Текст книги "Колумб"

Автор книги: Яков Свет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

ВТОРОЕ ПЛАВАНИЕ

ИЗАБЕЛЛА И ФЕРДИНАНД ПРОТИВ ЖУАНА II (БУЛЛЫ О РАЗДЕЛЕ МИРА)

Королевский двор в 1493 году на время прекратил свои скитания. В декабре 1492 года один каталонец совершил в Барселоне покушение на короля Фердинанда и тяжело ранил его. Лекари удержали королевскую чету в городе, и даже весенние месяцы Изабелла и Фердинанд просидели в каталонской столице, хотя обычно уже в марте они пускались в путь, откочевывая в южные провинции Кастилии и Арагона.

Адмирала при дворе лелеяли и ласкали, он вошел в великую милость к королеве и королю, и его охотно принимали у себя высокие магнаты и князья церкви.

Адмирал участвовал во всех дворцовых торжествах и играл видную роль на церемонии крещения шестерых индейцев. Его толмачом стал Диего Колон, и родичу Гуаканагари, и еще одному пленнику присвоили имена Хуан де Кастилья и Фернандо де Арагон. Этих «счастливцев» оставили при дворе, и они вскоре там зачахли и умерли.

Кардинал и примас Кастилии Педро де Мендоса, который и прежде благоволил к генуэзскому страннику, не раз приглашал его в свою временную барселонскую резиденцию. Спустя сорок с лишним лет тороватый на выдумку итальянский историк и литератор Джордано Бензони связал с застольными беседами в доме кардинала одну явную «небывальщину» – историю о Колумбовом яйце (45). Кто-то стал будто бы утверждать, что яйцо невозможно поставить и удержать в вертикальном положении, на что Адмирал ответил смелым «экспериментом»: он взял в руки яйцо и с силой присадил его к столешнице тупым концом. Миф этот следует оставить на совести Бензони, тем более что к славе Колумба он решительно ничего не прибавляет, однако, несомненно, именно на кардинальских приемах Адмиралу удалось свести знакомство не только с прелатами и царедворцами, но и с видными учеными. Здесь, в частности, он подружился с Пьетро Мартиром де Ангьерой и, возможно, встретился с выдающимся каталонским космографом Джауме Феррером.

Надо полагать, однако, что не так часто выпадали у Адмирала часы досуга. Королевская чета даром времени не теряла, Барселона стала центром подготовки новой экспедиции в Индии.

И, кроме того, необыкновенные открытия Адмирала сразу же выдвинули множество серьезных проблем во внешней и внутренней политике Католических Королей.

Невольный визит Адмирала в Лиссабон побудил короля Жуана II предпринять дипломатические акции, весьма нежелательные для Изабеллы и Фердинанда. По духу и букве португало-кастильского Алькасовасского соглашения 1479 года, подтвержденного в 1481 году буллой Aeterni Regis, все новооткрытые земли к югу от Канарских островов должны были входить во владения Жуана II. Адмирал, правда, утверждал, что Куба и Эспаньола лежат севернее Канарской «линии» (что, между прочим, не соответствовало истине), но и без того было ясно, что Алькасовасский договор следует как можно скорее свести к нулю, он связывал руки их высочествам и создавал поводы для португальского вмешательства.

Кастильские агенты доносили из Лиссабона, что король Жуан II приказал снарядить флотилию и направить ее к землям, недавно открытым Адмиралом. Следовало любым путем сорвать это мероприятие и обосновать неотъемлемое право Католических Королей на новообретенные острова и материки «Индий».

Для этого был лишь один-единственный «легальный» способ: добиться у верховного главы христианского мира, папы римского, признания исключительного права Кастилии на эти земли.

Схема португало-кастильских разделов мира в 1481–1494 годах. Показаны демаркационные линии папских булл и Тордесильясского соглашения 1494 года.

Папы в свое время даровали португальским королям еще не открытые моря и земли в Атлантике, папы утвердили и одобрили Алькасовасское соглашение. Но то, что можно пожаловать, уместно и отнять, формула «Cui prodest?» в Риме действовала столь же безотказно, как и в кочующих резиденциях королевской четы. Короче говоря, если папа счел бы выгодным поддержать Изабеллу и Фердинанда, Жуана II удалось бы отбросить с «алькасовасских» позиций.

В этой дипломатической игре козырные карты были у Католических Королей. В 1492 году им удалось посадить на папский престол своего ставленника, епископа Картахены, арагонца Родриго Борху (в Италии его называли Борджа, и именно под этим именем он и его сыновья и дочери вошли в историю). Родриго Борха был жестоким и вероломным интриганом, мастером темных комбинаций, человеком, способным на любое преступление ради достижения своих целей. Избрания на конклаве кардиналов Фердинанд и Изабелла добились дорогой ценой – им пришлось истратить на подкуп участников конклава 50 тысяч дукатов. Родриго Борха стал папой и принял имя Александра VI.

Уже весной 1493 года выяснилось, что Изабелла и Фердинанд недооценили дипломатических способностей Александра VI. Королевская чета надеялась, что новый папа, купленный на их кровные деньги, будет вести в Италии политику, угодную Кастилии и Арагону. Но папа счел за благо тайком предложить свои услуги французской партии и переметнуться в стан злейших врагов Изабеллы и Фердинанда.

Случилось, однако, так, что в Барселоне кое-что проведали о кознях папы. Между тем французский король Карл VIII только собирался в итальянский поход, и измена былым покровителям сочтена была в Риме акцией преждевременной. Александр VI желал поэтому восстановить свои старые связи с Испанией и готов был летом 1493 года на любые услуги испанскому двору [60]60
  До конца XIX века историки рассматривали буллы о разделе мира Александра VI как акты арбитража. Порой и в наши дни некоторые авторы по инерции приписывают папе роль посредника в испано-португальском конфликте 1493–1494 годов. Однако бельгийский ученый Ван дер Линден в 1916 году доказал, что Александр VI вел себя в этом споре отнюдь не как арбитр. Он покорно выполнял указания и требования Изабеллы и Фердинанда и был исполнителем их воли (125, 1–20).


[Закрыть].

Как только Адмирал прибыл в Барселону, королевская чета призвала его на совет. Решено было спешно отправить в Рим инструкции испанскому послу и получить у папы буллу, которая бы навечно закрепила новооткрытые земли во владение Изабеллы и Фердинанда (68).

Земли эти папе не принадлежали, и, естественно, он с легким сердцем их пожаловал королевской чете. 3 мая 1493 года папа подписал буллу «Inter caetera» («Между прочим» – буллы титуловались по первой вступительной фразе). Этот документ был срочно подготовлен в важнейшей ватиканской канцелярии – Апостолической камере – непременными советниками Александра VI Лодовико Подокатарусом и Джованни Баттистой Феррари. Однако с буллой, подписанной 3 мая, произошла незадача. Она дошла до Барселоны в середине мая, когда туда явился португальский посол, который от имени Жуана II заявил королевской чете, что земли, открытые Колумбом, должны быть португальскими, ибо они лежат в части Моря-Океана, отошедшей по Алькасовасскому соглашению лузитанской короне.

Изабелла и Фердинанд поспешили заручиться новой буллой, в которой было бы четко и к выгоде для Кастилии и Арагона проведено размежевание государственных интересов в Атлантике. Алькасовасский рубеж королевскую чету не устраивал, требовалось заменить его другой, более «удобной» линией, по совету Адмирала решено было заменить алькасовасскую горизонтальную линию вертикалью, пересекающей Атлантику чуть западнее Азорских островов. Пространство к западу от этого рубежа должно было оставаться за Кастилией.

Между 28 и 31 мая были составлены новые инструкции послам в Риме. А в июне в Апостолической канцелярии составили текст новой буллы, которую затем скрепил своей подписью папа Александр VI. Эта булла также называлась «Inter caetera», и помечена она была 4-м днем мая. Г. Ван дер Линден по регистрам Апостолической камеры установил, что дата эта фальшивая. Папе надо было создать впечатление, будто новый документ служит непосредственным приложением к булле «Inter caetera» от 3 мая.

Фокус этот удался: на протяжении четырехсот лет историки полагали, что булла «Inter caetera» № 2 родилась одновременно с «Inter caetera» № 1.

Различия между этими буллами были весьма существенные. «Inter caetera» № 2 повторяла текст предыдущей буллы, но содержала указания на новую демаркационную линию. По указанию из Барселоны она проведена была в 100 лигах (600 км) к западу и к югу (?!) от островов Зеленого Мыса и Азорских островов и делила Море-Океан по меридиану, от полюса к полюсу.

Таким образом, Изабелла и Фердинанд с помощью папы присвоили себе все моря и земли к западу от новой линии, а Португалии милостиво отвели лишь узкую полосу в восточной части Атлантики.

Жуана II эти дипломатические фокусы привели в негодование. Отношения между Лиссабоном и резиденцией королевской четы крайне обострились. В этой связи Изабелле и Фердинанду потребовались от папы новые «пожалования», 5 сентября они запросили Колумба, каким путем можно «улучшить» буллы, а 25-го числа того же месяца папа подписал еще одну булду – «Dudum siquidem», «улучшающую» «Inter caetera» № 2 (27, 101, 102).

А тем временем шли переговоры с Португалией, и папские буллы использовались кастильско-арагонской стороной как средства давления на неуступчивого противника. Жуан II в конце концов пошел на компромисс, и 7 июня 1494 года в кастильском городке Тордесильяс заключен был португало-кастильский договор, удовлетворяющий обе стороны. Демаркационная линия была сдвинута в сторону заката и проведена на расстоянии 370 лиг (2200 км) к западу от Азорских островов и островов Зеленого Мыса [61]61
  В этой игре у Португалии были сильные карты. При любом размежевании сфер влияния восточная часть Атлантики оказывалась во власти Лиссабона, а следовательно, трансатлантические коммуникации Испании должны были пересекать португальскую зону. Если с Жуаном II не удалось бы договориться, под угрозу были бы поставлены все связи Кастилии с новооткрытыми землями.


[Закрыть].

В общем Изабелла и Фердинанд одержали важную дипломатическую победу. По Тордесильясскому договору земли, открытые Колумбом, были признаны владением Кастилии. И лишь в XVI веке выяснилось, что Жуан II, передвинув линию на 270 лиг к западу, сам того не подозревая, обеспечил за Португалией Бразильский выступ Южноамериканского материка, который оказался в португальской половине земного шара [62]62
  Тексты буллы «Inter caetera» «№ 2 и Тордесильясского договора от 7 июня 1494 года в русском переводе автора этих строк см. 24, 236–239 и 368–370. В беллетризированной форме испано-португальский конфликт описан в повести автора этих строк «Алая линия» (29).


[Закрыть].

Во всех этих переговорах Адмирал непосредственного участия не принимал, но он играл роль консультанта их высочеств. Есть все основания полагать, что дистанция в 100 лиг, указанная в булле «Inter caetera» № 2, определена была Адмиралом – в материалах первого и третьего его плаваний отмечено, что климат и условия вождения кораблей меняются в Море-Океане, когда суда пересекают линию, проходящую лиг на сто западнее Азорских островов.

Несомненно, в дипломатическом турнире 1493 года Адмирал сражался плечом к плечу с королем и королевой, и по части антипортугальских акций его взгляды полностью совпадали с воззрениями их высочеств.

КОРОЛЕВСКАЯ ЧЕТА И АДМИРАЛ (НАЧАЛО КОНФЛИКТА)

Совершенно иные отношения сложились у Адмирала с королевой и королем в сфере внутренней заморской политики. Изабелла и Фердинанд отлично сознавали: до поры до времени Адмирал им нужен, но они считали, что новооткрытые земли – это не адмиральская вотчина, а владения короны, и в апреле – мае 1493 года наметили ряд мер, призванных обеспечить полный контроль над этими землями и над морскими путями, туда ведущими.

Без Адмирала можно было снарядить новую экспедицию, но только Адмирал способен был довести ее корабли до берегов Индий, и королевская чета по-прежнему окружала его заботами, исподволь лишая первооткрывателя этих Индий реальной власти. Адмирал был крайне доверчив, ему свойственно было детское тщеславие, и он легко поддавался на те внешние знаки благоволения, которые так щедро ему расточали Изабелла и Фердинанд весной и летом 1493 года.

Их высочества торжественно подтвердили условия капитуляции в Санта-Фе. Их высочества присвоили Адмиралу герб. 20 мая 1493 года они подписали об этом такой указ: «…предоставить дону Христофору Колумбу и его потомкам и наследникам в вечное пользование герб… с золотым замком на зеленом поле, в верхней четверти щита, по правую руку, и пурпурным львом на белом фоне в другой верхней части слева». Замок и лев были геральдическими символами Леона и Кастилии, а в качестве эмблемы самого Адмирала в нижней части щита изображены были золотые якоря на голубом поле и красные острова на золотом поле (42, V, 145–146) [63]63
  По словам Овьедо, на гербе изображен девиз:
  Por Castilla y León
  Nuevo Mundo halló Colon.
  Для Кастильи и для Леона
  Новый мир открыт Колоном.
  Девиз явно апокрифический, ибо в 1493 году земли, открытые Колумбом, никто еще не считал Новым Светом.
  В равной мере ошибочно утверждал Фернандо Колон, будто в севильском кафедральном соборе над могилой его отца Фердинанд приказал выбить слова:
  A Castilla y León
  Nuevo Mundo dio Colón.
  Кастильи и Леону
  Дан Новый мир Колоном.
  Прах Колумба покоился в ту пору вовсе не в севильском кафедральном соборе, и король Фердинанд не называл Индии Новым Светом (42, V, 145–146).


[Закрыть].

Адмирал радовался от всей души, ему льстили частые аудиенции у их высочеств, он был в восторге от королевы, которая награждала его милыми улыбками, он с энтузиазмом беседовал с королем, любителем ловчих птиц, о пернатых аборигенах Кубы и Эспаньолы, но истинные помыслы его высоких покровителей оставались для него тайной.

У Адмирала еще в ту пору, когда он плавал у берегов новооткрытых островов, сложились определенные планы грядущего использования этих земель.

В письме Сантанхелю он писал: «Таким образом, из одного лишь того, что было выполнено во время столь недолгого путешествия, их высочества могут убедиться, что я дам им столько золота, сколько им нужно, если их высочества окажут мне самую малую помощь; кроме того, пряностей и хлопка – сколько соизволят их высочества повелеть, равно как и благовонную смолу, сколько они прикажут отправить… я дам также алоэ и рабов, сколько будет угодно и сколько мне повелят отправить, и будут эти рабы из числа язычников» (24, 71).

Прежде всего в этой программе бросаются в глаза иллюзорные расчеты Адмирала на антильское золото, антильские пряности и антильские благовонные смолы. Всем этим богата была истинная Индия, но псевдо-Индии, открытые Адмиралом, содержали в своих недрах ничтожное количество золота, и местный перец – ахи не мог конкурировать с разнообразными пряностями Южной Азии.

Широковещательные посулы Адмирала оказались чистейшей фикцией, и в этом и корона, и колонисты убедились очень скоро.

Планы же работорговли были нереальны по очень простой причине. По существу, они отвечали духу иного, безвозвратно минувшего времени. В XII, XIII и XIV веках генуэзские и венецианские предприниматели на свой риск и страх и на свой кошт основывали небольшие колонии на чужих берегах и обогащались, торгуя рабами и сбывая разные товары, приобретенные на местных рынках.

Примерно таким образом и намерен был действовать Адмирал. Он полагал, что сам будет определять условия торговли заморским сырьем и заморскими невольниками, он дважды повторил в этом месте своего письма неосторожную фразу «я дам», не отдавая себе отчета в том, что его хозяев подобный порядок вещей совершенно не устраивал.

Формулу «я дам» королевская чета немедленно подменила формулой «мы получим», причем получать их высочества предпочитали, не прибегая к услугам чересчур о себе возомнивших посредников.

Адмирал олицетворял, таким образом, вчерашний день практики освоения заморских земель, тогда как кастильская корона вступила в день завтрашний, в эпоху формирования первых колониальных систем.

В сжатой форме эту истину изложил бельгийский историк Ш. Верлинден, отметивший, что «Колумб был живым звеном в той цепи факторов исторической преемственности, которая связывала средневековую итальянскую колонизацию с колонизацией нового времени» (126, 407–419).

Первую экспедицию готовил сам Адмирал, он распоряжался в Палосе единолично, он фрахтовал корабли, он подбирал их экипажи, он ведал снабжением флотилии.

Такая практика корону не устраивала. Уже в конце марта 1493 года королевская чета решила создать в Севилье особое ведомство по организации второй экспедиции, причем в будущем оно должно было взять на себя и управление заморскими поселениями.

Во главе этого ведомства назначен был архидиакон севильского кафедрального собора Хуан Родригес де Фойсека, человек, которому суждено было сыграть очень важную роль в дальнейших судьбах Колумба.

Ровесник Адмирала, выходец из знатной кастильской семьи, которая в XV веке выдвинула целую плеяду влиятельных церковных деятелей, он получил блестящее образование в Саламанке. Природа наделила его острым умом, феноменальной памятью и даром мгновенно проникать в суть вещей. Королеве он оказал кое-какие услуги в пору, когда она боролась за престол, и Изабелла скрепила его дружбу с Эрнандо де Талаверой, своим исповедником и постоянным советником. Но до времени Фонсека держался в тени. Он обосновался в Севилье, должность архидиакона была для него чистейшей синекурой, и дома купцов и банкиров на Змеиной улице он посещал куда чаще, чем кафедральный собор. В севильском деловом мире у него были огромные связи, и, по всей вероятности, ему не раз приходилось выполнять доверительные поручения королевы и на выгодных условиях получать для нее ссуды у местных Крезов. Считал он не хуже Кинтанильи и Сантанхеля, канцелярской прозой владел в совершенстве и отличался фантастической трудоспособностью. Прагматик до мозга костей, он органически не переносил людей, одержимых творческими замыслами. Он терпеть не мог Колумба, притеснял и унижал Магеллана и причинил много неприятностей автору «Истории Индий» [64]64
  В «Истории Индий» Лас Касас не раз возмущался поступками Фонсеки, который срывал все его попытки облегчить участь индейцев.


[Закрыть]. Исполняя на протяжении тридцати с лишним лет обязанности управителя новооткрытыми землями, он одновременно продвигался все выше и выше по лестнице церковной иерархии и последовательно занимал посты епископа Бадахоса, Паленсии, Кордовы и Бургоса; своих епархий он за недосугом не посещал, но доходы с них получал неукоснительно, а были они немалыми. Так, диоцез Бургоса приносил Фонсеке тысяч тридцать дукатов в год. Фонсека был убежденным сторонником сильной королевской власти и Изабелле и Фердинанду служил верой и правдой.

Одним словом, это была идеальная кандидатура на пост главы нового ведомства, и вскоре Фонсека взял в свои руки дело снаряжения заморской флотилии и очень ловко оттеснил на второй план Адмирала.

Севильское ведомство Фонсеки было лишь одним из звеньев в системе коронной монополии, которая сложилась в 1493–1494 годах. Принципы этой системы были выработаны в Барселоне в апреле – июне 1493 года. Они отражались в серии очень важных документов, скрепленных подписями Изабеллы и Фердинанда в период между 3 мая и 9 июня этого года [65]65
  Однако уже 30 марта 1493 года королевская чета поспешила обнародовать указ, воспрещающий кому бы то ни было плавать в «Индии» без «нашей лицензии». Нарушение этого указа каралось смертью.


[Закрыть].

В общей сложности эти отправные положения заключались в следующем:

1. Индии принадлежат кастильской короне, и только корона имеет право на управление этими территориями.

2. Доступ в Индии дозволен лишь лицам, получившим особую лицензию от их высочеств. В равной мере не должны пропускаться в Индии корабли, которые не приписаны к коронной флотилии, снаряжающейся в Севилье и Кадисе.

3. Только корона должна торговать с Индиями, без ее дозволения приватные особы не могут вывозить в заморские земли какие бы то ни было товары для обменных операций.

4. Исключительное право на добычу золота или иных драгоценных металлов в заморских владениях имеет корона, приватным особам занятия такого рода запрещаются под страхом суровых наказаний.

5. Все перевозки в Индии должны осуществляться под строжайшим контролем коронных уполномоченных и инспекторов из заранее определенных пунктов.

6. В Кастилии таким пунктом должен быть город Кадис (с начала XVI века эта привилегия была передана Севилье), и только из Кадиса могут отправляться корабли в сторону Индий.

7. В новооткрытые земли следует переселить примерно полторы тысячи «добрых христиан». Оным людям платить из казны жалованье, использовать же их следует на добыче золота и на обработке земли. Золото – прежде всего, но важно как можно скорее избавить корону от необходимости снабжать заморскую колонию кастильским хлебом, – пусть переселенцы кормят себя сами, для этого снабдить их семенами сельскохозяйственных культур и сельскохозяйственными орудиями.

8. Допускаются в Индии лишь чистокровные кастильцы, исповедующие истинную веру. Заказан туда въезд маранам, морискам, лицам, осужденным святой инквизицией, а также сыновьям и внукам лиц, которые как еретики привлекались в прошлом к суду инквизиционного трибунала.

9. К особе Адмирала должны быть приставлены экономы («контадоры») и контролеры, которые за свою деятельность отчитываются перед доном Хуаном де Фонсекой. Эти же лица совместно с Адмиралом распоряжаются распределением оружия, раздачей провианта, ведением торговых операций, а в отсутствие таковых персон никаких сделок с индейцами заключать нельзя.

10. Должностных лиц для управления колонией назначает Адмирал, но не от своего имени, а от имени их высочеств.

Все эти жесткие указания даны были в открытом письме королевской четы от 23 мая и в инструкции короля и королевы Колумбу от 29 мая 1493 года (95, 11, 61–63).

Их высочествам все мнилось легкоосуществимым. Фонсека подберет нужных людей, и они станут покорными исполнителями королевской воли: ведь там, в Индиях, эти переселенцы будут во всем зависеть от руководителей экспедиции, которые вольны платить или не платить им жалованье и выдавать или не выдавать им дневные рационы.

Дальнейшие события, однако, показали, что колонисты, которые на казенный кошт отплывали в Индии, меньше всего считались с интересами их высочеств. Корона и Адмирал убедились в этом очень скоро, но в мае и июне 1493 года королевская чета жила радужными иллюзиями.