Текст книги "Наживка для крокодила"

Автор книги: Вячеслав Денисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Двое «плохих» мальчиков, тех самых, с которыми они покуривали травку, предложили им заработать. Подруги согласились без особых колебаний. Степан Жилко и Антон Шарагин объяснили девочкам, что нужно сделать, и они, будучи достаточно информированными риэлторами в агентстве недвижимости «Гарант-Риэлт», приступили к действиям. На следующий день в руках Степана и Антона был уже адрес одного гражданина, имеющего наличные средства для покупки жилья.

Первый разбой Степа и Антошка «замолотили» в центре города, прямо средь бела дня. Бизнесмена средней руки лишили золотой цепи, бумажника и шестидесяти тысяч долларов, подготовленных для покупки жилья. За ударный труд Верочка и Оленька получили по три тысячи, и с этого момента их уже не покидала уверенность в том, что жизнь только начинается.

Вскоре появился второй реальный покупатель. С ним тоже все прошло гладко. И когда девушки, шурша долларами, уже готовились передавать молодым людям вариант «номер три», произошел прокол. «Реальный покупатель», взятый штурмом в своей квартире, оказался перегонщиком авто. И не просто перегонщиком, а весьма крупным спецом, работающим исключительно «под заказ». Как пояснила Вера, парнишка работал на некого корейца по фамилии Тен. Спец по зарубежным машинам пожаловался корейцу на свою обиду и попросил восстановить справедливость.

Теперь, сохраняя логику повествования, придется параллельно рассказать о другой истории.

Два года назад Ольга Коренева и Верочка пили дешевое вино в дорогом ресторане. Было скучно, а душа требовала простора и веселья. С десятью долларами на двоих особо не развернешься, поэтому они выбрали путь, по которому идут все непрофессиональные проститутки, то есть торговки телом по настроению, а не по нужде. Как бывало и ранее, вся процедура заняла не более получаса. Их «сняли» люди респектабельные и, что называется, с деньгами. Смущал лишь тот факт, что мужчины были азиаты. Но смущались подруги лишь до гостиничного номера. Там они пришли в ужас. Азиатов было уже не двое, а целая дюжина. Но вскоре прошел и ужас. После каких-то таблеток. И ночь, грозящая групповым изнасилованием, превратилась в сказку. Утром сказка закончилась походом в больницу за медицинской помощью. Врачи посоветовали обратиться с заявлением в милицию, но предприимчивая Ольга сумела объяснить подруге, что если корейцы сядут, им обеим легче не станет, а вот если загрузить злодеев на «бабки», то успех гарантирован. Сказано – сделано. «Стрелку» забили в этом же ресторане. Но тут произошло непредвиденное. Приехал некто Тен. Он пригласил девушек в машину, и через десять минут они оказались в каком-то загородном доме. В огромном помещении стояло около тридцати человек. Тен вежливо попросил девушек указать пальцами на тех, кто их насиловал. Ольга и Верочка помнили только двоих, из ресторана. В них и ткнули перстами. Далее произошло то, что вызвало у подруг настоящий шок. Маленький, невысокий кореец по приказу Тена квадратным тесаком отрубил у виновных корейцев по левому мизинцу. После этого девушкам выдали по две тысячи «зеленых» и отвезли туда, откуда взяли.

А еще через месяц Вера узнала, что Ольга встречается с тем самым грозным корейцем по фамилии Тен. Для Верочки это явилось полной неожиданностью, так как она была хорошо осведомлена о том, что ее подруга уже запланировала на лето свадьбу со Степаном Жилко. Вера намекнула подруге на неприемлемость такого поведения, но та лишь махнула рукой. Наступила весна, и Жилко как раз и задумал историю с агентством недвижимости. Шарагин вообще был на подхвате, поэтому соглашался на все. А Степан мало обращал внимания на личную жизнь своей возлюбленной. Но закончилась весна, и наступило лето…

И был день… Точнее, вечер. Подобной нелепости не видел свет. В пьяной ресторанной драке, в которую оказался втянут Жилко, погиб посторонний парень. Милиция тут же обнаружила на месте преступления нож, и Степу «замели». Все, кто видел тогда Жилко, готовы были поклясться, что нож у него отсутствовал. Просто потому, что он его никогда не носил! Тем не менее через три месяца, уже осенью девяносто девятого, Степана Жилко по приговору суда отправили в колонию строгого режима. Его часы, заведенные на семь лет, начали отсчет времени.

Это случилось через четыре месяца после того, как к корейцу по фамилии Тен обратился перегонщик автомобилей с просьбой помочь в поисках людей, отнявших его деньги.

Собственная голова показалась мне тяжелой. События последних дней трудно было увязать с рассказом Веры. А что, собственно, произошло в ближайшее время? В августе из колонии строгого режима совершил побег Жилко. Почти двое суток назад убили Тена. Ольга Коренева получила письмо с угрозой, после чего исчезла в неизвестном направлении. В ее квартире кто-то напал на Гольцова. И, наконец, бывший подельник Жилко – Шарагин оказал жестокое сопротивление сотрудникам милиции, в результате которого погиб. После нескольких лет безоблачного существования устойчивой преступной группы события стали разворачиваться настолько стремительно, что трудно находить им объяснения.

Почему Шарагин, вместо того чтобы спокойно открыть дверь и играть в «несознанку», что было бы более логично, начинает палить в оперов? Чувствовал, что это – единственно верный выход? Или все дело в «отмороженности» Шарагина? Когда бестолковый подельник теряет вожака, он сразу начинает совершать глупости. Предположим, что это так.

Однако в какую еще историю ввязалась Ольга Коренева, помимо дел своей группы? Что за деньги? Какие документы? Кто писал ей письмо? И к какому замку подходит ключ, который я обнаружил в цветочном горшке?

Кто и зачем отсиживался в квартире Кореневой в то утро, когда застрелили Тена? Что он искал и почему напал на Гольцова?

С каждым часом вопросы увеличивались в геометрической прогрессии.

Вера сказала, что о поездке Кореневой в Бобылево ей ничего не известно, но в августе Ольга исчезала на три дня и вернулась после этого с синяками. Вера сама вызывала ей «Скорую» прямо на работу.

Я полистал телефонный справочник. А что у нас в Бобылево? Что это за место устрашения строптивых и непокорных?.. Ага, понятно! Санаторий «Бобылево». Территория нашего РОВД, но о санатории я не осведомлен потому, что на этой «линии» не работаю.

Значит, санаторий… Самое лучшее место для поправки и, одновременно, утраты здоровья. Братва у нас особой фантазией не отличается. Либо – погреб, либо – курорт.

Телефонный разговор с руководством санатория как-то сразу не заладился. Начальники, занимающие подобные места, теряют нюх и страх. Мента они постоянно видят перед собой одного и того же – участкового. Как правило, материальное благополучие таких стражей порядка полностью зависит от администрации, поэтому организация охраны правопорядка отдана на откуп чиновнику. Там чинуша – царь и бог. Он сам определяет для сотрудника милиции, кто прав, а кто виноват, кого нужно наказывать, а к кому еще и охрану приставить. Ни один мент в таких условиях не станет пререкаться, опасаясь потери дополнительного дохода в виде систематических взяток. Я все это прекрасно понимал. Понимал и администратора, который бросил трубку сразу после моей фразы: «Мне нужен список граждан, посетивших санаторий в августе, начиная с двадцатого числа». Но когда сотрудник уголовного розыска позвонил во второй раз и спокойно повторил вопрос, а чиновник продолжал «быковать»… Этого я никогда не пойму.

Санаторий находился в сорока километрах от города, поэтому я решил не терять даром времени. Я просто подошел к Обрезанову, попросил до вечера машину и двоих самых «безбашенных» участковых из нашего райотдела. «Безбашенных» – это значит готовых на все. Говорит начальник, к примеру: «Отбей ногой этот балкон, чтобы он вниз упал!», и участковый отбивает, не спрашивая ни о чем. Наша милиция пока держится именно на этих самых «безбашенных». Они делают свое дело, невзирая на чины, и не требуют взамен ничего, кроме новой работы.

На трассе нашу «шестерку» чуть не снес в кювет обогнавший нас «Мерседес». Водитель «пятисотого» так торопился на собственные похороны, что чуть не довел до исступления Витьку-водителя. Он покручивал руль, не отрывался от зеркала заднего вида и во весь голос возмущался:

– Чего фарами мигает, а?! Лыжню ему уступить просит, что ли?!

Видимо, так оно и было, ибо вскоре обнаглевший «мерс» стал гудеть, как паровоз. На наших «Жигулях», как на спецмашине уголовного розыска, не было ни синих полос, ни мигалки, ни номеров, указывающих на ее принадлежность к силовому ведомству. Поэтому «Мерседес» смело пошел на обгон, а в приоткрытое окно мы услышали:

– Че, типа уши прочистить надо?!

Витька свернул в сторону. Машина пошла юзом, и лишь мат нашего водителя помог ей удержаться на трассе.

– Ну, сука, – взъерошился, как воробей, Витька, – убью!

– Ты его догони сначала, – равнодушно пережевывая жвачку, пробурчал один из моей невозмутимой свиты.

– А мне его догонять не нужно. Впереди – пост ГИБДД… – И Витька нажал тангенту на переговорном устройстве…

За рассказами о «новых русских» время пролетело быстро. Проезжая мимо стационарного поста ГИБДД, мы увидели владельца «Мерседеса», который открывал багажник для проверки…

Через двадцать минут мы въезжали на территорию санатория.

– Васильевич, – обратился ко мне участковый, поглядывая на каменных львов и литые ворота, – оставь меня здесь в засаде на недельку…

Никаких засад не будет. Нахалов нужно наказывать сразу и без подготовки. Так я решил, так и будет. Поднявшись по лестнице, я толкнул ногой тяжелую дверь.

– В сторону, адмирал, – и швейцар, путаясь в фалдах, отлетел в сторону.

Наше появление не прошло незамеченным. Впрочем, на иное я и не рассчитывал. Администратор находился у стойки дежурного и отчитывал за какие-то грехи молоденькую горничную. К нему я и направился. По пути я махнул «безбашенным» рукой и громко произнес:

– В номера люкс!

– Что здесь?.. – Лицо администратора стало малиновым и напоминало улыбку Минотавра.

– Здесь происходит проверка паспортного режима и розыск преступника, скрывающегося в санатории, – я сверкнул удостоверением.

На втором этаже уже слышались крики и визг – участковые вторглись в чужую личную жизнь. Я двинулся по следам. Администратор, пугая меня какими-то звонками в ГУВД, едва поспешал за моим скорым шагом.

Через открытую дверь одного из номеров я увидел мужика, похожего на того, что рекламирует пиво «Толстяк», а рядом с ним – двух девиц. Нет необходимости говорить, что они были в одежде прародителей. Вскоре, однако, вся троица закуталась, как римляне, в простыни и полотенца. Мой «безбашенный», невозмутимо надувая пузыри, листал паспорт «толстяка».

– Вы что, гады, оборзели, что ли?!

– Так, пятнадцать суток у тебя есть, – констатировал участковый.

– Вызовите милицию!!! – завизжал толстяк.

– А мы кто? – улыбнулся второй милиционер.

– Вы знаете, кто я?! Вы представляете, что с вами будет через час?! Я – депутат городского Совета! – и толстяк, увидев во мне истинного виновника своего срама, победоносно впился в мое лицо ядовитой ухмылкой.

Вот так. Полный депутатский иммунитет против моих милицейских инсинуаций.

– Прекрасно, – я повернулся к сотруднику, листающему паспорт. – Саша, запиши его домашний адрес. Задерживать гражданина депутата мы не имеем права. Он – представитель нашей власти. Но по приезде в отдел позвонишь ему домой и от моего имени сообщишь жене, где он находился в это время и чем занимался. Фамилии девушек тоже на карандаш. Если нет восемнадцати, я съезжу в горсовет, предупрежу председателя, чтобы не доверял господину Бигуну решение вопросов, касающихся детей и образования. А администратор едет с нами. У него депутатской неприкосновенности нет.

С документами задержанных в руках мы стали спускаться по лестнице. За нами поспевали, наступая друг другу на пятки, начальник санатория, «толстяк» и девицы. Кажется, авторитет лечебницы, как и ее руководства, пошатнулся довольно основательно.

Оставив участковых вместе с группой преследования, я отвел администратора в сторону.

– А ведь я тебя просил только журнал посетителей полистать… Не помнишь мой звонок по телефону?

– Айн момент! – взвился тот. – Я сейчас все сделаю!..

– Я сам сейчас все сделаю, – успокоил я его.

Девочки на самом деле оказались несовершеннолетними. Хотя, признаться честно, я на это и не надеялся.

Когда малолетки были погружены в «шестерку», дрожащий от ужаса депутат Бигун отпущен на свободу, а администратор с местным участковым доведены до состояния инфаркта, мы решили возвращаться обратно. У меня под мышкой удобно располагался журнал учета прибывших посетителей. За ним завтра должен был прибыть сам администратор, который даже понятия не имеет, какую роль ему я уготовил. А я решил сделать то, к чему стремится любой опер, – заточить фигуранта под себя. Лишний «дятел» в санатории мне не помешает. А то у меня как-то слабовато с агентурой в этом районе… Администратор останется «на крюке» до тех пор, пока протоколы допроса девиц будут лежать у меня в сейфе. Если заерепенится, то позвоню Бигуну. Тот ему быстро объяснит, «что с ним будет через час». Кстати, Бигун – тоже удачно «срубленная» фигура. Его визитка лежит в кармане. Пусть лежит. Есть не просит.

Впереди опять замаячил пост ГИБДД. Водитель «пятисотого» уже выложил на асфальт все содержимое багажника, и теперь обреченно разбирал запасное колесо, доказывая стоящему рядом милиционеру, что под покрышкой нет ни наркотиков, ни оружия. Сержант был таких огромных размеров, что «новому русскому» даже в голову не приходило возмутиться милицейскому беспределу.

– Он его теперь до вечера дро…ть будет, – Витька кивнул в сторону «гибэдэдэшника». – Знаете, как этот сержант «ручник» проверяет? Заставляет владельца сесть в машину и затянуть ручной тормоз, а сам сзади начинает толкать. Если машина не сдвигается с места – тормоз в порядке. Но обычно сдвигается… Нет, до вечера, не меньше.

Глава 7

Август – лучшее время для отдыха и лечения в санатории. Кто только ни отдыхал в Бобылево с двадцатого августа по первое сентября!..

Лежащий передо мной журнал бесстрастно раскрывал тайны пребывания в санатории. Помимо нескольких депутатов городского и областного советов, в джакузи Бобылево расслаблялись даже мэр и начальник нашего ГУВД. Славное местечко. Вот и вся демократия. Что-то я не могу при всем желании обнаружить здесь фамилию Гольцова, или даже Обрезанова. Рылом они не вышли. Про себя я вообще молчу.

Однако кое-что раскопать мне удалось. И первое, что меня заинтересовало, была личность некого Алтынина, который въехал в санаторий двадцать второго числа, а выехал двадцать четвертого. Фамилия очень знакомая, но не более того. Связать ее с каким-либо конкретным событием оказалось трудно.

Сняв трубку, я набрал номер администратора санатория.

– Вас Горский беспокоит…

– Господи, Андрей Васильевич, какая радость! Чем могу быть вам полезен? Мне подъехать, или так расспросите?

С чего это он так расстилается?..

– Подъезжайте завтра, а сейчас я прошу вас напрячь память…

– Сию минуту.

– Не перебивайте, это нетактично. Вспомните одну молодую и очень симпатичную девушку, которая гостевала в вашем притоне в последней декаде августа. Она должна была прибыть в сопровождении мужчин, и, как мне кажется, она не совсем этому радовалась. Пробыла она у вас три дня.

Удивительно, но он вспомнил! Он вспомнил, как «девушка по имени Ольга приехала с тремя молодыми людьми». Но это все, что он помнит. Врет! После того как я пообещал сообщить Бигуну, что его «подставил» он, администратор, на свет всплыла одна фамилия. Черканув на календаре карандашом, я, не попрощавшись, положил трубку.

Я не успел даже убрать руку с телефона, как раздался звонок. От неожиданности я вздрогнул и столкнул локтем на пол стопку листов.

– Тьфу, черт!..

Не черт, Обрезанов.

– Зайди-ка ко мне, Андрей. Наши воробушки с авторынка прилетели.

Если честно, сил уже не было. Кажется, бессонная ночь выходила боком. Хотелось лечь на раскладушку, накрыться курткой и закрыть глаза… Эта картина настолько явственно встала перед моими глазами, что я даже на мгновение потерял над собой контроль и мною овладела сладостная дремота. Нет, прилечь не удастся. Взбадривая себя, я резко кашлянул и растер лицо руками.

«Воробушки» из школы милиции оказались на редкость сообразительными и предприимчивыми малыми. Они поработали на совесть. Не перепроверяя информацию, я попросил Обрезанова позвонить руководителю стажировки и объявить благодарность четверым «агентам». Главных новостей было три. Даже человеку, далекому от сыскного дела, стало бы ясно, что на авторынке города, контролируемом корейцами, функционирует в полную мощь организованный и четко отлаженный преступный механизм. Но интересным оказалось другое.

Группировка Тена насчитывала около ста человек, в основном, конечно, корейцев. Однако среди руководителей «триады» были и лица славянского происхождения. Чтобы не отсвечивать на рынке, главными функционерами там являлись русские. Так проще было общаться с правоохранительными органами, не привлекая к себе внимания и не вызывая вспышек националистически настроенных группировок. Тем не менее, со слов курсантов, корейцы периодически конфликтовали с группировкой Креста.

Второе. Корейцы стабильно приторговывают наркотой. Один из бойких курсантов уже договорился на покупку пятидесяти граммов героина.

– Нужно тридцать пять тысяч рублей из кассы РОВД переписать, и послезавтра можно будет их «ломать» на сбыте, – с ясными и еще не испорченными глазами проговорил он.

Эх, мальчишки… Хорошие вы пацаны. Мы с Обрезановым лишь незаметно переглянулись. Сказали:

– Хорошо, подумаем. Такие дела с кондачка не решаются. Но в любом случае, вы – молодцы.

Стажеры так и не поняли, что такое – «любой случай». Зато мы с Максом довольно быстро сообразили, что цыганская семейка Оглы после ареста Мамы Розы не успокоилась. Источник появления и существования героина на любом рынке города – дом барона Оглы. Жену, после трехгодичной подготовки, местный ОБМОН «закрыть» сумел, но, как видно, дело ее продолжалось. А сами корейцы ни за что не стали бы рисковать, перетаскивая через границу «отраву».

Я сидел и выслушивал новости с унылым видом. Все, о чем говорили парни, безусловно было интересно, но в данный момент мне нужно постольку, поскольку мне нужно было другое – раскрыть убийство лидера организованной преступной группировки. И еще – нападение на Лешку. А пока я не уловил ничего, что имело бы к интересующим меня событиям хоть какое-нибудь отношение. И вдруг я услышал…

– А еще я с одним «гавриком» перетолковал, что около крутых тачек «трется», – проговорил один из курсантов, скромно покуривая сигарету. – На вид такой приблатненный, а повадки, как у вокзального вора. Пару раз его вызывали в здание администрации, из чего можно заключить, что он у корейцев в ближнем круге, так сказать. И на рынке его знают многие. Погоняло – Цент. Так вот он «Мерседес» мне все втюхивал, говорил, что недавно из Германии, не смотри, мол, что год девяносто третий, он без пробега по России.

Парень, несмотря на то, что был выпускником милицейской средней школы, а не МГУ, одевался, что называется, «на уровне». Ему запросто можно было предлагать «Мерседес», и на кого он был похож менее всего, так это на «мусора». Мне, например, даже «девятку» втюхивать никто не станет. Вот удочку, например, предложат.

Однако это так, рассуждения ни о чем. На самом деле в моей голове кипела другая работа…

Цент, Цент… Почему Цент? Не Бакс, не Грин. А именно Цент? А что такое – цент? Это разменная монета. Доллар состоит из ста центов. В группировке Тена сто человек… И что, все Центы, что ли?! Да ну, ерунда какая!..

В работе сыскаря иногда бывает момент, когда от отсутствия данных начинашь фантазировать. Угадать по кличке фамилию – один шанс из ста, если, конечно, кличка не производная от фамилии. Пока курсанты продолжали доклад, который, по моему разумению, можно было сделать за пять минут, я напрягал ту часть мозга, которая отвечала за логические построения. Прекрасно зная себя, мне было известно, что эта навязчивая мысль – установление фамилии Цента – не уйдет от меня, пока я не упрусь в стену. Либо в дверь, где виден выход. В общем, пока не узнаю, не отступлюсь. Такова уж моя натура, от которой я сам страдаю постоянно.

– А еще к нему баба приходила… – услышал я краем уха.

– Как она выглядела? Какая баба? – Первый вопрос был мой, второй – Обрезанова.

Прозвучало это одновременно и резко, поэтому курсант даже осекся, не успев закончить фразу.

– Ну, девушка. Лет двадцать пять, в норковой шапке такой, – курсант обеими руками показал на себе «уши спаниеля». – Полушубок лохматый такой… – ребро его ладони легло на колено.

– Короткий полушубок из чернобурки? Из-под шапки пробиваются белые пряди волос? Слева во рту – коронка из металла, похожего на золото? Глаза серые, большие и такие красивые, что в них хочется раствориться?

Наш сухопутный юнга опешил.

– Точно… Зуб золотой. Глаза?.. Серые глаза.

Я облегченно выдохнул:

– Ты не слышал, о чем она говорила с Центом?

– Я рядом стоял. Она как раз подошла в тот момент, когда он предлагал мне опробовать «мерс» в дороге. Только в их разговоре я не услышал ничего важного. Он спросил, как дела, а она ответила, что дела плохо. Мол, оставила ключ, а забрать его теперь уже невозможно.

– А Цент?

– А Цент сказал, что если она не вернет ключ, то их поездка отменяется, потому что жить с пустыми карманами можно с тем же успехом и здесь. Все. Она сказала, что постарается вернуть ключ, и они распрощались.

Вот тебе и «ничего важного»! Это называлось на языке марксизма-ленинизма – отрыв теории от практики. Очень важно, дорогой ты мой! И спасибо тебе большое за то, что мерз сегодня целый день на этом проклятом рынке! За то только, что ты Ольгу Кореневу там живой увидел, да разговор ее с Центом послушал!

Когда курсанты, воодушевленные благодарственным звонком в свою школу, вышли из кабинета, Обрезанов расслабился и скинул с себя начальственный вид:

– Что ты об этом думаешь?

– Коренева жива. Ключ у меня в кармане. В квартиру на улицу Стофато поставь засаду. Я пошел есть торт и запивать его чаем. Это все, о чем я сейчас думаю.

Я врал. Думал я сейчас не об этом. Сжимая в руке ежедневник, я почти бегом двигался по коридору к своему кабинету. От того, что сейчас написано на одном из листков, упавших на пол с моего стола, зависело очень многое.

«Алтынин. Бобылево, 22–24.08.00 г.».

Лист замер в моей руке.

Что такое цент? Это – копейка, по-русски! А как монета в три копейки, по-старорусски? АЛТЫН! Очень часто слово «алтын» в разговоре употребляется просто как «копейка»!

Цент – это Алтынин?! То есть тот человек, который находился в санатории «Бобылево» в те дни, когда из города исчезала Коренева? Если верить записке, то красивая особа провела там не самые счастливые дни в своей жизни. Писал ли Цент то письмо?

Не закрывая дверь, я выбежал из кабинета и, перепрыгивая через три ступени, помчался вниз по лестнице. О счастье! Наши курсанты, обсуждая первый день практики, курили на крыльце. Я подошел к тому, в ком Цент увидел способного купить «Мерседес».

– Ваня, работа продолжается. А ты как думал?..

Когда я подходил к этой двери, у меня перехватило дыхание. Я не ослышался, когда она говорила о чае с тортом? Уже протянув к звонку руку, я отдернул ее, как от оголенного провода. А если Настя бросила эти слова просто так?

Черт… У меня выступила испарина. Сейчас у нее сидит мужик, пьет чай. Я позвоню в дверь, он откроет и удивленно спросит:

– Вы к кому?

Испарина превратилась в пот… Вот будет номер… Навязчивый, потерявший совесть мент. Настя посмотрит на меня, как на идиота, и скажет мужику, жующему торт: «Федя, познакомься, это капитан Горский из уголовного розыска». Федя станет похожим на быка в брачный сезон и начнет теснить меня рогами к выходу.

Пойду-ка я лучше в отдел… Я не мужика боюсь, а срама от своей наивности.

Не успев сделать и шага вниз по лестнице, я остановился. Горский, с каких это пор ты стал «подгоняться» как юнец? Облокотившись на перила, я сдернул с головы шапочку и полез за сигаретами. Если попаду в пикантную ситуацию, будет стыдно. Я, вообще, стыдливый, как девица. Но если именно сейчас не нажму на этот проклятый звонок, я буду потом страдать до тех пор, пока снова не увижу Настю!

Вот те и раз, выговорился…

– Молодой человек, – раздалось сверху, – вы что, не слышите меня? Вы к кому?

– К Насте, – просипел я, как пионерский горн.

– А чего не заходите? – настойчиво продолжала старушка. – Она дома, только что выбегала мусор выбрасывать.

Все увидит старая!.. Почетный караул у жилища незамужней женщины… Ладно, лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас. Я решительно вернулся на этаж и нажал на кнопку звонка. Электронная версия «Yersterday» прозвучала как похоронный марш. По ту сторону двери послышались быстрые шаги. Если это мужик, то он весит килограммов пятьдесят пять… Дверь открылась.

Боже. Это Настя.

Я упомянул всевышнего, потому что не видел в своей жизни ничего более прекрасного. У меня помутилось в голове. Я стоял и смотрел на нее, не в силах произнести ни слова. Всего сутки назад я удивлялся ее красоте в больнице, и мне было странно, что она способна сохранить прическу даже в ночную смену. Я жестоко ошибался. Она ее не сохраняла. И ее вид, блеску которого я изумлялся всего сутки назад, был видом уставшей на работе женщины…

Это сейчас она стояла передо мной такой, какова она есть в повседневной жизни. Она была прекрасна. Мы молча смотрели друг на друга, и это был эпизод из известной сказки о Красавице и Чудовище. Мне было даже дико думать о том, что я небрит и растрепан.

– Горский, – едва слышно произнесла она, – ты женат?..

Я заметил, как ее рука, сжимающая край двери, побелела в суставах.

Не понимая нелепости совпадения ситуации и вопроса, я отрицательно покачал головой. Во рту пересохло так, что я никак не мог даже выговорить какие-нибудь бестолковые шутки, комплименты и извинения…

– Настя, чай… заварила?.. – к счастью, я не слышал того, что говорил.

Она спала на моем плече. Слушая ее ровное дыхание и вдыхая аромат ее волос, я боялся пошевелиться. Мир перевернулся для меня. Через черный квадрат окна в каждую клетку моего тела входила вечность. Я смотрел в него и не верил в происходящее. Это чувство безудержного счастья, которое испытывает каждый человек. Это – ночь перед Рождеством, последняя ночь перед твоим днем рождения, которая готовит тебе утром подарки и радость. Но утро – это начало счастья, в бесконечность которого ты вступишь. А то, что испытывал тогда я, не имело названия…

Рейс Владивосток—Москва.

Я знаком попросила Андрея остановиться. У меня закончилась кассета, и требовалось ее заменить. Но я была даже рада этому. Во мне бурлила ревность. Совершенно неизвестная мне женщина была с Андреем всего несколько месяцев назад. Он любил ее. И рассказывал мне об этом совершенно спокойно. Мне хотелось остановить его, но я не смела. Я словно побывала на месте этой Насти, ощутила эту всепоглощающая любовь…

Две стюардессы катили по рядам профессиональные сервировочные столики. Увидев обилие напитков, я поняла, что совсем неплохо было бы выпить. Спиртное не входит в мой ежедневный рацион, но иногда оно просто необходимо.

– Андрей, тебе что подать?

– Баночку колы! – усмехнулся он. – Я пью не как все нормальные люди. Очень редко – когда это необходимо, но еще реже, когда это совершенно не нужно.

Провожая стюардессу взглядом и откупоривая банку, он с горечью прошептал:

– Но что такое «выпить», я, к сожалению, знаю очень хорошо… Ладно, это все позади. Ты готова, Танюша?

«Танюша»…

– Все события врываются в мою жизнь бесцеремонно…