Текст книги "Искатель приключений — Вундергай"

Автор книги: Якуб Ходжаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Приговор

Вундергай бросил на стол прочитанную тетрадку и, ни на кого не глядя, сел за свою парту в крайнем ряду у окна. Класс молча переваривал события, описанные чудаковатым одноклассником.

– А кто донес на Вундергая? – нарушил молчание Болтабек.

– Не донес, а сообщил, – поправила Хадича. – И неважно, кто сообщил, важно, что сообщил правду.

– Но все же, кто? – настаивал Болтабек.

– Бабашкин, – ответила старшая вожатая. – Ой, Тургунов…

– Бабашкин? – возмутился класс. – Вот вам и Бабашкин!

Старшая вожатая нетерпеливо постучала авторучкой по столу:

– Тише, успокойтесь. Имеется в виду Тургунов-отец.

– Отомстил за Тургунова-сына, – язвительно процедил Болтабек.

– Может, ты позволишь и другим высказаться? – урезонила Болтабека старшая вожатая.

Тот досадливо махнул рукой.

И тут затараторила Хадича:

– По-моему, признание Вундергая само за себя говорит. Как он там написал? «Два ЧП на одного вожатого – это непростительно». Действительно, Вундергай слишком далеко зашел в своих сумасбродных затеях, в чем он чистосердечно признается. Как говорится, комментарии излишни.

– Вот такие комментарии, конечно, излишни, – укоризненно заметил Дамир. Он посмотрел на старшую вожатую, которая быстро записывала что-то в свой блокнотик, и сказал:

– Товарищи семиклассники, мало серьезных выступлений. Учтите, при такой пассивности объективного решения не будет.

– У вас что, нет своего мнения? – вожатая оторвалась от блокнота. – Или вам все равно, как оцепить поступок товарища? Случайное совпадение эти два ЧП или своеволие, сумасбродство, в чем, конечно, не откажешь вашему одноклассницу? Смелее, высказывайтесь!

Дамир снова поправил очки и заговорил, почему-то обращаясь к старшей вожатой:

– Откровенным сумасбродством этого нельзя назвать, как некоторые здесь утверждают, но элемент безответственности значительный. Пожалуйста, Гияс, ты что-то хочешь добавить?

Гияс нехотя вылез из-за парты, словно его вытягивали к доске, а он не готов отвечать.

– Дамир правильно сказал про это самое… как его, элемент безответственности. – Он почесал затылок, переступил с ноги на ногу и неожиданно взорвался: – А вот она пусть скажет, – под местоимением «она» имелась в виду Хадича, – пусть она честно скажет, чьи октябрята живут интереснее всех! Даже без всяких там ЧП? Может, ее?

Хадича скривила губы:

– Это надо спросить у самих октябрят. Во всяком случае, у меня в больницу никто не попадал.

– Еще бы! – фыркнул Гияс. – Ты же их опекаешь, как в детсаду, шагу ступить не даешь самостоятельно. А мне записки Вундергая… Гайрата понравились. Он правду написал и недостатки сам учел, правда?

Вундергай мрачно безмолвствовал.

С последней парты поднялась кокетливая Ляля. Она поправила янтарную заколку на распущенных волосах и с туманной улыбочкой на устах заявила:

– Вы все ничего не понимаете. Дело не в октябрятах. Ха-диче больше всех надо, чтобы Вундергая освободили от вожатской работы. Да, да, именно так, Хадича. Сиди, не дергайся, как неврастеник… Думаешь, я не догадываюсь, почему ты всю жизнь на него нападаешь? Для отвода глаз. Скажи прямо, что ты в него…

– Стоп! – Дамир вскочил и едва успел подхватить очки. – Ляля, у нас идет деловой разговор, а ты… в общем, мы не имеем права обсуждать личное.

– Вам деловой нужен? – Ляля уселась на спинку парты, сложив на груди руки. – Пожалуйста, извольте. Сейчас вы освободите Гайрата от вожатской работы. А ему это только облегчение. Он свою фантазию и энергию куда-нибудь на хулиганство направит. Вы, мальчишки, все такие. Я считаю, его нужно спасти, – дать еще несколько нагрузок.

Тут сам Вундергай не выдержал:

– Успокойся, обойдусь без таких адвокатов! – его особенно разозлил выпад этой кривляки против Хадичи. Он и сам знает, что нравится Хадиче. И, честно говоря, она, может, ему еще больше нравится. Но никому не дано право копаться в их тайных переживаниях. Вундергай окинул Ляльку непримиримым взором и демонстративно сел.

– Как хочешь, – Ляля поджала губы. – Но учтите все, если вы его освободите, меня не имейте в виду на эту нагрузку. У меня уже хватает хлопот с кружком кройки и шитья.

– Ах, вот оно к чему! – торжествующе воскликнула Хадича. – Мы думали, наша Ляля болеет за общее дело, а она, видите ли, боится испортить фигуру лишней нагрузкой, прическу растрепать…

Ляля приготовилась отпустить острую шпильку, но Дамир, предугадав это, решил спешно закруглить прения:

– Товарищи одноклассники, позвольте сделать выводы из всего сказанного. – Подождав, пока все утихнут, он продолжил: – Дело Гайрат ведет интересно, и кое-кому не мешало бы у него кое-чему поучиться. Но я должен отчасти согласиться с Хадичой. Мне кажется, Вундергая нужно освободить от вожатской работы… Нет, нет, поймите меня правильно, – по-хорошему освободить. Потому что, видать, от переутомления, он начал терять бдительность. Со мной такое бывает, когда после уроков я по четыре часа занимаюсь музыкой, а потом еще и сестренку воспитываю… Отсюда и выходят всякие ЧП.

– На инвалидность его, значит, – засмеялся Гияс.

– Прибереги свои остроты для другого случая, – сказала старшая вожатая. Она захлопнула блокнот и на секунду задумалась:

– Ребята, нетрудно понять родителей, дети которых могли пострадать, а некоторые, в лице Тургунова, пострадали. Так вот, родители требуют замены вожатого в данной звездочке… Нельзя не согласиться, что дело вел Вундергай с огоньком. Но простите меня, некоторые трюки, вроде хождения на руках или, еще почище, нашествие на райпищеторг – это, скажем прямо, из ряда вон выходящий метод воспитания. Зачем, простите, ходить на руках, если план работы за вас уже написан и утвержден на совете дружины? Теперь, надеюсь, все вы поняли, к чему приводит такая самостоятельность? Вот так… У Вундергая, кстати, есть две нагрузки – стенгазета и общество книголюбов, – и старшая вожатая многозначительно кивнула Дамиру.

У Вундергая замерло сердце. Кому охота вот так страдать! И лучше, когда одной нагрузкой меньше. Но он уже привязался к своим подопечным. Как он будет без них? И как там они сейчас, без него?

– Ставим на голосование, – сказал Дамир. – Кто за то, чтобы Вундергая освободить от вожатской работы?.. Так, двадцать один голос. Ну, а кто против?.. Ага, естественно, восемнадцать. Воздержавшихся не будет? Итак – двадцать один голос против восемнадцати…

– Не восемнадцати, а двадцати четырех! – неожиданно пророкотал басок в приоткрытую дверь, которая в следующую секунду распахнулась. На пороге шестеро октябрят, правые руки отчаянно вытянуты вверх.

– Наша звездочка голосует за Вундергая!

– Мы все слышали, – сказал Гани, не опуская руки.

– Нам не надо другого вожатого, – взмолилась Светлана.

– Отпустите, пожалуйста, нашего Вундергая, – попросила Мамура, – он хороший.

– Мы придумали новое дело, – объявила Сайера.

– Бассейн будем строить во дворе, – пояснила Нигора.

– Сегодня мы идем в ЖЭК, насчет стройматериалов, – деловито уведомил Батыр.

Старшая вожатая недоуменно посмотрела на Вундергая:

– Еще новость! О каком бассейне может идти речь, когда зима на носу?

Вундергай благодарно посмотрел на своих октябрят и ответил:

– Мы разработали операцию «Морж». Под этим названием подразумевается начальник нашего ЖЭКа, потому что он толстый и с длинными усами, здорово смахивает на моржа. Мы специально наметили для борьбы время с запасом. Всю зиму Морж будет сопротивляться, а к лету не выдержит натиска, выделит средства на строительство бассейна.

– Наши родители тоже помогут, – вмешалась Мамура. – К весне они уже перестанут, наверное, сердиться.

Старшая вожатая казалась непреклонной.

– Что скажет председатель совета отряда?

Дамир развел руками:

– Выходит, что за кандидатуру Вундергая двадцать четыре голоса против двадцати одного… Я считаю, ребята, что бассейн вещь стоящая, а? Надо и комсомольцев подключить. Только придется все же на первый раз Вундергая строго предупредить, – последовал одобрительный кивок старшей вожатой. Дамир закончил: – Пожалуйста, будь внимательней, Вундергай, когда построят над бассейном вышку.

Рассказы

Воспитание по системе йогов

Решетка для сушки посуды, что висит над раковиной, давно грозилась сорваться со стены. Предчувствуя эту неприятность, бабушка каждое утро ворчала на Вундергая. А тот с серьезным видом специалиста ощупывал раскачавшиеся шурупы и неизменно повторял:

– Без паники. До завтра потерпит твоя решетка. После уроков посажу шурупчики на алебастр. Потом хоть целую гору тарелок грузи.

– «Завтра, после уроков», – незло передразнивает бабушка. Из старого никелированного чайника она поливает цветы, не переставая упрекать внука в бесхозяйственности. – Все у тебя завтра… Крап подтянуть – завтра, телемастера вызвать – завтра, ковры выбить – завтра, а вот завтрак подавай тебе сегодня.

Бабушка вытряхивает из чайника последние капли настоянной воды, по привычке любовно проводит ладонью по лепесткам райхона, – цветы она разводит в подвешенных за балконом ящиках, – и, вздохнув, идет готовить завтрак.

За столом Вундергай сочувственно выслушивает упреки и даже осуждающе покачивает головой, словно речь идет не о нем. А выйдя из-за стола и получив свои обеденные и проездные монеты, на ходу цепляет башмаки и, хлопнув дверью, тут же забывает обо всех своих обещаниях. Посудите сами, мог ли он помнить о каких-то разболтавшихся шурупах, когда на плечах его громоздится с полдюжины общественных нагрузок, а в голове кишмя кишат новые идеи. Другой давно бы свихнулся, но Вундергай не знает усталости благодаря бесценному допингу – гениальной системе йогов.

А бабушка не теряет надежду. Она с завидным терпением ожидает обещанного, методически стараясь пронять внука упреками…

Всему бывает конец: однажды шурупы сдались, выпустив на свободу решетку со стопкой тарелок и пиал.

Это случилось на рассвете. От страшного грохота бабушка так и подскочила на диване.

– О, аллах!.. Что это? Опять!.. – вскрикнула она, имея в виду землетрясение. Бабушка выжидающе уставилась на люстру, которая раскачивается даже на легких сквозняках, зловеще позванивая. Но в этот раз стеклянные подвески на шелохнулись. В следующее мгновение раздался продолжительный звонок в дверь. Прибежали две соседки – сверху и снизу: подумали, платяной шкаф грохнулся на пол.

– Счастье паше, что не землетрясение, – облегченно вздохнула бабушка и, тем успокоив соседок, направилась на кухню.

Пол был сплошь усеян осколками побитой посуды и украшен двумя шурупами с прилипшими кусочками штукатурки. Решетка с чудом уцелевшим фарфоровым блюдцем повисла на кране. Именно это блюдце, разрисованное красно-желтыми маками, было для бабушки самой дорогой памятью о первых трудовых успехах в трамвайно-троллейбусном тресте, где столько лет проработала вагоновожатой. Когда-то вручили ей это блюдце с чашкой как приз за лучшее исполнение роли Снегурочки на новогодних представлениях. Чашку уронила мама задолго до рождения Вундергая. И вот сейчас драгоценное блюдце торчало меж прутьев алюминиевой решетки перед глазами оцепеневшей бабушки, еще раскачиваясь и грозя тоже превратиться в кучку черепков.

Это уже было сверх всякого терпения.

– Мое блюдечко с маками… Я это чувствовала… просила. Дождалась!.. – И тут в бабушку вселился разъяренный джин. Даже не став спасать последнюю реликвию, она сорвала с крючка половник с длинной ручкой и решительно направилась в комнату Вундергая.

– Не притворяйся там, что ничего не слышал! Сейчас я выбью труху из твоей башки! Хватит с меня! – бабушка яростно толкнула дверь половником, содрав краску. Представляете, если бы это допустил Вундергай! Но ему и без того грозила страшная расправа.

Бабушка ворвалась в комнату одержимая желанием трахнуть половником по макушке единственного внука… И вдруг обескураженно замерла у порога. Как раз в этот момент Вундергай стоял на голове, выполняя самое ответственное, на его взгляд, упражнение. А в таком, далеко не обычном, положении и землетрясение может остаться незамеченным, не говоря уж о какой-то разбитой посуде. Йоги никогда не теряют присутствия духа, даже при появлении вооруженной бабушки.

– О аллах, зачем ты так подшутил, послав мне внука с перевернутой головой! – запричитала бабушка, выпустив из рук грозное оружие. – Если мои добрые деяния того заслуживают, помоги мне, поставь этого негодника на путь безропотного послушания…

Это был крик души. И он не остался незамеченным. Пятки Вундергая плавно опустились, а голова поднялась.

Изумленная бабушка присела на диван, с благодарностью глянув в окно на клочок неба: «Значит, всевышний услышал меня». Потом она перевела взгляд на внука и… перед ней возникла какая-то каракатица со скрюченными ногами: Вундергай перешел к следующему упражнению.

– А ну перестань пугать меня!.. – Бабушка подхватила половник и угрожающе замахнулась.

Даже не моргнув, Вундергай невидящим взором уставился на нее. Вот он снял с правого плеча одну ногу и другую ногу с левого плеча и затем плавным движением скрестил их по-восточному. Положил руки на бедра, надул живот и начал кругообразно перекатывать его, легко управляя мышцами. Казалось, он проглотил никелированный шар, каким играет в цирке силач-жонглер, и вот гоняет его в животе.

Это упражнение на бабушку подействовало почему-то успокаивающе. Она покачала головой, поправила цветастую косынку и хмыкнула:

– Да… не зря отец с матерью у тебя археологи. Где, интересно, они откопали такое чудище… А что школа сделала с твоим именем? Вывернула наизнанку. Ведь я тебя по-человечески Гайратом назвала… Красивое, светлое имя дала. И вот тебе на – до четвертого класса Гай, а потом еще хуже – какой-то Вундергай. Сумасшедшие дети пошли…

– Советую тебе, – нездешним утробным голосом наконец заговорил Вундергай, закончив дыхательное упражнение, – жить по системе йогов и всякую чепуху не принимать близко к сердцу. Начинай пить мелкими глотками теплую водичку, желательно через нос.

– Яйца курицу вздумали учить. Лучше пойди на кухню и раскрой пошире глаза! – снова вскипела бабушка. – Я вот сейчас тебя этим половником так проучу! Навек забудешь свои фокусы!

Вундергай рванулся к двери. Она молниеносно захлопнулась, ключ поспешно провернулся и затем в замочную скважину осуждающе прогудело:

– Значит, так ты бережешь окружающую среду? Цветочки поливаешь, а любимого внука – половником? А еще говорят, что дети их будущее… Хорошенькое у меня настоящее…

Дверь лихорадочно затряслась.

– Открой, шайтан! – с нарастающим гневом прокричала бабушка. Открой сейчас же! Доберусь я до тебя!..

Вундергай понял: выпустить ее сейчас – все равно, что открыть клетку пантеры. Надо было как-то разрядить обстановку.

– Бабушка, родненькая, – сказал он в щель под дверью, встав на четвереньки. – Прости, что так неучтиво поступаю, – голос его зазвучал умоляюще-проникновенно: – Мне просто страшно за свою голову: на чем я стоять буду? Успокойся, бабулечка, тебе вредно волноваться… – Вундергай перевел дыхание и осторожно посоветовал: – Рекомендую сделать глубокий вдох, постоять на одной ноге и завязать сто петель на спицах… Честное слово, я не издеваюсь, я серьезно… – Вскочив, он метнулся в бабушкину комнату, схватил с подоконника только начатую вязку, пронизанную спицами, и, вернувшись, пропихнул под дверь. – Пожалуйста, вот тебе психотерапия.

Ответа не последовало. Вундергай удовлетворенно кивнул и поспешил, почему-то на цыпочках, к эпицентру катастрофы.

Между тем запас утреннего времени был исчерпан. Оставалось ровно столько, чтобы навести на кухне хотя бы относительный порядок, позавтракать с помощью бабушки, собрать сумку – и галопом на тренировку. Вундергай живо взялся за дело. Осторожно снял с крана зацепившуюся решетку для посуды и сунул под раковину, предварительно поставив блюдечко на столик. «Конечно, хорошо бы сейчас решетку укрепить, – подумал Вундергай, разглядывая длинные шурупы. – По как же тренировка?» Нет уж, что-что, а занятия по самбо он не пропустит. С бабушкой не впервой: успокоится. Кстати, пора бы ее выпустить, спохватился Вундергай. Не оставаться же ему без завтрака.

Он сунул шурупы в ящик кухонного шкафа и вкрадчивой походкой приблизился к своей комнате. Тишина. Никаких при знаков присутствия бабушки.

«Неужели уснула? А если она за дверью притаилась с поварешкой? Следует быть начеку, не то можно схлопотать по макушке. Ну-ка, изучим объект». Вундергай присел на корточки, приник глазом к замочной скважине. В поле зрения попали желтые цветочки на бабушкином фартуке и маленькие кисти рук с поблескивающими спицами. Одна за другой ловко нанизывались бордовые петли – мамин заказ на вязаное пальто выполнялся в хорошем ритме.

– Вяжет, – успокоенно выдохнул Вундергай. – Значит пришла в себя бабуля. – Он выпрямился и, повернув ключ, торжественно распахнул дверь. – Я возвращаю тебе свободу. И можешь меня не благодарить, – закончил Вундергай, сияя как медный поднос.

Бабушка однако даже бровью не повела. С холодной невозмутимостью продолжала нанизывать на мелькающие спицы замысловатые петли. Но сильнее всего потрясла Вундергая другая деталь. Скажи хоть кому – не поверят, вралем или, еще хуже, шизиком назовут. И вы бы не поверили, если бы до вас дошли слухи о нормальной современной бабушке, которая вяжет посреди комнаты, стоя на одной ноге, с завидной невозмутимостью цапли… Да что говорить о других, если сам Вундергай, собственный внук этой своеобразной бабушки, чуть было не допустил трагическую мысль о серьезном нарушении ее психики по причине стихийного бедствия на территории кухни.

Несколько секунд Вундергай потерянно разглядывал бабушку, стараясь отогнать ужасную мысль. Бабушка по-прежнему надежно стояла на одной ноге и ноль внимания на внука.

Вдруг Вундергай осененно хлопнул себя по лбу:

– Десять очков вперед! Сразила наповал! Первая премия за находчивость! – восторженно заорал он. В другое время бабушка поморщилась бы, прикрыв уши ладонями. Но она лишь сменила ногу, продолжая сноровисто работать спицами.

– Неповторимая бабуля, – сказал внук с угасающей надеждой на завтрак, – на кухне полный порядок. Иди, сама убедись.

Бабушка и бровью не повела.

– Правда… Я только решетку для посуды не успел подвесить, – заискивающим тоном оправдывался Вундергай. – Возьму у Болтабека алебастра и завтра…

Ожидаемого удара половником, на который Вундергай был уже внутренне согласен, не последовало.

Бабушка опустила ногу и плавно присела по-восточному на курпачу, даже не глянув на половник.

Та-ак, дело, значит пошло на принцип. Его обрекают на голод и лишение энной суммы карманных монет. Это уж слишком!.. Но нет безвыходных положений для Вундергая. В конце концов в холодильнике можно добыть пару бутербродов, запив их сладким чаем. Все в порядке. А рубль и соседка займет до светлого дня… А как же в следующие дни? Вундергай слишком хорошо знает характер своей бабушки. Теперь она будет игнорировать его существование в доме ровно столько, сколько просила укрепить решетку для посуды. Если подсчитать, наберется… – ничего себе! – не меньше трех недель. Нет, он хоть и йог, по лечебное голодание не для него.

Эти мысли промелькнули в голове Вундергая стремительными огненными змейками на светящейся рекламе. Он беззвучно пошевелил губами и, не отрывая глаз от бабушки, попятился. Тихо прикрыл дверь в свою комнату, на цыпочках выбрался на лестничную площадку и, как будто его стеганули по голым щиколоткам, помчался вниз к Болтабеку, перескакивая через пять ступенек.

Через минуту Вундергай стремглав летел обратно, держа перед собой консервную банку с алебастром. Крадучись мимо своей комнаты, прошел на кухню, добавил из крана чуть-чуть водички, размешал и замазал аккуратно дыры над раковиной. Втиснул шурупы и снова придавил подсыхающим раствором. Затем замазанные места протер мокрой тряпкой. Пока отмывал руки, алебастр затвердел, цепко прихватив шурупы.

Оглядев придирчиво кухню, Вундергай направился к своей комнате с намерением выманить оттуда бабушку любыми средствами. Он осторожно приоткрыл дверь и с опаской просунул голову.

– Бабуля, иди… принимай работу, теперь уж… в полном порядке… Ой, где же ты?.. – последние слова он произнес упавшим голосом.

Вундергай удивленно шарил глазами по комнате. Потом лег на живот, заглянул под диван, под стол и даже под тумбочку. С изумлением, которое заглушило, свело на нет параграф йоги о невозмутимости и самообладании, Вундергай провел рукой по складкам полосатых штор и с зыбкой надеждой заглянул в шкаф… И там не было бабушки.

Она исчезла, растворилась по законам какого-то волшебства. Столь исключительная ее способность прежде не отмечалась ни папой, ни мамой, ни тем более Вундергаем, который ни за что не упустил бы такое фантастическое явление.

Как бы там ни было, а поиск нужно было продолжать. Вундергай озадаченно потер лоб, привстал, намереваясь обследовать остальные две комнаты… и в эту самую секунду ощутил на своей шее прикосновение ледяного металла. Он вздрогнул, резко отстранился, машинально взмахнув рукой в целях самообороны. Перед ним возникла бабушка. Она преспокойненько протирала посудным полотенцем сияющую поварешку.

– Бабушка! – так обрадовался Вундергай, словно встретил ее после долгого своего пребывания в Антарктиде. Взял ее под руку, потянул на кухню. – Пусть твои глаза сами убедятся. Все в полном порядке, бабуля… Ущерб пустяковый – три простейших тарелочки, да и то с трещинками, а такая посуда, как тебе известно, – дурная примета. Наш конфликт – доказательство тому… Так что, к счастью, я ликвидировал его, кормилица моя…

При словах «кормилица моя» бабушка решительно высвободила руку, которую услужливо поддерживал внук, и холодно заявила:

– Не знаю никакой кормилицы, не видела никаких тарелок с трещинами, не ведаю про плохую примету. Отныне я баба-йога и не хочу знать про всякие пустяковые ущербы.

В другое время Вундергай вдоволь бы нахохотался над «ба-бой-йогой», но сейчас было не до того. Он отступил на шаг и подозрительно посмотрел на бабушку. Нет, все-таки психическое расстройство. Или бабушка разыгрывает его? Была же ведь когда-то звездой художественной самодеятельности трамтроль-треста.

Придется действовать напрямик, сыграть на бабушкином самом добром в мире сердце.

– Неповторимая моя, – Вундергай выразительно глянул на степные часы. – Отключайся, ты победила, больше не буду. Если сию минуту не сотворишь завтрак, твой единственный внук по теряет несколько тысяч драгоценных калорий, дальше – гастрит, головокружение, упадок сил и безвременная кончина. Родители скоро приедут, зачем их огорчать? Займи, пожалуйста, свое рабочее место на кухне, пока я собираю сумку. Пойми, завтрак – не роскошь, а жизненная необходимость.

– Каждому свой завтрак, – с холодным сарказмом перебила бабушка. – Твой завтрак – или ты забыл? – состоит из глотка воды через нос, а если этого недостаточно, постой на голове. – Бабушка спокойно повесила половник на крючок и удалилась в свою комнату походкой призрака.

– Если бы я заранее знал… – со слезой в голосе закричал Вундергай, – ни за что бы не родился твоим внуком!

– Как хочешь, можешь искать другую бабушку, – последовал невозмутимый ответ. – Кажется, йоги верят в переселение души? Давай, переселяйся.

– Во дает, – пробурчал Вундергай. Неожиданно у него стала прорезаться досада на себя. Действительно, сам виноват, мог предупредить катастрофу…

Он печально повесил на плечо спортивную сумку и сосредоточенно стал рыться в карманах: отыскать хотя бы пару абонементов на автобус. Абонементы нашлись, но использованные. Вундергай рискнул заглянуть в бабушкину базарную сумку, она ее всегда оставляла на вешалке. Там оказалась красная десятка, металлический рубль и проездной талон на все виды транспорта, кроме, конечно, метро. Вундергай повертел в руках рублевую монету, подбросил ее в воздух и, подумав, самолюбиво швырнул обратно в сумку. Однако талон все же взял.

– Я у тебя проездной беру напрокат, – сказал он, глядя на дверь бабушкиной комнаты. – Извини, выхода нет…

– Йоги независимы, – последовал издевательский ответ. – Оставь талон на прежнем месте… Следуй пешком…

Это был сокрушительный удар. И Вундергай сдался:

– Пощади, бабуля! – завопил он на всю квартиру. – Твоя взяла! Победила! Одолела! – Вундергай сел на пол и схватился за голову. – С завтрашнего дня, то есть с сегодняшнего вечера, становлюсь образцовым внуком и незаменимым помощником. Только дай мне хотя бы на обед, иначе я протяну ноги до захода солнца, так и не успев исправиться. Видишь, я раскаиваюсь! – проникновенно закончил он свой монолог и выжидающе уставился на дверную ручку.

Никакой реакции.

Вундергай потоптался на месте, беспомощно всплеснул руками и, ожесточенно сунув их в карманы джинсов, заметался по коридору взад-вперед, словно маятник стенных часов, напряженно соображая, какой еще можно изобрести выход из глупейшей ситуации. Поравнявшись с дверью, он вдруг замер: до его слуха донеслась странная возня.

Вундергай осторожно нажал носком ботинка на дверь. Та плавно поддалась, тоненько скрипнув. И тут глазам его открылось такое, что уже вовсе выходило за все границы самого богатого воображения: бабушка сидела на высоченном платяном шкафу под самым потолком, как какая нибудь индийская богиня в храме. Взор ее был отрешен от всего земного. Притом она так быстро перекатывала в руках шерстяной клубок, что Вундергаю показалось, будто рук у нее не две, а намного больше. Вундергай два раза зажмурился, пошлепал себя по щекам и даже больно ущипнул за правый бок – видение не пропало. Значит, галлюцинация исключена, глаза не врали. Он потянул на себя дверь, и видение осталось за порогом.

– Б-баба-йога, – заикаясь, выдавил Вундергай. – Н-нет больше благодетельницы, любящей бабули. Я проиграл с разгромным счетом, – он поплелся из квартиры в состоянии полной безнадежности.

Когда Вундергай показался на дорожке под балконом, бабушкин голос заставил его вздрогнуть и поднять голову.

– Эй, йога, сколько ни стой на голове, все равно без обеда не проживешь. На, лови!

Вундергай с обезьяньей ловкостью подхватил металлический рубль. Послав в ответ воздушный поцелуй, весело прокричал:

– Да здравствует ультрасовременная бабуля! Мо-ло-дец! Спа-си-бо!.. – он разбежался по дорожке, высоко подпрыгнул и кончиками пальцев коснулся ветки орешины, отчего ему стало еще веселее. Не оглядываясь, Вундергай мчался к остановке, нагоняя упущенное время.