Текст книги "Колумб"

Автор книги: Яков Свет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

АД В РАЮ

Печальную картину застал правитель Индий, вернувшись на Эспаньолу.

Отбывая в плавание, Адмирал поручил коменданту крепости Святого Фомы Педро Маргариту усмирить окрестных индейцев и навести на острове порядок. Маргарит истолковал распоряжение Адмирала по-своему. Собрав свое войско – 360 пехотинцев и 14 конников, он вторгся в долину Вега-Реаль и стал разорять селения, до которых еще не успел добраться Охеда. В итоге, как отмечает Фернандо Колон, «по вине Педро Маргарита возмутились почти все индейцы» (58, 179–180).

Одновременно он выступил против Совета пяти, который правил островом в отсутствие Адмирала, и предпринял некоторые шаги, чтобы сосредоточить в своих руках власть. Совет дал беспокойному арагонскому кавалеру отпор, и тогда Маргарит бросил своих соратников, пробрался в Изабеллу и на одном из кораблей, посланных советом на родину, бежал в Кастилию. Прах Эспаньолы одновременно отряхнул со своих ног и глава духовной миссии Берналь Бойль, оба дезертира прибыли в Кадис и никаким взысканиям не подверглись. Более того, они были приняты с распростертыми объятиями при дворе, и Овьедо писал, что Маргариту королевская чета доверяла как свидетелю второго плавания гораздо больше, чем Колумбу. Что же касается Бойля, то весной 1495 года он послан был в Рим с весьма ответственным дипломатическим поручением. Бойль причинил на Эспаньоле не меньше вреда, чем Маргарит, он подстрекал против Адмирала всяческих смутьянов и грозил ему отлучением от церкви за крутые меры, принятые против бездельников и тунеядцев.

После бегства Маргарита его войско превратилось в банду разбойников, вооруженные до зубов солдаты рассеялись по всему острову и стали истреблять и грабить беззащитных индейцев. Ни Совет пяти, ни прибывший на Эспаньолу из Кастилии брат Адмирала и Диего Колумба, Бартоломе, не в состоянии были унять распоясавшуюся солдатню. О «подвигах» колонистов Фернандо Колон сообщает следующее: «В результате бегства Педро Маргарита каждый стал творить с индейцами все, что взбредет в голову. У индейцев отнимали жен и так над ними измывались, что они из мести стали убивать отбившихся от отряда или одиноких воинов» (58, 180). Лас Касас к этому добавляет, что «ужасные, наводящие страх вести о суровости, жестокости, черствости, беспокойном нраве и несправедливости вновь прибывших людей, именуемых христианами, повергли в трепет всех без исключения простых людей. Еще не видя христиан, они относились к ним с омерзением» (24, 335). По словам Лас Касаса, четыре касика, в том числе и Каонабо, поднялись против пришельцев, верность кастильцам сохранил лишь Гуаканагари.

Вряд ли Адмиралу улыбалась роль усмирителя мятежной Эспаньолы, но он счел необходимым огнем и мечом подавить восстание. Это решение он принял не сразу после возвращения в Изабеллу, всю зиму он тяжело болел, и островом правил Бартоломе Колумб, которому старший брат присвоил титул наместника («аделантадо»).

24 марта 1495 года Адмирал отправился в карательный поход. Он отобрал 200 лучших пехотинцев и 20 всадников. Псари-загонщики вели на поводках 20 Канарских псов. Кроме того, Адмирала сопровождали «союзные войска», несколько сот индейцев касика Гуаканагари. Не то девять, не то десять месяцев вел Адмирал жестокую войну со всеми королями и народами, которые не желали ему подчиниться, как о том он сам сообщает в различных письмах, адресованных королям и другим особам. За это время произошли чудовищные избиения индейцев и целые области совершенно обезлюдели, особенно в королевстве Каонабо» (77, 1,390).

Каонабо был великим вождем, он изучил повадки свирепых пришельцев и, уклоняясь от схваток с крупными отрядами, нападал на небольшие разбойничьи группы; засады, ночные набеги – таковы были его тактические приемы, его бойцы внезапно нападали на христиан и внезапно исчезали, следы их терялись в лесах и горах, где у Каонабо было немало тайных убежищ. Но в конце концов Алонсо де Охеда вероломно напал на Каонабо и захватил его в плен. Адмирал отправил индейского вождя в Кастилию, и в пути судно, на котором содержался пленник, затонуло.

Итог боевым операциям 1495 года подвел Лас Касас. «Из-за побоищ, учиненных в войнах, – писал он, – из-за голода, болезней, лишений и гнета, – а все это пришлось испытать индейцам, из-за нищеты, а особенно из-за неутешной скорби, печали и тоски, ставших уделом обитателей этого острова, из всего населения, каким было оно в 1494 году, осталась в 1496 году, как полагали, одна треть» (77, I, 393).

ВОЗВРАЩЕНИЕ В КАСТИЛИЮ

Адмирал усмирял Эспаньолу, не ведая, что над ним сгущаются грозовые тучи. Королевскую чету положение, создавшееся на Эспаньоле, не устраивало. Разумеется, меньше всего Изабелла и Фердинанд радели о язычниках-индейцах, карательные акции Адмирала они одобряли. Но по-прежнему новооткрытые земли не приносили дохода, по-прежнему колония в Изабелле поглощала немалые средства, по-прежнему в казну поступало ничтожное количество золота.

В конце ноября 1494 года в Кастилию прибыли высокопоставленные дезертиры – Маргарит и Бойль, и королеве и королю было доложено, что Эспаньола превратилась в адмиральскую вотчину, что все посты и должности раздаются родичам и любимцам Адмирала, что сомнительные иноземцы притесняют чистокровных кастильцев, что правитель Индий делает все по своему произволу: закладывает новые поселения в гиблых местах, морит колонистов голодом и отнимает рационы у благородных рыцарей.

Маргарит и Бойль вели себя при дворе очень смело еще и потому, что они надеялись на гибель Адмирала. В тот момент, когда они оба покинули Изабеллу, Адмирал плавал неведомо где, и в селениях ходили слухи, будто корабли, на которых вышел в путь Адмирал, погибли у кубинских берегов.

Антонио де Торрес послан был в Индии с тринадцатью кораблями в конце октября 1494 года, возвращения его ждали не раньше весны 1495 года, новости из заморской колонии не поступали всю зиму.

Торрес прибыл в Кадис 9 или 10 апреля 1495 года. Он привез письма от Адмирала и живой товар – 300 рабов-индейцев, плененных в походах осени 1494 года. Микеле Кунео писал, что первоначально в Изабеллу пригнали 1600 пленников, но погрузить такое множество людей на корабли не было возможности, и в Кастилию послали лишь 550 душ. В пути погибло не менее 250 человек, те же индейцы, которым довелось выжить, имели жалкий вид, с точки зрения кадисских и севильских работорговцев были товаром весьма посредственным. Все же сперва королевская чета велела назначить рабов к продаже [69]69
  Предписание Хуану де Фонсеке от 12/IV 1495 года (55, XXX, 335). Фонсеке вменялось в обязанность «продавать рабов в Андалузии, где это делать выгоднее всего».


[Закрыть], но спустя четыре дня свое решение изменила. Фонсеке приказано было воздержаться от сбыта невольников до той поры, пока о законности распродажи не выскажут своего мнения сведущие богословы и юристы (56, II, 195).

Мнения законоведов и богословов понадобились Изабелле и Фердинанду отнюдь не потому, что сердца их преисполнились симпатией к рабам-индейцам. Простой расчет показывал, что торговля заморскими невольниками никакой выгоды короне принести не может. Торрес вез рабов два месяца, и за это время содержание их и охрана обошлись казне в миллион мараведи. В дороге чуть ли не половина невольников погибла, а на уцелевших индейцев никакого спроса не было.

При подобных обстоятельствах уместно было проявить христианские чувства и выразить сомнение в законности убыточных распродаж. Косвенно тем самым осуждалось и поведение Адмирала, который, вместо того чтобы озолотить казну, занялся вывозом в Кастилию неходкого товара [70]70
  «Сердобольная» королевская чета в январе 1496 года распорядилась отправить 50 индейцев на галеры. Как-то надо же было использовать даровую рабочую силу!


[Закрыть].

В еще большей мере королевскую чету разочаровали донесения Адмирала. Создавалось впечатление, что все затраты на заморские владения пропадают втуне и что на какие бы то ни было барыши в обозримом будущем нельзя рассчитывать.

В апреле 1495 года при непосредственном участии Фонсеки были разработаны новые принципы управления Индиями. Колонистам королевская чета предоставила кое-какие льготы, и одновременно она дозволила всем желающим совершать открытия в Море-Океане. Это было грубым нарушением капитуляции 1492 года. Адмирал лишался монопольного права на открытия.

В эти дни королевская чета подвела первую мину под Адмирала. Лас Касас, который, несмотря на благоговейное отношение к памяти великого мореплавателя, сурово осуждал его за походы против индейцев, усматривал в этих действиях королевы и короля проявления господней воли. Королева и король решили послать на Эспаньолу своего представителя, наделив его при этом неограниченными полномочиями. Их выбор пал на королевского постельничего Хуана Агуадо, севильского уроженца, успевшего уже побывать в Индиях. Агуадо прибыл на Эспаньолу в 1493 году вместе с Колумбом и вернулся в Кастилию с первой флотилией Торреса в марте 1494 года.

Он не получил никакого назначения, но в паспорте, ему данном, указывалось, что он выполняет особые поручения королевской четы и на Эспаньоле все обязаны оказывать ему содействие и помощь. Лас Касас не без основания считал, что он был послан на Изабеллу «скорее всего как шпион и осведомитель» и что «он положил начало подрыву благоденствия и процветания Адмирала» (77, 1, 422).

Посылая Агуадо на Эспаньолу, королевская чета таким образом рекомендовала его Адмиралу: «Мы поручили нашему постельничему Хуану Агуадо ответить на вопросы, которые вы нам задали от нашего имени; повелеваем вам отнестись к нему с доверием и вниманием» (77, I, 426). Уже сама форма этого крайне сухого и резкого письма была для Адмирала оскорбительна.

Агуадо поручалось рассмотреть на месте жалобы, поданные на Адмирала, обратив внимание на «неправомерное» распределение рационов. «Благородные» тунеядцы все еще негодовали, вспоминая, как Адмирал урезывал им пайки весной 1494 года.

Агуадо в октябре 1495 года прибыл на Эспаньолу и повел себя вызывающе и нагло. Он поощрял смутьянов и тунеядцев и на каждом шагу грубо оскорблял Адмирала (101).

Бесспорно, разумом Агуадо был обделен, но вряд ли он осмелился бы действовать столь дерзким образом, если бы не имел на то особых указаний. Адмирал отлично понял, кто стоит за спиной этого ревизора, и решил как можно скорее вернуться в Кастилию и выяснить, по каким причинам он впал в немилость при дворе. Лас Касас привел слова Адмирала, сказанные им в канун отъезда: «Я хочу отправиться в Кастилию, дабы оправдать себя перед королем и королевой, нашими владыками, и разоблачить клеветников, прибывших сюда и распустивших здесь языки».

Перед возвращением в Кастилию Адмирал предпринял попытки наладить положение на Эспаньоле. Он основал несколько крепостей и приступил к новым поискам золотых россыпей. Эспаньола никогда не была Клондайком, золота на этом острове, прекрасном во всех прочих отношениях, водилось немного, но кое-что в исходе 1495 года все же удалось найти. Капитаны Франcиско Гарай и Мигель Диас через проходы в Центральных Кордильерах прошли на юг, в еще не освоенную часть острова, и в додине большой реки Айяна намыли из аллювиальных песков изрядное количество желтого металла.

От этих золотых мест до южного берега Эспаньолы оставалось всего лишь 30–40 миль. Гарай и Диас добрались до южного побережья и в устье полноводной реки Осамы открыли очень удобную бухту. Здесь год спустя Бартоломе Колумб заложил город Санто-Доминго, которому суждено было стать столицей Индий. Лас Касас писал, что Адмирал, выслушав сообщение Гарая и Диаса, посоветовал своему брату Бартоломе основать на реке Осаме новое поселение и назвать его Санто-Доминго, городом святого Доминика, в честь патрона главы рода Колумбов, престарелого генуэзского гражданина Доминико.

10 марта 1496 года Адмирал на двух кораблях – «Нинье» и «Санта-Крус» – вышел из бухты Изабеллы и взял курс на Кастилию. Власть он передал «аделантадо» Бартоломе Колумбу и имел неосторожность главным судьей острова назначить кавалера Франсиско Ролдана, того Ролдана, которому суждено будет доставить великому мореплавателю наибольшие неприятности в скором будущем. Посетив Гваделупу, Адмирал направился на северо-восток и 11 июня после долгого и тяжелого перехода через Атлантику прибыл в Кадис. Второе плавание, которое в общей сложности продолжалось два года и девять месяцев, закончилось.

На этот раз Кастилия холодно встретила Адмирала, в Индиях успели разочароваться даже самые горячие его поклонники. Кто знает, быть может, навсегда оборвалась бы карьера великого искателя, если бы спустя некоторое время до кочующей резиденции Изабеллы и Фердинанда не дошли тревожные вести. Тайные осведомители их высочеств донесли, что новый португальский король Мануэл решил послать в Индию большую экспедицию. А коли так, то нужда в Адмирале миновать еще не могла. Только он способен был найти путь к неуловимому Азиатскому материку и упредить сурового португальского флотоводца Васко да Гаму, корабли которого снаряжались в гавани Риштеллу.

ТРЕТЬЕ ПЛАВАНИЕ И КОРОЛЕВСКИЕ ЦЕПИ

МУЧИТЕЛЬНАЯ ПОДГОТОВКА

Стояло жаркое кастильское лето 1496 года. Королевская чета странствовала по Старой Кастилии, измученный трудным плаванием Адмирал ко двору не поехал, он отправил Изабелле и Фердинанду письмо и дожидался на него ответа в Севилье.

Люди, которые два с лишним года не видели Адмирала, поражались разительным переменам в его облике. Он постарел на десять лет, он стал совершенно сед, спина его согнулась, весь он истаял, говорить с ним было трудно, он часто отвечал невпопад, думая свои думы и забывая о собеседниках. «Ходил он в облачении монахов францисканского ордена… опоясав чресла вервием». Именно в этом облачении увидел Адмирала в июне или июле 1496 года Андрес Бернальдес, который не раз в ту пору встречался с ним в Севилье.

У любознательного и простодушного священника из селеньица Лос-Паласиос Адмирал нашел приют, и от гостя и его экзотического реквизита у хозяина голова шла кругом. «Привез Адмирал с собой, – писал Бернальдес, – много вещей, которые в ходу у индейцев: короны, маски, пояса, ожерелья и всякие прочие и многие изделия из хлопка, и на всех были изображения дьявола в образе кота или свиной морды, и, кроме того, были и вещи похуже – разные фигуры и некоторые деревянные, некоторые тряпичные. Захватил он с собой короны с крылышками и маски с глазницами, окаймленными золотом, и среди них была маска, которая, как говорят, принадлежала касику Каонабо, и она очень большая и высокая, а по бокам у нее крылышки, наподобие щитков, глаза же огромные, как серебряные блюда, и каждый весом в полмарки [71]71
  Марка– испанская мера веса (для золота), равная 230 граммам.


[Закрыть], и вставлены они очень ловко и диковинным образом, и в той стороне такие маски носят те, кто выдает себя за дьявола, и сдается, что в дьявола там верят, ибо индейцы – язычники и сатану считают своим владыкой» (46, 259).

Королевская чета с ответом не торопилась. Только 12 июля 1496 года из старокастильского городка Альма-сана Изабелла и Фердинанд написали Адмиралу письмо любезное, но холодноватое… Королева и король изъявили готовность принять Адмирала, когда тот сочтет это для себя удобным, и выслушать его сообщения о всех событиях второй экспедиции.

В Севилье Адмирал чувствовал себя плохо. Его донимала андалузская жара, каждая встреча с Фонсекой оставляла в душе горький осадок, глава ведомства заморских перевозок неизменно давал понять, что новооткрытые земли должны управляться из Кастилии и по возможности без наместника, некогда наделенного чрезмерными полномочиями. Суть этих бесед в нескольких словах изложил Бернальдес: и Фонсека, и его верховные покровители считали, что заморские земли управлялись Адмиралом плохо, да и вообще пользы и выгоды от них нет, а издержки непомерно велики.

Фердинанд в конце лета кочевал по Каталонии, и только в октябре королевская чета осела в Бургосе, и туда направился Адмирал. Повторилась, только в меньших масштабах, барселонская встреча 1493 года. «Адмирал, – писал Бернальдес, – представил королю и королеве индейцев, которых он с собой захватил, и монархи приняли его хорошо, и им по вкусу пришлись разные диковинки и рассказы о всем, что было открыто, но Адмирал достаточно натерпелся и, будучи иноземцем, проглотить обиду не мог, ведь ему пришлось немало перенести, отбывая свою должность, от врагов и гордецов».

Но «глотать обиды» ему пришлось еще долго, до самой гробовой доски. И в Бургосе он натерпелся не меньше, чем в ту пору, когда штурмовал коронные канцелярии, отстаивая проект плавания в Катай. Казалось бы, все шло прекрасно. Королевская чета рассыпалась в любезностях, царедворцы отвешивали Адмиралу церемонные поклоны и восторгались дарами Индий – золотым самородком весом в двадцать унций, роскошными масками и резными фигурками работы индейских умельцев. Но планы нового плавания никто не желал рассматривать. Король и королева были заняты приготовлениями к свадебным торжествам: пришла пора женить наследного принца Хуана, и, кроме того, шла война с Францией, и при дворе думали не об Индиях, а о Руссильоне, пиренейской земле, которую три года назад захватил Фердинанд и которую теперь пытался отвоевать французский король Карл VIII.

А из Эспаньолы приходили дурные вести. Золота поступало мало [72]72
  И рабы по-прежнему ввозились в Кастилию. 20 октября 1496 года Пералонсо Ниньо выгрузил в Кадисе две сотни невольников, «аделантадо». Бартоломе Колумб, посылая эту партию рабов, надеялся возместить просчеты по части золота.


[Закрыть], но колонисты всеми силами стремились на родину, беспрестанно шел отток поселенцев, с каждым кораблем, с каждой флотилией, которая отправлялась в Кастилию, отбывали в Старый Свет отчаявшиеся старожилы. «Que Dios lléveme á mi casa» – «Пусть господь вернет меня домой!» – таков был девиз этих рыцарей утраченных надежд. К середине 1496 года на всей Эспаньоле вряд ли насчитывалось более 700–800 кастильцев.

В апреле 1497 года, когда вопрос о новой экспедиции был в принципе решен, Адмиралу разрешено было взять с собой на Эспаньолу 330 человек, причем этим людям установлено было определенное содержание. Велено было в это число включить 20 рудокопов, 50 земледельцев, 10 огородников и 30 женщин и переправить в Индии разные земледельческие орудия, рогатый скот, мельничное оборудование, мулов и ослов, и на оплату в течение шести месяцев казна ассигновала около двух миллионов мараведи [73]73
  Указ от 23/IV 1497 года (95, II, 203–204).


[Закрыть].

В июне 1497 года корона распорядилась выслать в Индии преступников, причем в указе прямо говорилось: «Поелику там (то есть в Индиях) не хватает людей для основания поселений, а такое дело необходимо для блага господнего и нашего… повелеваем всех преступников как мужчин, так и женщин, какое бы злодеяние они ни совершили, выслать на остров Эспаньолу, дабы на оном они обрабатывали землю и добывали металлы…».

Проект превращения Эспаньолы в каторжную колонию так и не осуществился, хотя в 1498 году Адмирал отправил на Эспаньолу партию преступников, но в том же нюне месяце корона приняла более эффективное решение: жаловать на Эспаньоле земли новопоселенцам. Но земля без рабочей силы никого привлечь не могла, и термин «repartimiento» – раздача, распределение, – тут же стал применяться и в отношении индейцев. Колонисты стали получать определенные земельные наделы и определенное число индейцев, причем до поры до времени в документах юридический статус этих распределенных аборигенов точно не определялся, всем было ясно, однако, что к земле прилагается некрещеная собственность [74]74
  Распоряжение от 22/IV 1497 года (95, II 231–232). Лас Касас об этом распоряжении не знал и поэтому полагал, что раздачи земель и индейцев Колумб провел в 1498–1499 годах по собственной инициативе. В действительности же он лишь выполнял указания Изабеллы и Фердинанда.


[Закрыть].

Король Мануэл, сам того по подозревая, оказал Адмиралу неоценимую помощь. Ранней весной 1497 года из Лиссабона стали поступать тревожные известия. В Португалии заканчивалось снаряжение четырех кораблей, которые вот-вот должны были выйти в дальнее плавание. Цель этой экспедиции была неясна, все, что ее касалось, португальские власти таили в строжайшем секрете. Затем выяснилось; командование флотилией возложено на некоего Васко да Гаму. Это имя ничего не говорило кастильским морякам, но было ясно, что португальская корона придает его экспедиции огромное значение.

Все моря и земли Кастилия и Португалия разделили между собой в 1494 году, но океанские пути неисповедимы, и с равным успехом Васко да Гама мог проследовать по следам Бартоломео Диаша в Ипдийский океан и совершить бросок на запад, в ту сторону, где Адмирал уже отыскал много земель, но где многое еще не открыто.

Акции Адмирала внезапно повысились в цене. О нем вспомнили, он стал нужен. Иx высочества подтвердили права, титулы и привилегии Адмирала. 23 апреля 1497 года королевская чета дала Адмиралу согласие на установление майората, отныне он, подобно главам знатнейших фамилий Кастилии, имел право передать своему старшему сыну все свои титулы и привилегии.

8 июля 1497 года Васко да Гама вышел в плавание, теперь уже было ясно, что португальцы упредили кастильцев, из чего, однако, не следовало, что третья экспедиция Адмирала лишалась значения и смысла.

Лето 1497 года прошло, а подготовка экспедиции только началась. В 1493 году от волонтеров не было отбоя, в 1497 году с превеликими трудами шел набор будущих колонистов, 330 вакансий никак не удавалось заполнить. Что же касается подневольных переселенцев, то и тут надежды королевской четы не оправдались. Ведь осужденных за ересь брать в Индии запрещалось, а с убийцами и ворами дело не клеилось. Очевидно, сотню преступников удалось все же послать за море. То были так называемые «омисианы» – смертоубийцы – и «дезорехадос» – люди, у которых отсечены были уши за менее тяжкие правонарушения.

Плохо было с деньгами. Для отправки третьей экспедиции требовалось не менее четырех миллионов мараведи, а к зиме удалось наскрести лишь две трети этой суммы. К тому же королевскую чету постигло большое горе, умер наследный принц Хуан, и при дворе на время забыли об Адмирале и его экспедиции.

Зиму 1497/98 года Адмирал провел в Севилье, где ему выматывал душу Фонсека. В начале февраля все же удалось отправить на Эспаньолу две каравеллы с провиантом и людьми, но шесть кораблей, предназначенных для экспедиции, все еще не были готовы к плаванию.