Текст книги "С днем рождения, турок!"

Автор книги: Якоб Арджуни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА 3

Супруги Лефф проживали в Нидер-Эшбахе, пригороде Франкфурта.

Желтоватые, лепящиеся друг к другу коробки домов с черепичными крышами отличались друг от друга только номерами. Вокруг все было ухоженно и зелено. Перед каждым домом одинаковые газоны размером четыре на четыре метра, обрамленные аккуратными цветочными бордюрами.

У всех однообразные низкие заборы, окрашенные темно-коричневой краской, с заостренными верхушками, которые годились разве на то, чтобы выкалывать глаза играющим детям. В долгие летние вечера в воздухе стоит запах жаренного на углях мяса – это в своих садиках возятся возбужденные отцы семейств в неизменных темно-синих тренировочных костюмах, поджаривая на гриле сосиски и котлеты. На малой скорости я подрулил по тихой улочке к дому номер 34. Припарковавшись, я вышел из машины.

Из открытых окон доносился запах готовящейся стряпни. Из окна на нижнем этаже доносился женский голос, напевающий: «Мысли свободны…»

Я толкнул калитку и чуть не сбил ногой уродливого гномика, каких ставят в садах, и нажал на щеколду. «Бим-бам», – раздалось в ответ.

Дверь открыла фрау Лефф в фартуке в пестрый цветочек.

– Господин Каянкая! Добро пожаловать. Обед почти готов. Мой муж в гостиной.

Для своих шестидесяти лет она была в прекрасной форме и сохранила оптимизм. В противоположность супруге, муж вел, не считая выращивания салата на грядке, довольно унылую жизнь пенсионера. Самую большую радость для него составляло рассказывать благосклонным слушателям о своих былых подвигах на полицейском поприще.

Минуя небольшую прихожую со светло-коричневыми обоями, я прошел в гостиную. Когда семейство Леффов переехало в этот дом, первое, что они сделали, – прорубили громадное окно в углу комнаты и в соответствии с ним переоборудовали все пространство. У огромного окна стоял комплект мягкой мебели, обтянутой велюром кофейного цвета. Кресла были поставлены таким образом, чтобы на них падал приглушенный мягкий свет. На стенах висели гравюры с изображением замков и коврики с пасторальными сюжетами. Их вышивала долгими зимними вечерами госпожа Лефф. На двух низких столиках были разложены журналы по садоводству и газеты с программами телепередач.

Лефф, сложив руки, сидел в кресле и смотрел в окно, любуясь открывавшимся из него видом на сад.

Когда я вошел, он поднялся и, шаркая домашними тапочками, двинулся ко мне навстречу.

– А, господин Каянкая… рад вас видеть.

Я пожал его сухонькую ручку. У Леффа была пышная седая шевелюра, которую в первый момент можно было принять за меховую шапку. Узкое лицо, изборожденное мелкими морщинами, было похоже на печеное яблоко, на котором торчал орлиный нос.

– Добрый день, господин Лефф. Как поживаете? Хорошо ли растет салат?

Он скривил рот, отчего сходство с печеным яблоком только усилилось.

– Сала-а-а-а-т! Кому он нужен, кроме стариков да малых детей! Я выполол всю зелень и пустил на компост. Не могу больше видеть эту проклятую траву. Полгода сажаешь, потом ухаживаешь, а потом полгода ее жуешь. Жена хотела заморозить в морозилке. А я говорю: салат нельзя замораживать, ну не годится он для заморозки, а она мне твердит – годится, еще как годится. Меня, как представил себе, что надо будет есть эту замороженную дрянь, аж замутило. Вот я и выполол все грядки.

Он некоторое время внимательно рассматривал свои махровые шлепанцы.

– Ладно, бог с ним, с салатом. Рассказывайте, что вас привело ко мне. Вряд ли сосиски моей хозяйки.

Я плюхнулся в коричневое кресло. Он скрестил руки на груди и выжидающе смотрел на меня.

– Да, конечно, я пришел не ради сосисок. Я хотел спросить вас, г-н Лефф, нет ли у вас желания разнообразить свои пенсионерские будни и снова поиграть немного в полицейского? Вы мне очень бы помогли.

Он бросил на меня нетерпеливый взгляд.

– Вы же меня знаете, Каянкая, так что не говорите загадками, выкладывайте все, как есть.

Я изложил ему всю историю с самого начала, с визита Ильтер Хамул. Рассказал о письме с угрозами, о том, что Ахмед Хамул торговал наркотиками, о том, как на меня налетел «фиат», о Ханне Хехт, о матушке Эргюн, ее покойном муже и случившихся с ним авариях. Вплоть до моего последнего визита в полицейский отдел по борьбе с наркотиками.

Лефф внимательно слушал. Мне показалось, что у него даже улучшилось настроение.

– Это все, чем я располагаю на данный момент, – подытожил я и стал ждать его вопросов.

Лефф почесал в затылке, медленно поднялся, достал табак и трубку и принялся набивать ее. Лоб сморщился в толстые задумчивые складки. Наверное, трудно было доставить ему большее удовольствие, чем хоть временно вернуться к прежней деятельности.

– Шерлок Лефф раскурил трубку и принялся глубокомысленно выпускать дым из ноздрей.

– Кто ведет дело?

– Ах да, совсем забыл сказать. Есть такой известный живодер Футт со своей преданной собачонкой, которая все время виляет хвостом.

– Собачонку зовут Харри Айлер, – кивнул Лефф. – Это тень Футта, еще со времен, когда тот работал в отделе по борьбе с наркотиками. Вообще-то Гарри обыкновенный патрульный полицейский, до большего не дослужился. Но Футт всегда берет его в подручные, даже не знаю почему. Наверное есть на то причина. Футт хотя и неприятный малый, но полицейский хороший.

– Я думал, что если уж ты полицейский, значит, чего-то стоишь.

Лефф ничего не ответил. Вошла его жена и пригласила нас к столу.

Столовая в доме Леффов была вся из пластика, как будто предназначалась для неаккуратных детей, которые вечно все пачкают. По стенам развешаны запаянные в ламинат кулинарные рецепты. Обеденный стол и стулья были из яркого оранжевого пластика, а пол покрыт темно-зеленым линолеумом. Под тарелки подложены моющиеся пластиковые салфетки.

Хозяйка дома наложила мне в тарелку сосиски, картофельное пюре и тушеную квашеную капусту. Я откупорил сразу две бутылки пива.

Поданное пюре состояло большей частью из картофельных комков. На то оно и было домашним.

– Сразу видно, что пюре домашнее. Не то что магазинное, – вежливо заметил я.

Фрау Лефф благодарно кивнула мне.

После того как мы поговорили на все возможные темы – о погоде, ценах на распродажах, и даже пару раз сострили в адрес нового канцлера, – Лефф спросил:

– Все, что вы мне только что рассказали, довольно интересно. Но чем же я могу вам помочь?

– Погоди, Тео, дай гостю спокойно поесть, – сказала фрау Лефф.

Она потрепала меня по плечу.

– Все нормально, госпожа Лефф, у меня, к сожалению, мало времени. – Обратившись к Леффу, я добавил: – Мне нужны некоторые документы, мне недоступные. Вот в чем проблема. А вас все знают, вы можете их получить. Это протоколы двух дорожных происшествий с участием Вазифа Эргюна, и еще протоколы, касающиеся торговли наркотиками. Там речь идет об Ахмеде Хамуле и Вазифе Эргюне. Лучше всего, если бы вы смогли сделать фотокопии этих бумаг. Если вы вообще захотите ввязаться в это дело.

– Какой вопрос? Конечно хочу. Когда и где произошли аварии?

– Первая случилась в феврале 1979 года, прямо за вокзалом. Там как раз есть полицейский пост.

– Да, я знаю, – сквозь зубы процедил Лефф. Я чуть было не разозлил его своими уточнениями.

– Вторая авария, со смертельным исходом, произошла 25 апреля 1980 года уже по дороге на Кронберг. Где точно, не знаю, но…

– Я все выясню!

Ветеран сыскного дела входил в раж, и это не на шутку обеспокоило меня.

– Когда вы сможете получить копии?

– Приходите сегодня вечером, часов в пять.

За чаем Теобальд Лефф рассказал, как он, еще совсем начинающий полицейский, в 1937 году застукал на месте преступления одного еврея, который воровал яйца:

– Я должен был его арестовать, понимаете, но после того, как я наслышался разговоров, как с евреями обращались в лагерях, я отпустил его, даже ворованные яйца не отобрал. Вы, наверное, думаете, что тут особенного, но вы не представляете себе, как я рисковал. Вы ничего не знаете. Сейчас другие времена. Вот полюбуйтесь, – он похлопал меня по ляжке, – сегодня я сижу с турком за одним столом и распиваю с ним чаи.

Жена Леффа проверещала еще что-то про то, как хорошо иметь свой садик. После этого я поблагодарил ее за обед и откланялся.

Сев в свой «опель», я наконец расслабился.

ГЛАВА 4

Оставив машину в тени какого-то игрового салона, я лениво потащился по раскаленной улице.

На углу несколько моих соотечественников что-то оживленно обсуждали. Слышалось потрескивание игровых и музыкальных автоматов. Я подошел к бару «У Хайни». Мимо меня медленно проползла патрульная машина. Открыв дверь бара, я ощутил уже знакомый застарелый запах прогорклого жира и сел за первый попавшийся столик.

Сегодня у моего прыткого вчерашнего приятеля наверняка был выходной. Официант, направлявшийся сейчас в сторону моего стола, прекрасно вписывался в это вонючее кладбище куриных окорочков. Его рыжие волосы сальными прядями были прихотливо зачесаны назад, прикрывая прогрессирующую лысину. Шеи как таковой не было, виднелся только воротник из толстой складки жира, соединявший голову с туловищем. Ноги были короткими и кривыми, а глядя на его живот, можно было подумать, что он проглотил футбольный мяч.

– Что желаете, господин?

Он не без кокетства выпятил свой футбольный мяч.

– Виски, кофе и немного свежего воздуха.

– Будет сделано.

Повернувшись спиной, официант, пританцовывая и виляя бедрами, скрылся за стойкой. Он чем-то напоминал мне бегемота-педераста.

Включили вентилятор. Сунув в рот сигарету, я было полез за спичками, как в нос мне ударил уже знакомый аромат лиловой потаскушки.

– Эй, всемогущий шейх, как делишки?

Моя голубка из секс-бара Милли уселась напротив. На этот раз она была в обычной, не «рабочей» одежде.

– Хелло, птичка! Сегодня без сиреневых перышек?

Она улыбнулась нормальной улыбкой, не кривляясь и не кокетничая.

– Моя работа раньше семи не начинается. Не помешала? Я зашла чего-нибудь перекусить.

Футбольный мяч протиснулся между нами и протянул мне через стол кофе и виски.

– А что желает дама?

– Полкурицы и картофель фри, пожалуйста.

– Будет исполнено.

Она прикурила сигарету, закинула ногу на ногу. Короткая юбка едва прикрывала ее длинные ноги.

– Ты произвел в нашем сарае умопомрачительный эффект. Хозяйка и ее дружки, которых ты уделал, всю ночь ломали голову над тем, как свернуть тебе шею. Как ты довел их до этого?

– А… У них просто было плохое настроение.

Она насмешливо улыбнулась, обнажив ряд белоснежных зубов.

– Все ясно. Для тебя подобное, видимо, суровые будни. Просто так отметелил двух громил. Наверное, очень приспичило. Да ты просто супершейх! Мне можно остаться или такая серость, как я, недостойна сидеть рядом?

– Никакой я не супершейх, я просто толстый король-кебаб.

– И поэтому ты их так исколошматил?

Половина курицы вспорхнула на стол и освободила меня от необходимости отвечать. К тому же ответы не приходили в голову.

Картофель отливал застарелым блеском и был обжарен до темно-коричневой корочки. Моя подружка отправила в рот солидную порцию этого сомнительного кушанья и, в перерывах между добавками, задавала вопросы:

– Ну, как идут поиски этого… как его?..

– Ахмеда Хамула.

– Точно. Так как же?

– Искать его без толку. Он мертв.

– О'кей, я имею в виду его подружку, или кто там еще?

– Да, ее ищут, – кивнул я.

Кусок курицы дрогнул в ее руках.

– А из тебя слова не вытянешь.

– Рассказывать особенно нечего. Может быть, завтра?

– А что ты тут делаешь?

Она засмеялась.

– Ты ждешь, когда Руди закончит работу?

– Для начала надо знать, кто такой Руди.

Она потерла друг о друга два ломтика картошки и буркнула:

– Смотря для чего.

– Руди – это тот официант, которому забыли привинтить шею?

– Хочется укусить его, правда?

– Да, укусить есть за что, – согласился я.

Обгладывая куриную ножку, она подмигнула мне. Меня вдруг потянуло к ней. Я зажег сигарету и выдохнул дым ей в лицо.

– Ты знаешь Ханну Хехт?

– Еще бы!

Она бросила обглоданную дочиста кость в тарелку, вытерла салфеткой уголки рта, закурила сигарету и удобно откинулась на стуле.

– А как ты познакомилась с ней?

– Ханна Хехт была подругой Ахмеда Хамула. Я встретила ее вчера вечером, но поговорить не успела. Ее патрон дал мне понять, что мне там делать нечего.

– Ну и дальше? Почему ты не врезала ему в морду?

Она ухмыльнулась, и я увидел застрявший между ее зубами кусочек куриной кожицы. Когда я сказал ей об этом, она перестала смеяться.

– Он лучше, чем другие, – заметила она.

– Очень может быть. Поэтому ты здесь и ошиваешься? Хм-м, – неопределенно промычал я. – А ты знаешь, насколько они оба завязли в торговле наркотой?

Она окинула меня быстрым недоверчивым взглядом, как смотрят кошки, заметив незнакомое существо.

– Ханна ловит солидного клиента, а он был мелкой сошкой в сбыте. Этот турок бывал с ней здесь. Наверное, это и был твой Ахмед. Но я держусь от этих дел подальше, так что поищи в другом месте.

Я смотрел на ее полные мягкие губы, темные глаза, немного угловатые плечи, длинные сильные ноги, покрытые темно-красным лаком ногти, узкие, не слишком ухоженные руки – и не мог ни о чем думать.

Кто-то громко потребовал счет, и Руди прошествовал в ту сторону. Все еще сильно пахло жареной курицей. В окне урчал неисправный вентилятор.

– Я никого не хочу искать. Ты здесь одна?

Мы оплатили счет и вышли.

ГЛАВА 5

Было без малого пять часов, когда я, неуверенно шагая и ощущая жар в теле, покинул комнату Сюзанны Бемиш – моей новой подружки. Мне все-таки надо было поговорить с Ханной Хехт. Лефф мог и подождать. Я вернулся к машине и взял оттуда парабеллум.

Усатому не удастся больше выставить меня на улицу.

Дойдя до дверей квартиры Ханны Хехт, я прильнул к замочной скважине, чтоб убедиться, что он еще там.

Я заколотил по двери и заорал: «Телеграмма!» В правой руке я ощущал холодок парабеллума. Усатый вышел из кухни, пробрюзжал:

– Звонка не видите? – и открыл дверь.

В первый момент худосочный официант-сутенер удивился, увидев в моей руке пистолет, потом на его лице появилось отвращение. Казалось, он смотрит сквозь меня. Хорошо, что я вовремя заметил, как он сунул руку под мышку.

– Пушку не трогай. Теперь моя очередь спустить курок. Повернись. Руки за голову! – скомандовал я.

Он скорчил физиономию, как будто измазался в простокваше.

– Небось только в кино видел, как стреляют?

Это была правда, но я ничего не ответил.

– Много болтаешь. Повернись и выходи!

Он сделал все, что я приказал. Я приставил к его затылку черное дуло пистолета, прижал парня к стене и вынул его пистолет из наплечной кобуры.

– Спокойно. Сейчас идем вон через ту дверь. Надеюсь, твоя подельница не наделает глупостей.

Он пробурчал что-то невнятное. Когда мы вошли в комнату с картинками лошадей, из-за холодильника показалась Ханна Хехт. У нее в руках был маленький коричневый пистолет.

– Эй, сестренка, ну-ка отложи пушку, у меня тоже такая имеется.

Чтобы усилить впечатление от сказанного, я взмахнул парабеллумом. И это было моей ошибкой. Усатый мгновенно отреагировал и засадил мне локтем под ребра. Если бы он попал в область желудка, от меня осталось бы мокрое пятно. Но он промахнулся. Я отпрянул на шаг назад и, когда сутенер развернулся в мою сторону, врезал ему пушкой по фасаду. На миг он застыл, глядя в пустоту.

Глаза поплыли, и он с грохотом, задев полку, рухнул на пол.

Я повернулся к Ханне Хехт. Она все еще крепко сжимала в руках свой пистолетик и таращилась на меня с раскрытым ртом и дрожащими губами.

– Отложи в сторону эту штуку, – приказал я, – не то я выбью все мозги твоему дружку.

Медленно, как под гипнозом, Ханна опустила пистолет. Он со стуком брякнулся о пол.

– Так, молодец. Очень не хочется тебя пугать, но иначе, как видно, с тобой не поговоришь.

Я указал ей на кухонный уголок, приобретенный в ИКЕА.

– Давай присядем, и ты расскажешь мне немного об Ахмеде Хамуле.

Она сунула дрожащие руки в карманы джинсов, оперлась о подоконник.

– Я лучше постою.

Ее застывшая гримаса приобрела совсем уж дурацкий вид.

– Ладно, – великодушно разрешил я.

Я закурил сигарету, вдохнул никотин поглубже и прикинул, с чего начать расспросы.

– Сколько времени ты была знакома с Ахмедом?

Она погрызла бескровную нижнюю губу, но ничего не ответила.

– Послушай, детка, если и дальше будем молчать, то очень быстро окажемся в ближайшем полицейском участке. Там тоже интересуются покойным Ахмедом. Но мне этого очень не хочется. Я тоже не люблю легавых, но если ты и дальше будешь молча жевать губы, то…

– Да-да, ладно. Я была знакома с Ахмедом три года.

– Он уже тогда торговал наркотиками?

– Наверняка.

Она произнесла это с горечью.

– Ты с ним общалась потому, что у него было зелье?

– Да, поначалу было так.

Я показал в сторону полуживого усача.

– А что тебя связывает с ним?

– Он иногда сбывал товар Ахмеда.

– Хорошая из вас получилась троица!

– А почему бы нет?

– Тебя с Ахмедом связывало нечто большее, чем просто бизнес?

– Он мне очень нравился.

– А этот?

– С ним только бизнес.

– А ты не исключаешь, что, несмотря на общие темные делишки, он мог возревновать Ахмеда и засадить ему нож в спину?

– Нет, этого не было.

Я ей поверил.

– Откуда Ахмед брал порошок?

– Понятия не имею.

– Я спрашиваю, откуда Ахмед брал товар?

– Я же сказала, что не знаю.

– Слушай меня внимательно, сестренка. Если ты мне сейчас же не расскажешь всю правду, в два счета окажешься на нарах вместе с дружком.

Она облизнула губы и закатила глаза. Я подумал, не пришло ли ей в голову разжалобить меня, театрально заламывая руки. Но она лишь равнодушно заметила:

– Тебе ли не знать, что в бизнесе не надо разевать рот. Мы хорошо ладили с Ахмедом, но он никогда не говорил мне, откуда брал товар. Меньше знаешь – меньше выболтаешь.

К сожалению, она была совершенно права. И все-таки сейчас я ей не верил.

– Ты знала его семью?

– Он не часто рассказывал о семье.

– Тебе известно, что младшая сестра его жены сидит на игле?

– Да.

– А тебе известно, что именно он и посадил ее на иглу?

Я не имел понятия, кто кого посадил на иглу, но появилась возможность зацепиться за это и выведать у нее кое-что. Она помедлила и сдавленно буркнула:

– Да.

Я мысленно похлопал себя по плечу и еще раз подумал о семье Эргюнов.

– Но он хотел вытащить ее… из…

Ханна напряглась. Глаза бесцельно уставились в одну точку, и она погрузилась в свои мысли или воспоминания. Конечно, нелегко ей было говорить о том, как соскочить с иглы, когда сидишь на ней.

– И как же он хотел ее вытащить? – полюбопытствовал я.

– Хотел отправить в санаторий. Уже нашел место для нее. Что-то в этом роде.

В моей голове родилась еще одна идея.

– А сам Ахмед не хотел завязать с наркотиками?

– Хотел, – подтвердила Ханна.

– И что он собирался делать?

– Хотел уехать отсюда с семьей. У него было немного денег, он хотел купить дом. Подальше отсюда.

– А семья знала о его планах?

– Не думаю.

Я должен был обязательно выяснить, с кем Ахмед Хамул был повязан в торговле наркотиками.

– В день смерти Ахмед был здесь?

– Мм-м.

Ханна смотрела через мутное стекло на все еще освещенную солнцем улицу. Я видел только ее узкую спину. Из изнуренного тела торчком выпирали худые лопатки.

– В какое время он пришел сюда?

– Во второй половине дня.

– А точнее?

Она повернулась, еще глубже засунула руки в карманы, и вдруг ее лицо прояснилось. Она была очень раздражена.

– Слушай, ты, поганая ищейка, разве это так важно?

– Да, важно.

Ханна подошла к столу и выдернула из пачки сигарету.

– Он пришел примерно в четыре часа, а в половине шестого ушел.

– Он сказал, куда?

– Нет, упомянул только, что должен что-то забрать.

– Порошок?

– Нет, плюшевого мишку, – огрызнулась она.

– Ты же сказала, что он хотел завязать.

– Но для этого тоже нужны деньги.

– Кто-нибудь звонил ему перед тем, как он ушел?

– Да, один его кореш.

– Кореш?

– Ну да. Его соотечественник. Он так сказал.

– И ты поверила?

– Не знаю. Я взяла трубку, и тот тип нормально говорил по-немецки. Может быть, с легким акцентом, но почти незаметным…

– А акцент был не искусственный? – уточнил я.

– Понятия не имею.

– А голос? Какой был голос?

– Голос как голос.

– Низкий? Высокий? Гнусавый? Чего-нибудь особенного в голосе не было?

– Эй, слушай! Я с ним и двух слов не сказала. Откуда мне знать, что у него было – насморк или грибок на ногах.

– Ахмед говорил с ним по-немецки?

– Он все время повторял «да».

– Когда был звонок?

– Вскоре после звонка Ахмед ушел.

Я поковырял пальцем в ухе, ожидая появления свежих мыслей. Ханна Хехт грызла ногти и смотрела на меня, как на назойливого продавца пылесосов.

Где-то должна быть зацепка. Где-то должен быть человек, который снабжал Ахмеда Хамула героином и который попытался сбить меня на своем «фиате».

– У тебя есть свежие газеты?

– Ты долго еще будешь тут торчать? – обозлилась Ханна.

– Пока не иссякнут все вопросы. Итак, я спрашиваю, у тебя есть свежие газеты?

– Нет.

Я взял парабеллум и подержал его над краем стола.

– Пойдем-ка в соседнюю комнату. Может быть, там найдется что-нибудь интересное?

– Зачем тебе эти гребаные газеты?

– Посмотреть, какой сегодня курс акций. Давай, двигай!

Ханна неохотно двинулась на кухню впереди меня, потом через прихожую прошла в другую комнату. Усатый все еще мирно спал.

Рабочий кабинет Ханны состоял из кровати размером два на два метра, укрытой блестящим атласным покрывалом небесно-голубого цвета, платяного шкафа и многочисленных шкатулок с выдвижными ящичками. На белом пластиковом столе лежали замусоленные порнографические журналы. Я взял один из них, полистал и бросил на место.

– Клиент может по журналу выбрать любую позу?

– Он может и схлопотать, если очень захочет.

Я отложил журнал в сторону.

– Итак, если есть газеты, дай их мне.

– Нет у меня никаких газет.

Я дернул дверцу шкафа и начал выбрасывать из него все шмотки. Ханна побелела от гнева. Она зыркала на меня горящими глазами, как кошка, готовая к прыжку.

Через какое-то время я уже выбрасывал из шкафа последние трусы и колготки. Шкаф опустел. Комната выглядела как корзина на распродаже белья и одежды в крупном универмаге.

– Кажется, ничего нет, – подвел я итог своих усилий.

Ханна Хехт не проронила ни слова.

Я стал выдергивать выдвижные ящички шкатулок и вытряхивать наружу их содержимое. Здесь были многочисленные тюбики губной помады, заколки для волос, дешевая бижутерия, письма, иголки, нитки. Все смешалось в одну кучу. Ничего интересного для меня не обнаружилось.

Вообще-то говоря, не факт, что газеты, из которых склеивали письмо с угрозой, должны находиться здесь. А может быть, выплывет что-нибудь такое, что сдвинет с мертвой точки мои поиски. Ханна говорит, что не знает партнера Ахмеда по торговле наркотиками, во что я не верю. Я надеялся найти хоть какую-нибудь зацепку.

Я просеивал ящик за ящиком и складывал их содержимое на пушистый ковер темно-красного цвета. Я взял пачку писем, внимательно изучая штемпеля. Это все были письма с давнишними датами. Большинство писем были присланы из маленького городка под названием Оммерсбах – по всей вероятности, родного города Ханны Хехт. Отголоски еще тех времен, когда Ханна могла обсуждать с подружками проблемы подростковых прыщей.

Вдруг я почувствовал себя мародером, обворовывающим мертвого, и отложил письма в сторону.

– Ничего интересного.

Ханна успокоилась и хладнокровно сказала:

– При первой же возможности я отрублю тебе твой поганый хвост. Это я тебе обещаю.

И я ей поверил.

В кухне что-то зашевелилось. Я взял парабеллум, прихватил Ханну и двинулся туда, где оставил официанта. Для верности я еще раз долбанул его по голове, и мы вернулись в спальню. По выражению лица Ханны было ясно, что ей до фонаря, что происходит с ее дружком.

Я сорвал с кровати небесно-голубое покрывало и швырнул его в остальной хлам, разбросанный по полу. Я еще не довел хозяйку спальни до точки кипения. Она молчала, сохраняя железную мину. Поскольку в мои планы не входило рушить еще и стены, я схватил мусорную корзину, из которой торчала рваная бумага. Я ее уже давно приметил.

Я перевернул корзину. Из нее посыпались окурки, презервативы, пустая банка из-под колы, журнал по вязанию, клочки вычесанных волос, и среди всего этого хлама валялась груда скомканных газет. Большинство были изрезаны. Я сдул с них пепел.

– Ну, фрейлейн, кто-то что-то, кажется, недоговаривает.

Я разложил газеты на развороченной кровати и достал блокнот и карандаш. Это была непростая задача: в одной руке я держал пистолет, в другой – карандаш. Многие буквы были вырезаны небрежно, и мне пришлось долго подгонять, в какую дырку вписывается та или иная. Я возился не менее получаса, пока все отверстия не заполнились соответствующими буквами. Это выглядело полной абракадаброй.

ВАПРЖДЛВОДЖЛЙУКЕШЩГЛСОФЭЫДАЛЬ ТЯЭЖ-ЧЛПРОРЖЫ ЛОЛИМЦУКХЗСДЛРЖДЭЖЫВДЛЧЧЖД-ЛЯЧЬБ ЖЛДФЖДОИЬТИ

Я ничего не понял из моей мозаики. Письмо с угрозой никак не складывалось из этих букв. На всякий случай я сложил газеты и сунул их в карман пиджака.

– Слушай, подруга, я уверен, что ты знаешь, с кем Ахмед имел дело. И ты за это получишь свое. Имей в виду, тебя ждет такая же участь, что и Ахмеда.

Ее веки устало набрякли над зрачками.

– Без понятия, о чем ты тут талдычишь, козел проклятый!

– Твое дело. Делай, что хочешь. Тебе уже почти нечего терять.

Продолжать разговор с ней было бесполезно. Ее невозможно было вывести из ступора.

– Тот, кто склеил из букв письмо, еще объявится. Я напишу тебе мой номер телефона. Может быть, тебе понадобится моя помощь.

Я нацарапал на обоях у изголовья кровати свой номер телефона. Как мне показалось, я принял остроумное решение. Не станет же она срывать обои.

– Зря теряешь время, – процедила Ханна.

– Возможно. Все, что я здесь делаю, – пустая трата времени. Мне надо было бы засесть здесь и вытрясти из тебя все, что ты знаешь.

– Делай что хочешь, мне наплевать, козел поганый.

– Я и без тебя все выясню. Что можно ожидать от мелкой потаскушки и ее сутенера?

Я взглянул на часы. Было около шести. Надо бы позвонить Леффу.

– Если заметишь, что тебя прижимают к стенке, позвони. Это последнее, что я тебе хочу сказать.

Я сунул парабеллум в карман брюк и пошел к входной двери, бросив мимолетный взгляд в кухню. Усатый халдей все еще не очнулся.

– Привет дружку, когда очнется. Пока.

Я медленно закрыл за собой дверь, так и не услышав от Ханны ни слова.