Текст книги "Наживка для крокодила"

Автор книги: Вячеслав Денисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 2

Вот с этого, собственно, и началась эта длинная история.

Можно было, конечно, выдерживая логику повествования и подчиняясь опыту стилиста, начать с того, как я, прибыв на работу, принял участие в утреннем селекторном совещании, записывая в ежедневник происшествия, имевшие место быть в течение прошедших суток, как я помечал приметы похищенного имущества, скрывшихся преступников, даты событий и комментарии дежурных служб. Потом следовало написать, что особое внимание я уделил преступлению на своей «закрепленной» территории – удачливый бизнесмен по фамилии Тен, кореец по происхождению, был убит сегодня в пять часов утра у своего собственного «Мерседеса» тремя выстрелами в упор. Затем мне следовало изложить следующее – я хорошо знаю этого Тена, мы не раз с ним сталкивались, поэтому, исходя из понимания его бизнеса и проблем, я начал отрабатывать версии.

Но тогда все было бы враньем.

Я понятия не имел, кто такой Тен. Более того, сначала подумал, что Тен – это «погоняло», произведенное от какой-нибудь фамилии типа Теньков или Тенцов. Более того, я опоздал на совещание, поэтому об убийстве узнал только от начальника уголовного розыска, своего бывшего стажера – Максима Обрезанова.

Я не оговорился. Мой начальник – мой бывший стажер. А я вот уже шесть лет просто старший опер на линии «тяжких». Есть такое мини-подразделение уголовного розыска в районном отделе внутренних дел, которое занимается раскрытием тяжких преступлений – убийств, изнасилований и прочего, что вызывает наибольший гнев у законопослушной части населения. Я старший в этом отделе, а в моем подчинении есть штат, состоящий ни много ни мало из одного подчиненного – Алексея Гольцова.

Так уж получилось. Мои друзья-одногодки выбились в начальники. Все, с кем я начинал, уже давно устали от обязанностей начальников «уголовок» районов, а кое-кто – даже от обязанностей начальников служб криминальной милиции районных отделов внутренних дел. А вот мне не повезло. Не умею я управлять коллективом. Даже за Гольцова начальник РОВД регулярно отчитывает. Но почему-то, когда происходит нечто чрезвычайное, первым ночью всегда поднимают меня.

Сегодня ночью найти меня не могли. Если бы я знал, что около собственного «Мерседеса» пристрелят какого-то корейца, то обязательно оставил бы адресок. Но я в последние недели разводился с женой, а вчерашний день был особенно напряженным. Поэтому, честно говоря, мне было не до Тена с его простреленной головой. В результате разборок, в ходе которых я объяснял своей бывшей жене, что зря она так кричит – я не претендую ни на комнату в общежитии, ни на стенку, которую нам подарила моя теща, ни даже на телевизор, я оделся и пошел к своему школьному другу Витьке Кулешову. Понятно, что была водка, понятно, что не спалось ночью, понятно, что утром я проспал.

Так что не будет никакого пролога в моем повествовании. Я опер, им родился, им и умру. Посему, узнав об убийстве, я сразу направился по адресу, где зарегистрирован гражданин Российской Федерации Вениамин Чернорожин. Может быть, за свой индивидуализм я когда-нибудь поплачусь, но время идет, а час расплаты не настает. Я вот смотрю на Макса Обрезанова и вижу в нем самого себя. Все-таки я сумел этого человека воспитать. В отличие от некоторых наших сослуживцев, Максим за четыре года еще ни разу не поднял руку на задержанного. Он понимает, когда нужно смотреть в глаза, а когда в стену, когда «давить» разговором, а когда дать выговориться. Разница лишь в том, что ему начальство доверяет больше, чем мне. Я – «испорченный». Я знаю о многих, кто сейчас возглавляет УВД города, не меньше, чем они сами знают о себе. Я всех помню по времени совместной работы и все их промахи, поэтому я подобен чемодану без ручки. И выкинуть жалко – черт возьми, нужно же кому-то «копать на земле», и тащить обременительно. Дорогие мои, я не думаю о вашем троне! Дайте мне в своей личной жизни разобраться!..

Однако сытый голодного не разумеет. Я из тех, кто не напивается на празднике Дня милиции, не сдает сто рублей на подарок к свадьбе сына начальника РУВД, и которого не «кинешь» на компенсации за неполученное вещевое довольствие. На мне ничего не заработаешь. Я самим фактом своего существования напоминаю о необходимости выполнять служебные обязанности. А вы знаете, как не хочется некоторым товарищам выполнять свои служебные обязанности?

Не стоит мне дальше углубляться. Единственное, что у меня никак не могут отобрать в РУВД, так это штатное звание лучшего оперативного работника. Иначе, когда находили бы безжизненное тело на территории Центрального РУВД, первым будили бы не меня.

Вот поэтому, когда меня не смогли ночью «поднять», Обрезанов был зол, хотя всячески это скрывал. Еще бы, труп уже увезли в морг, а начальник подразделения, который должен заниматься этим убийством вплоть до его раскрытия, на месте преступления так и не побывал. Побывать я там, конечно, собирался, в надежде, что, может, и выводы кое-какие сумею сделать, но во всей этой истории меня настораживал один факт. С утра уже раструбили, что убийство заказное. Однако опера ГУВД и моего райотдела прочесали местность чуть ли не граблями, часа три, как лунатики, бродили вокруг несчастного Тена, но никак не смогли разыскать оружие. Судя по характеру ранений и обнаруженным гильзам, орудием убийства являлся «ТТ», давно уже снятый с производства, но до сих пор активно применяемый в криминальной среде. Однако ни «ТТ», ни что иное сыщикам не явилось.

Вот это и вызывало у меня наибольшее беспокойство. Если пистолет не сброшен киллером, как это происходит в большинстве случаев, получается, что «работал», во-первых, не профессионал, а во-вторых, отморозок. Поскольку только отморозок, желая сохранить двести баксов, унесет с собой оружие, на благоразумие такого субъекта рассчитывать не приходится. Сто к одному, что через пару дней он снова использует этот «ТТ».

Вывод – Тену разбил затылок либо тот, кому терять нечего, либо тот, у кого с головой не все в порядке. Вот такая ужасная дилемма. Без надежды на спокойствие в ближайшем будущем. Поэтому, перед самым выходом из райотдела, я дал задание Леше Гольцову. Ему предстояло сделать запросы в ближайшие исправительно-трудовые колонии по всем беглым. Работа довольно «пыльная», поскольку мы находились в угрюмом окружении шести зон, три из которых – строгого режима. А вот сам я приступил к разматыванию веревки с другой стороны. Мой фронт работ вообще представлялся неисчерпаемым, как запасы нефти на Каспии… Ну, сами представьте: я начал отрабатывать тех, у кого с головой не все в порядке. Это – в России-то…

Направляясь к Чернорожину, я решил все-таки изменить маршрут. До Обморока идти далеко, а место убийства находилось рядом. Я обошел дом Гуцалова, протиснулся между гаражей с непонятными надписями: «Убрать до 28.11.87 г.», выполненными одним почерком и одной краской, и вышел на стоянку машин. «Мерседеса», понятно, уже не наблюдалось, но место его парковки определить было легко. Всю «поляну» посреди огромного двора вытоптали так, словно тут недавно прогнали колхозное стадо, и там, где снег был утрамбован до льда, розовело огромное пятно. Здесь закончил свою короткую тридцатилетнюю жизнь кореец по происхождению и бизнесмен по призванию Ли Чен Тен. Гольцов час назад сказал мне, что «его все звали Алик»! Имелся в виду авторынок «КИА-моторз», где председательствовал Тен. Обычная попытка мнимого обрусения. Если кого-то на родине зовут Махмуд, то в России он обязательно будет именоваться Мишей. Я знал одного африканца, студента нашего института сельского хозяйства и по совместительству – торговца героином, который никак не мог обрусеть с именем Джамба. Глядя на его муки, я посоветовал ему окреститься Джопой. С этим именем он и поехал валить баобабы куда-то в Колымский край.

Приблизившись к пятну на снегу, чем вызвал подозрение у «наблюдателей» в окнах домов, я собрался закурить, сунул руку в карман, но вспомнил, что моя пачка опустела еще на кухне Гуцалова. Осмотревшись, я увидел то, что искал – коммерческий киоск, куда и направился мерным шагом, внимательно глядя по сторонам. Впрочем, это было бесполезным занятием. Все, что не успели вытоптать мои собратья по оружию, старательно уничтожили жители. Очевидно, в поисках «ТТ». Они провели здесь не мало времени. Посетили это место и соседские собаки, так как рядом с розовым пятном, темнели небольшие кучки… Если и среди них я найду какое-то рациональное зерно!.. Пожалуй, только в этих самых кучках…

Ладно, свой долг я выполнил. Побывал на месте происшествия. А поскольку настоящий милиционер никогда не покинет его, не опросив пару-тройку граждан, я решил поговорить с продавщицей киоска.

Упоминать о том, что она меня знает, – лишняя работа, так как здесь меня знают все. Поэтому, увидев капитана Горского, Ирочка открыла не крошечное оконце, а служебную дверь. Вход, так сказать, для VIP-персон.

– Андрей Васильевич, у вас же выходной? – Ее честные серые глаза с зеленоватым отливом до сих пор помогали Ирочке отшибать все подозрения оперов из ОЭП на то, что она занимается скупкой краденых вещей и торгует водочным суррогатом.

– С чего это ты взяла? – удивился я.

– Тут с утра такой шухер был! А вас, как ни странно, не было. Гольцов сказал, что у вас выходной.

«Молодец Алексей, – мысленно похвалил я подчиненного, – этот даже тут прикроет». Но вслух сказал:

– Был выходной, да вышел. Ирина, дай пачку «Бонда».

Приняв протянутую купюру, продавщица ловко вынула из нового блока пачку и отдала ее мне.

– А в чем шухер-то заключался? – Я по-хозяйски опустился на стул и достал из кармана зажигалку.

– А вы будто не знаете?! – Ей такое и в голову не могло прийти.

После моего витиеватого объяснения Ирочка все-таки мне поверила и начала рассказ. Врочем, выяснилось, что она об убийстве Тена знает столько же, сколько и я. Она ничего не видела и не слышала, правда, заявила, что «китаец приезжает сюда уже не первый раз».

– Ты милиционерам это сказала?

– А меня об этом никто и не спрашивал. Они, как и вы, спросили только о том, что я видела в пять утра. А я ни фига видеть не могла, потому что это… спала. Андрей Васильевич, вы только хозяину об этом не говорите…

Вот кого после этого называть придурками? Своих коллег, которые не смогли элементарно «раскрутить» на показания девочку-продавщицу, или ее саму? А я-то, глупый, собрался искать тех, у кого с головой не все в порядке…

– А к кому он приезжал, Ира?

– К девчонке какой-то. Я ее постоянно здесь вижу. Пару раз с ним приезжала, да в киоске постоянно «Салем» покупала.

Получив от нее полное описание «девчонки» – женщины всегда очень точно подмечают в себе подобных все достоинства и надостатки, – я направился во второй подъезд соседнего дома. Меня интересовала двадцатипятилетняя молодая особа, блондинка среднего роста, одевающаяся в полушубок из чернобурки и норковую шапку с «ушами». Отличительной особенностью ее были чересчур большие серые глаза. И еще золотая коронка во рту. По тому, как недовольно кривились губы Ирочки в момент рассказа, я понял, что искомая особа очень привлекательна, так как сама Ирочка по меркам среднестатистического мужика была «так себе».

– Господи! Ну, что опять?! – услышал я за закрытой дверью квартиры, в которую позвонил наугад. При наружности «девчонки» ее тут все должны хорошо знать. – Всю ночь спать не давали, решили еще утром нерв накалить?

Щелкнул замок, и передо мной появилась дама лет сорока. Если бы она мне сейчас врезала в лоб, кома мне была бы обеспечена, поскольку ее вес был средним для борцов сумо. Я не удержался от взгляда на пудовые кулаки. Она это истолковала по-своему:

– Чего шары округлил? Думал, стопарь тебе вынесу?

По запаху, царящему в квартире, я могу моментально определить, к какому социальному слою относятся ее обитатели. Сейчас я сразу констатировал тот факт, что жильцы, употребляющие на завтрак, в половине десятого, пельмени, имеющие на внутренней стороне двери более богатую обшивку, нежели на наружной, и при этом спокойно открывающие первому встречному, – «свои люди». Не обремененные высшим образованием и привыкшие в момент опасности вызывать не милицию, а мужа из соседней комнаты. Если их успокоить, то такие граждане становятся лучшими друзьями. Общая тема – вот ключевой вопрос в данной ситуации. Пока я поднимал глаза наверх, к лицу собеседницы, я нужную тему уже нашел.

– Здравствуйте, приятного аппетита. Извините, что оторвал от еды. Просто обратиться больше не к кому.

– А чего надо?

По интонации, с которой были произнесены слова, я понял, что разговор должен получиться.

– Понимаете, мне вас рекомендовали как порядочных и ответственных людей. Мне бабульки о вас рассказали…

Если сейчас спросят, каких бабулек я имею в виду, все пропало…

– …я их не знаю, но ваш дом мне выгоден в коммерческих целях. В общем, что долго рассказывать, тут недалеко рынок, я там консервами из Норвегии торгую. Мне нужна каморка в подвале для товара. Платить могу чем хотите: что товаром, что деньгами. Сто долларов в месяц устроят?

Через пять минут я сидел на кухне и ел пельмени. Гнал какую-то чушь и заодно зондировал вопросы безопасности помещений для товара. Еще через десять минут узнал, что безобразия в доме происходят крайне редко, поэтому на доме и висит табличка: «Дом высокой культуры». Вчера, правда, произошло недоразумение. Убили нерусского, который постоянно приезжал на «Мерседесе» к Ольке. Олька проживает этажом выше, и шалава еще та. Работает в агентстве недвижимости «Гарант-Риэлт», менеджером.

– Риэлтером, – поправил жену муж.

Нерусский, как оказалось, стал приезжать к ней месяц назад. Тогда они, очевидно, и познакомились. Не шумели, танцев не устраивали, водку, судя по всему, не пили.

– А… – отмахнулся я. – Квартиру сняли, да куражились.

Ничего подобного. Оля переехала сюда год назад. Сразу после того как сосед-алкаш продал ей квартиру.

«Вот, через «Гарант-Риэлт» он квартиру Оленьке и продал», – обрадовался я. Обрадовался, потому что теперь отпала необходимость подниматься этажом выше. Если Оленька квартиру купила, значит, о ней есть все данные.

Допив кофе, я пообещал вернуться через два дня с товаром.

– Он на станции. Нужно «растаможить».

Вот теперь можно и Обморока навестить. Оля Олей, но версий, кроме нее, предостаточно.

Напоследок я получил еще один подарок.

– Если, когда вы приедете, нас случайно не окажется дома, вы позвоните в квартиру двадцать шесть. Там бабушка Элеонора живет. Мы ей записку для вас оставим. Не в дверь же втыкать? Воров только приманивать… Мы бдительные, нас не обманешь. Потому и за каморку в подвале ручаемся.

Квартира «двадцать шесть» – соседняя с квартирой «двадцать семь». То есть с той, в которой проживает Олька. Вот чему я искренне рад.

А насчет воров – это вы правильно говорите, граждане. Предосторожности никому еще не мешали. Особенно с людьми, которых видишь в первый раз. Я бы, после сегодняшнего, не то что коробки с норвежской семгой вам в подвал не поставил, а лопату не доверил…

Глава 3

Всякое преступление оставляет финансовый след. В этом я уверен, как в истинности Первого Закона Ньютона. А еще я считаю, что французы были правы, утверждая: «Ищите женщину». В этот день я в очередной раз получил подтверждение этой нехитрой истине. Но как связана пока не установленная Ольга с убийством Тена? Хороший вопрос. Над его разрешением я бился, стоя у входа в подъезд Чернорожина. Какой-то негодяй поставил на подъезд металлические двери, затруднив вход всем, кто не имеет ключа. И везло же мне в этот день на наркоманские квартиры! Но вход в подъезд – это не дверь Гуцалова, ее ломать не станешь по вполне понятным соображениям. Вот поэтому я стоял как дурак и мерз. Поздняя осень в Кабардинске выдалась на редкость жестокой…

Еще и время было такое, что все, кто должен был уйти на работу, уже ушли, а работавшие в ночную смену – уже вернулись. Ненавижу эти «тихие» часы – с десяти до одиннадцати в замкнутые подъезды не попадешь. Трудно сказать, сколько бы я отсвечивал у подъезда, если бы не подъехал, скрежеща на морозе истертыми до беспредела тормозными колодками, «УАЗ». Но синие полосы на бортах и треснувший проблесковый маячок на крыше автомобиля только усилили мое раздражение. По выспавшимся знакомым физиономиям, разглядывающим меня через стекло, я узнал коллег-омоновцев, оперов из отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.

Для многих непонятно, почему у милиционера может вызвать раздражение вид своих коллег, поэтому я объясню. Коллеги приехали отнять у меня кусок хлеба с намазанным на него маслом. Я не знаю в этом подъезде никого, кроме Вениамина Чернорожина, кто мог бы заинтересовать этих борцов с наркомафией. Вот поэтому я был уверен, как во Втором законе Ньютона, что если эта братва приехала сюда на подобной «неприметной» машине, то в засаду садиться они не намерены. Они сейчас начнут долбить в окна первого этажа с требованием отомкнуть замок на двери подъезда. Они приехали открыто забрать Веню. У них есть конкретная бумажная информация по какому-то факту, а у меня только «стук» Постникова, на который можно наплевать и забыть. Но не только поэтому никто мне не дал бы поговорить с Обмороком. Просто если у подъезда оказался опер Горский, а ночью неподалеку произошло убийство, то у коллег появился шанс раскрыть преступление вместо меня, попутно решив и свои проблемы. Опера могут увезти Чернорожина у меня из-под носа, сделав так, чтобы даже при такой подлости мы остались бы лучшими друзьями. Это только в фильмах менты работают по принципу: «Какая может быть дележка, ведь одно дело делаем!» На самом деле мы, работающие в разных подразделениях, стремимся друг у друга утащить кусок пожирнее. В МВД есть планы, отчеты и постоянные подведения итогов, грозящие лишить многих клиентов премий или «затормозить» очередные звания и должности. А при нашей зарплате и сто рублей за новое звание – деньги. Поэтому сейчас со мной и разговаривать никто не станет, несмотря на то, что я – капитан, а приехали два старших лейтенанта. Оставалась надежда на то, как это ни странно звучит, что Чернорожина нет дома. И было еще одно, что могло обеспечить успех именно мне. Если оба моих «брата» направились бы вверх по лестнице на второй этаж, не оставив никого внизу, то, значит, ловлей Чернорожина они занимались впервые и не знали особенностей задержания этого типа.

Подождав, пока оба скрылись за дверью, замок которой по их требованию открыл какой-то дед в валенках с первого этажа, я удовлетворенно хмыкнул и стал обходить дом.

Все дело в том, что, проживая на втором этаже, Веня укрепил на своей лоджии металлическую решетку. Ее прутья были с палец толщиной, и частоте ячеек мог бы позавидовать даже Владимирский централ. Издали она смотрелась как мышеловка для того, кто находится внутри, поэтому весь милицейский коллектив смело поднимался к Вене. Куда ему деться? Но Веня исчезал из квартиры, как фантом, и даже доблестные парни из службы наружного наблюдения молча разводили руками – Чернорожин минуту назад находился в квартире, а теперь его там нет…

Все было просто, как на уроке рисования. Самый нижний прут решетки возвышался над краем балкона на двадцать сантиметров. С улицы на это никто не мог обратить внимание. Действовал человеческий фактор – есть решетка, сработанная на совесть. Но именно тех двадцати сантиметров хватало Вене, чтобы исчезнуть из поля зрения сотрудников правоохранительных органов. Сознаюсь честно… Чего греха таить! Меня Вениамин так один раз уже «сделал». Правда, в отличие от других, о фокусе с решеткой я догадался уже через минуту после сеанса «телепортации».

Поэтому, когда в щели под решеткой появилась сначала рука, украшенная фиолетовым пауком, а потом коротко стриженная голова, я догадался, что в дверь моего знакомого стучат сильные кулаки с требованием открыть замок и предстать перед лицом правосудия. Видимо, в лицах двух старлеев из ОБМОНа Вениамин Чернорожин правосудие не признавал, так как спрыгнул в неглубокий сугроб под своим балконом и быстро похромал в сторону детского садика. Я вывернул из-за угла и с той же скоростью двинулся за ним. Главное для меня было – поддерживать тишину и постараться подальше отойти от этого места. Иначе кусок хлеба с маслом достанется не мне. Так что, извините. Не я, что называется, начал первым…

Я шел за ним походкой олимпийца и в который раз думал о том, откуда произошла редкая фамилия моего старого знакомого. Всегда, когда я об этом размышлял, мне в голову приходил только один ответ – потомков Обморока привезли из Африки в Европу в трюме корабля лет триста назад. Если так, то род Вени старше моего… А вот и небольшой тупичок в узком проходе между огромными гаражами. Я окликнул Веню весьма доброжелательно, но его ответная реакция была для меня неожиданна. Он развернулся, как змея, которой наступили на хвост, и дико заорал:

– Стой, сука, где стоишь, иначе порежу на хер!.. Мне терять нечего!!!

Это к вопросу о первом пункте дилеммы. Наихудший вариант. Я знал, что у него с головой не все в порядке, а теперь, как выяснилось, ему еще и терять нечего. Он стоял в двух шагах от меня с заточкой в руке, на острие которой играл огонек…

– Веня, брось дурить, – попросил я, сжимая кончиками пальцев замерзшие мочки ушей. – Ты с «пером» в руке – это уже накрутил себе два года. А с пером напротив меня – еще плюс три. Отдай мне игрушку и аккуратно опустись на снег.

– Я пять лет назад уже опустился раз на снег перед тобой!!! Уйди, гад, по-хорошему прошу!.. – Заточка стала выписывать перед моей грудью замысловатые кельтские узоры.

Пистолет я достать уже не успевал. К тому же я лучше дал бы себя проколоть, чем отступил бы хотя бы на шаг назад. Поняв это, Веня решился на «мокрое» дело. Видно, ему на самом деле было нечего терять.

Сделав ложный выпад вправо, Чернорожин перебросил заточку в левую руку. Парень был плохо знаком с техникой ближнего боя. А его правило «номер один» гласит: «Всегда смотри в глаза противника». Веня же смотрел на мою печень под кожаной курткой. Поэтому, когда его лезвие стремительно полетело мне в бок, я сделал шаг вперед и резко ударил Чернорожина замерзшим кулаком в челюсть. Теряя равновесие и сознание, наркоман нелепо попятился назад и рухнул на спину, сильно ударившись головой о металлический гараж.

Подойдя к несостоявшемуся убийце, я выдернул из его руки заточку. Он продолжал сжимать ее, как убитый при атаке прапорщик – знамя полка. Заточка хорошая. Зоновской работы: никелированное четырехгранное лезвие, наборная ручка, упор для пальцев. Ее Вениамин из квартиры захватить не забыл, а вот куртку – не успел.

– Вставай, маленький негодяй, – приказал я. – Теперь в СИЗО можешь смело всем рассказывать, что пытался заколоть Горского. Я подтвержу. После этого тебе, может быть, разрешат спать не у параши, а на шконке.

Через минуту Чернорожин, скованный наручниками, шагал в райотдел, прокладывая мне летними расшнурованными кроссовками путь по снежной целине. Он очень забавно смотрелся в свитере, трико и норковой шапке с отставленными в сторону ушами. «Dura lex, sed lex» – говорили древние римляне. Закон суров, но это закон. Нельзя на мента бросаться с железом. Обморок этого так и не понял. Как и то, что пять лет назад задерживал его не я…

К обеду, когда из канцелярии, весело щебеча, выпорхнули домой Аня Топильская, секретарша начальника, и ожидающие ее два инспектора по «малолеткам», Гольцов закончил свой титанический труд. Он вошел в кабинет с таким видом, словно только что проснулся: взъерошенные волосы, мутные глаза. И лишь бисеринки пота на лбу говорили о том, что Алексей работал, как вол. Именно за это качество я и попросил Обрезанова перевести его с «линии угонов» ко мне, на «линию тяжких».

– Андрей, – начал он, раскладывая на столе какие-то бумаги, испещренные записями, смысл которых был понятен ему одному, – в бегах двое. Один с «общака», из двадцатой колонии, а второй – со «строгача», с «семерки».

«Семерка» – ИТУ № 7 – расположена в пяти километрах от Кабардинска. Режим строгий, нравы суровые, контингент серьезный.

– Возьми два листа, Леша, и отдельно на каждого составь всю имеющуюся информацию. После этого иди домой и спокойно обедай.

Гольцов подозрительно посмотрел на то, как я наливаю из чайника в кружку холодный чай.

– А потом, на обратном пути, куда зайти?

Я просто обожал за это своего подчиненного.

– А на обратном пути зайдешь сначала в киоск на «пятачке», где Тена убили, и допросишь по отдельному поручению от следователя… Алексей, а кому дело Тена «отписали»?

– Вязьмину.

Этот точно «делов» наделает… Таких «делов», что потом с ходу и не определишь, кто насильник, а кто жертва.

– А остальные прокурорские «следаки», что? Заболели все?

Леша устало пожал плечами.

Ладно. Вязьмин так Вязьмин. Но в этом случае допрос Ирины из киоска отменялся. Иначе, по «наводке» Вязьмина, опера, не знающие, с кем связались, натворят дел и сами же останутся виноваты.

– Тогда идешь в дом одиннадцать по улице Стофато, делаешь аккуратную установочку квартиры номер двадцать семь и если в данный момент там находится дама по имени Ольга, забираешь ее в охапку и ведешь сюда. Кстати, «пробей» эту квартиру по компьютеру. Пусть Аня Топильская распечатку сделает.

– Андрей, все на обеде…

Я махнул рукой: «Сам сделаю, а ты составь мне информацию по беглым жуликам и отправляйся обедать, а после обеда иди в адрес и тащи девчонку в райотдел».

Проследив мое движение рукой до последней буквы «фразы», он понятливо мотнул головой и сел писать отчет. Я его просто боготворил за это. Он у меня молодец. Другому бы пришлось не махать, а писать большими печатными буквами на листе бумаги, как третьекласснику: «Вынеси мусор, почисти картошку, пропылесось во всех комнатах»… А Леха – толковый опер. Он все сделает так, как я махнул.

Он вышел, а мне пришлось остаться в отделе. Во-первых, кусок сала и полбулки хлеба у меня покоились в сейфе, а во-вторых, меня в камере ожидал уже отошедший от дозы наркоман по кличке Обморок. В это время, по моим расчетам, у негодяя должны были начаться первые приступы «ломки». Самое время для беседы. «Периодику» нашего разговора я знал наизусть. Первые двадцать минут он будет вытирать со лба пот и молчать, еще через полчаса по хрусту костяшек на его пальцах я догадаюсь, что собеседника начинает терзать «депресняк». Затем последуют крики, уверяющие меня в том, что он ничего по «мокрухе» сообщить не может, станет «сдавать» всех направо и налево, а вот через час… Через час он, подвывая и корчась на стуле, будет молить меня вколоть ему дозу. Я возьму с него клятву «пацана» о необходимости рассказать правду, и в обмен на это достану из сейфа шприц и вгоню его содержимое в вену Чернорожина. Через пять минут спокойного разговора он снова придет в неистовство. Вот эти пять минут из всего двухчасового разговора мне и нужны. Эти пять минут – момент истины. А остальное – потерянное время. Все закончится вызовом «Скорой помощи». Но вызывать ее нужно будет тогда, когда Веня начнет молча хрустеть суставами. Чтобы к окончанию нашего разговора карета стояла уже у входа в райотдел. Иначе можно опоздать.

Жестоко. Но пусть меня извинят за эту жестокость те, кто ни разу не сгребал веником в совок мозги убитой пятнадцатилетней девчушки или не доставал руками из помойного уличного бака трупик новорожденного, которого задавила собственная мама. Желаете путаных интриг, перемежаемых утонченными поисками сыщика-интеллигента? Читайте о Пуаро. А я был всего лишь опер в районном отделе внутренних дел, сидящий в кабинете, со стен которого обсыпается штукатурка и часто отключается телефон. Опер, в кармане которого лежит смятая десятка рублей, и зарплата у которого – через неделю. Сыщик, от которого из-за его работы не сложилась личная жизнь и который, в дополнение ко всему этому, через несколько дней останется без жилья. Российский милиционер, который был в отпуске два года назад и уже в течение трех дней подряд питался за обедом лишь салом с хлебом, запивая это чаем.

Так что извините меня все, кто считает такие методы изуверством. Мне только нужно найти того, кто убивал людей в моем городе.

… – Дай, дай дозу, Горский!.. Ну, что тебе стоит?! Что тебе стоит?! Дай хоть что-нибудь!!! Позвони обмоновцам, пусть они тебе дадут чего-нибудь, хоть «ханки»!.. Дай я сам пацанам своим позвоню – они привезут… Дай, сука-а-а!!!

Чернорожин сидел на стуле, выламывая руки и до крови кусая кулаки.

Ему нужно было срочно снять боль…

Он рухнул на пол, натягивая свитер себе на голову…

– А-а… А-а-а… А-а-а… Дай, Горский… Сука, мусор… Пидоры…

Я уже в четвертый раз щелкал зажигалкой, прикуривая очередную сигарету.

– Смотришь?.. Дай! Сдохну же…

Он превратился в безобразный клубок тряпок, покрытых пылью от давно немытого пола. Веня наворачивал одежду на голову, поджимал под себя ноги и, истошно кряхтя, неестественно выворачивал руки.

– Дай. Не будь сукой… Сука…

Так, достаточно. Речь Чернорожина стала терять логику.

Я рывком посадил его на стул и придавил голову к стене.

– Посмотри на меня.

Он воткнул в мое лицо остекленевший, совершенно бессмысленный взгляд.

– У меня есть доза. И ты ее можешь получить.

– Спасибо…

– Не за что. В полном смысле этого слова – не за что. Ты мне ничего не говоришь, а я тебе ничего не даю. Разошлись по нулям.

Я отошел от него и закурил сигарету. Обморок был похож на безумного бомжа: всклокоченная одежда, пыльное лицо, спутанные волосы и совершенно дикий взгляд. Наверное, именно сейчас Чернорожин и был самим собой.

Врачи уже давно весело болтали в дежурке с участковыми, рассказывая друг другу смешные истории из своей жизни. Истории напоминали скорее «Байки из склепа». Это я слышал по телефону, когда звонил дежурному. Веня отходил от укола, пытаясь поймать кайф там, где его не может быть никогда. Это все равно, что похмелиться водой из-под крана. Но так уж устроена человеческая психика – всегда есть шанс победить болезнь, веруя в излечение организма.

– Мой юный друг, когда я тебя сейчас спрошу, кто совершил убийство, ты должен совершенно четко представлять, о каком убийстве идет речь. Убили корейца, недалеко от твоего дома, рано утром. Мне не нужен подробный рассказ, мне нужна информация. Информация, стоящая укола «болеутоляющего».

Чернорожин скис – то ли от овердозы, то ли от необходимости выполнять условия договора. А договор выполнять нужно. Иначе потом, при аналогичной ситуации, мент просто даст тебе помереть в камере.

Эти мысли я читал в глазах наркомана, как с листа бумаги.