Текст книги "Тропою исканий"

Автор книги: Яков Бунтов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Знаем! Знаем! – зашумели ребята.

– Знаете, так хорошо… Слушайте дальше. Этот самый А. Комаровских успешно разводил шелкопрядов и заинтересовал этим интересным делом многих соседей и крестьян из окрестных деревень. Интересно, что его сосед Сунцов сумел размотать все полученные коконы. Позже, в 1903 году, он писал… Вот слушайте… Сейчас отыщу это место… Вот! «…Так я и размотал все коконы. С каждого кокона получилась нить длиной около четырехсот сажен», или восемьсот метров… А в бывшем Котельническом уезде, селе Даровском (теперь – центр Даровского района) для кормления шелкопрядов разводили черную шелковицу.

Юра отложил в сторону заметки.

– Да, вот еще что надо рассказать… Смотрите, имейте в виду, что среди насекомых под общим названием «шелкопряды» есть и вредители. Коконы-то они вьют, да только эти коконы практического значения не имеют. К ним, например, относятся «монашенка», «златогузка», непарный шелкопряд, сосновый шелкопряд, походный шелкопряд, да и другие…

Тут Юра роздал собравшимся коллекции с названными вредителями.

– Эти шелкопряды в кавычках – не только вредители леса и сада, – продолжал он, – но они еще болеют такими же болезнями, как и шелкопряды, дающие шелк. Вот и получается, что пользы они не приносят, а заразные болезни распространяют. Тех бабочек, которых вы рассматриваете в коллекциях, наука к шелкопрядам не причисляет, – и как бы в доказательство он открыл толстый том Брема «Жизнь животных», полистал его, нашел класс насекомых и стал читать об отряде чешуекрылых, или бабочек.

– «Всего известно сто тысяч видов бабочек. В СССР около двенадцати тысяч видов. Чешуекрылых разделяют в систематике на многие семейства. Только в СССР их пятьдесят четыре семейства». – Юра кашлянул, открыл пятьсот сороковую страницу и сказал: – Теперь слушайте о шелкопрядах. «К семейству настоящих шелкопрядов относятся два десятка родов распространенных в жарких странах, например тутовый шелкопряд. Как и все настоящие шелкопряды, он очень невзрачен». Да вы его сами видели в коллекции, – перестав читать, сказал Юра.

Потом он, перелистнув несколько листков книги, опять стал читать, еще громче:

– «Семейство аттакидае: глазчатки, сатурнии, павлиноглазки. Крупные и очень красивые бабочки с большими широкими крыльями. Посредине каждого крыла большое красивое пятно («павлиний глазок»). Всего известно до тысячи видов. В СССР – двадцать видов. В тропической и субтропической Азии павлиноглазка «Атлас» в размахе крыльев имеет двадцать пять сантиметров, то есть едва поместится на этой книге. Ее коконы используют для получения шелка».

Юннаты зашумели, удивляясь таким большим размерам бабочки, а Володя Кондратьев шепнул своему соседу:

– Наверное, и кокон у них с куриное яйцо.

А тот ему ответил:

– Нет, с гусиное.

– Первое место по добыче шелка между дикими шелкопрядами занимает китайская дубовая сатурния, которую наш кружок выкармливает на березе под названием «Китайский дубовый шелкопряд». – Юра положил книжку, посмотрел на всех и сказал: – Итак, наш шелкопряд к семейству настоящих шелкопрядов не относится – это павлиноглазка, или ненастоящий шелкопряд. С настоящим шелкопрядом они сходны только по использованию человеком коконов, но различны в строении тела, в различии завивки коконов и в других особенностях…

После перерыва Володе и Юре ребята задавали вопросы. Были среди них самые разнообразные, но один определенно вызвал интерес у всех юннатов. Можно ли получить гибриды от скрещивания тутового и дубового шелкопряда? Ни Володя, ни Юра на это ответить не смогли. Пришлось ответить мне.

– Был такой случай: один американский ученый, изучавший шелковичных червей, решил привезти из Европы дикого шелкопряда, вредителя наших лесов и плодовых садов. Его называют «непарный шелкопряд»… Этот ученый хотел скрестить настоящего шелкопряда с диким и получить, гибрид – улучшенную породу, которая могла бы размножаться и давать хороший шелк не только по шелковице, но и на обычных лесных деревьях… У «непарного шелкопряда» зимуют кладки яиц, которые самка откладывает на коре деревьев, прикрывая их буроватым пушком со своего брюшка. В каждой кладке бывает по нескольку десятков яиц. Такие кладки профессор захватил с собой из Франции и привез в Америку. Однажды из его лаборатории часть гусениц уползла в сад. Это привело к тому, что через двадцать – двадцать пять лет «непарный шелкопряд» сделался бедствием всего государства. Он размножился в невероятном количестве по лесам и садам многих штатов. Оплошность профессора обошлась Америке в сотни миллионов долларов. И до сих пор этот шелкопряд губит американские сады и леса, несмотря на то, что с ним ведется большая борьба… Так вот и получилось, что гибрида профессор не вывел и новую породу не получил…

Ну, а сейчас конкретно по заданному вопросу. В одном из научных зоологических журналов я читал о гибриде, полученном советскими шелководами от скрещивания шелкопряда «яма-май» с китайским дубовым шелкопрядом. Вот вам и ответ на ваш вопрос… Только следует указать, что этот гибрид дает одно поколение в лето.

В заключение я от имени ребят поблагодарил наших докладчиков за интересные, содержательные доклады. Володя Нарбеков и Юра Черемисинов сияли. Ребята были довольны: они узнали сегодня немало нового. К их практической работе прибавились теоретические знания.

ШЕЛКОПРЯДЫ ПЕРЕЗИМОВАЛИ

И вот снова наступила весна… Шестьдесят пять коконов, завитых осенью, благополучно прозимовали в школе между оконными рамами, и кружковцы с нетерпением ждали, когда из них выйдет первая бабочка. Да и выйдет ли? Уж очень необыкновенные условия пришлось перенести нашим гостям!

Каждый вечер ребята собирались в биологическом кабинете и в восемь часов склонялись над коконами. Но… бабочки не выходили. Огорченные юннаты молча шагали домой.

И вот однажды, перед уроками, придя раньше других в школу, Володя Кондратьев обнаружил долгожданного первенца. Эта бабочка, очевидно, вышла ночью. Вот она сидит перед ним и расправляет свои еще влажные крылышки. Кажется, что такой красавицы Володя никогда не видел, хотя за свою годичную практику он встречал много бабочек!

Еле дождался Володя своих товарищей: до того ему хотелось поделиться радостью! Наконец юннаты собрались. Столпившись около коробки с бабочкой, они наперебой говорили друг другу:

– Посмотри, какая красивая!

– Просто чудо-бабочка!

– Гляди, какие усики!

– А крылышки-то!

– А ведь, правда, такой у нас еще не было?

– Да главное не в том, что она такая красивая, – сказал Юра Черемисинов. – Просто-напросто здорово, что наши шелкопряды перезимовали в таких условиях! Вот что главное.

– Правильно, Юрка!

– Молодцы наши шелкопряды!

ПРАВИЛА НАРУШЕНЫ

– Да, – сказал Алик Веденин, – все это хорошо. Только почему она вышла не в восемь часов вечера, как ей положено? Во всех книгах так написано…

– Мало ли что там написано, – возразил кто-то из новичков, занимавшихся в нашем кружке первый год. – Значит, неправильно написано.

– Ты помалкивай, если не знаешь, – рассердился на него Алик. – В прошлом году они выходили у нас в восемь часов.

– Да, ребята, здесь что-то не так, – произнес Володя Кондратьев.

– Давайте еще посмотрим в книге, – предложил Алик.

– Нет, в книге было черным по белому написано, что бабочка шелкопряда выходит обязательно в восемь часов вечера.

Было над чем задуматься, снова начался спор. За этим спором я их и застал.

– Яков Дмитриевич! – бросился ко мне Володя. – Наша бабочка вышла в неположенное время! Я пришел утром, а она сидит. А вчера вместе с вами уходили из школы, ничего не было!

– Может быть, это случайно вышедшая бабочка? – высказал предположение Юра Черемисинов.

Ребята растерянно глядели на меня.

– Что же, друзья, – предложил я, – давайте соберемся сегодня вечером часов в шесть и хорошенько проследим за временем выхода других бабочек. Может быть, это и случайность.

Ребята собрались раньше, к половине шестого все уже расселись вокруг коробки, в которой лежали коконы. Не спуская глаз, следили за ними. Прошел час. Глаза у ребят начинают уставать. Проходит еще час.

– Наступит восемь часов, и начнется выход, а та случайно вышла, – говорит кто-то.

Но вот уже восемь часов, а бабочки нет. Кое-кто уже сомневается в успехе, кое-кто зевает. И вдруг около девяти часов самые настойчивые наблюдатели заметили, как конец одного кокона начал намокать. И вскоре все увидели, как бабочка, раздвинув лапками тонкие шелковинки, закрывающие вход, просунула наружу свою головку.

– Смотри, смотри, – прошептал кто-то так тихо, словно боялся спугнуть бабочку.

– Тише!

– Не шумите!

А бабочка, делая волнообразные движения, силилась вылезти из кокона и, наконец, появилась вся. Она мокрая, тельце сильно вытянуто, крылья смяты. Они такие маленькие, не больше ногтя, и лежат по бокам ее тела, как тряпочки.

Бабочка ползет вверх по коробке. Цепко ухватившись за угол, свесив тельце вертикально вниз, она слегка трепещется. Мягкие ее крылышки постепенно расправляются, растут, и вот уже перед нами бабочка, похожая на первую. Но и обсохшая бабочка не взлетает – ведь она ночная.

Ох, как ребята ликовали! Еще бы! Ведь это были плоды их работы. Они видели своими глазами пример расшатывания наследственности дубового шелкопряда. А расшатывание наследственности животного или растения помогает изменить его природу, значит наш кружок идет по правильному мичуринскому пути!..

Вскоре начался массовый выход бабочек из коконов. Бабочки появлялись на свет и утром и поздно вечером, и даже днем.

Через несколько дней вышла шестидесятая бабочка. Она была последней. Из 65 коконов вышло 60 бабочек. Пять коконов остались неподвижными. Почему из них не вышли бабочки, мы не знали. Возможно, что эти коконы были помяты, и куколки, находившиеся в них, погибли.

Бабочки оставили после себя много грены. Из этого количества грены должно было выйти около пяти тысяч гусениц.

ГДЕ ВЗЯТЬ БЕРЕЗЫ?

Наступили горячие дни подготовки к выкормке гусениц. До появления гусениц на свет нам надо было еще очень многое сделать, так как в этот год мы решили выкармливать их в одном месте, а не как раньше – в разных домах юннатов. Надо было наметить березы, которые послужат в скором будущем кормом для наших гусениц. А корма для такого количества гусениц потребуется много, ведь каждая гусеница съедает за период своего развития 40—50 граммов листа.

Проблема корма стала для нашего кружка самой острой. Надо было, не нанося вреда дереву, набрать березовых веток. Ребята ходили в поисках березы, собирались вечерами и обсуждали свои возможности. За городом находились замечательные березовые рощицы, но, увы, они были далеко – километрах в десяти.

– А не заглянуть ли нам в заброшенный парк за Северной баней? – предложил Володя Кондратьев.

От старожилов ребята узнали, что этот парк до революции принадлежал хозяину мыловаренного завода Сунцову. Его и до сих пор по привычке называют «Сунцовой дачей». Одно время он был местом отдыха молодежи, но в годы войны оказался запущенным.

Всем кружком пошли туда.

Березы в нем были громадные.

– Да-а… Все бы хорошо, но вот как мы доберемся до веток? – сказал Вадик Петров, задрав голову и глядя на покачивающуюся верхушку столетнего дерева.

– Упадешь с такой высоты и косточек не соберешь.

– Да и не заберешься – ствол-то гладкий. Мы ведь не кошки и не белки.

Интересно все получалось! Раньше не могли найти корм, а теперь нашли корм, так опять не знаем, как его достать.

Тут посыпались различные предложения. Один предложил обрывать ветки арканом, другой сообщил, что у него есть знакомый монтер, у которого он смог бы достать «когти», третий рассмешил всех, предложив построить около наиболее ветвистой березы сооружения наподобие строительных лесов.

Но все эти предложения ребятами были отвергнуты. Так юннаты и разошлись, ничего не придумав, но уговорились встретиться завтра. «Утро вечера мудренее».

ИЗОБРЕТЕНИЕ СЛАВИКА ВЕТОШКИНА

На другой день они собрались в облюбованном парке. Каждому приходящему задавался один и тот же вопрос: «Что придумал?» Но, к общему горю, никто ничего не придумал.

Пришли все, кроме Славика Ветошкина. Товарищи ждали его около получаса.

– Пойдемте-ка к нему, – предложил кто-то. – Вдруг у него родилась какая-нибудь идея?

Славика ребята застали во дворе. Перед ним лежал длинный-длинный шест, какие обычно применяют для ловли рыбы саками и наметками. Славик укреплял что-то на его тонком конце. Увидев приятелей, он смущенно извинялся:

– Вы там, наверное, меня ждали, а я вот, видите, занялся своим «изобретением». Сейчас кончу, вы подождите немного.

Но какое уж тут ожидание! Ребята поняли все и стали ему помогать. Работа закипела. Скоро все было кончено.

Это было действительно оригинальное приспособление для срезания высокорасположенных веток березы. Оно состояло из длинного шеста, в расщепленный конец которого Славик вставил лезвие кухонного ножа; нож был укреплен под углом и направлен к шесту острием.

Результаты испытаний, проведенных в тот же день, были замечательны. Ветки можно было резать без затраты особых усилий и без риска для жизни. Зацепишь веточку березы ножом, как крючком, слегка потянешь на себя – и веточка срезана. Она падает на землю к твоим ногам.

Наконец-то ребята успокоились – теперь их нисколько не страшил приближающийся день выхода гусениц из грены.

…Первые разведчики шелкопряда появились скоро. Вот они ползают по столу в поисках пищи и, встретив березовый листочек, активно принимаются за еду.

На следующий день начался массовый выход гусениц. Всех их надо было обеспечить кормом. От «Сунцовской дачи» до нашей школы около десяти кварталов. Бегать ежедневно за березовыми ветками – дело нелегкое. Посоветовавшись, мы решили попроситься на «постой» в школу № 10, которая своими окнами выходила к березовой роще. Мы знали, что раздевалка у них не отапливалась зимой и нашим гусеницам предстояла «тяжелая жизнь». Да и сейчас здесь температура достигала лишь 19—20 градусов (несмотря на то, что на улице стояла жара). А шелкопряды требуют 23—24 градусов тепла. Кроме того, влажность воздуха была выше нормы. Но юннаты ведь не ждали «милостей от природы», они искали новые пути…

* * *

Как-то ветки заготовляли два наших друга – Гасик Прокошев и Алик Веденин. Работа уже приближалась к концу, как позади них раздался чей-то голос, очень сердитый. Они обернулись и увидели старушку.

– Вы что же это, молодые люди, портите деревья? Наверно, коз кормить или вениками торговать собираетесь? – сказала она строго. – Люди специально садят, ухаживают, а вы что? И ведь не в первый раз приходите с вашим шестом – все я вижу… В школе ведь, наверное, учитесь, а разве вас там этому учат?

Она замолчала, видимо ожидая возражений. Но, не услышав их, стала довольно настойчиво требовать, чтобы ребята убирались подобру-поздорову из парка, угрожая пожаловаться на них куда следует. Ребята решили объяснить ей, для чего им понадобились эти ветки. Но разбушевавшаяся старушка ничего не хотела знать

– А вы с нами дойдите до школы, – предложил ей Гасик Прокошев. – Это всего несколько шагов.

Он указал на школу № 10, где находились сейчас наши шелкопряды.

После уговоров старушка, наконец, согласилась.

Увидев в школе букеты березовых веток, буквально кишевшие гусеницами, она чрезвычайно изумилась и так заинтересовалась шелкопрядами, что потребовала подробнейшего объяснения.

Юные шелководы с радостью рассказали ей все, что знали, показали свои коллекции. Весь воинственный пыл со старушки слетел, и она теперь глядела на ребят, умильно улыбаясь.

– Так вот вы какое дело затеяли! У нас на сервере шелк? Да ведь раньше, в мою-то молодость, и думать об этом не могли… А вы делайте свое дело, делайте: хорошее оно!

Извинившись еще раз, она простилась с ребятами и, радостная, вышла из школы.

Этот случай заставил наш кружок обратиться в горсовет за разрешением пользоваться березой из парка. Наша просьба была удовлетворена.

У ПЧЕЛОВОДА ЛУКИЧА

На одном из собраний юннаты решили часть шелкопрядов отдать в колхоз: пусть и там изучают, И вот в солнечный знойный день мы отправились за город в колхоз «Путь коммунизма».

Дорога шла через широкий луг поймы реки Вятки. Слабый ветерок дул навстречу, и казалось, будто трава кланяется нам.

Из кустов низкорослых ив, что редко росли на лугу, доносились однообразные голоса птиц. Среди них выделялся своей песней «вичи-речи-ричи-чучи» славка-говорунчик.

Мы шли гуськом. Первым Володя, он всегда любит ходить впереди, за ним – Гера, он нес большую-большую картонную коробку из-род конфет, одна стенка которой была вырезана и заклеена марлей. За Герой шел я, Славик замыкал шествие.

Мы почти уже были у цели, как совершенно внезапно налетела туча, грянул страшный гром, ну и мы, конечно, вымокли до последней нитки.

Как только мы вошли в деревню Симаки, дождь, как нарочно, перестал.

Мокрые, но довольные появились мы на колхозной пасеке. Навстречу нам вышел колхозный пчеловод дедушка Лукич. Он повел нас в избушку. Там пахло воском и медом. Несколько пчелок бились на окнах, стараясь вырваться к своим сородичам.

– Добро пожаловать! Да никак вас всех вымочило? Ишь какое дело неприятное вышло, – говорил пчеловод. – Садитесь, садитесь, пожалуйста, всем места хватит!

– Иван Лукич! Мы вам шелкопрядов принесли. Помните, на правлении колхоза, после нашего доклада о шелкопрядах, было решение выкормить вам в колхозе шелкопрядов для ознакомления? – сказал я.

– Помню, помню, это все я хорошо помню. Да уж я думал, что вы их и не принесете. Давайте, давайте показывайте, что за шелкопряды. Не видал я их ни разу за свою жизнь.

Юннаты быстро развязали коробку. Лукич смотрел на червяков и расспрашивал нас, как их кормить и как ухаживать. Ребята начали обстоятельно рассказывать все Лукичу. Потом сбегали а лесок, который рос за пасекой, и принесли свежих березовых веток. Ветки были вымыты дождем и сильно пахли березой.

Когда их разложили около шелкопрядов, гусеницы услыхали запах березы, стали переползать со старых веток на свежие. Лукич глядел и дивился.

– Ишь, лезут как по команде, и дымаря им не требуется. Смотри, смотри, как грызут, только подноси, – приговаривал старый пчеловод: он уже увлекся шелкопрядами.

Когда мы обсохли, попросили Лукича показать нам пчелиную семью. Лукич охотно согласился. Он развел дымарь, чтобы отгонять пчел, и роздал нам сетки. Ребята надели сетки на головы, шутя и смеясь над своим видом в новых «головных уборах».

Когда пришли к ульям, ребята стали считать число пчел, но не тут-то было. Разве их сосчитаешь! Лукич наставил носик дымаря в леток улья и стал в улей напускать дым. Ребята переглядывались, недоумевая: для чего он это делает? Володя не вытерпел и спросил.

Лукич улыбнулся и сказал:

– Когда пчелка слышит дым, старается спасти мед, а напившись меда, она уже не жалит. Тут нужна смекалка и осторожное обращение с ними. Когда работаешь в улье, нельзя делать быстрые движения, рывки или стучать. Если пчелка села на руку, ее не гони, а подыми дымом из дымаря. Не переносят пчелы и пьяных. Тут уж берегись! – и он тихонько засмеялся. – Было такое дело у моего знакомого. Еле он убежал. Так ему попало.

Когда сняли крышку с улья и откинули холстину, покрывавшую рамки, мы увидели много рамок с медом. Там было целое скопище пчел. Эта армия деловито суетилась. Юннаты невольно отшатнулись. Пахнуло приятным ароматом свежего меда. Лукич передал дымарь мне, а сам стал вынимать рамки и приговаривать: «Вот какое сложное хозяйство ведут пчелки – как люди». Я дымил на рамки с пчелами, и они убегали на другие рамки. Лукич был даже без сетки. Пчелы ползали по его рукам, голове, лицу, но ни одна не жалила. Лукич показал нам медовые рамки. Объяснил, какие пчелы рабочие, сборщицы, а какие трутни. Рассказал, как живут и трудятся пчелы, как ведут свое хозяйство, как защищают его от воров.

Нам понравилось хозяйство Лукича и его пчелиный город, в котором он был «губернатором», как метко выразился Володя Кондратьев.

Прощаясь и благодаря Лукича за показ пчелиного хозяйства, Гера проговорил:

– Вот бы нам на пришкольном участке завести пчел!

Все юннаты разом взглянули на меня.

– Заведем, ребята, заведем – будут и у нас пчелы. Да еще и в стеклянном улье, – улыбаясь, сказал я.

– А зачем в стеклянном? – любопытствовал Володя.

– Всем будет видно, как пчелки там работают, – важно ответил Гера.

– Только они дорого, наверно, стоят, – не унимался Володя.

– Мы их поймаем, – ответил я.

– А как?

– Поставим фанерный ящик с рамками в лесу на елку, а в него прилетит пчелиный рой. Потом мы его принесем в школу на участок и посадим в настоящий улей.

– Улей сделаем сами, – вставил Гера.

– Вот это здорово! – выкрикнул Володя.

– Я буду изучать пчел – буду читать книги о пчелах, – отозвался в раздумье Славик.

Всю обратную дорогу в город мы мечтали, о пасеке. А как наши шелкопряды?

Иван Лукич ухаживал за ними с такой же любовью, как и за пчелами. Он выкормил шелкопрядов, они у него завили около тысячи коконов. Эти коконы осенью он принес к нам в школу и передал нам свой дневник наблюдений. Себе он оставил 250 штук для дальнейшего изучения и для коллекции.