Текст книги "Мунрейкер"

Автор книги: Ян Флеминг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Она развернулась и равнодушно поплыла прочь от берега, ощущая себя довольно-таки нелепо, но в твердой решимости осадить наглеца. Все произошло именно так, как она и предполагала. Похоже, эти парни из Сикрет Сервис всегда найдут время для секса, даже выполняя самую ответственную миссию.

Однако ее трепетавшая плоть не желала забывать пережитый поцелуй, и день, без того великолепный, казалось, стал еще прекраснее. И пока она плыла от берега, а затем, повернув назад, увидела молочно-белый оскал побережья, далекий Дувр, черно-белое конфетти ворон и чаек, разбросанных по зеленой скатерти лугов, она решила, что в такой день, как сегодня, разрешается все и что она – только на этот раз, – пожалуй, простит его.

Полчаса спустя они лежали, сушась на солнце, у подножья скалы, разделенные целомудренной полоской песка шириною в ярд.

Поцелуй был непреднамеренный, и все попытки Галы напустить атмосферу отчужденности были развеяны в прах, как только Бонд показал ей омара, которого поймал собственными руками. Неохотно они опустили его в лужицу у камня и подождали, пока он в поисках укрытия забьется в водоросли. Теперь они лежали, утомленные и опьяненные, и страстно желали лишь одного – лишь бы солнце не скрылось за краем скалы над ними прежде, чем они успеют согреться и обсохнуть.

Но не только это занимало мысли Бонда. Прекрасное, сильное тело лежавшей рядом девушки, невероятно возбуждающее откровенностью узкой полоски трусиков и бюстгальтера, вклинилось между ним и заботами о безопасности «Мунрейкера». К тому же в ближайший час для «Мунрейкера» он ничего не мог сделать. Еще не было и пяти, а заправка должна закончиться только в шесть. Только тогда удастся ему связаться с Драксом и убедить его в оставшиеся две ночи усилить охрану скалы и снабдить пикет достойным оружием. Ибо теперь он убедился лично, даже во время отлива глубина для подлодки здесь была достаточная.

Прежде чем двинуться в обратный путь, у них оставалось, по крайней мере, четверть часа.

А пока – девушка. Полуобнаженное тело у поверхности воды над ним, когда он всплывал из глубины; скорый и энергичный поцелуй в его объятиях; твердая выпуклость груди, прижатой к нему; и мягкий плоский живот, спускающийся к плотно зажатой между бедер тайне.

К черту.

Он отряхнулся от надоевших мыслей и вперился в бесконечную синеву неба, заставляя себя любоваться парящими чайками, с такой легкостью реющими в воздушных потоках, что бушевали над скалами. Но мягкие белоснежные перья птиц против воли возвращали его к прежним думам и не давали забвения.

– Откуда у вас такое имя – Гала? – спросил Бонд, в надежде прервать череду воспаленных видений.

Она засмеялась.

– Меня еще в школе из-за него дразнили, – сказала она, и Бонд, услышав ее чистый, ясный голос, изнемог от нетерпения, – а потом в части и даже в лондонской полиции. Полное мое имя еще хуже – Галатея. Так назывался крейсер, на котором служил отец, когда я родилась. Все-таки Гала звучит не так безнадежно. Да я уж почти забыла, как меня зовут по-настоящему. Все время приходится менять имя, раз я поступила в Специальное управление.

«В Специальное управление». «В Специальное управление». «В Специальное управление...»

В момент когда обрушивается бомба; когда пилот допускает просчет и самолет падает, не дотянув до полосы; когда отливает от сердца кровь и сознание покидает вас, в мозгу застревают слова или даже обрывки музыкальных фраз, которые заполняют остающиеся до смерти мгновения и звенят погребальными колоколами.

Бонд не погиб, но слова эти все еще звучали у него в ушах и через несколько секунд после того, как все произошло.

Пока они лежали на песке у подножья скалы, Бонд, предаваясь раздумьям о Гале, следил от нечего делать за двумя чайками, что играли возле пучка соломы, который оказался гнездом, устроенным на узком карнизе в десяти футах от верхнего края скалы. Чайки то вытягивали шеи, то наклоняли головы – на фоне ослепительной белизны известняка Бонд видел лишь головы птиц – потом самец взлетел, совершил круг и вновь возвратился на карниз, чтобы продолжить игру.

Бонд слушал девушку и мечтательно любовался птицами, как вдруг обе они с пронзительным криком ужаса ринулись прочь от гнезда. В тот же самый момент у кромки скалы появилось облачко черного дыма, донесся мягкий хлопок, и огромная глыба белого камня прямо над Бондом и Галой как бы покачнулась, ее поверхность покрылась сеткой зигзагообразных трещин.

Следующее, что запомнил Бонд – он лежит, накрыв собой Галу и вжавшись лицом в ее щеку, воздух переполнен грохотом; дыхание его прервалось, солнце померкло. Спина онемела и болела от тяжести, в левом ухе, кроме грохочущего эха, застыл оборванный, придушенный крик.

Он едва помнил себя, и пока чувства вновь вернулись к нему, прошло время.

Специальное управление. Что-то она говорила о Специальном управлении?

Он предпринял отчаянную попытку пошевелиться. Лишь правая кисть сохраняла какую-то способность двигаться. Дернув плечом, он освободил всю руку, затем с большим усилием отжался, и в их могилу проник свет и воздух. Давясь известковой пылью. Бонд расширил просвет, и, наконец, его голова сняла свое губительное давление с Галы. Он ощутил лишь слабое шевеление, когда она повернула голову набок – к свету и воздуху. Все возраставший ручеек пыли и каменной крошки, струившийся в проделанную им дыру, заставил его с новой энергией взяться за рытье. Постепенно он увеличил пространство и уже мог опереться на правый локоть. Потом, кашляя так, что казалось, будто легкие его вот-вот лопнут, он подался правым плечом вверх, и внезапно оно вместе с его головой вышло наружу.

Первая посетившая его мысль была о том, что взорвался «Мунрейкер». Он посмотрел на край скалы, затем вдоль берега. Нет. От площадки их отделяло ярдов сто. И лишь прямо над ними в кромке скалы был словно откушен громадный кусок.

Он подумал о том, что, возможно, им до сих пор грозит опасность. Гала стонала, и он чувствовал, как бешено колотится ее сердце. Но теперь жуткая белая маска, возникшая на месте ее лица, получила доступ к воздуху, и он изгибал свое тело из стороны в сторону, пытаясь ослабить давление на ее легкие и живот. Медленно, дюйм за дюймом, – его мышцы чуть не рвались от напряжения, он продвигался, придавленный пылью и осколками, к основанию скалы, где, как он знал, тяжесть меньше.

Наконец, он выпростал грудь и, извернувшись, сел. По изодранной спине и рукам струилась кровь и перемешивалась с меловой пылью, которая все текла и текла поверх краев образованных им отверстий. Однако он чувствовал, что кости его целы, в пылу спасательных работ он не ощущал боли.

Кряхтя и кашляя, но не переводя дух, он приподнял ее, и кровоточащей рукой стер с ее лица белую пыль. Затем, выбравшись из известняковой могилы, он с огромным трудом извлек из-под обломков девушку и усадил, прислонив спиной к скале.

Он встал на колени и осмотрел ее, жалкое белое чучело, несколько минут назад бывшее одной из самых милых девушек, когда-либо виденных им. Глядя на нее, на кровавые ссадины ее лица, он молил лишь об одном, чтобы эти глаза наконец раскрылись.

Когда же секунду спустя, это произошло, то радость Бонда была столь велика, что он отвернулся и его вырвало.

17. В вихре догадок

Когда приступ миновал, он почувствовал на своих волосах руку Галы. Обернувшись, он заметил, как увидев его, она вздрогнула. Она потянула его за волосы и указала вверх. В тот же миг возле них просыпался дождь мелких осколков.

Собрав последние силы, он стал сперва на колени, затем в полный рост, и вместе они, скользя и спотыкаясь, начали спуск с груды битого мела и прочь от ниши в скале, которая их спасла.

Крупный песок точно бархат проминался под их ногами. Затем оба в изнеможении упали плашмя и остались лежать, вцепившись белыми пальцами в песок, будто зернистая желтизна могла смыть эту белую грязь. Кажется, Галу вырвало, и Бонд, чтобы дать ей побыть одной, отполз в сторону. Ухватившись руками за цельную глыбу известняка величиной с малолитражный автомобиль, он с трудом встал на ноги, и только тут его налитые кровью глаза увидели, что им угрожало.

Пляж у основания скалы, о которую бились волны, был усеян грудами известняковых блоков. Белая пыль покрывала почти целый акр. В верхней кромке скалы, прежде представлявшей собой почти ровную линию, появилась теперь уродливая зазубрина, в которую вклинился кусок синего неба. Чайки исчезли. Запах беды, подумал Бонд, еще не один день будет отпугивать птиц от этого места.

Их спасло только то, что они лежали у самой скалы, в углублении, которое вода вымыла в камне. На них обрушился лишь град мелких осколков. Более крупные осколки, любой из которых мог раздавить их, упали дальше, самый ближний из них в нескольких футах от Бонда. И именно по причине их близости к скале вышло так, что правая рука Бонда оказалась сравнительно свободной; в силу чего они и смогли откопать себя прежде, чем задохнулись. Бонд понимал, что если бы рефлекс не швырнул его в момент обвала поверх Галы, то оба сейчас были бы мертвы.

Он ощутил ее руку на своем плече. Не оборачиваясь, он обнял ее за талию, и они вместе спустились к столь желанному сейчас морю и обессиленные рухнули на отмели.

Через десять минут они уже пришли в более или менее нормальное состояние и шагали по песку к тем камням, возле которых оставили одежду, в нескольких ярдах от обвала. И он и она были совершенно нагие. Лохмотья, в которые превратились их купальные костюмы, остались погребенными где-то под кучами мелового мусора. Словно люди, пережившие кораблекрушение, они не замечали собственной наготы. Они смыли с тел грязь и оделись.

Потом сели, облокотившись спинами о скалу. Бонд закурил свою первую – как восхитителен был ее вкус! – сигарету, глубоко втягивая в легкие дым и медленно выпуская его через ноздри. Гала закончила наводить марафет, и Бонд прикурил сигарету для нее. Когда он протянул Гале сигарету, их взгляды встретились, и они улыбнулись. Потом они сидели молча и смотрели на море – залитое солнцем пространство, казалось, нисколько не изменилось и вместе с тем стало совершенно другим.

– Боже, – проговорил Бонд. – Как это было близко.

– Я до сих пор не в силах понять, что произошло, – отозвалась Гала. – Кроме того, что ты спас мне жизнь. – Она коснулась его руки своей, но тут же ее отдернула.

– Если бы тебя не было рядом, я бы погиб, – сказал Бонд. – Если бы я остался там, где лежал... – Его передернуло.

Он повернулся и посмотрел на нее.

– Думаю, тебе ясно, – произнес он с уверенностью, – что кому-то очень хотелось нас убить? – Она слушала его, широко раскрыв глаза. – Если бы мы провели осмотр этих обломков, – Бонд жестом указал на груду колотого известняка, – то обнаружили бы следы буровых скважин и динамита. За долю секунды до того, как скала рухнула, я успел заметить дымок и услышал хлопок взрыва. Это же вспугнуло и чаек, – прибавил он.

– И кроме того, – после паузы продолжал Бонд, – в этом деле не может быть замешан один лишь Кребс. Все было сделано совершенно в открытую. Это дело рук целой группы, хорошо организованной, получавшей информацию о нас с того самого момента, как мы стали спускаться по тропинке к пляжу.

В глазах Галы появилось понимание всей серьезности происшедшего, перемешанное с ужасом.

– Как же нам быть? – забеспокоилась она. – Что происходит?

– Наша смерть кому-то на руку, – спокойно проговорил Бонд. – Значит, мы обязаны выжить. А что здесь происходит, нам как раз и предстоит выяснить.

– Пойми, – продолжал он, – в данный момент помочь нам по-настоящему, боюсь, не сможет даже Вэлланс. Когда они увидели, что мы похоронены вполне надежно, то постарались как можно скорее убраться отсюда. Они рассчитали, что если кто-то и станет свидетелем обвала, то он никого не заинтересует. Скалы тянутся миль на двадцать, и до наступления лета народа сюда приезжает мало. Если шум обвала услышит береговая охрана, то просто сделает отметку в журнале. Так как весной обвалы, вероятно, случаются часто. Влага, которая зимой замерзает в трещинах, оттаивает. Поэтому наши друзья дождутся вечера, а когда мы так и не появимся, отправят на поиски нас полицию и береговую охрану. А сами будут преспокойно помалкивать, пока прилив не превратит это, – он кивнул в направлении груды щебня, – в жидкую кашицу. План-то сам по себе превосходный. Даже если Вэлланс поверит нам во всем, мы не сможем предоставить достаточного количества улик, чтобы премьер-министр приостановил работы по «Мунрейкеру». Эта штуковина чертовски важна. Мир, затаив дыхание, ждет – сработает она или нет. Да и что мы сможем доказать? Что скажем? Что кто-то из этих паршивых немцев, похоже, непременно жаждет уничтожить нас до пятницы? Но с какой стати! – Он помолчал. – Мы должна найти ответ, Гала. Дело прескверное, но распутывать его нам.

Он посмотрел ей в глаза.

– Что скажешь?

Гала нервно рассмеялась.

– Да что тут сказать, – ответила она. – За это ведь нам и платят. Мы поймаем их за руку. Я согласна, Лондон мало чем может нам помочь. Мы рискуем попасть в глупое положение; если вздумаем сообщить, что на головы нам валятся камни. Да и чем мы тут вообще занимаемся – развлекаемся в голом виде, вместо того, чтобы заниматься делом?

Бонд усмехнулся.

– Всего-то десять минут повалялись на солнышке, чтобы обсохнуть, – запротестовал он. – А как, по-твоему, мы должны были провести день? Еще раз снять у всех отпечатки пальцев? Вы, полицейские, только это и знаете. – Заметив, как вытянулось вдруг ее лицо, Бонд устыдился своих слов. – Я вовсе не хотел тебя обидеть, – извинился он. – Но разве ты не понимаешь, что нам удалось сделать? Как раз то, что было нужно. Мы заставили противника обнаружить себя. Теперь наш ход, то есть необходимо узнать, кто этот противник, и зачем ему понадобилось устранять нас. И как только мы убедимся, что имеют место попытки диверсии против «Мунрейкера», мы перевернем здесь все вверх дном, отложим запуск и пошлем политиков к дьяволу.

Гала вскочила.

– Ты абсолютно прав, – порывисто сказала она. – Просто я хотела поскорей начать действовать. – Она бросила мимолетный взгляд на море. – Ты здесь человек новый. А я уже провела с этой ракетой больше года, и мысль о том, что с ней может случиться неладное, для меня просто невыносима. От нее так много зависит. Для нас всех. Я хочу скорее вернуться и узнать, кто совершил покушение. Возможно, это и никак не связано с «Мунрейкером», но я хочу знать наверняка.

Бонд встал, превозмогая боль от ссадин и синяков на спине и на ногах.

– Идем, – сказал он, – уже почти шесть часов. Вода прибывает быстро, но мы успеем добраться до Сент-Маргаретса без особых хлопот. В Гранвилле мы приведем себя в порядок, выпьем, перекусим, а посреди ужина заявимся в дом. Интересно, как-то нас встретят. Ну а после нам придется сосредоточить усилия на том, чтобы выжить и разузнать все, что в наших силах. Сможешь дойти до Сент-Маргаретса?

– Что за глупости, – обиделась Гала. – Ты что, думаешь, что в полиции служат кисейные барышни? – И, услышав иронически-уважительное «Нет, что ты», она одарила Бонда вымученной улыбкой. Они сориентировались на торчавшую вдалеке башню саут-форлендского маяка и двинулись по гальке.

В половине девятого сент-маргаретсское такси доставило их к воротам второго кордона, и они, предъявив пропуска и миновав рощицу, вышли на необъятный бетонный простор. Оба были возбуждены и чувствовали себя отлично. После горячей ванны и часового сна в гостеприимном Гранвилле они подкрепились крепким бренди с содовой – Гала выпила две, а Бонд три порции – изумительной жареной камбалой, гренками с сыром и кофе. И теперь, когда они уверенным шагом направлялись к дому, лишь только после дотошного осмотра можно было заключить, что еще днем они гибли от усталости, были обнажены и что одежда скрывала их синяки и ссадины.

Они тихо вошли в парадную дверь и на мгновение задержались в освещенном холле. Из столовой доносились беззаботные голоса. Наступила пауза, а за ней взрыв хохота, среди которого особо выделялся хриплый лай сэра Хьюго Дракса.

С искаженным усмешкой ртом Бонд пересек холл и приблизился к дверям столовой. Затем, изобразив на лице радостную улыбку, он открыл дверь и пропустил Галу вперед.

Дракс сидел во главе стопа в нарядном лиловом жакете. Когда они появились в дверях, его полная снеди вилка, уже поднесенная к раскрытому рту, застыла в воздухе. Никто не заметил, как содержимое вилки, соскользнув, шлепнулось на край стола с мягким, но отчетливым звуком.

Кребс пил красное вино из бокала, который словно примерз к его губам, и вино тонким ручейком потекло из него по подбородку, а оттуда на коричневый атласный галстук и желтую сорочку.

Сидевший спиной к дверям доктор Вальтер вывернул шею, лишь заметив странное поведение соседей, их выпученные глаза, раскрытые рты и побледневшие лица. Он среагировал медленнее остальных, так как, отметил Бонд, обладал более крепкой нервной системой.

– Ach so [так-так (нем.)], – мягко произнес он. – Die Anglander [англичанин (нем.)].

Дракс был уже на ногах.

– Дружище, – заговорил он хрипло. – Дружище, мы уж начали беспокоиться. Думали уже посылать поисковую партию. Несколько минут назад один из охранников доложил, что случился обвал. – Обогнув стол, он приблизился к ним, в одной его руке была салфетка, в другой – все так же воздетая кверху вилка.

Его лицо сначала покрылось пятнами, а затем вновь приобрело обычную красноту.

– А вам бы следовало предупредить меня, – обратился Дракс к девушке, закипая от гнева. – Крайне удивлен вашим поведением.

– Это моя вина, – вступился Бонд за Галу и сделал несколько шагов вперед, чтобы видеть всех сразу. – Прогулка оказалась чуть более продолжительной, чем я предполагал. Мне показалось, что нас может отрезать прилив, и мы отправились в Сент-Маргаретс, пообедали там и вернулись обратно на такси. Мисс Бранд хотела позвонить вам, но я убедил ее, что мы будем дома до восьми. Так что ругайте меня. Но, прошу вас, продолжайте ужин. С вашего позволения, я присоединюсь к вам для кофе и десерта. Мисс Бранд, вероятно, захочет удалиться к себе. Долгий день, кажется, утомил ее.

Бонд церемонно обошел стол и занял место везде Кребса. Белесые глаза Кребса, уже пережившего первое потрясение, были устремлены, как заметил Бонд, в тарелку. Проходя у него за спиной. Бонд с удовлетворением обратил внимание на огромную шишку на его макушке.

– Да, отправляйтесь к себе, мисс Бранд, поговорим утром, – раздраженно проговорил Дракс.

Гала послушно покинула комнату. Дракс вернулся к своему месту и тяжело опустился на стул.

– Замечательные все-таки эти скалы, – весело сказал Бонд. – И гулять под ними так занятно, никогда не знаешь, где и в какой момент они обрушатся. Вроде «русской рулетки». Но что удивительно, я ни разу не слыхал, чтобы кто-нибудь погиб под ними. Видимо, ничтожно мала вероятность попадания. – Он помолчал. – Кстати, вы только что говорили о каком-то обвале?

Справа от Бонда раздался слабый стон, и следом – звон разбитого стекла и фарфора. Кребс головой рухнул на стол.

Бонд посмотрел на него с вежливым любопытством.

– Уолтер, – воскликнул Дракс. – Вы что, не видите, что Кребс болен? Отведите его спать. И без снисхождения. Он слишком много пьет. Поторопитесь.

Вальтер с лицом, искаженным яростью, широким шагом обошел стоп и рывком поднял голову Кребса из месива осколков. Схватив за шиворот, Вальтер поставил его на ноги и выволок из-за стола.

– Du Scheissker! [Негодяй! (нем.)], – прошипел Вальтер, глядя в покрытое пятнами, с бессмысленными глазами лицо. – Marsch! [Пошел! (нем.)] – Он развернул Кребса и вытолкнул в буфетную. Послышался приглушенный шум заплетающихся шагов и проклятия, затем хлопнула дверь, и все смолкло.

– Видно, у него был тяжелый день, – сказал Бонд, глядя на Дракса.

Великан обильно потел. Одним движением он отер лицо салфеткой.

– Чушь, – отрезал он. – Напился.

Лакей с негнущейся спиной, который, казалось, ничуть не был потревожен внезапным вторжением Кребса и Вальтера в буфетную, подал кофе. Бонд налил себе и сделал маленький глоток. Он ждал, пока закроется дверь в буфетной. Еще один немец, подумал он. Уж этот-то наверняка разнесет новость по казармам. Хотя, может быть, остальные сотрудники и не при чем. Возможно, что внутри одной группы действует еще и другая. И если так, знает ли об этом Дракс? Можно ли объяснить его изумление, хотя бы отчасти, оскорбленным достоинством, потрясением себялюбца, чья исключительность была поставлена под вопрос хрупкой секретаршей? У самого у него прекрасное алиби. Весь день он провел в шахте, наблюдая за заправкой. Бонд решил копнуть слегка в этом направлении.

– Как прошла заправка? – спросил он, не сводя глаз со своего визави.

В этот момент Дракс зажигал длинную сигару. Сквозь дым и огонь спички он посмотрел на Бонда.

– Превосходно. – Раскуривая сигару, он сделал несколько глубоких затяжек. – Теперь все готово. Оцепление выставлено. Утром часа за два все подчистим, закроем площадку. Кстати, – добавил он, – завтра днем я отправлюсь в Лондон и возьму мисс Бранд с собой. Мне понадобится и Кребс, и секретарь. А у вас какие планы?

– Мне тоже нужно в Лондон, – выпалил Бонд. – Я должен представить в министерство окончательный доклад.

– Вот как? – небрежно осведомился Дракс. – О чем? Я думал, вы вполне удовлетворены принятыми мерами.

– Да, – сказал Бонд уклончиво.

– Тогда все в порядке, – оживился Дракс. – А теперь разрешите мне, – он встал из-за стола, – удалиться в кабинет, нужно еще поработать кое с какими бумагами. Поэтому я прощаюсь.

– До свидания, – уже вдогонку произнес Бонд.

Бонд допил кофе, прошел в холл, а оттуда поднялся к себе. Что в комнате проводили повторный обыск, он понял с первого взгляда. Бонд пожал плечами. В комнате был лишь кожаный кейс. Его содержимое вряд ли могло рассказать о многом, за исключением разве того, что Бонд снаряжен всеми необходимыми в его профессии инструментами.

«Беретта» в плечевой кобуре лежала там, где он ее и оставил – в пустом кожаном футляре, в котором Тадлон хранил бинокль. Бонд достал пистолет и сунул его под подушку.

Он принял горячую ванну и, замазывая йодом синяки и ссадины, извел добрую половину флакона. Затем лег в постель и потушил свет. Все тело болело. Он был измотан до предела.

На мгновение в его мыслях снова возникла Гала. Он советовал ей принять таблетку и запереться на ключ, чтобы по крайней мере до утра ни о чем не думать.

Прежде чем отключиться, он, не без тревоги, успел подумать о ее завтрашней поездке с Драксом в Лондон.

Не без тревоги, но без отчаяния. Со временем многие вопросы обретут ответы, многие тайны – разгадки, но главные факты по-прежнему казались незыблемыми и неразрешимыми. Этот странный миллионер построил мощнейшее оружие. Министерство ассигнований довольно им и считает это разумным. Того же мнения придерживаются премьер-министр и парламент. Запуск ракеты должен состояться через 36 часов под строгим контролем и с соблюдением всех мер безопасности. Но кто-то, и быть может этот кто-то не одинок, хочет убрать его и девушку с дороги. Все на нервах. Напряжение почти осязаемо. Может, корень всему зависть. А может, и в самом деле кто-то увидел в них диверсантов. Но какое это может иметь значение, если они с Галой будут глядеть в оба? Осталось-то чуть больше суток. Ведь они открыты как на ладони – май, Англия, мирное время. Глупо забивать себе голову мыслями о кучке лунатиков, раз самому «Мунрейкеру» ничто не грозит.

А что касается завтра, думал Бонд, погружаясь в сон, то они с Галой договорятся встретиться в Лондоне и вернуться вместе. Или она может на ночь остаться в Лондоне. В любом случае он позаботится о ней, пока «Мунрейкер» не будет успешно запущен, а потом, до начала работ по созданию второго экземпляра оружия, здесь проведут настоящую чистку.

Но то были предательски успокаивающие мысли. Опасность была рядом, и Бонд знал это.

Наконец, сон овладел им, но одна маленькая деталь по-прежнему сверлила мозг.

Что-то зловещее было в сегодняшнем ужине. Дело в том, что стол был накрыт только на троих.