Бэзилдона, сидевшего во главе центрального стола, где еще оставалось два свободных места. Вместо этого он твердой походкой пересек столовую, подошел к последнему – шестому по счету – столику в одном из рядов и жестом предложил Бонду садиться в удобное кресло, из которого открывался вид на всю залу. Сам М. сел слева от Бонда спиной к зале.

Старший стюард уже стоял позади Бонда. Он положил один экземпляр меню возле его тарелки, другой протянул М. Сверху меню изящным золотым шрифтом было выведено – «Блейдс». Под надписью тянулся длинный перечень блюд.

– Если не знаешь, что заказать, не утруждай себя чтением всего списка, – посоветовал М. – Одним из первейших и, надо отдать должное, одним из лучших правил клуба было такое: любой член клуба вправе заказать любое блюдо – дорогое ли, дешевое – но при этом обязан заплатить. Эта правило действует и поныне, с той лишь разницей, что теперь не нужно платить, просто закажи что-нибудь по своему вкусу. – Он поднял глаза на стюарда. – Осталась ли еще белужья икра, Портерфилд?

– Да, сэр. На прошлой неделе у нас был свежий завоз.

– Хорошо, – сказал М. – Тогда мне икру. Жареные почки с пряностями и кусок вашего превосходного бекона. Горошек с молодым картофелем. Земляника в вишневом ликере. А что будешь ты, Джеймс?

– Я неравнодушен к по-настоящему хорошей копченой семге, – сказал Бонд, затем продолжал по меню. – Бараньи котлеты. Сейчас май, значит, те же овощи, что и вам. Спаржа с беарнским соусом – отлично. И я бы не отказался от кусочка ананаса. – Он откинулся на спинку кресла и отложил меню.

– Приятно иметь дело с человеком, который знает, что он хочет, – заметил М. и поднял взгляд на стюарда. – У вас есть все это, Портерфилд?

– Да, сэр. – Стюард улыбнулся. – Может быть, вы, сэр, желаете, чтобы после клубники я подал вам мозговую кость? Сегодня мы получили полдюжины свежих, и я специально припас одну на случай, если вы к нам пожалуете.

– Ну разумеется. Вам ведь известно, что от этого я отказаться не в силах. Следовало бы, конечно, себя ограничивать, но ничего не могу с собой поделать. Не знаю уж, по какому случаю нынче праздник, но все же это бывает не часто. Попросите, пожалуйста, Гримли.

– Он уже здесь, сэр, – сказал стюард, уступая место хранителю вин.

– А-а, Гримли, пожалуйста, водки. – Он обернулся к Бонду. – Это, поверь мне, не та бурда, которую мешали тебе в коктейль. Это настоящий «Вольфшмидт», еще довоенный, из Риги. Выпьешь немного под копченую семгу?

– С удовольствием, – сказал Бонд.

– А что кроме водки? – спросил М. – Шампанское? Лично я собираюсь угоститься половиной бутылки кларета. «Мутон Ротшильд» урожая 34 года, Гримли. Однако не обращай на меня внимание, Джеймс. Я старик, и шампанское мне не впрок. Но у нас ведь есть хорошее шампанское, Гримли? Правда, боюсь, не того сорта, о котором ты постоянно толкуешь, Джеймс. В Англии он редкость. Кажется, «Тейттинджер»?

Изумленный памятью адмирала, Бонд улыбнулся.

– Совершенно верно, – признался он, – однако, это лишь всего-навсего моя маленькая причуда. Правда, сегодня в силу определенных причин я бы действительно выпил шампанского. Пусть Гримли сам подберет что-нибудь на свой вкус.

Хранитель вин был польщен.

– Осмелюсь рекомендовать вам, сэр, «Дом Периньон» урожая 46 года. Если не ошибаюсь, сэр, Франция поставляет его только за доллары, поэтому в Лондоне его встретишь не часто. По-моему, мы получили его в подарок от нью-йоркского клуба «Ридженси», сэр. Это любимая марка нашего председателя, и по его распоряжению я всегда держу это шампанское наготове.

Свое согласие Бонд выразил улыбкой.

– Значит, пусть будет «Дом Периньон», Гримли, – подвел итог М. – И несите его прямо сейчас.

Появилась официантка и поставила на столик корзинку с тостами и блюдце с джерсийским маслом. В тот момент, когда она наклонилась над столом, ее черная юбка коснулась руки Бонда. Бонд поднял взгляд и увидел над собой два дерзко сверкающих глаза, что разглядывали его из-под мягкой челки. На какой-то миг девушка задержала взгляд, а затем удалилась в противоположный конец продолговатой залы. Бонд посмотрел ей вслед, его взор скользнул по белоснежному изгибу талии, крахмальному воротничку и обшлагам униформы. Его глаза сузились. Он вспомнил девушек из одного довоенного заведения в Париже, одетых вот с такой же возбуждающей строгостью, которая моментально улетучивалась стоило только им повернуться спиной.

Он улыбнулся. Закон Марты Ричардс переменил все.

Кончив изучать соседей позади, М. повернулся к Бонду.

– А теперь просвети-ка меня, почему это тебе так необходимо сегодня пить шампанское?

– С вашего позволения, сэр, – объяснил Бонд, – я должен выпить сегодня несколько больше обычного. К определенному моменту мне нужно казаться здорово охмелевшим. А если ты лишен актерского таланта, то сымитировать это непросто. Надеюсь, вам не придется беспокоиться, когда какое-то время спустя я окажусь малость не в себе.

М. пожал плечами.

– Не наговаривай на себя, Джеймс, – сказал он. – Пей столько, сколько считаешь нужным. А вот и водка.

Как только М. на три пальца наполнил из запотевшего графина рюмку Бонда, Бонд взял щепотку черного перца и высыпал в водку. Перец медленно осел на дно, оставив несколько зерен на поверхности, которые Бонд удалил кончиком пальца. Затем, запрокинув голову, он плеснул студеную жидкость в глотку и опустил рюмку с остатками перца на дне на стол.

М. бросил на Бонда полный иронического любопытства взгляд.

– Этому трюку меня научили в России, когда я работал при нашем посольстве в Москве, – объяснил Бонд. – На поверхности водки часто скапливается много сивушных масел, особенно если водка плохо очищена. Они крайне токсичны. В России, где спиртное потребляют в больших количествах, бросить в стакан щепотку перца вещь обычная. Вдобавок, мне нравится такой вкус, да и это вошло у меня в привычку. Но, конечно, не стоило оскорблять клубный «Вольфшмидт» подобным варварством, – добавил он с тонкой усмешкой.

М. недовольно заворчал.

– Пустяки, только не сыпь перец в любимое шампанское Бэзилдона, – произнес он сухо.

За столом в дальнем конце столовой раздался взрыв грубого, жеребячьего гогота. М. бросил взгляд через плечо и вновь принялся за икру.

– Что ты думаешь об этом Драксе? – спросил он, откусывая кусок намазанного маслом тоста.

Бонд положил себе еще копченой семги со стоявшего перед ним серебряного блюда. Рыба была нежна. Бонд никак не мог оторваться от нее. Семгу таких исключительных качеств умеют разводить лишь в горной Шотландии, скандинавская не идет с ней ни в какое сравнение.

– Естественно, его манеры оставляют желать лучшего. Поначалу я даже удивился, как вы его здесь терпите. – Бонд заметил, как пожал плечами М. – Однако это не мое дело, и к тому же, что это за клуб, где нет своего эксцентрика? Ну и конечно, он национальный герой, миллионер и явно недурной игрок. Даже когда прибегает к помощи недозволенных приемов, – прибавил он. – Однако в остальном он именно такой человек, каким я себе его представлял. Полный жизни, безжалостный, неуправляемый. Очень волевой. Меня нисколько не удивляют его успехи. Единственное, что я не в силах понять, так это почему он с такой легкостью идет на риск. Я имею в виду его жульничество. Это не укладывается ни в какие рамки. Что он хочет этим доказать? Что может позволить себе плевать на все и на всех? Он вкладывает в игру столько страсти, что может показаться, будто это и не игра вовсе, а ристание. Достаточно взглянуть на его ногти. Они изгрызены до живого мяса. И он сильно потеет. В нем таится некое подспудное напряжение, которое находит выход в его идиотских шуточках. Они чудовищно грубы. В них нет легкости. Мне показалось, что он хотел раздавить Бэзилдона как муху. Даже со своим партнером он обращается так, словно не видит его в упор. Само собой, он мне еще никак не насолил, однако я бы с удовольствием наступил ему на хвост. – Взглянув на М., он улыбнулся. – Если, конечно, получится.

– Понимаю, – сказал М. – Однако не кажется ли тебе, что ты предъявляешь к нему слишком высокие требования. В общем-то, он сделал огромный шаг вперед, из ливерпульского, что ли, дока к своему нынешнему положению. В нем нет ни грани снобизма. Думаю, товарищи по доку считали его таким же несносным. А что касается его пристрастия к нечестной игре, то это, по-видимому, объясняется душевной ущербностью. Убежден, шагая по лестнице вверх, он срезал немало острых углов. Кто-то сказал, для того чтобы очень разбогатеть, человеку требуется благоприятное стечение обстоятельств и полоса непрерывного везения. Чтобы стать богатым недостаточно личных качеств. Так, по крайней мере, подсказывает мне опыт. В самом начале, когда он сколачивал лишь первый десяток тысяч, или первую сотню, все должно было идти как по маслу. А в послевоенной коммерции со всеми тогдашними правилами и ограничениями дело, вероятно, не обошлось без того, чтобы сунуть тысчонку-другую в нужную лапу. Чиновнику. Тому, кто разумеет лишь сложение, деление... и молчание.

Пока происходила смена блюд, М. молчал. Подали шампанское в серебряном ведерке со льдом для Бонда и полбутылки кларета в маленькой плетеной корзиночке для М.

Подождав, пока поданное вино будет по достоинству оценено, хранитель вин удалился. В этот момент к их столу подошел гарсон.

– Коммандер Бонд? – осведомился он.

Взяв протянутый конверт, Бонд надорвал его. В конверте лежал тонкий бумажный пакетик, который он осторожно, не поднимая над столом, вскрыл. Внутри пакетика был белый порошок. Взяв со стола серебряный нож для фруктов, он запустил кончик лезвия в пакетик и подцепил примерно половину содержимого. Затем, протянув руку с ножом к бокалу с шампанским, он высыпал порошок в шампанское.

– Что это? – нетерпеливо спросил М.

На лице Бонда не было и намека на извинения. Его, а не М. ждала сегодняшним вечером работа. Бонд знал, что делал. Всякий раз, когда предстояло дело, он с филигранной тщательностью готовился к нему заранее, стараясь свести к минимуму опасность риска. И если что-нибудь шло не по-плану, то следовательно, это нельзя было предусмотреть и он за это не отвечал.

– Бензедрин, – сказал он. – Перед ужином я позвонил своей секретарше и попросил ее стащить для меня немного порошка из штабной медчасти. Он необходим мне, если я хочу сохранить ясную голову. Правда, он способен вызвать некоторую переоценку сил, но, думаю, это не помешает. – Он взболтал вино квочкой от тоста, и белый порошок растворился в вихре пузырьков. Затем он осушил бокал одним медленным глотком.

– Порошок не имеет вкуса, – добавил Бонд. – А шампанское в самом деле великолепно.

М. снисходительно улыбнулся.

– Это твои заботы, – сказал он. – Однако продолжим ужин. Как котлеты?

– Замечательные, – оценил Бонд. – Буквально тают во рту. Нет ничего лучше в мире, чем хорошая английская кухня, особенно в это время года. Кстати, по какой ставке мы будем играть? Если по-крупной, я не против. Ведь мы обязаны победить. Но хотелось бы знать, сколько эхо будет стоить Драксу?

– Дракс предпочитает играть по системе «один и один», – сказал М., накладывая себе порцию земляники, которую только что принесли. – Если тебе невдомек, какой суммой это может обернуться, ставка кажется скромной. На деле же это означает десять фунтов за сотню и тысяча за роббер.

– Ого, – уважительно отозвался Бонд. – Понимаю.

– Но он с удовольствием согласится играть и по «два и два» и по «три и три». Результат возрастает соответственно. Средний роббер в «Блейдсе» стоит примерно десять очков. При системе «один и один» это двести фунтов. А мы здесь садимся не ради одного роббера. У нас нет специальных ограничительных правил, поэтому много азарта и блефа. Иногда даже кажется, будто играешь в покер. Игроки самые разные. Некоторые входят в число лучших бриджистов Англии, другие едва в состоянии отличить карту от карты. Эти играют, не взирая на потери. Генерал Били, что сидит сразу за нами, – М. сделал короткий жест головой, – так тот вообще не в силах отличить красную масть от черной. Почти каждую неделю выкладывает из кармана по несколько сотен. Ему, похоже, терять нечего. Сердце шалит. Живет один. Гребет деньги лопатой на торговле джутом. А вот, к примеру, Дафф Сатерленд – растрепанный тип, что сидит рядом с председателем – так он форменный «убийца». В год «зарабатывает» в клубе твердых десять тысяч. Прекрасный бриджист. За стадом ведет себя безукоризненно. Когда-то выступал на шахматных турнирах за Англию.

Подали мозговую кость, и М. замолчал. Кость, обернутая безупречно белой кружевной салфеткой, стояла вертикально на серебряной тарелочке. Рядом лежал изящный серебряный прибор.

После спаржи Бонд был уже не в силах притронуться к тонким ломтям ананаса. Он вылил остатки холодного шампанского в бокал. Он был на верху блаженства. Бензедрин и шампанское лишь подчеркивали прелесть пищи. Впервые за вечер Бонд отвлекся от еды и разговора с М. и обстоятельно осмотрелся.

Его взору открылась изумительная картина. В зале собралось около пятидесяти человек, большинство в смокингах, все знали друг друга накоротке и, возбужденные отменной едой и напитками, чувствовали себя как дома. Всех объединяла общая страсть – игра по-крупной, «большой шлем», стакан для костей... Вероятно, были тут и шулеры – или возможные шулеры, – и мужья, бьющие своих жен, и люди с низменными страстями, и скопидомы, и трусы, и лжецы, однако блеск залы придавал каждому аристократический лоск.

В дальнем конце залы, над столом с холодными закусками, ломившемся от омаров, пирогов, окороков и заливных деликатесов, висел незавершенный портрет миссис Фитцджеральд кисти Ромни, которая с раздражением взирала на разворачивавшуюся напротив «Игру в карты» Фрагонара – эта жанровая картина занимала собой все пространство стены над адамовским камином. На продольных стенах, в по периметру которых бежал золотой бордюр, висели редчайшие гравюры из серии «Клуб адского пламени», на которых каждый изображенный персонаж делал скрытый жест, имевший скатологическое или мистическое значение. Поверху, соединяя стены с потолком, тянулся алебастровый фриз с рельефом из плавно очерченных урн и венков, чередовавшихся через определенные интервалы с ребристыми пилястрами, между которыми были прорезаны окна и высокие створчатые двери, последние украшала тонкая резьба, рисунок которой представлял тюдоровскую розу с вплетенными в нее лентами.

Центральная люстра, выполненная в виде каскада хрустальных нитей, оканчивавшихся широкой корзиной ситцевых сборок, мерцала теплым светом над белыми камчатыми скатертями и столовым серебром эпохи Георга IV. Под ней, в центре каждого стола-стояли трехзубые подсвечники, рассеивавшие золотистый свет свечей. На каждом из подсвечников был надет красный шелковый абажур, отчего лица сидевших за столами окрашивались пиршественным теплом, которое стушевывало и редкий холодный взгляд и коварную усмешку.

Пока Бонд смаковал теплую изысканность царившей вокруг атмосферы, ужинавшие уже начали постепенно разбиваться на группки. Люди потихоньку потянулись к дверям, договариваясь на ходу о составляющихся парах, торопя партнеров занять место за столом. Сэр Хьюго Дракс, лицо которого светилось предвкушением забавы, в сопровождении Мейера подошел к ним.

– Ну что, джентльмены, – жовиально заклокотал он, приблизившись к их столику. – Готовы ли наши ягнятки отправиться на бойню, а гуси в ощип? – Он осклабился и кровожадно провел пальцем по горлу. – Мы пойдем вперед и приготовим корзину с опилками. Господа уже составили завещания?

– Мы присоединимся к вам через секунду, – резко ответил М. – А вы ступайте и подтасуйте карты.

Дракс заржал.

– Нам искусственная помощь не требуется, – сказал он. – Постарайтесь поскорее. – Он повернулся и зашагал к двери. Мейер, одарив их растерянной улыбкой, устремился за вожаком.

М. негодующе хмыкнул.

– Кофе и бренди придется пить в игорной зале, – сказал он Бонду. – Здесь курить нельзя. И вот что. Будут какие-нибудь указания?

– Прежде чем прикончить его, нужно как следует «подкормить», поэтому не волнуйтесь, если поначалу я отдам инициативу ему в руки, – сказал Бонд. – До поры до времени будем играть в обыкновенную игру. На его сдачах надо быть особенно начеку. Он, разумеется, не сможет подменить карты и не обязательно будет сдавать плохие, но, однако, не упустит возможности нанести несколько чувствительных ударов. Не возражаете, если я сяду слева от него?

– Ничуть, – ответил М. – Что еще?

Бонд на мгновение задумался.

– Только одно, сэр, – предупредил он. – Когда настанет решающий момент, я достану из кармана белый платок. Это знак, что вам сданы одни фоски. И тут я попрошу вас предоставить сделать заявку мне.

6. Бридж с незнакомцем

Дракс и Мейер уже ждали. Откинувшись на спинки кресел, они курили толстые гаваны.

Рядом с ними на маленьком столике стояли чашечки с кофе и объемистые пузатые рюмки с бренди. В момент, когда М. и Бонд вошли, Дракс срывал обертку со свежей колоды карт. Другая, выложенная веером на зеленом сукне колода лежала перед ним.

– А-а, вот и вы, – проговорил Дракс. Подавшись вперед, он потянул карты. Все последовали его примеру. Карта Дракса оказалась старшей, и он, решив не менять своего места, взял в руку колоду с красной рубашкой.

Бонд сел слева от Дракса.

– Кофе и клубный бренди, – попросил М., подозвав проходившего мимо официанта. Затем он достал две тонкие черные сигары, одну из которых взял себе, а другую протянул Бонду. Наконец, взяв карты, он начал их тасовать.

– Каковы будут ставки? – поинтересовался Дракс, бросив взгляд на М. – «Один и один»? Или больше? Могу предложить также «пять и пять».

– Для меня в самый раз «один и один», – сказал М. – А для тебя, Джеймс?

– Полагаю, ваш гость в курсе, зачем он здесь, – встрял Дракс, не дав Бонду раскрыть рта.

– Да, – коротко ответил за М. Бонд и, улыбнувшись, прибавил. – Сегодня я великодушен. Сколько бы вы хотели с меня получить?

– Все до последнего пенса, – обнаглел Дракс. – Сколько вы можете заплатить?

– Когда у меня ничего не останется, я скажу, – парировал Бонд. Он решил вдруг быть беспощадным. – Я слышал, что ставка «пять и пять» ваш предел. Я готов играть на этом пределе.

Не успел он произнести эти слова, как тут же пожалел о них. Пятьдесят фунтов стерлингов за сто очков! Пятьсот фунтов премиальных! Четыре неудачных роббера кряду, и сумма проигрыша в два раза превысит его годовой доход. Если что-то пойдет не по сценарию, то он попадет в довольно-таки дурацкое положение. Придется одалживаться у М. Но М. и сам не больно богат. Внезапно Бонд осознал, что вся эта нелепая затея может закончиться весьма скверно. Бонд почувствовал, что у него на лбу выступили капельки пота. Проклятый бензедрин. И в довершение всего быть наказанным таким болтливым ублюдком, как Дракс. И даже не на задании. Весь этот вечер ни что иное как крошечная сценка в грандиозном спектакле под названием «светская жизнь», до которой ему нет никакого дела. Даже М. оказался втянутым в него благодаря лишь чистой случайности. А он. Бонд, ни с того ни с сего кидается очертя голову в поединок с мультимиллионером, в игру, где на карту поставлено буквально все его состояние, и лишь по той причине, что у сидевшего рядом с ним человека отвратительные манеры и он вызвался его проучить. А как быть, если урок сорвется? Бонд проклинал себя за этот порыв, который днем невозможно было представить. Шампанское с бензедрином! Нет, хватит.

Дракс смотрел на него с саркастическим недоверием, затем обернулся к М., который все так же невозмутимо тасовал карты.

– Похоже, ваш гость мастер раздавать авансы, – произнес он без снисхождения.

Бонд заметил, что лицо и шея. М. покрылись красными пятнами. На мгновение адмирал прервал свое занятие. Когда он возобновил его вновь, Бонд обратил внимание, что руки его абсолютно спокойны. М. поднял глаза и, разжав зубы, медленно вынул изо рта сигару. Он полностью владел собой.

– Если вам угодно знать, могу ли я поручиться за авансы моего друга, – без тени улыбки проговорил он, – то мой ответ «да».

Левой рукой М. сдвинул протянутые Драксом карты, а правой стряхнул пепел с сигареты в медную пепельницу, что стояла на углу стола. Бонд услышал слабое шипение, которое издала горячая зола, соприкоснувшись с водой на дне пепельницы.

Прищурившись, Дракс украдкой посмотрел на М., затем поднял карты.

– Конечно, конечно... – торопливо заизвинялся он. – Я не хотел... – Не договорив, он обернулся к Бонду. – Я согласен, – сказал он, с любопытством разглядывая Бонда. – Значит, «пять и пять». Мейер, – обратился он к партнеру, – сколько запросишь ты? Может, поднимемся до «шести»?

– Что ты, Хаггер, мне хватит и «одного», – извиняющимся тоном запротестовал Мейер. – Но если ты сам этого хочешь...

– Ладно, ладно, – смилостивился Дракс. – Я люблю играть по-крупной. Правда, это редко удается. Ну что ж, – начал он сдавать. – Поехали.

И вдруг Бонду стало совершенно наплевать, какова будет цена ставки. Он желал лишь одного – как следует проучить этого заросшего щетиной дикаря, наказать его так, чтобы он до конца дней своих помнил этот последний вечер в «Блейдсе», когда он посмел пойти на обман, помнил Бонда и М., помнил точное время суток, и погоду на улице, и блюда, которые ел на ужин.

О «Мунрейкере», несмотря на всю его значимость. Бонд забыл и думать. В данный момент решалось частное дело двух мужчин.

Перехватив фальшиво небрежный взгляд Дракса, направленный на лежащий перед ним портсигар, и почувствовав, как холодная память соперника фиксирует каждую карту, отражающуюся на гладкой поверхности. Бонд избавился от всех своих сожалений, отбросил все упреки за возможную расплату, которыми осыпал себя, и целиком сосредоточился на игре. Он удобнее уселся в кресле, опустив руки на обтянутые кожей подлокотники. Потом, вынув изо рта тонкую сигару, положил ее на край отполированной до блеска медной пепельницы, стоявшей рядом, и потянулся за кофе. Кофе был очень черный и очень крепкий. Выпив чашку, он взялся за пузатую рюмку с щедрой порцией бледного бренди. Сделав небольшой глоток, он следом сделал другой, более долгий, глядя поверх рюмки на М. Тот поймал взгляд и слегка улыбнулся.

– Надеюсь, бренди придется тебе по вкусу, – сказал он. – Его доставляют к нам из имения Ротшильда в Коньяке. Лет сто тому назад один из Ротшильдов завещал, чтобы нам ежегодно посылали бочонок бренди. Пока шла война, наши бочонки копились, а потом в сорок пятом их прислали все сразу. С тех пор мы пьем бренди в двойном количестве. А сейчас, – он собрал свои карты, – нам нужно сосредоточиться.

Бонд поднял карты. «Рука» была средняя. Две-три бесспорные взятки, масти распределены равномерно. Он взял сигару и, затянувшись напоследок, замял окурок в пепельнице.

– Три в трефах, – объявил Дракс.

Бонд пропасовал.

Мейер заявил «четыре».

М. сказал «пас».

Гм, подумал Бонд. На сей раз, похоже, у него недостаточно сильная карта для такой заявки. Исключающая заявка – знает, что партнер будет повышать. Наверное, у М. превосходная карта для игры. Вероятно, мы могли бы поделить между собой, к примеру, все червы. Но М. не объявил игру. Значит, «четыре» они сыграют.

Они действительно сыграли, сделав прорезку через Бонда. Выяснилось, что червей у М. не было, а была длинная бубна без короля, который оказался на руке Мейера и мог быть выбит. У Дракса едва хватало масти на «три». Все остальные трефы имел Мейер.

Ничего, думал, сдавая, Бонд, хорошо, что хоть избежали заявки на игру.

Удача не оставила их. Бонд объявил «два без козыря», затем с помощью М. поднял до «трех», и они благополучно отыграли, взяв даже одну взятку лишнюю. Потом, на сдаче Мейера, они не добрали взятку на «пяти в бубну», но на следующей сдаче М., с помощью трех младших козырей и марьяжа Бонда взял «четыре в пику».

Первый роббер остался за М. и Бондом. Дракс заметно нервничал. Он уже потерял девятьсот фунтов, и карта, похоже, не шла.

– Продолжим? – спросил он. – Пересаживаться, наверное, не имеет смысла.

М. с улыбкой глянул на Бонда. Оба подумали об одном и том же. Итак, Дракс хочет сохранить сдачу за собой. Бонд пожал плечами.

– Не возражаю, – разрешил М. – Кажется, эти места приносят нам удачу.

– Пока, – заметил Дракс, приободрившись.

И не без основания, поскольку тут же он и Мейер объявили и сыграли «малый шлем» в пиках, для которого потребовались два фантастических импаса, оба исполненные Драксом после тщательно разыгранного спектакля с долгими колебаниями, вздохами облегчения и возгласами восторга.

– Ты просто бесподобен, Хаггер, – льстиво воскликнул Мейер. – Невероятно, как тебе это удается?

И тогда Бонд решил пустить пробный шар.

– Память, – сказал он.

Дракс резко вздернул голову.

– Что вы хотите этим сказать? – насторожился он. – Какое отношение имеет память к импасам?

– И игровая интуиция, хотел я добавить, – успокоил его Бонд. – Ведь именно эти два качества делают из игрока мастера.

– А-а, – медленно произнес Дракс. – Да, конечно. – Он сдвинул протянутую Бондом колоду. Сдавая, Бонд чувствовал на себе изучающий взгляд противника.

Игра шла довольно ровно. Карты приходили так себе, и никто не хотел рисковать. М. объявил, и успешно, «контру» против Мейера на неосторожной заявке «четыре в пику» и записал призовые, однако на следующей сдаче Дракс сделал железные «три без козыря». Таким образом выигрыш Бонда в первом роббере был компенсирован, н притом с лихвой.

– Кто-нибудь хочет выпить? – спросил М., сдвигая карты для Дракса перед началом третьего роббера. – Джеймс. Еще шампанского. Вторая бутылка всегда лучше первой.

– С удовольствием, – ответил Бонд.

Появился официант. Остальные заказали виски с содовой.

Дракс обернулся к Бонду.

– Не мешало бы немного оживить игру, – предложил он. – Сейчас мы сделаем еще одну сотенку. – Он закончил сдавать, карты аккуратными стопками лежали в центре стола.

Бонд посмотрел на Дракса. Изувеченный глаз отливал краснотой. Другой глаз был холоден, суров и полон презрения. С обеих сторон крупного орлиного носа блестели капельки пота.

«Уж не пронюхал ли он, что его сдача взята под подозрение», – подумал Бонд, но решил оставить Дракса во власти сомнений. Лишившись сотни фунтов. Бонд получил теперь прекрасный повод позже повысить ставку.

– На вашей сдаче? – спросил он с улыбкой. – Ну что ж, – продолжил он, как бы взвешивая шансы на воображаемых весах. – Согласен. – Ему пришла в голову мысль. – Но то же самое я обещаю вам на своей сдаче. С вашего позволения, – прибавил он.

– Хорошо, хорошо, – заторопился Дракс. – Если вам так не терпится отыграться.

– Вы так уверены в своем успехе именно на этой сдаче, – безразлично отмахнулся Бонд, поднимая со стола карты. Карты оказались хуже некуда, и ему ничего не оставалось делать как объявить «контру» в ответ на «один без козыря» Дракса. Однако на партнера Дракса этот блеф не возымел никакого действия. Мейер объявил «два без козыря», и Бонд облегченно вздохнул, когда М., недолго думая, сказал «пас». Дракс не стал поднимать выше «двух без козыря» и благополучно сыграл заявку.

– Благодарю, – сказал с издевкой Дракс и аккуратно записал очки. – Посмотрим, удастся ли вам отыграться.

К вящей досаде Бонда отыграться ему не удалось. Карта по-прежнему шла к Мейеру и Драксу, они сыграли «три в червах» и завершили гейм.

Дракс был доволен собой. Сделав глубокий глоток виски с содовой, он отер лицо пестрым платком.

– Господь помогает сильнейшим, – сказал он, смеясь. – Нужно не только уметь играть, но еще и иметь чем играть. Хватит или еще?

Бонду принесли шампанское, и теперь оно стояло возле него в серебряном ведерке. Рядом, на маленьком столике, стоял наполненный на три четверти бокал. Бонд взял его и, словно желая набраться храбрости, осушил. Затем вновь наполнил.

– Хорошо, – хрипло проговорил он. – Сотня на две следующие раздачи.

И тут же проиграл обе, а вместе с ними и роббер.

Вдруг Бонд понял, что потерял уже почти полторы тысячи фунтов. Он выпил еще бокал.

– Я думаю, будет проще, если в следующем роббере удвоим ставку, – выпалил он. – Вы не против?

Дракс сдал и теперь изучал свои карты. Его губы были влажны предвкушением. Он пристально посмотрел на Бонда, который, казалось, с трудом прикуривал сигарету.

– Идет, – быстро сказал он. – Сто фунтов за сотню и тысячу за роббер. – Дракс понял, что может теперь позволить себе толику спортивного азарта. Вряд ли теперь Бонд найдет в себе силы отказаться от пари. – Однако, похоже, у меня здесь имеется несколько счастливых билетов, – прибавил он. – Вы готовы?

– Да, да, – сказал Бонд, неловко подбирая карты. – Ведь я же сам предложил пари.

– Хорошо, – сказал Дракс удовлетворенно. – У меня – три без козыря.

И сыграл «четыре».

Наконец, к радости Бонда, и ему улыбнулась удача. Он объявил и сыграл «малый шлем» в червах, а в следующую раздачу М. сделал «три без козыря».

С веселой усмешкой Бонд посмотрел на взмокшее от пота лицо противника. Дракс с остервенением вгрызался в ногти.

– Сильнейшие, – сказал, дожимая, Бонд.

Дракс что-то прорычал и углубился в запись.

Бонд бросил взгляд на М.: тот, явно удовлетворенный ходом игры, подносил спичку ко второй за вечер сигаре, что было с его стороны неслыханным потворством собственной слабости.

– Боюсь, этот роббер будет для меня последним, – сказал Бонд. – Мне завтра рано вставать. Надеюсь, вы извините меня.

М. посмотрел на часы.

– Уже за полночь, – сказал он. – Как вы, Мейер?

Мейер, большую часть вечера просидевший безмолвным статистом с видом человека, попавшего в клетку к тиграм, казалось, был рад возможности улизнуть. Ему не терпелось вернуться в свою тихую квартирку в Олбани в общество так успокаивающей нервную систему коллекции баттерсийских табакерок.

– Ничего не имею против, адмирал, – быстро откликнулся он. – А ты, Хаггер? Не пора ли отправиться спать?

Дракс даже не удостоил его ответом. Оторвавшись от записи, он посмотрел на Бонда. Признаки опьянения были налицо. Влажный лоб, прядь черных волос, беспорядочно сбившаяся над правой бровью, хмельной блеск в серо-голубых глазах.

– Баланс-то неважный, – сказал он. – По моим подсчетам, вы выигрываете что-то около двух сотен. Конечно, если вы хотите закончить – это ваше право. Но не устроить ли нам напоследок этакий фейерверк? Утроим ставки в последнем роббере? Пятнадцать и пятнадцать? Историческая схватка. Я начинаю?