Текст книги "Открытие великой реки Амазонок"

Автор книги: Яков Свет

Соавторы: Э. Виленская,В. Карандашов,Г. Журавлева,Б. Малкес
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Благодатная земля и владение Амазонок

Вот так мы и плыли и начали себе приискивать подходящее для стоянки место, где можно было бы тихо-мирно отпраздновать праздник достославного и блаженного святого Иоанна Крестителя (День св. Иоанна Крестителя, или Предтечи, празднуется 24 июня), и, по соизволению всевышнего, обогнув выступ берега, вдающийся в реку, мы увидели на суше впереди себя много больших селений, белевших [издали]. Так мы неожиданна набрели на благодатную землю и владение амазонок.

Жители этих селений уже были предупреждены и знали о нашем приближении; вот почему они выехали к нам навстречу, чтобы перехватить нас по дороге, прямо на воде, и намерения у них были недобрые. Они подошли уже совсем близко, но капитал еще надеялся уладить дело миром и стал кричать им, убеждая их в нашем миролюбии. Однако они продолжали насмехаться и глумиться над нами и все приближались к нам, говоря, что они позволят нам пройти, ибо впереди нас уже поджидают, что там нас всех захватят в плен и препроводят к амазонкам, и с этим они ушли, чтобы отчитаться во всем, что они увидели (У Медины (стр. 48) сказано: «Капитан, выведенный из себя спесивостью индейцев, приказал стрелять по ним из арбалетов и палить из аркебузов, дабы они почувствовали на собственной шкуре, что у нас тоже найдется чем их разозлить; тут мы нанесли им урон, и оные поворотили вспять, чтобы дать отчет о том, что они увидели…» ), мы, однако же, не убоялись и направились к селениям.

Мы продолжали продвигаться вперед и приближаться к селе ниям, и не подошли к ним и на пол-лиги, как нам стали попадаться сидевшие уже в лодках на плаву дружины индейцев. И так как мы все время продвигались, они шли с нами рядом и высаживались у тех селений, откуда были родом.

В одном селении мы увидели большое скопище народу – целое полчище. Капитан велел править к тому месту, где находился весь этот люд, так как у нас иссякли запасы провианта; и бригантины подошли к берегу, и вышло так, что, когда мы высаживались, индейцы стали на защиту своих жилищ и начали осыпать нас стрелами. Народу у них было уймища, и нам показалось, что пошел дождь из стрел. Несмотря на то, что наши аркебузники и арбалетчики своей стрельбой наносили неприятелю заметный урон, одни из них [индейцев] дрались с нами, другие же плясали.

Тут чуть было не пришла наша погибель, ибо было столько стрел, что наши товарищи с большим трудом успевали прикрываться от них, а грести было совсем невозможно. По этой причине они [индейцы] наносили нам большой урон, и прежде чем нам удалось выйти на берег, они уже ранили пятерых из наших, и одним из этих раненых был я. Они угодили мне стрелою в бок, и стрела вошла мне в мякоть, но рана оказалась не опасной, ибо складки моей сутаны ослабили удар, не то я и остался бы там на веки-вечные. Сознавая всю опасность положения, в котором мы очутились, капитан начал торопить и подбадривать тех, кто сидел на веслах и от кого зависело поскорее пристать к берегу. Хоть и с трудом, но нам все-таки удалось подойти к 6eрегу, и наши товарищи спрыгнули в воду, которая им доходила до груди.

Битва, здесь происшедшая, была не на жизнь, а на смерть, ибо индейцы перемешались с испанцами и оборонялись на диво мужественно, и сражались мы более часа, но индейцев не покидал боевой дух, скорее наоборот – казалось, что в бою их смелость удваивается. Хотя немало тел устилало берег, их соплеменники шли прямо по трупам, и если уж отступали, так только затем, чтобы снова ринуться в драку.

Я хочу, чтобы всем ведома была причина, по которой индейцы так защищались. Пусть все знают, что тамошние индейцы подданные и данники амазонок и что, узнав о нашем приближении, они отправились к ним [амазонкам] за помощью, и десять или двенадцать [из них] явились к ним на подмогу. Мы видели воочию, что в бою они [амазонки] сражаются впереди всех индейцев и являются для оных чем-то вроде предводителей (сото рог capitanes). Они сражались так вдохновенно, что индейцы не осмеливались показать нам свои спины. Того же, кто все-таки показывал врагу свою спину, они убивали на месте прямо у нас на глазах своими палицами. Именно по этой причине индейцы стойко оборонялись.

Сии жены весьма высокого роста и белокожи, волосы у них очень длинные, заплетенные и обернутые вокруг головы. Они весьма сильны, ходят же совсем нагишом – в чем мать родила, и только стыд прикрывают. В руках у них луки и стрелы, и в бою они не уступают доброму десятку индейцев, и многие из них – я видел это воочию – выпустили по одной из наших бригантин целую охапку стрел, а другие – может быть, немногим меньше, так что [к концу боя] бригантины наши походили на дикобразов.

Однако пора вернуться к тому, о чем шла речь ранее, то есть к нашим помыслам и к битве. Господь наш смилостивился над нами, приумножив наши силы и мужество, и нашим товарищам удалось убить семерых или восьмерых из тех амазонок, и мы сами были очевидцами этого, и индейцы, видя их гибель, совсем пали духом и были разбиты и рассеяны. Но так как изо всех селений им на подмогу все прибывали и прибывали подкрепления и было несомненно, что они ударят по нам вновь, тем более что они уже скликали всех на бой, капитан приказал всем нашим людям, не медля ни минуты, садиться на суда, ибо не хотел подвергать своих соратников смертельному риску. Погрузка не обошлась без треволнений, потому что индейцы снова затеяли с нами бой да в довершение всех наших бед к нам приближалась по реке целая армада каноэ. Тут мы выгребли на середину реки и покинули эту землю.

С того места, где мы расстались с Гонсало Писарро, мы прошли тысячу и четыре лиги (В испанском тексте стоит «тысяча и четыре лиги». Однако, это очевидная описка автора либо переписчика. По подсчету расстояний, даваемых Карвахалем, здесь должно стоять «тысяча и четыреста лиг»), и скорее более, чем менее; но по-прежнему не ведали, сколько нам еще осталось до моря.

В последнем селении мы взяли в плен индейца; он был трубачом и должен был поднимать ратный дух воинов, и на вид ему еще не было тридцати лет, а когда его захватили, он многое рассказал капитану о стране, лежащей в стороне от реки, и мы увезли этого индейца с собой.

Выйдя, как я уже сказал, на середину реки, мы перестали грести и отдались воле течения, ибо наши товарищи окончательно выбились из сил, и весла у них вываливались из рук. Так нас несло по реке, и не отошли мы еще и на расстояние арбалетного выстрела [от злополучного селения], как обнаружили большое селение, но не приметили в нем ни единой души – по этой причине все наши товарищи стали уговаривать капитана зайти туда, чтобы добыть какой-нибудь еды, ибо в предыдущем селении нам ничем поживиться не удалось. Капитан был против этого, и именно потому, что всем казалось, что там нет людей, следовало быть еще более бдительными, чем тогда, когда ясно видно, что они там есть, но все наши люди просили на то его милости, и хотя селение это уже осталось позади, капитан уступил всеобщему желанию и велел бригантинам возвратиться.

Мы шли вдоль берега, а индейцы засели в засадах, укрывшись среди рощ и разбившись на отряды и на дружины, дабы застигнуть нас врасплох; и вот, когда мы проходили у самого берега, они получили возможность напасть на нас и принялись столь яростно обстреливать из луков, что ни они нас, ни мы их не могли более рассмотреть. Но так как мы еще во владениях Мачапаро обзавелись неплохими щитами, как я уже об этом говорил, они не причинили нам и сотой доли того ущерба, который, могли бы причинить, не запасись мы подобною защитой.

Изо всех наших ранили в этом селении лишь меня одного: господу было угодно, чтобы мне попали стрелою в самый глаз, и стрела та дошла мне до затылка, и от той раны я потерял одно око, и дело обошлось не без мучений, и в болях я тоже не чувствовал недостатка. За все это я возношу хвалу всевышнему, который без моей на то заслуги даровал мне жизнь, дабы я исправился и служил бы ему лучше, чем прежде.

Между тем испанцы, которые шли на маленьком судне, выскочили уже на берег. Но индейцев было несравненно больше, и они их облепили, словно мухи, и если бы капитан с большою бригантиною не подоспел к ним вовремя на выручку, они, без сомнения, погибли или были бы уведены индейцами в плен. И смерть настигла бы их прежде, чем пришел капитан, не орудуй они так ловко своими мечами и не сражайся они так отчаянно. Им приходилось очень туго, и они уже были утомлены до крайности; капитан же вызволил их из беды, и заметив, что я ранен, приказал всем людям подняться на борт.

Сделано так было потому, что индейцев оказалось чересчур много, да к тому же они были настолько свирепы, что наши товарищи не выдерживали их натиска, и капитан опасался потерять кого-нибудь из наших и никак не желал втравлять своих людей в столь опасное дело, тем более что он прекрасно представлял себе и отчетливо предвидел то, еще более тяжкое положение, в коем мы очутимся, коли индейцы получат подкрепление, ибо местность там была многолюдная. Для каждого из нас речь шла о жизни или смерти, потому что селения тянулись здесь непрерывной чередой и промежутки между ними были не более полулиги, а то и меньше, – и так было вдоль всего этого берега, или с правой руки, то есть с юга. И скажу более того: земли за рекой-насколько хватал глаз – и на две лиги, и ближе этого предела, и за ним – казались очень большими городами, кои белели [издали] (que estaban blanqueando) (См. на стр. 116 статью «К вопросу о достоверности «Повествования» Карвахаля»), и, кроме того, страна сия – весьма отменная и плодородная и природою своей – прямо-таки наша Испания (tan al natural como la nuestra Espana), ибо мы вступили в нее на святого Иоанна, а индейцы уже начали выжигать поля. Земля эта не жаркая и не холодная, и здесь можно собирать много пшеницы (Смыл этого места текста не вполне ясен. Замечание о дне Иоанна, видимо, следует понимать так: в это время (24 июня) индейцы уже успели собрать урожай и сжигали ненужные остатки) и выращивать какие угодно плоды и к тому же она располагает всем, что надобно для разведения любых пород скота, ибо страна эта, как и наша Испания, изобилует всевозможными растениями, такими, как майоран, всякие чертополохи, миртовые и многие другие, весьма ценные растения. Возвышенные места в этой стране покрыты дубравами, и в тех дубравах растут падубы (enzinales), пробковые дубы (alcornales), которые дают желуди (мы их сами видели), и дубы обычные (robledales). Земля здесь высокая и холмистая и везде – одни саванны. Трава доходит лишь до колен. Охота же пребогатая (muy mucha caza), и для нее тут– истинное раздолье.

Однако пора возвратиться к нашему повествованию. Капитан отдал приказ отойти на середину реки, чтобы быть подальше от обитаемых мест, населенных столь густо, что они более вызывали у нас досаду, [нежели радость]. Мы назвали эту провинцию именем святого Иоанна, ибо как раз в день этого святого мы вступили в нее. Утром, когда мы плыли по реке, я прочел проповедь в честь достославного и святого предтечи Христа, и я твердо убежден, что по его заступничеству бог даровал мне жизнь.

Хоть мы и вышли на середину реки, индейцы по-прежнему преследовали нас по пятам, а посему капитан приказал пересечь реку и держать в направлении какого-то пустынного острова, но индейцы вплоть до самой ночи не оставляли нас в покое, ввиду чего мы добрались туда, когда уже перевалило за десять часов вечера. Капитан запретил высаживаться на сушу, ибо вполне могло статься, что индейцы снова нападут на нас, и мы, таким образом, коротали эту ночь, не покидая наших бригантин, а едва забрезжил рассвет, мы по команде капитана, соблюдая строгий порядок, тронулись в путь и плыли, пока не вышли из провинции святого Иоанна, которая тянулась вдоль берега, населенного сказанным образом, более чем на 150 лиг.

На следующий день, 25 июня, мы прошли между островами, которые нам показались необитаемыми, но вскоре, когда мы оказались в самой их гуще, нам попалось на глаза столько поселений, что нас стали мучить дурные предчувствия.

Едва нас заприметили с берега, как навстречу вышло по реке более двухсот пирог таких размеров, что в каждой из них помещалось двадцать или тридцать индейцев, а в некоторых их набивалось и до сорока (и сих последних было много). Индейцы на пирогах поражали своим убранством и всевозможными украшениями, у них было много труб, барабанов, дудок, на коих играют ртом, и лютней с тремя струнами; они шли с таким шумом и грохотом, так вопили, так умело построились, что мы и впрямь набрались страху. Они осадили обе наши бригантины и ринулись на нас как люди, вознамерившиеся нас одолеть. Однако вышло отнюдь не так, как они того желали: наши аркебузники и арбалетчики встретили их так, что они (хотя и было их много) почли за благо держаться от нас подальше. Суша же представляла собой зрелище удивительное: индейцы, собравшись толпами, все играли на дудках и плясали, и в руках у них были пальмовые ветви, и казалось все были очень рады, что мы покидаем их селения.

Острова эти высокие, хотя и не слишком плоские, и, по-видимому, очень плодородные и такие веселые с виду, что мы, хоть и дел у нас было предостаточно, никак не могли на них нарадоваться. Мы плыли вдоль берега острова, который был среди них самым большим и тянулся в длину более чем на пятьдесят лиг, и лежал он посреди реки, а какая у него ширина, мы сказать не можем.

Индейцы неотступно шли за нами следом, пока не выгнали нас из провинции святого Иоанна, которая, как я уже упомянул, тянется на 150 лиг, и все эти лиги мы прошли с большим трудом да впроголодь, и это не говоря уже о стычках с индейцами, ибо поскольку везде были селения, мы не могли найти места, где бы можно было сойти на берег.

Все время, пока мы шли мимо этого острова, нас преследовали вышеописанные пироги, кои нападали на нас, когда им этого хотелось, но так как индейцы уже вкусили наших стрел да пороху, то предпочитали сопровождать нас на расстоянии.

Оконечность же острова была куда более населена, и пирог с новым пополнением вышло, чтобы напасть на нас, еще больше. И капитан, видя, что мы находимся в большой опасности, и желая разойтись с этими людьми по-хорошему, дабы выгадать время, хотя бы для короткой передышки, порешил вступить с ними в переговоры и уладить дело миром, и дабы склонить их к этому, он приказал положить в тыкву кое-какой выкуп и бросить тыкву в воду (В варианте Овьедо (стр. 564), кроме того, сообщается: «…и для того он приказал положить в тыкву несколько алмазов, и жемчужин, и бубенчиков, и иные вещи того же свойства, кои стоят у нас сущую безделицу, а в прочих краях сих Индий, у туземных их обитателей, ценятся высоко а значат многое»). Индейцы ее изловили, но выкуп показался им маленьким, и они принялись над ним потешаться, и они продолжали преследовать нас, пока не прогнали прочь от своих селений, а их, как мы уже сказали, было множество.

Этой ночью мы нашли пристанище вдали от жилья, в дубраве, посреди просторной равнины, невдалеке от реки, и там нас не покидали тревоги и опасения по той причине, что в глубь страны в населенные места шло много дорог, и капитан всю ночь не смежил глаз и был настороже и принял меры, дабы уберечься от того, что могло произойти.

Сведения об Амазонках

(См. на стр. 116 статью сК вопросу о достоверности «Повествования» Карвахаля»)

В этот уже упомянутый лагерь капитан привез с собой индейца, коего мы захватили выше [по реке], и он [капитан] уже мог понимать его по словнику, который сам составил. Капитан спрдсил его, откуда он родом, и индеец ответил, что из того селения, где его захватили. Капитан спросил его, как зовут сеньора той страны, и индеец ответил, что имя этого сеньора Кэнийук и что он очень важный властелин, и его владения простираются вплоть до тех мест, где мы находимся.

Капитан снова стал расспрашивать его, что это были за жены, которые вышли с войной нам навстречу. Индеец сказал, что это были женщины, которые живут внутри страны в четырех или пяти днях пути от побережья реки, и что они пришли ради местного сеньора, их вассала, чтобы защитить от нас побережье. Еще капитан спросил его, были ли они замужними и есть ли у них мужья сейчас, и индеец сказал, что мужей у них нет.

Затем капитан спросил, как они живут. Индеец вновь поведал о том, что мною уже было здесь изложено, а именно, что обитают они внутри страны и что он сам бывал там много раз и видел, как они живут, и знает, каковы их обычаи, ибо, будучи их вассалом, он относил им дань по велению своего сеньора. Капитан спросил у него, много ли тех женщин, и индеец ответил, что да – много, что он помнит по названиям семьдесят селений и что в некоторых [из них] он бывал сам, и перечислил их нам всем, кто при сем разговоре присутствовал. Капитан спросил, не из соломы ли строят они свои жилища, и индеец ответил, что нет – не из соломы, а из камня и устраивают в них ворота и что из одного селения в другое ведут дороги, огороженные как с одной, так и с другой стороны, и на тех дорогах в некотором удалении друг от друга устроены заставы, где размещается стража, коя взимает пошлины с тех, кто дорогами пользуется. Капитан спросил его, очень ли велики их селения, и индеец ответствовал, что да – очень велики.

Капитан также задал вопрос, рожают ли эти женщины, индеец сказал, что рожают, и тогда капитан удивился: как же это возможно, могут ли они родить, если живут незамужними и среди них нет мужчин. Индеец ответил, что они вступают в общение с мужчинами в определенную пору и когда им на то приходит охота. Мужчины же происходят из некой провинции одного очень важного сеньора, которая сопредельна с землею оных женщин; они – белые, только что нет у них бороды, они и приходят к тем женщинам, чтобы с ними общаться. Капитан не мог взять в толк, приходят ли они по доброй воле, или их приводят силою, и живут ли они у них только некоторое время и затем уходят. Говорят, если эти женщины, забеременев, рожают мальчика, то его убивают или отсылают к отцу; если же у них рождается дочь, то ее пестуют и холят с превеликой радостью; и говорят, что у этих женщин есть главная сеньора, которой все остальные повинуются, и зовут ее Корони (В варианте Медины – Коньори, у Овьедо – Конори).

Индеец сказал также, что там полным-полно золота и других богатств и что все важные сеньоры и знатные женщины (todas las senoras de manera у mujeres principales) пьют и едят на золоте и у каждой [в доме] огромные сосуды [тоже из золота]. У остальных же – у простолюдинок– вся утварь из глины либо из дерева.

Он сказал, что в городе, где живет названная сеньора, имеется пять «домов солнца», где они держат идолов из золота и серебра в образе женских фигур, а также много воякой посуды для этих идолов, и что сии дома со всех сторон, от самого своего основания и до половины человеческого роста в высоту, выложены серебряными плитами, и что сиденья в этих домах из такого же серебра и поставлены они перед серебряными же столами, за которыми они [амазонки] сидят в часы своих возлияний. Эти кумирни (adoratorios) и уже упомянутые дома индейцы называют «карана» и «очисемомуна», что значит «дома солнца»; потолки в этих домах украшены разноцветными перьями попугаев и гуакамайи (У Медины (стр. 55) сказано: «Он поведал, что в столичном и в главном городе, где постоянно жительствует их государыня, имеется пять очень больших домов, кои служат святилищами и храмами, посвященными солнцу, и которые называют «каранайн». Дома сии изнутри с полу и до половины человеческого роста в высоту выложены массивными плитами, сплошь покрытыми разноцветными росписями. В сих домах также имеется много идолов из золота и серебра в образе женских фигур, а также множество всевозможной золотой и серебряной утвари, предназначенной для служения Солнцу…» ).

Сии женщины носят одежду из шерсти, так как, по словам индейца, у них много овец, таких же, как в Перу; все они также носят на себе много золотых украшений (В варианте Медины (стр. 55) дальше говорится: «…их одежда состоит из нескольких полотнищ, опоясывающих [целиком все тело] – от груди донизу; поверх у них наброшено что-то наподобие плаща, скрепленного спереди шнурами; волосы у них ниспадают до самой земли, а на голове они носят короны из золота в два пальца толщиной и перья попугаев»). Он говорил, что золото зовется [на их языке] «пако», а серебро – «койя». Насколько мы поняли, у них есть верблюды и другие очень большие животные с хоботом, но таких животных мало. Он говорил, что в той земле имеются два маленьких озера с соленой водой, откуда добывают соль.

Еще он говорил, что [там] есть закон, по которому все индейцы, прибывшие, чтобы торговать и принести свою дань, должны с заходом солнца покинуть города и уйти из них прочь. Многих сеньоров они держат у себя в подчинении. Сих подвластных им сеньоров зовут так: одного Рапио, другого – Ягнарэстороно. Эти [и другие сеньоры] – важные властелины, и их земли граничат с владениями других сеньоров, с которыми они ведут войну. Все то, о чем он нам поведал, он видел воочию и доподлинно знает.

Его спросили, жаркая ли та земля, где они обретаются. Он ответил, что нет – не жаркая, но сухая. Из-за того что поблизости нет дров, жители той страны жгут уголь. В той стране много еды. И действительно – все, о чем говорил тот индеец и еще о многом другом, нам рассказывали и выше по реке, там, где капитану (tuvo el capitan) попалась мирная земля, и мы услышали также о других вещах, например о том, кто строит эти дома и возделывает землю, и индеец обо всем том нам рассказал, но я не привожу здесь его слова, дабы не затягивать повествование. Было этому индейцу лет тридцать, и он очень смышлен, весьма пригож и любознателен – он стремился выведать о нас все, вплоть до самых мелочей (В «Истории» Овьедо сообщается, что этот индеец был вывезен испанцами на остров Кубагуа и там вскорости умер).